Бррр! Холод собачий. Ну почему на Урале такая отвратная и длинная зима?! По девять месяцев! Холодная, снежная, ветреная. И вообще, сегодняшний день сразу как-то не заладился. Воскресенье называется?!
Кто не попал в микроскопический список увольняемых из расположения части, весь день усиленно боролся с обнаглевшим снегом с короткими перерывами на завтрак, обед и ужин. Не просто со снегом, а с бесконечной бело-пушистой напастью, которая бессовестно сыплется и сыплется на закрепленную территорию. А терииторию, умри, но вычисти до идеального состояния черного асфальта. Замудохались вусмерть.
После отвратного,как обычно, ужина с меню из традиционного бигуса, уставшие донельзя курсанты в составе остатков 1-го батальона посетили училищный клуб. И наверное уже в двадцать девятый раз, а может и в сто двадцать девятый, посмотрели фильм «Ленин в октябре» … или «Чапаев»?! Не помню, ибо проспал весь сеанс от первых кадров до финальных титров. После окончания фильма притопали в родную казарму.
В полусонном состоянии отстояли обязательную вечернюю поверку. По окончании оной, особо не мешкая, стали активно готовиться к долгожданному и полноценному «горизонтальному» сну. Горизонталь, несомненно, приятней нежели «поза скрюченного эмбриона» на деревянном кресле в кинозале.
Волоча по полу уставшие ноги, сомнабулой добрел до койки. На прикроватной тумбочке сидел засыпающий Лелик. Киевлянин с большим трудом стянул насквозь промокшие сапоги и на режиме автопилота выдавливал зубную пасту из сильно помятого тюбика на замызганную щетку. Судя по всему, Пономарев собирался посетить умывальник, не приходя в сознание.
Лично я не страдал, ибо загодя почистил зубки еще перед увлекательным киносеансом. Откровенно злорадствуя, что Лелик нерационально тратит время, отпущенное на дефицитный сон, я лихорадочно стягивал галифе и гимнастерку, предвкушая скорейшее свидание с долгожданным Морфеем.
Та-да-да-дах! За окном казармы коротко рявкнул знакомый до изжоги АК-74. Я повернулся к Пономареву.
– Слышал?!
Не оставляя тщетных попыток попасть безвольно свисающей из тюбика пастой на растрепанную щетину убогой щетки, Лелик лениво пожал плечами и равнодушно буркнул.
– Похоже «минусы» в караул заступили. Теперь лупят в белый свет, как в копеечку. Понабрали олухов по объявлению, не в состоянии порядок разрядки автомата запомнить. Куда катится мир? Мы ведь такими не были, Саня. А?!
Я уже был готов добродушно согласится с киевлянином. Более того, даже приготовился по-стариковски посетовать на поголовную бестолковость курсантов-первокурсников из крайнего набора в доблестное училище ВВС, в частности, и на вырождение генофонда мировой цивилизации, в целом. Но, не успел.
В вечерней тишине частично засыпающей казармы раздался звонок телефона. Дневальный курсант неспешно взял трубку и присев на краешек тумбочки, закинул ногу на ногу, максимально вытянув носочки «противотанковых сапог». Антон Ланевский кончиком языка облизал губы по кругу и приготовился промурлыкать: «Алле, прАтивный…», чтобы невинной шуткой шокировать невидимого собеседника. Но буквально через мгновение, дневальный напрягся и вскочил по стойке «смирно». Его движения стали резкими и собранными, а в голосе зазвучали металлические нотки.
– Есть, товарищ майор! В настоящий момент в роте находится капитан Нах… Хорошевский. Есть! Так точно! Сейчас он Вам перезвонит! Есть! Так точно! Будет исполнено! Есть! Есть! Есть! Принял! Есть!
Еще не повесив трубку на рычаг, дневальный заорал на всю казарму дурным голосом.
– Рота, в ружье! Командир роты, на выход! Старшина роты, на выход! Дежурный по роте, на выход! Рота, в ружье!
*здец! Ну, что за хрень?! Как ложиться спать, так обязательно тревогу сыграют или войну объявят?! Целого дня не хватило?! Завтра понедельник. Времени методично и поголовно «затрахать» личный состав – просто завались. Выносите мозг обстоятельно хоть с рассвета и до заката, но не на ночь глядя. Дайте поспать, а?!
