Он пролетал где-то за дальней границей леса. Каменная глыба, что прозывалась астероидом, вынырнула из глубин вечернего неба, огненно чиркнула по горизонту. Пока еще гром странного полета добрался до березовых колков, до кирпичных двухэтажных коробок, где располагались мотострелки, а непрошенный гость уже достиг, чмокнулся в многокилометровое болото. Через неделю там образовалось озеро. Солдатам какой резон забывать о происшествии? Не раз у них велись разговоры о таковских чудесах. А потом …
МИНУТА ОТДЫХА
Замшелые валуны полеживали в редком дубняке. Горбились себе спокойно и знать не знали о том, что вскоре приключится.
Но если приглядеться получше, то были здесь вовсе не валуны. Замаскированные ветками бронетранспортеры стояли и там, и тут. Солдаты, которым полагалось привести их сюда, знали всё, что нужно. В конце концов, второй день идут учения, и здесь никому зевать не полагается - вот какие дела!
Десятки километров позади. А почему?
Потому что шла и шла рота по тыловым дорогам.
Учились ходить походом, хоть бронетранспортеры, хоть солдаты. Моторам теперь подавай смазку. Хорошо будет, когда их почистят-поблистят, подготовят к новой долгой дороге.
Мотострелкам, само собой, не помешает передышка.
И решил ротный командир: технику привести в порядок, потом всем - отдыхать! Раз такое дело, солдаты быстро выключили моторы, замаскировали броню - тоже быстро.
Затем у каждого нашлось свое занятие. Кто начал чистить личное оружие. Кто стал бриться. Кто заохотился перечитать последнее письмо из дома.
А рядовой Каробин, бывший сельский тракторист, решил заглянуть в недалекий лесок: уж очень здешняя земля красивая. Дома у него всё больше степь с ковылями. Курганы да полынь вкруг них.
Здесь - под ногами чернозем. Такой плодородный, что деревья на нем вырастают великанские.
Кончились кусты, и вышел он на луг. Спустился к реке. Глазам его открылась картина: река блестела, вся она была словно усыпана сверкающей рыбьей чешуей.
Вода рябила на ветру, слепила глаза отраженными солнечными лучами. Глянешь поодаль - на другом берегу развесистые ивы полощут в речных струях свои длинные косы.
Можно было бы сказать: пригожий денек. Но Филиппу хотелось выразиться получше. Вот только где слов подходящих взять? Никак не находились они. И тогда он просто крякнул:
- Эх, ты, мать честная!
Никак не удержаться, чтоб головой не покрутить от полноты чувств. Велика родная страна, и есть в ней такие распрекрасные уголки, что лишь возьми и разведи руками.
А после того, как некоторые слова растерял, крякнул, покрутил головой, после всего этого он сразу на песок опустился и начал разуваться.
Возможно, кое-кому придет на ум: когда случается передышка в походе, хочется каждому солдату посидеть, покурить. Но это всё напрасно, потому что нет большего удовольствия, чем поплескаться в прохладной воде.
Во время учений не до удобств. О них забудь, когда порой спишь, не раздеваясь. Когда сапоги словно к тебе накрепко приросли.
Выпадет минутка поболтать босыми ступнями в речке - так знай восхищайся! Желтый песочек на дне щекочет пятки. Тугие речные струи нежат горячую кожу. Хороша водичка!
Не было никаких приказаний Каробину насчет того, чтоб взять здесь, у теплого мелководья, и до потери пульса обрадоваться. Но все же позволил себе поулыбаться, когда пошагал немного по мягкому донному песку. Выпала молодому солдату минута отдыха, и благодарен он реке, солнцу, ласточкам в просветах белых облаков. И, конечно, командиру своей роты.
Не слышит Филипп, как наполняется все поднебесье плывущим издалека тихим, однако же очень настойчивым гулом.
Уши ему словно бы заложило ватой. Разнежился недавний сельский тракторист, ан и не ко времени тут беспечно улыбаться - как бы чего не приключилось!
Тем временем все громче гудит басовая струна. Та самая, что невесть кем натянута между облаками. И когда глянул Филипп наверх, то сообразил, пусть и поздно: тянулась в небе цепочка самолетов. Старательно шумели моторы, желая побыстрей доставить сюда парашютистов.
Вот, значит, доставили, и пора пришла такая, чтоб лететь по воздуху пышным синим, а также белым куполам. Конечно, деревья в бору волнуются, качают вершинами: куда летите разноцветные одуванчики?
Перед лесом ответ держать не к спеху, однако стремиться к дальнему полю, приземляться там - это как раз необходимо очень спешно. Красивая картина, но тревожная. Что станешь теперь делать, молодой солдат Каробин?
Он думает: «Бежать нужно к своему бронетранспортеру. Нечего тут стоять столбом!» Подхватил сапоги, помчался назад, в лесок, где отдыхала рота после марша.
В несколько прыжков пролетел полосу берегового песка, полез по косогору наверх. Пыхтит, потому что не получится не пыхтеть, если торопишься к своим товарищам.
Они ведь, наверное, что замышляют? Готовятся дать отпор всем этим красивым одуванчикам. По той простой причине, что неприятная для роты штука - неожиданный воздушный десант. Преодолев сыпучие пески и крутой косогор, прибежал рядовой Каборин к дубняку, где стояли бронетранспортеры.
Оглядывается: где спасительные «броники»?
НА ОПУШКЕ
В прогалах между деревьями посвистывал ветерок. И чего ему не летать здесь вольно, коль простору много на опушке?
Обыщешься, а ни одной машины из каборинской роты нет нигде. Замшелые валуны - зеленые бронетранспортеры - поглядели на одуванчики, летящие с неба… поглядели да и покатили прочь. Сил-то побольше надо, чтобы остановить воздушный десант.
Будет, будет выставлена оборона, однако немного погодя. А пока потребно такое дело - хитро ускользнуть.
Стоит Каборин на опушке. И что видит? Там, где отдыхали солдаты, теперь лишь пустая трава. В иных местах топорщится, а в иных - наоборот, послушно пригибается, поскольку образовались глубокие колеи после того, как постояли да и покатили прочь железные «броники».
Куда же направились они? Похоже, туда - поглубже в лес по тихой проселочной дороге, и не догонишь теперь их.
Бродит молодой солдат меж веселых дубков, в голове у него мысль суровая, неотложная. Вот такая: одному воевать с десантом или как?
