- Совсем что ли ох… охренели?! – округлив глаза, Виктор Андреевич, забыв о пузатой чашке чая в руке, уставился на сына, как на обделённого умом, - какая ещё свадьба?
- Анжела хочет… - замялся Иван, наткнувшись на железобетонный взгляд отца.
- Ах, Анжела-а, - Виктор Андреевич недобро покивал головой, - тогда, конечно… В «Метрополе», или банкетный зал в «ШантЭклере» изволите заказать?
- Что?
- Свадьбу где оне пожелали справить?
- Мы пока не решили, - не понял сарказма Виктора Андреевича Иван.
- Мы?! - Виктор Андреевич вскинул руку, с забытой в ней чашкой, и пролил чай на себя и стол, - твою мать! Ну, вот в кого ты такой пеньтюх уродился?! Анжела хочет… - передразнил он сына. – Ты будто на облаке живёшь. Полгода не прошло, как мы флигель вам поставили. Деньги все, что были, с матерью в него вбухали, где я тебе на свадьбу-то ещё найду?
- А мы не просили, чтобы ты нас у себя под боком селил. Лучше бы однушку купил, дешевле бы обошлось, - недовольно поморщился Иван.
- Однушку тебе? - Виктор Андреевич начал багроветь лицом, - а разбежитесь, опять сюда припрёшься, квартиру ей оставишь? Нет уж! Пришла сюда с узелком, пусть к своим мамахену с папахеном с ним и уматывает.
Виктор Андреевич поднялся из-за стола, досадливо посмотрел на недоеденный завтрак, и прихватив пачку сигарет, вышел через кухню на открытую веранду. Прикурив от зажигалки, он облокотился на перила балюстрады, и стал смотреть на напоминающие пенные шапки морских волн кроны цветущих вишен.
Двадцать лет назад здесь было чистое поле, колышками разделённое на участки. Как же он был счастлив, меряя шагами (свою!) землю. Тогда, выслужив положенный срок, он уволился в запас, и приехал с семьёй сюда, в Подмосковье. Поначалу жена, Людмила, крайне скептически отнеслась к его идее построить собственный дом. Она надеялась, что они купят квартиру, и наконец-то спокойно заживут вдали от бесконечных полярных ночей, снега, северных сияний и прочих прелестей Заполярья. Неизбежные проблемы, связанные со строительством, её никоим образом не вдохновляли. Но деваться было некуда. Роль капитанши Василисы Егоровны у неё как-то сразу не задалась, и поворчав для проформы, Людмила приняла его решение, как должное, о чём со временем не пожалела. Почти год они ютились впятером в однокомнатной «хрущёбе». Старшей дочери, Маше, было пятнадцать, Ольге двенадцать, а Ивану четыре года. Сам он дневал и ночевал на участке, вынимая душу из строителей своей дотошностью.
Виктор Андреевич улыбнулся, вспомнив, как в первый раз привёз жену и детей во вкусно пахнущий свежей отделкой дом. До этого он категорически отказывал Людмиле в просьбах побывать на участке, отшучиваясь: «Не показывай детине незаконченной картины».
В один из солнечных сентябрьских дней, загрузив семейство в приобретённый ещё по приезду подержанный внедорожник, он выехал за городок, в котором они снимали квартиру, свернул с шоссе, и по едва подсохшей грунтовке добрался до отстраивающегося на поле посёлка. Тут и там, как грибы на лужайке, уже стояли готовые дома, кто-то только начинал строиться. По разбитому грузовиками проезду Виктор Андреевич, беззвучно матерясь, подъехал к красивому двухэтажному особняку, под крышей из металлочерепицы.
- Дивись! – помог он выйти жене из машины.
Людмила сразу даже не поняла, куда её привезли, недоумевающе осматриваясь по сторонам. Только когда Маша и Ольга, с визгом повисли у него на шее, и потребовали немедленно показать им их комнаты, она осознала, что красавец особняк принадлежит им.
В доме было шесть комнат. Просторная гостиная, с камином и большая кухня на первом этаже, и четыре спальни на втором. После тесной однушки особняк казался Петровским путевым дворцом, или Палатами князя Юсупова, как минимум...
