Жёлтый император

;;
Хуанди  Нэй  цзин

Глава первая
Тайна «Жёлтого императора»

В многоэтажке, на шестом этаже одиноко светилось окно. Иногда в нём появлялся седовласый мужчина и задумчиво замирал. Ткнувшись лбом в прохладное стекло, он пялился в темноту, затем резво разворачивался и скрывался. Давно миновало за полночь, но там, в глубинах квартиры, вёлся оживлённый разговор.
— Дорогой Матвей, вы созданы для медицины, — сдерживая возбуждение, монотонно повторял профессор. Он плотнее стянул вокруг своего полнеющего тела чёрный, махровый халат и, склонившись над плитой, замер, наблюдая за тем как вода начинает закипать. — Вы должны беречь голову, если не хотите, чтобы в вашем черепе наступила вот такая ночь! — сжав руку в кулак с выставленным большим пальцем, профессор нервно замахал в сторону окна. — Это что такое? — чтобы лучше освещалась ссадина, профессор приподнял за подбородок голову юноши, сидящего за столом и улыбающегося каждому сказанному в его адрес слову.
— Сергей Александрович, — оправдывался Матвей, — но разве не вы учили: – любым способом следует защищать истину?
— Следует-то оно следует, молодой человек, но не кулаками и не по вашей светлой голове, а разумом. Рая! Принеси, пожалуйста, перекись и тампоны! — крикнул профессор, чтобы расслышали в другом конце квартиры. — Они в моём кабинете, на нижней полке! — и снова склонился, рассматривая отёк под глазом. — Через неделю экзамены, а синяк продержится дольше. В каком виде вы предстанете?
— Шрамы украшают мужчину, — веселился Матвей.
— Шрамы украшают только дураков, — продекламировал профессор. — Вы, как будущий хирург, должны это знать. Ладно, подарю вам ещё четыре дня. Ставлю автоматом пятёрку по оперативной хирургии.
— Спасибо, профессор.
— Не мне спасибо, а вашей светлой голове и… — профессор запнулся, подбирая слово, — и вот этому кровоподтёку. Но она скоро станет пустой, если вы будете позволять бить по ней. Кстати спросить, в этом году куда собираетесь поехать на каникулах?
— Хочу съездить на Тянь-Шань, — юноша взял засвистевший чайник и разлил по чашкам кипяток.
— Я люблю аромат этого чая, — прикрыв глаза, профессор вдыхал поднимающийся над чашкой парок. — Это правильная заварка, — заключил он. — Обязательно должна появиться пена и чайные листы всплыть.
— Приготовил зажимы, папки – в общем, всё, что необходимо для гербария, — делился планами Матвей, с улыбкой в глазах наблюдая за профессором. — Похожу, пособираю растения. Пополню фонды кафедры ботаники.
— Глупостями будете заниматься, — нервно выпалил профессор и быстро прошёлся по кухне. — В какое именно место едете?
— Под Алма-Атой есть космостанция. Туда и хочу отправиться. Заодно, если повезёт, пообщаюсь с астрономами, посмотрю на звёзды через мощный телескоп.
— Всё это глупости, — раздражённо повторил профессор. — Я вообще не верю во все эти звёзды. Много лет назад я оперировал одного сумасшедшего, так вот он, когда пришёл в себя, рассказывал мне о звёздах и о том, что к некоторым надо лететь миллион лет. Вы представляете? Жизнь его – мгновение и это благодаря тому, что я спас ему её. Вовремя прооперировал. Если бы не успели, то была бы и того короче. А он мечтает о том, чтобы миллион лет лететь к звезде. Глупости всё это.
— На другое моей светлой головы не хватило, — состроил серьёзную мину Матвей.
— Вот если бы у вас был «Жёлтый император», то ваши синяки и ссадины можно было бы вывести в течение часа. И не надо было бы рассчитывать на поблажку от профессора.
— Я же не просил, — дружелюбно отмахнулся Матвей.
— Ладно, ладно, просил не просил, — профессор улыбчиво сощурился.
— Я слышал о нём, — равнодушно проговорил Матвей, возвращаясь к прежней теме. — Но мне кажется, это такая же утопия, как и миллион лет лететь к звезде.
— Мне посчастливилось быть свидетелем, как один лекарь, рванную рану заживил, всего лишь намазав мазью, — в подтверждение своих слов профессор выставил руку. — Вот смотрите.
— Что – смотреть? — не понял Матвей, разглядывая ладонь.
— Не видите! — воскликнул профессор. — Так и я, много лет назад не увидел, когда повязку сняли. Взглянул на ладонь и изумился – даже шва не осталось. Правда, когда присмотришься, то вот здесь, — и профессор указал на едва заметный шрамик, скорее принимаемый за обычную линию сгиба ладони. — Видите? — профессор торжествовал. — Я удивлю вас ещё больше, если скажу: повязку сняли через три часа после того, как лекарь обработал рану. Да, да! Предвижу ваш вопрос, будущий профессор! — Пышкин не находил себе места. — Каков характер раны? Сообщаю, она была колотая, с глубоким проникновением; виднелась даже кость и суставные сухожилия.
— Что же это за мазь? — удивился Матвей, не сводя восторженных глаз с рассказчика. — Может быть, вы не заметили, и он сначала зашил?
— Что значит — не заметил? — обиделся профессор. — Я просидел у этого лекаря всего-то пять минут. Он мельком взглянул на ладонь, достал банку с белой мазью. Наложил немного на рану. Я ещё тогда подумал «жмот», — профессор поджал плечи к голове и замер на мгновение. — Даже не продезинфицировал. Прикрыл лоскутком какой-то тряпицы, валявшейся у него под руками, и сказал: «Зажми и держи так крепко, насколько сможешь, ровно три часа. Если удержишь, то забудешь, что и была рана». Так всё и произошло, — профессор многозначительно повёл головой, он всегда это делал во время лекций, и все студенты притихали, понимая: сейчас их ждёт сюрприз. В этот вечер профессор не сделал исключения. — Есть ещё одна тайна в моём быстром исцелении, — насупив брови, профессор склонился к самому уху юноши и нервно прошептал. — Этот самый лекарь жил недалеко от этой самой космостанции. А! — профессор вытянулся в струнку и смотрел сверху вниз победителем. — Не это ли вам цель для экспедиции, мой юный друг!
— Да, но как я его найду, — усомнился Матвей. — Когда это было? Сорок лет назад?
— Что такое сорок лет! — вскричал профессор. — По сравнению с миллионом, чтобы долететь до какой-то там звезды! Эту жемчужину лекарской мудрости собирали тысячу лет, если не больше. Вы читали мою последнюю научную статью?
— Кто же в институте не читал её? Всех заставили, — проговорился Матвей, но, заметив, как изменилось выражение лица профессора попытался исправить оплошность. — Извините, профессор, я хотел сказать…
— Заставили. Эх вы, молодой человек, молодой человек! — профессор плюхнулся на стул и отвернулся от собеседника.
— Сергей Александрович, извините, я не то хотел сказать, — едва сдерживая улыбку, оправдывался Матвей. Его забавляла детская непосредственность седовласого доктора.
— Вы долго будете шуметь? — в момент дружеской размолвки между мужчинами, в кухню вошла супруга профессора Раиса Ивановна. — Весь дом на уши поставили.
— Рая! Ты слышала его? Заставили прочитать мою статью! — с обидой в голосе вскричал профессор. — И это говорит мой любимый студент! — раздосадованный профессор, обхватил голову руками и забубнил. — Я, профессор медицины Пышкин обречён на безвестность. Не останется обо мне памяти в этих чёрствых сердцах. Поколение пошло другое: прагматичное, расчётливое. Да-а-а, — с досадой протянул профессор, — сколько пышка ты не дуйся, пирогом не станешь.
— Слышала, — миролюбиво сказала хозяйка. — Он не в том контексте это сказал, в каком ты воспринял.
— Сергей Александрович, правда, мы же студенты обо всём говорим — нас заставили учить, заставили читать, — ухватился за спасительную соломинку Матвей.
— Так вот, в своей статье, которую вас заставили, в чём вы имели смелость признаться, прочитать, — профессор встал и поклонился. — Отдельное спасибо лично от автора. Я с некоторыми подробностями упомянул об этом лечебнике.
— Вижу, сами разберётесь, — сквозь улыбку сказала Раиса Ивановна, осмотрев внимательно лицо Матвея. — Пойду досыпать. Только не сильно шумите. Особенно ты, Серёжа.
— Раечка, ладно, ладно, ступай. Нам надо о серьёзном поговорить, — профессор подождал пока за супругой закроется дверь в спальню и коротко выдохнул: — Все дети, рождённые от Иванов – простолюдины.
— Ой, ой, ой! — раздалось в ответ из глубины квартиры, на что супруг только зажмурил глаза, смешно прикусив губы.
— Я уже не в первый раз, где это уместно, говорю о нём. Мне надо было показывать: «Жёлтый император» существует и приносит пользу, — энергично продолжил профессор. — Но не всему человечеству, а только горстке людей, возомнивших себя его хранителями. Конечно, у них есть право, поскольку именно их предки догадались собрать воедино все рецепты и учения. Это, несомненно! Но разве можно такое сокровище, в наш современный век, хранить только для горстки? Представляете вы, молодой человек, сколько пользы, какой скачок в фармацевтике, в терапии, диагностировании – да много ещё в каких областях, могло произойти, если бы эта книга стала достоянием науки?
— Насколько я помню, — неуверенно начал Матвей, — вы с иронией упомянули о некоем лечебнике под названием «Жёлтый император».
— Да, да, — только на мгновение пыл профессора утих. — Я посмеялся над тем, что какие-то невежды-знахари, ничего не понимающие в медицине, триста лет назад стали переписывать из разных свитков, каменных табличек, золотых пластин, и собирать воедино рецепты лекарей со всего мира. В итоге они собрали уникальный лечебник и дали ему название «Жёлтый император». Но! — Пышкин аж задрожал от вспыхнувшего гнева. — Если бы я выступил открыто в поддержку врачевания, меня бы высмеяли и сочли бы свихнувшимся. Нет, мне пришлось искать обходный путь — лёгкой насмешки, иронии. Я пошутил в статье, высмеял знахарей и врачевателей, и вы все смеялись со мной, тем самым уже наполовину соглашаясь с тем, что «Жёлтый император» существует.
— Я попробую, — убедительность слов профессора заставила задуматься Матвея. — Ума не приложу, как его искать? Но как такая ценность могла оказаться у нас в стране?
— Много лет назад, ещё в царской России, по договорённости нашего царя и правителя Китая, были две волны переселенцев из Тибета, — со знанием темы начал рассказ профессор. — В основном переселялись уйгуры. Внутри себя они тоже делятся: на долматов, кашгарлыков и таранчей. Это важная подсказка для нашего вопроса. Так вот, в общем потоке беглых спрятался и некий Паджа-Хаджи. Он пра-пра, какой-то там в двадцатом колене правнук того, кто первый задумался собрать воедино все рецепты лекарей. Из поколения в поколение роду этого самого Паджа-Хаджи было доверено собирать все учения знахарей и лекарей со всего света. Собрался приличный сборник, насчитывающий несколько сотен страниц, и хранился он в монастыре под надзором монахов. Именно этот правнук и стащил из монастыря «Жёлтого императора», — выпалив на одном дыхании, профессор с облегчением выдохнул. — Вот вкратце вся история. Когда мне довелось побывать на космостанции, то я видел эту книгу, краем глаза. Хранит её, по-видимому, потомок этого самого Паджа-Хаджи. Уже старец, но ещё крепенький. До сих пор помню его железную хватку. Вроде прихватил пальцами, а сложилось ощущение – зажал в тиски.
— Да-а, — проникшись рассказом профессора, задумчиво проговорил Матвей. — Такого на мякишке не проведёшь.
— Насилием ничего решить нельзя, — поспешил наставить профессор. — Я больше чем уверен: в окрестностях, среди людей должен идти слух о врачевателях, даже о самой книге, может быть. Проявите смекалку, не мне вас учить, как выпытать тайну.
— Спасибо, — усмехнулся Матвей. — Я, что же, был вами замечен в выпытывании чужих тайн?
— Вы превратно истолковали мои слова, Матвей, — примирительно заговорил профессор. — Я имел ввиду – смекалка молодого ума острее. В вас таится разумное влечение исследованиями. К тому же, так устроено молодое сознание, оно всегда готово к авантюре, к приключениям. Иначе, ну что же вас увлекает в одиночку отправляться в горы?
— Каюсь, вы правы, Сергей Александрович, — задумчиво заговорил Матвей. — Когда я в горах, мне кажется, весь мир у моих ног. Родителей я совсем не помню, они умерли, когда я был ещё маленьким. Иногда я думаю, именно это обстоятельство гонит меня в одиночество. Я рос без какого-либо присмотра. Привык сам принимать решения и нести за них ответственность, — Матвей умолк, под тяжестью нахлынувших мыслей.
Профессор не мешал молодому человеку. Он и сам тяжело вздохнул от откровений его любимого студента. На кухне воцарилось тягучее молчание, но профессор ждал, с трудом сдерживая нетерпение. Ночь была на исходе. Пока они беседовали, незаметно приблизился рассвет, неся с собой очередной день сессии.
— Поздно уже, — снова заговорил Матвей, вставая. — Пойду я.
— Точнее сказать, — профессор взглянул на часы, — рано, пошёл шестой час утра. Так что же вы решили? — в голосе профессора зазвучала надежда.
— Попробую, — неуверенно согласился Матвей, — Я уже пообещал кафедре ботаники гербарий привезти.
— Опять за своё! — всплеснул руками профессор. — Сдаюсь! Я кое-что сейчас вам покажу, но, если и это не убедит, обещайте хранить тайну, а лучше всего – обещайте сразу забыть. Отнесите меня к сумасшедшим старикам, и больше на эту тему ни оброним ни слова. Обещаете?
— Обещаю, — с иронией в голосе произнёс Матвей и пристально всмотрелся в лицо профессора. Молодому человеку почудилось, – профессор и правда спятил.
Сергей Александрович скрылся в комнате. Оттуда послышался тихий разговор супругов, грозящий перерасти в небольшую перебранку. Матвей отчётливо слышал, как в этот раз сопротивлялась решению мужа Раиса Ивановна.
— Если покажешь – это перестанет быть тайной, — бубнила она недовольно. — Ты уверен в нём? Тебе мало за всю жизнь шишек? Хочешь на старости лет загреметь туда, откуда не возвращаются?
Матвея обидели слова Раисы Ивановны, и он нетерпеливо заёрзал на стуле, но не мог уйти, не дождавшись возвращения наставника.
— Всю предысторию, — едва появившись, начал с порога профессор, — разумеется, вы знаете… — он замялся; тень сомнения в правильности того, что он собирается сделать, мелькнула на его лице, и он потерял нить о чём собирался рассказать, но в этот момент за его спиной появилась супруга, и это обстоятельство подтолкнуло профессора действовать решительно. — Вот, — он выставил на обозрение светло-коричневый кусок пергамента, отрезая себе дорогу назад. — Это страница из «Жёлтого императора», — профессор снова замялся. Матвей видел – слова даются ему с неимоверным усилием, волнение перехлёстывает. — Я вырвал её тогда. Улучил момент и вырвал. Хотел всю книгу… но не получилось.
— Это рукописный текст, — Матвей разглядывал пергамент. — Вы пробовали перевести, что тут написано?
— Нет, иначе я сразу бы себя обнаружил. Сорок лет храню его и не знаю, что тут написано. Но я изучил много старинных книг Китая и Индии. Хотел самостоятельно попробовать прочитать. Не получилось. Могу с уверенностью утверждать – написано древней письменностью. Так уже не пишут. Кроме некоторых букв. Эх! — воскликнул с сожалением профессор. — Если бы древние владели недавним изобретением человечества – книгопечатанием, – их уникальные знания горели бы повсюду! Но, увы, до нас дошли лишь отдельные списки, и то переписанные благодарными потомками, которые ценятся на вес золота. Матвей улыбнулся – последняя фраза адресовалась и ему.
— Сергей Александрович! — с задорной иронией в голосе, воскликнул Матвей. — Ещё час назад кто-то меня уличал в неблаговидных поступках.
— Не в неблаговидных поступках, — лукаво сощурившись, возразил профессор, — а в том, чтобы вы не позволяли себя бить по голове.
— А воровать, значит, можно?
— Знаете что, молодой человек? — выкрикнула, выступая из-за спины супруга Раиса Ивановна и тут же прошипела мужу: — Не хватало, чтобы тебя обвинили в воровстве. Как тебе не стыдно Матвей, – и она шмыгнула носом, готовая расплакаться.
— Раи-ичка! Ступай спать, — с раздражением в голосе, прервал жену профессор. — Мы сами разберёмся.
— Извините, Раиса Ивановна, — поспешил извиниться Матвей.
— Он извинился, — протянул профессор, разворачивая супругу под локоть в сторону комнаты. — Иди спать.
Мужчины остались в кухне одни и ещё долго шептались, строя планы на поездку Матвея. Решено было от гербария не отказываться, а даже извлечь из этого процесса максимальную пользу. Сбор гербария может послужить хорошим поводом пообщаться на тему лекарственных растений.
— Правильно! — воскликнул радостно профессор. — Сбор гербария — это будет ваша легенда!
На том и попрощались. Условившись ещё раз встретиться накануне отъезда.
Поёживаясь от утренней прохлады, Матвей шёл в общежитие, чтобы собрать тетради с лекциями. Сегодня у него были консультации к предстоящему первому сессионному экзамену.

Глава вторая
Тень генерала за спиной

Матвей выскочил из общежития и быстрым шагом направился к остановке троллейбуса. Он сдал успешно сессию и теперь готовился к отъезду на Тянь-Шань. Пробежал по магазинам за продуктами, сходил в клуб к альпинистам и подправил своё снаряжение, подлатал палатку, запасся сухим горючим и бензином для примуса «Шмель». Долго проверял паяльную лампу и хорошо ли работает у неё пусковой клапан. Оставшись довольным, всё уложил в рюкзак. По дороге ему дважды перерезала дорогу чёрная волга, проезжая почти вплотную. Во второй раз, едва не угодив под её колёса, молодой человек отвесил крепкое словцо в адрес водителя-недотёпы. Машина тут же остановилась, и из неё вышли двое в штатском.
— Как ваше имя? — поинтересовался один из них, медленно приближаясь к Матвею.
— Ездить надо правильно! — разозлился Матвей, но в целях предосторожности сделал несколько шагов назад. — Имя моё подавай! Здесь пешая зона. Студенческий городок.
— Я задал вопрос. Имя?
— Не ваше дело, — огрызнулся Матвей, собираясь обойти незнакомцев, но те преградили дорогу.
— Николай, бери его, — предложил коллеге тот, что оставался у машины. — Не сомневайся это он.
— Матвей Шпагин? — его коллега не спешил «брать» молодого человека.
— Да, это я. А что случилось? — Матвей настороженно переводил взгляд с одного мужчины на другого. — Что вам надо?
— За вами прислали машину, — спокойным тоном пояснил незнакомец.
— Кто прислал? — Матвей не спешил, оценивая перспективы побега.
— Вам лучше проехать с нами, — другой мужчина стал на изготовку, показывая – он догадался, на какие планы надеется молодой человек, и готов броситься за ним в погоню. — Или струсил?
— Почему – струсил? — с вызовом выпалил Матвей.
— Тогда поехали, — мужчина хитро прищурился.
— Поехали, — поддержал вызов Матвей.
Чёрная волга с тремя пассажирами стремительно покинула студенческий городок и двинулась по проспекту, обгоняя всех подряд. Водитель не сбавлял скорость даже тогда, когда они проезжали постового милиционера. Тот же, завидев мчащуюся машину, не спешил выбегать ей навстречу, а только брал под козырёк. Вскоре автомобиль свернул в узкий боковой переулок и остановился у высоких серых ворот. По обе стороны, словно крутые скалы, поднимались высокие дома с освещёнными квадратами окон на верхних этажах. Мрак, царивший внизу, разрывали полосы света, исходившие от фар автомобиля и озарившие крутые ступени, когда ворота наконец открылись и автомобиль вкатился во внутренний двор. Сопровождавшие Матвея мужчины одновременно открыли двери и вышли. Молодой человек медлил.
— Выходим, — коротко приказал один из них.
— Куда вы меня привезли? — Матвей окинул взглядом двор.
— К тому, кто послал за тобой, — зубоскалил мужчина и попробовал ухватить Матвея за руку.
— Послал за мной? — Матвей, останавливаясь, одёрнулся от навязчивости незнакомца. — Надо было пригласить.
— Да, — рассмеялся другой. — Вы могли не принять приглашения.
— Что это за шутки? — Матвей, упрямо не двигался с места. — Если это приглашение, то я пошёл отсюда, — и он, круто развернувшись, направился к воротам, через которые они только что въехали.
— Шутки тут ни при чём, — выступил навстречу молодому человеку охранник, отдавший честь, когда волга проезжала ворота. — Следуйте за моими коллегами.
Матвею оставалось только подчиниться. От страха его начало трясти. Юноша едва сдерживался, крепко сжимая зубы, чтобы они не застучали. Втроём они поднялись по лестнице и вошли в дверь. Здесь стоял уже военный с табельным оружием. Он проверил пропуска у мужчин.
— Этот с вами? — адресовал он для проформы.
— С нами, — сухо бросил Николай.
Затем по внутренней мраморной лестнице с бронзовыми перилами они поднялись на второй этаж и прошли длинным коридором, устланным ковровой дорожкой с широкой красной полосой в центре. Запах от дорожки наполнял весь коридор. Матвей обратил внимание — коридор был узким и весь изрезан дверями по обе стороны. Они свернули вправо, и ещё одним коридором, но короче, дошли до тупика – широких двустворчатых буковых дверей, разрываемых в трёх местах небольшими витражами.
— Пойду – доложу, — Николай почтительно постучал.
— Да, да, — изнутри еле слышно ответили.
— Заходи, — Николай распахнул правую створку двери и пропустил Матвея вперёд.
Кабинет, даже погружённый в полумрак, казался очень большим и длинным. В дальнем его конце кто-то сидел за небольшим столом, подсвеченным настольной лампой. Весь кабинет разрезал пополам длинный стол для совещаний с приставленными по обе стороны стульями.
— Проходите, молодой человек, — предложил приятным тембром, выбирающийся из-за стола мужчина. Переступая робкими шагами, Матвей, не моргая, всматривался в того, который должен был появиться из мрака. Под ногами чувствовалась мягкая, с глубоким ворсом дорожка, заглушающая звук шагов. Ему навстречу вышел невысокий, словно специально высушенный, мужчина, в этом огромном зале казавшийся ещё более щуплым и маленьким. Он подошёл к юноше почти вплотную и протянул руку.
— Здравствуйте, — изысканно вежливым тоном произнёс мужчина.
— Да-а, — только и смог произнести Матвей, трясущимися от перехлёстывающего волнения губами. Взмокшей рукой он пожал протянутую руку, но хозяин кабинета прихватил его ладонь и не отпускал, сквозь прищур, с нескрываемым интересом рассматривая лицо юноши.
— Григорий Иванович, можем быть свободны? — попросил позволения Николай.
— Да-да, — мужчина кивнул головой и, борясь с раздражением, отвёл глаза в сторону и махнул пальцами. Матвею показалось, ему даже это лень было делать.
Когда закрылась дверь, и они остались вдвоём, мужчина снова устремил на Матвея пытливый взгляд. Молодой человек начинал успокаиваться и в свою очередь, внимательно рассматривал хозяина кабинета. Перед ним стоял слегка сутулый, но с многолетней военной выправкой старик с ухоженным лицом, сытым взглядом и, почти лысый, если не считать серебристого пушка над ушами. В холодных беспощадных глазах и в квадратной нижней челюсти, очертаний которой не смягчила даже гладкая выбритость, чувствовалась твёрдая решимость. На нём был генеральский китель без погон, но из очень дорогого, неформенного сукна. Галифе из той же ткани и с двумя широкими тёмно-синими лампасами. На груди прилепилась, в пять полос, орденская планка. Он то и дело касался её длинными белыми пальцами, на фоне тёмного хаки казавшимися холодными, серебристыми рыбками. Матвей даже почувствовал старческий холод этих пальцев.
— Я слушаю вас, — первым прервал молчание Матвей. Он уже справился со своим страхом, и его стала забавлять вся эта история, которую про себя он назвал комедией. — Почему меня насильно привели сюда? Я арестован? За что?
 — За что же вас арестовывать? — спокойно парировал хозяин кабинета. — Вас и задерживать не за что, — с этими словам, он резво зашёл за свой стол, нажал кнопку и, склонившись над селектором, милым тембром произнёс: — Машенька, принесите нам чайку.
— Да, Григорий Иванович, — пропел девичий голос из динамика.
— Двигайте к себе вон то кресло и садитесь вот сюда, за маленький столик, — простецким тоном отдавал команды уже юноше хозяин кабинета.
— Присаживайтесь, — съязвил Матвей в ответ.
— Бросьте эту полууголовную браваду, — отрезал тот. — Она вам не идёт. Именно садитесь – удобно и поглубже, чтобы мы могли серьёзно поговорить за чашкой китайского чая, а не присаживайтесь как подчинённый – на краешек стула, чтобы получить задание и бежать исполнять. Вы же не холуй?
 Матвей обрадовался полумраку в кабинете – лицо его покраснело, а ему не хотелось, чтобы этот проницательный человек заметил.
— Все почему-то стремятся достать индийский чай, — продолжал монолог хозяин кабинета, пока они рассаживались у небольшого столика.
Маша тем временем расставила чашки, из пузатого заварника разлила по ним чай.
— Я же пью только китайский, — лениво выпускал изо рта слово за словом Григорий Иванович. — И только собранный на горных плантациях Тянь-Шаня. Чай надо пить заваривая прямо в чашке. Никаких отдельных заварников впрок и разбавлений кипятком. Вот и Машеньку научил правильно его заваривать. Правда, Маш, нет лучшего чая, чем китайский?
Хозяин кабинета сказал последнюю фразу таким сладким голосом, что Матвею показалось: тот должен теперь обязательно погладить Машу по попе. Но, по-видимому, старик удержался от привычки, а только потёр сухие пальцы в кулаке. Девушка не ответила. Она даже не взглянула на начальника. Сложила на поднос ненужные предметы и тихо удалилась. Всем видом показав – эту фразу она слышит каждый раз, когда заносит чай в кабинет.
— Что касается моего имени, — продолжил он вкрадчивым тоном, — вы уже слышали, зовут меня Григорий Иванович, а фамилия Чукарин. Звание у меня… — мужчина осёкся и тут же поспешил исправиться. — Бог с ним с этим званием. Мы же встретились побеседовать по-товарищески. Какого ведомства, я думаю, уже догадался. Ничего, что я на «ты»? — странным вопросом испросил разрешения Чукарин и, не дожидаясь согласия собеседника, продолжил: — Парень ты разумный, поэтому я приступлю сразу к предмету, побудившему нас заинтересоваться твоей персоной.
— Не понимаю, чем я могу быть полезным? — нерешительно начал Матвей, но собрав всю смелость, на которую ещё хватало сил, коротко выпали. — Доносить ни на кого не стану!
— Этим заниматься и без тебя охотников достаточно, — улыбнулся собеседник. — Поверь мне, добровольцев много. Я хотел бы предложить тебе своё покровительство, и лучше бы ты с самого начала знал – я могу и главное, готов поддержать тебя.
— Но в чём? — не понимал Матвей. — Вместо меня экзамены будете сдавать или резать трупы в морге?
— Не-ет, — Чукарин с интересом посмотрел на собеседника, но, не разглядев в его глазах лукавства, продолжил. — С этим ты сам справишься. Профессора тебя хвалят. Многие говорят, у тебя золотые руки. Будешь большим хирургом. Это похвально, — хозяин кабинета задумался на мгновение и снова потёр пальцы. — Я хочу помочь тебе в другом, — Чукарин опять выдержал паузу, на этот раз, чтобы изучить выражение лица собеседника. И снова не увидел даже иронии в его глазах. Матвей и правда не понимал, чего от него хотят. — Хорошо, будем говорить на прямоту. Ты собираешься в Казахстан.
— Ну и что? — не переставал удивляться Матвей. — Это же не преступление перед родиной? Откуда вы узнали? А-а, всё эти добровольцы?
— Не без их помощи, — не стал скрывать Чукарин. — Видишь, я с тобой говорю доверительно. Даже раскрываю некоторые служебные тайны. С какой целью ты туда едешь?
— Собирать гербарий для нашей кафедры ботаники, — отчеканил Матвей.
— Пра-авильно, — протянул Чукарин. — Так всем и говори.
— Но, это так и есть, — растерянно улыбнулся молодой человек.
— С моим влиянием и возможностями, я мог бы оказать тебе содействие там, — продолжил Григорий Иванович, пропустив мимо ушей неловкую конспирацию собеседника. — Например, если ты захочешь с кем-либо встретиться.
— Зачем? — Матвея удивляла навязчивость хозяина кабинета, и он решил действовать проверенным способом: хочешь что-то спрятать – положи на видное место, хочешь увести врага от своей тайны – расскажи о ней всем. — Это не секрет. Я еду встретиться с лекарем и посмотреть на книгу. Старинный лечебник…
— «Жёлтый император»? — перебил Чукарин.
— Да, — юноша всё ещё не понимал, чего добивается от него Чукарин. — Вы хорошо осведомлены.
— Я не сомневаюсь, у тебя получится. Ты хотел бы иметь такую книгу?
Матвей уже догадался: сидевший перед ним мужчина был как минимум генералом – об этом свидетельствовали и апартаменты с бесшумными ковровыми дорожками, и Маша с китайским чаем, и те двое сопровожатых, и то, как они все беспрекословно подчинялись хозяину кабинета. Но раз он скрыл своё звание и должность, Матвей не собирался оказывать ему почтение, на которое давало право положение того.
— Однако, — начал Матвей. — Я бы не возражал, но тут хотя бы взглянуть на эту книгу. Её никто не видел, — у него стало вырисовываться, к чему подводит его сидящий напротив Чукарин. — Может, нет никакого «Жёлтого императора»? Миф!
— Ты ошибаешься. «Жёлтый император» есть, — задумчиво проговорил Григорий Иванович. — И ты за ним едешь.
— Я надеюсь это так! — Матвей был совершенно искренен. — Надежд мало.
— Во всяком случае, с твоей устремлённостью ты можешь его заполучить.
— Хотите сказать, украсть? — догадка за догадкой нагромождали Матвеево осознание происходящего. — Это шутка? Украсть «Жёлтого императора»? Не-а, я не буду воровать. С вашими возможностями, у Матвея чуть не вырвалось – вы и сами можете украсть, но он вовремя остановился – вы и сами можете заполучить его.
— Да, да, мог бы, — задумчиво проговорил Чукарин, устремив взгляд в окно. — Только не смог. Прячут они его. Так прячут, что ничего не получается.
— Если это не шутка, то вы ошиблись адресом, — отрезал Матвей.
— Ты встречался с Сергеем Александровичем, — начал медленно Чукарин. — Он показывал тебе украденную им страницу из «Жёлтого императора». Ты собираешься достать для него эту книгу. Может быть, мы кончим играть в прятки, и выстроим общий план операции?
— Хорошо, предположим, это правда, — Матвей поперхнулся, к такому повороту разговора он не был готов. — Так что же вам нужно?
 — Мне нужна эта книга. Ты привезёшь её мне, — перехватив взгляд Матвея, он тонко улыбнулся. — Если тебе нужны деньги на дорогу, то я поддержу тебя. Обеспечу поддержку и на месте. В ней ты будешь нуждаться. Дело-то непростое.
— Что взамен? — осторожно поинтересовался молодой человек.
— Вижу перед собой не юнца, а мужа, — довольно воскликнул Чукарин. — Профессор останется на свободе. Ты окончишь вуз с отличием и получишь кафедру, клинику, что пожелаешь. — С неожиданной лёгкостью собеседник поднялся на ноги и включил общий свет в кабинете. Затем он подошёл и отодвинул стенной шкаф. За его задней стенкой скрывался сейф. Хозяин кабинета что-то достал оттуда и, подойдя к Матвею, протянул.
— Что это? — Матвей подозрительно посмотрел на пакет.
— Вот тебе пятьсот рублей, — пояснил Чукарин. — А это фотоаппарат с микроплёнкой. Пользоваться им очень просто. Растянул в разные стороны и сомкнул — кадр сделан.
— Зачем он мне? — недоумевал Матвей.
— Если не получится заполучить книгу, тогда попробуй хотя бы сфотографировать, — Чукарин говорил так, как будто договор между ними состоялся. Матвей с трудом сдерживал своё возмущение. Его злил этот беспардонный шантаж, но чувство страха усилилось, потому он медлил, не находя, что ответить.
Хозяин кабинета молча ожидал. Для него разговор был окончен, и он готов был выслушать ответные предложения.
— Хорошо, — согласился Матвей. — За всем этим я приду перед отъездом.
— Забирай сразу.
— Нет, — отрезал Матвей. — Я живу в общаге, и мне не нужны неприятности. К тому же обворовать могут.
— Хорошо, — хозяин кабинета усмехнулся, и от этой усмешки Матвей похолодел. — Разумно. Только не думай обмануть меня.
Чукарин продолжал смотреть на молодого человека не мигая. Матвей увидел в его глазах – тот разгадал его хитрость, но отступать было поздно.
— Вот мой номер телефона, — склонившись над столом, Чукарин записал на листке несколько пар цифр, ставя между ними жирное тире, и протянул собеседнику. — Тебя проводят.
Когда Матвей вышел на улицу, у входа стояли те двое сотрудников, которые доставили его к Чукарину.
— Мне надо в институт, вы меня отвезёте? — с ехидцей в голосе поинтересовался Матвей.
— Ничего, сам доберёшься, — огрызнулся один из них. — Вон выход. Смотри не споткнись.
До шлагбаума оставалось с десяток шагов, и Матвей напрягся всеми мышцами, чтобы не выдать волнения. Он готов был броситься бежать что было мочи, едва пересечёт линию ворот. Неожиданные шаги со всех сторон сомкнулись, крепкие руки обвили его и с силой поволокли в сторону белой стены. Откуда-то там взялась дверь. Матвей только успел подумать: когда заходил, дверь не бросилась в глаза. Она распахнулась, и его втолкнули в тёмное пространство. Следом за ним влетел и его рюкзак, с грохотом рухнув на кафельный пол. Когда защёлкнулся замок и тихие голоса, переговариваясь, удалились, Матвей поднялся, потирая ушибленные ногу и голову. В кромешной темноте он пошарил по стенам отыскивая выключатель. Помещение, в котором он оказался, сразу же заинтересовало молодого человека. Это была обширная комната без окон, заставленная до потолка стеллажами, набитыми раритетными книгами. Просматривая корешки старинных книг, Матвей даже забыл, что он пленник. Здесь было, чуть ли не прижизненное десятитомное издание Гоголя, восемь томов басен Крылова, собрание сочинений Жуковского и многих других авторов. Книги пестрели богатыми тиснениями обложек. Разными изданиями Библии были заставлены несколько шкафов, стоящих особняком и заключённых кованными замками. По-видимому, шкафы так же были вековыми, как их обитатели, сквозь старые стёкла едва можно было разобрать теснённые надписи на корешках.
Матвей попробовал открыть один из шкафов, но без подручного инструмента это было сделать невозможно. Тогда он быстро достал из рюкзака паяльную лампу — она была железная и самая тяжёлая в его багаже, и не долго раздумывая, долбанул ею по стеклу. Высыпавшееся стекло открыло доступ к древним книгам.
Матвей так увлёкся рассматриванием и чтением книг, что не расслышал, как в библиотеку вошли.

Глава третья.
Путь открыт

От ощущения постороннего присутствия Матвей вздрогнул и обернулся. К нему приближался генерал с одним из своих подручных. Недолго раздумывая, Матвей щёлкнул зажигалкой и рванул клапан паяльной лампы. Из жерла выскочил сначала красный огонь, а по мере того как молодой человек накачивал помпу, огонь разгорался, превращаясь в ревущий голубой кинжал.
 От неожиданности сотрудник Чукарина попятился, но тут же выхватил пистолет. Бледные руки Чукарина тревожно взметнулись:
 — Моя рукопись!
 — Вот именно. — Матвей поднял паяльную лампу, так чтобы язык пламени лизнул рукописные страницы книги, которую он только что с интересом рассматривал. — Одно движение — и эта книга вспыхнет!
 — Какой дурак его сюда привёл? — Чукарин испустил вздох, похожий на стон, а кулаки его сжались. Он смотрел на подчинённого с такой ненавистью, что Матвею показалось: если тот, попробует возразить, то генерал его разорвёт на куски. — Дебил! — от бессилия взревел генерал. — Убери! Не вздумай ослушаться его, Николай! — только и хватило сил у генерала пробормотать хриплым голосом, в котором не осталось и следа прежней вкрадчивой любезности. — Ты ведь знаешь, сколько стоят эти знания.
 — На что надеется этот молокосос? — процедил Николай, пряча оружие под мышку и не спуская презрительного взгляда с Матвея. — Управление полно нашими людьми, мне стоит только кликнуть, и...
 — Вы можете изрубить меня на куски, — весело перебил его Матвей, — но книгу это не спасёт. Если не ошибаюсь, генерал, – это жемчужина вашей коллекции, и вряд ли, Коля, начальство будет тебе благодарно за подобную услугу.
 — Да-да, — поспешно вмешался Чукарин, — ни в коем случае не торопись Николай, и не наделай глупостей. Нам следует с молодым человеком обсудить всё спокойно.
 — Обсуждать будет легче, если вы прикажете своему прихвостню бросить затею с оружием и отойти, и, если сам снизойдёте, последовав его примеру. Вот туда в сторону, чтобы я видел вас обоих.
 — Я никому не позволю обезоружить меня! — вспыхнул Николай.
 — Не спорь, — с беспокойством присмирил подчинённого Чукарин, и они оба медленно отошли в сторону, куда указывал Матвей.
 Матвей перешёл к столу и поставил на него паяльную лампу, чтобы дать отдохнуть затёкшей руке.
 — А теперь слушайте, — заговорил он как мог твёрже и увереннее, — и то что я скажу вам, мы сделаем.
 — Скажешь нам? — Чукарин поднял брови. — Ты добился некоторого преимущества, юноша, но оно только уравняло наши шансы. Ты, конечно, можешь сжечь мою жемчужину, но зато я могу сжечь тебя самого... Или выбрать для тебя ещё какой-нибудь несчастный случай.
 — Но при этом вы лишитесь своей мечты, а в несчастный случай мало кто поверит. Да и что он вам даст? Не подарит «Жёлтого императора».
 — Верно, — пробормотал Чукарин, словно говоря сам с собой.
 — Таким образом, все преимущества на моей стороне. — Матвей спокойно глядел на Чукарина, но сердце его бешено колотилось. Он отчаянно старался ничем не выдать своего страха и неуверенности. Эти двое были словно львы перед укротителем. Стоит им догадаться, что он боится их, и они бросятся на него. — Вы, генерал, понимаете это, но ваш наёмник как будто ещё не понял.
 — Я с большим удовольствием сломаю тебе шею, петушок, — ласково сказал Николай, — и этого дня недолго ждать.
 — Вот видите, — заметил Матвей, — вам следует позаботиться, генерал, чтобы он не наделал глупостей.
 — Да-да, — пробормотал Чукарин, — помолчи, Коля. Разве ты не понимаешь, с ним погибнет и тайна? Надо найти другой способ...
 — Теперь я пойду домой. Пусть ваш прихвостень проводит меня до дверей и проследит, чтобы меня пропустили свободно. Книгу и паяльную лампу я возьму с собой... для безопасности.
 — Ну что же, — задумчиво сказал Чукарин, — у меня нет выбора. Пожалуйста, Коля, ты проводишь нашего юного друга из управления и присмотришь, чтобы никто не коснулся его и пальцем. — Он повернулся к Матвею: — А ты дашь мне слово, на улице вернёшь книгу Николаю в обмен на свободу и на обещание.
 — Какое обещание? — удивился Матвей.
 — Ты поедешь на Тянь-Шань за «Жёлтым императором», — генерал дружелюбно развёл руками.
 — Насчёт поездки я подумаю, — ухмыльнулся Матвей. — А вот книгу верну, когда благополучно доберусь до дома. Если верну этого заложника, — и Матвей поднял руку с книгой, — на пороге управления, то мне и шагу не дадут сделать ваши головорезы. Нет, ваше богатство останется у меня, пока я не окажусь перед дверями квартиры профессора Орлова.
 — Ни за что! — взгляд Чукарина стал ледяным. — Эта книга не покинет пределов управления.
 — Она вернётся в него в целости и сохранности, — пообещал Матвей. — Пусть Николай пойдёт со мной, и я даю слово – отдам ему книгу на пороге подъезда дома профессора. Но только прикажите ему вести себя благоразумно — объясните ему, если книга погибнет, вы, как начальник, накажете его.
 — Я не дурак, — огрызнулся Николай. — Ну, ублюдок, берегись, — процедил сквозь зубы он.
 — Придётся подчиниться, — устало согласился Чукарин.
 — Отлично, — Матвей с трудом скрыл радость. — Что поделаешь, один из нас должен положиться на обещание другого. Ну, а после событий этого вечера я предпочту, чтобы вам пришлось довериться моему слову, а не наоборот, — Матвей перевёл спокойных взгляд на подчинённого генерала: — Ты готов, прихвостень? Нет, оставь свой пистолет здесь, он тебе не понадобится. Доброй ночи, генерал.
 Вслед за хмурым Николаем Матвей вышел из библиотеки. При их появлении несколько вооружённых людей, стоящих у шлагбаума, окаменелыми взглядами уставились на коллегу. Николай молча прошёл мимо, на ходу махнув охране — мол всё спокойно — и они вышли на улицу. Если охранников и удивило, что гость идёт с зажжённой паяльной лампой в руке, они ничем не выдали своего изумления. На всякий случай Матвей не отставал от Николая и, так же быстро нырнул за ним под шлагбаум.
На улице он накачал лампу сильнее, пламя усилилось, голубым языком вырываясь из сопла. Николай оглянулся, чтобы выяснить, почему задержка и зачем усиливать пламя.
 — Может подняться ветер, — любезно объяснил Матвей. — Если он задует лампу, мне будет труднее добраться домой. Возможно, ты тоже об этом подумал...
 Николай ещё больше нахмурился, но ничего не ответил и пошёл вперёд. Матвей не имел ни малейшего представления, где именно они находятся, однако он решил: ведёт правильно, ведь тому не было никакого смысла обманывать до тех пор, пока у Матвея в руках оставались книга и лампа.
 И все же Матвею было не по себе, пока они шли по узким улочкам и набережным, по длинным мостам и коротким узеньким мостикам. Наконец они пересекли широкую площадь и пошли под колоннадой, погруженной в угрожающий полумрак. Город ещё не спал: во всех домах светились окна, но улицы уже опустели – люди расходились по домам, чтобы продолжить празднество в дружеском кругу. Порой навстречу этой странной паре попадались кучки громко распевающих гуляк, но чаще вокруг никого не было видно.
 Не было видно... Но Матвея не оставляло странное ощущение, позади них, прячась в тень, крадутся какие-то люди, из-за углов впереди на них устремлены настороженные взгляды. Он шёл, словно одинокий путник по зимнему лесу, где за каждым деревом ему чудятся волки. И, не выдержав, он крикнул шедшему впереди Николаю:
 — Я не слеп! Если твой Чукарин задумал предательство, он не захватит меня врасплох! — И он многозначительно взмахнул лампой.
 — Не беспокойся, — бросил через плечо Николай. — Неужели ты думал, он не примет мер предосторожности? Они тут, чтобы охранять не тебя и даже не меня, а его книгу. Кому ты нужен, чтобы нападать на тебя.
 Тем не менее Матвей от души обрадовался, когда увидел тёмную громаду звеневшего музыкой и смехом дома профессора Пышкина с гостеприимно распахнутыми дверями подъездов. И тут он взглянул на часы. К своему удивлению обнаружил, всё это опасное приключение заняло меньше двух часов. Он думал, его хватились, однокашники, друзья, сам профессор в тревоге бросились на розыски, а на самом деле он только чуть-чуть опоздал к ужину.
 — Ну-ка, остановись, — сказал он Николаю и, пройдя мимо него к дверям подъезда, осторожно положил книгу на каменную ступеньку; погасив паяльную лампу, добавил самым любезным тоном: — Я думаю, она мне ещё пригодится, чтобы изжарить твои глупость и холуйство. Спокойной ночи!
 — На этом наше знакомство ещё не кончилось, — заметил в свою очередь Николай.
 — Боюсь, ты сочтёшь меня грубым, если я скажу, от души хочу, чтобы мы больше не встречались, однако это так.
 Матвей быстро взбежал по ступенькам. На углу к этому времени скопилось много черных теней, а ему вдруг вспомнилось – сотрудники спецслужб умеют метко бросать ножи. Юноша даже втянул голову в плечи, ожидая именно такой подлости. И только у самой двери квартиры профессора, громко рассмеялся истерическим смехом. Так на него подействовала шальная мысль о возможностях тайного ведомства.
 Когда ужин кончился, Матвей пристально посмотрел на профессора, давая тому понять: им нужно поговорить наедине. В своей комнате Пышкин с тревогой выслушал рассказ юноши.
 — Ты говоришь, вся комната заставлена фолиантами и раритетными книгами? Да, это, несомненно, был генерал, с которым мне когда-то представилась возможность познакомиться. Он живёт как изгнанник, потому что его бывшие коллеги предпочли выдворить его на пенсию. Его прозвали «Чернокнижником», и у него на службе состоит гнусный негодяй, по имени Николай. Его-то и надо остерегаться. Это верный собака своего хозяина.
 — Не могу его понять, — заметил Матвей. — Какое противоречие! Он так любит книги... И всё же готов похищать, убивать!
 — К сожалению, в нашей стране такие люди не редкость, — со вздохом ответил профессор. — Они страстно влюблены в красоту, и особенно в красоту античного искусства и литературы. Они любят её так же искренне, как ты или я. Но кроме того, они – люди нашего века, а для нашей страны – это век предательств и заговоров, отравлений и убийств из-за угла. Они упиваются высокой и ясной философией коммунизма, а потом идут и убивают не моргнув глазом. Даже созерцая какой-нибудь шедевр Маркса или Ленина, они обдумывают очередную резню.
 — Но как он узнал про «Жёлтого императора»? — недоумевал Матвей.
 — У таких людей есть шпионы.
 — Но как же так? В этом доме?
 — Даже в этом доме, — с грустью сказал профессор, — возможно, есть недостойные люди, обманывающие моё доверие. И прежде случалось многое... — он виновато улыбнулся. — Как видишь, и у безобидного врача есть свои тревоги, Матвей. Мне пришлось пережить немало невзгод. Мои медсёстры и даже санитарки устраивали против меня заговоры, врачи-соперники заключали союз, чтобы опорочить меня, бесчестные коллеги подолгу пинали меня за неуспешные операции. Таких мошенников прозвали «пиратами», и вполне заслуженно, — Пышкин пожал плечами. — И всё-таки я многого добился с помощью терпения и упорства, и дальше буду трудиться всё так же, без отдыха, и помогать людям чем могу.
 — Профессор, у вас золотые руки и светлая голова! — выпалил Матвей и тут же потупил взор: — Наверное, они долго выслеживали меня, — задумчиво проговорил юноша.
— Ведь они заговорили со мной как хорошие знакомые, и я решил, это кто-то из моих новых друзей...
 — И они по-прежнему будут за тобой следить. Теперь нам придётся удвоить осторожность. Не то генерал найдёт повод тебя схватить.
 — Разве в нашей стране нет закона? — возмущался Матвей.
 — Есть-то есть, но наши правители благоволят к Чукарину, иначе ему не разрешили бы поселиться здесь. Однако и он может позволить себе далеко не всё. Например, он не посмеет напасть на мой дом. Но если бы мы принесли жалобу на него за то, что случилось сегодня, толку не было бы никакого. Там отлично знают, чем занимается генерал и его люди, но они предпочитают не вмешиваться.
 — Понимаю.
 — Ты сегодня отличился. Правда, тебе повезло, это надо не забывать, но ты выказал и немалое мужество. Ответь-ка мне на один вопрос, — и Сергей Александрович, наклонив голову, с лукавой улыбкой взглянул на Матвея. — Если бы они на тебя напали, ты и вправду поднёс бы факел к той книге?
 — Мне кажется, вы уже успели узнать меня, — Матвей посмотрел ему прямо в глаза и рассмеялся. — Конечно, нет! Ведь я всё-таки ваш ученик. У меня не поднялась бы рука, чтобы подпалить даже уголок страницы. Это было бы равносильно убийству!
 — Я так и думал, — Пашкин одобрительно кивнул. — Странно, Чукарин не догадался об этом. Его прихвостни, конечно, тебя не могли понять.
 — Вы правы. У Чукарина, пожалуй, не было другого выхода, но я ещё тогда подумал, он отпускает меня как-то подозрительно легко.
 — Неужели ты и сейчас не понял, Матвей, почему он так поступил?
 — Нет. А почему?
 — Давай порассуждаем. Как задержанный ты ему не нужен. Что они могли тебе предъявить? Попробовали бы заставить тебя говорить? Так ты ничего не знаешь, кроме того, что у меня есть страница «Жёлтого императора». Как мы уже успели выяснить – они это давно знают. Но, на свободе ты можешь послужить гончей и привести его свору к лечебнику, если удастся установить за тобой тайную слежку. А в последнюю минуту он надеется выхватить «Жёлтого императора» из твоих рук, словно гиена, которая выжидает пока лев затравит оленя и потом отгоняет того от добычи.
 — Весьма остроумно задумано, — угрюмо буркнул Матвей, — но мы ещё посмотрим, что из этого выйдет.
 — Уже поздно, мой друг, — Профессор встал. — Тебе надо отдохнуть после этого неприятного приключения, а меня ждут пациенты. Приходи ко мне завтра утром. Надо обсудить дальнейшие планы.
 — Дальнейшие планы чего, профессор?
 — Твоей... или чьей-нибудь ещё поездки за «Жёлтым императором».
 — Чьей-нибудь ещё? — повторил Матвей, думая, ослышался.
 — Но ведь, Матвей, теперь, когда Чукарину всё известно, лучше будет, чтобы ты остался здесь в безопасности, а я постараюсь подыскать надёжного...
 — Нет! — измученный волнением и усталостью Матвей почти кричал. — Я начал это дело – я и доведу его до конца! Я не боюсь ни Чукарина, ни его пса Николая. На Тянь-Шань поеду я, и никто другой!
 — Тш-ш-ш... Не кричи на весь дом, — усмирил своего молодого союзника, профессор.
 — Простите, Сергей Александрович.
 — Я понимаю твои чувства. Ты поедешь, и очень скоро, как только мы закончим необходимые приготовления. Мой друг в Алма-Ате сообщил мне все нужные сведения. Дорога открыта перед тобой, дружок!