К тумбочке дневального «рэксом» подбежал капитан Хорошевский и буквально повис на телефоне, перезванивая помощнику дежурного офицера по училищу.
Дежурный сержант по роте, получив «монаршее» благословление от взъерошенного Вовы Нахрена, бросился открывать «оружейку». В казарме зазвонил противный зуммер сигнализации. Округлив глаза, старшина роты принял информацию от дневального и метнулся в каптерку одеваться. Процесс приведения 4-й роты в повышенную степень готовности начался.
Беззлобно гундя и вяло возмущаясь, курсанты быстро натянули сапоги и набросили шинели. По отработанному до полного автоматизма алгоритму шустро выдернули из оружейной пирамиды персональные автоматы АК-74, штык-ножи, подсумки и по два магазина для патронов.
Через неполные пять минут, 4-я рота в полном составе построилась на «взлетке» центрального коридора казармы.
В откровенно нервозном состоянии капитан Хорошевский повесил трубку телефона и растерянно потирая подбородок, взволнованно скомандовал.
– Рота! Напра-во! Строится на улице! Бегом марш! Ребятки, давайте быстрее. Я прошу вас! Организовано…
«Ребятки»?! «Прошу вас»?! Не заболел ли он часом?! С рассудком не распрощался ли?! Чего это вдруг на неожиданные нежности пробило?! Похоже, действительно нечто экстраординарное случилось.
С гулким топотом сто сорок четыре курсанта молниеносно пролетели по ступеням помпезной лестницы и высыпали на небольшой плац. Мгновенно построились и замерли в ожидании внятных приказов.
Пауза затянулась. Перед ротой мельтешил взъерошенный и крайне взволнованный офицер. Хм, капитан Хорошевский совсем не по-боевому выглядит. Вон, как ножки трясутся, и губки нервно покусывает. В чем же дело-то?!
Наконец офицер остановился, взял себя в руки и, хаотично пританцовывая на месте, выдал следующее.
– Парни! В училище ЧП! По территории бегает курсант в ПШ с автоматом в руках. Недавно он стрелял в дежурного по училищу подполковника Дудкина. До покушения на офицера этот придурок напал на часового у склада вещевого имущества и забрал автомат. Задача нашей роты, как дежурного подразделения, определенного в календарном плане на текущие сутки, плотно оцепить периметр училища и не выпустить обезумевшего ублюдка с оружием в город. КПП, спортгородок и территорию от клуба до учебного аэродрома оцепила «тревожная группа» из внутреннего караула. Задача нашей роты – взять под контроль тыловую дорогу, курсантскую столовую, оружейный склад пост № 3, свинарник, главный учебный корпус и упереться в аэродром. В случае чего… стреляйте, наверное… все же в воздух. В крайнем случае, по ногам! Нале-Во! В цепо…
Из глубины строя раздались возмущенно-издевательские возгласы.
– А чем стрелять?! Патронов тю-тю… Не дали патроны! Снежками что ли в него кидаться прикажете?!
Действительно, оружие мы получили, а вот патронов никто не выдал.
Старшина роты болезненно скривился. Досадливо хлопнув ладонью по лбу, Игорь Мерзлов метнулся к офицеру.
– Товарищ капитан! А команды на выдачу боеприпасов ведь не было! Не поступила такая команда от дежурного офицера. Точно, не было! Мы что… парней на убой погоним?!
Командир роты снова хаотично заметался перед строем. Было отчетливо видно, что офицер находится в состоянии, близком к панике. Но стоит отдать должное, капитан собрал волю в кулак и обратился к старшине.
– Игорь, срочно беги в казарму, звони дежурному по училищу. Уточни про боеприпасы, а мы побежим оцеплять училище. Если что, действуй по обстоятельствам. Ответственность беру на себя. Давай, с Богом…
Чертыхаясь и матеря самого себя, старшина побежал в казарму. Капитан Хорошевский опять обратился к личному составу роты.