Виктор Андреевич затушил окурок в стоящей на перилах металлической пепельнице, и спустился в сад. Он сам разбил его на участке, когда они обосновались в доме. За насущными делами время прошло незаметно. Посёлок разросся, некогда пустые дворы утопали в зелени, а на месте ухабистых проездов лежал ровный асфальт. Обжившись на новом месте, не привыкший сидеть без дела Виктор Андреевич устроился на работу на автобазу, заместителем директора. Людмила занималась детьми и хозяйством. Всё шло своим чередом, без бед и серьёзных неприятностей. Маша окончила юрфак, и работала в крупной адвокатской конторе, делая успешную карьеру, и не помышляя о создании семьи. Ольга напротив, выскочила замуж сразу после колледжа, а через пару лет родила двойняшек. До недавнего времени и с Иваном особых проблем не бы-ло. Парень, наотрез отказавшись пойти по стопам отца, окончил институт, и ра-ботал «офисным хомячком» в какой-то фирме. Виктор Андреевич, так до конца и не простивший «предательство» сына, даже ни разу не поинтересовался в какой. «Дом построил. Не то, что дерево – сад посадил, а вот с сыном не задалось, - нередко сетовал себе он, поглядывая на длинноволосого, худосочного парня, с серьгой в ухе и каким-то текстом на предплечье, вытатуированном готическим шрифтом, - киселяй киселяем». Худо бедно, Виктор Андреевич смирился с неразумным чадом, тем более, что Людмила в нём души не чаяла. Но, как в народе говорят, беда не приходит одна… Иван притащил в дом какую-то профуру под стать себе, с персингом и тату, и поставил их перед фактом, что это его законная супруга.
- Ноги в моём доме всяких анжел, кристин и алис не будет! – шёпотом кричал Виктор Андреевич жене, собираясь ко сну, - не фахверк какой! Мало мне одного недоделка, так он ещё пару себе подобрал, куру беговую!
Как могла, жена его успокаивала:
- Ну, что ты так разошёлся-то, Вить? Дело молодое. Остепенятся ещё…
- Остепенятся? Я в его годы уже капитаном был. Забыла? Ротой командовал, и о тебе с Машкой заботился. Этот, - Виктор Андреевич потыкал пальцем в сторону комнаты «молодых», - никогда уже не остепенится! Так всю жизнь у нас на шее и просидит. И кикимора его тоже.
- Ну, что ты такое говоришь, дед! – Людмила взбила подушки, и залезла под одеяло, - Ваня хороший мальчик. И Анжела…
- Слышать этой кошачьей клички не хочу, - Виктор Андреевич демонстративно зажал уши ладонями, - мою мать Верой звали, бабушку Дарьей, а прабабку Матрёной. Мотря она была, понимаешь? А не Анжела… Тьфу!
Рухнув на кровать так, что та жалобно скрипнула, он повернулся к жене широкой, как дамба, спиной, давая понять, что разговор окончен. Той ночью ему удалось заснуть только под утро, но зато он нашёл способ избавиться от новоиспечённой невестки, не отрывая от материнской груди любимого сына.
Виктор Андреевич с Людмилой были хлебосольными и радушными хозяевами, там, в Заполярье, остались они такими и здесь, и друзей у них хватало. К ним часто наведывались его бывшие сослуживцы с семьями и по одиночке, по несколько дней гостили, занимая гостиную и комнату Ольги, которая переселялась на это время к Маше. Тогда-то он и задумал построить гостевой домик. Не особо торопясь, он залил фундамент, коммуникации провёл, но вдруг оказалось, что места для гостей и в доме вполне достаточно. Маша, поступив в университет, перебралась в общежитие, за ней из родового гнезда выпорхнула и Ольга. Виктор Андреевич забросил строительство, по-хозяйски приспособив фундамент гостевого домика под теплицу. «Построю-ка я «молодожёнам» дом, - размышлял он, осторожно, чтобы не разбудить жену, ворочаясь с бока на бок, - пусть своей семьёй поживут. Вроде и отдельно, а всё под присмотром». Довольный своим соломоновым решением, Виктор Андреевич наконец-то уснул.