Глава четвёртая
Тайный отъезд

Когда Матвей на следующий день торопливо шёл по коридору института, направляясь на кафедру к своему наставнику, профессору Пышкину Сергею Александровичу, его остановил мужчина в штатском. Можно было подумать, он подстерегал молодого человека, прячась за шкафами экспонатов. Протянув руку поздороваться, он словно преградил юноше дорогу.
— Молодой человек! — у него был удивительно низкий голос, казалось, выходящий из самой груди. — Вам просили передать.
— Что это? — настороженно глядя на небольшой пакетик, Матвей не спешил его принимать, ожидая объяснений.
— Взгляните сами.
Матвей развернул пакет и похолодел. Он оглянулся, тревожным взглядом окинув всё вокруг. К счастью, в коридоре никого не было.
— Я же сказал, зайду сам, перед отъездом, — возвращая пакет, Матвей сохранял спокойствие. — Пока поездка откладывается… И вообще, можете передать – я могу передумать ехать. И никто меня не заставит, — не удержавшись, добавил он.
— Будь моя воля… — зло заиграв желваками, процедил незваный визитёр. — Я бы с тобой, гадёныш, поговорил по-другому.
— Это правда, — насмешливо бросил Матвей, но внутренне содрогнулся от злого взгляда незнакомца. — Но пока воля ваша ещё не наступила, дайте мне пройти.
Хоть и потряхивало от волнения, но Матвей с улыбкой на лице следовал дальше по коридору, спиной ощущая, как незнакомец глазами буравит ему вслед. Сердце у юноши колотилось, и он осознавал от чего – от страха. У кабинета профессора он замешкался, но только для того, чтобы был повод естественно оглянуться. Коридор был пуст, и Матвей, с облегчением вздохнув, постучал.
— Вы откуда идёте? — профессор встретил вопросом своего студента.
— Как откуда? — удивился Матвей. — С лекции.
— Почему ходите по улице во врачебном халате?
— Извините, профессор, спешил, — оправдался молодой человек.
— Сколько раз я повторял? Врачу недопустимо выходить на улицу в халате. Выходя на улицу — сними халат. Эта табличка висит на каждой двери. И ещё с тремя восклицательными знаками. Врач, бегающий по улице в халате, а потом идущий в этом же халате к больным, – преступник!
— Вы же говорили, врач с сигаретой – преступник, — развеселившись, парировал Матвей, его забавляла категоричность наставника, хотя в душе он был согласен с ним.
— Это одно и то же, — невозмутимо заключил профессор. — Врач с сигаретой преступник, но и врач, который в белом халате выходит на улицу, а затем идёт к больным, вдвойне преступник. Давайте к делу, — видя сияющее лицо своего студента, предложил профессор. — Но прежде, халатик сбросьте вон туда, в корзину, в стирку.
Профессор и студент закрылись на ключ и пробеседовали до самых сумерек. Сергей Александрович доставал папку за папкой и показывал копировки, сделанные им из разных источников, в которых упоминалось о «Жёлтом императоре».
— Запомните, молодой человек, — убедительным тоном увещевал профессор. — Есть две или три псевдокниги. Я изучил фотографии обложек всех попадающихся в научной литературе экземпляров и не нашёл ни одного отличия. Вам придётся руководствоваться своим чутьём. По правде говоря, никто из источников не смог меня убедить, что видел её лично.
Наклонившись над столом, Матвей внимательно следил за указательным пальцем профессора, скользившим по кальке. К его величайшему огорчению, палец монотонно переходил от рисунка к рисунку, не останавливаясь ни на каком важном элементе.
— Придётся ехать поездом, — завершая разговор, сказал профессор.
— Дорога займёт много времени, — Матвей покачал головой. — А его катастрофически не хватает. Полечу самолётом.
— Если немного задержитесь, я прикрою в деканате, — заверил Пышкин. — На поезде вас не смогут отследить. Все авиабилета именные. Ваши покровители сразу узнают, куда, когда и кто улетел.
— Может, и не скрывать? — Матвей пристально посмотрел на профессора. — Взять у них деньги, фотоаппарат. Если не удастся заполучить «Жёлтого императора», то хотя бы сфотографирую. Распечатаем снимки и для себя.
— В том фотоаппарате специальная плёнка, — возбуждённо зашептал профессор. — Вы придёте в фотоателье с шпионским фотоаппаратом и скажете: «Проявите мне тут секретную съёмку». Так что ли? Сразу загремите куда следует.
— Пожалуй, вы правы, — уныло согласился Матвей, чувствуя, как подкатывает новый приступ страха.
— Давайте ещё раз пройдём по вашей легенде, — предложил профессор. — Вы приезжаете в Алма-Ату и поселитесь на пару дней у моего давнего приятеля по институту, доктора Тагашева. Вот для него письмо. Затем отправитесь на космостанцию и разобьёте лагерь в её окрестностях. Будете собирать растения. Разверните бурную деятельность. Много записывайте. Записывайте всё, что будут рассказывать местные. Верёвку не забыли?
— Взял, — Матвею передавался внутренний накал, с которым профессор «проходил ещё раз» по его легенде и от этого молодого человека начинало трясти.
— Натяните верёвку и сушите растения на ней. Побольше навешайте растений.
— Я газетами запасся, — уточнил юноша. — Растения для гербария не сушат на верёвке.
— Для гербария сушите как надо, — нервно замотав головой, согласился профессор. — Обязательно собирайте больше растений и часть из них сушите на верёвке.
— Зачем? — не понимал Матвей.
— Так вы быстрее привлечёте к себе внимание.
— Опытный знахарь раскусит весь этот цирк, — засомневался молодой человек. — Если лекарь не даст о себе знать?
— Даст, обязательно даст, — заверил профессор. — Когда я приехал на практику много лет назад, молва сразу обошла округу, что приехал доктор из России. Наши доктора там ещё ценятся, надо отметить, — Пышкин мечтательно закрыл глаза. — Так, о чём это я говорил? Ага! Сразу потянулись местные жители, из соседних кишлаков, со своими болячками. Пришлось строить целый приём! Так он пришёл под видом больного.
— Когда это было?! — усомнился Матвей. — Может, он уже умер, и валяется этот ваш «Жёлтый император» среди книжек его внуков, а то и вообще – сдали в макулатуру.
— Если бы сдали в макулатуру, то об этом уже знал бы весь мир, — уверенным тоном заключил профессор и, рубанув по воздуху ладонью, показал, что он не допускает сомнения по этому поводу.
— С какой это стати? — Матвей не унимался подвергать сомнению аргументы наставника.
— Вы думаете, макулатуру собирают дураки? — усмехнулся профессор. — Эти проходимцы умнее нас с вами. К тому же, тот, кто вывез книгу из Китая, чтит традиции, а значит, передаёт их из поколения к поколению.
— Время меняет людей. Я вот не чту традиции предков, — с иронией проговорил Матвей. — Вы много чтите традиции вашего деда? А ваши дети — чтят ваши традиции?
— Мы разные народы, — задумчиво согласился профессор, его расстроили слова любимого студента. — Мы народы из разных культур. И хватит на этом.
Затем они стали обсуждать подробности предстоящего путешествия. Было решено, Матвей сядет на поезд до Баку, а там переправится на пароме через Каспийское море до Красноводска. Это займёт больше времени, чем на самолёте, но зато он не будет привлекать к себе внимание. К тому же такой способ позволял быть уверенным – удастся выехать тайно. А это имело большое значение, потому что профессор не сомневался, появившиеся покровители так просто его молодого путешественника не отпустят.
— У меня лечится одна женщина, — неожиданно заговорил шёпотом Сергей Александрович. — Кажется, её муж – машинист. Я могу с ней поговорить, чтобы он взял вас к себе на паровоз. Тогда не придётся покупать билет. Экономия!
— На поезд продают билеты не именные же? — усомнился в излишней конспирации наставника Матвей. — Как проверишь? Сотни пассажиров едут в Баку. Это же не запрещено? Там вообще легко потеряться.
— Так будет лучше, — отрезал профессор, и Матвей не стал больше спорить.
Вопрос о том, как подобраться к «Жёлтому императору», если Матвею всё же удастся возбудить интерес лекаря и тот объявится, и главное, как поступят с самой книгой и сколько пользы она принесёт людям, они уже не раз обсуждали раньше. Разговор всегда прекращался, как только они подходили к самому важному — как заполучить «Жёлтого императора»? Профессор был человек щепетильно-честный и сразу отказался даже обсуждать возможность физического воздействия. Однако Матвей заметил, в душе Сергея Александровича происходила нелёгкая борьба. Он и сам уже не раз задумывался над этой задачей с множеством неизвестных. Быть может, такое воровство на самом деле не будет воровством? Этот вопрос терзал его душу с самого первого дня, как он уверовал в то, что «Жёлтый император» должен служить людям.
— Разве кто-нибудь – даже этот лекарь или, чего ещё хуже, ваш предполагаемый генерал кагэбэ – имеют право лишать мир драгоценных знаний? — воспалялся профессор, начиная нервничать только от мысли, что толкает молодого, талантливого, будущего хирурга на преступление. — Сколько зловещих экспериментов над людьми они провели в своём ГУЛАГе? Мало? Теперь им «Жёлтого императора» подавай!
— Не думайте об этом, Сергей Александрович, — успокаивал наставника Матвей. — Решу, как поступить, на месте и по обстоятельствам.
— Только никаких крайностей, — обхватив руки Матвея, профессор заглядывал в глаза молодому человеку.
— Никаких. Обещаю, — заверил Матвей.
Для себя он решил: когда настанет время, тогда он примет единственно разумное решение. И какое бы решение ни было, он примет его по собственному разумению и на собственную ответственность. А пока надо было заняться более неотложными делами по подготовке.
— Хорошо, — поднялся Матвей, собираясь уходить и, чтобы отвлечь профессора от мрачных мыслей, добавил: — Договаривайтесь с машинистом. Поеду на паровозе.
— А если они установили слежку за вами? — задумчиво предположил профессор. — Ведь появился вот это в институте?!
— Попробую быть осторожнее, — заверил Матвей, но сам не представлял, как это сможет сделать.
— Придумал! — воскликнул профессор. — Ваши вещи надо заблаговременно доставить на паровоз. Я договорюсь об этом со своей пациенткой. Её муж поможет нам в этом.
— Смысл какой? — не понимал Матвей. — Мне всё равно придётся идти на паровоз. Если следят, то и так выследят.
— Так-то оно так, но одно дело, если вы вышли из общежития с рюкзаком, а другое дело следить, если вы вышли в магазин за молоком. Нам надо хотя бы попытаться сбить их с толку.
— Дураков там не держат, — Матвей нахмурился. — Делайте, как знаете.
По настоянию профессора Матвей перенёс всё своё снаряжение к нему в кабинет и там собирал рюкзак. Сам же Пышкин взял на себя доставку сеток и зажимов для гербария. Когда всё было готово, машинист назначил день отъезда.
И вот вечером в воскресенье, не прощаясь с сокурсниками, чтобы не давать повод, Матвей налегке вышел из общежития, словно собираясь на дискотеку. С ним увязалась пара студентов со стоматологического факультета. Они были кстати, поскольку Матвей последние несколько дней присматривался ко всем подозрительным автомобилям, вдруг, как ему казалось, появившимся на территории студенческого городка. Юноша не сомневался, общество парней, а затем и девушек, присоединившихся к ним, рассеет всякие подозрения соглядатаев, если к нему их приставили.
 Матвей, впрочем, решил действовать наверняка и придумал план, как избавиться от возможной слежки. Он много раз мысленно обследовал все помещения дискотеки и как сможет беспрепятственно пройти через запасной выход. Когда они вошли в бурлящий молодёжью танцзал, Матвей сразу же устремился в самый дальний конец, к запасному выходу.
— Эй! Куда направляемся? — прокричали у его самого уха и грубо схватили куртку.
Если бы Матвей не спешил, и не стремился поскорее покинуть дискотеку, то грубиян получил бы своё, но в этих обстоятельствах конфликт был не уместен.
— Хочу покурить выйти, — объяснил Матвей.
— А-а? — миролюбиво сказал грубиян. — Может, подкинуть косяк?
— Нет, не надо.
— Ну смотри, — уже вяло проговорил страж дверей. — Сейчас выпущу. Захочешь зайти, стукни два раза. Да посильнее.
— Хорошо, — кивнул Матвей, пристально посмотрев на парня. Тот показался ему даже симпатичным.
Глухой двор заливало лунным светом. Матвей быстрым шагом пошёл вдоль стены, прячась в тонкой тени и то и дело оглядывался. Через несколько минут торопливого шага убедился, за ним никто не следует. На ближайшей остановке он вскочил в первый подошедший троллейбус. Самое подходящее время любоваться небом, подумал он, успев взглянуть на звёздный небосвод. Сейчас Матвею хотелось, чтобы было темнее обычного. За остановку от вокзала он вышел, решив остаток пути пройти пешком. Как ни нагонял на него страху профессор, да и сам Матвей отдавал себе отчёт в том, что, отвадившись обманывать Чукарина, он пошёл по лезвию, но всё равно пребывал в превосходном расположении духа – возможно потому, что ждал этой поездки целый год. Он неоднократно ходил этой дорогой в отстойник депо. Через депо проходила дорога к товарной зоне, на которой студент Матвей Шпагин с товарищами подряжались разгружать вагоны.
Прошло всего несколько минут, прежде чем Матвею удалось разыскать состав, отправляющийся в Баку.
— Вы Иван Иванович? — вполголоса спросил Матвей, когда на его стук из окна локомотива выглянул мужчина. — Можно?
— Иваныч! — крикнул внутрь тот. — Кажется, твой гость пришёл.
— Чего орёшь? Говори тише, — вытирая тряпкой руки, появился и сам Иван Иванович. — Как звать?
— Матвей.
— Ну, ну, — машинист застыл в окне и не спешил открывать дверь, изучающе оглядывая пассажира в неверном свете фонаря. Он был уверен – тайный отъезд этого юноши обязательно связан с какой-то неблаговидной проделкой или нежеланием служить в армии, и, казалось, ничто не могло переубедить старого служаку. Он согласился взять с собой пассажира только под нажимом жены. Но в тайне от супруги решил обязательно выговорить дезертиру, всё что о нём на этот счёт.
— Ладно, сейчас открою, — недружелюбно глядя на путешественника, согласился машинист. — Забирайся, — и протянул руку, чтобы юноша мог уцепиться. — Я тебя и жду. Вещи уже здесь.
— Я сам, — огрызнулся Матвей. Он догадался о подозрениях машиниста и внутренне негодовал: «Почему наш человек не о хорошем думает, а сразу о плохом?»
— Гордый! — усмехнулся Иван Иванович. — Чего ж тогда бегаешь?
— Кто сказал, что я бегаю? — вызывающе уставился на машиниста Матвей. «Этот мог бы оказаться информатором спецслужб, — мелькнула тень подозрения у Матвея, и он сразу пожалел, что поддался на страхи профессора. — Надо было ехать как все пассажиры, — корил он себя. — Что бы они со мной сделали в поезде, на людях?»
— Касса вон, бери билет и езжай с комфортом, — с иронией проговорил машинист.
— Зря вы так, — Матвей решил умиротворить ситуацию. — Я студент мединститута. Еду с экспедицией на Тянь-Шань, собирать гербарий для нашей кафедры ботаники. Лекарственные растения так же относятся к объекту исследования в медицине. Очень захотелось проехать на электровозе. Почувствовать, как это быть машинистом. Вот профессор Пышкин и упросил вашу супругу, чтобы помогла.
— А-а-а, — расплылся в добродушной улыбке машинист. — Я, было, решил дезертир. Сергея Александровича знаю. Во! Мужик! Светлая голова. Проходи, всё покажу. Ночевать будешь здесь, — раскатав тоненький матрац на кушетке, показал Иван Иванович. — Извини, у нас не эс-вэ.
— Спасибо! Я именно так и хотел, — довольный тем, что всё обошлось, Матвей осмотрел внутренности электровоза.
— Свой перегон мы пройдём, а дальше я поговорю со сменщиками, и они тебя заберут, — заговорщицки подмигнул машинист. — Пётр! Докладывай диспетчеру. График. Поехали, — из-за шума в силовом отделении, машинисты кричали друг другу. — А ты надолго в экспедицию? — уже по-свойски обратился к Матвею Иван Иванович, видно и в самом деле успокоившийся в своей подозрительности.
— На месяц планирую, — Матвей так же повеселел. — Лет восемь назад я уже ездил по этому маршруту, — улыбаясь, сообщил он. — Только в товарном вагоне.
— Что так?
— Сбежал из интерната. Хотел Ключевские сопки посмотреть.
— Любознательный был? — машинист с напарником с пониманием смотрели на пассажира.
— Да, — усмехнулся Матвей. — Нам привезли в интернат фильм о Камчатке. Вот я и загорелся. Очень захотелось посмотреть, как это кипячёная вода из-под земли бьёт, да ещё выбрасывает на десятки метров ввысь. Подготовились с другом, но он в последний момент струсил, а я решил всё-таки доехать и посмотреть.
— Далеко доехал? — в голосе помощника звучали нотки сомнения.
— До Семипалатинска.
— Ух ты! — присвистнул тот. — Как это тебе удалось? Это же надо было Каспий перемахнуть?
— Хорошо подготовились. В пятницу сказал в интернате, что еду домой, а неделей раннее, дома, сказал, что на выходные останусь в интернате, мол едем в колхоз собирать яблоки.
— Хитёр! — воскликнул Иван Иванович.
— И как же? — загорелся от любопытства помощник.
— Никак. Доехал до Семипалатинска, а там поймали, — Матвей смутился, но решил рассказать. — Изголодавший, грязный, я стоял на набережной и крутил дули на ту сторону реки.
— Зачем это? — искренне удивился помощник.
— Когда я брёл по набережной, то видел, как мальчишки показывали пальцами на другой берег и говорили, что там работают китайцы. Оказывается, с той стороны уже была территория Китая. Тогда это известие привело меня в такой восторг, что я ничего более умного не смог придумать, как покрутить им фиги. Тут меня и поймали. Так больно схватили за ухо, думал, оторвут. Приволокли в милицию, а там моё фото расклеено.
— И что дальше? — с любопытством смотрел на рассказчика помощник машиниста.
— А что дальше? Повезло с милиционером. Он забрал меня к себе домой. Жена его отстирала, отмыла от вагонной сажи и грязи. Накормили и оставили у себя пожить недельку, потом вернули в интернат.
— Ладно, парень, — дружелюбно заключил машинист. — Располагайся и поспи, если получится. Грохот у нас, сам понимаешь, производственный.
— Ничего, — кивнул Матвей. — Мне приходилось спать под сценой, на которой играл ансамбль.
Иван Иванович умолк и сосредоточенно следил, как управляемый им локомотив медленно затягивает состав в кружную петлю.
— Гляди! — позвал он Матвея, указывая в окно.
Справа горел огнями Краснодар. Но почему-то это никак не обрадовало нахмурившегося юношу. Внутри стоял такой грохот, что ночь за окном казалась тихой. Впереди бежали шпалы, освещённые прожектором. Налетел семафор, уставившись красным оком.
— Серёга! — вяло позвал машинист. — Запроси диспетчера, что там у них делается? Это же наш график.
— Иван Иванович, — отозвался тот. — Сейчас переключат. Наверно, диспетчер заснул.
— Диспетчерская! Просыпаемся! — рявкнул машинист в трубку и подмигнул Матвею.
— Никто не спит, — зашипел голос в динамике. — Шестидесятка, следуете графиком. Расчётное время – двадцать три семнадцать.
— Видите Иваныч, — усмехнулся помощник, — специально для вас и синий зажёгся.
Поезд набрал ход, и вскоре город, расположенный на обоих берегах Кубани, скрылся из виду. Матвей устроился на кушетке. Одолевающие тяжёлые воспоминания испортили ему настроение. Какая-то странная тоска пронизала его. Он на всю жизнь запомнил ту поездку на Дальний Восток. Опершись спиной о дрожащую стенку, Матвей невидящим взглядом смотрел на управляющих этой махиной двух людей и погрузился в прошлое. Ему было четырнадцать лет. Учебный год только начался. Он тосковал по бабушке, по вольной сельской жизни. Свежесть впечатлений после каникул ещё не развеялись. Хотелось событий. Тогда он всё равно не стал бы убегать, если бы не эта история с раскопками замка. Перед глазами Матвея яркой картиной встали события тех дней.

Глава пятая
На раскопках замка

На футбольном поле школы-интерната, расположенного на территории крупнейшего в Европе плодово-ягодного совхоза «Сад-Гигант», несколько мальчишек гоняли в футбол.
«Сад-Гигант» развернули на чернозёмных просторах житницы России – Краснодарского края, в пригороде Славянска-на-Кубани. Центральная усадьба совхоза вписывалась в черту этого небольшого казачьего городка, некогда называвшегося станицей Славянской, и была связана с ним самой длинной улицей –  Школьной, проходившей через весь город и совхоз и своим маршрутом повторяющей очертание берега реки Протоки, самого крупного рукава реки Кубань. Судить о длине этой улицы можно было по номерам домов. Если на всех остальных улицах номера едва доходили до четвёртой сотни, то нумерация домов по Школьной переваливала за тысячу.
Совхоз приютил интернат на своих землях и шефствовал над ним, привлекая ребят к сельхозработам и взамен вознаграждал их свежими фруктами, овощами и ягодами, а в зимнее время – консервацией и компотами.
Сам интернат наполнялся разношёрстной публикой. Здесь находились на содержании и сироты, и дети, чьи родители были лишены родительских прав, и дети из многодетных семей, и дети матерей-одиночек. Воспитанники интерната доставляли много хлопот местным жителям. Те, в свою очередь, недолюбливали интернатовцев. Эта нелюбовь имела основания. Бродяжничающие интернатовские мальчишки подворовывали, шкодили, задирались к местной ребятне. Между собой жители называли их «инкабаторцами». Прежде всего потому, что те были одеты одинаково, но иногда вкладывался и пренебрежительный смысл с подтекстом. Интернатовцы тоже недолюбливали совхозных, а сверстников из местных называли «домашняками». В это прозвище вкладывался только  пренебрежительный смысл. Домашняки и инкубаторцы частенько устраивали массовые потасовки в парке совхозного стадиона.
В тот день Матвей с друзьями – Юркой Серебрянским, Димкой Мезенком и Юркой Оконешниковым – сидели на заборе и освистывали прохожих. Под их острые языки попалась и группа старшеклассников, возвращающихся из школы. Завязалась словесная перепалка. Тут-то Матвей и выкрикнул:
— Домашняки! Вызываем вас на поединок! Слабо?
— Сопляк! Слезай с забора и иди сюда! — отозвался толстяк.
— Шман, оставь их, — дрогнувшим голосом зашипел на друга Димка Мезенок, но Матвея было не остановить.
— Давай! Иди сюда сам! — орал на всю округу Матвей, раскачиваясь на гребне забора и балансируя руками. Он продолжал удерживать равновесие даже тогда, когда домашняки подошли к ним.
— Слышь, толстяк, — орал с забора Матвей, — слабо в футбол, четверо против семерых?
Толстяк попытался ухватить дерзкого пацана за ногу, но тот ловко шёл по краешку, размахивая руками и, не отрывая взгляда от забора, продолжал орать во всю глотку.
— Обоссались!
— Ну давай, только до двух голов, — посовещавшись, старшеклассники приняли вызов и выставили условия: — И смотри мне, выиграем – я тебе физиономию начищу, — в дополнение пригрозил толстяк.
При таких обстоятельствах и началась игра. Сторонний наблюдатель мог по одежде игроков догадаться – играла команда интернатовцев и совхозных ребят. Интернатовцы в одинаковых рубашках и брюках. И хоть их было на три человека больше, но совхозные ребята играли уверенней своих противников, к тому же, они все были старшеклассниками.
То, что домашняки пришли на стадион интерната, было из ряда вон выходящим случаем. Прежде всего, они побаивались – непрошенного гостя могли жестоко избить; но им и запрещалось, так же, как и интернатовцам запрещалось покидать свою территорию.
Домашняки быстро пропустили гол в свои ворота и им пришлось повозиться, чтобы сравнять счёт, а спустя некоторое время забить и ещё один гол. Долго счёт держался два–один, и никто из сторон никак не мог забить. В очередной атаке на ворота интернатовцев завязалась потасовка между верзилами из местных и Матвеем – щуплым на вид, но крепким малым и, что особенно разозлило домашняков, юрким. В неравной весовой борьбе интернатовец был сшиблен с ног и кубарем покатился по траве. Падая, он так сильно ударился головой, что все игроки услышали подземный гул.
 — Вот у него башка пустая! — громко рассмеялся кто-то из гостей, и все поддержали его бурным хохотом.
Лежащий на земле Матвей, обхватив голову и едва сдерживая слёзы от обиды – смеялись вместе с домашняками и свои же друзья – послал того куда подальше.
 — А ну, что сказал!? — взревел домошняк Никита, грузный малый, с чёрными усиками, окаймляющими верхнюю губу.
 Лучше бы Матвей не поднимал глаза, они выдали его – он струсил. Двое домашняков, запыхавшиеся, с грозным видом, нависли над ним, не давая подняться. Он знал их в лицо: хвастливые забияки из совхозной школы. Если и возникали какие-то совместные занятия или игры, в основном футбол, то всегда заканчивались массовой дракой. Вот и сегодня вечером Матвей с друзьями вышли после ужина поиграть в футбол, но настроения не было. Случай свёл их с домашняками. Может всё обошлось бы, если бы Матвей не стал задираться. Лучше не вызывать их на ссору, хоть интернатовцев больше, но домашняки – старшеклассники и силы неравны. Димка Мезенок сердечник, он вряд ли полезет в драку. Нельзя рассчитывать на Юрку Оконешникова, да и на остальных. Оставались реальными бойцами он сам и Юрка Серебрянский. Серебро крепкий малый, но Матвей знал, и на него нельзя положиться. Уже не раз, когда они вдвоём ввязывались в драку, а отдувался за обоих Матвей. Дело в том, что у Юрки слабый нос и после первого удара по нему начинала литься кровь. И, как это не раз бывало, Юрка отходил затирать кровь, а противник всеми силами накидывался на Матвея, у которого ни нос, ни что другое не спешило кровоточить, чтобы спасти хозяина от сильного избиения.
Обида распирала Матвея до слёз. Больше всего он злился на друзей, которые наравне со всеми ржали над ним.
— Толстозадый! — поднимаясь на ноги, крикнул Матвей отбегающему домашняку. — Ну что, выйдем один на один?
— Ах ты, сопляк! — взревел тот и с грозным видом направился к Матвею. — Теперь держись ублюдок!
 Домашняк Никита подступил к Матвею и собрался сграбастать того в охапку. Никто не заметил, что произошло, но неожиданно он остановился, лицо его побагровело и, западая на левую ногу, толстяк завалился на поле. От сильной боли он не мог даже крикнуть, хватая ртом воздух. Все оторопели, переводя глаза от толстяка, обхватившего колено и катающегося по траве, на застывшего Матвея, который с сжатыми кулаками, исподлобья озирал присутствующих. Он понял – толпа испугалась, и решил действовать. Стремительно подскочив к толстяку, с силой ударил того ногой по физиономии. Только теперь толстяк смог разразиться истошным криком:
— Помогите!
Никто не сдвинулся с места, а Матвей продолжал озлобленно колотить ногами лежащего, каждый раз стараясь угодить в лицо.
С другого конца поля к дерущимся бежали воспитатели и несколько старшеклассников. Увидев подмогу, друзья кинулись к Матвею и попытались его скрутить, но не тут-то было. Удары кулаков посыпались и на их головы. Едва не оказавшись схваченным физруком, Матвей пустился наутёк.

Димка Мезенок и Юрка Серебрянский нашли Матвея в их тайном месте – в землянке, которую вырыли ранней весной на берегу реки Протока.
— Шман! Ты тут? — Юрка наклонился и на корточках пролез внутрь.
— Чего пришли? Предатели! — огрызнулся Матвей.
— Дим, он здесь, — не обращая внимания на обиду друга, Юрка выглянул из землянки. — Давай сюда! Физрук сказал, тебя вышвырнут из инкубатора, — уже снова Матвею адресовал Юрка.
Матвей рассмеялся, но, когда заговорил, в его голосе прозвучала резкая нота.
— За что? За то, что набил морду домашняку? Так мы им каждую неделю бьём.
— Шманина, привет! — расплывшейся физиономией протянул Димка, пролезая в узкую щель землянки. Матвей невольно сжал кулаки. Ему очень хотелось съездить по довольной физиономии, но сдержался – всё-таки это были его друзья.
— Ты же знаешь, преподы не одобряют драк с домашняками, — продолжил примирительным тоном Юрка. — Но не в этом дело… Ты сильно избил толстяка. Его родители пришли. Были у директора и сказали, напишут заявление в милицию.
— Директриса согласилась, что тебя надо судить, — добавил Димка.
— Могут в спецшколу отправить, — поддержал друга Серебро. — Я там целый год провёл. Это ужас!
— Что ты там делал? — не поверил другу Матвей.
— Я же два года просидел в первом классе, — начал Серебрянский. — Я же вас на год старше.
— Как – два года? — удивился в свою очередь Димка.
— Ну да, — утвердительно кивнул Юрка. — Меня привезли в этот инкубатор инспекторы из опеки и сдали. Я решил – не буду учиться, пусть возвращают меня домой, и стал придуриваться полуумком. Вот меня и отправили в специнтернат.
— Ух ты! — воскликнул Димка, слушавший рассказ друга с широко раскрытыми глазами.
— Дурак! Через месяц там взвоешь. Решил – хватит придуриваться, пора сматываться, а мне говорят – нет, теперь только через год, и то, если экзамен выдержишь. Я давай орать – я нормальный, я просто придуривался, а они укол один, второй! — Юрка посмотрел на недоверчивые физиономии друзей: — Так я оказался с вами снова в первом классе. Вон, смотрите, — и он подвернул рукав выше локтя.
Друзья уставились на испещрённую мелкими шрамиками Юркину руку.
— Что это? — первым не выдержал Димка.
— Лечили от придури, — застёгивая рукав, объяснил Серебрянский.
Его желание испугать вывело Матвея из себя: он не выносил паникёрства и не умел терпеливо выслушивать всякие страшилки, когда надо наоборот – сосредоточиться и принять верное решение. Уже не думая о последствиях, он вскочил, оттолкнув руку друга.
— Сейчас обосрусь от страха, — начал он с мягкой насмешкой. — Надо будет, и в спецшколу отправлюсь. Не слабее тебя, не думай, выдержу.
— Матя, ты чего? — испуганно прошипел Юрка. — Я так, поделился с вами, как с друзьями.
— Некому за нас постоять, — уверенным голосом заговорил Матвей. — Но, во всяком случае, мы уже не дети. Мы все здесь взрослые люди, которым уже исполнилось четырнадцать лет, а кому-то и пятнадцать.
— Ну и что? — Димка Мезенок не понял, к чему ведёт Матвей, и поспешил струсить.
— И мы живём в двадцатом веке, а не в рабовладельческом строе и сможем отстоять правду. Я много читал, как людей наказывали несправедливо, как многие умные люди отказывались от своих убеждений, только чтобы выжить. Я не такой.
В землянке наступило молчание. Друзья задумались над сказанным. Матвей искоса поглядывал на них и оттого, какие мрачные физиономии он видел, внутри распалялся ещё сильнее.
— Ладно! — неожиданно сказал Матвей, едва сдерживая бурлящий в нём восторг. — Есть идея. Когда я упал, то сильно ударился головой.
— Мы слышали, — расплывшись ехидной улыбкой, произнёс Серебрянский.
— Я потом лежал, — Матвей взглянул на того грозно и продолжил, — и скрёб траву. Под травой наткнулся на кирпич. Я сначала решил, это простой кирпич, но выковырять его не получилось. За ним следовал другой. Это стена, которая уходит глубоко под землю.
— Ну и что? — разочарованно протянул Димка.
— Ты помнишь, историчка рассказывала, на нашей территории был замок? — распалялся сильнее Матвей.
— Ну, был… — неуверенно согласился Димка.
— Ну, был, — передразнил друга Матвей.
— Говори толком, — поддержал его Юрка. — Ты думаешь, это тот самый замок?
— Наверняка это он, — уверенно заключил Матвей.
— Давайте расскажем нашей историчке, — тут же предложил Димка.
— И что? — в голосе Матвея зазвучало разочарование.
— Она скажет директрисе, та даст команду раскопать, — рассудил Димка.
— Да-а, тогда все лавры достанутся директору и историчке, — усомнился в предложенном плане Серебрянский.
— Правильно, Юрка! — кладя руку на плечо друга, поддержал Матвей. — Нам надо самим раскопать, а потом, когда всё откроется, пригласить директора и объявить — вот любуйтесь, мы нашли. Конечно, мы не будем возражать, чтобы хвалили весь инкубатор, но все лавры нам.
— Главное, пригласить кого-нибудь из археологического музея, — добавил Юрка. — Тогда точно никто не присвоит себе наше открытие.
— Так и сделаем, — вставая, решительно сказал Матвей. — Надо запастись лопатами, стащить у Парамона лом и пару ледорубов.
— Ты что, собрался до вечной мерзлоты копать? Зачем тебе ледорубы? — Димке Мезенку не нравилась затея друзей, и он попытался ироничным тоном осадить их пыл, но не получилось.
— Ледоруб можно использовать как кирку. Ручка короче – легче работать в траншее, — объяснил Матвей, в уме уже выстроив всю техническую часть раскопок. — На ужине запаситесь побольше хлебом. Придётся работать всю ночь, — выпроваживая друзей, давал последние распоряжения Матвей. — Да, и ещё, — уже им вслед крикнул он, — не забудьте и мне пожрать принести.
Около получаса Матвей прятался в кустах у забора напротив спального корпуса в ожидании, когда друзья спустят связанную простыню. Наконец стукнула шибка, и в тёмном проёме окна показался Юрка Серебрянский. Едва заметно сползла по стене верёвка, связанная из простыней. Матвей ухватился за конец и натянул. Сначала спустился Димка, а следом и Серебро.
— Чего так долго, — недовольно зашипел на друзей Матвей.
— Да, Любаша до сих пор сидела у дежурной. Муж опоздал её встретить.
— Инструменты приготовили? — Матвей, уверенным шагом пробирался по саду.
— Всё собрали. Пришлось к Парамону в каптёрку залезть, — прошептал Юрка. — Ух! Как ты только дорогу различаешь?
— Вы чего? — погрозил друзьям кулаком Матвей.
— На ветку наткнулся, — потирая голову, объяснил Юрка. — Ладно тебе, все спят, не дрейфь.
Забрав на заброшенном складе инструменты, друзья направились на футбольное поле. Недолго настраиваясь, принялись за работу.
— Матвей! — неожиданно позвал Димка Мезенок. — А если найдём клад, что делать с ним будем?
— Посмотрим, — не отрываясь от работы, отмахнулся Матвей.
— Заберём себе, — уверенно сказал Юрка.
— А можно? — засомневался Димка.
— Кто узнает, что мы его нашли? — с иронией в голосе проговорил Юрка. — Ночь на дворе… Копай давай. Ты его сначала найди.
Ожидание друзей не обмануло. Чем больше они раскапывали кирпичную кладку, тем глубже она уходила, расходясь и в разные стороны. От этого энергии и уверенности в том, что они раскапывают старинный замок, прибавлялось. И даже Димка, – который сомневался в затеянном деле и считал его авантюрой, а пошёл только, чтобы друзья не записали его в предатели, энергично работал лопатой и стал давать указания, как надо соскребать с древних стен землю, чтобы не повредить орнамент, если такой вдруг обнаружится при обследовании днём.
— Вообще-то это варварство, орудовать лопатами, когда правильно работать кистью и совочком, — наставлял друзей Димка. — Я видел в какой-то передаче, как работают археологи – кисточками!
— Дима, — позвал шёпотом Матвей. — Ты не заглубляйся сильно, а то не сможем вылезти. По пояс достаточно. Лучше раскопать стену во всю длину.
Когда забрезжил рассвет, друзья сели на кучу земли, передохнуть.
— Надо возвращаться в спальню, — предложил Димка. — Скоро подъём.
— Да, поспать хоть часик, — согласился Юрка. — Надо было водой запасаться, а не хлебом. Пить хочется.
— Только уговор такой, — Матвей не стал возражать, он тоже хотел спать. — Никому ни слова. Признаемся, когда все увидят.
— Ну да! — позёвывая, поддержал друга Юрка. — Будут ходить и спрашивать «кто, назовите их имена»; учёные будут бегать, а мы помалкиваем. Соберёт директор общешкольную линейку, и тогда…
— Наверно, академиков пригласят? — поддержал запал друга Димка.
— Конечно, пригласят, — согласился Матвей.
— И вот тогда, — продолжил Юрка, — мы выйдем на сцену.
— Я буду поступать на исторический, — неожиданно объявил Димка.
— Ты же собирался на физмат? — удивился Матвей.
— Передумал. Пойду на исторический. Буду раскрывать для человечества его же загадки, — мечтательно произнёс Димка. — Как это круто!
В шесть тридцать горнист протрубил подъём. Спальный корпус вмиг забурлил. По коридорам энергично шёл старший воспитатель Иван Яковлевич Парамонов, среди интернатовцев прозванный Парамон, и выкрикивал у каждой двери:
— Быстро одеваться и на стадион!
— А умываться? — поинтересовался кто-то.
— Ты посмотри на него? — завопил Парамон. — Потом умоешься! Я сказал, всем на стадион!
Друзья переглянулись. Димка подскочил к Матвею и возбуждённо зашипел:
— Началось!
— Тихо ты! — ткнув того в бок, угомонил друга Юрка Серебрянский.
Младшие классы ещё беспрекословно подчинялись и по первой команде спешили исполнять. Старшеклассники недовольно ворчали. Вместе со всеми друзья направились на стадион. У огромной траншеи стояла директор интерната Валентина Васильевна Денисенко и тихо переговаривалась с физруком – Виктором Александровичем Махначёвым, с лёгкой руки интернатовцев прозванным между собой – «Махнач». Виктор Александрович был мастером спорта по лёгкой атлетике и в бытность тренировался вместе с прославленным Валерием Борзовым. Уйдя из большого спорта, был направлен в школу-интернат на Кубань. Работа ему нравилась. К детям он относился дружелюбно, и по-мужски строго и по-свойски, что подкупало доверие подростков. Махнач пользовался авторитетом у инкубаторцев. То, что директор разговаривает с физруком, придало друзьям уверенности.
— Матвей! — неожиданно для друзей окликнул Матвея физрук.
— Чего? — тот сразу насупился.
— Подойди, — Махнач протянул в его сторону руку и смотрел улыбающимися глазами. — Думаешь, не догоню?
— Иду, — пробубнил Матвей, а друзьям махнул рукой – будь, что будет.
Виктор Александрович взял Матвея за плечо и, передвинув на удобное для него место, сказал:
— Тут стой, — и продолжил разговор.
Довольные и недовольные интернатовцы, неожиданным сбором на стадионе, усмирялись при виде траншеи. Проходили мимо директора и Махнача, они с интересом прислушивались к разговору педагогов, и старались заглянуть в траншею. Долгими взглядами они смотрели и на Матвея, стоящего рядом с директором. Интернат выстроился буквой «п» по классам, у подножия буквы оставляя место для директора. Парамон и несколько учителей и воспитателей присоединились к начальнице, ожидая, когда она закончит беседу с физруком. Матвей оказался в строю с учителями и преподавателями. Сердце его колотилось от восторга. Он едва сдерживал улыбку, предвкушая те почести, которые его ожидали. Он встретился глазами с друзьями и моргнул им, мол, вы со мной! Строй гудел, теряясь в догадке, по какому поводу их собрали, но стоило Валентине Васильевне поднять глаза и долгим взглядом обвести всех, как шеренги подравнялись и умолкли.
— Равняйсь! Смирно! — Выступив вперёд, физрук отдал команду, затем выдержал паузу, ожидая, когда все подравняются и замрут, и зычно выкрикнул: — Вольно! Всем выставить руки вперёд!
С разных сторон вдоль строя направились на встречу друг другу Махначёв и Парамонов рассматривая протянутые руки. Проходя мимо класса Матвея, Парамонов замедлил шаг и, выдёргивая за руку вытащил Димку и Юрку.
— Идите туда, — указал он в сторону учителей и пошёл дальше.
Друзья поплелись к директору. Линейка не понимала происходящего, а учителя продолжали осмотр. Обойдя строй Махначёв и Парамонов присоединились к коллегам, между собой переговариваясь и обмениваясь ехидными улыбками.
— Это вы вырыли? — громко, так чтобы слышала вся школа, задала вопрос директор.
Друзья молчали, не зная, что отвечать. Не выдержав, к ним подошёл Парамонов и, схватив мальчишек за руки, повернул лицом к директору.
— А кто же? — завопил он. — Валентина Васильевна, гляньте на их ногти, все в земле.
— Вы вдвоём это вырыли? — продолжала допытываться директор.
— Вдвоём! — в истерике отвечал за ребят Парамон. — У всех руки чистые, только у этих двоих с землёй.
Матвей посмотрел на свои руки и быстро спрятал за спину. По поведению учителей и воспитателей и тону Парамонова он почувствовал неладное. Димка и Юрка молчали, опустив головы.
— А где их третий друг? — неожиданно завопил Парамонов и подскочил к Серебрянскому. — Где Шпагин? Чего молчишь?
Матвею ничего не оставалось, как выйти из-за спин учителей. Парамонов тут же схватил его руку и высоко поднял.
— Гляньте! У этого такие же! — и сильно рванул руку. Матвей едва сдержался, чтобы не взвыть от боли. Он сжал кулаки, готовый в любую минуту броситься на обидчика.
— Оставьте его! — приказала директор и уже обратилась к Матвею. — Кто ещё был с вами?
— Никого, — пробубнил Матвей.
Никто, всё ещё, не понимал происходящего. Вся школьная линейка не отрывала взгляда от директора и своих одноклассников. Валентина Васильевна выступила на центр и, едва сдерживая смех, сказала:
— Скажите перед всей школой, зачем вы наш старый туалет раскопали?
Слова директора прогремели для троицы друзей, как гром среди ясного неба, и, после некоторой паузы, когда их неоднократно повторили по рядам, поднялся всеобщий хохот.
— Иван Яковлевич, — уже серьёзно сказала директор, — бери этого супчика и в холодную комнату. А перед этим дай им лопаты и пусть закопают.
Парамон словно ждал команды действовать. Не успел Матвей двинуться, как тот накрутил его воротник себе на кулак и потащил ко второму спальному корпусу. Матвей едва не падал, спотыкался, путался в шагах. Парамон тащил его за собой не давая повернуться лицом вперёд. Матвей чувствовал, с каким наслаждением воспитатель сжимал сильнее воротник, когда он падал. Обиднее всего было слышать хохот расходящихся интернатовцев. Все шли на завтрак. Там-то они и забудут о Матвее.

— Эй, парень! Пора вставать!
— Который час? — Матвей проснулся оттого, что его тормошили за плечо. Он растёр глаза, сгоняя сон. Не сразу поняв, смысл сказанного машинистом, мутными глазами посмотрел на того.
— Скоро восемь, — сообщил Иван Иванович. — Как и обещал, договорился с бригадой, которая нас сменила. Забирай вещи и переходи к ним.
— Где я их найду, — машинально отвечал Матвей, находясь, в сомнении — это был сон или ему привиделось.
— Эй, парень! — крикнул машинист. — С тобой всё в порядке? Они стоят на соседнем пути.
— Да, да, всё в порядке. Когда вы будете меняться?
— Мы уже сменились, — улыбнулся помощник. — Иван Иванович, дал тебе поспать.
— Спасибо, — Матвей проснулся окончательно. — Я готов.
Они коротко попрощались.
«Может быть, эта поездка за «Жёлтым императором» – такая же выдумка моего воспалённого воображения, как и с замком? — нашло сомнение на Матвея. — Если тогда всё обошлось тумаками и пинками интернатовцев, то сейчас он рискует сцепиться с таинственным генералом Чукариным. Я дал слово профессору, — тут же заговорило самолюбие, — а что профессор? С него как с гуся вода — имя, связи, покровители, а у меня что? Студент. Кто за меня заступится? — Матвей с силой сцепил зубы, тонкой линией изогнулись его губы, взгляд стал устремлённым и решительным. — Ничего, справлюсь, и не с таким справлялся».
Кому это было адресовано больше — «Жёлтому императору» или Чукарину, он не смог бы ответить.

