В дни, когда в Ялте проходит Ялтинский международный экономический форум, нам кажется, к месту публикация о самой Ялте, её истории, людях, а вернее русской аристократии, которая обустроила крымские берега дачами, дворцами, как бы сейчас сказали - инфраструктурой.
Мы предлагаем Вам воспоминания дочери первого архитектора Ялты и Южного побережья.
Воспоминания Каролины Карловны Эшлиман
В двух верстах от города Ялты, в углу, где от Симферопольского шоссе отделяется в глубь леса живописная горная дорога к новым массандровским подвалам, приютилась небольшая двухэтажная дача. Её балконы и террасы цепко обхватили упругие стволы пышно разросшейся глицинии, по южной и западной сторонам до самой черепичной крыши вползли по стенам лозы плодоносного винограда.
Громоздкая старинная мебель красного дерева внутри дома, книги в старых сафьяновых переплётах, старые портреты и гравюры – всё говорит здесь о прошлом и даже о далёком прошлом, о том времени, когда Южный берег не знал ещё алчной суеты теперешней жизни, когда устраивались здесь надолго, а потому прочно; устраивались здесь для себя, а не для людей, – ради быстрой наживы, и самого бесцеремонного и назойливого обирания легкомысленной приезжей публики.
Эта дача – владение г-жи Эшлиман, милой старушки, тихо доживающей свои дни в родном уголке. В уголке, где всё говорит её сердцу о далёких детских годах, о пережитых людях, прах которых уже десятки лет мирно почиет в матери сырой земле.
Хотя старушка Каролина Карловна Эшлиман живо интересуется событиями современной жизни, но её душа, её помыслы безраздельно слились с тем давним прошлым, когда на Южном берегу, тогда ещё диком и малонаселённом, волновали русских пионеров этого края другие мысли.
Подолгу и охотно рассказывает старушка о великом князе Константине Николаевиче, о баронессе Крюденер, о кн. А.Н. Голицыне, об академике Кеппене и его семье, многих вспоминает она, - многих из тех, чьи имена давно стали достоянием истории.
Дача К.К. Эшлиман называется по-татарски «Планжи-Сарай», что в переводе на русский язык значит «Дом-Архитектора».
Старого «планжи»-архитектора Карла Ивановича Эшлимана некогда знали все обыватели Южного берега. Им были воздвигнуты первые казённые сооружения в Ялте и в окрестных местах, церковь в Кореизе и старый ялтинский собор, а также сгоревший дворец великого князя Константина Николаевича в Ореанде, живописными развалинами которого ежегодно любуются тысячи путешественников.
***
Каролина Карловна рассказывает историю водворения семьи Эшлиман в Крыму:
- «В жизни нашей семьи большую роль играет случай. И мой отец, и моя мать уроженцы Швейцарии. Отец мой родом из кантона Берна из городка Бургдорфа, где старый грозный замок с хранящимся в нём вооружением и утварью Средних веков хранит стародавние предания о кровавых временах фогтов.
Моя мать родом из городка Шафгаузена, куда низвергающееся со скал воды знаменитого Рейнского водопада привлекают туристов из всех стран Европы.
Отец родился в 1808 году. Блестяще окончив местную гимназию, он отправился для изучения архитектуры в Парижскую академию художеств и закончил там своё образование, получив прекрасный диплом. После того отец некоторое время частным образом практиковал в Берне, а затем получил должность помощника городского архитектора.
Случайно ему попался в руки номер газеты, в котором одно знатное и богатое семейство приглашало подходящее лицо сопутствовать их сыну, отправлявшемуся на юг России. Отца заинтересовало это странное объявление, и он пошёл по указанному в газете адресу. Молодой иностранец, нуждавшийся в спутнике и менторе, был испанский граф Ошандо-де-ла-Банда. Он ехал в Крым, на Южный берег, в имение Кореиз, принадлежавшее тогда княгине Анне Сергеевне Голицыной, урожденной Всеволожской.