– Мужики! Выхода нет, надо удержать этого мудака внутри училища! У него автомат и он опасен! Уже стрелял по людям. Выпускать в город его нельзя! Рота, нале-Во! В цепочку по одному, дистанция двадцать… а может тридцать шагов?! Короче, хрен его знает! Дистанция в пределах прямой видимости! Растянуться от теплицы до учебного аэродрома, через 3-й пост оружейного склада и главный учебный корпус по «тыловой дороге». Бегом марш!
С нелицеприятными комментариями в адрес бестолкового руководства и сбрендившего с ума пацана с автоматом, мы организованно потрусили в нужном направлении, попутно выстраиваясь в импровизированную живую цепочку. Рядом бежал капитан Нахрен и воодушевленно орал.
– Примкните магазины! Пусть думает, что у нас оружие заряжено!
Обалдеть, какая радость! Будем банальным пугалом работать. И какого хрена этот дундук в бега подался? Да еще и с оружием! Дедовщины в училище нет. Надоела армия и хочешь отчислиться?! Нет вопросов. Пиши рапорт и пошел на хрен отсюда. Никого насильно не держат. А этот идиот еще на часового напал и автомат с патронами захватил! Во, кретин! За такие дела реальный срок полагается. Так «для полной радости» он еще в офицера стрелял! Совсем дурак, горем убитый! Жить надоело, что ли?! Тут уже покушение на убийство, с отягчающими… *здец тебе! Что же его на такую безумную дурость подвигло?! Крыша неожиданно сдвинулась?! Или любимая девка скоропостижно замуж выскочила, а у пацана нервишки сдали?! Все равно это не повод, чтобы по офицерам из «калаша» лупить. Кстати, попал или нет?! Подполковник Дудкин – классный дядька, эксплуатацию летательных аппаратов преподает, добрый и душевный. Жаль, чисто по-человечески жаль. М-да, парниша, что же ты натворил?! Ты о своих родителях, о маме с папой, подумал?!
Все, добежали. Растянулись в цепочку, стоим. Я стою между Леликом Пономаревым и Витькой Копыто. Дистанция между нами метров по двадцать пять – тридцать. На улице ночь, тишина, мороз. Только ослепительно белый снег, играя в свете подслеповатых фонарей, крупными хлопьями медленно опускается с неба и скрипит под ногами. Чего людям спокойно не живется?!
Стоим почти час, а кажется, что целую вечность. Холодно, твою мать. Начинаем неумолимо остывать. Чтобы не окочуриться, остервенело долбим заиндевевшими сапогами друг о друга и старательно пританцовываем. С каждой последующей минутой, знаменитый уральский морозец начинает поддавливать все сильнее. Мы продолжаем стоять в ночи пограничными столбами. Идиотизм, одним словом.
Чтобы не помереть окончательно, заводим разговор. Первым подает голос Витька Копыто. Он вообще не может молчать дольше пяти секунд, а тут продержался почти целый час. В отблеске желтоватого фонаря видно, как от его губ отделяется облачко теплого воздуха.
– Слышь, мужики?! А вот представьте… мы тут стоим, мерзнем, а сейчас из-за «муравейника» (казарма 2-го и 3-го учебных батальонов), выскочит этот парень! И что будем делать?!
– Стреляться!
– Не, я серьезно. Стрелять ведь нечем, патронов не выдали.
– Вытаскивай штык-нож и в рукопашную.
– Вы что, охренели?! Куда со штыком супротив автомата?!
– Тогда прыгай в ближайший сугроб и закапывайся поглубже! Тупо сойдешь за спящего в берлоге медведя. Утомил всякую лабуду нести
– Пацаны, слышь?! А вот если патроны были! Вы бы стали в него стрелять? Это же свой парень, нашенский! Только умишком немного йопнулся?!
А ведь, действительно, вот проблема! Парень-то «наш»? Или уже «не наш»? Если «наш», то стрелять в нас он не должен и не будет… наверное. А если будет?! Сколько ему сейчас? Восемнадцать?! Ну, девятнадцать?! От силы – двадцать! И нам столько же! М-да… дела. Что же произошло, твою мать…
– Витя, закрой рот! У нас не стоит такой дилеммы, ибо патронов все равно нету. И, похоже, что вообще не предвидится. Так что стрелять при любом раскладе не придется. Как бы самим мишенями поработать не пришлось, вот о чем думать надо! А вообще, наше дело, телячье обосрался, стой и мычи! Самое главное, чтобы тот пацан сдуру не стал в нас палить. А то прострочит из «швейной машинки», как миленьких. Стоим полными дураками на дороге, прямо под фонарными столбами, фактически. Как зайчики в тире! Выщелкивай по очереди, только в путь. И чего он в подполковника Дудкина шмальнул? Совсем дурак, что ли?! Не понимаю! Короче, хоть объяснил бы кто… в чем дело? У меня ноги к подошвам примерзли, пальцы совсем не чувствую.