Глава шестая
Волны Каспия

На четвёртый день путешествия его приветствовал Баку, словно плывший в лазури небес над бело-розовой пеной взбивающихся о красный песок волн Каспия, белый замок. Хоть и будоражил юношескую любознательность легендарный баку, но Матвей, не теряя ни минуты, сразу отправился на паром.
Каспий обошёлся с Матвеем милостиво. Юноша благополучно добрался до Красноводска, не встретив никаких препятствий ни со стороны морской стихии, ни со стороны команды парома, ни со стороны дежурных вокзалов на обоих берегах. Сойдя на берег, дождался городского автобуса и через четверть часа зашагал по пыльным, съедаемым азиатским солнцем, красноводским улицам. Этот тихий приморский городок встретил его первыми признаками приближающейся знойной осени: все дороги были густо усыпаны жёлтыми листьями. Солнце всё сильнее припекало плечи и голову, словно желая растопить его крепость духа. Уже несколько дней Матвей просыпался то под стук колёс поезда, то раскачиваясь на волнах. На этом этапе своего пути к заветной мечте, он уже не мучился страхами и сомнениями.
Бригада, сменившая экипаж Ивана Ивановича так же отказалась от денег и потому Матвею удалось сэкономить и даже съестные припасы сохранить. Стараясь сберечь каждую копейку, он не брал лишней еды на остановках. Только один раз Матвею пришлось испытать волнение, но всё обошлось. На узловой станции стояли дольше обычного – пополняли запасы воды, и осмотрщик обстукивал тормозные пары. Воспользовавшись длинной стоянкой, Матвей отправился на вокзал прикупить еды. Когда возвращался, его персона привлекла внимание милиционера из линейного пункта. Тот окликнул молодого человека, но Матвей сделал вид, что не расслышал. Что-то рассматривая на стене здания, он медленно дошёл до угла и так же медленно скрылся за ним. Едва оказавшись вне поля зрения милиционера, тут же бросился бежать. Уже поднимаясь в локомотив, Матвей заметил краем глаза, бегущего милиционера. Тот оказался настойчивым и следовал за незнакомцем до самого локомотива.
— Там милиция меня застукала, — запыхавшись, сообщил Матвей, мотнув головой в сторону улицы.
— Я сейчас, — машинист высунулся в окно. — Что случилось инспектор?
— Парень к вам зашёл?
— Да, — спокойный тон машинист успокоил стража порядка. — Стажёр наш. Иди, покажись, — как ни в чём ни бывало, позвал он Матвея. — За продуктами бегал. Я его посылал.
— Ладно, — удовлетворился милиционер. — Я подумал, что за подозрительный ходит по путям?
— Наш, — подтвердил машинист.
На этом все неприятности закончились.

Эта незначительная история вспомнилась Матвею, когда он увидел на улице пару постовых. Они лениво посмотрели на чужака и отвернулись. Матвей даже заулыбался. Разве по его виду не заметно – он путешественник: рюкзак, палатка, ледоруб, комплект сетки для гербария; и идёт с парома в сторону железнодорожного вокзала. Матвей даже укорил себя в малодушии: тень Чукарина виделась ему во всех и в каждом. «Не враги возбуждают в нас подозрения, а подозрения – родят врагов, – вспомнилась ему восточная мудрость».
У билетной кассы, Матвей критически осмотрел всё вокруг. Обстановка была настолько знакома, словно и не было перерыва в восемь лет. Ему даже показалось, кассир та же, которая продавала ему билет тогда.
— Чему улыбаетесь? — не моргнув поинтересовалась кассир. — Билет брать будем?
— У вас ничего не изменилось. Последний раз я был здесь восемь лет назад. Так же покупал билет до Ташкента. Такое ощущение, что именно вы мне и продали его.
— Вполне возможно, — пробубнила женщина. — Я уже двадцать лет работаю. Куда? До Ташкента?
— Да. Если можно, купе.
— Есть одно место. Только быстренько, а то поезд через пару минут отправляется.
— Тогда так же было, — развеселился Матвей. — Быстренько, а то уже отправляется. Спасибо!
Как бы Матвей не спешил, всё равно пришлось вскакивать на подножку отправляющегося поезда. Закинув гербарные сетки на верхнюю полку, а рюкзак в багажный рундук, он растянулся на нижней полке. Жёлто-коричневая степь за окном застыла надолго и действовала убаюкивающе. Проводник зашла за билетом и принесла постельное бельё.
— Чай будете? — равнодушно поинтересовалась она, заталкивая билетный картон в кармашек проводницкой сумки.
— Два стакана, только не солёный, — уточнил Матвей.
— Сами будете накладывать, чего захотите, — бросив короткий, ироничный взгляд на пассажира, уточнила та. — Принесу пакетик того и другого. Двадцать копеек.
— Что двадцать копеек? — не понял молодой человек.
— Два стакана — двадцать копеек, — пояснила проводник.
— Хорошо, — усмехнулся Матвей.
— Я что-то сказала смешное?
— Нет. Просто вы похожи на мою бывшую воспитательницу.
— Располагайтесь, — сухо ответила проводник и добавила. — Спиртные напитки не распивать. Вызову наряд, — и ушла.
Молодому человеку было не до сна, хотя день подходил к закату и качка на пароме немного его измотала. Он вышел в коридор, в поисках хоть кого-то из пассажиров соседних купе, но и там было пусто.
— Вам повезло, — попытался он заговорить с проходящей по вагону проводником. — Вагон пустой. Можно отдыхать.
— Ничего, сейчас набьются, — ответила та, заглядывая по порядку во все купе.
— Кассир на вокзале сказала, билет последний, а пассажиров нет.
— По всей дистанции бронь раскидана, — объяснила проводник.
— А-а, ясно, — разговор не завязывался, и Матвей так же потерял к нему интерес.
Немного постояв, он вернулся обратно в купе и, расстелив постель, улёгся. Жёлтый свет фонарей монотонно проплывал в окне, выхватывая и внутренности вагона. Он закрыл глаза и картины из интернатовского детства снова встали яркими образами.
«Сколько пришлось вытерпеть, — одолевали, терзающие сознание, мысли. — Как мне пришло в голову, что там замок? Это же надо такое иметь больное воображение? Парамон, конечно, большая сволочь был. Не случайно, выражение – «сволочь – хороший человек», было его любимым».

— Ты, хочешь сказать, мы дураки? — брызгая слюной, закричал Парамон и сжал кулаки. — Ах ты... ты... инкубаторкий ублюдок!
 — Это вы сами сказали, — отрезал Матвей.
 От раздираемой злобы Парамон схватил мальчишку за волосы над ухом и рванул. Матвей взвыл от боли.
 — В холодную на три дня! — орал Парамон, вталкивая подростка в комнату для отбывания повинности и с силой захлопывая за тем двери. — Я тебе устрою дураков. Посидишь у меня и взвоешь!
 Холодная комната соответствовала своему названию: в ней и правда было прохладно летом, но зимой, несмотря на то, что специально убрали батареи, всё-таки было тепло. Бледный свет едва освещал небольшое пространство. Матвей зажмурился и сосчитал до тридцати, чтобы глаза быстрее привыкли к мраку. Сама комната располагалась в цокольном полуподвальном этаже хозяйственной постройки с единственной, выходящей на улицу, узкой фрамугой, нижним краем лежащей на земле. Снаружи фрамугу оббили металлической сеткой. Она была настолько узкой, что через неё были видны только ступни проходящих. В комнате стояла кровать со старым, прелым от мочи матрацем, в углу – ведро для надобности отбывающего наказание.

Сначала Матвей решил ориентироваться по звонкам на уроки, но время так медленно тянулось, что он быстро потерял счёт. На ум пришла книга о судьбе легендарного Котовского. Матвей даже представил, как Котовский сидит в темнице и не унывает, а делает гимнастику. Он решил последовать примеру и тоже заняться физкультурой. Выждал очередного звонка на урок и приступил к занятиям, но все упражнения, которые он помнил, закончились, а звонка с урока всё не было. Он пробовал ходить, сидеть, лежать и даже прыгать, но время словно остановилось. Издали раздавались голоса интернатовцев, выбегающих на перемену. Матвей заглядывался на фрамугу в ожидании, что хоть кто-то из друзей появится там, но звенел звонок и двор умолкал до следующей перемены.
— Тоже мне, друзья, — злился Матвей, падая на кровать.
В какой-то момент он совсем забылся. Неожиданно до слуха донёсся скрежет во фрамуге. Снаружи кто-то пытался вытащить гвозди, которыми была приколочена решётка. Матвей подскочил с кровати и пытался через матовое стекло рассмотреть спасителя.
— Димыч! — глухим голосом позвал Матвей, но ему не ответили. — Юрка, ты? — И снова прислушался, пытаясь по движениям угадать, кто же пришёл ему на помощь?
Наконец, решётка поддалась, и тот, снаружи, крадучись удалился. Снова наступила тишина. Матвей, недолго раздумывая, открыл фрамугу и просунул голову. Двор окутывали сумерки. Где-то за корпусом стоял гул из многочисленных голосов, это на большой площадке, собрались на вечернюю прогулку все классы интернатовцев. В холодной не было стульев, а чтобы вылезти, надо было что-то подставить. Могла выручить кровать, но её приколотили к полу. Правда, быльце кровати, своим краем граничило с косяком фрамуги, но оно упиралось в стену и, чтобы на нём устоять тоже надо было за что-то держаться. Матвей взобрался на кровать и, оттолкнувшись одним носком, изловчился, и кинулся грудью на подоконник фрамуги. Он с силой уцепился одними пальцами за раму, всячески помогая животом закрепиться. «Было бы удобнее вылезать на спине, — прикинул он. — Развернуться не получится. Придётся лезть. Если застряну, кто поможет?»
— Эх, — с досадой вырвалось у него. — Тоже мне друзья называются.
Матвей ещё раз оценил трудности, с которым столкнётся, когда наполовину вылезет. На небольшом расстоянии от фрамуги специально, чтобы затруднить побег из холодной, был насыпан небольшой земляной вал. Это препятствие было самым сложным. Предстояло сильно изогнуться. Протискиваясь мелкими рывками, извиваясь, переламываясь в спине так, что шибка фрамуги до крови содрала кожу на спине, Матвей наконец-то оказался на свободе. Раздираемый злобой, он сильно ударил ногой по стеклу. На пол в холодную посыпались осколки. Матвей испуганно пригнулся и огляделся по сторонам. Шум разбитого стекла не привлёк внимания. Немного спустя он шёл по центральной усадьбе Сад-Гиганта, спешил в совхозную столовку, собираясь прикупить пару пирожков.
В столовой Матвей сразу направился к раздаче и выбрал два поджаристых пирожка, но деньги достать не успел.
— А-а, появился! — зарычали у него над ухом и больно схватили за плечо.
Матвей с силой рванулся, освобождаясь от захвата и, отпрыгивая в сторону, обернулся к нападавшему. Перед ним стоял вчерашний толстяк со своими приятелями.
— Пропусти, а то убью! — в истерике заорал на всю столовую Матвей, желая привлечь внимание взрослых и схватил первый попавшийся под руку табурет.
Все посетители столовой вскочили, а самые любопытные с опаской отошли подальше.
 — Первому дураку, который попробует напасть на меня, — Матвей занёс над головой тяжёлый табурет, — я вышибу мозги — если найдётся что, вышибать – в чём я, впрочем, сомневаюсь.
 Едва он умолк, подвыпивший толстяк из «Сад-Гиганта» с воплем ринулся на него. Матвей отскочил и с силой ударил того по руке табуретом. Толстяк взвыл и рухнул на пол. Толпа, замерев, не отрывала взглядов от откинутой неестественно руки толстяка. Пока он с трудом поднимался, прижимая ушибленную руку к туловищу, Матвей уже успел отскочить и прижаться спиной к колонне. Он встал в позицию против остальных двух, держа табурет обеими руками.
 — Что вы вытворяете! — закричала буфетчица. — Шантрапа! Я сейчас милицию вызову! — и с этими словами она встала между ними с распростёртыми руками.
 Но толстяк успел подняться и оправиться от боли, хотя глаза его горели злобой. Придерживал бездейственную руку, он грубо оттолкнул буфетчицу, и снова ринулся на обидчика.
— Ах, ты ублюдок! — с мстительным рёвом он подскочил к Матвею и собирался врезаться в того всем своим весом, желая раздавить обидчика, но Матвей успел уклониться и толстяк со всего маху прилип к колонне, добавив ушибленной руке.
 Неравное нападение не смутило щуплого, но жилистого интернатовца. Его голубые глаза насмешливо горели, а тёмно-русые волосы не то что не растрепались, а словно пропали в полумраке столовой. Невысокий и худой, он казался хрупким, но это впечатление было обманчивым. Его руки обладали крепостью стали, в чём не замедлили убедиться противники. Опасен Матвею был только толстя из совхозной десятилетки, наделённый недюжинный силой и весом, но и с ним он только что разделался. Случайно это получилось или нет, уже неважно. Правда, ни толстяк, ни его приятели не владели тонкостями уличной драки, как ими владел Матвей, все годы в интернате отстаивающий своё место под солнцем с помощью кулаков. Его, хилого мальчишку, подметил физрук Виктор Александрович, и шутки ради, стал привлекать к силовой гимнастике. Матвей отнёсся серьёзно к советам учителя и, когда физрук, время спустя, стал свидетелем, как Матвей отмутузил старшеклассника вдвое крупнее себя, то присмотрелся к подростку и стал с ним заниматься дополнительно. Так Матвей стал получать уроки физической культуры в полном понимании этого значения. Как любил приговаривать Виктор Александрович: «Владеть силой – это значит быть выдержанным, воспитанным и избегать бессмысленных драк».
Тем не менее, против толстяка ему пришлось пустить в ход все своё умение. Матвей ловко отгонял нападавших, размахивая табуретом, а сам тем временем улучил момент и, применив излюбленный приём физрука, подсёк под ногу одного из нападавших, свалив того на пол. Путь к бегству был открыт, но в этот момент в столовую вбежали несколько интернатоцев и с криком:
— Наших бьют! — ринулись молотить кулаками всех, кого ни попадя.
Всё смешалось. Не разбирая, кто прав, кто виноват, в драку ввязывались всё новые люди, стараясь как можно лучше отделать ненавистных инкубаторцев. Словно в тумане Матвей видел занесённые палки и табуреты, опрокидывающиеся столы, официантку с ведром, выплёскивающую помои на всю честную компанию. Начиналось настоящее побоище.
Когда соперники оказались на полу, Матвей решил – пора исчезнуть. Он с трудом добрался до дверей. На ходу, что было мочи приложился ногой по тому, который пытался встать, и выскочил из столовой. У Матвея не было ни малейшего желания затягивать драку. Буфетчица металась по тротуару перед входом в столовую и, хоть кого-то призывала на помощь. Если пришли бы мужики, то это не особо смутило бы Матвея, но было бы хуже, если придут милиционеры или воспитатели их интерната. Матвея даже могут исключить из интерната, но это тоже мало пугало подростка. Больше его беспокоило то, что могут определить в спецшколу – угрюмый серый дом с решётками на окнах, где он будет похоронен заживо. Если бы только ему удалось разобраться с толстяком и его товарищами без увечий! Это было бы лучше всего.
 Матвей перебежал улицу и, прижимаясь к стене, быстро пошёл прочь. Позади него, в дверях столовой раздался крик:
 — Хватайте его! Он преступник!

 Конечно, он не преступник, но всё же разумнее было удалиться, не вступая в спор. Матвей поднял воротник пиджака и втянул в него голову. Он старался бесшумно ступать, но и не терять время, а подальше удалиться от пугающих криков.
«Они узнали меня по инкубаторской одежде, — догадка за догадкой мелькали у него в сознании. — Им известно, как меня зовут? Я называл своё имя? Толку гадать! Лучше припуститься во весь дух. — Матвей остановился и прислушался. Ему показалось, шум приближался. — Неужели они организовали погоню? — он помчался со всех ног, прячась в тени стен и заборов, сворачивая на каждом перекрёстке в противоположную сторону, чтобы запутать преследователей. — Нет, прямо в интернат бежать нельзя, надо уходить круто в сторону, сбить их со следа. Хорошо везде асфальт и настоящего-то следа не оставляю. Да, улочки Славянска-на-Кубани не похожи на совхозные пустоши, где я не раз прятался от сторожей консервного завода, которые пытались отыскать меня по тёмной цепочке следов, протянувшейся по накатанным земляным дорогам».
 Матвей остановился в тени ворот. Теперь глубокую тишину нарушал только звук его собственного тяжёлого дыхания. Ему удалось уйти от погони.
«Теперь надо пробраться к себе в спальный корпус. Нельзя открыто пройти мимо дежурной. Придётся тайком пробраться по крыше. Но в этом случае грохота по шиферу не избежать и надо будет стучать, чтобы открыли окно. Ночью звук разлетается далеко. А если все спят? Нет, надо воспользоваться центральным входом. Иначе я окажусь повинным в серьёзном нарушении режима — интернатовцам запрещалось оставаться на улице после отбоя».
 Матвей плотнее закутался полами пиджака и торопливо зашагал вдоль стены школьного корпуса, желая незаметно пересечь двор и зайти к спальному корпусу со стороны интернатовского сада. Но его продолжали преследовать неудачи. Завернув за угол, он увидел, как к входу подъехала машина с синей полосой на борту и из неё вышли два милиционера. Тихонько пробираясь в темноте, Матвей услышал исполненный достоинства голос ночной дежурной тёти Дуси, гремевший на всю территорию:
 — Я ничего не желаю знать. Я всего лишь дежурная. Никого я выдавать не стану. Утром доложу директору о вашем приходе, а она решит, что делать.
 — Вы не подскажете нам, — настаивал один из милиционеров. — Все воспитанники в спальнях?
 — У нас после одиннадцати все воспитанники в кроватях и уже давно спят, — была непреклонной тётя Дуся.
 «Нет, пожалуй, всё-таки придётся лезть по крыше, — Матвей поспешил ретироваться. — Может попробовать через дежурную пройти? Вон, как она отбивается от милиции, — прикидывал свои шансы на успех Матвей».
Не получив желаемого результата, милиционеры вернулись в машину. Матвей едва успел свалиться под куст, чтобы не оказаться освещённым фарами. Немного выждав, он подошёл к двери, у которой только что получили отлуп стражи порядка и тихо постучал.
 — Я уже всё сказала! — громыхнул за дверью голос дежурной. — Что же вы такие неугомонные, — открыв дверь, дежурная равнодушно уставилась на подростка. — А, это ты? Ладно, быстро проходи и сразу в кровать. Я ничего не видела.
Когда Матвей заглянул в мальчиковую спальню, в которой размещались тридцать мальчишек седьмого класса, Юрка Серебрянский уже спал. Из-под двери бытовой комнаты пробивалась полоска света – значит, Димка опять засиделся над книгами. Матвей на цыпочках прошёл по коридору и, приоткрыв вторую дверь, сунул голову в щель.
 — Никак не можешь оторваться от капитана Немо? — спросил он шёпотом.
 — Это ты Шманина? — Димка поднял голову, и его худое бледное лицо осветилось улыбкой. — Как ты вошёл?
 — Дежурная пустила, — равнодушно ответил Матвей. — На чём остановился?
 — Нет сил закрыть книгу, — ответил Димка. — Всё так ново, интересно, столько замечательных подробностей и приключений, которые мне даже не снились...
 — Не так уж они новы. Им больше тысячи лет, — с этими словами Матвей пересёк комнату и уселся на край стола.
 — Интересно! Как такое можно было придумать? — В глазах Димки вспыхнул восторг. — Насколько же мысль писателя опережала время! Какие сокровища знаний – наука, а не бабушкины сказки! Нет, Матвей, каждый писатель – это целый мир, который нам ещё предстоит исследовать.
 — Знаю. Я чувствую то же самое. Но, — тут Матвей грустно улыбнулся, — мне, пожалуй, уже не придётся исследовать этот мир.
 — Почему? — встревожился Димка. — Матвей, что-то случилось? У тебя рука разбита!
 — Ходил в столовку и встретился там с домашняками, — его голос снова стал насмешливым. — Тупой толстяк решил со мной поквитаться.
 — А ты?
 — Разгромили всю столовку, — Матвей отвернулся, чтобы скрыть переживания.
 — Ух ты! — Димка смотрел на друга горящими глазами.
 — Там поднялась стенка на стенку. Милицию вызвали…
 — Тебя забрали в милицию? — воскликнул Димка.
 — Тише! Не, не забрали. Я успел удрать, но они приходили в интернат.
 — И что же?
 — Дуся прогнала их.
 — Ты будешь ночевать здесь?
 — Нет. Вернусь в холодную, — Матвей встал и собрался уходить. — Принеси моё одеяло и подушку, а потом закроешь за мной входную дверь.
 — За драки тебя не раз ловили, — встревожился Димка Мезенок. — Ты сильно избил этого домашняка ещё на поле.
 — Переборщил, — согласился Матвей. — Что мне оставалось делать? Все видели какие они огромные. Мне пришлось применить хитрость и отделать одного из них. Ну, получилось сильнее, чем я собирался.
 — Это скверно, Матвей.
 — Знаю. — Матвей соскочил со стола и продолжал быстро: — В лучшем случае меня выгонят из инкубатора. А если у домашняка сотрясение мозга, то неизвестно, что со мной будет. Поэтому лучше я отправлюсь в бега.
 — Ты вернёшься домой?
 — А есть ли у меня дом? — Матвей горько усмехнулся. — Этот проклятый инкубатор, в который меня определила судьба, – мой дом. Можно было бы к бабушке, она обрадуется, но обязательно сообщит матери, а та вернёт обратно в интернат.
 — Но как же так? — воскликнул неожиданно появившийся Юрка Оконешников, подслушивавший за дверью. — Ты к отцу иди! По закону сын имеет право жить с отцом или с матерью.
 — Который неизвестно где. Нет! — Матвей принялся расхаживать по комнате, что-то прикидывая в уме. — Отца искать не стану, а я – последний в роде Шпагиных. Рассчитывать на то, что удастся выкрутиться, не приходится. Если дело дойдёт до суда, это может в будущем сослужить мне плохую службу.
 — Так куда же ты пойдёшь? — не унимался Димка, всё ещё надеясь отговорить друга от опрометчивого решения.
 — Не знаю, Димыч. Во всяком случае, ясно одно – мне надо бежать из инкубатора. Я отправлюсь в путешествие на Дальний Восток. Там и поселюсь.
 — Ух ты! — воскликнул Юрка Оконешников, во все глаза наблюдая за другом.
 — Если бы я мог попросить у кого-нибудь совета, — с досадой в голосе произнёс Матвей, глядя на восторженный вид друга.
 — Матвей! — Димка взволнованно вскочил с кровати. — Есть человек, который тебе поможет – даже поможет уехать за границу, если понадобится.
 — Да ну? — изумился Юрка Оконешников. — Какую заграницу? В Америку?
 — Болван, тише ты! — приструнил друга Матвей. — Кто же?
 — У меня дядя машинист! Он водит составы даже во Владивосток.
 — Пожалуй... Но не могу же я идти к нему ночью!
 — Почему же? Он всегда работает чуть ли не до рассвета. А ты один из самых любимых для него моих друзей. Один из горстки «верных мужиков», как он нас называет. — Димка настойчиво потянул Матвея за рукав: — Идём к нему, не теряя времени! Он самый смелый человек на свете, у него повсюду есть друзья. Однажды он остановил поезд быстрее отведённого расстояния и тем самым смог не задавить человека.
 — Хорошо. — Матвей открыл створку окна. — Лезем. Ты Димка, отправляешься за моими вещами в раздевалку. Ведь я вряд ли ещё вернусь сюда.
 — Как это не вернёшься? — опешил Юрка Серебрянский, укутанный в одеяло, он так же во время разговора присоединился к друзьям. — А к дяде Димкиному зайдём?
 — Обойдусь. Буду обосновываться на Дальнем Востоке, — спокойно пояснил Матвей. — Ты Юрка – за рюкзаком с едой. Встречаемся у задних ворот сада. Тебе Серебро самая почётная миссия – утром передай Любаше и Парамону, как ты умеешь, мой прощальный привет, скажи – я уехал домой на выходные. Всё! Лезьте. Я выжду время и тоже выхожу отсюда.
 Пятнадцать минут спустя тёмная фигура бесшумно прокралась по крыше и спрыгнула на галерею, а с неё свесилась на руках и приземлилась на землю. В рюкзаке лязгнула о фляжку алюминиевая кружка. Это Юрка Оконешников нёс другу рюкзак. Из разных концов интернатовского двора, пробирались через сад к задним воротам, три тёмные фигуры. Когда они встретились, коротко попрощались, на дорогу присели на корточки.
 — Счастливого пути! — с печальным лицом, Димка пожал Матвею руку. — И что бы ни случилось, где бы ты ни оказался, не забывай – мы с тобой.
 — Будь спокоен. — Матвей негромко засмеялся, стараясь скрыть собственную грусть.
— Будем надеяться, ты не пожалеешь об этой поездке, — с грустью в голосе напутствовал Юрка.
На том и разошлись.

Сильно хлопнувшая дверь разбудила Матвея. В купе тихо вошли двое в халатах и сразу наполнили небольшое помещение восточными ароматами. Они быстро рассовали свои вещи: тяжёлый тюк – в багажник, поменьше – закинули на третью полку. Один из них – тот, что потолще, снял матрац и раскинул его на нижней полке. Второй матрац уложил на верхнюю. Другой, тощий, смирно ожидал в проходе, не входя в купе. Когда первый всё устроил, тощий уселся у окна, откинув занавеску. Загаженная насекомыми лампочка тускло освещала глинобитную постройку полустанка. На перроне зевал с унылым видом дежурный и держал в вытянутой руке красный и жёлтый флажки, аккуратно смотанные на древки.
Тощий заметил, что пассажир проснулся и виновато улыбнулся:
— Салям алейкум, — тихо сказал он.
— Здрасте, — прошептал Матвей.
— Салям алейкум, — усевшись рядом, повторил за мужчиной толстый его коллега, который оказался женщиной.
— Здрасте, — и ей ответил Матвей. — Что за станция?
— Харош, харош, — торопливо проговорила женщина и снова заулыбалась.
— Понятно, — вздохнул Матвей и отвернулся к стенке.

Глава седьмая
На пути к цели

Ещё стояла кромешная темнота, но утро уже чувствовалось. На привокзальной площади в Ташкенте собралась группа пассажиров, отправляющихся рейсовым автобусом в Алма-Ату. Сентябрь – знойный месяц для этой азиатской страны, и ночи в эту пору особо паркие. Для столичных жителей, единственное спасение от палящего солнца – фонтаны, но их запустят только утром. С первыми лучами солнца включатся они, как по команде, и городские звуки растворятся в журчании тысяч искусственных водоёмов.
Матвей вылил из бутылки остатки воды себе на затылок и, закинув рюкзак в багажный отсек, занял место в автобусе. И провожающие, и сами пассажиры громко и горячо прощались, сдавали водителю багаж, спорили с ним и отправлялись по местам. Рядом с Матвеем кресло оставалось пустым. Контролёр, проверив билеты, передала водителям путевой лист и объявила: «Отправляемся. Больше ждать не будем». Молодой человек вздохнул с облегчением – ехать предстояло больше суток, а свободное место рядом позволит поспать. Перед самым закрытием двери в автобус вскочила девушка.
— Чуть не опоздала, — запыхавшись пролепетала она.
— Куда опоздала? — ироничным взглядом окинул девушку, сидевший за рулём водитель. — Куда едем?
— Вот, — в ответ та протянула билет.
— Наша, — бросив взгляд, подтвердил напарнику второй водитель. — Сорок второй, которого не доставало. Опаздываем! — уже пассажирке адресовал он. — Проходите на своё место.
— Можно сумку в багажник положить? — попросила девушка.
— Какую сумку? — водитель ещё раз окинул виновницу их задержки с ног до головы, не понимая, о какой сумке идёт речь.
— Она там, на улице, — девушка указала пальцем в окно.
— Раис, давай ключ, — в этот раз голос водителя зазвучал резко. — Вы куда едете?
— В Алма-Ату, — объявила опоздавшая пассажирка на весь автобус и прекрасно улыбнулась.
— Вы порядка не знаете?
— Какого? — девушка широко раскрыла глаза.
— Не опаздывать! — процедил водитель. — Идите на своё место.
Пассажиры встрепенулись, увлечённые забавной сценой и с улыбками разглядывая возмутительницу порядка, когда та проходила по салону, высматривая нужный номер на ребре багажной полки.
— Можно вас попросить пропустить меня к окну, — услышал Матвей рядом с собой мягкий голос. Девушка не сомневалась в том, что ей уступят, и потому терпеливо ожидала, мило улыбаясь. — Моё место это, но я еду до самого конца и будет неудобно с краю, — объяснила она свою просьбу.
— Девушка! Садимся! — поторопил пассажирку водитель.
Матвей пересел, и автобус, наконец, тронулся.
— А вы куда едете? — немного повозившись в кресле, девушка адресовала вопрос своему соседу.
— Туда же, — Матвей внутренне восхищался непосредственностью незнакомки.
— Как хорошо, — воскликнула та. — Значит, будем ехать вместе. Меня зовут Рита. Ближе к обеду я буду вас угощать. Мне мама столько приготовила в дорогу!
— Спасибо. Матвей, — представился и молодой человек.
— Как интересно! — неожиданно обрадовалась Рита. — Два «м».
— Какие «два»? — удивился Матвей. — Одно. Обычное русское имя.
— Два «м», — девушку забавляло то, что молодой человек сам не догадывается. — Подумай!
— О чём? — Матвей недоумевая пожал плечами.
— Моё полное имя – Маргарита – «м», и Матвей – «м». Два «м»! Это не случайно.
— Тогда, да, — усмехнулся мало значащему, для него, совпадению Матвей и тому с какой лёгкостью Рита увидела мистику в простой букве.
— Я тоже русская, — продолжала болтать Рита. — Моих родителей, молодых специалистов, из Москвы направили отстраивать Ташкент после землетрясения. Они так и остались. Потом я родилась.
— А вы зачем едете в Алма-Ату? — поддержал разговор Матвей.
Искренность спутницы привлекала, и Матвей сразу расположился к ней, готовый в любую минуту ухаживать.
— Я там поступила в университет. Домой приезжала за вещами и теперь еду учиться.
— Сейчас ещё две недели будет колхоз, — пояснил Матвей.
— Это со второго курса. Для нас, первокурсников, занятия сразу начинаются, — Маргарита обо всём рассказывала с восторгом. — Вы тоже учитесь?
— Да. На третьем курсе. Точнее закончил третий и перешёл на четвёртый.
— А-а, вот откуда знаете про колхоз, — воскликнула Рита. — Тоже в Алма-Ате?
— Нет. Я учусь в Кубанском медицинском институте.
— Это на Кубани! — прекрасно изумилась Маргарита.
— Да, в Краснодаре.
— Это же так далеко! — ахнула девушка. — А я была у вас, но мало что помню. В детстве было. Мы с родителями летели самолётом до Краснодара, а там пересаживались на автобус до Новороссийска. Папе дали путёвку на море, и мы ездили всей семьёй. Ты зачем едешь в Алма-Ату? — девушка незаметно перешла на «ты».
— Хочу пособирать редких, для нашей степной зоны Кубани, растений. Говорят, недалеко от Алма-Аты расположена космостанция Академии наук. Тоже хочу попробовать попасть туда. Посмотреть на звёзды, пообщаться с астрономами. Наши фармацевты рассказывали, что на Тянь-Шане почти все растения лекарственные. Для врача это важно знать.
— Ой, как интересно! — с придыханием в голосе произнесла девушка. — И что, ты откроешь эликсир молодости?
— Нет, — заулыбался Матвей. — Эликсира молодости не существует. Но в Азии можно встретить врачевателя. У таких людей всегда есть чему поучиться. Конечно, это не медицина в полном понимании, но как терапия – это имеет место быть. Есть много свидетельств, что и в те времена боролись с эпидемиями. И довольно успешно.
— Как это всё здорово! — мечтательно произнесла девушка.
— Много лет назад жил знаменитый на весь мир знахарь, — Матвея подзадоривала искренность собеседницы, и он решил ещё больше её удивить: — Ты могла слышать о нём – Абу Али ибн Сина.
— Нет, не знаю, — пожала плечами Маргарита.
— А о таком слышала — Авицена?
— Такого знаю, папа много о нём рассказывал, — похвалилась девушка: — Он увлекается восточной медициной и всё время ссылается на Авицену.
— Полное имя Авицены — Абу Али ибн Сина, — умиляясь непосредственностью девушки,  сообщил Матвей.
— А-а, надо папе сказать, хотя он, наверно, и так знает. Он у меня знаешь, какой умный! Видишь, какая интересная Азия? Ты первый раз сюда приехал?
— Второй. Первый был лет десять назад. Я тогда учился в детском доме.
— Расскажи, расскажи, — девушку аж трясло от восторга.
— Я тогда много читал, — Матвей хоть и начал не спеша, но ему и самому хотелось рассказать: — Как-то привезли к нам в детский дом кинофильм о камчатском вулкане Ключевская Сопка и дальневосточных гейзерах. Мы с друзьями, загорелись идеей собрать экспедицию и отправиться посмотреть. Так созрел побег в Азию, но чтобы поход был ещё интереснее решили оттуда завернуть на Тибет.
— Получилось?
— Сбежать удалось. В этом деле все интернатовцы были мастерами. Ни до Сопки с гейзерами, ни до Тибета дойти не получилось. Вот, спустя годы, решил отправиться уже по серьёзному.
— Не сомневаюсь это будет увлекательное путешествие, — с горящими глазами, мечтательно протянула девушка.
— Согласен, — уверенно сказал Матвей.
— А почему ты один? — неожиданно спохватилась Маргарита.
— А с кем мне быть? — растерялся вопросу Матвей.
— С друзьями, со своей девушкой, наконец, — Маргарита сказала и быстро отвернулась, что-то разглядывая за окном, но сама, словно превратилась в один большой слух, чтобы не пропустить ответа, всё больше нравившегося ей юноши. Матвей не ответил, а только сметливая улыбка мелькнула в его глазах.

Автобус с частыми остановками катил по знойной пустыне. Редко попадающиеся селения мало радовали глаз. Везде однотипные коробки-мазанки без крыш. Редкие обитатели, в основном женщины, могли выскочить на солнцепёк и снова забегали внутрь. Мужчины в такое время, потягивая солоноватый чай, прятались в тени карагачей, пышно раскинувших свои зелёно-чёрные кроны. Спустя пару часов пути в салон набилось уйма народу. Водители, как нарочно, подбирали всех подряд. Едва автобус набирал скорость, как тут же притормаживал, чтобы высадить или взять нового пассажира.
— Это их основной заработок, — объяснила Маргарита. — Но и нельзя оставить человека на солнцепёке. Обязан взять, иначе накажут.
К обеду молодые люди совсем подружились. Девушка много говорила, подробно рассказала о себе и своих родителях. Много и с восторгом рассказывала о Ташкенте, как город преобразился благодаря и её родителям — инженерам-строителям, а потом её папу из-за здоровья назначили директором республиканского дома культуры, который он сам и спроектировал. Она так же подробно выспрашивала у соседа о нём. Если в каких-то фактах, она находила сходства, то тут же задумывалась, смотрела в окно или пристально всматривалась в глаза молодого человека, но удостоверившись в чём-то только ей понятном, таинственно щурясь, отворачивалась. Матвея увлекла спутница. Её нельзя было отнести к писанным красавицам, но она была привлекательна, мила, с ровной чистой кожей и алыми губами. Русые волосы, собранные на затылке, туго скручены в гульку, что открывало высокий лоб, длинную шею и выделяло глаза. Особо ему нравилось её лицо, на котором мимика менялась ежесекундно, а глаза вмиг увлажнялись по любому поводу.
Пообедав и изрядно утомившись от эмоций, молодые люди притихли, поглядывая в окно. Монотонность дороги и пейзажей нагнал на путешественников сонливость. Девушка совсем по-свойски обхватила руку Матвея, положив ему на плечо голову, и уснула. Дремал и молодой человек. Сколько времени прошло – неизвестно, но неожиданно автобус остановился. Стоящие в проходе, переминаясь с ноги на ногу, выходили, за ними потянулись и другие пассажиры. Проснулась Маргарита.
— Что случилось? — сонно озираясь, спросила она.
— Не знаю. Какая-то остановка.
— Всё ясно, — спохватилась девушка. — Надо и нам выходить.
— Зачем? — не понимал Матвей неожиданной активности девушки.
— Увидишь. Пошли.
Когда они вышли, многих пассажиров уже не было, а оставшиеся разбирали большие плетённые корзины и уходили в поле. Поодаль стоял наряд милиции и тихо переговаривался. Завидев вдали очередной рейсовый автобус, один из милиционеров с жезлом выдвинулся ему на встречу. Маргарита быстро сориентировалась и выхватила из-под руки очередника две корзины.
— На, это твоя, — она сунула Матвею корзину.
— Объясни, что происходит, — не понимал юноша.
— Пока каждый пассажир не соберёт по корзине хлопка, автобус дальше не поедет.
— Это что ещё за ерунда? — возмутился Матвей.
— Давай, давай! — прикрикнул на него мужчина в сером костюме. — Меньше разговаривай. Не задерживай других.
— Пошёл ты! — огрызнулся Матвей и швырнул в того корзиной. — Сам и собирай свой хлопок. Я в автобус, — коротко бросил он оторопевшей девушке.
На улице набирал силу крик, когда следом вбежала Маргарита.
— Ты с ума сошёл. Сюда идёт милиция, — девушка была не на шутку встревожена. — Так всегда делают. Лучше быстро собрать и все поедут дальше!
— Пусть идёт куда подальше. Не буду я ничего собирать.
— Гражданин, пройдёмте с нами, — прервал перепалку молодых людей властный голос.
За спиной Маргариты стояли два милиционера.
— Товарищи милиционеры, — залепетала спутница Матвея, — это недоразумение. Он не местный и не знает наших порядков. Мы сейчас пойдём собирать.
— Никуда не пойду! — выкрикнул Матвей.
— Девушка, вы вместе? — милиционер был полон решительности.
— Нет, — поспешил отказаться от знакомой Матвей.
— Конечно мы вместе! — выкрикнула в истерике Маргарита.
— Ещё раз спрашиваю – так вы вместе или нет? Если порознь, вы идите собирать, а вы за мной.
— Вместе! Вместе! — снова протараторила девушка, но милиционер пристально смотрел на молодого человека, ожидая ответа от того.
— Да, вместе, вместе, — сдался Матвей.
— Тогда оба выходим.
На улице их поджидал водитель, держа в руках сумку и рюкзак.
— Зачем вы достали наши вещи? — Матвей хотел подойти к водителю.
— Следуем к машине! — рявкнул милиционер, преграждая дорогу жезлом и подтолкнул молодого человека в спину.
Второй страж порядка подхватил вещи и, не прошло и четверти часа, как машина доставила молодых людей в участок ближайшего небольшого городка в пригороде Фрунзе.
— Я хочу знать, за что нас арестовали? — потребовал Матвей, едва их завели в дежурную часть.
— Вас не арестовали, а задержали, — пояснил участковый и указал взглядом в салон машины. — Вещи забираем.
Молодых людей проводили в комнату задержанных.
— Что я родителям скажу, — сокрушённо пролепетала Рита, присаживаясь на край железной лавки.
— Не волнуйся, — попытался успокоить девушку Матвей. — Всё будет в порядке.
— Что тебе стоило собрать корзину хлопка? — вспылила та.
— Я не могу понять, почему я должен его собирать? Я купил билет на автобус до Алма-Аты, а не подрядился в колхоз собирать хлопок, — возмущался юноша.
— Доехал? — в голосе Риты звучало и раздражение, и сожаление, что попала в переделку.
— Не волнуйся ты так! — Матвей нервно колесил по камере. — Сейчас что-то придумаем, — и он сильно постучал по двери.
— Только не шуми! — воскликнула девушка. — Не хватало разозлить ещё и местных милиционеров.
— Почему дебоширим? — распахнув двери с порога прикрикнул дежурный.
— Мы не дебоширим, — примирительно заговорил Матвей. — Почему нас задержали? Нам надо ехать на учёбу.
— Да, — срывающимся голосом, поддержала его Рита. — Я студентка университета. Родители будут волноваться если я вовремя не приеду.
— Ничего не знаю. Ожидаем участкового, — равнодушно пояснил дежурный и, перед тем как закрыть двери, сообщил: — По нужде есть желающие?
— Нет, — огрызнулся Матвей.
— Хорошо, — согласился дежурный. — Желающих нет. Следующий раз – через три часа, — и запер дверь.
— Это что же получается, три часа будем здесь сидеть? — удивилась Рита, но Матвей не ответил, уставившись в матовое, зарешёченное окно.

Матвей вспомнил, как они с друзьями первый раз попали в так называемый «телевизор». Это было в пятом класса. Он, Юрка Серебрянский и Димка Мезенок сбежали из интерната и отправились на консервный завод. Быстро отыскали лаз в заборе, и без каких-либо проблем проникли на территорию. Набрали полные пазухи яблок. Немного поозорничали – закинули пару лягушек в чаны с перемолотыми яблоками, в которых готовили отжимать сок. Стащили с электрокара две банки сливового повидла. Тогда ещё Димка сразу сказал: «Надо драпать. Грузчик обязательно доложит охране». Сейчас, вспоминая тот случай, Матвей снова представил трусоватую физиономию Димки, и улыбнулся. Они и так не собирались задерживаться. Как раз на выходе из лаза их и прихватили дружинники на трёхколёсном мотоцикле. Вытрусили из-под рубашек, прямо на землю, все яблоки, отобрали повидло и велели снять с брюк ремни. Затем, этими ремнями связали им руки и усадили всех троих в коляску мотоцикла. Такими их и привезли в районное отделение милиции. Вся троица, поддерживая руками штаны, была передана дежурному. Тамары Демьяновны, инспектора детской комнаты милиции, давнюю знакомую всех бегающих интернатовцев, не оказалось на месте и дежурный, особо не мудрствуя, отправил воришек, куда и следовало, в «телевизор».
— Тамара Демьяновна никогда не позволяла нас в камере держать, — возмущался Юрка. — Вот она придёт, мы ей всё расскажем.
— Будем от всего отказываться и говорить, что нас по ошибке задержали, — поддержал друга Матвей. — Что они могут нам предъявить, яблок при нас нет.
— Повидло, гады, тоже отобрали, — с сожалением добавил Юрка.
Друзья были на подъёме, только Димка понуро сидел на лавке и ковырял ногтем краску.
— Что теперь будет? — неожиданно сказал он.
— Димыч, ты чего приуныл? — похлопал друга по плечу Юрка. — Прорвёмся. Сейчас придёт Тамара и мы ещё к ужину успеем.
— Вообще-то странно, что нас сразу сюда посадили, — высказал свои сомнения Матвей. — Никогда инкубаторцев в камеры не сажали.
— Вы чё, оба озверели? — Юрка встал посередине камеры, широко расставив ноги. — Прорвёмся! Шманина! Первый раз что ли? Подумаешь, яблок стащили.
— Зачем ты лягушек кидал в чан? — тихо сказал Димка. — А если кто-то отравится? Посадят нас по самую катушку.
— Ну, пошкодили немного, — у Юрки дрогнул голос. — Уже ж кидали, никто не отравился. Почему именно сегодня должны отравиться? И потом, во Франции вообще, лягушек едят как деликатесы.
— С какой это радости? — не поверил другу Матвей. — Что у них там коровы перевелись или свиньи?
— Я тебе говорю, мне батя рассказывал, у них там во Франции самый первый деликатес – лягушки. Их даже королева ест.
— А что, во Франции есть королева? — не поверил Димка.
— Ну, или в Англии, — предположил Юрка.
— В Англии лягушек не едят, — уверенно заявил Матвей. — Нас посадят из-за тебя. Зачем надо было кидать эту лягушку? Может потому Тамары так долго нет, что делают экспертизу сока. Или чего хуже – трупа.
— Да, да, — поддержал выдвинутое предположение другом Димка. — Я знаю, есть ядовитые лягушки. Даже индейцы смазывают стрелы их ядом. Поводят по коже лягушки стрелой и готово – смертельный яд. Зверя вмиг убивает.
— Пацаны! Вы чего? — опешил Юрка, под такими аргументами и он струсил. — Какая экспертиза? Из-за лягушки? Да откуда у нас ядовитые лягушки?
— «Прощай мама, ухожу на этап, даже не знаю свидимся ещё», — пробубнил Димка и тихо всхлипнул.
— Дим, ты чего? — друзья обступили друга.
— Вон написано, — утирая слёзы, показал пальцем Димка.
— Смотри, ещё надпись, — Матвей внимательно рассматривал исписанную стену у лавки: — «Простите пацаны, век мне воли не видать». И вот: «Братва! Ухожу, но ни о чём не жалею. Прости мама». Не зря они нас здесь закрыли, — Матвей едва сдерживал голос: — Посадят нас. Из этой камеры, наверно, сразу в тюрьму везут.

До мельчайших подробностей вспомнив тот случай, Матвей снова улыбнулся. Какими они были забавными. На друзей, да и на него сильно подействовали надписи на стене и лавке. К тому времени, когда появилась в дверях Тамара Демьяновна, все троя сидели в слезах. Они успели перессориться, обвиняя друг друга, но и следуя давней дружбе дали клятву держаться в тюрьме вместе и не давать себя в обиду.
— Что супчики? — весёлый голос инспектора детской комнаты милиции, раздался для друзей, как гром среди ясного неба: — О-о, да вы тут время зря не теряли. Господи! Все в соплях. Чего ревёте, герои? Быстро выходим, пока машина свободна, отвезу вас в интернат. Может ещё к ужину успеете.