Объявив за завтраком о своём «прожекте», он принялся за дело. Благо, наступили времена, когда нанять строительную фирму не составляло труда, были бы деньги. Уже на следующий день к воротам его дома подъехал фургон, с ярким логотипом на дверце, и серьёзный молодой человек заключил с Виктором Андреевичем договор подряда на строительство дома.
Через четыре с половиной месяца молодые переехали в небольшой уютный домик, с гаражом и отдельным выходом на соседнюю улицу. Виктор Андреевич ликовал. Случалось, что он неделями не встречался с сыном, один вид которого вызывал у него ощущения сродни нудной зубной ломоты, а с невесткой - так и вовсе месяцами. Людмила, конечно же, шастала к «соседям», но это его мало волновало…
И вот новая напасть. Свадьбу им подавай. Виктор Андреевич уже не работал, сердчишко стало пошаливать, да и возраст. Под семьдесят, как никак. Полков-ничьей, плюс гражданской пенсии на жизнь хватало, и если бы не сын с невесткой, которые каждый месяц «занимали» до зарплаты, дела бы шли совсем неплохо. Виктор Андреевич куркулём отродясь не был, но деньгам счёт знал. На постройку флигеля ушли практически все сбережения, случись чего, пришлось бы дом закладывать, а для него, большую часть жизни прожившего по общежитиям и казённым квартирам, дом был словно якорь для корабля, помимо практического, несший в себе ещё некий сакральный смысл. Привыкший жить не то, чтобы на широкую ногу, но мало себе в чём отказывая, теперь он вынужден был поджиматься, откладывая на чёрный день какую никакую копеечку. Только-только всё вроде бы вошло в русло, и на тебе! Виктор Андреевич, конечно же, мог послать сыночка и куда подальше, но последнее время в семье не всё шло гладко. Ивана он давно считал отрезанным ломтём, невестку вообще ни в грош не ставил, и их обиды как-нибудь бы пережил, но вот Люда…
Людмила была на двенадцать лет моложе Виктора Андреевича. Он хоть и неплохо выглядел в свои шестьдесят шесть, но соответствовать всегда следившей за собой, выглядевшей на сорок с небольшим жене, было всё сложнее. Он и в мыслях не держал, что Людмила может закрутить с кем-то на стороне. Сам за собой такого греха не помнил, и о ней ничего такого не думал. Тут другое. Виктор Андреевич вынужден был себе признаться, что уже не имеет у жены прежнего непререкаемого авторитета. За последние два года что-то неуловимо изменилось в Людмиле. Она стала вести себя более независимо, нередко, чего за ней раньше не водилось, ставила под сомнение правильность принятых им решений, и что обиднее всего, позволяла себе над ним подшучивать, называя его дедом, а в участившихся спорах – старпером. Виктор Андреевич по натуре был человеком властным, и болезненно воспринимал подобные, как ему казалось, унижения. Он не мог не заметить, что Людмила к нему несколько охладела, и серьёзный разлад с её любимчиком мог отдалить её от него ещё больше. Это пугало куда как сильнее, чем даже потеря дома. Без неё это были просто стены. Как ни крути, а о свадьбе надо было думать. Виктор Андреевич поймал себя на мысли, что очень хорошо понимает гоголевского Тараса Бульбу: «Знал бы, что такой сынок уродится, стерилизацию бы себе сделал!».
На этой надрывной ноте его невесёлые размышления прервала жена, заметившая его бродящим по саду.
- Иван к тебе подходил? – спросила она, забирая у него из руки сигареты и зажигалку.
- Подходил.
- И что думаешь? – Людмила выпустила в воздух клуб табачного дыма.
- Нет у меня денег на эту чёртову свадьбу! – с полоборота завёлся Виктор Андреевич, - нашли время.
- Время самое подходящее. Весна. А деньги у меня есть, - Людмила затушила недокуренную сигарету о подошву туфли.
- Откуда?
- Зря я что ли журфак заочно оканчивала? Статейку туда, статейку сюда… Скопила помаленьку.