Тра-та-та-та! Совсем недалеко короткой очередью грозно рыкнул автомат Калашникова. Накаркали называется. Прямо на глазах становится несколько веселее и несомненно, гораздо теплее. Мимо нас резво проскочила генеральская «Волга». Ага, вот начальник училища приехал и сразу полетел к «муравейнику». С чего бы это?! Понятно, что вызвали из дома. Ох и достанется старику! Не посмотрят, что генерал. ЧП такого масштаба. Интересно, наш генерал в своем кресле удержится? Если снимут, жалко. Хороший мужик, справедливый.
Со стороны овощной теплицы показались две знакомые фигуры вдоль живой цепочки бежали старшина Игорек Мерзлов и каптерщик Димка Норкин. Парни тащили объемные вещмешки.
Ненадолго останавливаясь у каждого курсанта – звена импровизированной цепочки, они что-то передавали ребятам. Неужели, патроны? И уже снаряженные в магазины?! Точно! Вот молодцы, спасибо вам. Теперь хоть не будем «бычками на заклание».
Весь взмыленный и вспотевший, с безумными глазами навыкат, старшина протянул Лелику снаряженный магазин. Продвигаясь в мою сторону, Игорь Мерзлов взахлеб и скороговоркой выдал шокирующую информацию, которую удалось выяснить.
– Парень из 10-й роты, второй курс обучения. Был сегодня в увольнении. Чего-то в городе накуролесил. Следом приехали менты с двумя мадамами, вроде как заявление о групповом изнасиловании… Да-да, он один в гордом одиночестве одновременно и по очереди изнасиловал сразу группу бабс! Оказывается, такое тоже бывает. Короче, ни хрена они его в лицо не помнят… Помнят, что на рукаве шинели две курсовки под шевроном и на руке японские часы «Seiko». Пошли по ротам второго курса проверять… а пацанчик просек. Снял часы, сунул дежурному по роте… а тот его через «черный ход» выпустил. Выскочил на улицу, увидел ментов у «муравейника», обосрался и деру. Автомат у часового «минуса» забрал и сразу нарвался на дежурного по училищу… который к ментам в «муравейник» шел. Дудкин кричит: «Мол, сынок, ты откуда такой весь красивый… да еще и с автоматом?» Пацана уже переклинило в конец… он и врубил в упор по Дудкину. Того счастье, что ростиком не вышел… от горшка два вершка. Все пули над головой просвистели… в сугроб упал. Короче, полный *здец парню постучался! Всю жизнь себе испоганил… хорошо, что у «минуса» только один магазин забрал, про второй просто забыл, наверное…
Принимая от старшины магазин с патронами, я увидел на своих руках кровь. Но это была не моя кровь. Это была кровь Игоря Мерзлова. Старшина, вместе с каптерщиком и дневальным по роте, лихорадочно снарядили сто сорок четыре магазина тридцатью патронами каждый. Всего 4320 патронов. Чтобы хоть как-то вооружить беззащитную роту парней, стоящих живой цепочкой в холодной и снежной ночи, сбивая пальцы в кровь об острые заусенцы и выступающие части направляющих частей металлических магазинов, ребята спешно набивали их патронами. Набивали, не думая о себе и превозмогая боль в содранных до мяса пальцах. Спасибо вам, мужики!
– Игорь, у тебя руки в крови.
– Знаю, знаю, мелочи…
– Старшина, где расписаться за патроны?
– Потом… все потом…
Старшина и семенящий следом коротышка каптерщик, побежали дальше по живой цепочке 4-й роты. Уф! А жизнь-то налаживается...
Неожиданно из-за угла учебного корпуса выскочил парень в одном ПШ и без шапки. Увидев цепь в серых шинелях, он развернулся и мгновенно скрылся за зданием медсанчасти.