— Чему улыбаешься, Матвей? — поинтересовалась Маргарита, почувствовав, что у товарища улучшилось настроение.
— Да, так, вспомнил из детства, — нехотя отмахнулся он, не желая прерывать воспоминания, но больше ничего не приходило на память.
— Ты не заметил куда они девали наши вещи? — голос Маргариты прозвучал, как чужой.
— Там, у дежурного, — ответил Матвей, не открывая глаза.
Долго не темнело, и это вселяло в молодых людей надежду. Их дважды сводили, как объявлял дежурный, «по нужде». Они доели припасы, приготовленные мамой Маргариты, и дремали. Железная лавка будто специально давила во все места. Матвей откинулся на стенку, перекидывая ногу на ногу, чтобы не отекали, а Рита, примостив сумочку ему на колени, улеглась рядом, и тоже часто переворачивалась с бока на бок.
— Обними меня, пожалуйста, — неожиданно попросила она.
— Чего ты? Что-то случилось? — кладя руки на девушку Матвей погладил её по плечу.
— Мне, почему-то стало страшно, — она смотрела на него широко открытыми глазами, и только теперь Матвей заметил, как горят её глаза в темноте. — Мне кажется, мы отсюда никогда не выберемся.
— Уже ночь на улице. Они забыли о нас, что ли?
— Я так испугалась, — тихо проговорила Рита. — Открываю глаза, а повсюду темно.
— Не волнуйся. Всё будет в порядке, — крепко прижимая Риту к себе, сказал Матвей, и тут же бодро добавил. — Зато, в каком приключении побывала? Небось, маменькина дочка?
— Ага, — только и успела произнести Маргарита, как с силой лязгнул замок.
— Так, кто у нас тут? — строго спросил милиционер.
— Двое задержанных, товарищ капитан, — отчитался дежурный. — Привезли гаишники с трассы, — и ещё добавил шёпотом на ухо.
— Хорошо, — вздохнул капитан, разглядывая полусонных молодых людей. — Какие-то документы с собой есть?
— Да, да, — взволнованно заговорила Рита, роясь в сумочке.
Матвей тоже достал паспорт и протянул капитану.
— Следуйте за мной, — забрав документы, капитан направился по коридору.
Задержанные поспешили за ним. Матвей озорно взглянул на Риту и подмигнул.
— Ну, вот видишь, — шепнул он. — Всё и уладилось.
В кабинете капитан долго рылся в сейфе. Затем, рассматривал документы, сверяя данные, задавал вопросы.
— Как ваше имя?
— Чьё? — одновременно переспросили молодые люди.
— Ваше, — и капитан тыкнул паспортом в сторону Матвея.
— Там же написано!
— Я вижу, — капитан не отрывался от документов. — Так я жду. Как ваше имя?
— Матвей Шпагин.
— Когда родились?
— Одна тысяча девятьсот шестидесятого года, двенадцатого декабря, — отчеканил юноша. Родился в городе Краснодаре.
— Это я вижу, — тихо сказал капитан. — Как ваше имя? — продолжил опрашивать страж порядка.
— Рита. Точнее, Маргарита Ушакова.
— Дата рождения?
— Третье мая, — Рита едва выговаривала слова. — Можно воды?
Капитан налил из графина в стакан и поставил его перед собой. Матвей услышал, как стукнули зубы девушки о стекло и взглянул на неё. Маргариту трясло от волнения. Он взял её за руку.
— Ничего. Я всё, — пролепетала девушка. — Очень пить хотелось, проговорила она, возвращая стакан. — Родилась я в тысяча девятьсот шестьдесят пятом году, в городе Ташкенте.
— Куда следовали и с какой целью? — продолжал опрашивать капитан.
— В Алма-Ату, — в подтверждение своих слов кивнула Маргарита. — Я поступила в университет и ехала на учёбу.
— Вы как попали в наши края? — адресовал капитан вопрос Матвею.
— Я тоже ехал в Алма-Ату.
— С какой целью?
— А что, у нас в стране запрещено свободное передвижение? — упрямо процедил Матвей.
— Повторяю вопрос – с какой целью?
— По личным делам, — по слогам продекламировал юноша. — Я требую, чтобы нас отпустили! — неожиданно выпалил Матвей.
— Требовать надо было там, на поле, — равнодушно проговорил капитан. — Потребовал бы две корзины и собрал бы двойную норму, — милиционер посмотрел на часы, — уже подъезжал бы к Алма-Ате.
— Послушайте! Это противозаконно! — горячился Матвей, чувствуя свою вину перед девушкой за то, что втянул её в неприятности.
— Ладно, — примирительно сказал капитан. — Помогу я вам. Вывезу вас в другой населённый пункт и там посажу на автобус.
— Когда? — надежда вспыхнула в глазах молодых людей.
— Придётся посидеть до утра в предвариловке, — капитан собрал бумаги на столе. — Все видели, как вас привезли, я не могу так просто отпустить. Пусть всё успокоится, и я вас потихоньку, под утро, вывезу. А там знай, кто знает.
— А дежурный? — усомнился Матвей.
— Придётся караулить, когда тот выйдет, — прошептал капитан.
— Это не будет квалифицироваться как побег? — поинтересовалась девушка.
— Вот протокол о том, что я вас отпустил, — и милиционер протянул заполненный бланк. — Читайте. Кстати, распишитесь оба вот здесь.
— Хорошо, — Матвей и Рита обрадовались и заговорщицки переглянулись.
Они расписались в протоколе, и капитан отвёл их обратно в комнату для задержанных.
— Э-эх! Я бы что-нибудь сейчас съел! — восторженно сказал Матвей, растягиваясь на металлической скамейке.
— Как ты можешь есть, когда такое происходит? — Рита всё-таки нервничала.
— Что происходит? — настроение Матвея улучшилось, и он не хотел ни о чём думать.
— Тебе не показалось странным, почему он согласился нам помочь?
— Мне показалось странным, почему они нас задержали! — возбуждённо заговорил юноша. — А вот то, что офицер решил исправить ошибку нерадивых подчинённых, – я бы даже сказал, произвол коллег, – считаю само собой разумеющимся.
— Тогда ладно, — согласилась Маргарита. — Давай поспим немного.
Молодые люди устроились как можно было удобнее и притихли. Но им всё равно не спалось.

Глава восьмая
В плену

 — Это селение больше похоже на крепость, — рассказывала Маргарита, рассматривая в небольшое окошко угрюмо вздымающийся на противоположном берегу озера обрыв, со словно налепленными на него многочисленными каменными строениями. Над селением лениво поднимались дымные столбы.
— Участковый сказал, нас перевезут в аул Мин-Куш на озере Сонг-Кёль, — глянув в прорыв в брезенте, напомнил Матвей. — По-видимому, это он.
 Всю предыдущую ночь они, не сомкнув глаз, проговорили. Сейчас Матвея тянуло в сон, и он иногда клевал носом, но всё равно бодрился и старался поддерживать разговор с девушкой.
— Какое-то похожее название мы уже проехали, — неуверенно произнесла Рита.
— Когда? Давно? — Матвей внимательно посмотрел на спутницу.
— Недавно. Ты как раз задремал, — взгляд Риты тревожно обострился. — Странное место. Разве по таким дорогам ходят большие автобусы? — усомнилась девушка.
В этот самый момент машина остановилась. Хлопнула дверь, и откинули полог кузова.
— Выходите, — сказал участковый. — Приехали. Вещи не забудьте.
Пока они выгружались, участковый подошёл к стоящему поодаль старику, и они тихо о чём-то договаривались.
— Ну что, готовы? — бодро потирая ладони он, окинул взглядом молодых людей.
— Куда вы нас привезли? — Матвей старался говорить уверенно, но голос не слушался и предательски заикался, выдавая волнение хозяина.
— Вы поедете с этим мужчиной, — пояснил участковый. — Его зовут дедушка Эргаш.
— Какой он мне дедушка, — огрызнулся Матвей.
— Он нас отвезёт в Алма-Ату? — поспешила занять внимание милиционера Рита, с тревогой глядя на того.
— Отвезёт, — неопределённо сказал участковый и протянул руку прощаться.
Матвей пожал ему руку, и участковый тут же пристегнул на его запястье наручники. Недолго раздумывая, милиционер схватил Риту и ко второму кольцу пристегнул её руку.
— Что вы делаете? — растерянно закричала Рита.
Но участковый не обращал внимания на крик девицы. Он, крепко держа наручники, силой подтащил ребят к арбе и второй парой наручников пристегнул их к металлическому крюку, затем вкинул вещи в кузов.
— Езжай отец, — махнул старику участковый, а молодым людям сказал: — Если будете хорошо себя вести и работать, может быть, заслужите и он когда-нибудь отвезёт вас в Алма-Ату.
— Нас будут искать! — выпалил Матвей.
— Вас уже ищут, — улыбаясь, сообщил милиционер. — Вот, — порывшись в сумке, он достал лист бумаги и протянул Матвею. — Ориентировка на вас. Вы контрабандисты из Афганистана. Любой милиционер, даже начальник ЖЭКа, вас задержит. Езжай, отец.
Старик чиркнул по спине мула прутом и тот вяло поплёлся, уводя за собой пленников.
По прямой, через озеро, до селения на скалах, было не больше километра, но они обходили озеро по берегу. Старик сидел на арбе, а молодые люди шли пешком. Иногда колёса попадали в расселину, тогда мужчина показывал прутом, мол, толкайте. Молодые люди упирались в выкрашенный серый борт и выталкивали арбу.
Долина озера Сонг-Кёль была обширной, но одной из тех долин, которые, уютно прятались в кольце гор. Она отличалась от других поразительной тишиной.
— Да, странное место, — тихо заговорил Матвей. — Ты заметила, вода в озере чёрная.
— Да, — согласилась Рита, не отрывая глаз от поверхности воды. — Зловещее озеро.
Неожиданно обернулся старик и, махая над головой прутом, сказал по-узбекски.
— Ой, как он меня испугал, — выдохнула Рита. — Что он хочет?
— Это он показывает, что озеро сильно глубокое, — равнодушно пояснил Матвей.
— Почему ты решил? — удивилась девушка. — Разве ты знаешь узбекский язык?
— А как ты показываешь, когда глубоко? — с этими словами Матвей махнул ладонью над головой. — А он несколько раз помахал над головой. Значит очень глубоко.
Старик, одобрительно покачал головой, и молодые люди услышали его сиплый, приглушённый смех. Маргарита не ответила, а только скорчила мину, довольная тем, что её спутник такой сообразительный. Они надолго замолчали. Мул медленно плёлся по дороге, и наши спутники могли внимательно осматривать окрестности.
С двух сторон озеро сжимали горы: с одной стороны это были почти отвесные скалы, кое-где прерывавшиеся веерообразными каменными россыпями, и разделённые примостившимся селением, а с другой – пологие, но выше.
— Слышишь? — прошептала Рита.
— Слышу, — Матвей настороженно прислушивался. — Я уже давно это слышу.
— И что это может быть?
— Не знаю, — прикладывая палец к губам, Матвей указал на полуобернувшуюся фигуру старика.
Неожиданно дорога повернула. Эту небольшую часть равнины разрезал крутой утёс, вздымавшийся между заросшей камышами отмелью и полосками пахотной земли. Зайдя за скалу, взору путников открылся небольшой залив. Ближе к берегу вода в нём словно закипела, взбивалась пеной и стремительно уходила в расщелину, чтобы где-то там с другой стороны вырваться на свободу. В этом месте долина сужалась и была перекрыта каменными кубами, словно уложенными друг на друга человеком, чтобы отгородить её от всего мира, оставляя только узкий проход для будущего русла реки. Тем временем арба подошла к берегу.
— Мин-Джар, — сообщил старик, указывая прутом на селение в скалах.
— Хорошо, — пробубнил Матвей.
— Что он сказал? — не поняла Рита.
— Селение называется Мин-Джар, — повторил юноша. — Приехали.
Мул нехотя ступил в воду, остановился и ткнул свои мясистые губы в воду. Старик стукнул того по крупу и животное, спотыкаясь о каменное дно, побрело через брод.
— Ой, какая холодная вода, — вскрикнула Рита.
— Да-а, вода не как в бане, — согласился Матвей.
— У меня ноги мгновенно окоченели, — стонала от холода девушка. — И наручники натёрли руку. Попроси его отстегнуть. Куда мы денемся?
— Потерпи, — Матвей тоже корчился, высоко поднимая ноги и придерживая другой рукой наручники. — Недолго осталось.
Как бы то ни было, всё кончилось благополучно. Они пересекли протоку, и теперь, усталые, с окоченевшими ногами, но довольные оттого, что пришёл конец пути, они с торжеством смотрели на селение, до которого так долго добирались.
Плоские крыши вместе с окружающими их скалами образовывали на фоне неба одну чёрную зловещую линию. Грозными стояли по обеим сторонам селения высокие башни с многочисленными щелями-бойницами. Зловещим казалось даже само небо, залитое багровыми красками заката, исчерченное волнистыми полосами золотых и алых облаков, напоминающих хвосты сказочных чудовищ.
 — Зачем они забрались на такую высоту? — заметила Маргарита, но молодой человек не ответил.
Оказалось, войти в селение труднее, чем войти в ворота иной крепости. Что бы достичь окраины молодым людям пришлось перебраться через реку, а у противоположного склона петлять по вырубленному в скале проходу, иногда делая немыслимые повороты – создавалось впечатление, что они возвращаются назад.
— Сумасшествие какое-то, — вздыхал Матвей.
— И это всё из-за того, что кое-кто не захотел собрать корзину хлопка, — съязвила девушка.
— Не знаю, удалось ли им защититься от врагов, но от людей они сумели отгородиться, — вместо возражения, рассуждал Матвей.
 — Это селение построили, наверно, ещё их прапрадеды, — предположила Маргарита.
— Но вот кто обитает здесь? — Матвей повёл усталым движением руки. — Ведь их потомки живут в городах, как наш милиционер, например.
— Да, — согласилась девушка. — Тысячи лет прошло, а в плен берут до сих пор.
— Это безумие, — сорвавшимся голосом прошептал Матвей. — Через пару неделей в космос стартует ракета, а нас ведут как рабов.
 Сильный кашель старика прервал тихий разговор молодых людей. Матвей приложил палец к губам и широко вытаращил глаза. Девушка прыснула в кулак от смешной физиономии спутника. Они снова пошли молча.
Проход был настолько крут местами, что переходил в грубо вытесанные невысокие уступы, но всё равно петляя, вёл на вершину утёса. На таких поворотах и парню и девушке приходилось подталкивать арбу, помогая мулу. Колёса цепляли стены и тормозили. Тогда старик чиркал по спине мула и тот делал пару шагов назад. Так и продвигались дальше. На половине пути перегородила дорогу массивная башня с высокими кованными воротами, напоминавшими предмостное укрепление старинного замка.
 — Попасть туда можно только через эти ворота, — предположил Матвей. — А как же выбираться?
— Когда об этом подумаю, у меня ноги отнимаются, — Маргарита тихо захныкала. — Матвей, мы уже никогда не вернёмся домой.
 Юноша не ответил, внимательно рассматривая стены и темнеющее небо. Хотя уже смеркалось, но по мере того, как они поднимались выше, видно было хорошо. Сверху озеро казалось маленьким и совсем чёрным. Проникнуть в селение незаметно, с этой стороны, было нельзя.
Наконец они подошли к окованным железом створкам ворот. Вот она – решающая минута. Старик сильно постучал. Стук замер, и наступила тишина. Подождав немного, он постучал ещё раз. По-прежнему единственным ответом была тишина. Селение казалось таким же угрюмым и безмолвным, как окружающие утёсы. Молодые люди переглянулись. С каждым мгновением становилось всё темней.
 — Дай-ка я, — предложил Матвей, поднимая с земли большой камень.
 Старик вздрогнул от громового стука и, взглянув на юношу, пригрозил ему кулаком. Выдумка оказалась удачной. Прямо перед ними приоткрылось решётчатое окошко. Старик что-то пробубнил невнятно. Невидимый привратник не ответил, а с той стороны взвизгнули задвижки, загремел железный засов, и ворота широко распахнулись. Выставив вперёд фонарь, освещая незнакомцев, подозрительно уставился длинноволосый бородатый дед. Арба въехала в ворота, а он снова принялся возиться с задвижками и засовами.
 — Вот мы и дома, — испуганно прошептала Рита.
 Матвей промолчал. У него было предчувствие, самое трудное ещё впереди. Он не раз попадал в неприятности, но ничего подобного и предположить не мог, и как из этого выбираться не представлял. За свою короткую, но разнообразную жизнь ему приходилось встречать и хороших и плохих людей. Он мог быстро заводить знакомства и так же быстро мог расставаться, но что делать в ситуации, в которую он попал, да ещё и вовлёк девушку.
 Во внутренней территории селения старик спешился, и его сутулая спина шла впереди мула. Казалось, этот человек в отдельности и все его сожители, не думали ни о трудах во имя общества, ни о мирских радостях. Это были люди, так долго жившие затворниками в глухом краю, что их души и разум заплесневели, словно хлеб, забытый в кладовой. Он долго вёл молодых людей через настоящий лабиринт тёмных каменных домов с плоскими крышами, пока, наконец, они не оказались на небольшой площади, представляющей собой каменный мешок, от которого в разные стороны отходили несколько точно таких же каменных проходов. В один из них и направился старик.
 — Знаешь, — сказала Маргарита, — мы никогда не выберемся отсюда.
 — Выберемся, — почему-то голос Матвея повеселел. — И в худших переделках приходилось бывать.
— В каких это ещё переделках? — напряглась девушка, но Матвей не ответил, внимательно изучая округу.
 Окон в домах не было, их заменяли щели под крышами. По-видимому, они так же служили и бойницами. Старик остановился у одного из таких домов и открыл небольшие ворота. Двор оказался настолько тесным – едва хватало места, чтобы протиснуться арбе между стенами. Мул пересёк двор, послушно вошёл в стойло и замер, словно и не сходил с места. Старик отстегнул наручники и повёл пленников в дом. Их разместили в комнатушке со спёртым воздухом, запахом гнилой соломы и мышей.
— Да, это не гостиница и даже не наши спальни, — пробормотал Матвей, с грустью вспомнив интерната.
— Какая мерзкая дыра! Но сейчас я всё бы отдала за тазик тёплой воды!
Когда глаза привыкли к слабому свету, наши путешественники обнаружили две тумбочки с кроватями. Матвей рухнул на одну из них. Девушка села и начала развязывать шнурки на промокших ботинках, но они не хотели легко поддаваться. Спустя какое-то время к ним вошла женщина, неся в одной руке блюдо с едой и ломтями хлеба, а в другой – чайник с водой.
Маргарита посмотрела на хлеб, понюхала еду и весело заявила:
— Вода, во всяком случае, свежая. Будем рады и этому.
— Где нам можно умыться? — поинтересовался Матвей у женщины.
Но та только нахмурилась и, прикрывая нижнюю часть лица платком, замахала рукой.
— Как называется ваше селение? — не унимался Матвей, перегородив женщине выход. — Скажите, пожалуйста, как называется ваше селение?
— Если умыться, то иди за мной, — сказали за его спиной.
Женщина, нырнув под руку незнакомца, тут же выскочила вон. В проёме стоял моложавый мужчина и пристально смотрел на молодых людей.
— Идём, — с вызовом сказал Матвей, сделав шаг навстречу.
Во дворе уже не было арбы и горел свет, куда ярче, чем в комнате, отведённой для них. При ярком освещении Матвей разглядел провожатого. В полумраке привидевшийся мужчиной, оказался молодой человек. Добавляла ему возраст небольшая, окладистая борода. Он был одного роста с Матвеем, но тощий и с крупной головой. Пройдя через двор, они вошли во вторую половину дома. По небольшому коридорчику в два шага, они оказались в комнате снова с тусклым освещением, в которой уже стоял приготовленный таз с парящей водой.
— Вот, — указал на таз парень и, что-то оставив у стены, вышел, заперев дверь на засов.
— Эй! Не надо меня запирать! — заорал Матвей, но ему не ответили.
Быстро скинув вещи, он помылся и даже обнаружил шампунь – это его особо обрадовало. Чистые волосы и вымытое тело, сняли напряжение после стольких дней волнения. Одевшись, Матвей сильно ударил ногой по двери. Но дверь так плотно сидела, что создавалось впечатление – стук был слышен только в его комнате. Он ещё несколько раз ударил по двери кулаками и прислушался. В нервном возбуждении он начал ходить по комнате пока не ткнулся ногой во что-то на полу. Под стенкой лежал его рюкзак с вещами. Только теперь Матвей понял какой подвох устроили ему хозяева: всё было точь-в-точь как в той комнате где осталась Маргарита. Такая же кровать и точно такая же еда. Он с силой стал колотить в дверь и кричать:
— Откройте дверь! Откройте дверь!
 Крепко сжимая кулаки, Матвей метался по комнате сам не свой. Он снова и снова подбегал к двери и колотил, что было мочи, но никто ему не отвечал. Ничего не оставалось делать, как подчиниться обстоятельствам. Матвей решил для себя твёрдо – надо отдохнуть и набраться сил для завтрашнего дня. Он окинул жалкий ужин, посмотрел на кровать с разбитым матрацем, который должен был бы служить ему постелью, и нервно рассмеялся.

Глава девятая
Мучительная ночь

Немного успокоившись, Матвей осмотрел комнату, в которую его заманили. Она оказалась не слишком привлекательной. Повсюду слоем лежала пыль, углы затянуты паутиной. Небольшие оконца под самым потолком пропускали мало света. Унылая обстановка. Не раздеваясь, молодой человек прилёг на кровать. Настроение было отвратительное. Давно он не испытывал чувства беспомощности. Что-то знакомое было лет десять назад. В интернат приехали отец и мать. Они решили проведать его, но почему-то ночью. Матвей на всю жизнь запомнил их приезд и последовавшие после него события.
Его разбудила ночная нянечка тётя Дуся. К воспитателям, учителям и даже другим няням обращались по имени отчеству, а к ней – тётя Дуся. Весила тётя Дуся за сто пятьдесят кило, ходила медленно и обязательно строго отчитывала интернатовца, если по его вине, ей приходилось вставать и куда-то идти.
Матвей смутно разобрал о чём она говорила. Накинул рубашку, влез в брюки и вышел во двор. Там его ждали мать с отцом. Матвей не помнил отца, тот с ними не жил, но он сразу догадался – это он, и потому чувствовал себя как не в своей тарелке.
Сентябрьская удушливая ночь раскинулась, глубоким звёздным небом над полями и садами Кубани. В совхозе «Сад-гигант» с августа кипела уборочная страда. Продлится она до поздней осени. На сбор яблок привлекали и воспитанников школы-интерната. Больше тысячи интернатовцев на двух десятках автобусов каждый день, после уроков, выезжали в сады собирать урожай.
Матвей, скрестив руки, сидел на лавочке и сильно болтал ногой.
— Ну, что ты так ногой мотыляешь? — сокрушалась мать. — Мы в гости к тебе приехали. Вот папа заехал в кои веки. Конфеты привёз, а ты сидишь и мотыляешь ногой, слова не скажешь.
Подчиняясь просьбам матери Матвей переставал мотылять ногой, и тогда к нему подступал сон: он начинал потирать себя по плечам и громко зевать.
— Ну, что ты всё зеваешь? — снова обижалась мать. — Скажи хоть слово. Как у тебя дела в школе?
— Нормально, — сквозь зевоту протянул Матвей. — Я спать хочу.
— Спасть он хочет! — разозлилась мать. — Я к нему через весь город еду, а он спать хочет!
— Лен, и правда, — заступился за сына отец, — за полночь на дворе. Ему давно спать пора. Пойдём и мы.
— Куда пойдём? — вспылила мать. — Пусть посидит с нами хоть чуть-чуть. Я сына целый месяц не видела.
— Ма, пойду я, — Матвей на покачивающихся ногах встал, и снова зевота прервала его речь.
— Иди с глаз моих долой, — в истерике выкрикнула мать и разрыдалась.
— Чего ты, ма? Целый день уроки, — мямлил в оправдание Матвей, но не спешил уходить. — Мы в совхозе работаем. Потом самоподготовка. Устаём очень. Выспаться надо. Завтра опять на уборку.
— Лена, успокойся, — обнимая за плечи, попытался успокоить бывшую супругу отец. — Парню и правда, надо отдыхать.
— А я, значит, целый день работала, потом приехала через весь город к нему, неблагодарному, двужильная, да? — кричала мать и, обливаясь слезами, сникла на спинку лавочки.
Повсеместно стрекотали цикады. На остановке хлопнули двери последнего автобуса, отправляющегося в город. В свете луны, озираясь по сторонам, прошёл мимо интернатовский пёс по кличке «Собака».
— Собака тоже не спит, — хотел пошутить отец, но не вышло.
Пёс, услышав свою кличку, повёл головой и медленно направился к ним.
— Зачем ты его позвал? — полусонным голосом сказал Матвей и прикрикнул на пса. — Пошёл отсюда!
— Я не звал его, — оправдался отец, наблюдая, как животное послушно развернулось и поплелось прочь.
— Собака — это его так зовут, — пояснил сын, а пёс, услышав свою кличку, снова развернулся и стал приближаться. — Пошёл, говорю!
— Странно, — задумчиво произнёс отец, пока пёс замер на полушаге, не понимая – так ему подходить или убираться? — Но и логично – собака, оно и есть собака, — и с этими словами мужчины, пёс снова стал подходить к лавочке, но его уже никто не выпроводил. Отец и сын равнодушно смотрели на собаку.
— Ой! Что это холодное!? — испуганно вскрикнула мать.
— Лена! Тише, — призвал отец. — Это собака.
— Какая ещё собака?!
— Обычная собака, — заплетающимся языком произнёс Матвей.
— Вы оба издеваетесь надо мной? — вспылила мать, схватила сумочку и быстрыми шагами стала удаляться.
— Ладно, сын, — сказал на прощание отец. — Бывай. — И пошёл догонять бывшую супругу.
Матвей ещё немного посидел и отправился в спальню.

Эти воспоминания навеяли новый приступ тоски и, тяжело вздохнув, Матвей перевернулся на бок. Он и правда, тогда хотел спать.
«Что можно было от меня требовать? — и сейчас, много лет спустя, объяснял своё желание выспаться, молодой человек. — За что она меня так?»

После визита родителей прошёл месяц. Матвей уже и забыл об этом. Как-то утром в спальню к мальчишкам вбежал Парамон и громко объявил.
— Всем встать и слушать меня! После зарядки умываться, одеваться и на линейку.
Ребята недовольно загалдели. Линейка перед завтраком – это плохой знак. Верный признак – кто-то останется без еды, а то и весь класс.
У центрального входа в школьный корпус собралась вся школа. Ждали директора, Валентину Васильевну Денисенко. Неожиданно во двор въехала серая «Волга», и оттуда вышла директор. Она коротко переговорила с кем-то сидящим внутри и «Волга», развернувшись, укатила.
— Ух, ты! — воскликнул кто-то из толпы и тут же заработал звонкую затрещину.
Строй замер. Директор не спешила подходить. Улыбающейся физиономией она издали осматривала всех. К ней подскочил Парамон и они стали что-то обсуждать. Директор протянула ему газету. Парамон только взглянул на то, во что тыкала пальцем-колбаской Валентина Васильевна, и, ехидно заулыбавшись, стал осматривать строй, выискивая жертву. По тому, как скакали его глаза по строю, интернатовцы переглядывались, стараясь угадать, на кого падёт выбор. Наконец директор и Парамон подошли к линейке. Школа стояла затаив дыхание – все ждали, что же будет, что же произошло?
Матвей слабо помнил, о чём говорила директор. Кажется, читала как всегда мораль о том, какими они должны быть и что некоторых из них ждёт тюрьма, а то и всех. Она всю свою лекцию потряхивала газетой. Когда, по её мнению, накал был достигнут, Валентина Васильевна вдруг выкрикнула:
— Шпагин здесь?
Подготовленная к расправе толпа тут же вытолкала взашей Матвея из строя. Обескураженный происходящим, а главное тем, что он стал виновником всего происходящего, Матвей, на дрожащих ногах вышел на середину.
— Вот! — вскричала директор. — Посмотрите на этого него-одя-я-я! — она протянула слово негодяй в своей излюбленной манере, саму себя накручивая.
Директор подкрепляла пафос действа тем, что с каждым словом опускала газету ему на голову.
— На, читай, подонок! — как гром среди ясного неба прокаркал её перекошенный рот.
Матвей взял газету, но от слёз, застлавших глаза не видел не то что букв, но и самой газеты.
— Читай, скотина! — рявкнул на самое ухо Парамон и больно ткнул жертву под ребро кулаком с выставленным большим пальцем.
Матвей аж присел, едва сдержавшись, чтобы не взвыть от боли, а слёзы крупными брызгами слетели на газету.
— Дай сюда! — выхватив из Матвеевых рук газету, продолжал рычать Парамон, с каждым словом закипающий от злорадства. — Соплями своими измочил всё. Прочту я, чтобы все знали, какой ты у нас герой, — ликующим взглядом обведя строй, объявил он. — Это «Пионерская правда»! — и он потряс газетой над головой: — Она выходит тиражом, почти двенадцать миллионов. Во всех концах нашей большой страны сегодня прочтут дети о подонке, который живёт среди нас. И этот подонок стоит перед вами. Имя его – Матвей Шпагин. Полюбуйтесь – пока я буду читать!
— Иван Яковлевич, читай уже, — осадила пыл подчинённого директор.
— Читаю.
Тогда Матвей даже не слышал, о чём читал Парамон. Он едва стоял на ногах от одолевающего его страха и ужаса, он ненавидел всех и больше всего боялся того, что его ожидало после линейки. Когда Парамон закончил, по рядам прошёл гул недоумения – никто не понял, что же натворил их собрат.
— Это письмо написала родная тётка этого него-одя-я-я, — директор начала растолковывать интернатовцам смысл статьи. — И отправила в газету. Она родная сестра его матери и возмущена поведением этого неблагодарного. Даже не знаю какое слово подобрать, чтобы назвать это чудо в перьях. Отойди от меня подальше, — директор брезгливо ткнула Матвея пальцами в лоб и продолжила. — Мать приехала через весь город, чтобы проведать этого негодяя, а он вместо благодарности к самому святому для каждого нормального человека – матери, не захотел с ней общаться…

Матвей тяжело выдохнул и перевернулся на другой бок. Он снова испытал тот страх. Тогда ему казалось, небо опустилось на землю и всё утонуло во мраке. Он представил, как двенадцать миллионов школьников и их родителей прочтут о нём статью и будут его осуждать, делать выводы, предрекать ему судьбу падшего человека или ещё хуже, как их директор – пророчить тюрьму.
«Сегодняшний я, Матвей, это тот самый одиннадцатилетний мальчишка? — Матвей резко поднялся и с силой растёр лицо. — Я стал лучше или нет? — пульсировал вопрос за вопросом у него в висках. — Тогда я всё выдержал. Никто из интернатовцев не понял в чём его вина, но был повод, а главное поддержка директора, гнобить нерадивого. Полгода издевались надо мной старшеклассники, подзуживаемые Парамоном. Где они все? Я вот он – не пью, не курю, мастер спорта, поступил в медицинский институт и, наверно, стану неплохим хирургом, а они все где? Директора уволили и выгнали из партии за присвоение денег, выделяемых для интернатовцев: вместе с завхозом покупали себе ковры, золотые украшения, цветные телевизоры, а нас кормили кашей с червями. Ещё Парамон приговаривал: «Неблагодарные, вам и в кашу мясо кладут, вот как живёте роскошно». Ничего, — Матвей вскочил с кровати и нервно зашагал по комнате. — Переживём и это. Подумаешь, плен». Сильный приступ голода остановил молодого человека, и он накинулся на остывшую еду. «Чтобы бежать, нужны силы, — нашёл оправдание Матвей, и вмиг опустошил тарелки».

И всё же стоило Матвею поесть и лечь, как он мгновенно уснул. Уснул таким крепким сном, что когда рано утром за ним пришёл вчерашний парень, то тот не смог его сразу разбудить.
— Вставай! — тормоша юношу, звал парень. — Собирайся. Работать пора.
— Я никуда не пойду, пока не отведёшь меня к Маргарите, — упрямо пробубнил Матвей.
— Не обижайся, — примирительно заговорил вчерашний провожатый. — У нас женщины не живут с мужчинами. Она на женской половине, а ты на мужской.
— Нельзя было объяснить по-человечески?
— Дедушка Эргаш не любит много разговаривать, — заулыбался парень. — Да он и русский плохо знает.
— Я хочу её видеть, — упрямо протянул Матвей.
— Умывайся, и иди во двор, — сказал тот и вышел.
Во дворе Матвей встретил Маргариту. Он не сразу её узнал. На девушке было длинное платье, поверх безрукавка из овечьей шкуры мехом внутрь, голова наглухо покрыта платком.
— Рита! Как ты? — кинулся к девушке Матвей. — Что за платье на тебе? — он схватил её за руки и пристально стал вглядываться в лицо.
— Ты чего? — удивилась она. — У меня всё в порядке. Когда ты ушёл, пришла женщина и сказала, что ты будешь жить на мужской половине, а я остаюсь здесь — на женской.
— Это что за платье? — Матвей продолжал с недоверием смотреть на девушку, но лицо её было спокойным.
— Мне дали платье. У них женщины в таком ходят, — спокойно объяснила она. — А ещё мне сказали, это особенная безрукавка, она с маньчжурским вырезом, как у их предков.
— И что же в ней такого необычного? — с иронией в голосе поинтересовался Матвей. Его раздражала беспечность Риты.
— С таким вырезом дают безрукавки только гостям, — сообщила она.
— За одну ночь ты превратилась из пленной в гостью, — Матвей зло смотрел, и Маргарита увидела в его глазах воспалившееся недоверие к ней.
— Эй! — позвали из дома в этот момент, но Матвей схватил девушку за руки.
— Мне надо идти, — засуетилась Рита. — Я буду учить их детей, — быстро сообщила она. Хотела ещё что-то сказать, но выскочившая женщина развернула её за плечи спиной к Матвею и увела на женскую половину.
Матвей шёл следом за парнем в недоумении. «Как я мог попасться? — упрекал в душе он себя. — Наверное, это Чукарин подсунул мне девку, и она заманила меня. Как я мог так опростоволоситься!» Он не мог по-другому объяснить поведения Маргариты и те перемены, которые с ней произошли за эту ночь. Всякие страшные предположения и догадки восставали в его воображении, но это спокойное выражение лица подруги, надетое на неё чужое платье, покрытая голова, ставили его в тупик и наталкивали на самые мрачные предположения – она заслана генералом кагэбэ.
— Обращайся ко мне Тахир, — неожиданно представился парень, когда они вышли на улицу и пошли по проходу, поднимаясь всё выше и выше. — Маргарита сказала тебя зовут Матвей.
— Это кличка? А имя как твоё? — пытался дерзить Матвей, ища повода для конфликта. Очень ему хотелось врезать этому малому.
— Зачем ты так? — Тахир излучал дружелюбие.
Матвей не спешил отвечать. Он злился на Риту, на себя и больше всего на свою беспомощность.
— Ладно, Тахир, так Тахир, — сдался он.

 Снизу, из долины, селение казалось отрезанным от всего мира. Теперь, когда Матвей глядел вниз с его стены, ему почудилось: всё селение уплывает куда-то на облаке. Бездонные пропасти разверзались под самыми их ногами, и казалось, каменная стена, опоясывавшая селение и всю вершину, нужна для того, чтобы жители не падали из своих строений, а не для того, чтобы помешать врагам ворваться к ним. Кроме прохода, по которому они вчера вечером поднялись к воротам, с утёса был ещё только один спуск – к озеру, по которому, видимо, жители спускались и удили рыбу с больших камней. Матвей жадно на всё смотрел, чтобы с первого раза запомнить. Главный вывод, к которому пришёл он – предки его сопровожатого могли без труда защищать своё селение на утёсе от целой армии.
 — Почему такая вода чёрная? — обратился Матвей к Тахиру.
— Это так кажется, — в голосе мужчины зазвучало удовлетворение, тем что юноша с ним заговорил. — Вода в нём очень чистая и прозрачная. Мы из него берём воду. А кажется чёрной, потому что озеро очень глубокое. Никто не мог до дна донырнуть.
— И ты? — коротко бросил Матвей.
— И я, и мой старший брат, и многие наши предки пытались донырнуть до дна. Никто не смог. Старики рассказывали, очень давно приезжали водолазы. Так вот и они не смогли достать до дна.
За разговором мужчины спустились к озеру. Матвей зачерпнул воды в ладонь и посмотрел.
— Не поверил? — заулыбался Тахир.
— Поверил, — огрызнулся Матвей, глядя на покрасневшую руку. — Вода холодная.
— Да, — согласился парень. — Вода очень холодная. Она такая весь год. Зимой не замерзает, а летом не нагревается.
— Купаетесь? — осторожно поинтересовался Матвей.
— Купаемся, но там, в низине есть протока, — Тахир махнул рукой в сторону восходящего солнца. — Ты оттуда пришёл. Переходили её.
К озеру спустились два старика. Они поздоровались со спутником Матвея, а на него посмотрели оценивающе и, покачав головами, направились вдоль берега.
— А эти куда пошли? — поинтересовался юноша.
— По делам, — неопределённо ответил Тахир. — Идём покажу, что тебе делать.
— Вы узбеки или киргизы?
— Нет. Мы таранчи, — спокойно ответил Тахир.
— Это что за народ? — спокойным голосом поинтересовался Матвей, но сердце у него забилось со всей силы.
— Может слышал – уйгуры?
— Не-еа, не слышал.
— Чаще нас называют уйгурами, но мой род принадлежит к таранчам.
— Какая разница?
— Никакой, — ирония в голосе юноши обидела Тахира. — А ты кто по национальности?
— Русский.
— Это так же как русские. Все русские, но есть цыгане – русские, и есть ты – русский.
— А-а, понял. Уйгуры – это цыгане?
— Русскими называются не только цыгане, — начинал нервничать Тахир. — Новгородцы – это тоже русские, но они всё-таки новгородские и так далее. Так и у нас – все уйгуры, но есть уйгуры – таранчи, уйгуры – долоны, уйгуры – кашгары.
— Что-то я слышал в детстве, — пустился на хитрость Матвей, заговорив как бы, между прочим. — Или читал в книге о каком-то Паджа-Хаджы.
Матвей почувствовал, как напрягся парень, а от его пристального, встревоженного взгляда начинала гореть щека. Внутренне, Матвей ликовал: получилось! Теперь ему хотелось прекратить разговор, чтобы окончательно отвести все подозрения или хотя бы увести его в другое русло.
— Да ладно тебе. Какая разница… — Матвей осёкся, едва не сказав «варвары вы, раз пленников берёте в двадцатом веке». Вместо этого он спросил: — Откуда такой умный?
— Почему – умный? — удивился собеседник. — Учился… как и все… как ты?
— Где ты учился?
— В Москве, в университете. Правда, только три курса.
— Воровать людей и пленить научили тебя в университете в Москве? — Всё-таки не выдержав, выпалил Матвей.
— Почему – пленить? Брат сказал вы брошенные. Так живите у нас.
— Разве мы добровольно к вам приехали?
— К нам никто не сможет добровольно приехать, — Тахир развёл руками. — Места глухие. Знать надо дорогу.
— Тогда отвезите нас в Алма-Ату, — в голосе юноши прозвучала надежда. — Милиционер сказал – вы отвезёте нас в Алма-Ату.
— Брат сказал…
— Этот мусор, твой брат? — вспылил Матвей.
— Почему оскорбляешь?
Молодые люди прошли по каменному настилу вдоль берега, заглянули в мрачного вида будку, так же выложенную из камня, стены которой изнутри были вымазаны глиной замешанной с крупным песком. Когда-то они были выкрашены, но краска давно потускнела и выцвела. На полу стояли несколько цинковых вёдер.
— Вот твои орудия труда, — указал на вёдра Тахир.
— И что надо делать?
— Набираешь в них воду и разносишь по улицам. У каких дверей выставлена пустая посуда, наливаешь в неё.
— А если никто не выставит посуду? — ещё не начав работу, Матвей уже тяготился ею.
— Такого не бывает, — уверенно сказал парень. — Идём покажу, где будешь обедать.
 Поднявшись до первого переулка, они зашли в местную столовую, где как раз мыли столы. Из кухни потянуло едой, и ноздри юноше защекотал приятный запах. Им навстречу вышла женщина с большой кастрюлей. Она выставила её снаружи у двери и снова скрылась в кухне.
— Вот для тебя работа, — заулыбался Тахир.
— О себе они заботятся как будто получше, чем о своих гостях, — заметил Матвей, показав парню отдельный стол, накрытый скатертью, но тот не ответил. — И много у вас таких… — юноша осёкся.
— Ты имеешь в виду, работников?
— Пленных, — зло процедил Матвей.
— Работников достаточно, — Тахир не обратил внимания на эмоции юноши. — Во время обеда увидишь. Удачи. К озеру как спуститься уже знаешь, — и ушёл.
Матвей принялся за работу. Его расчётливый ум быстро смекнул – разнося воду по улицам, он быстро познакомится с коммуникациями и проходами селения, а значит, сможет спланировать побег. Только побег их вызволит из этого плена, он уже не сомневался. Чтобы наполнить кастрюлю у кухни, пришлось ходить дважды. В неё вместили четыре ведра. Проработав до обеда, он даже не смог обойти и одной улицы, так много было выставлено пустых вёдер, а в одном месте даже выволокли бочку. Он специально наполнил её под самый край, в душе злорадствуя – как будут обливаться хозяева, занося её в дом. С ним никто не заговаривал, хотя к полудню стали появляться старики и даже сновали дети в сандалиях на босу ногу. Все молчали, но взгляды, которые они бросали на нового работника, были полны настороженного любопытства. В большинстве жители этого селения отнюдь не были стариками.

Вечером Матвей встретился с Ритой. Она поджидала его у ворот. В руках девушка держала полотенце, а во дворе стоял таз с водой.
— Это я для тебя согрела, — сказал она и едва не расплакалась.
— Ты чего?
— Мне страшно.
— Ещё утром ты выглядела бодренькой, — съязвил Матвей.
— Когда я смотрю на них, мне становится жутко, — совсем упавшим голосом заговорила Рита.
— Они не слишком-то гостеприимные хозяева, правда? — сжалившись над девушкой, заговорщически шепнул Матвей. — У меня есть план. Только потребуется время на его подготовку.
— Ну вот, ты снова рядом, — с тревогой в глазах Рита смотрела на молодого человека.
— Что это, вдруг? — удивился Матвей.
— Утром ты на меня так посмотрел, что я увидела, как ты только что стоял рядом, а потом вдруг пропасть – раз и тебя нет. Стал таким далёким-далёким, чужим-чужим, — Рита не отпускала рук молодого человека и, когда закончила, снова опустилась щекой на ладони. — Не думай обо мне плохо, — проговорила она одними губами.
— Всё будет хорошо, — Матвей погладил девушку по голове
— Я уже ничему не верю… — и Рита расплакалась.
— Дурочка! — раздосадованный истерикой девушки, зло зашипел на неё Матвей. — Увязалась за мной. Говорил тебе, сиди в автобусе. Уже была бы в университете и сидела бы на парах. Теперь возись тут.
— Ага, чтобы ты сам делал? — вмиг успокоившись, возбуждённо проговорила она.
— Был бы один – уже сбежал бы.
— Нам никогда отсюда не убежать. Ты видел, всё каменное и заборы высокие, через них ничего не видно, только небо, — Рита говорила, а слёзы лились ручьями.
— Тише, тише, — обнимая её за плечи, стал успокаивать Матвей. — Я не собираюсь так просто отсюда уходить.
— Как это? — отстраняясь, удивлённо посмотрела Рита.
— Это таранчи, — тихо проговорил Матвей.
— Кто? — не расслышав, вскрикнула девушка, в ней назревала истерика.
— Тише ты! — снова зашипел на неё Матвей, грозно буравя глазами. — Это таранчи.
— Кто, кто? — не понимала Рита.
— Есть такой малочисленный народ, — Матвей специально заговорил медленно, чтобы девушка сосредоточилась на другом. — Я и хотел их встретить.
— Ты ничего об это не говорил, — недоумевала девушка.
— Я многое чего не говорил. Всего не скажешь, — Матвей пожал плечами. — Мы едва были знакомы, а потом вот это всё.
— Хорошо, хорошо, а ты уверен?
— Мне сказал Тахир.
— Может, врёт?
— А смысл? Это был простой разговор. Я даже назвал ему имя одного человека. Так он аж напрягся до дрожи, когда услышал.
— Ты себя выдал. Они будут теперь осторожны, — возбуждённо затараторила шёпотом девушка.
— Нет. Всё получилось гладко… — Матвей ещё что-то хотел добавить, но в этот момент открылась дверь в женской половине. — Тихо. Идут.
Женщина вынесла им еду и небольшой столик со стульчиками. Ужинали они с Маргаритой во дворе.
— Тахир! — позвал парня Матвей, когда тот проходил мимо. — Старик Эргаш уехал?
— Нет. С чего ты решил?
— Арбы не вижу.
— Вон она, — с лукавой улыбкой в глазах парень кивнул головой под навес. — Мы её разбираем, когда не надо никуда ехать.
Со снятыми колёсами, прислонённая к стене дома стояла арба. В проёме узкого хлева виднелся круп мула, отмахивающегося хвостом от мелких мух и оводов.
— Ты что делаешь? — успокоившись, поинтересовалась Рита, когда хозяйский парень скрылся на мужской половине.
— Разношу воду по домам.
— Тяжело?
— Как тебе сказать? — и Матвей выставил ладони истёртые и в мозолях-волдырях.
— Что же завтра будешь делать?
— Завтра и увидим, — Матвей только повёл плечами.
— Ну и молодчики есть среди них! — сказала Рита.
— Крепкие?
— Я бы не сказала. Глаза чёрные, как вода в озере. Уставится и смотрит не мигая. Жуть.
— Главное, ты за всем наблюдай и подмечай. Нам надо изучить их особенности и привычки.
— Сколько времени надо? — отчаянно протянула девушка.
— Мало, — уверенным тоном заговорил Матвей. — Всего-то день прошёл, а у меня уже есть кое-что.
— Что? — вскрикнула Рита.
— Тише! — кладя пальцы ей на губы, прошептал Матвей. — Узнаешь. Давай расходиться. Таскать воду по этим горам – не учить детей. Кстати, поспрашивай малолеток о быте, о традициях, куда ездят с родителями, где учатся старшие братья и сёстры? Они могут оказаться болтливыми.
— Как ты думаешь, где наши документы? — озадачилась девушка.
— Я не видел, чтобы он передавал их Эргашу, — прикинул Матвей. — Оставил у себя.
— Это что-то означает, — задумчиво проговорила Рита.
— Приедет, — предположил Матвей.
— Но как?
— Как и мы. На машине сюда не заедешь, — рассуждал юноша.
— А времени у него разъезжать нет, — девушка посмотрела с тревогой на Матвея. — Значит, он приедет не раньше своего отпуска. А когда он у него?
— Ладно, — чем больше они углублялись в рассуждения, тем сильнее портилось настроение у Матвея, и он решил покончить с этим. — Пошли отдыхать.

Глава десятая
Таранчи

Потекли будни в селении таранчей. Во время обедов Матвей познакомился с другими пленниками. Наладить тесное общение никак не получалось – все работали врозь, собирались вместе только в столовой. Строгий Тахир внимательно слушал, о чём говорят работники между собой. Следил, чтобы никто подолгу не разговаривал и не собирались в компании – таких окрикивал и грозил кулаком.
Маргарита учила детей грамоте в отведённом для этого небольшом помещении при столовой. Тем нравилось, и слух о приветливой учительнице разлетелся по всему селению. С каждым днём учеников прибавлялось. Единственное время, когда Матвей мог поделиться с ней своими планами, был вечер. Они встречались, ужинали и тихо переговаривались, не спеша уходить к себе.
На женской половине дома, Маргарита убралась в своей комнате, но туда мужчинам входить запрещалось.  Хозяева следили, чтобы пленники не нарушали заведённого порядка. Видя трудолюбивую пленницу, женщины снабдили её жилище некоторой утварью: дорожками, зеркалом, даже небольшим ковром и дополнительным одеялом. В комнате Матвея повсюду продолжала лежать пыль. Юноша ни к чему не прикасался, более того, находил обстановку забавной, за что неоднократно выслушивал упрёки со стороны Тахира.
— Убрал бы, — недовольно напоминал молодой таранч. — Зимой заколотим окна, совсем утонешь в грязи.
— Поразительно! — с иронией восклицал он. — Двадцатый век! В космос летаем, а я в рабстве и живу среди пауков и тараканов.
— Уберись и не будет тараканов, — обидчиво огрызался Тахир.
— Давай доживём до зимы, — сухо парировал Матвей. — Проруби окна побольше, — поймав подозрительный взгляд Тахира, Матвей смягчился и заговорил простецки: — Они пропускают мало света – читать невозможно. Даже при открытых не хватает воздуха, а ночью стены остывают настолько, – одного одеяла мало, приходится натягивать на себя всю одежду.
На том и заканчивался их разговор.