Она хорошо была знакома с семьёй графа Ошандо-де-ла-Банда по Швейцарии и, когда узнала, что врачи посоветовали молодому графу отправиться на лечение в тёплые страны, пригласила его к себе на зимовку в Кореиз.
Хотя мой отец по счёту явился 29-м кандидатом, из заявивших желание сопутствовать графу, и был наиболее молодым из них, родители больного юноши предпочли его другим.
Вскоре молодые люди тронулись в далёкий путь. Ехали они в дорожной карете, нарочно на этот случай приобретённой. Путь лежал через Вену на Одессу. Там мой отец должен был передать с рук в руки молодого графа директору пансиона г. Жерару.
Г. Жерар отказался везти графа в Кореиз, так как в это время в пансионе производились экзамены. Он попросил моего отца доставить графа в Крым. Отцу волей неволей пришлось согласиться.
В июле 1828 года молодые путешественники благополучно добрались до Кореиза. Княгиня Голицына любезно встретила отца и пригласила его остаться погостить у неё, обещая доставить ему выгодную работу.
***
Мой отец, имевший возможность близко узнать княгиню, рассказывал много любопытного об этой интересной женщине. В Двадцатых годах прошлого (1800) века на Южном берегу Крыма водворились самые видные члены мистического кружка, который во вторую половину царствования императора Александра Благословенного, приобрёл такое громадное влияние на впечатлительного государя (Это были: министр народного просвещения и духовных дел кн. Александр Николаевич Голицын, учредитель в России Библейского Общества, знаменитая Варвара-Юлиана Крюденер и другие).
В этом кружке мистиков видную роль играла княгиня Анна Сергеевна Голицына. Это, по рассказам отца, была очень странная женщина.
Уже самый её брак вызывал много разговоров. Тотчас после венца княгиня передала своему мужу портфель, наполненный деньгами, этот портфель она держала в руках во всё время обряда венчания, и заявила ему: «здесь, князь, половина моего приданого, вы возьмёте это себе, а засим – позвольте с вами проститься и пожелать вам всего наилучшего: каждый из нас пойдёт своей дорогой. И вы, и я сохраним полную свободу действий».
Князь немедленно уехал, княгиня некоторое время жили в Петербурге, а затем поселилась в Кореизе, куда съезжались к ней её многочисленные друзья, в их числе было много иностранцев.
Между прочим, у неё долго гостила графиня Ламотт, сыгравшая такую позорную роль в известной истории с ожерельем несчастной французской королевы Марии-Антуанеты.
***
В гостиной, где принимала княгиня гостей, на изящном столике неизменно лежало Евангелие. Каждого приходившего к ней, княгиня заставляла прочитывать главу Св. Писания. Но это нисколько не мешало княгине собственноручно на конюшне жестоко пороть плетью своих провинившихся крепостных и, когда мой отец, возмущенный её жестоким обращением с дворовыми людьми, высказал ей своё удивление и осуждение, княгиня, любезно улыбаясь, на изящном французском языке ответила ему:
«Monsieur Эшлиман, прошу вас для себя немножко больше снисхождения и немножко больше любезности».
Княгиня подчас давала и более резкие ответы. Такой ответ получил, между прочим, таврический губернатор Казначеев, человек в высшей степени добрый и стремившийся обуздать произвол именитых владельцев крымских латифундий.
Владения княгини не были огорожены, татарский скот иногда переступал границу имения, а ещё чаще пасся на спорных участках. Княгиня пристреливала облюбованных ею животных и убитую скотину свежевала и отправляла в свои погреба.
Губернатору во множестве поступали жалобы на неё от татар соседних деревень. Казначеев счёл нужным объясниться с княгиней и отправился в Кореиз.
«Княгиня, обратился он к ней: ко мне поступает от татар много жалоб на вас. Вы убиваете их скот; я попрошу вас больше этого не делать».
Анна Сергеевна, в упор, смотря на губернатора, молчала. Казначеев повторил свою просьбу.
«Ты – дурак», - оборвала его княгиня и вышла из комнаты…
…продолжение следует.