Итак, восемь тысяч рублей. Ирина Петровна вздохнула так, что пенсионные документы отзывчиво зашевелились и зашуршали на столе. Итог почти тридцати лет жизни, отданной школе, детским тетрадям, утомительным отчётам и педсоветам, ученикам с их бесконечными проблемами и проверками на прочность - вот он. Из стажа пропали пять лет работы в далёкой сибирской конторе, которая давно закрылась, а последние трудовые годы Ирины Петровны по каким-то новым таинственным законам в страховой стаж не входили. Из пенсионного фонда она старалась выскользнуть побыстрее, чтобы никто из знакомых не заметил её и не спросил: сколько? И не пришлось бы, смущаясь, как будто она чем-то провинилась, тунеядствовала или работала не там, где полагается приличным и уважающим себя людям, озвучивать эту неприятную сумму. Вскоре, однако, она перестала стесняться своей скромной пенсии. Большинство её знакомых, как оказалось, получали столько же. В ответ на их расспросы она с достоинством отвечала: "У меня тоже где-то в этих пределах". Это могло означать, скажем, десять тысяч. И она в душе краснела, как будто кого-то обманула и набила себе цену.
Став пенсионеркой, она по инерции продолжала работать в школе, но школа стремительно компьютеризировалась, и Ирина Петровна вынуждена была поздними вечерами осваивать компьютер, и тогда, сражаясь с таинственной бездушной железякой, она неизменно бранилась и стучала кулаком по столу. В конце концов она сдалась - пора уходить "на заслуженный отдых", то есть менять место работы.
Она не обольщалась надеждами прожить на одну пенсию, да и как? Три с половиной тысячи -квартплата, тысячи полторы - электроэнергия, телефоны, газ и остальное по мелочи. Тысячу в месяц съедали выписанные ей лекарства - и это ещё если не простужаться и не ходить к стоматологу, что никак не получалось. На оставшиеся деньги хороший хозяин постеснялся бы содержать даже кота. Однако Ирина Петровна, в отличие от прочих подобных пенсионеров, видела впереди, светлый путь - репетиторство. Ей не пришлось искать ученика - её бывший ученик, неплохо устроившийся в этой жизни и даже ставший депутатом местного ЗакСа, упросил её заниматься с его Ванечкой русским языком и математикой три раза в неделю.
У Ванечки кроме неё имелась ещё "англичанка", и английским Ванечка владел достаточно прилично. Математику и русский Ирина Петровна прочно вдалбливала в его сознание. Но при этом Ванечка иногда умудрялся доводить смешливую Ирину Петровну до слёз, когда речь случайно заходила о родной истории. Нет, она не плакала над бедным ребёнком, как можно подумать, она хохотала так неудержимо, что слёзы текли по её лицу. Сегодня в Ванечкиной школе чествовали ветеранов войны, и он простодушно спросил Ирину Петровну, чем она занималась в Гражданскую войну.
- Ты о чём, Ванечка? О какой такой войне? -с тихим коварством спросила Ирина Петровна.
- Как это о какой? - удивился Ванечка.- О последней, где наши победили красных.
- В последней войне наши победили фашистов, - просветила она Ванечку.
- Ну, где наши победили красных фашистов, - покорно уточнил Ванечка.
Ирина Петровна хмыкнула и вкратце объяснила мальчику разницу между Гражданской и Великой Отечественной войнами. Ей редко удавалась подобная просветительская работа - историю Ванечка учить категорически не хотел и в любой момент мог напомнить своей репетиторше, что они должны заниматься математикой и русским, а никак не историей.
- Опять Вы со своей историей, - досадливо говорил мальчик, - зачем она вообще нужна?
- Ну представь, что ты жил бы в то время. Как бы ты принял решение - за кого ты - за белых или красных?
- Я за красных, они же победили.
- Тогда ты ещё не мог знать, кто победит. Надо было помочь тем, кто тебе ближе. - Ирину Петровну расстроило, что Ванечка придерживается слишком практичной современной морали.
- Значит, если бы я был бедным, я бы бился за красных. А был бы помещиком - за белых.
- А сейчас, на своём месте, если бы в твоей воле было всё поменять и решить, что бы ты предпочёл - чтобы тогда победили белые или красные?
- Нет уж, пусть всё будет, как есть. Меня всё устраивает. А по-другому и меня бы не было.
Несокрушимая логика. Всё так, и ей не заставить размышлять своего подопечного о судьбах человечества. Ему это неинтересно. Но неожиданно Ирину Петровну осенило.
- А у нас мальчишки играли в войну, и одни были белогвардейцы, другие - красноармейцы.
Это была неправда. Мальчишки играли в фашистов и наших, и никто не хотел быть фашистами. В ход шли считалочки. Но сейчас Ирина Петровна попала в точку - Ванечка задумался. Игра - это серьёзно.
- А у кого было лучше оружие? - спросил он.
- Оружие было у всех одинаковое. Важнее было убедить людей воевать за тебя. Целые армии переходили то на одну, то на другую сторону.
Ванечка включился в игру, и они долго обсуждали, кто и почему мог пойти воевать на той или другой стороне, как повлияло на историю отречение царя, и что Ванечка делал бы на его месте.