— Посидим немного, — как-то предложил девушке Матвей. — Не хочется идти в эту каменную могилу.
— Давай, — согласилась Рита, кутаясь безрукавкой: — Словно заживо в них закопали.
Их посиделки стали регулярными.
— Мне страшно, — всё чаще так начинала разговор Рита. — Ты знаешь, я по ночам не слышу звуков. Днём вижу, женщины выходят во двор, но ночью – ни звука. То ли стены толстые, то ли молчат.
— Я сильно устаю, — вяло поддержал разговор Матвей. — Вообще ничего не слышу. Сплю как убитый.
— Как твои руки?
— Нормально, — и он раскрыл ладони.
На них красовались высохшие, натёртые до блеска красные пятаки от мозолей.
— Больно? — Рита погладила мужские руки и, не дожидаясь ответа, уткнулась в них лицом.
— Что случилось? — забеспокоился Матвей, но девушка не ответила, её спина тихо затряслась.
— Уже прошла целая неделя, как мы здесь. Я давно должна была позвонить маме. Они там с ума сходят, — Рита говорила медленно, сдерживая подступившее рыдание и всё равно не выдержала. — Мы никогда отсюда не вырвемся, — прошептали её губы, и она снова уткнулась в мужские ладони, желая в них заглушить рыдание. — Почему у тебя так замотаны штанины у брюк? — поуспокоившись, неожиданно спросила она.
— По берегу озера много клещей, — пояснил Матвей.
— Смотри осторожно, они опасны. Я знаю много случаев – человек может умереть. Если клещ присосётся к телу, то может вырасти до размера грецкого ореха.
— Клещи опасны только в мае, когда они размножаются, — со знанием дела ответил Матвей: — Случайно не слышала, как местные лечатся? Может есть лекари или врачеватели? — он попытался разговор увести в сторону от мрачных мыслей подруги.
— Ничего не слышала. С кем разговаривать о болезнях? Хотя, есть кое-что, — неуверенно заговорила девушка, что-то припоминая. — Один мальчик приходит и каждый раз с разными ароматами.
— В чём они? — Матвея не заинтересовало сообщение девушки.
— Ни в чём, — съехидничала девушка: — От него исходят разные ароматы.
— А-а, — теряя интерес, протянул юноша.
— Ни а-а, — голос Риты зазвучал таинственно. — Я его спросила: «Что это ты разными духами каждый день пользуешься?» А он мне отвечает: «Это мой дедушка сборы варит».
— Что варит? — от услышанного Матвея подкинуло, и он засыпал девушку вопросами. — Как звать его дедушку? А как звать этого мальчика? Где он живёт? Куда он ходит?
— От твоего крика сейчас соберутся все жители, — умерила пыл юноши Маргарита. — Вон, смотри, — и она указала на выглянувшую из женской половины голову. — Следят за каждым шагом.
— Так что? — нервничал Матвей.
— Как и все дети он приходит заниматься. Мне стало и самой жутко интересно. Ведь моя бабушка тоже варит всякие снадобья из трав. Жду удобного случая. Этот мальчишка не особо болтун, но кое-что рассказал. Когда я с детьми поделилась, как в детстве переболела свинкой? Он тут же похвастался, что никогда ничем не болел, потому что дедушка погладит его по голове, надавит на точку, и он сразу выздоравливает, — с торжественным видом сообщила Рита. — Ещё он сказал, что дедушка всю семью так лечит, а когда надо и любого может вылечить.
— Что же ты молчала? — возмутился Матвей.
— Почему – молчала? — недоумённо повела плечами Рита. — Вот, говорю.
— Давно узнала? — не унимался юноша.
— О свинке только сегодня, — обиделась Рита.
— О какой ещё свинке? — не понял Матвей, мысленно уйдя куда-то далеко. — Разве они едят свиней?
— Не едят, — съехидничала девушка, — а о болезни «свинка».
— Значит, нам надо искать дедушку этого мальчика, — Матвей полностью был захвачен этой новостью и уже ничего не желал слышать.
— Он из рода Искандияровых, а зовут его Ботир, что означает «богатырь», — прошептала Рита и глаза её лукаво прищурились. — А ты знаешь, как имя жены нашего дедушки Эргаша? Зовут её Ажарбуви. Правда, красиво? Она мне подарила зеркальце.
— Это что ещё такое? — Матвей сердито посмотрел на девушку, и та осеклась. — Какой ещё «наш дедушка»? У меня нет дедушек рабовладельцев.
— Дом дедушки Ботира, не так как у Эргаша – в центре аула, а находится у самого озера, — Рита продолжила передавать то, что удалось узнать у мальчика. — Ещё он рассказывал, что каждый день видит носильщика воды.
— Так-так-так, — нервничал Матвей, в памяти пробегая по стенам и щелям нижних улиц. — Где я мог заметить мальчишку? Где-то я видел, я чувствовал, за мной кто-то следит, но из какого дома? — терялся в догадках юноша, нервно потирая красные от недосыпания глаза.
— А у матери его редкое имя, — продолжала задумчиво Рита. — Представляешь, оказывается, у их народа на эту букву есть только одно женское имя – Венера.
— Есть! — вскрикнул Матвей и возбуждённо зашептал в самое лицо девушки. — Я знаю, из какого двора звали «Венера». Есть! Теперь я доберусь до него, — Матвей не договорил, Рита стремительно прильнула к нему и губами вцепилась в его губы.
Их первый поцелуй длился недолго, его прервал крик женщины, выскочившей из дома, но Матвей успел почувствовать жаркое дыхание и тот едва уловимый, но откровенный трепет девушки.
— Извини, — смущаясь, пролепетала Рита. — Я как увидела, что эта подглядывает за нами, то… то не знала, что делать. Ладно, пойду я, — не поднимая глаз, тихо сказала она.
— Посиди ещё, — Матвей взял её за руки и попытался удержать, но Маргарита отстранилась.
— Не надо их раздражать. Они стали разрешать мне выходить на улицу, — возбуждённым шёпотом сообщила она, когда склонилась, чтобы попрощаться. — Я сегодня ходила в магазин. Ты знаешь, у них есть магазин. Ой! Совсем забыла, — Рита сунула ему в руки тряпицу: — На. Я сама приготовила. Это называется лепёшка. Представляешь? Настоящая уйгурская лепёшка. Ажарбуви меня даже похвалила.
Маргарита всё это протараторила шёпотом и, нелепо ткнувшись губами ему в  висок, быстро убежала на женскую половину. Матвей тоже поплёлся на мужскую часть. В комнате он развернул тряпицу и посмотрел на лепёшку, приготовленную Ритой. Беспечность девушки и та скорость с которой менялось её настроение, придавали ему сил и спокойствия, чтобы можно было тщательно подготовиться и действовать наверняка. Всё, что он успел здесь увидеть, показывало – второго шанса не будет.
Утром к Матвею в комнату постучал Тахир.
— Вас хочет видеть наш председатель совета.
— Кого вас? — огрызнулся Матвей. — Во множественном числе стал ко мне обращаться?
— Вы и есть во множественном числе – Маргарита ждёт во дворе, — пояснил юный таранч и снова широко заулыбался, выставляя напоказ два ряда белых зубов.
— Наконец ты стал уважительно относиться к чужакам, — продолжал недовольно Матвей.
— Я всегда тебя уважал, — не прекращая улыбаться, парировал таранч. — Почему так говоришь?
Матвей не находил что ответить. Работа загоняла его. Он чувствовал – ночи ему не хватает, чтобы восстановиться. По утрам он усилием воли заставлял себя вставать с постели.
— Идём к твоему председателю, — Матвей похлопал Тахира по спине, подталкивая из комнаты и добавил. — Умник.
Взявшись с девушкой за руки, они последовали за молодым таранчем. Проводник вывел их на площадь, затем они свернули на один из множества проходов, отходящих от площади в разные стороны. Им пришлось попетлять среди каменных строений, пока наконец провожатый остановился, постучал в дверь кованым кольцом и приложил ухо к калитке.
— Можно, — прошептал Тахир, распахивая двери.
— Можно так можно, — ухмыльнулся Матвей, показывая всем видом: он ни одного звука не услышал, что подтвердило бы слова таранча. В ответ тот только лукаво подмигнул.
Посреди небольшого двора, прикрытый от солнца тентом, стоял стол, заставленный учётными книгами, с разложенными какими-то бумагами, а из картонной коробочки выглядывал набалдашник деревянной печати. Председатель был с коротко стриженной седой бородой на крупном, гладком лице, тощ, но широкоплеч, а когда он поднялся со стула, молодые люди увидели, он высок. Но больше всего Матвея поразили его глаза – широко расставленные, чёрные, угрюмые под нависающими, кустистыми седыми бровями. При появлении чужаков глаза внезапно вспыхнули гневным блеском. Это были страшные глаза, от взгляда которых девушка вздрогнула и вплотную прижалась к молодому человеку. Почему они были такими пугающими, Матвей и Маргарита поняли позднее.
— Вы, значит, наши новые работники? — голос председателя звучал грубо.
— Я бы говорил точнее, — с вызовом выступил вперёд Матвей. — Пленники. Как у вас говорят – вассалы.
— У кого у нас? — насторожился председатель.
— У вас, таранчей, — голос молодого человека зазвучал нахально. Матвей почувствовал, как Рита с силой вцепилась в его руку. От подступающего страха её начинало трясти, а руки мгновенно взмокли.
— Я сейчас упаду, — прошептали её губы. — Матвей прекрати. У меня ноги подкашиваются.
— Это правда, — председатель зло зыркнул в сторону Тахира.
Тот хотел что-то возразить в своё оправдание, но хозяин дома остановил его, вскинув брови.
— Но ведь важна цель, а не путь, который к ней ведёт. Не правда ли? — зло уставившись на молодых людей, председатель замолчал, выдерживая паузу. Затем, поигрывая связкой ключей, висевшей на его поясе, продолжил: — Вам придётся заработать свою свободу.
 Маргариту от этих слов качнуло и, Матвей едва успел её подхватить за талию. Она хотела что-то возразить, но от охватившего ужаса, язык у неё заплетался, как у пьяной. Молодой человек предостерегающе сильно прижал девушку к себе, и она заплакала, от боли.
— Мне больно, — сквозь слёзы, пролепетала девушка.
— Да-да, — ответил Матвей поспешно.
— А как же «пленники»? — насторожился председатель. — Только что я слышал непокорность в словах твоих.
Матвей понял, дело плохо. Он никак не мог придумать убедительный предлог, позволивший внести ясность, и в душе корил себя за несдержанность. Но тут во двор вбежал мальчишка, лет шести. Ни на кого не глядя он направился к председателю, вскинул колено на край стула, уцепился руками за спинку, чтобы подтянуться к самому уху, и зашептал тому, но так громко, что присутствующие расслышали каждое слово. Испуганными глазами Маргарита посмотрела на приятеля. Матвей в ответ улыбнулся и пожал плечами – мол не понял о чём говорил мальчишка.
— Это мой ученик – Ботир, — прошептала девушка для Матвея.
— Дедушка слышал о молодом докторе из России и хочет его видеть, — тихо перевёл Тахир, воспользовавшись моментом, пока председатель угрюмо уставился в землю. Малец же, не дожидаясь ответа, соскочил со стула и убежал.
— Опять он со своими причудами, — лицо председателя потемнело от гнева. — Он уже встречался с доктором из России и что в итоге? Тот украл у него страницу, — последнюю фразу, он процедил сквозь плотно сцепленные зубы, но Матвей разобрал её.
— Он здесь, — прошептал Матвей девушке и от возбуждения ещё сильнее прижал её к себе.
— Кто здесь? — не поняла она. — Мне больно.
— «Жёлтый император», — одними губами вывел молодой человек. — Потом расскажу.
— Это тот мальчик, о котором я тебе говорила, — глазами указала Рита.
— Я его и видел на заборе, — Матвей и сам догадался. — Он подглядывал за мной.
— Ну-ка идите за мной! — громко приказал председатель. — Вас хочет видеть старейшина нашего селения. Это уважаемый человек, — пояснил он, но глаза его горели недовольством.
 — Как к нему обращаться? — поинтересовался Матвей, для себя решив попробовать разговорить председателя, пока тот находится на эмоциях.
— Паджа-Хаджи, — зло рыкнул председатель. — Вот мы и пришли, — и он указал рукой в открытые ворота.
Их встретил в зелёном, до пят чапане1, рослый старец со сморщенным лицом, но в отличие от председателя, с ясными глазами, создающими светлый образ хозяина. На голове у него была четырёхгранная пёстрая допа2 из дорогого чёрного шёлка, расшитая серебряными нитками. Для неосведомлённого узоры представлялись незамысловатыми, но молодые люди отметили: они притягивали внимание, завораживали.

1 Чапан — мужской халат без воротника и застёжки, с правым запахом и с поясом.
2 Допа — мужской национальный головной убор, тюбетейка.
Сбоку, к головному убору были прикреплены два птичьих пёрышка, связанных тоже серебряной нитью и которые озорно распушились, когда во двор вошли гости. Старец перебирал чётки, медленными движениями поглаживал скудную бородёнку и цепким взглядом всматривался в вошедших.

Неожиданно Маргарита выступила вперёд со склонённой головой и протянула старцу точно такой же лоскутный свёрток, который она вчера вечером сунула Матвею. Молодой человек, от удивления, широко раскрыл глаза. Старец принял подарок и развернул. Там оказалась такая же лепёшка. От председателя Маргарите досталась порция грозного взгляда. Тот не скрывал недовольства тем, что девушка была с лепёшкой у него дома, но не ему предназначался подарок.
— Уважаемый Паджа-Хаджи, это я сама испекла, — проговорила девушка и отступила, не поднимая головы.
Старец одобрительно покачал головой и, оторвав ломтик от лепёшки, отправил себе в рот, показав жёлтые зубы. С председателем он заговорил на уйгурском диалекте. Судя по тону разговор для того оказался непростым.
— Прошу прощения, — выступил вперёд Матвей, как только в разговоре мужчин образовалась пауза. Он реши, настала удобная минута. — Нам обещали отправить нас в Алма-Ату, а в итоге превратили в пленников, заставляют работать. Мы студенты. Уже начался учебный год и нам надо быть на парах. Вот её ищут родители, — и Матвей показал на девушку.
— Да, да, ищут, — подтвердила Маргарита.
Хозяин медленно повёл рукой, приглашая гостей и тем самым указывая, куда им пройти. Поодаль стоял небольшой столик. Молодые люди прошли к нему. Когда Матвей оглянулся, то председателя уже не было и духу. Кивком головы старец одобрил желание молодого человека сесть. Хозяин подождал пока гости рассядутся на понравившиеся им места.
— Где вас поселили? — начал неторопливо разговор старец.
— Вы знаете русский язык? — удивился Матвей.
— Знаю, — протянул тот и засмеялся дребезжащим смешком, показав – его уловка удалась.
— Мы остановились у дедушки Эргаша, — быстро вставила Рита.
Старец одобрительно кивнул головой.
— И всё-таки я бы хотел вас попросить помочь нам уехать в Алма-Ату, — настаивающим тоном сказал Матвей.
— Чем вы занимаетесь в семье Эргаша? — пропустив мимо ушей требование молодого человека, старец адресовал вопрос девушке.
— Я обучаю детей грамоте, — приветливо ответила Рита и поспешила оправдать дерзость приятеля. — А вот он, разносит вашим родственникам воду.
— Знаю, — коротко ответил старец и, немного выдержав паузу, продолжил. — Я слышал вы врач?
— Не совсем, — вздохнул Матвей, понимая, собеседника не прошибить возмущением. — Я студент медицинского института. Окончил третий курс.
— Какой факультет?
— Лечебный.
— Хорошо, — одобрительно кивнув хозяин дома и долгим взглядом уставился на молодого человека. — А как вы думаете, цель оправдывает средства?
От вопроса старца Матвея бросило в пот.
«Неужели он догадался, зачем я приехал в Азию и только роковой случай привёл меня прямо к заветной цели? — бил в виски вопрос за вопросом. — Неужели этот знахарь и правда видит людей насквозь и сейчас его, Матвеева душа, готовящаяся к чёрному поступку, у него как на ладони?»
Девушка тоже почувствовала подвох в словах хозяина дома и с тревогой посмотрела на приятеля.
— Что скажете молодые люди? — старец искоса взглянул в сторону дома, и оттуда женщина вынесла на подносе чашки и чайник.
Матвей не находил слов, нервно рассматривая, как женщина разливала по чашкам парящий, ароматный, светло-жёлтый чай. Тем временем другая – вынесла ещё один поднос с небольшими блюдцами, на которых горстками были наложены цукаты, курага, орехи, изюм.
— Небольшое угощение к чаю, — обведя рукой стол, с едва заметной улыбкой в уголках глаз, сказал старец.
— В чём-то вы правы, — Матвей вызывающе поднял подбородок, — Наш священный долг помочь человеку. И когда перед тобой умирающий то ради спасения его жизни, а значит и благополучия его родных, все средства хороши, — от волнения он на одном дыхании выпалил свой монолог и когда закончил, то едва перевёл дух, тяжело задышав. Маргарита сидела бледная до такой степени, что лицо её светилось.
— Похвально, — одними губами одобрил старец, и снова у краёв его глаз мелькнула хитрая улыбка. — Если всё-таки умрёт больной, а врач опустился до самых низменных средств, что тогда? Как жить врачу с этим? — хозяин смерил молодых людей пронзительным взглядом.
— Цель была, а значит… — Матвей задумался, но, тяжело вздохнув, продолжил: — У каждого хорошего врача есть своё собственное кладбище.
— Не поняла, — не смогла скрыть удивления девушка и посмотрела на приятеля широко открытыми глазами. — Ты так спокойно об этом говоришь?
— Рита, это не я говорю, — дружелюбно разведя руками юноша попытался объяснить: — Это говорит многовековая врачебная практика. Для тебя и для всех людей, которые далеки от медицины, звучит зловеще, но самый лучший хирург тот, который оперировал на войне. У хирургов есть даже такая поговорка: хочешь стать хорошим хирургом – езжай на войну.
— Почему? — не переставала удивляться девушка.
— Врачебные ошибки, война спишет, — не моргнув ответил Матвей.
— Хорошенькое дело, — воскликнула Рита. — Он не умеет оперировать, а война спишет? Так?
— Если совсем упросить, то так, — согласился молодой человек. — Видишь ли, медицина практическая – это не наука, а накопленные знания, удачно проведённые опыты, эксперименты.
— Ты хочешь сказать, — вспылила девушка, — врач, помогая человеку, пускается на эксперимент, а не руководствуется научной медициной?
— Пойми, для каждого человека своё, — почти взмолившись, заговорил Матвей. — Почему, перед тем как делать наркоз, больного тестируют на восприимчивость к препарату? Потому что для одного этот химикат станет спасением, а для другого этот же самый препарат станет смертельным.
Во время перепалки старец только выразительно выкашлялся в кулак, словно намекая – это не женский разговор, и в такой компании лишь напрасная трата времени. Он, очевидно, давно уже отвык участвовать в спорах и тем более не привык выслушивать мнение женщины. Короткий спор молодых людей сильно его утомил. Он задал им ещё несколько вопросов, но вдруг его голова упала на грудь, и он задремал. Молодые люди переглянулись, пожимая плечами.
— Я здесь! — тихо кто-то позвал в этот самый момент.
— Нет, — девушка мило заулыбалась и покачала головой. — Спасибо.
— Что за мальчишка? — Матвей высмотрел в дверях невысокого роста мальчугана.
— Ботир, внук Паджи-Хаджи, не узнал? — сообщила Рита. — Мой ученик. Я тебе о нём рассказывала.
— Идите сюда, — маленький ученик Риты, рукой поманил их за собой.
— Почему нет? — тихо поднимаясь, согласился принять приглашение Матвей. — Идём.
— Матвей, — зашептала Рита, смешно выпучив глаза. — Сядь.
— Пошли, говорю. Мы же не сами, с мальчиком, — и он потянул девушку за руку, увлекая за собой.
Мальчик провёл их небольшим коридором внутрь каменного дома, как оказалось вырубленного в скале, и остановился перед запертой дверью.
 — Мужайся, «Жёлтый император» здесь! — шепнул Матвей. — Мы стоим на пороге его хранилища!
Они вошли в комнату, освещённую несколькими керосиновыми лампами. Стенами комнаты, равно как и всего дома, служили скалы. В помещении благоухало различными травами.
— Вот откуда твой ученик набирается ароматов, — шепнул Матвей.
Его заинтересовала комната. Одна стена вся была разделена полками, уставленными многочисленными банками. Матвей взял со стола склянку и посмотрел на свет жидкость внутри. Он брезгливо заглянул в неё, понюхал и поставил обратно.
— Нет запаха, — сказал он.
— Ничего не трогай, — шепнула Рита, толкнув его локтем.
Мальчик подошёл к полке и переместил две колбы, тут же отодвинулась створка и открылся проход в другое помещение.
— Как ты это сделал? — Матвей погладил того по голове. — Покажи!
Несколько секунд мальчик стоял в нерешительности оглядывал полки, потом заулыбался и покачал головой.
— Пойдём, посмотрим, — предложил Матвей.
— Нет, Матвей, — Рита удержала молодого человека за руку. — Я боюсь.
— Подожди здесь, — освобождаясь от цепких пальцев девушки, Матвей проследовал за мальчиком.
Во второй комнате так же было всего две керосиновые лампы, но из-за того, что она была меньше, казалось света от этого больше.
— Слышишь? Рита? — позвал Матвей.
— Слышу, — отозвалась та с нетерпением. — Возвращайся.
— Обратила внимание, лампы керосиновые, а запаха угарного газа нет, — продолжал Матвей. — Должен накапливаться угарный газ. Вот он! — неожиданно воскликнул молодой человек.
Сердце Матвея замерло. Перед ним, на высоком столике лежала раскрытой толстая книга. Она походила на большой альбом для фотографий. Значит, здешние таранчи и есть хранители «Жёлтого императора», а старец и есть тот лекарь, о котором ему рассказывал профессор Пышкин. Он попал туда, куда стремился, сам того не ожидая. Матвей трясущейся рукой прикоснулся к древним страницам и пролистнул несколько, чтобы убедиться. Сомнений не оставалось – это «Жёлтый император». Молодой человек начал быстро листать книгу. Он искал то место откуда Пышкин вырвал страницу. Именно этот факт мог подтвердить, что перед ним подлинник. Когда они с профессором обсуждали его поездку, то предполагали – может быть двойник книги. Единственным подтверждением подлинности могла оказаться вырванная страница. Надо было найти место откуда она была вырвана.
Сколько бесценных творений древних авторов было вот так варварски спрятано от человека, который нуждается в их помощи! Столько веков их прятали, чтобы использовать только для избранных. Для вот этой кучки дикарей, живущих первобытными устоями. От одной только этой мысли его бросило в холодный пот.
Матвей выбежал к Рите и замер на полушаге. За спиной девушки стоял старец и, сдвинув брови, грозно смотрел на него.
«Хорошо, что я не назвал книгу «Жёлтый император», — мелькнула спасительная мысль у Матвея. — Это позволит не обнаружить то, что я знаю о его существовании, а со всем остальным разберёмся, — успокаивал себя молодой человек. — Скажем, малец пригласил, мы и пошли».
— Мы, вот, смотрим, — всё, что нашёлся сказать Матвей, при виде старца.
В ответ тот отступил и указал рукой на выход. Держась за руки молодые люди покинули помещение. Старец с внуком вышли следом. На своём языке он тихо что-то выговорил мальчику, и тот с опущенной головой удалился.
— Прошу прощения, уважаемый, — обратился Матвей к старцу, — мне, как будущему врачу было интересно посмотреть.
— Жаль! — крикнул таранч, и тёмные сумрачные глаза под густыми бровями внезапно вспыхнули гневным огнём. — Внуки не должны нарушать запретов.
— Это так, и всё-таки... — нерешительно попробовал Матвей, чувствуя, он всё же должен сначала попытаться заступиться за маленького Ботира. — Я думаю, вы и сами подогрели его желание похвастаться.
Лекарь поднял на молодого человека лукавый взгляд. Молодые люди были поражены с какой скоростью меняется огонь в этих глазах. Только что они горели испепеляющим жаром и вот, уже светятся располагающей лукавинкой.
— Ну, да, вы сами, наверно, много говорили о том, что я врач, вот мальчик и решил похвастаться тем, что его дедушка не хуже. Рита, говорит, ваш внук очень любознательный и талантливый.
— Да, да, — поспешила на выручку своему ученику и Маргарита. — Он очень славный. Толковый парень. Быстро учится писать и читать. Всё на лету схватывает.
Казалось лицо лекаря озарилось светом от нахлынувшей гордости за внука, и старец едва мог скрывать это, пока ему на глаза не попалась заплаканная физиономия мальчика, выглядывающего из-за двери. Вмиг его брови сбежали к переносице и из-под них сверкнули две молнии. В адрес внука коротко дёрнулась рука лекаря и мальчика словно сдуло. Эта сцена позабавила молодых людей, и Матвей рассмеялся в голос.
— Вот видите, — заговорил он. — Ведь любите же внука. Он молодец… — но он не договорил, увидев, как изменился в лице лекарь.
Таранч уже не мог больше сдерживать своё бешенство. В этот раз всё звучало правдоподобно.
— Мерзостные мысли вам, молодые люди, приходят в голову! Позволить молодёжи нарушать заветы предков, значит убить род человеческий. Есть книги, которые своим содержанием могут больше принести вреда, попади они в чёрные руки. Будь моя воля… — лекарь не договорил, трясясь от гнева. — Покиньте мой дом.
Слегка приуныв, молодые люди покидали домовладения лекаря. Надежда быстро наладить доверительные отношения растаяла, не успев зародиться, но Матвей всё равно находился в приподнятом настроении. Теперь он был уверен — «Жёлтый император» находится за этими коваными воротами и заполучить его дело времени и техники.

Глава одиннадцатая
Неожиданная встреча

Маргарита, прячась в густоте ночи, со своими вещами поджидала Матвея на условленном месте. Молодой человек опаздывал, и девушка волновалась, несколько раз порываясь вернуться в дом Эргаша. Наконец Матвей появился.
— Что случилось? — возбуждённо зашептала она. — Почему так долго? Ещё чуть-чуть, и солнце выйдет из-за горы.
— Не мог ворота открыть. Стал перелезал – чья-то собака подошла и улеглась у ворот, — объяснял Матвей, бодрым шагом направляясь к свободе. — Я думал хозяйская, но обошлось.
— Ты здоров? — Рита потянула приятеля за руку, чтобы тот остановился. — Где твои вещи?
— Да, всё в порядке, — отмахнулся молодой человек. — Тише. Поторапливайся.
— Ты не ответил, — тон девушки зазвучал настойчивее. — Стой, Матвей. Где твои вещи?
— Вот, — молодой человек выставил небольшую матерчатую сумку, в неё он положил заготовленные продукты и решил передать их Маргарите, как только окажутся на безопасном расстоянии от селения таранчей. — Довольна? Идём.
— Нет! Никуда мы не идём, — удерживая его за руку, стояла на своём девушка. — Это не твои вещи.
— Послушай, Рит, ты взрослый человек и должна всё понимать, — юноша старался говорить проникновенно, стараясь с первого раза убедить подругу, но по её глазам видел: это будет сделать тяжело, если вообще возможно. — Я нашёл то, ради чего затеял это путешествие – «Жёлтого императора», но твоё присутствие связывает мне руки. Я выведу тебя и вернусь. Если ты окажешься в безопасности, мне будет спокойнее.
— Какого ещё – жёлтого императора? — не понимала Маргарита, о чём говорит Матвей. — Не заговаривай мне зубы. Знать не хочу ни о каких там императорах: ни жёлтых, ни красных, ни серо-буро-малиновых. Мы уходим вместе.
— Помнишь, я тебе рассказывал о лекарственных растениях; о том, что хочу поучиться готовить сборы? — речь Матвея была торопливой. — Когда ехали в автобусе? Вспомнила?
— Ничего я не собираюсь вспоминать, — отрезала девушка. — Или мы уходим вместе, или вместе возвращаемся.
— Рита, так нельзя, — почти умоляюще заговорил Матвей. — Вспомни! Для меня это важно. Но для меня и важно теперь, чтобы ты была в безопасности.
— Что-то припоминаю, — сдалась девушка.
— Отлично! Так вот, это не совсем так, — Матвей смешался. — Не то, что не так. Так, но основной задачей, я бы даже сказал больше – тайным моим поручением, было разыскать древние лечебники. Главный среди них — это сборник под названием «Жёлтый император», он цель моего путешествия.
— Подожди, подожди, — Рита начала понимать, о чём идёт речь. — Мы же видели его в доме этого странного лекаря!
— Наконец! — обрадовался Матвей. — Отправляясь на поиски «Жёлтого императора», я и ума не мог приложить, — у Матвея едва не вырвалось «тебя встретить», но он вовремя удержался: — где его искать. Как ты правильно подметила, ¬все истории о нём очень давние. Я бы даже сказал, скорее легендарные. Сам того не ведая, волей случая, я попал туда, куда мне и надо было. Поэтому, пока не заполучу его, не уйду.
— Хорошо, — согласилась Рита. — Но я буду ждать тебя в ближайшем населённом пункте.
— Договорились, — вздохнул с облегчением Матвей. — Теперь, идём быстрее. Совсем рассвело.
— Как же мы выйдем отсюда? — на ходу шептала девушка.
— Тише. И поменьше говори.
— Я не могу тише, — призналась Рита. — Когда я молчу, ещё сильнее боюсь.
Они миновали несколько крутых поворотов, поднимаясь выше и выше, и оказались в небольшом тупике, в котором мальчишки играли с мячом.
— Здесь тупик, — занервничала Рита. — Я знаю это место.
— Лезь, — не обращая внимания на возбуждённость девушки, приказал Матвей и разобрал несколько камней у подножия стены.
— Это ты сделал? — удивилась Рита.
— Нет. Этот лаз проделали мальчишки, чтобы сбегать от родителей на озеро, — пояснил молодой человек. — Я только расширил его немного. Лезь. Не головой, а ногами вперёд. С той стороны обрыв.
— Как обрыв?
— Небольшой, — улыбнулся Матвей. — До плеч. Медленно опускайся, прижимаясь к стене. Я тебя поддержу. Внизу карниз, но широкий. Можно ходить.

Молодые люди выбрались из селения на узкую полоску уступа пологого склона. Вдали, с другой его стороны, виднелись кустистые заросли, переходящие в лесной массив. Держась за руки, они спускались, торопно перебирая ногами, чтобы не упасть. До кустов оставалось рукой подать, неожиданно Маргарита остановилась и, задыхаясь, выпалила.
— Нет, Матвей, никуда я не пойду. Я тебя не брошу. Смотри, как мы легко выбрались. Возьмём «Жёлтого императора» и так же уйдём.
— Посмотри! — Матвей глазами повёл в сторону верхушки холма.
— Нас выследили! — ахнула Маргарита и побледнела. — Почему они так быстро кинулись? Ботир, негодник!
— Ты что, ему всё рассказала? — изумился Матвей.
— Нет, — Маргарита осеклась. — Я только сказала, что скоро за мной приедут и я уеду домой.
— Всё ясно. Твой ученик за нами следил, — на этот раз Матвей сразу с ней согласился. — Значит, собака — это не случайность.
Дозорный махал руками и что-то кричал, но молодые люди притворились, будто не слышат, продолжая удаляться. Только когда они вошли в густые лесные заросли, Матвей остановился и, укрытый зеленью, оценивающе осмотрел то, что происходит на холме.
— Надо идти, — скомандовал он.
— Они всё равно нас догонят! — в отчаянии прошептала Маргарита. — Надо возвращаться.
— Не догонят, — пробубнил Матвей, уверенным шагом прокладывая дорогу.
— Смотри, смотри, — ахнула Рита. — Это всадники! Откуда у них взялись лошади?
— Теперь, похоже, догонят, — снова оценив обстановку, согласился молодой человек. — Поиграем немного, — он подмигнул девушке, и его спокойствие на время передалось и ей. — Сделаем вид, будто ходим по лесу и собираем травы для моего гербария.
— По-моему, не очень умная отговорка, — усомнилась в правдивости плана девушка.
— Умная, умная, — спокойно говорил Матвей, разглядывая траву. — У знахарей есть такие травы, которые надо собирать с первыми лучами солнца. Только в это время у них пик целебных свойств.
— Откуда у них кони? — изумилась Рита, пристально всматриваясь в группу всадников, остановившихся для того, чтобы посовещаться как ловить беглецов. — Они собираются разделиться, — догадалась девушка по их жестам.
— Прячут в горах, — спокойно объяснил Матвей, взглянув на пологий склон, на котором разворачивалась конная погоня. — Это единственный транспорт в этих местах. Не бойся. Мы их попугаем немного.
Но девушка всё-таки боялась. От страха у неё взмокли ладони.
— Очень хорошо, — пропел Матвей, пристальным взглядом оценивая происходящее. В его голосе появился задор. — Как ты и догадалась, преследователи разделились, — комментировал он происходящее. — Где же вы? Ага, вот они. Очень хорошо. Вот что мы сделаем. Собирай растения.
— Какие? — удивилась Рита, не понимая задуманное приятелем. — Что мы будем с ними делать?
— Собирай! — рыкнул на неё Матвей, сам быстро надёргивая первые попадающиеся под руку растения и всовывая девушке в руки. — Будут спрашивать, скажем – мы спустились в долину, чтобы собрать некоторые экземпляры для гербария. Поняла? Криков никаких не слышали. Когда увидели всадников, испугались и решили спрятаться.
— Нас догонят, — едва сдерживаясь, чтобы не заплакать, пролепетала Маргарита. — Матвей, давай вернёмся, — взмолилась она. — Будет хуже.
— Не волнуйся, — успокаивал Матвей. — Вернёмся. Всё будет хорошо. Мы поиграем немного. Слушай меня внимательно и делай, как говорю. Перебраться на лошадях через вон ту реку с дном сплошь из гальки им будет трудно. Потому они тем путём не пойдут, — Матвей умолк, снова внимательно наблюдая за действиями преследователей: — Почему же эти трое всё-таки скачут в ту сторону? Они что, не знают о камнях? — вслух рассуждал молодой человек.
— Может там есть брод? — предположила девушка.
— Возможно, возможно, — задумчиво проговорил Матвей, снова и снова оценивая происходящее на склоне. — А теперь «на всех ногах», как любит поговаривать профессор Пышкин!
Беглецы, забыв про страх и бессонную ночь, стремглав кинулись через кустарник.
— Туда! — командовал Матвей, указывая на крутой склон. — К той скале. Может, всё ещё получится.
Выбранный склон напоминал скат острой крыши, густо поросший кустарником с переплетёнными ветвями, образовавшего почти непроходимую чащу. Упирался этот склон в скалу, служившей своеобразной границей горного хребта, даже в солнечный, ясный день отбрасывавший большой тенистый косяк.
«Если бы у нас было хотя бы полчаса, — с досадой размышлял Матвей, примериваясь к высоте грозного пика. — Мы смогли бы взобраться на неё, и тогда ищи-свищи, но погоня идёт по пятам. У всех на глазах попытаться лезь по откосу – безумие. Стащат за ноги».
 — Туда, — снова крикнул Матвей. — Только постарайся меньше шевелить кустами, чтобы не привлекать внимание. В зарослях мы можем потеряться.
— Поздно! — вскрикнула Маргарита. — Вон они!
Утопая по самые холки коней, сквозь заросли к ним продирались три всадника. Заметив беглецов, они стали подгонять лошадей, но те и так, как могли преодолевали сплетённые ветки, высоко задирая морды и выпучивая глаза. Молодой человек разглядел преследователей: это были жилистые, коренастые подростки. С одним, от силы с двумя, в расчёте на внезапное нападение, Матвей мог справиться, но на это потребовалось бы время. Тогда как именно времени у него нет – подоспеет подмога. Но этих было трое, что ещё хуже для беглецов. Все шансы взобраться на обрыв были упущены. Очень быстро преследователи стащили бы их вниз. Прятаться в зарослях или бежать от верховых тоже было невозможно. Положение казалось безнадёжным. Девушке придавало сил внешнее спокойствие Матвея: несмотря ни на что настроение у него было приподнятым.
— Иди в ту сторону, как будто ничего не видишь, — присев в зарослях, чтобы скрыться с глаз всадников, прошептал Матвей. — Иди, говорю, чего встала как вкопанная.
Всадники видели перед собой только девушку. Они не сомневались в успехе и потому не спешили настигнуть беглянку. Эта самоуверенность дорого им обошлась.
— Попробуй попетлять! — распоряжался из кустов Матвей. — Но так, чтобы они заподозрили, что ты прячешься. Я стащу первого с лошади.
Когда Рита и в самом деле стала беспорядочно петлять в зарослях, всадники заволновались и пришпорили коней. Они были уже совсем близко и, предвкушая, как поймают беглянку, дико рассмеялись, тем самым ещё сильнее перепугав девушку.
— Ай! Мама! — завопила Рита.
 Матвей услышал, как девушка побежала по зарослям напролом. В напряжении он прислушивался к приближающемуся топоту копыт.  Преследователи разразились зычным криком, входя в раж погони. Брюхо коня выскочило на сидевшего в засаде Матвея и молодой человек отчётливо увидел пригнувшуюся фигуру всадника. Вероятно, тот готовился схватить девушку.
— Пора! — дал себе команду Матвей, едва всадник поравнялся с ним. Молодой человек стремительно бросился на преследователя сбоку. Всадник не успел опомниться, как в его ногу вцепились и с силой вывернули. Подросток завопил от боли, слетел с седла и тяжело ударился о землю. Слева и справа так же повалились с коней два других всадника. Матвей только на мгновение задержался в недоумении, но, не теряя времени прыгнул и всем своим весом вонзился коленом тому в грудь, накинув на лицо свою штормовку. Потребовалось немного усилий, пока поверженный таранч не потерял сознание.
Из зарослей выскочили два пеших, бородатых мужчины. Почему-то Матвей сразу отнёс их к горцам, с которыми таранчи постоянно конфликтуют.
— Те двое так же обездвижены, — скороговоркой сообщил один из них. — Теперь, быстро за нами.
— Рита! — задыхаясь позвал Матвей и, схватив девушку за руку. — Пошли отсюда скорее.
Беглецов по-прежнему со всех сторон окружали заросли, а сзади уже доносились крики, означавшие, – остальные преследователи сжимали кольцо. Ещё несколько минут – и их окружат. Матвей продирался сквозь заросли следом за горцами, в мыслях гадая откуда взялись помощники? Для него это была странная встреча в диких зарослях. Когда беглецы выбрались на небольшую поляну то в их группе из запыхавшихся незнакомцев стало больше, – к ним присоединились ещё двое мужчин, по-видимому, страховавшие коллег. Оказавшись в одном круге – спасённые и спасители старались держаться друг с другом весьма любезно, но настороженно.
 Матвей счёл своим долгом горячо поблагодарить горцев, которые, рискуя жизнью, пришли к ним на помощь.
 — Не стоит благодарить о такой малости, — попросил один из них с насмешливой улыбкой. — Мы только исполнили свой долг.
 — Свой долг? — озадачился Матвей. — Вы горцы?
 — Они бы вам не помогли, — со знанием того о чём говорит, сообщил незнакомец. — По поручению, нашего начальника. Ведь он был бы весьма раздосадован, если бы вы попали в какую-нибудь беду или даже просто задержались в пути.
 — Чукарин! — вскрикнул Матвей. — Это ваш начальник?
 — Не-еа, — хитро улыбался спаситель. — Не допытывай, всё равно не скажу.
 — Каким бы ни был своекорыстным ваш начальник, на этот раз сыграл благую роль, — сухо заметил Матвей, теряясь в догадках, чьим заботам стал обязан.
 — Должен признать, вы заставили нас побегать, — сказал он. — Вы хорошо умеете заметать след. О том, что будет девица, мы узнали только теперь. Однако, не следует соединять нежную страсть с предприятиями такого рода. Как ты мог убедиться, ничего хорошего из этого не вышло.
 — Вы ошибаетесь. Между нами нет никакой нежной страсти. А кроме того, хоть мы сегодня и попали в беду из-за того, что она девушка, но поверьте мне, это не раз оказывалось только полезным.
 Как ни ссорился Матвей с Маргаритой, он не мог допустить, чтобы кто-нибудь другой позволил себе отзываться о ней неуважительно. Мужчины в ответ только заулыбались. Главный слегка наклонил голову, заговорщически предложил:
 — Ну, раз уж случай свёл нас вместе в этой опасной стране, не разумнее ли будет и остальную часть пути проделать вместе? Что скажет на это девушка? — Он повернулся к Маргарите. — Мне кажется, вы более трезво смотрите на вещи, чем ваш упрямый друг.
 — Почему вы так думаете?
 — Например, сегодня вы правильно догадались, преследователи оставили вам только один выход, и сделали единственный верный шаг, как труден он ни был. Неужели теперь вы не понимаете, только мы сможем помочь вам благополучно выбраться? Вы сделали все, что могли в ауле. Не каждый бы рискнул бежать от таранчей.  Это был отчаянный шаг и себя оправдал. И все же, как видите, они вас догнали и быстро бы нашли.
 — Мы благодарны вам за спасение, — Маргарита посмотрела горцу прямо в глаза. — Но я знаю, почему вы это сделали. Просто вы надеялись, что у Матвея находится «Жёлтый император». Но, кроме того, я знаю, если бы это было так, то он перестал бы быть вам нужным, и вы палец о палец не ударили бы, чтобы помочь ему или мне. А я для вас вообще ненужный участник. Кто озадачится искать два трупа в этих диких местах?
 Горец криво улыбнулся.
 — Я для тебя словно открытая книга, — насмешливо сказал он и вновь повернулся к Матвею. — Однако она неправа, говоря, что ты больше не будешь мне нужен.
 — А именно?
 — Если ты будешь вести себя разумно и помиришься с генералом, для тебя это может оказаться очень выгодным. Несомненно, Чукарин — требовательный руководитель, но зато он щедро платит за верную службу. Тебе следовало бы помогать ему, а не мешать.
 — Тем не менее вы выполняете поручение другого руководителя, — Матвей напряжённо думал, пытаясь найти какой-нибудь план действий, пока ещё не поздно. Этот вечер должен был решить всё. До Фрунзе всего-то не больше трёх суток пешего перехода, но побег не удался. В ауле и даже сейчас ещё можно было ошибаться, у них было время поправить дело, но теперь первая же ошибка всё погубит. Но как, как избавиться от этих помощников? И знает ли тот, кто поручил им помочь, что его сотрудники готовы вести двойную игру и даже предать?
 — Может быть, — Матвей наклонился к горцу и сказал так тихо, даже Маргарита, стоящая совсем рядом, не разобрала ни слова: — Мы могли бы подробнее обсудить все это... вдвоём?
 — Ну конечно, — горец, прищурившись, кивнул. — Мне кажется, Шпагин, мы, наконец, начинаем понимать друг друга.
 В прохладном мраке выступающего утёса, пронизанном сладким запахом лишайника, Матвей торопливо беседовал с горцем.
 — Как это тебя угораздило пытаться говорить со мной начистоту в присутствии этой девушки? — сказал он ворчливо. — Или ты забыл, она – лишний свидетель? Я-то могу переменить свои предпочтения, если это будет мне выгодно, но ведь она живёт высокими, я бы даже сказал, безрассудными идеалами.
 — Прими мои извинения. Я думал, она у тебя ходит по струнке.
 — Скорее, наоборот, — Матвей смущённо усмехнулся. — Но шутки в сторону: ты ведь понимаешь, если мы с тобой договоримся чтобы лечебник получил генерал, то я не смогу вернуться в институт. Пышкин обо всём узнает и меня на порог к себе не пустит. Мне ещё учиться два года.
 Расчёт Матвея оказался верным. Вот такую речь, стоящий перед ним мужчина понимал без всякого труда. Предатель всегда быстро соглашается с предательством другого.
 — Конечно, ты должен позаботиться о себе. Но ведь на службе у генерала ты за год заработаешь больше, чем в медицине за всю свою жизнь. Ну кто ты будешь после института? Жалкий докторишка провинциальной больницы! И всегда сидеть от зарплаты до аванса, потому все деньги, какие будешь получать, тут же израсходуются на еду.
 — Да... — Матвей задумчиво потёр подбородок. — Теперь я всё больше убеждаюсь, врачом я не разбогатею. Но скажи... ты-то почему хочешь, чтобы я помог генералу? Тебе какой прок? А если узнает твой начальник?
 — Ты не так прост, как я вначале подумал. — Напускная небрежность тона горца лишь подтвердила его внутреннее волнение. — У меня есть много способностей. Нет, я не опасаюсь, обнаружить свои планы. Мы можем отлично работать вместе. А этот разговор так и останется разговором. Тебе никто не поверит. Я на хорошем счету у руководства, да и Чукарин меня ценит. Ведь не зря зазывает к себе.
 — А ты, что собственно, предлагаешь? — поспешил переменить тему разговора Матвей.
 — Чтобы мы вместе оригинал лечебника, отвезли генералу и поделили награду пополам.
 — Тебе же сказали, нет у меня лечебника, — Матвей усмехнулся.
 — То есть как нет? — горец смотрел с недоверием. — Зачем бежали?
 — Мне надо девушку вывести в безопасное место.
 — И что потом?
 — Потом я бы вернулся и готовился вынести лечебник.
 — Ты не понимаешь к кому попал, — зло рассмеялся горец. — Второго раза не было бы. Хочешь, мы заберём её с собой?
 — Она не захочет, — отмахнулся Матвей. — Мы возвращаемся.
 — Делай как знаешь, — не стал уговаривать горец. — Так мы договорились как будем делить деньги? Ведь мне придётся немало заплатить трём моим помощникам. А с другой стороны, если ты сочтёшь нужным поделиться с девушкой, чтобы она помалкивала, ты, естественно, заплатишь ей из своей доли.
 — Что ж, это справедливо, — Матвей стоял задумавшись.
 — Генерал будет щедр. Тебе этих денег хватит надолго. Ну, а если ты будешь благоразумен и захочешь подзаработать ещё, то у генерала всегда найдётся выгодное поручение для людей вроде нас с тобой.
 — Договорились, — после нескольких секунд молчания согласился Матвей. — Теперь отвлеките погоню, чтобы мы могли добраться до того отлога.
 — Как мы узнаем, что лечебник уже у вас? — в прощальном рукопожатии горец задержал руку Матвея, всматриваясь в лицо собеседника.
 — Я дам знать, — быстро нашёлся Матвей. — На берегу озера есть хибара для вёдер. В стрехе я оставлю записку.
 На том и порешили.
 — Рита, мы уходим, — Матвей крепко взял девушку за руку. — Сейчас таранчи наткнутся на тех малых, — нагонял он страху на девушку, чтобы она не теряла темп. — Горцы задержат их, чтобы мы успели выбраться.
Матвей прекрасно понимал, не сумеют добраться до хибарки, неизвестно чем всё это закончится.
 — Потерпи, — поддерживал он Риту, едва переставляющую ноги и с бледным от страха лицом. — Селение уже близко.
 — Да-да, мы успеем до него добраться раньше, — задыхаясь, проговорила Рита. — Мне всё равно не понятно кто эти страшные всадники и почему они нам помогли.
— Рита, потом, — отрезал Матвей, не сбавляющий шаг.
— Если честно, я их ещё больше испугалась, ¬— не переставала говорить девушка. От страха она испытывала потребность говорить.
И действительно, обогнув следующий отрог, они увидели впереди каменный проход, по которому вышли на свободу. Матвей вёл Риту к хибаре на берегу озера, в ней сложены пустые вёдра. В этих вёдрах он разносил воду по дворам. К хибаре вела узкая тропка в виде выступающего карниза на высоте трёх метров.
 — Там мы будем в безопасности, — Матвей с притворной уверенностью указал пальцем на выступ.
Он понимал, предстояло ещё пройти по карнизу, а это на виду у преследователей. Из долины эта часть скалы хорошо просматривалась. Они обогнули уступ и пошли шагом, стараясь перевести дыхание, перед самым главным испытанием. Из-за ограды им навстречу вышла женщина. Молодые люди замерли как вкопанные. Женщина так же не ожидала встретить кого-либо.
— Валентоха? — воскликнул Матвей и не смог скрыть удивления. — То есть Валентина Григорьевна? Как вы здесь оказались?
— Здравствуй, Шпагин, — спокойствие Румянцевой удивило молодого человека. — А мы вот ходили посмотреть, как обеспечивается водой селение.
Валентина Григорьевна не сводила встревоженного, красноречивого  взгляда с Матвея, и он догадался – это шанс.
— Да, мне сказали, что вы пошли на берег, — к удивлению Риты, Матвей заговорил громко и уверенно, будто всё так и происходило. — Мы не сразу поняли, с какой стороны вы обойдёте.
Они добились ожидаемого эффекта. Следом за Валентохой появился старик с трудом разогнувший спину. Он приставил руку козырьком к глазам, а потом заковылял к ним, сжимая в руке костыль.
— Да будет с тобой божья милость, дедушка! — задорно поприветствовал таранча Матвей.
— И с вами, молодёжь? — Старик поднял глаза к небу. — Да смилуется над нами всевышний!
Матвей, желая заговорить того, чтобы при случае старик уверенно рассказывал – они встретились и разговаривали, даже положил руку на его плечо, но старику не понравилось панибратское прикосновение и он, подняв на молодого человека глаза, сказал:
— Да смилуется над нами всевышний! Все наши молодые люди ушли ловить беглецов. Среди них была и девушка, — и он больно ткнул своим костылём Рите в плечо.
— Ой! — вскрикнула Рита, потирая больное место.
— Много беглецов? — поинтересовался Матвей, глазом не моргнув.
Он специально подошёл к краю уступа и, навесив над глазами ладони, осмотрел склон.
— Поймали, — Матвей показал рукой в сторону группы мужчин, несущих кого-то. — Что им теперь будет?
— Ничего, — всматриваясь в толпу, проговорил старик. — Зашьют в пятки нарубленный конский волос.
— И что? — с ужасом в глазах Маргарита посмотрела на старика.
— Ничего, — снова спокойно ответил старик. — Не сможет наступать. Ходить будет как колченогая старуха, заваливаясь на внешние стороны ступни.
— Покажите мне свою работу, — попросила Валентоха, желая отвлечь от мрачных предчувствий молодых людей. — Дедушка, давайте вернёмся и посмотрим, раз работник нас нашёл.
Все четверо направились к хибарке. В селении царила тишина, и только негромко плакал младенец в каком-то дворе. Маргарита и Матвей переглядывались.
— Давно они его ловили? — Матвей старался выпытать побольше у старика.
— С самого утра. Наверное, часа три. В таких случаях время всегда тянется очень медленно.
— Как узнали?
— Ботир увидел, — спокойно отвечал старик.
— Гадёныш, — не удержался Матвей, и, грозно глядя на Риту, показал кулак. — Убил бы его.
— Ничего, — поддержал старик молодого человека, не поняв, о ком тот вёл разговор. — Сейчас они ему поддадут, а потом конский волос зашьют и забудет о том, чтобы сбегать. Так и умрёт с ним.
— Я видел одного пленника такого, — прошептал Матвей, поймав встревоженный взгляд Риты, и покачал головой. — Я думал, он больной, а это конский волос у него зашит.
— И что будем делать?
— Не волнуйся.
Они благополучно прошли по карнизу. Рита даже не обмолвилась словом, несмотря на то, что под ногами зияла пропасть на несколько десятков метров. Настолько девушка была потрясена известием о том, как наказывают беглецов эти дикари. Удивил и старик, прошедший по карнизу, словно по обычной дороге. Матвей поддерживал женщин. Сначала задумчивую Риту, а затем улыбающуюся Валентину Григорьевну.
— Вот мой фронт работы, — объявил Матвей, когда они подошли к хибаре.
— Что входит в твои обязанности? — прекрасно улыбаясь, поинтересовалась Валентоха.
— Наполняю вёдра водой и разношу по домам, — объяснил Матвей и снова пристально посмотрел на женщину. Его не покидала тревога от её неожиданного появления.
— Высокоинтеллектуальное занятие для будущего хирурга, — съязвила женщина.
Вдруг донёсся крик из прохода в селение. Сразу же из него вышел молодой таранч и быстрым шагом направился к ним. Не обращая внимания на чужеземцев, он что-то сказал на своём языке, обращаясь к соплеменнику. Старик ответил, но Матвей ничего не понял из их короткого разговора. Даже со стариком этот малый объяснялся лишь кое-как. Но тому всё же удалось растолковать, о чём шла речь.
— Он говорит, председатель тебя зовёт к себе, — сообщил старик, —  вместе с девушкой. — И он клюкой указал на Маргариту.
— Вместе пойдём! — сказала Валентоха и, никого не дожидаясь, пошла вперёд.
— Председатель говорит, только пленники, — недовольно хмыкнул старик, но Валентоха его не расслышала или сделала вид.
Молодые люди поспешили за ней. Молодой таранч их сопровождал.
— Вы можете объяснить, как вы тут оказались? — сердито начал Матвей, поравнявшись с женщиной, но Валентоха со спокойной решимостью перебила его:
— Матвей, я рада тебя видеть. Ты возмужал. Делаешь успехи в медицине, — приятным голосом заговорила она. — Что это за девушка с тобой? — Валентина Григорьевна бросила взгляд на спутницу Матвея. — Ты, насколько я знаю, один отправлялся в путешествие.
— Откуда вы знаете? — вспылил Матвей.
— Земля слухами полна, — всё так же улыбаясь, соей надменной улыбкой, которую Матвей запомнил с самого детства на всю жизнь, ответила Валентоха.
— Я бы хотел знать! — отрезал Матвей.
— Сказал Пышкин. Я была у тебя в институте, — не моргнув, спокойно приняла вызов Валентоха и, после некоторой паузы, звонко рассмеялась. — Ты всё такой же горячий!
— Думаешь, я поверю? — Матвей, схватив Валентоху за запястье, резко повернул к себе.
— Мне больно, — проговорила та, едва сдерживаясь, чтобы не крикнуть. — Ты не должен мешать мне, Матвей. Я поступлю так, как считаю правильным.
— Правильным? — крикнул он. — Правильным уехать и ничего не сказать? Правильным ты считаешь, следить за мной?
— Отпусти, — Валентоха вырвала руку. — Я за тобой не следила, но сейчас моё появление, как я понимаю, спасло тебя и вот эту девочку. Она, по-видимому, попала сюда из-за тебя?
— Кто его знает? — огрызнулся Матвей, в душе соглашаясь, — она права. — Тех четверых тоже ты прислала?
— Они имеют на мой счёт рекомендации и некоторые распоряжения, — спокойно продолжала, вполголоса, Валентоха, пропустив последний вопрос Шпагина. — Так что тебе лучше умерить пыл и приберечь энергию для другого… — она сделала паузу, с лукавыми искрами в глазах всматриваясь в напряжённое лицо молодого человека. — Я надеюсь, ты пригласишь меня к себе в гости? А в благодарность я расскажу куда я пропала?
— Путь сюда не близкий, — не унимался Матвей, его тревожило появление бывшей старшей пионервожатой интерната, в котором он оканчивал школу. — Кто тебя привёз? Тот следователь из участка?
— Может он, а может не он! — с отчаянием выпалила она. — И кончим на этом.
Тем временем они подошли к дому председателя. Весь разговор Маргарита терялась в догадках. Она старалась из услышанных коротких фраз составить ясную картину того, что происходит, но не могла. Она ещё больше запуталась в возникающих, каких-то немыслимых предположениях – откуда у Матвея появилась здесь знакомая и, судя по их разговору — давняя. Рита с некоторым раздражением поглядывала на женщину. За всё время та только раз обратила на неё внимание, и предпочитала с Матвеем разговаривать о ней в третьем лице, словно её и не существовало. В чём твёрдо убедилась девушка, так это в том, что эта новая старая знакомая Матвея может выручить их. И, может быть, побег сойдёт им с рук.
Перед воротами председателева дома столпились мужчины. Это были те всадники, которые ловили беглецов. Они грозными взглядами встретили молодых людей.
— Кажется, они ждут тебя, — съехидничала Валентоха, проходя первой в ворота.
— Посмотрим, — огрызнулся Матвей и прошёл следом, даже не взглянув на гневно зыркающую толпу.
В тени навеса их поджидал председатель. Он улыбнулся Валентохе и указал рукой, куда она может сесть.
— Учительница пусть идёт домой, — коротко приказал председатель.
Матвей повернулся к девушке, желая её взять за руку, но ей преградили дорогу два таранча и не позволили пройти. Весь двор был затянут серой завесой дыма из мангала, он струйками проникал из-под крышки, накрывавшей очаг.
— Отойди от неё! — крикнул таранчам Матвей.
— Матвей! — вмешалась Валентоха.
— Я сказал, убери от неё руки! — в два прыжка Матвей подскочил к мужчинам и, никто не успел опомниться, как двумя ударами отправил тех на землю.
 Однако прежде, чем он успел отступить, его стиснули крепкие объятия. Тот, кто схватил, оказался настолько сильным, что захваченный врасплох, Матвей не мог вырваться. Узловатые руки спеленали его как железными ремнями. Маргарита, бросилась к молодому человеку, но её удержала Валентоха.
— Вам лучше послушаться и уйти, — она сказала так громко, чтобы все слышали, а склонившись к девушке шепнула: — Не волнуйтесь, с ним будет всё в порядке. 
Маргарита повернулась к Матвею. В дымке он слабо различал выражение её лица, но голос её был спокоен, хотя, очевидно, это далось ей нелегко.
 — Не беспокойся за меня, Матвей. Мне, не страшно, но лучше мне уйти.
 — Рита! — Матвей снова забился в цепких руках, но они не разжались.
Маргарита, провожаемая женщинами, вышла со двора и направилась в дом Эргаша. Валентоха торопливо прошла к столу и заняла место рядом с председателем, с вызовом поглядывая на Матвея. Когда все расселись, только тогда удерживающий Матвея разжал руки.
Председатель молча указал ему рукой на свободный стул. Матвей, онемев от стыда, гнева и осознания собственного бессилия, словно узник, наблюдающий за казнью своего друга, уселся на отведённое для него место, чтобы ещё раз посмотреть в глаза Валентохи. Его лицо горело, а её милое личико окаменело и взгляд стал ледяным.
Разбирательство длилось недолго. Как и предсказала Валентоха, для молодых людей обошлось всё благополучно. Она не вмешивалась в судебную деятельность председателя, но и следила за тем чтобы окончательного решения без того, чтобы с ней не посоветовавшись, он не принимал. К удивлению Матвея, оказалась она права и в том, что её положение здесь весьма важное.
На прощание Валентоха, что-то тихо сказала председателю – тот покорно склонил голову в ответ, но в его взгляде, Матвей уловил недовольство.
«Да, жди гадости от этого субъекта, — про себя прокомментировал он, складывающуюся ситуацию. — Теперь надо быть начеку».
Из председателева двора Матвей и Валентоха уходили молча, под злые зырканья воинственных таранчей.