- ?
- А когда ты моими делами интересовался? – дернула плечами Людмила.
- Да нет. Я знал, что ты училась, даже в полковую стенгазету что-то писала…
- Ладно, не оправдывайся. Со свадьбой надо что-то решать. Анжела сказала, что её родители тоже денег дадут.
- Вижу, вы всё без меня решили. Вот только у её родичей денег отродясь не было. Послал Бог родственничков! Мать парикмахерша, а отец свободный художник, инсталляции из пивных кружек и рыбьих потрохов, без выходных и перерывов на обед, по пивным устраивает. Не иначе, он дочурку таким именем осчастливил. Анжела… Анжела Ящикова. Звучит! Почти как Матильда Брошкина. Тфу! – сплюнул в сердцах Виктор Андреевич.
- Решишь без тебя, как же! Так, прикинули, что к чему.
- Ну почему ты ему во всём потакаешь? К дочерям, умницам, так не относишься, как к этому пустельге.
- Потому что, как сказал, пожалуй, самый толковый из американских президентов Джон Кеннеди: «У победы тысяча отцов, а поражение всегда сирота». Я, как ты понимаешь, ни разу не отец, и своё «поражение» сиротой ни за что не оставлю.
- Понятно, - тяжело вздохнул Виктор Андреевич, - делайте, как знаете, а я умываю руки. Тоже, кстати, не дурак сказал.
Очень скоро он пожалел, что пустил всё на самотёк. Потакая молодым, Людмила развила такую бурную деятельность в организации свадьбы, что Виктор Андреевич только досадливо вскряхтывал, и чаще обычного прикладывался к канистре с дарённым сослуживцами коньяком.
В дом зачастили какие-то типы, с лицами переквалифицировавшихся напёрсточников, которых жена называла устроителями. Она детально обсуждала с ними предстоящее мероприятие, игнорируя ехидные замечания Виктора Андреевича. Не привыкший к такому отношению к себе, он злился, спускался в подвал, нацеживал графинчик янтарного цвета жидкости, брал из холодильника какую не то закуску, и уходил в сад, подальше от «вавилонского свадьботворения». Жулька, их скотч терьер, увязывался за ним, проявляя мужскую солидарность.
- Вот скажи мне, - обращался уже нетрезвый Виктор Андреевич к собаке, - на хрена нужна такая свадьба? Чем и кого они хотят удивить? Глупость и пошлое мещанство! Ладно бы, как в старину. Невеста непорочная, сваты, венчание, по православному обычаю… А это что? Чтобы не хуже, чем у людей… Каких людей? Кому до моего оболтуса, кроме меня с женой дело есть? И ведь главное, полгода назад расписались. На лимузине прокатиться захотелось? Друзей за наш счёт в ресторане угостить?
Жулька подобострастно внимал хозяину, время от времени косясь на тарелку с закуской.
- Попомни моё слово, - скармливал ему кружок колбасы Виктор Андреевич, - ничего путного из этого мероприятия не выйдет.
Как в воду глядел. В день, назначенный для торжества, началось всё с того, что десятиместный «кадиллак» не вписался в поворот на подъезде к дому молодожёнов. Бессмысленно-амбициозное творение американского автопрома раскорячилось на перекрёстке, как крестьянские дроги на деревенской улице. Вылезший из машины водитель, в форменной фуражке и белых перчатках, матерился, как пьяный биндюжник. Кое-как ему удалось сдать назад, и подъезжать к дому он наотрез отказался. Молодым и полудюжине особо приближённых из гостей пришлось идти до длинного, как вагон электрички автомобиля пешком.
- Ну, понеслась, - констатировал Виктор Андреевич, отстранённо наблюдая за медленно, до выезда из посёлка, едущим задним ходом лимузином и словно подталкивающей его вереницей легковушек, украшенных воздушными шарами и лентами, - как началось через ж…, так и закончится.
- А чего это он задом едет?
Он не заметил, как к нему подошла Людмила, и обернувшись на голос, залюбовался женой. На ней было новое платье, подчёркивающее сохранившуюся фигуру, и туфли на высоком тонком каблуке.