Когда возьмешь и затылок почешешь, то догадаешься: одному воевать несподручно. Надо бы поскорей обнаружить свою роту.
Но… в своих товарищах Каробин не сомневался: не так-то просто обнаружить их. Когда «броники» все как на подбор сильные и быстрые. Когда машинам полагалось немедленно выскользнуть из «мешка».
«Остались десантники с носом, - подумал Филипп. - Это хорошо. А что мне теперь делать?»
Товарищам сегодня какая будет о него польза? Никуда не бежать, по лесам не шарить, для начала понаблюдать за десантом - это станет вовсе не лишним. Авось, потом и пригодится.
Спрятавшись за густым кустом, принялся молодой солдат подсчитывать, сколько тут всего у неожиданных гостей.
А всего у них как раз хватало. Большие парашюты, не долетев до земли, выпускали струи пламени. То тут, то там раздавался грохот, вспыхивал огонь. Это срабатывли тормозные реактивные установки. Машины горохом сыпались прямиком с неба.
Мало того, что десантники свалились как снег на голову, так еще и другое приключилось: не было у них недостатка в технике. Сильного противника поневоле зауважаешь.
Посмотрел Каробин, посмотрел, зауважал нежданных гостей, да и выразился от полноты чувств:
- Чтоб меня прихлопнуло! Тут не одна рота будет!
И потекли в голове мысли отчаянные. Точнее сказать: более суровые, чем раньше. Не удивлялся им Филипп, потому что… Если пойдут воздушные бойцы по тылам, если на своих машинах перережут дороги, то… Эх, надо бы ротному командиру поскорей узнать обо всем, что здесь происходит!
Только он так подумал, как вышло неладное.
Свои разведчики были у нежданных гостей с неба. Они приметили странную фигуру на опушке. Не понравился им настырный наблюдатель. Решили: когда мы его пригласим к своему командиру, получится то, что как раз необходимо сегодня.
Вот они к фигуре - не шагом, а бегом.
Та от них в свою очередь - шагом, шагом. И потом бегом. Да еще каким спорым.
Тогда сели разведчики в свой вездеход. Завели мотор и с ветерком следом помчались.
Разве от их мощного мотора убежишь? Не успел Каробин глазом моргнуть, как вездеход, с неба свалившийся, - вот он. Совсем недалеко, и есть нужда поскорей прятаться за толстый дуб. Он бы спрятался хоть за деревом, хоть на дереве, но торопятся к нему разведчики. Парни как на подбор - крепкие, громкие. Кричат: стой, надо поговорить, наблюдатель!
Раз они свой мотор выключили, что подумал Филипп?
КУПАНИЕ
Появилось у него интересное соображение:
«Убегу! Пусть попробуют догнать. У меня спортивный разряд по бегу.»
Дерево - чтобы лезть на него - не годится. Проселочная дорога - показывать там рекордную скорость - не подойдет. А подойдет такое дело, чтобы упрыгнуть в заросли. Без оглядки помчаться по кустам совсем неплохо, коль чаща не подарок всякой машине.
Мотор снова зафырчал. Но как ему пересилить стену густых ракитников?
- Стой! - разносятся по лесу голоса.
Голоса громкие, только… кричи ветру, не кричи, а всё же веет он куда захочет. Потому что вольный.
Налево он дует, и Каробин может налево лететь, к дубняку. Тем же макаром имеет возможность мчаться направо, к оврагу. Нет, парня догнать не так-то просто.
Когда выскочил из оврага, поспешил оглянуться. Где вы там, шибко громкие? Не слыхать вас - ну, и хорошо. А то, что фыркающая машина примолкла, - это не в пример лучше!
Отдыхать он все же не собирался. Припустился к реке.
Вот заросли пожелали изредиться. Ветки перестали охаживать бока молодому солдату. Он таковскому распорядку не противник - вздохнул повольней. Шагу не прибавил: именно что малость поубавил. И коль на душе полегчало, зашевелились в голове разные соображения.
Отстали преследователи напрочь или не так, чтобы очень, но следы замести надо? Пожалуй, не помешает. Так, может, взять и переплыть реку? Ого, не лишнее понимание объявилось!
Как преодолеешь, солдат, водную преграду, сразу двигай вперед и вперед. С таким непременным соображением, чтобы поскорей найти свою роту.
Неплохая думка угнездилась в голове у Филиппа. Как говорится, ничуть не бедная. После шибко догадливой думки не забыл он еще раз оглянуться: где там быстрая машина? Нет ее, не пробралась через дубки крепкие, через кусты густые.
Избавился от десантников Каробин, проявил смекалку. И теперь не мог не порадоваться: «Мне везет!»
Пусть садятся преследователи в автомобиль и возвращаются к своему командиру несолоно хлебавши. Может, они сейчас и нервничают, однако у ротных мотострелков есть мастера бегать, за ними и на газике не угнаться. Так что пока, разведчики! Не удалось вам заполучить «языка».
Всё же минутки беречь не помешает, и он, раздевшись, упористо шагнул в воду. Плакучие ивы на другом берегу видели, как парень с узлом в реке пошел по широкой отмели. Там, где свою тропку торил, никаких ям не было.
Что было? Воды по колено, и к тому же песок щекотал пятки. Тут не захочешь, а вдруг хохотнешь.
Бредет Каробин, позволяет себе улыбнуться. Речные струи бурлят под ногами.
Может, ивы ничего странного себе не позволяли, ан вовсе не исключено: взяли вдруг и шелестеть принялись. Имели право, потому как ветер в кронах зашумел, потому как не знал парень реки. Ведь нашел себе место для купания! Курам на смех!
Не смотрел Филипп на другой берег, но всё же встал столбом: что зазря поднимать муть со дна? Попытался плыть, но колени мешали - цеплялись за речной песок и гальку. Поднялся, рванулся вперед.
Оступился, упал, едва успев поднять над головой узел с одеждой и сапогами. На крутояре подал голос вездеход. Тот самый - отчаянно фыркающий.
Разведчики сообразили, что нужно объехать дубки. Теперь вот явились, не запылились.
Догадались: наблюдатель попытается уйти, переплыв реку.
«Вот прилипли! - подумал Филипп. - Сейчас заметят меня.»