Некоторые особенно горячие головы, включая Витю Копыто, закричали, привлекая всеобщее внимание. Передергивая затворы на автоматах, ребята бросились вдогонку. Старшина Мерзлов остановился и бешено выпучив налитые кровью глаза, страшно заорал, брызгая слюной.
– Стоять! Стоять, вашу мать… Я кому сказал?! Все назад… в цепь! Назад! Ваше дело периметр держать, а не за пулей бегать! Назад, я сказал! Сокрушу, суки! А ну, назад, в цепь! И стоять здесь, как привязанные! Давайте, на хрен, свалку и хаос устроим… толпой будем носиться… друг друга перестреляем. А ну назад! Копыто, назад, говнюк… челюсть раскрошу! В цепь! Всем в цепь! Держать периметр!
Все парни вернулись на «тыловую дорогу» и восстановили непрерывость живой цепочки. Так простояли еще около часа. Замерзли еще больше. Сердобольный Витя прокричал.
– Парни, а представьте, как этому бедолаге в одном ПШ бегать?! Холодно ведь! Сдавался бы уже, что ли?!
Бах-бах! Где-то «плюнули» два выстрела из пистолета ПМ. Вот епт! Когда же это закончится? Очевидно, беглый второкурсник в панике мечется по огромной территории училища, отчаянно ища выход. Все подразделения курсантов, не участвующих в облаве, загнали в казармы и запретили подходить к окнам, чтобы не поймать дурную пулю. На входных дверях в ротах и учебных корпусах выставили вооруженных часовых, а периметр училища был надежно оцеплен нашей 4-й ротой и составом внутреннего караула. Мышеловка давно захлопнулась.
М-да, сейчас перепуганного пацана гоняет группа офицеров и ментов, чтобы курсантов под пули не подставлять. Прямо, как крысу в лабиринте. Парень, парень, что же случилось? Как-то не верится, что одному ушастому пацанчику можно запросто изнасиловать двух взрослых теток. Причем, у них же дома. Бред какой-то!
Опять генеральская «Волга», поднимая клубы невесомого снега, пронеслась мимо нас в район вещевого склада.
Ты-ды-ды-дых! Ага, снова АК-74 огрызается. Пора бы патронам закончиться. С одним магазином в тридцать «пулек» долго не навоюешь. Похоже, парень совсем с ума сошел! Неужели в генерала стрелял?!
В ночной тишине раздался голос нашего старика, усиленный мегафоном.
– Курсант Михайлов, ты меня слышишь?! Сынок, перестань стрелять! Ты слышишь?! Ваня, перестань стрелять и ответь мне. Ты слышишь меня, Ваня?! Это я твой начальник училища, генерал-майор…
– Я нееее хоооооочуууу в тююююрьмууууууууууу!
– Ваня! Я даю честное слово, что следствие пройдет абсолютно непредвзято. Ты слышишь?! Мы во всем досконально разберемся. Пока никто не пострадал, брось автомат и выходи ко мне. Я обещаю, что никто в тебя стрелять не будет. Ваня, повторяю, никто не пострадал. Возможно, все обойдется дисциплинарным батальоном. Дисбат это не тюрьма! Я сделаю все от меня возможное, чтобы твое наказание ограничилось дисциплинарным батальоном. Верь мне, сынок! Курсант Михайлов, я приказываю бросить оружие!
– Нееееет! Я не хооооочууууу в тюююююрьмууууу! Я не хочу в тюрьму! Не хочу, не хооооооочуууууууууу… Я не насиловал! Все было по-другому… Я не поооооойдуууууууууу в тюрьмуууууууууууу…
– Сынок, успокойся! Я тебе верю! Мы во всем разберемся, обещаю! Ваня, сейчас я иду к тебе. Ты оставляешь оружие и мы вместе пойдем ко мне в кабинет. Все спокойно обсудим. Ты слышишь меня, курсант? Я иду к тебе!
Ба-бах! Прозвучала очень короткая очередь. Буквально из двух патронов и все.
Через некоторое время вдоль цепочки пробежал капитан Хорошевский с мраморным лицом и тихо проговорил каждому курсанту.
– Все, ребята, в роту! Бегом в роту, сдавать оружие. В роту, в роту!