Глава двенадцатая
В гостях

Матвей лежал с закрытыми глазами на кровати у себя в комнате, а рядом, закутавшись в одеяло, тихо дыша, спала Валентоха.
«Сколько же мы не виделись? — пытался припомнить Матвей. — Уже прошло больше шести лет после того, как она уволилась из интерната. Появилась неожиданно и неожиданно исчезла, прямо среди учебного года».
О том, что пионервожатая больше у них не работает он узнал время спустя. В последнюю встречу у неё дома они повздорили, и Матвей дал себе слово больше к ней не приходить. Неделю пионервожатой не было на работе, а потом она уволилась и, поговаривали, вернулась в Москву.
Матвей глубоко вздохнул. Тогда он тяжело перенёс расставание. Годы спустя, повзрослев, с иронией относился к своей мальчишеской влюблённости к взрослой, хоть и молодой, но жгуче притягательной женщине. Все это время он часто вспоминал её первое появление. Помнил всё до мельчайших подробностей, но именно то, её первое появление у них в классе чаще всего представало перед глазами. Директор знакомила новую пионервожатую со школой и водила по классам. Шёл какой-то нудный урок и тут в двери протиснулась толстая директриса. Все ждали очередного нагоняя – просто так директор редко посещала классы. Следом за ней вошла она – открытая, независимая, интересная, с ясным взглядом и, всё время улыбающаяся. «Почему она должна была быть другой? — Матвей вздохнул. — Папа директор крупного предприятия, уважаемый руководитель в городе. И сама Валентоха приехала к нам в интернат после длительной загранкомандировки. Она сразу всем понравилась».
Всё время, пока Валентоха у них работала – девчонки так и кружили вокруг неё, а мальчишки из разных классов распространяли небылицы, как смогли позаигрывать с новой пионервожатой. Матвей не стал исключением и тоже тайно страдал. Она же, при встрече, всегда насмехалась над ним, подтрунивала. Больше всего злила её улыбка с лукавинкой во взгляде.
Впервые он оказался у Валентохи дома при очень смешных обстоятельствах. Вспомнив об этом, Матвей снова вздохнул, дрогнувшими от улыбки губами, но это уже был вздох удовлетворения. Случилось это в начале ноября. Он учился в шестом классе. Приближался его день рождения. Тоскуя по вольной жизни у бабушки, у которой проводил летние каникулы, Матвей пустился в бега. Где его только не носило несколько дней, пока он, голодный, не оказался в интернатовском свинарнике, расположенном в самом дальнем углу сада. Там он укрылся от дождя и собирался разжиться хлебом, когда дежурные принесут помои кормить свиней. Рассчитывал и на то, а вдруг его закадычные друзья, Юрка с Димкой, окажутся дежурными. Матвей усмехнулся – даже в воспоминаниях ощущался запах свинарника. Влезть в свинарник удалось легко, а вот выбраться, оказалось, без посторонней помощи невозможно. Именно и по этой причине, Матвей надеялся на появление друзей.

Лучи солнца, пробивавшиеся со стороны глухой стены свинарника, перешли на противоположную боковину с низкой, узкой дверцей, снаружи закрученной проволокой. Солнце перевалило полдень, и время приближалось к вечеру. Послышались лёгкие шаги. Матвей прильнул к щёлке, пытаясь высмотреть, кто идёт. На уроках труда интернатовцы сколотили сарай добротно из доски со стыковочным пазом, поэтому, как ни пытался он хоть что-то разглядеть, ничего не получилось. В щели пробивался слабый свет, и увидеть можно было только освещённую полоску соседней доски. Шаги прошли мимо и стали удаляться. Матвей не выдержал и жалобно позвал:
— Слышите!? Помогите!
«Неужели не услышали? — Матвей прислушался – звук шагов пропал. И уже сквозь вдруг нахлынувшие слёзы крикнул что было сил:
— Помогите!
Шаги раздались совсем рядом, и кто-то потянул за проволоку на дверце. От неожиданности Матвей вздрогнул.
— Я здесь! — жалобно позвал он, прислушиваясь, как кто-то раскручивает проволоку.
 Когда дверца открылась, и в неё заглянули, Матвей чуть не упал в обморок. Только не это! Если бы он знал, кто его освободит! Кто окажется свидетелем его позорного заточения, то он бы ни за что не позвал на помощь. Уж лучше его нашли бы интернатовцы. Тоже позорно, но это можно пережить. В проёме дверцы стояла Валентоха.
— Ну, ну, — окинув взглядом внутренности свинарника, Валентоха, наконец, посмотрела на Матвея. Она ослепительно улыбнулась и, не удержавшись, громко рассмеялась, своим красивым голосом. — Что ты тут делаешь Шпагин? Оставь свиней в покое, — заговорила она с ироничными нотками в голосе. — Тебе их нечему научить. Твоё влияние может на свиней дурно сказаться, — и опять залилась звонким, совсем девическим смехом. — Вылазь! Чего набычился? Или оставить тебя тут?
 Делать было нечего. Пряча лицо, красное от стыда, он выбрался из свинарника, но в душе радовался высвобождению.
 — Куда поплёлся? — Позвала Валентина Григорьевна. — Ты в таком виде хочешь в интернат явиться? Идём, горе славянского народа!
 Матвей, конечно, не хотел являться в таком виде в класс и поплёлся за Румянцевой, представляя, как она завтра будет рассказывать девчатам, как освободила его из свинарника. Ему было стыдно, но в душе он ликовал столь удачному стечению обстоятельств. От него и правда воняло свинарником, поэтому Матвей старался держаться на приличном расстоянии от Валентины Григорьевны, но и не отставать. Румянцева шла быстро, изредка оборачиваясь и награждая его ехидной улыбкой. Он ловил её ироничный взгляд, прибавлял шагу и опускал голову вниз.
 — Не отставай! — отзывалась она. — Близко, только не подходи, а то рядом с тобой даже комары падают, задохнувшись.
 Наконец, они подошли к зелёной калитке. Матвей много раз бегал мимо неё в магазин за шербетом. Он знал: это двор пионервожатой.
 — Заходи, вонючка, — Румянцева толкнула калитку. Матвей прошмыгнул мимо, но всё равно заработал комментарий вслед: — Ну и воняешь! Куда пошёл? — она поставила сумку на лавку и открыла дверь дома. — Завоняешь весь дом. Здесь раздевайся и бросай своё барахло вон туда, в мангал.
 Матвей обернулся посмотреть, куда показала Валентина Григорьевна. «Наверное, это и есть мангал, — Матвей почесал затылок, он не знал, что такое мангал, но увидел металлический короб на коротеньких ножках и под ним аккуратно сложенные дрова. — Что делать? Может, пошутила? — гадал Матвей, одиноко озираясь».
Его раздумья прервал стук в окно. Там стояла Валентоха, уже переодетая в домашнюю одежду и с повязанной косынкой на голове.
«Совсем как девочка, — оценил Матвей».
Валентоха пальцем показывала в сторону мангала и другой рукой помахала, мол, поторапливайся. Делать было нечего. Матвей скинул с себя всю одежду, оставшись в трусах, сложил её в мангале. Ёжась от вечерней прохлады, он переминался с ноги на ногу, не решаясь вот так запросто зайти в дом. В окно опять постучала Валентоха, ехидно улыбаясь, кликала рукой, приглашая зайти.
 — Шпагин! Ты чего? Уснул? — завалила его вопросами Валентоха, когда он появился в коридоре. — Мало того, что тебя надо отмыть, так ты хочешь ещё лазарет у меня устроить? — насмехаясь, наставляла она.
За её спиной светилась и сверкала, бежевым кафелем, натёртым до зеркального состояния ванная комната. Из неё доносился шум воды, наполняющейся ванной.
 — Проходи. Это по твою душу, — уже мягче добавила она и подтолкнула Матвея в ванную. — Дверь не запирай. Помоешься – позовёшь, — и ушла.
 Прежде чем залезть в ванную, Матвей всё-таки закрыл за собою дверь на щеколду. Горячая вода обжигала тело, пока не привык. Мощная струя взбивала пену, переливающуюся всеми цветами радуги. И вместе с поднимающейся пеной от воды исходил пряный аромат. Матвей намылил волосы и всё тело. Затем он задержал дыхание и нырнул под воду. Ему нравилось нырять. Когда они с пацанами сбегали из интерната на речку он только и нырял, стараясь дольше продержаться под водой и дальше заплыть. В ванной это конечно не в речке, но тоже здорово. Помыться после стольких дней бродяжничества – здорово вдвойне!
 Раздался стук в дверь и Валентохин голос скомандовал:
 — Ну-ка, сейчас же открой!
 Матвей быстро стал стирать пену с себя, чтобы не обляпать пол, но стук раздался настойчивый и сильнее.
— Я кому сказала, сейчас же открой! — Валентоха командовала жёстче.
 Матвей быстро вылез из ванной и открыл дверь.
 — Это что ещё такое? — то ли кричала, то ли громко говорила, не понял тон пионервожатой Матвей, и хотел залезть обратно в ванную, но она его остановила, поймав за руку.
 — Я тебя спрашиваю, что это такое? — её рука указывала на Матвеевы трусы, в которых он купался. — Почему в трусах? Быстро снимай!
 Ничего не оставалось, как подчиниться. Матвей медленно стянул с себя трусы и положил на край ванны.
 — Быстро в воду и тщательно помыться! — отдавала команды Валентоха. — Ну-ка, ну-ка, — она снова ухватила Матвея за руку, когда тот перелез в ванную, и развернула к себе. — Руки! Кому сказала, убрать руки! Это что ещё такое?
 — Болит, — уже сквозь слёзы промямлил Матвей.
 — Прекрати реветь и объясни внятно, — продолжала кричать Румянцева. — Что это за воспаление?
 — Я не знаю, — мямлил Матвей.
 — Садись в горячую воду и выпарись хорошо, — уже мягче посоветовала Валентоха и, выходя, пробубнила. — Сейчас посмотрим.
 Когда Матвей намылился в очередной раз, Валентоха вернулась, держа в руках бинты и литровую банку с красной жидкостью.
 — Что это? — сдрейфил Матвей.
 — Ничего, — отмахнулась Валентоха. — Быстро смывай мыло и вставай.
Матвей долго поливался из душа, пока Валентоха не выдержала.
 — Ну, хватит. Повернись ко мне. Давай посмотрим, что тут у тебя? — с этими словами пионервожатая оторвала кусок марли и смочила в банке с красной жидкостью.
 — Что это? — перепуганный Матвей задрожал от страха.
 — Не трясись-ты, — Валентоха едва сдерживала улыбку.
 — Что это? — в истерике заорал Матвей, прикрывая руками воспалённое место.
 — Раствор марганцовки, — спокойно сказала пионервожатая. — На понюхай, — и она поднесла банку к Матвееву носу.
— А ничего не будет? — успокоившись, сдался подросток.
Он и сам желал поскорее покончить с этим воспалением, которое мучало его уже несколько дней, а за время, проведённое в свинарнике, только усугубилось и уже болело не на шутку.
 — Убери руки и стой смирно, — не глядя на подростка приказала Валентоха.
 — Я боюсь, — тихо пролепетал Матвей.
 — Тогда одевайся и чёрт с тобой, останешься без своего писюна. Отвалится как-нибудь ночью, — равнодушно сказала Валентоха, убирая бинт, вату и собираясь вылить раствор марганцовки. — Проснёшься в один день, а он рядом лежит.
 — Ладно, — сдался Матвей, описанные перспективы его испугали ещё сильнее.
Он представил, как это будет выглядеть, как будут издеваться пацаны и скорее всего его переведут в спальню к девочкам. А может, чего ещё хуже, выдадут девчачьи вещи и заставят надевать платье.
 — Будет немного больно и пощиплет, — рассматривая воспаление, спокойно рассказывала Валентоха.
 — Ай! Ай-яй-яй! — завопил Матвей.
 — Ты чего орёшь?
 — Кипяток, — Матвей едва сдерживался, чтобы не заплакать.
 — Немного горячо – ну потерпи. Надо же распарить воспалённое место, — успокаивала Валентоха, а сама продолжала набирать тампоном горячий раствор и прикладывать на воспалённое место. — Иначе будет ещё больнее. Я же не виновата, что у тебя именно на писюне воспаление. В конце концов, ты мужчина или нет? Терпи, кому сказала!

 Сытый, закутанный в большое, махровое полотенце в ярких, крупных, неизвестных цветах, Матвей вошёл в комнату. Это была большая зала с тремя окнами. Два — выходили во двор, их прикрывала, вместе со всей стеной, длинная, от потолка до пола портьера из парчи, цвета какао, а третье окно, в левой стене, выходило в кухню и закрывалось бежевыми жалюзи; и двумя дверями: одна, в которую вошёл Матвей, вела из гостиной, другая, расположенная в правой стене вела в спальню. В углу, между дверями, напротив окон, стоял оригинальной конструкции мягкий уголок, по форме напоминающий собою большую, сильно закрученную запятую. Началом этой запятой служил круглый журнальный столик, прикреплённый к уголку шарнирами за край так, что его можно было двигать, располагая либо внутрь, либо снаружи «запятой». Спинка, самая высокая в конце «запятой», тремя волнами, плавно сходила на нет, позволяя столику, в любом положении, оставаться в поле зрения сидящих на разных местах. Небольшим рогаликом, рядом стоял пуфик, а в углу, между дверью из гостиной и окном в кухню, приютилось кресло. Мягкий уголок, кресло и пуфик — составляли гарнитур, который складывался в тахту, представляющую собой просторное место спать двоим человекам. Противоположный, мягкому уголку, по диагонали, угол занимала высокая, пузатая ваза, одинаковой расцветки и рисунком с мягкой мебелью — геометрические фигуры, выкрашенные разными оттенками коричневого цвета — в основном, тёплых, пастельных тонов. В вазе стояло сухое, неизвестное Матвею растение. Под окном в кухню, ожидая своего применения, стоял столик на колёсиках, состоящий из нижнего и верхнего подносов, и блестящей ручки, за которую его можно катить. Между окнами во двор, располагался телевизор, стоящий на подставке со стеклянной дверцею, через которую виднелся проигрыватель и два десятка больших пластинок. На полу, занимая, почти все свободное от мебели пространство, большой фасолиной, раскинулся, коричнево-бежевыми оттенками ковёр.
 Матвей стоял в двух шагах от двери и разглядывал интерьер комнаты, не зная куда можно сесть и можно ли вообще садиться без разрешения.
 — Чего стоишь? — мягкий голос Валентины Григорьевны придал Матвею уверенности. — Проходи, садись, — она подошла к пуфику, пока Матвей устраивался на мягком уголке, и на что-то наступила. Над уголком засветилось красным стеклом бра, осветив, висевшую на стене картину с изображением крупных маков. Валентина Григорьевна поставила на журнальный столик два стакана: один – с бледно-жёлтой жидкостью, а другой – с фиолетово-бордовой. Затем, у окна в кухню она за что-то потянула, и сразу включился фонарь. Такой Матвей видел на картинках в книгах о рыцарях. Их вывешивали у входа в таверну в старину. Всю комната залилась ярким светом, тем самым заканчивая показ – высветились бежевые, в бледно-коричневую полоску обои и другая картина, с изображением скопившихся выпуклых геометрических фигур красного и коричневого цветов.
 Отсутствие громоздких мебельных стенок и шкафов дело комнату просторной. Не привыкшим к подобному интерьеру, комната казалась пустынной. Но, даже эти любители превращать свои жилища в склады мебели и хранилища разного роду хлама, не могли не отметить гармонии сочетания рисунка, цвета и расположения всех предметов и их индивидуальную роль в интерьере.
 — Кровать у меня, как видишь, одна, — рассказывала Валентоха. — Думаю, поместимся. Мы оба не толстые.
 Она сложила из двух пуфиков и уголка широкое, двуспальное ложе, и застелила его простынёй, в красно-оранжевых, крупных, цветах. В наволочках такой же расцветки, она положила, две подушки и накинула одеяло.
 — Ты спишь у стенки, — распорядилась Валентоха и, выходя из комнаты, добавила: — Укладывайся, и чувствуй себя как дома. Постарайся быстрее уснуть. Я пока управлюсь на кухне.
 Матвей медлил, но спать хотелось, и он нырнул под одеяло, занимая место у мягкой стенки уголка. Постельное бельё, как и полотенце, отдавало свежестью и ароматом, но не похожим с полотенечным. Различные ароматы, мягкий халат и хрустящее свежим пододеяльником одеяло – всё действовало на Матвея. Усталость сморила его, и он уснул. Уснул крепким детским сном.
 Разбудили Матвея прикосновения к лицу, и он открыл глаза. Глубокая ночь отделялась плотными портьерами. Комната утопала в красноватом полумраке ночника. Рядом с ним, подперев голову рукой, лежала с открытыми глазами Валентоха. Её взгляд застыл на портьерах, а её рука гладила его по лицу. Матвей улыбнулся, чтобы привлечь внимание, но из этого ничего не получилось, Валентоха даже не шелохнулась. Он совсем оробел, когда увидел, что Валентоха была укрыта по пояс и по обе стороны, слегка присев колыхалась её белоснежная грудь, слегка прикрытая локонами распущенных к ночи волос. Он мгновенно закрыл глаза, и сердце его забилось.
 — Чего не спишь? — неожиданно для Матвея заговорила она.
С этим словами, Валентоха спустилась ниже и одной рукой, прихватив его под спину, притянула к себе. И тут Матвей почувствовал, – на нём нет халата. От прикосновения к горячему обнажённому телу Валентохи он вздрогнул и упёрся в него руками, пытаясь отодвинуться. Последние два года у Матвея появилась личная, сокровенная, тайна. Каждое утро он просыпался в мальчишеской возбуждённости. Приходилось прикрываться полотенцем от одноклассников, чтобы выбежать из спальни в туалет и затем в умывальник. За многими мальчишками он подмечал, как те по утрам, прикрывшись, как он полотенцем, старались быстрее выбежать из спальни под разными предлогами. И теперь, прижав его к себе, Валентоха раскрывала его тайну. Он продолжал упираться, пытаясь отодвинуться, и боялся открыть глаза. Лицо его горело от стыда. Валентоха крепко держа его, медленно повернулась к нему. Толи Матвей устал, толи наползшая на него нога женщины, но что-то непонятное ещё мальчишке, сломило его силы, и он замер, больше не сопротивляясь. Матвей чувствовал горячее прерывистое дыхание над собою. К его щеке, прикоснулось, что-то упругое и прохладное и медленно, извилистыми линиями поползло по щеке. Матвей пытался сдерживать своё дыхание, но оно непослушно вырывалось наружу. Это упругое, наконец, коснулось края его губ, и Матвей открыл глаза. Валентоха, ласково смотрела на него. Её грудь касалась его лица, а это прохладное и упругое – был сосок. Второй вздрагивал над ним на колыхающейся, от тяжёлого дыхания, груди. Сосок дополз до середины губ, и Матвей непроизвольно их приоткрыл, но тут же сомкнул.
 — Правильно, правильно. Прихвати губами, — зашептали она, — Пожалуйста…, — возбуждённо выдохнула Валентоха и откинула голову на подушку. Она прижала голову Матвея к груди и так застыла. Он ждал давления, но оно не последовало. Матвей подчинился и слабо прихватил прохладный упругий комочек
 — Сильнее… — попросила Валентоха. — Пожалуйста, ты же мужчина, сделай мне приятно… Сильней!
Сам не понимая, как произошло, Матвей закрыл глаза и медленно, помогая губам языком, потянул за сосок. Потом он выдохнул, набравшийся воздух и его движения перешли в плавный ритм. Валентоха, легла на бок, подтянув его вплотную к себе, а он уже не сопротивлялся. Он становился мужчиной.
В какие-то моменты Валентоха слегка придавливала Матвееву голову к груди и Матвей, инстинктивно понимал — надо потягивать сильнее и, тогда она издавала бархатный выдох, и её руки слабели. Иногда она брала Матвееву руку и водила ею по своему телу. Тело её было гладким и упругим. Один раз Матвей замер, но Валентоха тут же просветила его.
 — Я их удаляю по всему телу, — и она опустила Матвееву руку по бедру до самой простыни, и вернула её по распалённой влажной плоти, задержав руку в самом сокровенном месте. Тело Валентохи напряглось и она, и в этот раз издала глубокий бархатный стон. В Матвееву ладонь ударило горячей влагой. Они на мгновение замерли, и Валентоха медленно потянула его влажную руку по животу к груди, и они опять застыли. Они уснули, оба измученные. Проснулись уже утром, в тех же позах, как и уснули. Валентоха, поцеловала Матвея в лоб и улыбнулась.
 — Спасибо тебе! Ты настоящий мужчина. Хоть и маленький.
 — Я не маленький, — огрызнулся Матвей и отвернулся к стене, ему было стыдно смотреть на пионервожатую.
 — Ну, ладно, ладно. Полежи, а я в душ, и приготовлю завтрак.
 Перед расставанием Валентоха подала ему небольшую коробочку:
 — На, это тебе, — голос её звучал трогательно, даже виновато.
 — Что это? — не понял подарка Матвей, когда разглядел на коробке изображение какой-то фигурки. — Нет не надо. Где я буду с ним играть? Я же не маленький.
 — С этим не играют, — Валентоха мило улыбнулась. — Это нэцкэ. Японские фигурки, сделанные из слоновой кости. Открой – посмотри.
 Матвей достал из коробочки небольшую фигурку толстенького японца.
 — Это символ воина, — объяснила Валентоха.
 — Что мне с ним делать? — не понимал Матвей, но фигурка ему понравилась, и он смотрел на неё заворожённо. — Сопрут ещё.
 — Ты же император. Храни, — женщина любовалась мальчишкой. — Это мой тебе подарок.
 У Матвея появилась тайна. Тайна куда более священная, чем все остальные предыдущие. Он шёл в интернат, обескураженный произошедшим и не знал, что теперь делать. Ко всему прочему в кармане лежал Валентохин подарок.
«Как его прятать от пацанов? Обязательно сопрут, — размышлял он, но и крепко сжимал в руке заветную фигурку. Уж очень она ему понравилась, а главное, была дорога – подарок Валентохи».

Потянулись дни и недели. В школе он избегал встреч с пионервожатой. Замкнулся от сверстников. Даже закадычные друзья Юрка Серебрянский и Димка Мезенок не могли его разговорить. Как-то Румянцева сама его нашла. Подкараулила вечером, когда он, дежурный по классу, после самоподготовки мыл полы.
— Ты один? — заговорила она как ни в чём ни бывало. — Давай помогу.
— Не-е, не надо, — неожиданное появление Валентохи взволнованно Матвея, ему стыдно было даже глаза поднять на пионервожатую.
— Где тряпки?
— Там, — буркнул он.
Вместе они быстро управились, опустили стулья, закрыли класс и вышли на улицу.
— На, это тебе, — Валентоха протянула в темноте руку.
— Что это?
— Посмотри. Я заходила в наш магазин и купила себе и тебе.
— Спасибо, не надо.
— Бери, бери, — и Валентоха мягко положила руку ему на плечо: — Я хотела попросить тебя помочь.
— Что?
— Зайдём ко мне?

Вспомнив тот вечер, Матвей снова тяжело вздохнул. Ему стало стыдно, но он и сегодня не мог самому себе солгать – он хотел, чтобы она его пригласила к себе. Их встречи стали регулярными. Шло время, и с этим временем резко менялся Матвей. Даже их воспитательница Любовь Николаевна подметила:
— Наш Шпагин как-то резко возмужал, что ли? — расхваливала она его на педсовете. — Остепенился, перестал дерзить. Вот только замкнулся очень.
После такого педсовета Валентоха специально заходила за ним после ужина, и они тайком от всех шли гулять допоздна на речку. Много говорили. Она рассказывала о загранице, об интересной прежней работе. А далеко за полночь, сидя у неё дома в полумраке спальни, она благодарила его за мужественность и умение хранить тайны. Иногда начинала плакать, бесшумно вытирать слёзы и всё время приговаривать:
— Спасибо тебе! Настоящий мужчина! Спасибо тебе!
В такие минуты Матвей терялся и не знал, за что «спасибо» и как он мог поддержать беззащитную женщину.
И потом, вдруг, она исчезла.
Годы спустя в его жизни снова появилась Валентоха. Как и тогда, он откликнулся на эту встречу всем сердцем. И, как и прежде, лежал и не знал, что делать. До сей ночи для него было всё ясно, а что теперь? Матвей снова тяжело вздохнул, но в этот раз Валентоха проснулась.
— Почему мой мужчина так тяжело вздыхает? — оставаясь с закрытыми глазами, сонно произнесла Валентоха.
— Ты снова ворвалась в мою жизнь, всё разворотила, и что потом? — Матвей умолк, но, не получив ответ, продолжил: — И снова сбежишь.
— Всегда хотела узнать, когда вы в интернате начинали этим заниматься?
— Чего это ты вдруг? — усмехнулся Матвей. — Спросила бы у кого-нибудь. Ты же работала у нас.
— Как-то неудобно было. По разговорам девочек, я догадывалась, но всё-таки…
— А у тебя, когда случилось в первый раз?
— Стыдно признаться, — хихикнула Валентоха. — На третьем курсе.
— Я имел в виду у нас в интернате, — голос Матвея ревностно дрогнул.
— Бесстыжий! — смешливо выпалила Валентоха и мило хлопнула его по губам: — Ой, поздно уже, — Румянцева взглянула на часы. — Ты выспался?
— Да, — сухо ответил он.
— За мной скоро приедут, — засобиралась она. — Тебе не стоит меня провожать.
Матвей не шелохнулся, отрешённым взглядом наблюдая, как женщина одевается.
— Как давно я тебя не видела, — говорила она, метаясь по комнате. — Когда вынуждена была уехать, первое время думала с ума сойду. — С этими словами Валентоха подошла к кровати и став на колени поцеловала Матвея в лоб. — Ты возмужал и всё такой же галантный, — в её голосе снова зазвучала знакомая издевательская интонация, которую с первого дня знакомства невзлюбил Матвей. В такие минуты он терялся в догадках – она говорит искренне или подшучивает над ним, и он пристально посмотрел ей в глаза. Они, наполненные слезами, блестели даже во мраке комнаты, а губы застыли растянутые в улыбке. — Ты извини меня за всё. Не знаю, что на меня тогда нашло… — она замолчала, подбирая слова: — Но ты был такой беззащитный, нуждающийся в материнской ласке… а потом… Я так боялась, что ты расскажешь кому-нибудь… Но ты оказался настоящим мужчиной! Надо же! Мальчишка, а стержень мужского характера был уже тогда, — Валентоха снова выдержала паузу, чего-то ожидая от обездвижено лежащего Матвея, но тот молча уставился в стену. — Как мой подарок? Ты хранишь его? Это дорогой нэцкэ. Когда-то, мне его дал племянник японского императора. Он сказал: «Отдай его любимому мужчине».
— Валяется где-то в вещах, — небрежно бросил Матвей, но ему не удалось обмануть чуткое женское сердце.
— Поцелуй меня, — одними губами проговорила Валентоха.
— Не хочу. — И Матвей отвернулся, но даже спиной он почувствовал, как она снова улыбнулась своей издевательской улыбкой.
— Я тут тебе привезла, — переведя дыхание, продолжила Валентоха. — Взглянешь?
Матвей резко обернулся, желая наговорить гадостей, но осёкся, увидев, как слёзы стекали по её щекам.
— Ладно, лежи, потом посмотришь, — и вышла.
Несколько шагов отстучали её каблуки по небольшому коридорчику, и Матвей услышал скрип петель ворот.
«Откуда пришла? Как добралась? И куда уходила? — задавался вопросами Матвей. — И что ей от меня надо? Она знала – я здесь! Она пришла ко мне! — неожиданная уверенность созрела в голове Матвея, он подскочил и схватил пакет, оставленный Валентохой.
В небольшом непромокаемом мешочке лежали семьсот рублей и знакомый фотоаппарат с микроплёнкой. Шпагин взорвался в гневе – с силой сжав кулаки, он обрушился на дверцу шкафа.

Глава тринадцатая
Валентоха

Выйдя из дома Эргаша, Румянцева спустилась по каменному проходу к выходу, где поджидал её капитан на мотоцикле «Урал».
— Их здесь никто не найдёт, — вместо приветствия сообщил капитан.
— Вы уверены? — голос женщины звучал отчуждённо. — Они не совсем похожи на контрабандистов.
— Похожи, не похожи — повёл плечами капитан. — Кто их знает? Есть показания свидетелей, посредников. Протокол составлен по закону. Главное – их здесь никто не найдёт. Пусть себе работают.
— С парнем ладно, — Румянцева задумалась. — Что вы будете делать с девушкой? Родители её ищут. Их вам не убедить в том, что она контрабандистка.
— Мы её замуж выдадим, — улыбнулся капитан. — А потом пусть едет к родителям.
— За кого? — Румянцева от слов следователя вздрогнула.
— Она приглянулась моему племяннику Тахиру. Пусть женится.
— А девушка согласна? Она знает о ваших планах на её счёт?
— В наших краях женщину не спрашивают, — капитан едва сдержал смех, но осёкся под строгим взглядом Румянцевой. — Родит, а потом куда денется?
Валентина Григорьевна застыла в тяжёлых раздумьях, как поступить? Первый порыв был забрать обоих пленников – неё есть такие полномочия. Как потом объясняться с Чукариным? Он будет считать задание не выполненным.
«Может, вернуться и, хотя бы предупредить, — мелькнула мысль. — И что он сделает? Подставит свою голову из-за этой пигалицы? Откуда она взялась? Ещё вскружит ему голову».
— А-а, бог с ней, — одними губами проговорила Румянцева и надела шлем, усаживаясь в коляску мотоцикла. — Поехали! — приказала она, и тише добавила: — Сам справится. А нет – так нет. Подумаешь, рожать дело не хитрое.
В небольшом облаке пыли уезжала Валентина Григорьевна из этого мрачного места, в котором остался пленником Матвей. Противоречивые чувства будоражили её сознание. Совращая много лет назад тринадцатилетнего мальчишку, она стервенела от переполняемых чувств, смешавшихся воедино – материнских и девических.
«Тогда я ходила по грани, а сейчас? — снова и снова задавала себе вопрос Румянцева».
И он унёс её в прошлое.

После окончания университета золотая медалистка Валентина Румянцева получила распределение за границу сроком на три года. Начальство было довольно её работой, и ей продлили ещё на два. Спустя год нового срока командировки, в спешном порядке отозвали, не дав доработать.
 «Та, всего-то полгода осталось», — борясь с гнетущим настроением, отмахнулась Румянцева, сидя в кресле «тушки» и глядя в иллюминатор, как самолёт набирает скорость для взлёта. За бортом поплыли пушистые облака. Многочасовой перелёт промелькнул, незаметно – было о чём подумать. «Одно ведомство закрывало глаза на её связь, а другое… А-а, сам чёрт ногу сломит разбираться во всех хитросплетениях, а ей разве под силу? — она решительно откинулась в кресле, подсознательно желая оторвать себя от тяжёлых мыслей, и закрыла глаза».
 Таможенные процедуры прошли как что-то её не касающееся. На вопросы она отвечала не задумываясь. Пограничник долго сверял фото в паспорте, несколько раз глянув то на Румянцеву, то в документ, улыбнулся и стукнул штампом.
 «Да, солдатик, — вздохнула Валентина Григорьевна, — нет уже той с косичками и светящимися глазами, а есть теперь вот такая. Ничего не поделаешь с этим. — В аэропорте её никто не встречал. — И очень хорошо, — слегка закусив губу, отметила Румянцева. — И без того видеть никого не хочется. Всё – завтра. Планы на отпуск, тоже завтра».
 Рано утром Валентина Григорьевна пришла в управление получить отпускные и зарплату, накопившуюся за четыре с половиной года. Охранник на входе, куда-то позвонив, мило заулыбался, жестом предлагая Румянцевой пройти. По коридору пробегали незнакомые ей люди.
 «Наверно – сотрудники», — попыталась угадать Валентина Григорьевна и, дойдя до кабинета бухгалтерии, толкнула дверь.
 — Здравствуйте, моя фамилия Румянцева, к кому мне? — представилась Валентина Григорьевна, окинув взглядом бухгалтерию, состоящую из четырёх обычных и одного большого, для главного, столов. Каждый стол был занят болтающей старушенцией-бухгалтершей. Старушенции не прервали разговор, только мельком глянув на вошедшую молодую женщину. Незнакомка на них впечатления не произвела – они уж видывали и перевидывали. Румянцева взялась за ручку двери, собираясь уйти.
 — Как ваша фамилия? — безымянно переспросила хозяйка большого стола. Это была тучная женщина с отпечатком канцелярского старожилы на лице.
 — Простите, а ваша? — с железными нотками в голосе, вопросом на вопрос ответила Валентина Григорьевна.
 Но ожидаемого эффекта подобная вольность не произвела на бухгалтеров. Они просто замолчали, а главная – набычилась и, ожидая удовлетворения своего любопытства, уставилась исподлобья.
 — Ру-мян-це-ва, — по слогам повторила Валентина Григорьевна и холодно, но красиво улыбнулась.
 — Румя-янцева, — протянула главная старушенция, шурудя кипами бумаг и заглядывая под них, рассматривая что-то на них.
 — Ах, Румянцева? — вдруг что-то вспомнив, протянула главбух, и в её глазах появился нескрываемый интерес, с которым она бесстыдно стала рассматривать гостью.
 Валентина Григорьевна сохраняла спокойствие и в упор смотрела на нахальную бухгалтершу. От её взгляда повеяло холодком, остудившим распалившийся бесстыдный интерес старушенции.
 — Зайдите к начальнику, — парировала взгляд Румянцевой опытная конторская работница.
Валентина Григорьевна, ничего не говоря, вышла и отправилась по коридору искать кабинет с табличкой «Приёмная». По любопытному взгляду секретаря – упитанной, холёной бабы – Румянцева поняла: о ней уже доложили.
— Иван Иванович вас ждёт, — подтвердила догадку смешливо пролепетавшая секретарша.
 Встреча с новым начальником не смущала Валентину Григорьевну. Её трудовая деятельность на новом месте, куда Румянцеву оформили переводом, начиналась с того, что предстояло отгулять отпуск за прошлый год. А значит – «Ещё не скоро увидимся». В представительстве ей дали безупречную характеристику. Об этом позаботились кураторы из спецведомства. В трудовой книжке значились многочисленные благодарности, а в графе «награды» прописана отметка о награждении знаком «За вклад в развитие…», который год назад, по представлению министерства культуры, Румянцевой вручил сам министр. Тревога промелькнула, но только на мгновение. Валентина Григорьевна отогнала её и уверенно вошла в просторный кабинет начальника. Беседа длилась около двух часов и оказалась, вопреки ожиданиям, не из приятных для Румянцевой. Валентина Григорьевна вышла из кабинета начальника раскрасневшаяся и с размытой косметикой от слёз. Людские языки, что мельничные крылья – ветер дует, – они вертятся. Уже прилетел слушок о причине её досрочного возвращения. Чтобы не говорили, для себя Румянцева решила: «Здесь работать я не буду».
 Через несколько дней Валентина Григорьевна получила расчёт, отказываясь от любых предложений, но приготовленный отделом кадров, по поручению начальника, список вакансий всё-таки забрала: «Вдруг пригодится. Посмотрю на досуге». Получила трудовую и уехала к родителям в Славянск-на-Кубани.
 «Все! Домой!» — вздохнула Румянцева, когда где-то под вагоном колеса монотонно застучали, отсчитывая расстояние.