Понятно, что произойдет. На их стороне сила. С наблюдателем солдатского звания чикаться не станут. Потом стыда не оберешься перед своими, перед ротным командиром. Скажут: должен был спрятаться, потому как плен - это позор!
Думай или не думай, а соображай так, чтобы сунуть узел с форменной одеждой в воду. Затем надобно поскорей наступить на него ногой. Тогда появится возможность сотворить невинную физиономию и рассказывать разведчикам всякие байки. Ничего, мол, не знаю. А то, что мимо купальщика здесь какой-то солдат промчался, так у него свои дела: в чащу убежал.
«Не поймут десаетники, кто я такой, - Филипп заторопился пристроить на дне узел. - Оно и ладно.»
Каробин не простак какой. Не обделен соображениями насчет всяких на реке ныряльщиков. Вполне свободно предположить, что он здесь мирный житель. Разве нельзя ему искупаться при ясном солнышке? Очень даже возможно, и тогда имеет он право применить солдатскую смекалку.
Тем временем с береговой кручи к реке спускался рослый парень. На его плече висел автомат. Филипп присел, похлопал по волне ладонью, будто пробуя, насколько тепло здесь, на отмели. Затем развел руками и, следуя своему замыслу, громко высказался:
- Хороша водичка!
ХИТРЫЙ РАЗГОВОР
Десантник крикнул:
- Слышь, друг! Солдата здесь не видел?
Мирным жителем быть… это можно. А вот в приятелях у гостей с неба очутиться? Будьте уверены, тут простой купальщик. Не к спеху ему странных друзей искать. Лучше будет, если десантники оставят его именно что в покое.
Филипп отрицательно помотал головой, не забыв, конечно, проверить, под ногой ли узел с одеждой. Тот надежно лежал на дне. Всё хорошо, пусть разведчик думает: сейчас кое-кто окунется несколько раз и домой пойдет. Станет кушать там обычные щи да кашу.
- Вон за тутошний мысок побежал, - рукой махнул. - За ракитником не видать. Врезал так, что пыль столбом.
- Бегать он мастер, - собеседник охотно согласился.
Теперь что ему не удалиться поспешно? Можно ведь погоню организовать усердно постороннюю, верно? Услышал мысли каробинские или не услышал, однако сразу поднялся по склону, свистнул, махнул рукой в сторону кустов.
Наверху зафыркал мотор. Там, видимо, ждали сигнала.
И как только узнали, куда надобно двигаться, поскорей укатили. Смотри, Филипп, и радуйся: выгорело у тебя дельце. Солдат мотострелковой роты, отставший от своих товарищей и ловко обманувший разведчиков, получил право праздновать победу.
- Не уйти беглецу от вас! - улыбнулся широко, счастливо. Как раз по той мере, чтобы радоваться во всю ширь счастливой души.
Конечно, ему хотелось рассмеяться. И если не позволил себе хитрой - в сторонку - усмешки, то лишь по одной причине: победу прадновать на реке полагалось осторожно.
Парень спрыгнул с косогора, снова подошел к воде:
- А ты, значит, местный проживатель?
Что там у Каробина ёкнуло - пусть сердце, но вполне возможно, это была селезенка. И уж совершенно точно: ёкнуло у него доброкачественно. Победно! Не боялся бы потерять узел под водой - позволил бы себе подпрыгнуть, с дорогой душой поплескаться..
Вот, значит, не прыгая и не повышая голоса, доложил:
- Будьте спокойненьки. Я самый что ни есть тутошний. С утра взял и поработал. Отдохнул, потом еще поработал. И вот после всего решил искупаться.
- Вижу. Наверное, не прогрелась еще вода на глубине?
- Да ничего. Она вполне приличная. Везде.
Разведчик не отставал от Филиппа. Подошел поближе.
Стоит, поигрывая ремнем автомата. Словно бы от нечего делать, сыплет вопрос аккурат за вопросом, и никак они у него не спешат заканчиваться. Вряд ли заготовил их впрок. Рождались они у гостя, свалившегося из-под облаков, скорее всего по причине особых свойств характера.
- Чем же ты занимался всё утро?
Радость у Каробина потихоньку улетучивалась. В голове недовольный вопрос появился к десантнику: если мы здесь трудимся, то чего вдруг некоторые начали беспокоить работников села?
- Когда лучше косить? По утренней росе. Вот мы и стараемся. Занимаемся нужным делом.
- И ты, значит, мастер насчет сена?
Голос у разведчика немного изменился. Что-то ему на ум приходит. Не такое, чтоб десантнику враз повернуться и уйти. А как раз другое: ведь есть у него явное желание продолжать беседу с косарем.
Рядовой Каробин отвернул лицо в сторону. Чего это здесь уставились на справного заготовителя сена? Если из простого любопытства, то работник села возьмет и вздохнет. Так, чтоб показать, какое нелегкое дело - с утра пораньше трудиться на лугу.
Побыстрей разъяснил:
- Стараться приходится. На сегодняшний час я, к примеру, уже все руки отмахал.
- Трудолюбивый ты парень, - сказал размышляющий разведчик. Но чтобы куда в сторону отшагнуть, нет, не придумал ничего особенного. Он словно бы прирос к береговому песку. Наблюдает и наблюдает.
Стоит и стоит. Не пошатнется.
- Да уж, - вздохнул рядовой. Сделал это хорошо, от всей души. Как говорится, показательно, ан собеседник даже бровью не повел.
Во рту у Каробина пересохло. Объявилось странное чувство: ты здесь говоришь по-умному, и что? Разведчик не желает замечать твои умности. Ему хочется кое-что вспомнить наперекор всему.
«Знаю твою трудность, - чуть не чертыхнулся Филипп. - Нелегко вспомнить, где видел меня раньше. А мне как раз ясно: приключилось дело в дубках. Ты глянул на беглеца издали, но тот сразу показал спину. Дал деру, верно?»
Слишком коротким был миг. И нынче неразрешимая у десантника задача. Однако… нет, надо прекращать разговор. Каробин постарался проявить деловитую озабоченность.
- Кажись, мне домой пора.
- На свадьбу, что ли, торопишься?
- Да вроде бы.
- А может, на похороны? Вид у тебя какой-то невеселый.
- На свадьбу, - решительно ответил рядовой. Очень ему не нравился настырный парень: чего привязался?
Насчет того, почему привязался, тот не произнес ни слова. Только покачал головой:
- Как это я угадал?