Окончательно замёрзшие, мы пришли в казарму. Сдали оружие, патроны. Роту построили. Всех посчитали. Еще раз провели вечернюю поверку. Досконально посчитали оружие и скрупулезно проверили патроны, все совпало идеально.
Прозвучала запоздалая команда «отбой», но мы не спали. Некоторые ребята лежали в своих койках и тупо смотрели в потолок. Многие парни собирались в небольшие группы, обсуждая недавнее происшествие. Все курсанты сходились во мнении, что тут что-то не так! Слишком уж притянуто за уши групповое изнасилование. Словно в дурном анекдоте: «Группа изнасилованных, заходите в зал суда не более чем по десять человек. Не толпитесь на входе, проходите парами!»
И зачем кого-то насиловать, когда с этим делом проблем вообще не было?! Или почти не было…
Валька Глинский из 41-го классного отделения, имея хорошего знакомого на втором курсе обучения, позвонил своему «земе» в злосчастную 10-ю роту. В целом, информация, услышанная от Игоря Мерзлова подтвердилаь.
Ничем непримечательный парнишка-тихоня был в городе в увольнении. Где-то познакомился с двумя симпатичными учительницами начальных классов. Они пригласили курсанта к себе в общежитие. Посидели, отдохнули, выпили. Тили-тили, трали-вали, лямур-тужур-абажур! Что-то не поделили, парень вернулся в казарму, несколько возбужденный. А через пару часов приехали милиционеры с разобиженными дамами и началась процедура поголовного опознания школяров второго курса.
В качестве отправной точки, фигурировали наручные часы «Seiko». Парень сразу все понял. Он жутко перепугался и слезно попросил дежурного по роте выпустить через черный ход за эти самые «Seiko».
Дежурный сержант, больше из чувства мужской солидарности, нежели из желания обогатиться редкими и дорогими часами, открыл запасной выход. Беглец выскочил на улицу и сразу напоровшись на милицейскую машину, испугался еще больше. Свернув за угол здания, он попал на территорию поста у вещевого склада.
Этот пост не имел выгороженной территории и часовой фактически гулял в каменном мешке небольшого дворика.
На посту стоял «минус». Беглец наплел басню, что возвращается из самоволки и прячется от проходящего мимо офицера. Пока «минус» хлопал ушами, напал на него и отобрал автомат. Выскочив с территории поста, по жуткому для себя стечению невезучих обстоятельств, сразу столкнулся с дежурным подполковником Дудкиным. Услышав безобидный вопрос, курсант окончательно ошалел от страха и потеряв способность адекватно думать, нажал на спусковой крючок, но промахнулся. К счастью для Дудкина, естественно!
Тем временем, лишившись персонального автомата, обиженный «минус» позвонил начальнику караула и доложил. В подтверждении его слов, в вечерней тишине прозвучала автоматная очередь…
Ну а дальше, события наворачивались, как снежный ком. Побегав более двух часов по территории училища, беглец осознал, что выбраться за пределы «колючки» ему не светит. Окончательно обезумевший парень забился в глухой угол на территории поста вещевого склада и проигнорировав обещания генерала о честном расследовании, застрелился.
Кровавое пятно на стене здания многократно и старательно закрашивали, но оно неизменно проступало вновь и вновь. Вскоре пост у вещевого склада был снят, чтобы не нервировать курсантов, заступающих во внутренний караул.
По непроверенным слухам, оскорбленные дамы моментально забрали заявление. И были таковы.
Наутро весь личный состав училища экстренно построили на главном плацу. Начальник училища в полурасстегнутой шинели и с ввалившимися от бессонной ночи воспаленными глазами, молча прошел вдоль замершего строя курсантов. От отделения к отделению, от роты к роте, от курса к курсу. Он внимательно смотрел в глаза ребятам, всем и каждому, стараясь не пропустить никого.
Суровый старик выглядел очень уставшим. Генерал не проронил ни единого слова. Он медленно шел вдоль строя курсантов, иногда останавливаясь и пристально вглядываясь, как будто хотел что-то увидеть или услышать или почувствовать…
На полусогнутом пальце заметно постаревшего генерала висели часы на металлическом браслете - японские наручные часы «Seiko».