 Румянцев Григорий Васильевич, директор одного из крупнейших предприятий в крае – швейной фабрики, переживал за дочь и пытался как-то утешить её:
 — Ничего, Валюша, и у нас можно работать. У нас, конечно, не заграница и не столица, самая что ни на есть провинция, но зато спокойнее. И отец у тебя слово своё имеет. В общем, пробьёмся. Пока отдохни, развейся, поосмотрись…, — Григорию Васильевичу тяжело подбирались слова.
 Одно дело наставлять подчинённого, а другое – собственного ребёнка, взрослую дочь…
 «Да, — размышлял он, — дочь повзрослела. Из-за этой работы и не заметил…, — Румянцев тяжело вздохнул, — приходил – дочь уже спала, уходил – ещё спала. И видел-то, только школьную форму, приготовленную на утро. В одно утро как-то удивился, что это Валька в школу стала ходить в юбке и блузе, а где же пионерский галстук?» Жена тогда вздохнула: «Ты со своей работой совсем о дочери забыл. Ей уже семнадцать, на выпускной приготовила наряд». Когда дочь уезжала поступать в университет, у него госкомиссия принимала пуск швейной фабрики. Он не мог отпроситься, сославшись на семейные обстоятельства, – от удачного ввода фабрики зависело его утверждение в должности генерального директора.
 За время коротких каникул, когда дочь приезжала погостить, разговаривали несколько раз и то на ходу. Командировкой дочери за границу Румянцев гордился. За границу отправляли работать лучших, а по возращении большие перспективы открывались для служебного роста и положения. Он был доволен дочерью. И вот, его дочь сидит рядом с ним совсем взрослая – Валентина Григорьевна Румянцева – очаровательная женщина, специалист, со стажем дипломатической работы. Григорий Васильевич тяжело вздохнул. Ему не давало покоя то проклятое утро.
 На работу Румянцев выходил всегда рано, в начале седьмого. Вот и в то утро он резво пробежал ступеньки и выскочил в прохладу начинающегося дня. Служебная машина стояла у подъезда.
 — Григорий Васильевич! — окликнул резкий голос, и Румянцев беспокойно обернулся.
 — Ты чего Гриш… Григорий Иванович, с утра пораньше на ногах? — заикнулся, не сумев скрыть волнения, но всё-таки поддержал официальное обращение, Румянцев.
 Гришка Чукарин или Григорий Иванович Чукарин – бывший школьный товарищ и тёзка Румянцева. Даже больше – закадычный друг – не разлей вода. Вместе служили в армии. Вместе учились в институте, а потом и в Высшей партийной школе. После окончания ВПШ Гришка пропал на несколько лет, и никто не знал, куда он делся. Пару лет назад, вдруг объявился, в чине генерала и возглавил краевой комитет государственной безопасности. «Ай, да Гришка!» – все удивлялись, но уже и побаивались его. Румянцев не спешил ручкаться с новым главой комитета. Гришка тоже не появлялся, хотя и жили в соседних подъездах. Но всё стало на свои места через месяц, в день рождения Румянцева. Гришка ввалился в квартиру Румянцевых с огромным букетом, слегка выпивший и очень весёлый. Жена обрадовалась, даже с облегчением вздохнула – Гришка был свой Гришка и всё пошло как обычно.
 — Пройдёмся, — коротко сказал Чукарин, но сказал так, словно приказал и это сразу насторожило Румянцева.
 И они пошли, каждый, выдерживая свою паузу.
 — Скоро осень, — не знал, как помягче начать разговор с другом Григорий Иванович, — представляешь, Гриша, есть страны, где нет совсем зимы…
 Румянцев не дал договорить – крепко схватил друга за локоть и повернул к себе.
 — Нет, в календаре, конечно есть зима, а снега … — попытался продолжить рассуждения Чукарин.
 — Что с Валей? — задыхаясь от волнения, перебил Румянцев.
 — Брось ты, больно, — Чукарин понизил голос, переходя на шёпот. — Да ничего с твоей Валей не случилось. Гриша, брось руку, правда, больно.
 — Ты по дружбе пришёл или так? — Румянцев ослабил хватку, испытующе смотря прямо в глаза бывшему другу.
 — Друг я, друг, — продолжал шёпотом Чукарин. — Ну, пускай же, по дружбе пришёл. Сам знаешь, мы не справочное бюро, чтобы информацией делиться.
 Глаза Гришки смотрели сквозь их многолетнюю дружбу, и Румянцев не мог обмануться – Гришка верный друг. Он с облегчением выдохнул:
 — Извини, Гриш. Нервы стали ни к чёрту. Да и от Вали давно нет писем…
 — Приедет скоро, — Чукарин смотрел на друга уже глазами начальника комитета.
 — Значит, неспроста с утра пораньше поджидал. С ней-то всё в порядке?
 — Амурные дела, — сухо ответил Чукарин. — Я не вдавался в подробности, но по сведениям – роман с каким-то иностранцем. Говорят, из ихнего правительства. В общем, жди почётную гостью.
Чукарин махнул рукой, подъехала его служебная машина. Он потянул за ручку и нырнул в тёмный салон.
 — Как она? — только и хватило у Румянцева духу спросить.
 — По нашей линии всё в порядке. Так, только ориентировка пришла, если появится — доложить и подсобить, если чего ей надо будет. А по вашей, гражданской линии, я не знаю. Если сами не разбазарите, то всё будет в порядке.
 Этот разговор не давал покоя Румянцеву, пока дочь не переступила порог родного дома. Сейчас, разговаривая с Валентиной, он ещё раз вспомнил его и вздохнул. Заметив напряжение в лице отца, Валентина Григорьевна взяла его за руку, отвлекая от тревожных мыслей.
 — Ты пока осмотрись, а если что поможем. Вот и дядя Гриша обещал помочь, — ввернул Румянцев, проверить реакцию дочери, — он у нас теперь комитет госбезопасности возглавляет. — Но дочь никак себя не показала, и он, успокоившись, продолжил: — Помни… — Григорий Васильевич хотел сказать: «Помни, что ты Румянцева», но осёкся. — Не забывай, что твой отец не последний человек в городе и крае. — И уже весело добавил: — Жить можешь у нас. А нет – дом родительский, пустует. Батя мой всегда говорил: «Дом Валюше останется». Я его отремонтировал, благоустроил. С таким приданным ты у нас первая невеста в Славянске будешь…гм-м, так значит.
Валентина Григорьевна с улыбкой посмотрела на отца. И он покраснел. Им с матерью давно хотелось внуков, но разведка не получилась – он выдал их тайное желание. За этот короткий разговор с дочерью Григорий Васильевич устал сам от себя. Он не знал, как лучше поговорить с дочерью и, совсем добивая себя, добавил: — А хочешь, мы с мамой в дом переедем, а ты сюда, в квартиру. Квартира хорошая, трёхкомнатная, детская есть… — Григорий Васильевич умолк, почувствовав, если он этого не сделает сейчас, то окончательно запутается. «И всё жена – поговори с ней по-отцовски, поговори, — в душе корил супругу Григорий Васильевич».
 — Ничего, папа, всё образуется, — заулыбалась дочь. — Ты, только маме ничего не говори. — На том и порешили.
 У дочери с отцом появилась общая тайна. Валентина Григорьевна прижалась к отцу, бессознательно выдавая – ей так этого в жизни не хватало.
 Мария Яковлевна не знала о причине досрочного возвращения дочери. Она радовалась тому что дочь приехала и, по крайней мере, весь отпуск проведёт дома.
 Валентина Григорьевна не собиралась долго нежиться в родительском гостеприимстве. После недельного отдыха она «осмотрелась», выбрав вакансию старшей пионервожатой в школе-интернате. Эта работа её устраивала и тем, что в трёх кварталах от интерната находился дедушкин дом. Ещё одна неделя прошла в хлопотах: устройство на работу, переезд и обживание пустующего уже два года дома.
 Незаметно пролетел август. В свои права вступил сентябрь. Наступил учебный год.
 В педколлективе Румянцева оказалась самой молодой – ей было двадцать семь лет. Она выделялась открытостью, уверенными манерами. За время отпуска хандра по заграничной жизни успела слететь. Для многих было забавным, что она из столицы приехала работать на периферию, да ещё пионервожатой. Беседа с директором школы-интерната, Денисенко Валентиной Васильевной, не произвела на Румянцеву впечатления. Она односложно отвечала на вопросы директора, не оставляя шансов директрисе, выведать чего-нибудь. Она всё больше слушала и думала о словах отца: «Помни, Валентина, – ты Румянцева, а Румянцевы в нашем городе и крае имеют своё слово!»
 Вечером Валентина Григорьевна попросила отца, в качестве шефской помощи, отремонтировать и оборудовать пионерскую комнату и актовый зал. Швейная фабрика числилась в списке шефов интерната, но директор никак не могла допроситься помощи.
 — Что, занесли в белые вороны? — разгадав смысл просьбы дочери, поинтересовался Григорий Васильевич, — Так их. — Румянцеву понравилась инициатива дочери, и он тоже загорелся. «Наша кровь»: — Завтра дам команду, но перья не распускай.
 Больше разговоров с директором интерната не было. Валентина Григорьевна «перья не распускала», полностью отдавшись работе с детьми. Она организовывала диспуты, вечера, самодеятельный театр, вечерние посиделки для старшеклассников и рассказывала им о разных «интересностях» восточной культуры. Девочки любого возраста находили успокоение в пионерской. Валентина Григорьевна умела понять, поговорить и добрым словом согреть ранимое девичье сердце. С мальчишками она держалась по-разному. К маленьким проявляла материнскую заботу и внимание. Старшеклассникам позволяла некоторые вольности, умело удерживая их в рамках приличия. Ко всем вместе она относилась требовательно и с неподдельной строгостью. За короткое время старшую пионервожатую полюбили все воспитанники интерната. Она платила им тем же, но к одному мальчишке она особо присматривалась. Это был Матвей Шпагин.

Валентина Григорьевна вздохнула, чем не преминул воспользоваться капитан.
— Чего так тяжело?
— Подумала о своём, о девичьем, — с иронией в голосе отмахнулась Румянцева. — Следите за дорогой, капитан.
Ей было о чём подумать. Идея Чукарина сразу не понравилась Румянцевой. Она и согласилась помочь ему по старой памяти, в знак благодарности, что он когда-то не позволил её «съесть». Но она хорошо смогла узнать и Шпагина, и сомневалась, что с годами он стал другим. Тем более она не могла даже предположить, как тот себя поведёт, когда догадается, что она работает в системе генерала и более того – содействует самому Чукарину. Уверенности придавало её положение — за эти годы она дослужилась до полковника и была на хорошем счету у руководства. В отличие от генерала, она оставалась кадровым сотрудником. Чукарин же давно был отправлен на пенсию, и только учитывая его прежние заслуги, за ним сохраняли небольшой кабинет в дальнем, тупиковом крыле управления. Именно по этой причине, Румянцева не стала следовать инструкции и вводить в курс поставленной перед нею задачи Матвея, а оставила ему фотоаппарат и конверт на тумбочке. К генеральским деньгам она доложила и от себя двести рублей. Пусть сам решит, как поступить. Для себя она оформила командировку, чтобы задержаться во Фрунзе и пообщаться с осведомителями среди узбеков и, дать новые распоряжения группе оперативников, хорошо ориентирующихся в горной местности и знающих обычаи малочисленных этносов.

Глава четырнадцатая
Болезнь

Вечерами начало холодать. Солнце ещё долго освещало скальный аул, тогда как в низине уже господствовала ночь. После работы Матвей возвращался в дом Эргаша и издали высматривал Маргариту. Девушка каждый вечер встречала его, но в этот раз он её не увидел. Молодого человека покачивало, щёки горели и приступами бросало в пот. Он чувствовал, как силы покидают тело. Отсутствие девушки встревожило, но мочи не было даже шагу прибавить. Ворота еле поддались – Матвею пришлось приналечь на них всем весом. Маргарита стояла под навесом у молочака1, помешивая в казане деревянной ложкой с длинной ручкой. Она обернулась на скрипнувшие ворота и озорно заулыбалась, завидев приятеля.
— Я готовлю для тебя лагман2, — радостно сообщила Рита.
— Да, хорошо, — еле держась на ногах, проговорил молодой человек.
— Матвей, что с тобой? — она отложила ложку и, встревожено глядя, подошла к нему. — Э-э, да у тебя жар. Ты заболел.
— Рита, успокойся, — Матвей крепко схватил девушку за руку.
— У меня есть кое-какие лекарства, — попыталась отстраниться та. — Кажется, и аспирин.

1 Молочак — очаг каминного типа для приготовления пищи
2 Лагман — горячее блюдо - лапша заправленная овощами с добавлением мяса
— Подожди! — сцепив зубы, процедил Матвей. — Сядь рядом и слушай.
— Матвеечка, давай потом послушаю.
— Сядь! — рявкнул он и с силой притянул девушку за руку. — Слушай внимательно. О моей болезни расскажи только женщинам в доме. Они сами поступят так, как надо, — Матвей перевёл дыхание.
— Может, всё-таки я сбегаю за лекарствами? — Маргарита видела: молодому человеку становится хуже.
— Никаких лекарств, — отрезал он. — Только скажешь женщинам и подними панику. И самое главное – будь готова.
— К чему? — не поняла она.
— Собираться домой, — растянул губы в улыбке Матвей и поднял затуманенный взгляд. — Вот смотри, — он расстегнул штаны и опустил до колен.
— Матвей! Ты бредишь, — всхлипнула перепуганная Рита.
— Сядь и дослушай до конца, — он открыл бедро и отклонился. — Гляди.
— Что это? — ахнула девушка.
— Это клещ.
— Как он туда попал? — не понимала Рита, широко раскрытыми глазами рассматривая коричневый шарик с крупную горошину, присосавшийся к внутренней стороне ноги.
— Я его посадил.
— Зачем?
— Потом поймёшь, — Матвей снова перевёл дыхание. — О клеще никому ни слова. Он сам его найдёт.
— Кто он? — терялась в догадках девушка.
— Кому надо, — Матвей слабо улыбнулся сквозь прищур. — Я специально подсадил его ближе к паху, чтобы правдоподобнее было. Запомни – больше паники и будь готова сорваться в любой момент. — И Матвей забылся, только лихорадка колотила его тело.

Затылок лекаря, склонившегося над мужчиной, Матвей узнал сразу. Он только не мог разобрать кто лежит перед Паджой-Хаджи.
«Наверно, кто-то из таранчей попал в беду и теперь лекарь пытается спасти бедолагу, — предположил он, выискивая удобный угол обзора, чтобы заглянуть с боку, но не получилось».
Выбранное помещение для исцеления было странным: деревянные стены, ни одного окна, в самом дальнем углу разожжён очаг – единственный источник света. Уголь в очаге накалился до бела и пестрел бело-голубыми языками пламени, достаточно освещая лекарскую. Матвей никак не мог понять, как ему удалось схорониться в таком хорошем месте – всё хорошо видно. Он даже пожалел, что нет рядом с ним Риты. Ему очень захотелось, чтобы девушка так же увидела лекарское мастерство старца и ещё сильнее поверила в его, Матвееву цель, пусть и коварную – похитить древнюю книгу. Но у него есть оправдание – он хочет передать многовековые знания людям. Преступник – генерал; его цель присвоить «Жёлтого императора» и закрыть в своих закромах. За такими размышлениями застал его лекарь, когда неожиданно поднял голову и пристально посмотрел на него. Матвей отшатнулся, ожидая удара головой о потолок, но этого не произошло – потолок словно вместе с ним отпрянул. Он снова с силой боднул затылком в сторону потолка, и снова ничего не получилось.
— Помогайте, — кому-то внизу приказал лекарь и его венистые, печёночного цвета руки заходили над телом лежащего мужчины. — Надо поторапливаться, пока душа ещё здесь. Чувствую – она пытается вырваться. Работайте, работайте! Иначе мы его потеряем! — уже кричал нерасторопным помощникам Паджа-Хаджи.
Вокруг лекаря засуетились тени. В очаг подбросили угля. Кто-то другой присоединился к наставнику и в четыре руки они принялись обхаживать тело лежащего. Матвей силился рассмотреть, над кем врачуют таранчи, но те так низко склонились, что за их спинами едва можно было рассмотреть руки и даже стопы. Мрак начал сгущаться и затруднять видимость, но Матвею удалось заметить край головы больного. Его светлые волосы отличались от чёрных голов жителей аула. «Они такие же как у меня, — осенила неожиданная догадка Матвея, и следующая догадка пронзила его в самое сердце, отчего оно забилось быстрее, и Матвей стал задыхаться, зрение помутилось. — Это я! Но что со мной произошло? Это, наверно, сон! Надо проснуться! Надо проснуться! Нет! Это последствия укуса клеща. Интересно, он обнаружил его? Но почему такие последствия – ведь не май на дворе?»
Лекарь резко ударил ладонями в грудь лежащего и, с облегчением выдохнув, объявил:
— Всё! Он наш! Можно отдыхать.

Матвей пришёл в себя и не спешил открывать глаза. Он лежал на спине. Пошевелил руками, погладив подстилку. Кто-то заботливый, накрыл его грубой льняной тканью. Удушливый воздух горячим потоком проникал в самые лёгкие. Попробовал согнуть ногу, но не получилось, колено упёрлось во что-то твёрдое.
«Что это может быть? — задавался вопросами он. — Где я нахожусь? — Матвей несколько раз сильно потянул носом. Наконец уловил аромат травяных отваров и снова улыбнулся. — И как давно я здесь лежу? Значит, получилось – знахарь взял меня к себе. Наверно, это его лечебница, в которой он хранит все свои тайны? «Жёлтый император» наверняка где-то рядом. Очень душно. Едва можно переводить дыхание. Да, я видел, как он врачует. Это был сон или что? Он сказал: «Всё, можно отдыхать. Значит меня вылечили».
Стараясь не выдать себя, Матвей через прищур решил оценить обстановку. Но, стоило ему приоткрыть глаза, как они тут же округлились. Перед самым лицом нависали неотёсанные брёвна, не дававшие поднять ногу. Догадка пронизала всё его существо, и переросла в инстинктивный страх.
«Я в гробу! — в его сознании стремительно мелькало предположение за предположением, — они меня закопали заживо».
— Сволочи! — истошным криком вырвалось от отчаяния у Матвея.
— Прозевали! — рыкнули рядом с ним. — Быстро стаскивай! — Сильные руки вцепились в Матвея и вырвали из-под брёвен.
Матвею показалось: вместе с ним вырвали и его сердце. Новый приступ панического страха пронизал всё тело, теперь от того, что неизвестные разговаривают рядом, да ещё схватили и тащат всё ниже и ниже.
Мгновение спустя он, тяжело дыша, сидел на жёстком топчане и озирался. Это была небольшая комната с бревенчатыми стенами и потолком. Единственным освещением служил слабо мерцающий фитиль керосиновой лампы. Не сразу его покинула мысль о том, что он находится в аду.
— Как ты, парень? — склонясь к нему, спросили густым мужским тембром.
Преодолевая страх, Матвей медленно перевёл взгляд, чтобы увидеть вопрошателя. Перед ним стоял лекарь, а поодаль – его помощник.
— Нормально, — покачав головой, с облегчением выдохнул Матвей. — Только испугался.
— Все пугаются, — согласился лекарь. — Тебе придётся ещё пару дней провести там. Готов?
— Дайте чуть-чуть отдышаться, — попросил Матвей.
— Нежелательно, но пару минут дам и вложим тебя обратно, — сосредоточенно взбалтывая мутную жидкость, пояснил лекарь. — Организм у тебя крепкий. Пару минут, не больше.
Матвей спешил всё оглядеть. В самом дальнем углу стоял высокий столик. На нём лежала открытая книга. Она была очень толстая. Матвей не сразу разобрал, что это книга. Освещением в комнате служили всё те же керосиновые лампы. Прибавлял света и очаг, расположенный в нише стены напротив. Нишу выдолбили в скале. Она была настолько просторной, что здесь размещался очаг, место для работы лекаря и оставалась площадка для расставленных склянок с разноцветными жидкостями, с такими же пёстрыми мазями и травами. Помощник лекаря располагался в другом углу помещения.
— Вот, выпей, — лекарь протянул склянку с мутной жидкостью. — Это немного придаст тебе уверенности.
— Что это? — Матвей покрутил в руках колбу. — Я видел вас оттуда, — Матвей повёл глазами к потолку.
— Пей, — лекарь едва уловимо улыбнулся. — Я тебя тоже там видел.
— Я видел и себя… — Матвей не мог подобрать нужного слова. — Это был я?
— Это была твоя оболочка, — лекарь мягко говорил. — Ты был там, — и он воздел палец кверху. — Выпей. Твой дух ещё слаб, а место там ещё свободно.
— Для меня? — в вопросе Матвея не было и нотки испуга.
— Ты сильный, — лекарь рассматривал Матвея. — Но он не разбирает. Пусть займёт его кто-то другой, кто ближе. Выпей.
— Ну и гадость, — Матвей скривился и уже через мгновение почувствовал слабость в теле. Перед глазами поплыли предметы, и комната закачалась, а ещё мгновение – заискрилась и повеселела.
Сильные руки подхватили ослабевшего Матвея, и вложили обратно в нишу. Снова перед глазами нависли неотёсанные брёвна, только в этот раз они раскачивались и поблёскивали разноцветными огоньками. Матвей сопротивлялся мрачным мыслям, пытаясь думать о чём угодно, но в голову не лезла ни одна путёвая. Зато на душе стало спокойно и он забылся.
 
Глава пятнадцатая
Разоблачены

Матвей выздоравливал и набирал силы. Болезнь ему открыла двери в дом лекаря и, уже как будущий доктор, он заходил к старцу, чтобы поболтать. Иногда лекарь приглашал его помочь в приготовлении лекарственных сборов. Матвей с удовольствием участвовал и старался каждый препарат испытать на себе, чем вызывал одобрительную улыбку у наставника.
— Я бы придумал такую жидкость, — рассуждал Матвей, когда в очередной раз восторгался чудодейственным препаратом, только что приготовленным лекарем. — Капнул на любой порез, и тот сразу заживал. Представляете, хирург прооперировал больного, а потом полил этой водой – и нет разреза. Чтобы даже шва не было видно.
— Насчёт шва – не знаю, но затянуть разрез можно. — Лекарь достал с полки небольшую склянку с белым веществом и макнул в него палец: — Вот, — он протянул к Матвею палец, покрытый белой блестящей шапочкой, похожей на сметану. — Рецепту этой мази сотни лет. Ею ещё монахи на Тибете обрабатывали раны, полученные от зверя или в бою. Хочешь проверить? — и лекарь протянул нож, испытующе глядя на молодого доктора.
Матвей не ожидал такого предложения и медлил, решаясь, какой шаг предпринять. Неожиданно даже для самого себя он коротким, быстрым движением воткнул нож себе в указательный палец. В глазах помутилось от боли. Молодой человек едва не рухнул на землю, но устоял, с силой сжимая челюсти.
— Вы опасный человек, — не сводя глаз с юноши, протянул лекарь. — Давайте руку.
От острой боли Матвей не мог сдвинуться с места и даже отвечать старцу. Лекарь обтёр палец с мазью об рану и приказал:
— Теперь сильно сожми. Продержишь три часа не разжимая – получишь эффект о котором мечтал, — декларировал Паджа-Хаджи, просматривая склянки с мутноватыми жидкостями. Отыскав нужную, плеснул немного в пиалу: — Вот, выпей. Это притупит ощущение боли.
— Какая гадость, — наконец смог произнести Матвей, когда жидкость стала медленно продирать горло, а вся полость рта онемела. — От такого вкуса и имя своё забудешь, не то что боль.
— Язык онемел? — лекарь смотрел не мигая.
— Ага, — Матвей облизнул губы, но так и не почувствовал языка.
— Смотри не откуси. Такой как ты не забудет, — пробурчал лекарь и удалился. — На сегодня кончено, — раздался из глубины дома его голос.
Помедлив, едва ступая, Матвей подошёл к полке и с затаённым дыханием, медленно, чтобы не стукнуть стеклом, открыл заветный флакон и сунул палец в белую, прохладную жижу. У двери в лабораторию он снова замешкался, но только для того, чтобы слегка задвинуть засов. У него это получалось не раз. Тогда без ключа можно было открыть лабораторию. Для неосведомлённого, даже если сильно потянуть, дверь оставалась запертой, но достаточно было несколько раз подёргать её, и засов отходил.
— Спасибо, — пряча за спиной палец с белой шапочкой, громко сказал он, чтобы все в доме услышали – гость уходит, и покинул владения знахаря.
Матвей никогда не узнает: его «спасибо» знахарь сопроводил догадливой улыбкой и покачал головой. Умудрённый опытом хранитель многовековой тайны, доверенной ему предками, уже несколько дней находился в раздумьях. Его приводило в необузданное возбуждение, когда он видел, с какой жадностью этот чужак работает над приготовлением снадобий. Лекарь ловил себя на мысли, что именно такого ученика он хотел. И в тайне надеялся увидеть в этом качестве своего любимого старшего внука, но тот был далеко и учился на архитектора. К дедушкиной миссии, внук относился с иронией: «Дедушка, — говорил он в редкие приезды в родные места. — Медицина ушла далеко вперёд. Твои травы и отвары – это каменный век».
Лекарь, слушая внука, качал головой и соглашался, а в душе корил ещё неразумное чадо – ведь именно на его снадобьях выросли здоровыми и они, и все жители селения. Но, тот был прав в главном – книге, в которой собраны знания по врачеванию, сотни лет. Может быть в ней хранятся записи, собранные ещё в каменные века – уникальные рецепты! Ранние записи, сделанные в книге, не могли прочесть даже деды лекаря. Язык был непонятным, строчки размыты временем.
С появлением в селении чужака, с приходом того в дом к нему, с той жадностью с которой этот молодой, будущий врач выполнял все наставления малообразованного наставника, в лекаре снова затеплилась надежда – знания его предков кому-то нужны. Вспомнился и тот, давний студент – стащивший из книги страницу. Паджа-Хаджи насупил брови и всё-таки не удержался – его лицо озарила добродушная улыбка. Значит, не зря он хранил их многие годы, сберегал от тёмных личностей. И, тем не менее, старца тревожило – этот одержимый знахарскими науками молодой человек был чужаком. Не из их клана. Нарушить традицию? Старик даже боялся думать о таком, но именно эта мысль проникала в его сознание и тревожила больнее всего. Тяжело кряхтя лекарь перевернулся с бока на бок и встал. Уже какую ночь тяжёлые раздумья теснили ему грудь, не давая глазу сомкнуться и гнали старика на улицу, чтобы устремить взор в звёздное небо, словно ища там поддержки.

Месяц стоял высоко, когда две тени отделились от забора, пересекли проулок и замерли у ворот знахаря.
— Ты уверен, что нас не застукают? — прошептала Рита.
— Тише говори, — пригрозил кулаком Матвей, открывая калитку. — Уверен.
Они прошли двором и скрылись под навесом. В темноте Матвей шёл уверенно. По аромату травяных сборов девушка догадалась – они близки к цели своего незваного визита. Её спутник несколько раз подёргал дверь, и та поддалась.
— Заходи, — Матвей пропустил девушку вперёд. — Только тихо. — Подперев дверь изнутри, он чиркнул спичкой. — Нам вон в ту дверь. Там находится библиотека.
— У них есть даже библиотека? — в голосе девушки сквозила ирония. — Зачем мы сюда пришли? Что можно потерять в этом хламе? — Рита оглядывала наваленные повсюду книги.
— «Жёлтый император», которого мы видели, ненастоящий, — прошептал Матвей.
— Как ненастоящий? — девушка смотрела недоверчиво. — А какой он?
— Лежит на видном месте, — Матвей стал приводить доводы. — Никто его не охраняет…
— Кому он нужен? — Рита продолжала смотреть недоверчиво. — Больше половины из написанного, ни один переводчик не переведёт. А если кто-то и решится украсть, то как он сможет с ним сбежать?
— Обратила внимание на бумагу? — возбуждался юноша. — Бумага этого императора – целлюлоза, ну от силы ей лет пятьдесят, ну, может семьдесят. Нашему «императору» тысячи лет, и он должен быть на пергаменте, сделанном из кожи ягнёнка, как минимум.
— Похоже ты прав. Давай искать, — взволнованно прошептала Маргарита, обводя взглядом полки с книгами. — Ты точно уверен, что тот «Жёлтый император», который мы видели на столике, фальшивый?
— Фальшивый, — Матвей уверенно кивнул головой. — Я его внимательно просмотрел. У меня есть к подлиннику ключ.
— Какой? — девушка уставилась на спутника.
— Покажу, когда найдём, — Матвей сосредоточенно перебирал книги.
— Думаешь, мы его найдём?
— Обязательно. У нас нет другого выхода.
Молодые люди стали методично просматривать книги на полках. Н а некоторых были беспорядочно расставлены книги, а на многих – небрежно навалены. Даже не осведомлённому в библиотечном деле, с первого взгляда, стало бы понятно – в этой библиотеке царил полный хаос. В основном это были книги старые, но не настолько, чтобы привлечь внимание.
— Явно кто-то специально навалил их сюда, — рассуждал Матвей, перекладывая книги. — Чтобы спрятать ту единственную, ценную.
Среди фолиантов попадались и книги современные, но сильно запылённые. Было нетрудно догадаться: все книги, кроме тех, которые имели отношение к лекарскому искусству, здесь просто свалили в кучу, как хлам. Среди них не было ни одной редкой или ценной книги. Все они уже неоднократно изданы большими тиражами, а многие и переиздавались.
— Её тут нет. — Маргарита едва не плакала от разочарования. — Разве можно предположить, что такая книга будет прятаться в этом бардаке?
— Погоди-ка, а это что? — Матвей пошарил в глубине одной из полок, куда завалилось несколько книг поменьше. Одну за другой, покрытые паутиной, в пятнах плесени, он извлекал их на свет. — Смотри! — Он с трудом удержался от ликующего вопля, который был бы услышан и за этими каменными стенами.
Вместе они уставились на высеченную в камне небольшую нишу, открывшуюся в стене. Тёмный проём представлял собой розетку из прорезов разной толщины. Матвей пошарил рукой в глубине.
— Есть! — воскликнул он. — Огромный свёрток, — комментировал он, на ощупь пытаясь определить вещь. — Так и есть – это книга, толстая, замотанная в тряпку, тяжёлая, обложка мягкая, наверно, кожаная.
— Как ты её вытащишь? — рассматривая замысловатое отверстие, недоумевала Рита.
— Одной рукой даже ухватиться не могу, — Матвей просунул вторую руку. — Так и подавно.
— Может отверстие вертится, — предположила девушка. — Попробуй.
— Думаешь, я смогу провернуть горную глыбу? — с иронией в голосе произнёс Матвей. — Спасибо за доверие.
— Что же тогда взялся за неподъёмное дело, — с ехидцей парировала Рита.
— Странные прорези, — внимательно рассматривая отверстие, рассуждал молодой человек, не обратив внимания на колкость подруги. — Они тебе ничего не напоминают?
— Да нет, — усомнилась девушка. — Они разрываются в центре. — Мы так гвоздику в детстве рисовали.
— Отверстие в центре для того, чтобы можно было руку просунуть, — предположил Матвей. — Значит, книгу можно достать, но как? Ведь читать там внутри невозможно.
— А если подсветить? — предложила Рита. — Мог же знахарь специально заложить книгу в скалу, чтобы, такие как мы, не стащили её, а когда надо прочесть, подсвечивает фонариком.
— Как ты себе это представляешь? — разозлился Матвей. — Сквозь прорези ничего не видно, а когда просовываешь руку и подавно.
— Тогда я не знаю, — сдалась девушка. — Давай скопируем прорези на бумагу и подумаем на досуге. Спать хочется.
— Потерпи капельку. Ещё раз ощупаю, — решительно просовывая руку в отверстие, сказал он. — Так, что мы имеем, — стал описывать Матвей. — Книга замотана в сукно. Его не разорвать.
— Ты попробовал разорвать? — И девушка постучала пальцем ему по лбу.
— А что делать? Исследователь должен попробовать всё.
— Исследователь должен в первую очередь бережно относиться к объекту своего исследования, а не сразу рвать.
— Ладно тебе, — отмахнулся Матвей. — Поднять не удаётся.
— Может, она прибита? — предположила она.
— Я поднять не могу не потому что она тяжёлая, — пояснил Матвей. — Я ухватиться не могу. Никак не нащупаю край.
— Сдвинь, — нервно выпалила Рита.
— Сдвинуть не получается. Я уже пробовал. Книга плотно лежит в нише на самом дне.
— Ухвати за тряпку, — искала решение возникшей проблемы девушка.
— Пробовал, не получается, — задумчиво проговорил Матвей, рассматривая отверстие. — Тряпка плотно намотана. Пробовал поднять, но она тяжёлая.
— Я спать хочу, — категорично заявила девушка. — Пойдём. Завтра подумаем.
— Завтра может не представиться такого случая, — не отрывая изучающего взгляда от отверстия, возразил молодой человек.
— Тогда делай, что-нибудь, — вспылила Маргарита и, подойдя к отверстию сунула в него руку. — Ай! — вскрикнула она, выдёргивая её обратно.
— Чего орёшь! — стиснутыми губами процедил Матвей. — Что случилось?
— Там кто-то ухватил меня за палец.
— Как ухватил? — не поверил он, но насторожился.
— Вот так, — и девушка всеми пальцами правой руки обхватила палец Матвея.
— Тихо, — хватая Риту за руку, Матвей повернул её к проёму. — Смотри.
— Что это?
— Книга поднялась, — прошептал Матвей. — Ты на что-то нажала, и она поднялась. Так, — молодым человеком овладела решительность. — Теперь надо её достать. Прорези, прорези, — от возбуждения он нервничал. — Их лучи, равные по ширине, расходятся в противоположные стороны. В таком положении книгу можно поднять и повертеть, подгадав нужное отверстие.
— Давай попробуем, — Рита аж дрожала от волнения.

Бережно держа, Матвей положил книгу на стол и развернул тряпицу. Перед ними лежал «Жёлтый император» на обложке красовался заголовок, начертанный тонкими выцветшими, но всё-таки различимыми линиями: «;;».
Для Матвея это была упоительная минута. Он держал в руках фолиант – переплетённые в кожу пергаментные листы – ради которого он пересёк Европейскую часть страны, Каспий, тысячи километров по Азиатским степям и пустыне, и терпел лишения в плену. В этой книге, насчитывавшей несколько веков, жили неувядаемые знания тысяч лекарей, и именуемой «Жёлтый император» – лечебнике спасшем жизни многим и который должен был бы послужить ещё миллионам, спасая их жизни. За многие годы до его, Матвеева рождения, эта книга зародилась умами человеческими и пронесла сквозь века свои знания.
— Ты уверен, что эти иероглифы и есть «Жёлтый император»? — снова усомнилась девушка. — Вдруг мы ошиблись и в этот раз?
— Это он, — листая страницы, заверил Матвей. — Эти иероглифы я запомнил на всю жизнь. Если бы ты знала сколько я перевёл бумаги, красок, чтобы научиться их писать. Ты знаешь, по правилам каллиграфии, иероглифы надо писать, начиная с самой длинной линии и сверху вниз. И ночью меня разбуди, я их напишу. Ты только представь, — Матвей говорил восторженно, а глаза его светились, переполняемые слезами. — Тысячи лет прошло с тех пор, как сами лекари превратились в прах, а их знания живут и будут приносить людям пользу.
Матвей внимательно рассматривал корешок книги.
— Вот она, — Матвей ногтем поддел едва заметную тёмную полоску. — Смотри!
Матвей открыл книгу на нужном месте и указал пальцем. Взгляд его торжественно горел.
— Что – смотри? — не понимала девушка.
— Вот, — и он ткнул пальцем в тонкий обрывок, выглядывающий из толщи подшитых страниц. — Это остаток вырванной профессором Пышкиным страницы.
— Твой профессор украл страницу? — изумилась девушка.
— Числится за ним такой грешок, — согласился Матвей, подмигнув. — Я решился.
— На что решился? — не понимала Рита, но прочла ответ в его глазах и содрогнулась. — Ты с ума сошёл!
— Тихо, — Матвей прикрыл ладонью девушке рот. — Соберёшь всю округу. Тебе бы без микрофона на стадионах петь. Мы должны увезти эту книгу во чтобы-то ни стало. Теперь уже ясно: таранчи не позволят её сфотографировать, — внимательно рассматривая страницы, Матвей убеждал больше самого себя. — Пока лекарь жив, книге ничего не угрожает, и она будет лежать в тайнике. Когда же старец умрёт – а это когда-нибудь произойдёт, – его преемником, несомненно, станет председатель, и тогда добраться до «Жёлтого императора» будет ещё сложнее.
 — Согласна. Я заметила с какой злобой он смотрит на лекаря. Нам придётся украсть её, — согласилась Маргарита.
 — Это не кража. Воры не мы, а таранчи. Они хотят ограбить мир – лишить его замечательной книги.
 — И ограбить «Жёлтого императора»: лишить его славы и бессмертия, которые он заслужил, — добавила девушка.
 Успокоив свою совесть такими рассуждениями, молодые люди уселись друг против друга, обсуждая дальнейшие планы. Решение, уйти немедленно, больше не подвергалось сомнению, но всё равно побег требовал подготовки. Да и отдых им не повредит – Матвей ещё чувствовал себя не совсем хорошо, а кроме того, нужно будет накопить немножко припасов на дорогу, съедая не весь хлеб и сухофрукты, которые им дают.
 Им очень не хотелось оставлять «Жёлтого императора» в библиотеке. Они, конечно, понимали, за один день ничего с ним не случится, и всё-таки чего-то опасались.
 — Наш визит обязательно обнаружат, — предположила Маргарита. — Кто знает, удастся ли нам сюда проникнуть, когда настанет время забрать «Жёлтого императора».
 — Но, если мы возьмём его сейчас, нам некуда будет его спрятать. Весьма возможно, кто-нибудь из таранчей решит проверить наши сумки, пока мы работаем.
— И что же делать?
— Придумал! — Матвей указал под потолок. — Видишь эти три прорези в каменной стене. Я вижу их с той стороны, когда набираю воду в озере. Если ты влезешь мне на плечи, то сможешь дотянуться до окошка и достать книгу из ниши. Стекла там нет, и мы сможем забрать её с той стороны.
— Прекрасно. Так и сделаем. — Но неожиданно девушка усомнилась. — А вдруг я не достану?
Матвей не ответил. Он расстегнул брюки и пальцами пытался что-то ухватить на обратной стороне пояса.
— Что ты делаешь? — не понимала девушка.
— Вот смотри, — и Матвей достал из пояса тонкую бечеву.
— Как она туда попала?
— Я же путешественник и должен быть готов к любым ситуациям, — с этими словами, Матвей обвязал книгу и продолжил. — Бери книгу и садись мне на плечи. Положишь её в отверстие справа, а конец бечевы скинешь на ту сторону. Это на тот случай, если с той стороны стена окажется выше.
— Какой ты молодец! — тихо захлопала в ладоши девушка.
Матвей упёрся руками в стену, и девушка не без труда взобралась к нему на плечи.
— Ну вот, — сказала она шёпотом, спрыгивая на пол и вытирая запачканные руки. — Сделала. Теперь давай идти спать.
— Только сходим к озеру, — предложил Матвей. — Посмотрим снаружи.
— Ладно, — нехотя согласилась Рита.
 
 Молча они спустились к озеру, чтобы удостовериться – план с бечевой не напрасный. На берегу их обдало прохладным ветерком, дувшим с поверхности озера. Гребни гор опалились приближающимся рассветом, но здесь в низине, ещё стояла кромешная тьма. Кругом царила глубокая тишина, и каждый звук далеко разносился в горном воздухе. Даже вода в озере словно застыла. Вот почему им удалось расслышать беседу двух мужчин, стоявших на парапете высоко, над ними. Молодые люди как раз подошли к стене, и Матвей собирался подсветить спичкой, когда до них донёсся знакомый грубый голос председателя:
 — Сам так думаю с первого дня их появления. Но как ты догадался?
 — Я подслушал их разговор.
 Матвей вздрогнул и схватил девушку за локоть. Окаменев, они затаили дыхание, но Риту начало колотить от страха.
 — Сможешь пересказать дословно, о чём же они разговаривали?
 — Всего я не разобрал. Дверь ведь толстая, а они шептались и только иногда говорили громче. Парень говорил, что у него есть страница, по которой он сможет узнать книгу.
— Не ослышался? — приглушённым голосом вскрикнул председатель.
— Но ведь он сказал, что это та страница, которую ему передал профессор Пышкин. Тут ошибки быть не может. Я мог ошибиться с фамилией профессора, — мужчина задумался и неожиданно спросил: — У русских может быть такая фамилия?
— Может, может, — размышляя, протянул председатель. — Мы допустили в святая святых воров! Если знахарь об этом узнает, он умрёт от бешенства! — Председатель позволил себе хихикнуть и потереть руками от предвкушения. — Ну, так постараемся, чтобы он об этом узнал. Место в раю, уготованное нашему достопочтенному стражу заветов предков, уже заждалось его.
 — По нему там уже прогулы ставят, — хихикнув, поддержал второй голос. Несколько секунд они молчали, а потом мужчина продолжил: — Когда ты станешь главой клана и хранителем «Жёлтого императора», ты... ты вспомнишь про нашу дружбу?
 — Я не забуду никого из моих друзей, — задумчиво проговорил председатель и тише протянул: — И из моих врагов.
 — А что делать с этой девчонкой?
 — Сегодня - ничего. Запомни – никому ни слова! А утром проводи её не в школу, а прямиком ко мне. Схватим её и запрём в каменоломнях. Собери мужиков и поджидай у дома знахаря. Как только Тахир приведёт чужака к нему, дай сигнал. Я приду и обличу их в его присутствии. Если старик выдержит и такое волнение, значит – на него вообще смерти нет!
 — Ты очень умён. А как ты поступишь с девкой?
 — С кем? — увлечённый планом мести, председатель сразу не разобрал слов собеседника. — А-а. Есть у меня на неё виды. Хороший калым получу за неё.
— Один? — просительные нотки зазвучали в голосе собеседника.
— Вместе, вместе, — поспешил исправиться председатель и дружелюбно похлопал того по плечу.
Необходимо было действовать решительно.
Как только заговорщики отошли от парапета, Маргарита и Матвей бросились в свои каморки за сумками. Матвей упаковал в полиэтилен несколько кусков хлеба, который сумел припасти. Затем он крадучись пробрался к наружной стене дома и гневно закачал головой – девушки ещё не было.
— Капуша, — стиснув челюсти, прошептал он, вынырнувшей из темноты Рите. — Нам ещё за книгой идти.
— Я и так быстро собиралась, — обиделась Маргарита. — Мне столько подарков надарили. Пока все сложила.
Они снова прошли по уже знакомому пути, чтобы оказаться под парапетом, с которого говорил председатель с незнакомцем. Рита тревожным взглядом посмотрела на то место, но там уже никого не было.
— Не отвлекайся. — И Матвей потянул девушку за руку, увлекая за собой.
Высоко над их головами смутно чернели три маленьких щели, лаборатории знахаря.
— Она в среднем? — шепнула Маргарита.
— Я тебе дам в среднем! — зло прорычал Матвей. — Я тебе говорил – клади в левый проём.
— Я туда и положила, — огрызнулась девушка.
— Лезь, давай, — Матвей пригнулся и, когда она взобралась к нему на плечи, медленно выпрямился.
Маргарита испуганно ахнула.
— Что случилось? — шепнул он.
— С этой стороны стена гораздо выше!
— Попробуй дотянуться. Тяни за бечеву.
— Сейчас.
Матвей закусил губу, потому что пятка Риты больно нажала на его плечо.
— Побыстрей, — умоляюще проговорил он. — Я тебя долго не удержу.
— Я её трогаю кончиками пальцев. Вот. Ай!
С приглушенным стоном она сорвалась на землю. Матвей, потеряв равновесие, тоже упал, и оба больно ушиблись. При этом они наделали довольно много шума, но во двор никто не вышел. Маргарита первая вскочила на ноги и помогла встать юноше.
— Всё в порядке! — воскликнула она с торжеством. — Книга у меня.
— Чего орала? — Матвей так обрадовался, совсем забыл про ушибы. Он сунул книгу за пазуху, ощутив приятный холодок плотного сукна.
— Она упала мне на голову, — объяснила девушка.
— Нам надо спешить, — её спутник не понял о чём идёт речь. — Теперь надо вернуться назад, чтобы перейти по нижней улице и спуститься по другому склону к озеру.