Зато решительный заготовитель сена выразился и громко, и точно:
- Некогда мне балясы точить!
Это прозвучало так внушительно, что Филипп сам себе удивился: откуда вдруг такая твердость появилась!? Высказавшись, он повернулся к собеседнику спиной. Так надежней будет. Нечего тут присматриваться к работнику села.
Окунувшись, нащупал узел под водой. Делом секунды было перевернуть его. Тяжелые сапоги должны оказаться не иначе что сверху. Чтобы прижать одежду ко дну. Плохо станет, если узел возьмет и неожиданно всплывет.
Затем рядовой неспеша вышел из реки. Попрыгал, стряхивая на белый песок крупные капли воды.
- Домой пойдешь? - спросил рязведчик, отступив на шаг.
- Угу, - буркнул рядовой.
- Где ж твоя одежда?
- Тут была, - растерялся Каробин.
- Может, подале где? На косогоре?
- На косогоре, - Филипп понял, что пришло время обезоружить собеседника и дать ходу как можно скорей.
Десантник себе на уме. Не собирается отставать, и вопросов у него - огромный мешок. Говорун достает их один за другим. До чего же неприятные они! Колючие! Нет мочи терпеть их дальше.
Вот придвинется Филипп ближе. Как схватит парня в охапку! Да как сунет любопытным носом в песок!
ХОРОШИЙ УЛОВ
Филипп - потихоньку, потихоньку - подходит к досадному любителю поговорить.
Тот - не будь дурак! - отодвигается и отодвигается.
Могут ли такие обстоятельства понравиться рядовому? Да ни в коем разе! Потому что нынче надо зацепить гостя, а собеседнику почему-то потребно пятиться.
«Ты стой спокойно, - мысленно посоветовал ему Каборин. - Напротив я возьму, неспеша подойду. И всё будет хорошо.»
Понял десантник Филиппа или не понял? Скорее всего, кое-что не проскользнуло мимо внимания. Руки с автомата снял, отступил подальше, начал сторожко следить за топтаньем трудолюбивого работника села.
Рядовому игра в поддавки не нужна. Он рванулся вперед.
Парень с места на сей раз не сдвинулся. Пригнулся, схватил Каборина за руку и бросил его через бедро на землю. Каборин лишь крякнул, впечатавшись лопатками в песок. Кто бы ожидал такого фокуса от говоруна? Во всяком случае, не тот, чьи руки сильно притомились на заготовке сена. Борьба закончилась быстро. Филипп проехался носом по песку и пришло к нему горькое соображение - нет ничего хуже, чем ездить таким образом.
- Сдаешься? - вопрос разведчика прозвучал насмешливо.
Рядовой вспомнил, какой он трудолюбивый человек и как здорово тоскуют о нем в селе. Буркнул:
- Чего пристал? Меня дома ждут!
- Слышал уже. А брюки твои плывут по реке. Плохо всё же спрятал их.
Стало ясно: из тисков десантника вырваться не удастся.
- Веди себя спокойно, - посоветовал собеседник, в голосе которого уже не было особого любопытства. - Сейчас, чтоб не убежал, свяжу. Потом достану из реки обмундирование, и мой командир задаст наблюдателю пару вопросов. Согласен?
Филипп не согласен. Поэтому лучше нынче сопеть недовольно и… молчать. Терпи, рядовой, свой позор. Как говорится, мотай ошибки на ус. Не всё еще пропало. Может, и выпадет случай показать, что не лыком шит.
Вскоре прикатил газик. Пофыркал и замер на береговом возвышении.
К мотострелку, которому позволено было натянуть мокрое обмундирование, подошел напарник разведчика. Длинноногий парень уставился на Филиппа: тот или не тот? Нет сомнений, попался ловкач, что позволил себе ускользнуть в дубняке от вездехода. Удирал быстро, да вот не шибко далеко удрал. Быть обязательным, напрочь неловким мокрым гусем - это как раз то, что предписано теперь хитрому наблюдателю.
Как было не подмигнуть? Весело подмигнул парень Каробину.
А тому веселость противника не нужна. Отвернулся: сам ты… длинноногий!
- Хорош гусь! - насмешник опять подмигнул. Но уже не рядовому, а сослуживцу, сумевшему в конце концов заарканить расторопного бегуна.
Надо бы сдержаться, но вот не получилось: Каробин сказал, как отрезал:
- Нечего тут!
Разведчик, честно вытащивший брюки и сапоги из реки, миролюбиво начал объяснять Филиппу:
- Из тебя получится отличный «язык». Ты не волнуйся. У наблюдателя теперь одна задача. Такая, чтоб вести себя покладисто.
Длинноногий десантник - тут же со своей насмешливой улыбочкой:
- Доложишь нашему командиру, что за часть, сколько солдат прячется в лесу, трудно разве?
Что здесь ответить? Никакого слабого слова не будет, а вот хмыкнуть со значением - это можно. Разбежались мотострелки, чтоб рассказывать про свою часть, да? Как раз не поторопятся.
ЗАДНЕЕ КОЛЕСО
У лесной опушки хватало фыркающих машин, и как раз там увидел Филлипп подтянутого лейтенанта. То был командир разведывательного взвода, вездеходного, порядочно - и даже очень - быстрого. Он взглянул на Каробина, на его не успевшее просохнуть обмундирование. И … ничего такого, чтоб с подковыркой, мотострелок не услышал.
Благородство тут было проявлено или что другое, всё же рядовой это дело приметил и не мог не сказать сам себе:
«Ишь, что получается! Здесь не то, что некоторые. Которые с улыбочками. И с этими… с ногами.»
- Высоков! - сказал летенант. - Отвезите лазутчика в штаб.
«Раз весь мокрый, то в лазутчики попал, - отметил Каробин мысленно. - А фамилия у весельчака подходящая. В самый что ни есть тот раз, когда ноги длинные.»
Высоков уселся за руль, проворный газик высадил лишних пассажиров и, покачиваясь на полевых кочках, двинулся с Филиппом вперед.
Если недавно низенькие дубки стояли перед Каробиным напрочь пустыми, безмашинными, то не прошло двух часов, как они уже оказались напрочь заполненными техникой. Вся она, покинув самолеты, подошла к краю поляны. Шли последние приготовления к дальнейшим действиям, и десантники, занятые хлопотами, были возле своих машин. На газик с Филиппом не обращали они внимания.