- И почему ты еще не одет? – Людмила машинально посмотрела на часы, - нам скоро выезжать. Надо проверить, чтобы к приезду молодых всё готово было.
- Может я не поеду? – Виктору Андреевичу не понравились просительные нотки в своём голосе, - из моих, как назло, никто не сможет приехать. Что мне там с молодняком делать?
- Меня будешь сопровождать. Вдруг уведут? – не то пошутила, не то пригрозила Людмила.
Либо у молодых достало ума, а может, просто денег не хватило, но свадьбу решили устроить не где-то в Москве, а в городке, в котором семья Ивана по приезду снимала квартиру, в лучшем, по причине отсутствия других, ресторане.
Виктор Андреевич, принципиально не интересовавшийся приготовлениями, был ошарашен масштабом мероприятия. Людмила, в своем рвении угодить молодым, сняла не банкетный зал, как он предполагал, а весь ресторан.
«Ну да, лучше быть первым здесь, чем вторым в Риме, - мрачно процитировал Цезаря Виктор Андреевич, - гулять, так гулять».
Организаторы постарались на славу, главный зал был убран живыми цветами, покрытые белоснежными скатертями столы, составленные в виде буквы «П», ломились от закусок и напитков. За отдельным столом уже «разогревались» музыканты. Оставив его в одиночестве, Людмила ухватила под руку какого-то плешивого хлыща в бабочке, с лицом хорька и пивным животом, и принялась обсуждать с ним сценарий свадьбы. Тот, напоминая манерами провинциального артиста, велеречиво начал развивать тему, разве что словоерсами не сыпал.
«Мать чесная! Не иначе, тамада, - обомлел Виктор Андреевич, - до свадебного генерала, надеюсь, дело не дойдёт? Надо срочно выпить, иначе я этой уездной вакханалии не выдержу». Воровато оглядевшись по сторонам, он подошёл к столу, и плеснув в стакан изрядную порцию коньяка, выпил. «Мне бы сейчас Харлампия Дымбу в компаньоны, было бы с кем время скоротать, расспросить об отсутствии проблемы дефицита в Греции», - помечтал Виктор Андреевич, прислушиваясь к своему организму, благосклонно принявшему толику живительной влаги.
Приглашённых набралось человек шестьдесят, в основном молодёжь. В толпе гостей Виктор Андреевич заметил Чету Ящиковых, родителей Анжелы. Он виделся с ними один раз, когда молодожёны пригласили их на новоселье. Они преподнесли в подарок молодым какую-то невразумительную картину, кисти самого Ящикова, который напившись, весь вечер расхваливал её достоинства, позиционируя своё творение, как шедевр современного русского авангардизма. Виктор Андреевич, как ни старался, так и не смог разглядеть в грубой мазне искорку гениальности автора. «Прощелыга, - классифицировал он навязанного ему родственника, - и супруга ему под стать – вульгарная особа, с претензией на принадлежность к богеме. Странно, что Людмила этого не замечает. Любезничает с ними. Те, поди, в первый раз в приличный дом попали, как мыши в крупу, вон как за обе щёки наворачивают». Больше Виктор Андреевич с родителями невестки не встречался, чему был несказанно рад.
Уклониться от слюнявых «обнимашек» с родственниками не удалось. Оставив их на попечение Людмилы, Виктор Андреевич, улучив момент ретировался в бар, где в ожидании молодых собралась немалая часть гостей. «Чувствую, что напьюсь, - удручённо подумал он, заказывая вторую порцию коньяка, - чёрт знает, что за свадьба, кроме родителей невесты, век бы их не видеть, ни одной знакомой физиономии».
Чтобы как-то развлечь публику, тамада дал команду музыкантам начать программу. На танцпол потянулись пары. Смазливая девчонка, стриженная под мальчика, попыталась приобщить к «половецким пляскам» и слегка захмелевшего Виктора Андреевича.
- Я не Спиноза какой-нибудь, чтоб кренделя ногами выделывать, - не поддался соблазну тот.