Эта игра продолжалась изо дня в день время от времени, и однажды в перерыве между занятиями, когда вся семья, в которой Ирина Петровна считалась своим человеком, садилась за стол, Ванечка поинтересовался:
- Папа, а за кого ты был бы в гражданской войне - за белых или за красных?
- Какие глупости! Кого это сейчас интересует? Зачем тебе вообще это нужно? - отец явно растерялся и не знал, что ответить и защищался как всегда - нападая.
Ирина Петровна встрепенулась, как молодая девчонка, которой сказали, что у неё слишком короткая юбка, не оценив, какие красивые у неё ноги. Надо было защитить дорогую её сердцу историю, да и свой авторитет заодно.
- Конечно, это ему нужно - спокойно, но твёрдо возразила бывшему ученику Ирина Петровна. - История учит нас... принимать верные решения. Она задумалась, а как этому учит история? но ненадолго, надо было ответить весомее и понятнее:
- Не зря же историю учат в школе, и мы же не хотим получить за неё двойку?!
"Мы" не хотели получить двойку, и разговор плавно перешёл на другие предметы. Но Ирину Петровну грызло неприятное чувство, что она не смогла толком защитить необходимость и важность обожаемого предмета. Ну и что, что историю учат в школе! Отец семейства тоже не был убеждён, что на "посторонние вещи" надо тратить время и силы. Поэтому за следующим обедом разговор снова вернулся к истории. Но Ирина Петровна уже подготовилась! Она нашла убойный, на её взгляд, аргумент.
- Образованные люди знают историю, - сказала она, -- и не зная её, в хорошем обществе можно попасть в совершенно дурацкое положение и выглядеть глупо.
Выглядеть глупо! Это был жупел для Ванечкиного отца, который не отличался особыми знаниями и никогда, как помнила Ирина Петровна, не был хорошим учеником. Всё, что угодно, только бы не выглядеть глупо. Он помрачнел и задумался, вспомнив один неприятный эпизод... В тот день Ирина Петровна торжествовала победу.
Однако хозяин дома был только временно повержен, но не побеждён окончательно. Он не знал истории и разумно избегал любых разговоров о ней. А раз он её не знал, и, сказать честно, знать не собирался, значит, следовало доказать, что и знать её не обязательно.
- Сейчас даже многие политики не знают истории, - начал он как-то за обедом, - так зачем её знать обычным людям? Американские президенты прекрасно обходятся и так, и ничего, никого это особо не волнует. Зачем обычному человеку история, где он может её применить?
- Да хотя бы на выборах, - ответила внезапно осенённая Ирина Петровна. Действительно, на носу были выборы, и это была важная и повсеместно обсуждаемая тема. - Нужно же знать, за кого голосовать - за коммунистов, демократов или ещё кого.
- И так совершенно ясно, за кого голосовать, -снисходительно заявил оппонент. Страна развивается, появляются новые предприятия, идёт борьба с коррупцией, растут зарплаты и пенсии. Естественно, большинство будет за существующий порядок.
- А мне это не кажется таким естественным, - с нарастающим волнением парировала Ирина Петровна. - Я что-то не заметила увеличения пенсий, и у большинства пенсионеров она вообще восемь тысяч. Поэтому это большинство проголосует, скорее всего, за коммунистов.
- Кто Вас так зомбировал? - удивился Ванечкин папа. Пенсия у нас четырнадцать тысяч. Не слушайте коммунистов, нет у нас таких пенсионеров!
- Они есть, - холодно и гордо произнесла Ирина Петровна. - Я - такая пенсионерка, и нас много.
Впервые она говорила об этом с такой непонятной ей гордостью. Повисло странное и жутковатое молчание. Ванечкин папа был ошарашен. Его учительница, которую он знал столько лет, его всезнающая учительница, проработавшая в школе всю жизнь, оказывается, получала такую пенсию, в существование которой трудно было поверить! Всё остальное было забыто, и история была спасена и на этот раз.
Вскоре из газет Ирина Петровна узнала, что её бывший ученик поднял вопрос о низких пенсиях. Он негодовал, требовал принять закон о доплатах и казался на удивление искренним и возмущённым.
Вскоре вся семья праздновала выборы и заслуженный мандат хозяина. Об истории он теперь вспоминал с неосознанной благодарностью, ведь непостижимым образом она сыграла в его жизни самую благодарную роль. Никаких доплат, конечно, пенсионерам не грозило, и нечистая совесть ворочала разгорячённого депутата в его отдельной огромной кровати, как будто пыталась испечь из него нового человека. Его сыну Ванечке спалось гораздо лучше. Ему снился Николай Второй на белом коне. Его прекрасные голубые глаза смотрели на Ванечку с печалью и вопросом, ведь он не знал,за кого был Ванечка - за белых или за красных?.
Ирина Петровна засыпала в с самом счастливом настроении. Она испытывала гордость оттого, что её ученик вырос душевным человеком, ей было приятно, что её любимый предмет оказался так невероятно благотворен и уже оправдан окончательно. «Выборы, как всегда, оказались очень кстати», - думала она, засыпая. Ей снилось Новгородское вече, звонил колокол, собирая горожан, которые со всех сторон стекались к Софийскому собору, а её переполняли радость присутствия и предчувствие необыкновенных снов, которые ожидали её в будущем.
Санкт-Петербург, Россия.