Крутил рулем Высоков шустро, и вид у него что показывал? То, что водитель испытывал безмерное счастье. Ну как же? Участвовал в захвате лазутчика.
Награду, видимо, сейчас ждет. Поощрительный отпуск. И по таковскому железному поводу есть у него намерение песенку запеть.
Филипп заерзал в расстроенных чувствах:
- Мурлыкаешь?
Водитель показал в улыбке длинные, очень белые зубы:
- А что? Завидки берут?
Каробин хмуро посоветовал:
- Ты лучше на дорогу смотри. Возьмешь и врежешься в дерево. Шофер, называется.
- Не твоя забота, - насмешливо объявил Высоков. - Думай, как станешь отвечать на вопросы. «Языку» надо хорошо работать языком, чтоб усердие оценили.
Газик громыхнул всеми колесами и остановился, клюнув носом. Штаб десантников располагался в большой, похожей на шатер, палатке. Высоков хотел выключить мотор, но в этот миг Каробин небрежно - с усмешкой в сторону шофера - сказал:
- Свистит у тебя.
- Где? - удивился тот.
- Заднее колесо. Громыхнул-то как? Теперь вот прокол, не иначе.
- Ну?! - Высоков не поверил. Выскочил из машины.
Ни медля ни секунды Филипп бросился на место водителя.
РОТ НЕ РАЗЕВАЙ
Двигатель работал. Ключ был в змке зажигания.
Высоков, присев на корточки, прислушивался к заднему колесу: там свистит или нет? Шина вела себя смирно. Зато в газике началась какая-то возня. Шофер встревоженно выпрямился.
Он еще только рот открывал, а рядовой уже давил на педаль газа. Вездеход взревел, рванулся вперед. Из-под его черных колес на Высокова полетели зеленая трава и желтый песок.
Водитель, лишившийся быстрого транспорта, закрывал рассерженное лицо, бежал вслед за газиком, громко требовал:
- Куда?! Стой! Машину отдай!
- Рот не разевай! - крикнул ему Филипп.
Он был тысячу раз прав. Если уж взял противника в плен, то следи за ним в оба глаза. Тому хочется не борща в солдатской столовой, а кое-чего другого. Например - немедленно дать деру.
- Ты что делаешь? - Высоков мчал вдогонку за своим вездеходом, взбивал прочной обувкой пыль и сильно при всем том расстраивался. А Каробин… нет, рядовой как раз не торопился расстраиваться. Он даже и не слышал уже шофера, потерявшего и ключ от замка зажигания, и саму усердно фыркающую машину.
Лесная дорога вела куда-то вдаль. На ухабах Каробина подбрасывало вместе с надежно закрепленным сиденьем, и рядовой подпрыгивал, словно его нес лихой конь.
Сбрасывать скорость? Опасливая мысль стояла во лбу. Она была очень даже к месту: не простые они, эти десантники! нипочем не пожелают смириться!
Неслучайная мысль крепко застряла в голове. И чтобы не шибко вгоняла в пот, он что делал? Давил на педаль газа. Вовсе не потихоньку. А вот так - от души.
Ищи, Высоков, в поле ветра. Не так-то просто поймать Филиппа снова. Нынче он ученый - станет держать ушки на макушке.
Не видел мотострелок, как бегали по опушке товарищи шофера. Не слышал, как тот клял неверную минуту: «Ведь поверил: колесо свистеть заохотилось!»
Может, он добавлял еще что-нибудь?
Было дело, своему лейтенанту так прямо и доложил:
- Нет, но какой хулиган!
Тому слово не понравилось:
- Он смекалистый солдат. А вы допустили промашку. Значит, должны понести наказание.
Что оставалось делать Высокову? Нашел другие слова. Более точные. И - решительные.
- Разрешите участвовать в захвате беглеца. Вот не уйдет же от меня!
- Ладно, - согласился командир взвода. - Исправляйте свою ошибку.
Немедленно были отданы приказы. Как раз такие, которые никак не могли понравиться Каробину: перекрыть лесные проселки! закрыть объезды!
ГУСТАЯ ТРАВА
Хорошенькое дельце - мчаться по дубнякам на газике, отыскивая выход из переплетения узких дорожек. Полное впечсатление, что гонишь послушную машину по кругу.
Увидишь холмик и думаешь: не за ним ли прячутся неутомимые разведчики? Небось, ты крутишь руль туда и сюда, а те уже постарались - расставили свои ловушки в удобных местах.
Так оно и вышло.
Снизив скорость перед очередным поворотом, Филипп бросил взгляд в прогал между больших деревьев. Что заметил? Как раз то: один из десантников высунулся, потом спрятался. Однако засада была все-таки обнаружена, и водителю полагалось немедленно ударить по тормозам.
Когда такое дело, ведь и тормознешь, и дашь задний ход, и развернешься по возможности быстрей. Каробин не мешкает, в то же самое время десантник понимает, что мотострелок тоже кое-что понимает. Сидящему в засаде не нужно теперь прятаться, он выскакивает на дорогу, следом за ним еще пяток крепких парней, и все они бегут, чтобы схватить лазутчика.
Не подвела машина. Унесла Филиппа от коварного прогала прочь.
Он крутит рулем, нажимает то на газ, то на тормоз, то снова на газ и… думает о чем?
«Не было у меня приказа быть тайным наблюдателем. Всё же сдаваться не собираюсь. Там кто-то кричал: ага, попался! Похоже, это был Высоков. Рано он радовался. Не попался здесь никто.»
Чтоб все лесные дорожки оказались перекрытыми - это вряд ли. Надежда была у Каробина: прорвется он, только надо найти подходящую малозаметную щелочку. Там, где кустов поменьше, воды побольше, там наверняка проселкам виться не с руки. Никто не сунется в низину, а вездеход… нет, он обязан пройти.
Забрался Филипп на газике в густую траву. Между кочек лужицы охотно поблескивали - словно в особую приязнь им было видеть нежданных гостей.
Машина вскоре начала подвать особый голос - буксовать в глинистых ямках. Водителю стало как никогда ясно: топь, она потому топь, что хорошо в ней тонуть. А ездить по ней куда как несладко.
ГОЛУБИ
Беда! Вылез рядовой, потоптался возле своего - просевшего среди луж - транспорта. Помочь бы надо мокрым шинам. Неуж не пригодятся длинные прутья ракитника?