От созерцания дна опорожненного стакана Виктора Андреевича отвлекли бурные аплодисменты и визгливые выкрики. Приехали молодые. Гости бросились занимать места за столом. Глядя на рассаживающихся мужчин и женщин, Виктору Андреевичу припомнился фильм «Не может быть», снятый по рассказам Зощенко. Киношная сцена за свадебным столом практически ничем не отличалась от наблюдаемого им действа. Выбрав местечко подальше от родителей невесты, он втиснулся между страдающим ожирением парнем и девушкой, недавно приглашавшей его на танец.
Тамада, с микрофоном в руке, оскалившись в радостной улыбке, попросил у собравшихся внимания. Когда наступила тишина, он хорошо поставленным голосом продекламировал:
Свадьба эта, как комета
Пусть несётся вдоль земли
Этот праздник оба сердца
Приближали, как могли…
Виктор Андреевич, испытывая испанский синдром, покраснел до корней волос, и испуганно огляделся по сторонам. Похоже, никого из гостей, кроме него, низкопробность виршей не покоробила. Взглядом он отыскал жену, сидящую рядом с молодыми. Та благосклонно смотрела на тамаду, ожидая продолжения. «А ещё Ахматову с Пастернаком читает, - укоризненно качнул головой Виктор Андреевич, - за такое рифмоплётство на месте надо убивать, а она внимает».
Дальше тамада стал чествовать молодых и их родителей, но Виктор Андреевич его уже не слушал. Поставив перед собой бутылку коньяка, он методично переливал её содержимое в рюмку, и лихо выпивал, пренебрегая закуской.
- Вы алкоголик? – отвлекла его от занятия сидящая рядом девушка.
- Нет. Я отец.
- Тогда понятно. За дочку переживаете? Жених-то явно не фонтан, - сочувственно посмотрела на него девица.
- И не говорите. Всю жизнь с ним маюсь…
Дальнейшее Виктору Андреевичу виделось словно в тумане. Голос тамады стал заглушать гомон и смех нетрезвых голосов, потом заиграла музыка. Гости пошли танцевать. Пошатываясь, он вышел покурить на воздух. Задев его плечом, и оттолкнув преградившего ему дорогу швейцара, в ресторан прорвался какой-то рослый тип в кожаной куртке и мотоциклетном шлеме. «А вечер перестаёт быть томным, - пьяненько хихикнул Виктор Андреевич, и докурив сигарету, вернулся в зал…
Даже в нетрезвом виде ему не составило труда разглядеть гранату в поднятой вверх руке мотоциклиста. Тот что-то надрывно кричал, обращаясь к Анжеле. Притихшие, с побелевшими лицами гости жались друг к другу.
Хмель, как рукой сняло. В два прыжка Виктор Андреевич подскочил к парню сзади, обеими руками схватил сжимающую гранату ладонь, одновременно ударив его ногой в подколенную ямку, и роняя на пол. С хрустом вывернув парню руку, он перехватил гранату, прижимая к её корпусу спусковой рычаг. Двое первыми вышедших из ступора мужчин бросились ему на помощь, и прижали к полу бьющегося в истерике мотоциклиста.
- Дайте кто-нибудь шпильку! – осевшим голосом крикнул гостям Виктор Андреевич.
Его не сразу поняли. Только несколько секунд спустя, тянувшихся словно в замедленном просмотре, один из парней вытащил из причёски подруги требуемый предмет, и передал его, подойдя на расстояние вытянутой руки.
Виктор Андреевич вышел на улицу, и опустился на ступеньку. Держа в одной руке обезвреженную гранату, второй, со слегка подрагивающими пальцами, достал сигареты, вытянул одну губами из пачки, и прикурил от зажигалки.
Рядом с ним, обняв его за плечи, присела Людмила. Он посмотрел на неё, и заметил в её глазах прежнее, уже забытое им обожание.
- А свадьба-то, задалась. Только невеста со своим хахалем малёхо подкачали, - вжал голову в плечи Виктор Андреевич, получив символический подзатыльник.
Дробя тишину подмосковного вечера, надрывно зазвучал приближающийся хриплый вой полицейской сирены.