Пучок, засунутый под скаты, оказался тощим, весь утонул. Пришлось наломать новых веток, дать ракитниковую добавку. Более солидную.
- Жми, газик! Вылезай поскорей из ямы.
Тот стараться не отказывался - вовсю крутились колеса. И вот послушный вездеход выполз на ровное место. Набрал скорость. Поехал прямиком к виднеющимся вдали осинам.
Мчался повеселевший Каробин по холму, по вершине сухой гривки. Прямиком к вырубке в лесу - к новой засаде хитрых десантников.
Они свалили там дерево, а сами спрятались по соседству: пожалуйста вам, быстрый наблюдатель, притормозить! у нас к беглецам неотложный разговор!
Когда он у них неотложный, тогда у Филиппа - напрочь ненужный. Хоть о засаде ничего не знает, всё равно крутит головой, приглядывается. Как бы не приключилось чего-нибудь опять!
Вот так он вертится беспокойно, рассматривает кусты и замечает вдруг… Высокова?
Похитрее случилась штука. Увидел он голубей, что поднялись, закружились над вырубкой. Они птицы осторожные, и если встревожились, то почему бы рядовому не обеспокоиться также?
Никаких разведчиков не заметил, но поспешил озабоченность проявить. Хода назад не было, всё же - извините, подвиньтесь! - закрутил рулем
влево, съехал с удобной сухой гривки в лощину с густым орешником.
Почему бы не проломить машине упругую зеленую стену? Взять бы и расстараться. Однако заупрямилась. Фырчать фырчит, а чтоб двигаться вперед - ни в какую.
- До свидания, газик! Помог немного, спасибо. Дале пошагаю на своих двоих. Эх, была бы у меня лошадка! И по кустам прошла бы, и по низинкам.
ОВЁС
Голуби, летавшие над вырубкой, помахали крыльями, потом куда-то исчезли. То ли уселись на соседние малинники для продолжения кормежки. То ли отправились искать места поспокойней. Они птицы вольные, им нет в лесу особых препон.
Что было, то было: очистилось небо, притихла вся округа. И раз наступила здесь колдовская тишина, пусть Каробин сам догадывается о том, что сотворяли десантники на вырубках.
Бредет он по зарослям орешника, задает себе вопросы. При всем том пытается честно отвечать на них, чтобы получше понять свое положение. Где теперь вездесущие разведчики?
Этого Филипп не знал.
Куда ему идти? Верной дороги не ведал. А что ведал? По правде говоря, ничего убедительно верного.
И получалась интересная штука: не ведаешь, где нынче твои товарищи, где находится противник, однако идти надо.
Выломал рядовой себе палку, полез с ней из лощины. Когда у тебя крепкая подпорка, легче ходить по косогорам. Опять же зверя можно отпугнуть, если встретится на пути, не пожелает уступить дорогу.
Наконец, он вышел на опушку. Здесь притулился к лесной чащоре - не низок, не высок - аккуратный домок. Скорее всего проживал в нем старательный, хозяйственно деловитый лесник. Жердями он огородил несколько грядок: там капуста кудрявилась, лук пускал стрелы, укроп нежным елочками тянулся вверх, стояли две яблоньки.
Обратил внимание Каробин - неподалеку был сарай, и возле него прыгали, ссорились шустрые воробьи. Он прочь не пошел, а наоборот, вмиг приладился двинуться поближе.
Глянул и обрадовался: возле двери овес просыпан.
Ура! Там, где кормный овес, должна быть способная лошадка. Рядовой медлить не стал, взял и обдернул обмундирование, потом вежливо постучал в окошко дома.
Дверь охотно распахнулась, он торкнулся в проём - там уже стоит дед не дед, но человек в годах. Брови сивые, голова точно пеплом посыпана.
- Здравствуйте! - поспешил высказаться Филипп.
Пепельный хозяин дома чиниться не стал, пожелал здоровья в свою очередь. Не сказать, чтоб неприветливо. Скорее недопонимающе прозвучало приветствие. Дескать, вижу доброго молодца, а вот интересно: какая нужда привела его?
Эх, была не была! Раз всенепременно вежливая наладилась беседа, надо обозначить просьбу.
- Лошадку бы мне, - заявил Каробин.
- Чего? - последовало слово, в котором вопросительности было выше головы.
Надобно торопиться с разъяснениями, и не задержался отчаянно подробный ответ армейца:
- Нужен конь. Нет без него жизни.
Видя, что не понимают все-таки, Филипп кинулся докладывать. Так, мол, и так: случилось отстать от части, однако нельзя без того, чтоб не вернуться к своим.
Хозяин аккуратного домика, казалось, плохо слышал рядового. Он крутил пепельной головой и морщился между делом.
Каробин в отступ идти не собирался. Он, обрисовывая неладную обстановку, продолжал нажимать:
- Ну, что? Дадите солдату лошадную подмогу?
- А ты, служивый, двигай пешком. Вернее станет.
- Не понапрасну объясняю. Целиком по делу толкую, поскольку наши далеко ушли. Нет теперь у меня лишнего часа, чтоб по лесам бродить, также и по овесным полям. Прошу взять в рассуждение, что на лошади буду как ветер.
Озадаченно покачал головой лесник, несогласно кашлянул, сдвинул брови:
- Ишь ты! Готов нынче спорить с ветром. Нет, не дам тебе коня.
- Наверное, в свое время довелось и вам служить. Понимать должны.
- Я от Минска до Варшавы пешком шел. И фашистов бил так, как полагалось. Медали за это имею. Дойдешь и ты, если куда надобно. Солдат, он завсегда солдат. Обязан не тонуть в воде, уцелеть в огне. Такое у меня понятие.
- Жалко вам коня?
- Разумеешь, вижу, всю трудность. Животинку мою вряд ли назад приведешь, хотя бы и дал обещание. Некогда будет тебе: служба своего потребует. И тогда что получится? Пропадет конь, а мне без него нельзя.
- Нет у вас желания помочь. Ну, прощайте.
Филипп обиженно зашагал в сторону леса.
- Погоди! - крикнул лесник и, спустившись по ступенькам крыльца, пошел к сараю.
Хоть и был подан голос в сторону рядового, он своего понимания утерять не поспешил: чего тут годить? всё уже в доподлинности ясно!
Ан лесник у сарая крепко стоит, в дом уходить не собирается, а напротитв манит гостя приблизиться:
- Ты мне букой не гляди. Возьми да сюда подойди быстрей.
«Коня что ли решил отдать? - в расстроенном армейце враз шевельнулась радостная мысль.
Всё ж таки беспричинно поддаваться новому настроению не хотелось, тогда Филипп, недоверчиво поглядывая на лошадного владельца, запереступал по траве к сарайным воротам.
Воробьи с шумом снялись от просыпанных овсяных зернышек. Отлетели недалеко - сели на крышу лесниковой избушки, зачирикали. Наверное, от души ругали рядового за то, что послушался хозяина дома.
А Каробину как не послушаться? Зовут ведь. И само собой, зазря приглашать к новой беседе здесь не станут.
Разговор случился такой.
- Коня тебе не дам, - было сказано. - Животине уход нужен да прокорм. Получи-ка велосипед. Он прокорма не потребует. Доедешь до места, потом отдашь какому-нибудь деревенскому парнишке. Своим внукам я куплю другой.
Он вывел из сарая двухколесную машину. Она была не шибко новая, но крепкая на погляд. Поблескивали на солнце туго натянутые, не заржавевшие пока что спицы.
Поблагодарив доброго человека, Каробин лихо оседлал велосипед. Руль крутился легко. Шины были хорошо накачены. Сразу видно: заботливые руки не раз прикасались к двухколесному транспорту.
- Спасибо! - крикнул рядовой старому солдату. - После службы навещу тебя, отец. Через год жди. С новым велоспипедом.
И покатил через ракитнички, через цветочные поляны. К своим.
Примерно знал, куда пошла рота. Лесник на прощание подсказал: на запад она двинулась. На то был он хазяином леса, чтоб ведать, куда рота могла держать путь.
Дорога Каробина лежала именно туда - по извилистому проселку, в тыл наступающему десанту.
ДУБ
На сегодняшний день хлопот у Филиппа известно сколько - полон рот. Однако сил не жалеет: что есть мочи жмет на педали. Есть у него такое причинное дело, чтобы ловко ворочать рулем на поворотах лесной дорожки, держать скорость на возможном пределе, пусть и мешают кое-какие суглинистые кочки.
Из головы мысль не уходит, стоит себе настороженная:
«Ох, ничуть не иначе - у десантной разведки горячая пора! В это самое время разыскивают беглеца. Эти ловкачи землю роют от стыда и великого позора, который пал на них по вине весельчака Высокова.»
Если ты числишься у них наблюдателем, то нынче сотворяется что? Несутся по разным направлениям юркие разведывательные машины. И нет сомнения: споро найден в лощине угнанный вездеход.
Будь уверен, мотострелок: уже ловко пораспрошен лесник. А как же поисковикам без умнеющего фокуса!? Десантники - известные хитрованы.
Начнут задавать вопросики - такие, чтоб гляделись вполне себе обычными. Когда все они с подходцами, когда идут чередой как бы промеж прочим, то всякий не успеет оглянуться, как неожиданно проговорится.
Разведчикам только того и надо. Враз бросятся в погоню. Высоков уж очень постарается - это как пить дать.
Между тем лес стал редеть. Не вот тебе немедленно ему изредиться, потихоньку сначала расступались деревья, потом глянул Каробин - исчезла густая чаща. То здесь, то подале охотно проглядывались полянки, усеянные белыми ромашками.
Кому и не случился бы особый знак, однако упорному велосипедисту… К Филиппу пришла полная на таковский момент ясность: на открытом месте увидеть его могут совсем не те, не свои. Не друзья-мотострелки, которым он дожен доставить все наблюдения.
Услышать фырчанье вездеходов - поди постарайся. Трудная задача. Но ведь можно осмотреть окрестности, чтобы обрести уверенность: нет вблизи и подале никаких преследователей. Что если спрятать велосипед в кустах бузины, а самому забраться на ветвистый дуб, что повыше других?
Коль способно подумано, пусть будет скоро сделано.
Кора у дуба толстая, бугристая. Ствол руками не обхватить. Подошвы сапог не соскальзывают с выступов коры, хоть они тебе не вот безотказные ступеньки. Вполне можно, цепляясь за ветки, подняться без промедлений к вершине.
Уселся поворотливо ловкий рядовой посреди развилки, приготовился наблюдать. Объявились десантники? Хорошо, что не видать их нигде. Однако продолжает он глядеть во все глаза по сторонам. Где-то в этих краях - не исключено! - затаилась родная рота.
Наблюдательный пункт приятственно удобен. Филиппу зачем торопиться вниз? Доподлинно обсмотрел и поляны, и рощицы, ан знакомых бронетранспортеров также не обнаружил.
«Придется катить дальше, - вздохнул он. - Не сказать, что на велосипеде тут ездить на все сто приволье. А всё ж… где мой верный конь?»
Вот так фокус! К пышному кусту бузины, где послушно хоронилась двухколесная машина, подползала разведка. То были десантники, и Филипп сразу понял это, лишь приметил шевеление травы.
Он замер, даже дышать перестал. Тем временем нежданные гости, не обнаружив хозяина в ближних - к смирному велосипеду - кустах, отползли назад. Начали на краю тихой цветочной поляны совещаться: куда все-таки побежал неугомонный мотострелок?
«Надо сматывать удочки», - решил Каробин.
Он без шума, со всеми возможными предосторожностями, заскользил по стволу, где ступенек не найдешь, а шершавая дубовая кора заставляет глядеть в оба, осторожничать. Лучше, сапоги, цепляйтесь за выступы! Крепче держите, руки, наблюдательного мотострелка, который не имеет права снова попасть в плен!
Вот он поворотливо опускается, земля всё ближе.
Эх, поторопился!
Нога сорвалась с выступа на стволе. Податливая опора подвела Филиппа, и он повис на одной руке. Раскачиваясь, попытался зацепиться за ветку. Но пальцы вдруг разжались.
Что вышло, когда хватка ослабела? То и вышло, что рядовой с шумом, обрывая дубовые листья, полетел вниз.
Упал не сказать, чтобы неудачно. Кости остались целы: до мягкой лесной подстилки лету было секунда-вторая. Да вот беда: на шум обратили внимание настырные десантники! Тут ведь конец всяким совещаниям и размышлениям, коль нарушитель спокойствия позволяет себе взять и объявиться под тенистым раскидистым дубом.
Так что: опять здравствуй, лазутчик! Ты очень нужен Высокову и всем прочим, сейчас разведка тебя заарканит!
Филипп поскорей - прочь, уже нисколько не таясь.
Летел не вот вам быстроглазым соколом, не птицей, а по тревожному случаю - именно что стремительным танком. Расторопно крушил на пути встречные ромашки, неуступчивые лютики.
Нет, не понапрасну ротный командир любил выводить мотострелков на трехкилометровые кроссы в роще по соседству с казармой. Непременно усердная каробинская учеба дает себя знать - летит рядовой, ног под собой не чуя.
Преследователи отстают. Кажется Филиппу, что уходить от погони помогает сама земля-матушка. И чтобы ноги не подвели в проворном беге, мысленно подсказывает помощнице: давай, родная! старайся! ты такая красивая!
«Помню, как порадовала, когда впервые увидел твои дубки, твою речку. Порадуй еще разок, поспособствуй. Не выдай меня, матушка-земля, бойцам с неба!»
Всё бы хорошо, но среди преследователей был длинноногий Высоков. Помнил он, что обещал доставить в штаб ловкого наблюдателя.
Нынче усердствовал так, что длинные ноги шевелились с каждй минутой ничуть не медленнее, напротив - куда как живей. Прибавили они прыткой скорости, и начал десантник догонять Филиппа.
- Стой! Не уйдешь! - кричит беглецу. - Мне с тобой надо поговорить по душам!
А Каробину к чему эта задушевная беседа? Ему как раз хочется другого: подальше бы очутиться от неутомимо спорого преследователя, от разговоров в штабе нападающих, этих нежданных гостей из-под облаков.
Эх, была бы под рукой двухколесная машина! Только бы его, Филиппа, и видел прыткий Высоков! Жаль, остался велосипед у разведчиков. Теперь, что же? Одна, выходит, надежда - на самого себя.
КРАСИВАЯ ЗЕМЛЯ
Бойкий парень, этот усмешливый десантник с длинными ногами. Наддает себе, моторно прям-таки наддает, потому как нет у него намерения отставать, напрочь упускать беглого мотострелка.
Оглядывается Каробин. Замечает раз и за другим разом: сокращается спасительное расстояние, становится оно всё более опасным - через минуту станет уже настолько не спасительным, что…
Филипп из последних сил заработал ногами. Расстояние между ним и Высоковым перестало теперь уменьшаться.
Бежит рядовой по цветочным полянам, не сдается. Позади усмешливый разведчик поспешает, дает подсказку:
- Погодил бы! Тебе ведь отдохнуть пора!
«Кажется, не уйти нынче, - думает Каробин. - Но тогда надо мне в свою очередь наддавать и наддавать.»
Глянул рядовой из-под мокрых бровей назад: пусть бойкая разведка сама погодит. Затем посмотрел вперед.
Что на сей раз видит? Знакомые зеленые валуны горбятся невдалеке. Ротные бронетранспортеры! За спиной радостно пыхтит преследователь. Ему чудится, что протяни руку и - хватай без промедления противника.
- Я тут! - закричал Филипп. - А там они, десантники!
Ближайший валун развернулся, подъехал, и руки товарищей втащили его внутрь. Высокову пришлось уносить ноги прочь. И - как можно скорей.
Каробин просит своих:
- Давайте всех этих бегунов захватим в плен.
Однако у мотострелков была свой задача. Настолько иная, что путешественнику не в подъем сообразить сразу: она куда какая серьезная. О ней ротный командир - после того, как Филипп доложил о своих наблюдениях - сказал так:
- Десант окружен. Что касается резвых бегунов... Никуда не денутся. Наступающие части взяты в кольцо, и оно теперь сжимается.
Каробину оставалось лишь вздохнуть:
- Жаль, не пригодилось то, что видел у гостей с неба.
- Сведения всё же не лишние. За них благодарю. А если случилось у мотострелка отставание от своего взвода, полагается наказание, правильно?
Жалеешь ты себя или не жалеешь, только солдат есть солдат, и ему надо отвечать так, как положено в армии. Филипп без промедления вытягивается в струнку. Голос громким становится, твердым:
- Так точно. Виноват я, товарищ командир.
- Налагаю на вас взыскание, рядовой Каробин.
- Есть! - настроение у Филиппа упало, но тут же он вспомнил, что все наблюдения оказались полезными. Полегчало на душе немного.
- За находчивость и ценные сведения взыскание отменяю, - улыбнулся ротный командир.
- Есть! - молодецки гаркнул рядовой. После чего отправился на кухню. Что там ни говорите про Каробина, еще недавно бывшего простым сельским трактористом, а только беготня по лесу закончилась. На сей час можно основательно подзаправиться, что дело все-таки совсем не лишнее.
А потом случилось вот что.
Служба у Филиппа продолжается - ходит он уже в умелых солдатах. Научился метко стрелять из автомата и гранатомета. Из пулемета. Даже из дальнобойной снайперской винтовки.
Раз появилась у тебя способная привычка вглядываться в немалую даль, то почему не кинуть взгляд на Луну?
Вот охраняет Каробин парк бронетранспортеров. Машины спокойно стоят в боксах, ему остается лишь прохаживаться от одного, к другому, к третьему, посматривать заодно в сторону ворот. А также - в небо, хотя нет нынче никаких там десантников, есть лишь одна полночная Луна.
Если ты охраняешь боевую технику, нужно быть бдительным. Но когда над головой охотно сияющий круглый спутник Земли, не захочешь, а глянешь разок вверх.
Покачал головой Филипп:
«До чего хорошо!»
Поутру, вернувшись в казарму со своего серьезного поста, он вспоминал ночное небо с матовым диском Луны. Красивая она, а ведь нет там ни дубков, ласково шелестящих листьями, ни высокой зеленой травы, ни речки с теплыми нежными струями. Есть одни лишь кратеры, оставшиеся после ударов больших каменных глыб – астероидов.
«Земля-матушка будет поуютней. Ее беречь надо. А кто не разрешит каменным глыбам, гуляющим по космосу, бомбить нашу красивую Землю? Придет время - и мы, солдаты, так подучимся, что справимся с любой бомбардировкой.»
Сидел Филипп в казарме у окошка и размышлял: может, мне после срочной службы подучиться? На какого особого умельца? На инженерных дел военного?