Глава шестнадцатая
Побег

Ночь высоко подняла небо, выставив напоказ уйму мерцающих звёзд.
— Нам ещё этого не хватало, — недовольно пробубнил Матвей. — Гляди, как ярко светит луна, даже тени следом за нами отбрасывает на камни.
— Заметят нас, — встревоженно прошептала Рита. — Может, вернёмся? Я могу не справиться.
— Нельзя, это единственный шанс, — Матвей взял девушку за руку. — Справишься. Как мы вернём «Жёлтого императора», ты подумала? Утром его хватятся.
— Если уже не хватились, — предположила Рита.
— Болтнула кому-то? — Матвей остановился и резко притянул её к себе, заглядывая в глаза.
— Мне больно, — она попыталась высвободить руку. — Никому я ничего не болтнула.
— Ладно, идём, надо торопиться, — примирительно произнёс Матвей. — Даже если и проболталась, уже поздно. Теперь только вперёд.
— И всё равно, никому я ничего не сказала, — упрямо проговорила девушка.
Держась крепко за руки, они быстро шли по каменным проходам, прижимаясь ближе к домам. Юноша поглядывал назад и сокрушённо покачивал головой.
— Что случилось, Матвей? — забеспокоилась Рита.
— Гляди, какие тени на стенах, — Матвей словно прилипал к домам. — Ближе прижимайся к камням.
И они снова крадучись пробегали от дома к дому.
— Матвей! — потянула юношу за руку Рита. — У ворот кто-то есть.
— Сторож, — прошептал Матвей, не сбавляя шага.
— Нет, Матвей, ещё кто-то есть.
— Точно, — юноша успел увидеть ещё несколько тёмных фигур, прежде чем они выскочили на хорошо освещённый участок. — К стене, — скомандовал он.
— Заметили? — одними губами проговорила Рита, что было сил прижимаясь лопатками к ещё тёплым камням. — У меня сердце колотится, едва не выскакивает.
— Есть! — крепко держа девушку за руку и увлекая за собой, Матвей ринулся в ближайший переулок. — Мы кое о чём забыли!
— О чём же?
— С утёса есть ещё один спуск – проход, ведущий к озеру прямо из внутренних улиц.
— Как мы на него попадём? — Маргарита недоумённо сдвинула брови. — Чтобы на него попасть надо пройти через дворы
Матвей взглянул на девушку, когда они зашли в тень. Её глаза горели таким страхом, от которого и у него мурашки пробежали по спине.
— Успокойся, — он крепко обнял Риту. — Ты должна успокоиться. Тебя так сильно трясёт и мне становится страшно.
— Но ведь это же тупик, — пролепетала она.
— Ты мне веришь? — глядя в Ритины глаза, прошептал Матвей, но та только нервно закивала головой. — Вот и хорошо, — заулыбался юноша и ещё крепче сжал её руку. — А теперь – вперёд.
Все последующие события для Маргариты происходили словно в тумане – такой силы страх охватил её. Пересекая двор за двором, она затаивала дыхание и переводила его, когда Матвей принимал её с другой стороны забора. Только ленивые собаки, не привыкшие к ночным гостям, сонно поднимали морды, чтобы посмотреть, как две тени, удлиняясь, проползали через двор и исчезали за забором.
— Кажется, кто-то вышел из дома, — задыхаясь от страха, пролепетала Рита, когда Матвей подхватил её, спрыгнувшую с последнего, третьего забора.
— Поздно уже. Бежим, — Матвей устремился вниз, увлекая за собой едва живую от страха девушку.
Они остановились у самой кромки воды. Оба тяжело дышали.
— Извини, лодкой я не запасся, — развёл руками Матвей. — Ах да, я совсем забыл, — с досадой воскликнул он. — Ты ведь плохо плаваешь.
— Не плохо, — прошептала Маргарита. — Я вообще не умею плавать. — То ли от вида чёрной воды, то ли от осознания того, что вода ледяная, девушку начинало трясти. — Ну, а куда же отсюда можно плыть... если бы я умела? Ведь вода в озере такой температуры, что пловца хватит на несколько минут.
— У нас это единственный шанс. Я подкопил немного козьего жира, — Матвей скину свой рюкзак и достал оттуда полиэтиленовый мешок. — Раздевайся. Мы намажем им всё тело, сверху наденем наши одежды. Они сберегут от быстрого смывания жир. Потом, нам не надо переплывать озеро поперёк. Мы поплывём по диагонали к месту, где быстрее можно выбраться на берег. Уж два-то места найдутся непременно, но нам нужно то место, где речка вытекает из озера...
— Ну, конечно. — Маргарита соглашалась со всем.
— Однако это уж на самый крайний случай, — Матвей, не слушая её, продолжал: — Течение в речке бешеное, берега крутые и усеяны камнями. Если тебя туда затянет одну, ты не выплывешь. Поэтому нам надо держаться за руки.
Маргарита вспомнила, как кипела вода под их ногами, когда они шли в брод к утёсу, и вздрогнула.
— Ты собрался плыть в отдельности? — спросила она и тут же строго добавила: — Только держась за руки. По-другому я не полезу в воду.
— Если из озера вытекает река, — терпеливо объяснял Матвей, больше рассуждая для себя, — значит, почти наверняка, она куда-то течёт и более того – впадает. Скорее всего, она – рукав большой реки, а значит выходит в степь, а там вода согревается.
— Думаешь мы доплывём до впадения в другую реку? — с недоверием смотрела на юношу Маргарита. — Разве ты сумеешь столько проплыть? Ты забыл, я вообще плавать не умею.
— Я-то проплыл бы, но раз ты не можешь, так о чём говорить?
Маргарита задумалась, а потом сказала решительно:
— В таком случае ты должен выбраться отсюда один, чтобы вывезти «Жёлтого императора». Я лучше вернусь.
— Не говори глупостей. В любом случае, — добавил он, не желая, чтобы она мучилась от мысли: всё погубило её неумение плавать, — У меня появилась идея. — Матвей снова порылся в рюкзаке и достал старый бурдюк. — Я в него спрятал лечебник, чтобы не промок.
— Не вздумай! — воспротивилась девушка. — Он не должен промокнуть.
— Он не промокнет, — впервые Матвей улыбнулся.
— Каким же образом?
— Знаю один секрет, — настроение юноши приподнималось с каждым мгновением.
— Ты сумасшедший, — сдалась Рита. — Делай, как знаешь.
— Смотри, — Матвей стал надувать бурдюк с книгой внутри. — Я надую два бурдюка и свяжу их вместе. Будет для тебя поплавок. Бурдюк, в котором книга, привяжу к твоей руке. Даже если ты потеряешь один, то самый важный будет привязан к тебе.
— Утопленник хорошая гарантия, что книга не пропадёт, — с перекошенной улыбкой согласилась Рита.
— Какой утопленник? — возбуждённо забубнил Матвей. — Мы выплывем! Ты слышишь меня?
— Ты видел, какое отверстие узкое, как я пройду сквозь него вместе с этими бурдюками?
— Какое отверстие? — не понял юноша.
— То, в которое впадает вода, чтобы дойти до большой реки где-то там в степи, — Рита протараторила и запыхалась, от страсти с которой она всё выговорила приятелю. — Я уже не говорю о том, когда промокнут бурдюки, что я буду делать?
— Скажешь тоже… — перебил Матвей и умолк, не зная, какой ещё, убедительный аргумент придумать.
Он прекрасно знал: бурдюк станет пропускать воду, потому он и «Жёлтого императора» прежде чем засунуть в него обернул в клеёнку, которую стащил с хозяйского стола.
— Всё пропускает воду, но раз в них переносят воду, — строгим тоном объяснял Матвей, — из этого следует, они должны и предохранять от воды. И хватит об этом! Со всем разберёмся с той стороны.
— Ладно, — согласилась девушка. — Давай свои бурдюки.
— Рита! У нас получится. Только вот сумеешь ли ты плыть на бурдюке? А что будешь делать, когда нас вынесет на сильное течение?
 — Как-нибудь справлюсь, — твёрдо заявила Маргарита, завязывая на руке верёвку от бурдюка. — Нам сейчас наручники участкового пригодились бы, — девушка пробовала шутить, но Матвей напряжённо всматривался в её лицо. — Далековато, конечно, но ведь мне не обязательно плыть быстро. Правда?
 Молодой человек взволнованно вскочил на ноги. Конечно, это был опасный план, но ведь и всё их путешествие было опасным. Кроме того, у них не оставалось другого выхода: если они не выберутся из селения сейчас, утром их ждёт расправа за похищенного «Жёлтого императора», а от мысли как это может произойти, было ещё страшнее.
«В конце концов, выбросим этого проклятого «Жёлтого императора», — от внезапного решения, губы Матвея вытянулись тонкой нитью. — Следовало бы сфотографировать лечебник, но кто же знал, что придётся в спешном порядке драпать. В нашем распоряжении целая ночь. За это время мы сможем кое-что сделать. Да и вообще нужно только отплыть от берега, а там течение подхватит и останется только подгребать руками, — методично готовя оснастку, размышлял Матвей. — Если Маргарита устанет, она сможет отдохнуть, опираясь о бурдюки, да и я помогу. Нет, мы, конечно, сумеем переплыть озеро. Ну, а что потом? — Матвей снова изучающе посмотрел на девушку. — Что скрывается за угрюмой стеной гор, окружающих Сонг-Кёль? Ничего страшного, — тут же успокаивал он сам себя, и снова его руки уверенно заработали, приготавливая плавательное приспособление. — В худшем случае — такой же дикий край, как этот, но хотя ты на свободе. К югу за нагорьем и хребтом, несомненно, должна лежать степь».
— Всё готово, можно отправляться, — он критически осмотрел все узлы. — Если ты не передумала, то в путь.
— Я не передумала.
Ночь, как назло была светлая, луна висела прямо над ними. Селение оставалось погружённое в сонное безмолвие. Даже рабочие в этот вечер улеглись пораньше спать. Матвей тоже решил воспользоваться бурдюком. Переплыть озеро одному для него не составляло труда, но не при такой температуре воды и не с девушкой, не умеющей плыть в паре.
— Если бурдюки станут обузой, мы сможем их отрезать, — привязывая верёвкой к ремню нож, пояснил Матвей, поймав вопросительный взгляд девушки.
— Это когда они могут оказаться обузой? — удивилась Рита. — Ты меня не пугай.
— Когда переплывём, — не моргнув глазом ответил Матвей и перевёл разговор: — Надуть бурдюк будет не так-то просто. В детстве, у бабушки в селе, мы с мальчишками купались с надутыми бычьими пузырями, но то было совсем другое дело.
Когда, наконец, он, совсем измучившись, перевёл дух и крепко перевязал отверстие, оказалось, бурдюк надут меньше чем наполовину.
— А может быть, попробовать с двумя? — спросила Маргарита. — То есть с двумя на каждого.
— Пожалуй, — обрадовано согласился Матвей. — Мы привяжем их по бокам к поясу. Это будет даже удобнее, чем лежать грудью на одном бурдюке. Легче будет загребать руками.
Он вернулся в хибарку и вскоре принёс ещё два бурдюка. Они привязали к поясу надутые бурдюки и попрыгали. В тот, который висел на Матвее, вложили лечебник, а в Ритин бурдюк, Матвей спрятал плотно смотанный полиэтиленовый мешочек с фотоаппаратом. Он решил не посвящать девушку в эту тайну. Деньги Маргарита уже давно вшила в пояс его брюк. Если промокнут – нестрашно.
Они направились к кромке воды, но тут, нарушая тишину ночи, тявкнула собака, заставив беглецов присесть и замереть.
— Что это? — испугалась Маргарита.
На окраине аула стукнула дверь.
— Это же надо! — зло прошептал Матвей и побежал в сторону хибары.
— Ты куда? — всполошилась девушка.
— Забыл оставить знак, — бросил на ходу Матвей и скрылся в темноте.
— Что за знак? — встретила приятеля вопросом девушка.
— Знак для горцев, что мы покинули аул, — объяснил Матвей.
— Ты слышал? Снова тявкнула собака. Вдруг кто-нибудь поднял тревогу? — испуганно расширив глаза, прошептала девушка.
 — Ничего, — успокоил её Матвей. — Поздно. Пошли. Больше не оглядываемся и не останавливаемся. Даже если собираются в погоню, им надо решить, куда мы направились. Сейчас они нас не услышат.
 Взяв девушку за руку, он повёл её в воду. Под ногами пошли круги. Замелькали тусклые огоньки отсвечивающейся Луны на поверхности водной глади.
— Какая холодна вода, — застонала девушка. — Ночью она ещё сильнее похолодела.
Когда они зашли по пояс и бурдюки легли на воду, небольшая тучка медленно закрыла Луну. Лунный блик переместился вперёд, а по озеру побежала серебристая дорожка, но от этого остальная вода стала только ещё более чёрной, и когда луна совсем скрылась, Маргарита вздрогнула.
— Бр-р-р! Какой у неё холодный вид. Жуть, — девушка глянула на Матвея, но тот не ответил, упорно продвигаясь вперёд. — Мы добыли то, ради чего явились сюда. А всё остальное – пустяки, — начинавшими дрожать губами произносила девушка, желая успокоить себя хоть разговором.
 Пока они заходили на глубину, всё было нервно, но, когда они поплыли, у них перехватило дыхание – вода к центру озера казалась ледяной.
— Правду говорили таранчи, — вперемешку с зубной дробью, заговорила Рита. — Озеро питают подземные ключи.
— Держись поближе ко мне, так будет теплее, — с трудом выговорил Матвей, — и скажи, если начнёшь уставать или перестанешь чувствовать конечности.
— Я уже их не чувствую, — простучала зубами девушка. — Я их с самого начала перестала чувствовать.
Матвей не ответил, он неторопливо и уверенно грёб в направлении чёрной скалы, у подножия которой озеро бурлило и грохотало, пробиваясь в каменную расщелину. Луна снова открылась, бросая неверный свет на поверхность и предательски выставляя на обозрение пловцов. К ней добавились и бурдюки, которые светились как фонари. Матвей оглянулся на селение, затем взглянул на небо, в лунном свете неслись рваные облака, но ни одно не хотело закрыть собой небесное светило.
— Хоть бы на минутку закрыть эту луну, — дрожащими губами проговорил он, но девушка ему не ответила, и Матвей подёргал за привязь: — Как ты?
— Ничего, — простучала зубами девушка. — Мы хоть половину проплыли?
— Больше, — успокоил Матвей. — Нас несёт течением. Вот почему я свернул левее. Ты заметила? Плывём вдоль обрыва, вода здесь затемнена. С откоса нас не видно.
— Как страшно! — задыхаясь, пробормотала Маргарита, которая плыла теперь совсем рядом с ним. — Около тебя мне легче, а будь я одна – насмерть перепугалась бы. Мы ведь не можем утонуть, правда? — неожиданно, совершенно ясно спросила Маргарита.
— Что ты говоришь! — вспылил молодой человек. — Поменьше открывай рот, — грубо пресёк все разговоры Матвей. — Эхо разносится по всей долине.
Да, утонуть они не могли, пока в привязанных к их поясам бурдюках оставался воздух. Однако, если волнение разыграется всерьёз, а у них не хватит сил держать головы высоко над водой, они всё равно захлебнутся. Он ведь и так уже успел наглотаться воды. Если усталость возьмёт верх, то на заре по озеру будут плавать только их трупы. Для того чтобы стать утопленником, вовсе не обязательно пойти на дно.
— Когда ты рядом, я совсем не боюсь, — снова простучала зубной дробью девушка.
Матвей не ответил, но был рад: его присутствие ободряет Маргариту, а её болтливость простительна, хоть этим девушка ободряется. Хорошо, она не догадывается, как устал и как боится он сам. Правда, ему не в первый раз грозила опасность утонуть. Дважды он едва успевал выбраться из разливающейся весной Протоки, а один раз, чуть было не утонул, когда мальчишки устроили в главном оросительном канале кутерьму. Но тогда Сашка Кононов заметил, что он тонет и с силой вытолкнул Матвея из воды! Все мальчишки перепугались, а он нахлебался грязной воды.
— Я немножко устала, — сказала Маргарита тихо.
— Плыви не останавливаясь, — умоляюще произнёс Матвей. — Мы подплываем к скале. Не торопись, но не останавливайся. Теперь уже близко. Главное помни – надо успеть больше вдохнуть воздуха и удержать его до тех пор, пока нас не перестанет нести течением.
— Кто подхватит? — Рита только посмотрела на него обезумевшими глазами.
От холода лицо её побледнело и светилось вместе с бурдюками. Матвей, что было мочи, добавил в частоте гребков, но его мышцы начинали задубевать, руки и ноги словно налились свинцом. Ему начинало казаться, он плывёт с гирями на руках. Неожиданно чёрная и зловещая тень, словно крыло какой-то гигантской птицы, быстро надвинулась на них, оглушая грохотом рвущейся водной стихии и, через мгновение они погрузились в бушующий водный мрак.
Больше Матвей ничего не видел. Он даже не чувствовал привязана ли ещё девушка к его руке или её оторвало вместе с бурдюками и в лучшем случае уносит вперёд по течению. Только мелькнула мысль: «А успела ли она набрать побольше воздуха в лёгкие?» А он-то сам не успел! Матвей потянулся за ножом, чтобы отрезать от пояса бурдюк и вдохнуть из него хоть глоток воздуха, но пальцы окоченели, и он их не чувствовал. Водный поток нёс его в кромешной темноте и, когда этому будет конец, нельзя было даже предположить. Матвей, насколько позволяли окоченевшие мышцы, старался прижимать руки к груди, полагая — если девушка не оторвалась, то будет ближе к нему и, когда всё это закончится, он сможет помочь ей. Неожиданно вода посерела и поднялся мощный гул, тут же его затянуло вниз, с силой ударило о дно и выбросило вверх. Всё, что ещё оставалось в его сознании – это когда внутрь него влился спасительный воздух, и Матвея окатило жаром.

Молодой человек лежал неподвижно на песчаном береге реки. С одной стороны, подталкиваемый течением, бился об него привязанный к поясу бурдюк, второй – оторвало в водной пучине. Через некоторое время он пришёл в себя и первое что сделал – ощупал бурдюк. Толстый переплёт «Жёлтого императора» находился внутри, и Матвей с облегчением выдохнул. Только теперь он вспомнил о девушке и потянул за верёвку, которой они были связаны. Рука поднялась без усилий, а на ней висел обрывок. Предательская луна снова скрылась за тучами.
«Когда не надо было, светила, а теперь? — с досадой подумал Матвей, оглядываясь по сторонам. — Где её искать, в этой кромешной темноте?»
Он снова стал вглядываться в ночное небо. Складывалось впечатление – луна осталась с той стороны горной цепи и светит только таранчам. Матвей отполз от воды и прижался к тёплой земле. К согревающимся мышцам потихоньку стали возвращаться силы. Он сел и начал стягивать мокрые вибрамы1, как неожиданно послышался тихий стон. Матвей замер, прислушиваясь, но тишина прорезала до звона в ушах. Молодой человек разгрёб небольшую ямку, опустил в неё ступни и прикопал тёплой землёй. Отогревающиеся ноги закололи тысячи невидимых иголочек. Снова раздался тихий стон и в этот раз он прозвучал отчётливо.
— Рита! — позвал Матвей.
— Я здесь, — едва смогла проговорить девушка из темноты.
Матвей вскочил на ноги, всматриваясь в сторону, откуда доносился голос.
«Судя по близости голоса, река в этом месте не очень широкая, — быстро прикидывал в уме молодой человек, готовый броситься в воду. — Либо они находятся на изгибе русла и тогда совсем хорошо».
Матвей с трудом всунул окоченевшие ноги в насквозь мокрые вибрамы1 и направился в сторону откуда раздался голос девушки. Он прошёл по берегу и удостоверился — она на той стороне реки.
— Рита! — снова позвал Матвей, разглядев в темноте пару белых пятен от бурдюков.
— Да, — ослабевшим голосом ответила та.
— Я сейчас, — прислушиваясь к каждому звуку с того берега, Матвей медленно переходил реку. Окоченевшие ноги, как якоря еле передвигались по дну, едва преодолевая силу донного течения, но река оказалась не глубокой. — Я уже совсем близко, — подбодрил он Риту, когда рассмотрел силуэт подруги на берегу.
Ему приходилось бороться отчаянно, потому что течение, хоть и узкой протоки, к середине стало очень сильным. Матвей боялся оторвать ноги от дна и поплыть. Привязанный к нему бурдюк хоть и удерживал его на поверхности, но мешал движению, а оторви он ноги, то наоборот, течение унесло бы его в сторону. Оставался только один выход — спустить воздух из бурдюка. Матвей разрезал верёвку, стягивающую горловину и бурдюк обмякнув, смирно лёг на воду. Стало легче идти. Помогая руками, он медленно продвигался к, уже отчётливо видимой девушке.
— Вот мы и снова вместе, — обнимая обессиленное тело подруги, приговаривал Матвей.
— Очень хорошо, — ответила девушка. — Теперь я немножко отдохну и поплыву дальше.
— Не надо больше плыть, — успокоил Матвей. — Сейчас согреемся и отправимся дальше по суше.
Поднявшийся небольшой ветерок разогнал тучи и над ними нависла луна, словно и не было никаких водных стихий. Матвей замер, прижимая Риту к себе. Они находились на небольшой косе посередине широкой реки. Со стороны откуда он пришёл, была самая узкая протока, с другой – река разлилась на сотню метров. Маргарита ни за что не проплывёт такое расстояние, да и у него силы были на исходе. Оставаться на косе также нельзя. Надо двигаться, пока мышцы не околели от холода. Сначала перебраться на берег и обсушиться.
— Нам надо попасть на ту сторону, — Матвей заговорил спокойно, чтобы не пугать девушку.
— Прости, Матвей, я не смогу.
— Я сказал надо идти! — яростно приказал он и девушка подчинилась.
— В воде сразу перевернись на спину! — скомандовал он. — Я тебя обхвачу под руки, и мы доплывём.
Обессиленные они вошли в реку – она их подхватила и понесла. Матвей старался подгребать, держась за бурдюки привязанные к поясу Риты, но из этого мало что выходило. Он собирался подчиниться стихии, но неожиданно его пронзила догадка – если их вынесет на большую реку, то им никогда не доплыть до берега. Что было мочи, молодой человек заработал руками и ногами.

1 Вибрамы — Специальные ботинки туристов и альпинистов.
Река начала вздуваться от приближения потока основного русла, и течение тащило пловцов, ускоряясь. Трижды он пытался нащупать дно, но тщетно, нога не могла удержаться, хоть и доставала до дна, обвязанная бурдюками Рита помогала течению, а отвязать её было опасно. Вдруг его колено упёрлось во что-то твёрдое, и Матвей, зубами удерживая верёвку с Ритой, уцепился руками за подводную глыбу, оказавшуюся в этом месте на спасение беглецам.
— Сейчас, сейчас, — трясущимися губами успокаивал обессиленную девушку Матвей, вынося её на берег. — Я прикопаю тебя тёплой землёй. Это согреет и высушит одежду.
 Немного спустя, насквозь мокрые, изнемогая от холода и усталости, они лежали под тёплым слоем жёлтой глинистой земли и спали.
 
Глава семнадцатая
Ночные прогулки

— Сегодня мы не учимся! Сегодня мы не учимся!
Матвей вздрогнул и проснулся. Какой тут сон, когда всякая шпана носится по спальне и выкрикивает радостную новость!
Он сел на кровати, и её проржавелая сетка громко скрипнула. Щурясь спросонья, Матвей пытался разглядеть, что на дворе – ночь или уже рассвело. В сером сумраке коридора было видно, как малышня начальных классов, словно сумасшедшая носится по спальному корпусу. Зевнув, он нащупал у себя за спиной подушку.
— Сегодня мы не учимся! — восторженно распевал щуплый малец, пробегавший мимо. — Не учимся! Не учим…
Но тут на него обрушилась подушка, и, не докончив последнего слова, он растянулся на полу. Ничуть не обидевшись, вскочил на ноги, и его круглая физиономия просияла.
— И не больно, и не больно, – пролепетал он с глазами наполняющимися слезами.
— Может, теперь ты замолчишь? — Матвею стало стыдно за свой поступок, и он натянул на голову лиловое одеяло. — А если ты посмеешь швырнуть в меня подушкой, — упредил он из-под одеяла мальчишку, разгадав его намерения, — то я дам тебе в морду.
— Да ведь я на неё только смотрю! — возмутился мальчик. — Она же лопнула. Я весь в перьях.
— Сам виноват – незачем было кукарекать среди ночи.
— Ха-ха-ха! — Звонко рассмеялся малец. — А сейчас вовсе и не ночь. Взгляни на небо, оно посветлело, — важно заявил малец, любивший уснащать свою речь выражениями, заимствованными у взрослых. — Неужели ты забыл, какой сегодня день?
Матвей снова сел на постели, живо сбросил одеяло и спустил ноги на пол.
— Да знаю я, знаю, — процедил он, в душе так же обрадовавшись, что наступили каникулы. Сон как рукой смахнуло, чуть впалые голубые глаза весело заблестели.
— Да, каникулы, — подтвердил малец. — И мы целую неделю не будем учиться! А главное – не надо ездить на подсобное хозяйство и ишачить там.
— Ни о чём другом и думать не можешь, лентяй ты эдакий! — укорил Матвей, потягиваясь и тут же прихвастнул. — Ну, я то и так особо не батрачил на подсобном.
— Это ты так думаешь, — ехидно сощурился малец. — Если пропускал, то придётся отрабатывать все пропуски. Нам так Иван Яковлевич пригрозил.
— Если не уймёшься, твоё образование я продолжу сейчас! — и Матвей сделал вид, будто собирается дать вредному пацанёнку хорошего пинка; впрочем, он не думал приводить свою угрозу в исполнение, но для пущей острастки потянулся в сторону забияки. — Как тебя звать, пацан?
Малец испустил вопль притворного ужаса и бросился наутёк, перепрыгнув через свою кровать и через пустую кровать у двери. На ней спал в школьные будни Васька Русов, но его забрал кто-то из воспитателей домой, и кровать пустовала. На пороге малец остановился и, чувствуя себя в полной безопасности, вступил в переговоры.
— Никита меня звать! — выпалил он, раскачиваясь на тоненьких ногах и готовый в любую минуту сорваться с места. — Прогульщик, захвати моё полотенце, — добавил он.
— Ну и наглюка ты, — ворчливо отозвался Матвей. — Ладно.
Он любил попугать младшего интернатовского собрата, но редко переходил от слов к делу.
Взяв оба полотенца, он направился за Никитой в умывальник.
— Ты где, наглый коротышка? — Матвей оглядел умывальник, даже выглянул в форточку. Квадрат неба над головой из тёмно синего стал перламутрово серым, хотя среди ветвей ореха ещё блестел узкий серп молодого месяца. По всему «Сад-Гиганту» кричали петухи. Малец, пригибаясь и прячась за раковинами, подкрался к Матвею со спины.
 — Вот что у меня! — прозвенел он на весь умывальник и он выставил руки вперёд: — Я его назвал в честь советского разведчика Штирлица.
— Где ты его взял? — не скрывал удивления Матвей и принял чёрного щенка, который тут же ткнулся в его руки мокрым носом и попытался лизнуть в щеку, но юноша успел отстраниться и поставил щенка на пол. — Вынеси его на улицу и возвращайся умываться, а то опоздаешь к завтраку.
— Можно я его оставлю? — почти взмолился мальчик. — Я его прячу уже два дня…
— Где? — не поверил Матвей.
На шатких ногах щенок сделал пару шагов и напрудил небольшую лужицу. Неумело тряхнув ушами, он подошёл к Матвею, но тот добродушно его оттолкнул.
— Прекрати, Штирлиц! Фу! Фу! — отдал команду малец. — Нельзя прыгать на людей. Ты меня всего испачкал!
— Так всё-таки, где ты его прячешь? — Матвей наблюдал как малец возится со щенком.
— В старой кладовой, — с гордостью за свою хитрую выдумку, выпалил Никита и зажал двумя руками рот, выпучив на собеседника от страха глаза.
— Не бойся, — миролюбиво произнёс Матвей. — Я не выдам тебя. Только знаешь что, брат, это не очень хорошо. Он же вырастет. Что потом будешь делать?
  — Сейчас вернусь, – унося щенка, уже в дверях сказал Никита. — Я мигом.
Матвей почистил зубы и обмывался холодной водой, когда вернулся мальчишка. Набрав воды в жмени Матвей выплеснул на него, тот забежал за стойку, на которой крепились краны, и звонко рассмеялся. Его довольная физиономия светилась, он словно хотел сказать: «Совсем не обижаюсь, мы же теперь друзья?»
— Спрятал? — Матвей растёр лицо, отфыркнулся и ощупью нашёл полотенце. Он не любил затягивать умывание. — Давай, умывайся и завтракать, — сказал он.
От холодной воды у Матвея покрылось всё тело мурашками. Но, промыв глаза, он решил показать мальцу пример и предложил:
— Помоги спину обдать водой, — и тут же пожелал, не стоило перед мальчишкой рисоваться.
— Нагнись ниже, — весело потребовал Никита. — Я ведь не такой высокий, как ты… пока.
— Да уж, коротышка он и есть – коротышка, — подтрунил над школяром Матвей и нагнулся, подставляя спину ближе к крану.
Стоя на цыпочках, Никита загребал воду руками и кидал на тело старшеклассника. Она разбивалась о его спину, обдавала плечи и сбегала в раковину. Мокрые бугорки позвоночника заблестели.
— У ух! — вырвалось у Матвея. — А ах!
— Давай ещё, — предложил малец, раззадоренный криками своего нового друга. Но Матвей убежал, оставляя мокрые следы в коридоре, размахивая полотенцем и отряхиваясь, словно мокрая собака.

Когда Матвей оделся, услышал, как по спальням Парамон будит всех остальных интернатовцев.
— Подъём! Подъём! — как в школьные дни орал Парамон. — Все на зарядку!
— Иван Яковлевич, какая зарядка? — остановил того Матвей. — Каникулы же?
— Сам знаю, — рявкнул Парамон, пробегая мимо. — Но зарядки никто не отменял. Жрать хочешь? — Парамон неожиданно уставился на Матвея. — Тогда иди на зарядку. Нет – значит мимо столовой.
Во дворе малец, присмирев, стоял рядом с Пармоном. Столь тихому преобразованию школяра Матвей сразу нашёл объяснение. У того были взъерошены волосы на затылке, это означало – воспитатель хорошенько оттаскал его.
Парамон стоял на почтительном расстоянии от директора, держа наготове тетрадь ночной смены, чтобы отчитаться по первому требованию. Директор, Валентина Васильевна, тихо переговаривалась с незнакомым для интернатовцев мужчиной, который похихикивал и исподлобья поглядывал на выбегающих из спального корпуса подростков. Тут же стояли несколько воспитателей и физрук, по-видимому вызванные специально.
Директора Матвей недолюбливал, хотя смотреть на неё было приятно. «В школе, где воспитывают брошенных детей, хорошенькие директора ни к чему», — не раз загадочно повторял он себе. Директор важничала и часто подчёркивала свою принадлежность к интеллигенции и потому любила немаркую работу. Парамон, в прошлом воспитанник интерната, работал гораздо усерднее и не гнушался никакими методами в воспитании подростков. К нему же относились интернатовцы с уважением, а малышня даже как к отцу родному. Пока не вырастала и не понимала, что к чему. У Матвея к Парамону было странное отношение – он его побаивался, но и не злорадствовал, когда мальчишки пакостили Парамону. Частенько старшеклассники брали Парамона в круг и ради потехи дразнили – то тумака отвесят, то ущипнут, то за волосы потреплют. Парамон искусно от всех отбивался, в свою очередь жестоко давая сдачу. Подобные утехи не прерывали никто: ни директор, ни завучи, пока сам Парамон не насладится расправой. Но по завершении все всегда оставались довольны и никому никогда не жаловались.
— А когда завтрак, Иван Яковлевич? — подал кто-то голос: — Каникулы же!
— Будет тебе завтрак! — рявкнул Парамон, по голосу ища в толпе возмутителя порядка: — Сейчас приедут автобусы и сразу после завтрака в колхоз.
— Какой ещё колхоз? Каникулы! Каникулы! И отдохнуть не дадут!
Загудели интернатовцы и вся линейка оживилась, забурлила, готовясь взорваться в неповиновении. Воспитатели и учителя умолкли, тревожно поглядывая на директора. Та же, не повернув головы, продолжала разговаривать с незнакомцем. Такое поведение Валентины Васильевны подзадоривало интернатовцев и когда гул усилился до криков, всё-таки она оборотилась ко всем. Она обводила строй немигающим взглядом и не проронив ни звука, а улыбка на её лице не сходила пока линейка не стихла и во дворе интерната не воцарилась тишина. Для директора это была команда действовать.
— Что негодя-я-яи? — в своей излюбленной манере медленно вывела она мясистыми губами, к концу фразы сгущая тембр голоса. — Работать не хотим. А зимой жрать что вы будете?
Прячась за задними рядами к Матвею подкрался малец и взял того за руку.
— Вздумал ещё! — Матвей отстранил руку мальчишки. — Ты что от Парамона улизнул? За что он тебя?
— Мне страшно, — трясущимися губами проговорил Никита. — Что теперь будет?
Прежде чем ответить, Матвей оглядел линейку, оценивающе посмотрел на лицо директора и на угрюмое выражение лица незнакомца.
— Вай!!! — испуганно вскрикнул Никита и шарахнулся в сторону.
— Ты чего? — попытался схватить пацанёнка Матвей, но не тут-то было – тот вырвался и взъерошенный бросился наутёк.
— Куда побежал! — ревел ему вдогонку Парамон. — Подожди мне, ты ещё вернёшься!
— Ты чего его гоняешь, Парамон? — гнев переполнял Матвея. Он не отрывал глаз от убегающего Никиты, а тот, оглядываясь, нет ли погони, и утирая слёзы, всё дальше уходил в сторону грушевого сада.
— Ты посмотри на него! И до тебя дойдёт очередь! — с наливающимися кровью глазами, Парамон одним прыжком оказался рядом с Матвеем и рванул того за волосы у виска. — Он мне тыкать будет! Дерьмо! Ублюдок! Выйди из строя! — тумаками и затрещинами он вытолкал Матвея на середину линейки.
— Вот и хорошо! — одобрительно закивала директор. — Полюбуйтесь на того, кто по ночам ворует ваших лошадей, — обратилась она к незнакомцу.
— Каких ещё лошадей? Я спал. Вон, все видели, — Матвей кивнул головой в сторону своего класса.
Этой ночью он славно покатался. Вечером зашёл к Валентохе, но её не оказалось дома. Решил подождать, а чтобы не терять время, заскочил на ферму и увёл кобылу. Валентоха так до утра и не явилась домой. Он прокатался всю ночь, ожидая её. Надо было отогнать лошадь или хотя бы выпустить на обочине дороги – та сама дошла бы до фермы. Разозлённый Матвей выпустил лошадь во дворе учительского дома.
— Гляньте на него! — завопил ему в самое ухо Парамон. — Так спал, что кони вытоптали все учительские газоны и палисадник. — Парамон схватила Матвея за штаны и рванул со всей силы. — Вон, потом конским воняет! — понюхав ладонь, протянул он её в сторону директора. — Кто ещё с тобой был?
— Оставьте его Иван Яковлевич, — пропела директор, поморщившись от протянутой руки. — Всё равно не скажет. Пусть походит недельку без одежды, а когда осознает получит своё барахло обратно.
Как по команде Парамон вцепился в Матвеевы штаны снова и вмиг стащил с него всю одежду. По строю пробежали ехидные смешки.
— Стань в строй! — приказал Парамон. — А то и без трусов останешься.
— Матвей! Матвей! — стали кричать со всех сторон ему в спину.
Матвей только поморщился от обиды. Отбывать наказание в трусах для него было обычным делом. Стыд перед девчонками пропал ещё года два назад. Но в этот раз было особенно обидно: кто-то хватал его за руки, трепал за плечо, стараясь повернуть лицом ко всем, и эта наглость сильно разозлила его. Матвей собрался врезать наглецу со всей силы и с разворота, но руки оказались спелёнатыми
— Матвей! Ну проснёшься ты наконец!
Резкая вспышка возбуждённого сознания вернула Матвея в реальность — это Маргарита трепала его за плечи, стараясь разбудить. Она разгребла с его груди землю и теперь тело холодил утренний ветерок, но веки не хотели размыкаться.

Глава восемнадцатая
Обратный путь

 Первой оправилась Маргарита и принялась тормошить спутника. Матвею же хотелось только одного – оставаться прикопанным тёплой глиной и выспаться. Всё его тело мучительно ныло, и требовались неимоверные усилия, чтобы пошевелить рукой, о ногах и говорить нечего – они горели изнутри.
 — Ты насмерть простудишься, — приговаривала она, сгребая с него глину. — У тебя уже озноб. Вставай и пойдём.
 — Куда же мы пойдём в такой темноте?
 — Скоро начнёт светать. Идти нам можно только вниз по течению.
 Маргарита была права. Другого пути, кроме этой каменистой расселины, не было. В сероватом рассвете уже можно различать дорогу.
 — Только сперва – поешь, — наставляла девушка.
 — Хлеб, наверное, совсем размок. Ведь из сумок течёт вода.
 — Нет, он цел. Я зашила его вместе с «Жёлтым императором». — Рита распорола бурдюк и вытащила его содержимое. — И почему только не догадалась уложить в него все наши вещи! — со вздохом корила она себя, разламывая хлеб на две равные части. — Сейчас мы могли бы переодеться в сухое. Правда, тогда пришлось бы очень долго зашивать шов.
 — Ничего, — отозвался Матвей, трясущимся подбородком разгрызая хлебную корку. — Скоро взойдёт солнце, мы обсохнем и согреемся...
 Его начала пробивать сильная дрожь – зуб на зуб не попадал. Рита смотрела на него с тревогой.
 — Тебя следовало бы напоить горячим и уложить в сухую постель, — она резко встала и суетливо засобиралась. — Пойдём. Надо найти кров.
 — В этих-то местах? — усмехнулся Матвей. — Нам ещё повезёт, если мы хотя бы к вечеру доберёмся до какого-нибудь селения. Но в одном я с тобой согласен – чем скорее мы тронемся в путь, тем лучше.
 — Во всяком случае, — торжествовала Рита, высоко подняв свёрток, в который был замотан «Жёлтый император», — это путь, ведущий к знаниям.
— Да, — вяло согласился он. — Быстрая ходьба разогреет меня. И я смогу пропотеть, чтобы сбить температуру.
 Спотыкаясь, Матвей брёл за бодро вышагивающей впереди девушкой и никак не мог поверить: планы, выстроенные с профессором Пышкиным пару месяцев назад, наконец, выполнены. Он отыскал селение знахаря, он добыл «Жёлтого императора», и теперь остаётся только вернуться с ним домой. Сколько раз за последние несколько недель он мечтал об этой минуте! Каким счастьем, думал он, переполнится его сердце, когда окажется он на свободе! Но теперь, когда она настала, он только чувствовал – у него отчаянно болит голова, а мокрая одежда противно липнет к телу, и ноги отказываются идти быстро.
 Зато Рита, случайная знакомая, по его вине попавшая во все эти перипетии, была во власти радостного возбуждения. Она удивительно быстро оправилась после плавания по озеру и теперь взбиралась по склону с лёгкостью серны. Матвей еле поспевал за ней, но гордость мешала ему урезонить девушку и попросить её идти медленнее. Он и сам понимал – только быстрый темп позволит ему увеличить сердцебиение, разогнать кровь и начать потеть. Это был единственный способ попробовать сбить температуру в подобных условиях.

Взошло солнце, но лучи его не проникали в сумрачную расселину. Оглядываясь, молодые люди видели внизу только тонкую ленту коричневой реки, спокойно несущей свои воды под утренним небом. Ещё немного, и этот уголок тоже исчез за гребнем.
 — Вот мы и простились с таранчами, — с грустью сказала Рита.
 — И будем надеяться, навсегда! — вяло поддержал Матвей.
 Теперь они простились и с речкой и пошли через нагорье по узенькой тропке, её высмотрела девушка среди многочисленного кустарника, разбавленного редкими деревцами и прорезанного извилистой тропой, круто петляющей словно нарочно утомляя путников.
 — Зачем надо было вытаптывать тропу так замысловато вытаптывая? — недовольно бубнил Матвей. — Почему не идти прямо?
 — Ведь должна же она куда-то нас вывести! — предположила девушка, тоже утомившись петлять среди кустарников и то подниматься, то спускаться. — Странная тропа, но сходить с неё не будем. Сам говорил: главное не сходить с тропы.
 Матвей не стал спорить. Если она берёт на себя обязанности проводника, тем лучше. Они свободны – и этого с него довольно. Вот только бы ещё можно было лечь и уснуть! А когда он отдохнёт и наберётся сил, тогда берегитесь все.
 Солнце припекало, и от их одежды начал подниматься пар. Рита распустила просушить волосы, не опасаясь, что в этой горной глуши её кто-нибудь увидит. Матвей брёл за ней, с трудом переставляя ноги, и вдруг обратил внимание – тёмная полоска у корней её волос стала уже совсем широкой. Как давно они познакомились! Он с трудом поднял руку и провёл ладонью по подбородку. До сих пор ему достаточно было бриться раз в месяц. Он начал бриться всего лишь три года назад, да и то больше из мальчишеского самолюбия, чем по необходимости. Но с тех пор, как он отправился на поиски «Жёлтого императора», бритва не касалась его подбородка, и теперь лицо покрывала настоящая борода.
Краснодар! Гостеприимный дом профессора Пышкина! Милая общага! Горячая вода, чистые простыни... Сейчас он готов был отдать за них все сокровища мира. Когда наступит тот день, чтобы ему вновь довелось вымыться в горячей воде и лечь в чистую постель?
Голос Маргариты заставил его очнуться, и он с испугом понял: уже давно идёт, словно в бреду, ничего не замечая вокруг.
— Впереди перевал, — сообщила Рита. — Пожалуй, эта тропинка и в самом деле привела нас к нему.
— А... э... Извини. Я, наверное, спал на ходу, — стряхивая с себя сонливость, Матвей выдохнул, взбадриваясь. — Мне уже лучше, только одежда всё ещё мокрая.
— Вот именно, — заметила Рита с упрёком.
— Может, отдохнём несколько минут? — робко предложил он, но всё же взглянул туда, куда указал её палец.
Впереди голубела глубокая расщелина в стене из гор, преграждавших им путь на север.
— Нет, уж лучше пойдём дальше. — И Рита засмеялась. — Ты ведь не дал мне отдохнуть на озере.
 — И правильно, что не дал, — ворчал он себе под нос, плетясь следом.
 Но ведь тогда им грозила смерть, а теперь совсем другое дело. Ей-то хорошо! «Вот женщины! — усмехнулся про себя Матвей. — Совсем недавно умирала от холода, а чуть отогрелась и уже порхает, как мотылёк, словно и не было озера, таранчей и впереди не ждёт их неизвестность. Ещё не понятно, какой сюрприз приготовил им генерал. Она шагает как ни в чём не бывало, а я совсем болен».
 — Ну ладно, — пробурчал Матвей. — До твоего перевала я дойду, но дальше ни шагу не сделаю, пока не отдохну хорошенько.
 Никогда ещё он не испытывал к Маргарите такого жгучего неприятия, как в эту минуту.
 До перевала они шли пару часов, но Матвею они показались целым днём. К тому же сбылись и его мрачные предсказания: местность с другой стороны перевала, ничем не отличалась от раскинувшейся за их спиной, — точно такое же голое холмистое нагорье. Матвей решительно опустился на землю, разложил сушиться на соседнем камне куртку, рубаху и наотрез отказался сделать хоть шаг, усаживаясь между камнями.
 — Ну, пройдём чуть-чуть дальше, — умоляла Рита.
 — Нет, я сначала отдохну. Да и куда торопиться? — Матвей закрыл глаза и тихо проговорил: — Мы вымотались, потому что забыли о самом главном правиле в горах.
 — Каком правиле? — Маргарите было жалко юношу, но она понимала, что надо сделать всё возможное, чтобы он встал и продолжил путь.
 — Никогда не терять высоты! — одними губами проговорил Матвей.
 — Не слишком ли много правил для гор? — Маргарита всматривалась в долину.
 — Немного, но их надо соблюдать, — Матвей едва сдерживал себя, чтобы не заснуть.
 — По-моему, вон там хижина! — вскрикнула девушка.
 — Чепуха! Откуда в этой глуши возьмётся хижина?
 — Послушай, неужели ты не слышишь, как звенят овечьи колокольчики?
 — У меня в ушах не только колокольчики звенят, а и лютни, и вино, льющееся в стакан, и...
 — Да нет, это же правда! — не сдавалась Рита. — И колокольчики звенят, и вон там из оврага поднимается дым. Погляди! Вон в листве коричневая крыша. Это хижина!
Она схватила Матвея за плечо и стала тормошить, но его голова тяжело упала на грудь.
— Оставь меня в покое, — с досадой проворчал он. — Неужели ты не видишь, я болен?
— Конечно, вижу, — совсем другим тоном ответила Рита. — Уже давно вижу. Прости, я заставляю тебя идти, но ведь если ты потеряешь сознание, у меня не хватит сил тебя тащить.
Матвей с трудом поднялся на ноги, не забыв, однако, подобрать свою одежду.
— Хорошо, попробую, — согласился он, стуча зубами и надевая рубашку на ходу.
 Дальнейшее происходило для него словно во сне. Он смутно вспоминал, как Рита помогала ему спускаться по тропе. Помнил, на них, рыча, бросились две огромные собаки – рыжая и чёрная с белыми пятнами вокруг глаз. Рита пыталась отогнать их камнями, только у неё ничего не получалось. Он даже удивился: разве может ишак лаять? Такого огромного размера была одна из собак. Он помнил тёмный вход в хижину и спёртый воздух, – псины, овечьего молока и пота, – ударивший в нос; добродушное, но испуганное лицо старого пастуха, всё исчерченное глубокими морщинами и с белоснежными кустиками бровей. А потом он уже ничего не помнил, потому что три дня пролежал в лихорадке.
— Как ты себя чувствуешь, Матвей?
В хижине всё так же пахло псиной. Из единственного оконного проёма попадало немного света и доносился шум листвы. Потускневшим взглядом он различил только силуэт склонившейся над ним Маргариты и очень обрадовался, услышав её голос.
— Очень есть хочется, — Матвей попытался сесть на постели, удивляясь своей слабости. — Руки, ноги, словно не мои. Отказываются слушаться.
— Я так и думала. Вот, выпей молока, — девушка просунула руку ему под голову и помогла приподняться. — Это козье молоко. Оно, правда, слишком жирное, но ведь коров здесь нет.
Пальцы Матвея сомкнулись вокруг металлической кружки. Он с жадностью принялся глотать горячее молоко.
— А кто тут живёт? — шепнул он. За последние два месяца юноша привык остерегаться любых незнакомых людей. — «Жёлтый император» где? Он цел?
— Конечно, — успокоила его Рита. — А живёт только старик-пастух. Он объяснил мне, что проводит здесь по нескольку месяцев подряд, не видя ни одной живой души.
— Что он за человек?
— Мне кажется — немножечко полоумный, но очень добрый, — ответила Рита и добавила весело: — Наверное, и я бы помешалась, если бы пришлось столько времени проводить в одиночестве среди диких гор и с баранами. Правда, ухаживать за больными он не умеет и, глядя на тебя, только всплёскивал руками да что-то бормотал. Твоей сиделкой пришлось быть мне. Но зато он щедро делился со мной припасами.
 — А какими? — в голосе Матвея появился голодный звон.
 — Особых деликатесов здесь, конечно, нет. Козье молоко и сыр, да ещё он печёт лепёшки. Только в них уж очень много золы попадается.
 — Ну, зола – это ничего... Мяса у него нет?
 — Насколько я поняла, он мясо есть только в крайнем случае.
Вчера он угощал меня зайцем, которого поймал в ловушку. Но теперь, раз ты проснулся, я непременно уговорю его забить ягнёнка.
 — Надо ему заплатить за это.
 — Уж не знаю, видел ли он когда-нибудь деньги, — Рита рассмеялась. — Мне кажется, в здешних местах они не в ходу.
 — Ну, так отблагодари его чем-нибудь другим, — не отступал Матвей. — Предложи ему постирать или починить одежду.
 — Вряд ли его и это прельстит. Кроме того, я ведь тут гостья – не забывай. Но будь спокоен, я что-нибудь придумаю.
 И только когда пастух, наконец, вернулся, Матвей понял: сам того не подозревая, довольно горько пошутил. Одежда на высохшем теле старика уже давно превратилась в жалкие лохмотья, и достаточно было одного взгляда, чтобы понять: и одежда, и тело, ею прикрытое, соприкасаются с водой, только когда идёт дождь или валит снег.
— Вам надо идти через перевал Долон, — сухо сказал пастух вместо приветствия. — Это в ту сторону, — и он махнул рукой на север.
— Я ему сказала, — зашептала Рита, — мы туристы и идём к озеру Иссык-Куль.
— Милый старик, — Матвей с интересом рассматривал пастуха. — Куда он ходил?
— Здесь недалеко лесхоз, — раскладывая съестные приготовления, сообщила девушка.
— Приехали чужаки, — неожиданно снова заговорил пастух. — Ищут парня и девушку, — он коротко зыркнул из-под густых бровей в их сторону и продолжил вынимать из своей торбы принесённые вещи.
Молодые люди встревоженными взглядами уставились на старика, но тот говорил, словно сам с собою:
— Вы пришли с того перевала, — старик сделал паузу. — Там дорога. Когда подойдёте вон к тому перевалу, то держите его с правого плеча. На перевале пост милиции, — пастух задумался и продолжил: — Если повезёт его пройти, то через время выйдите к аулу Кёнг-Суу. Там есть автобус, — старик замолчал, и молодые люди решили – он закончил, но тот одними губами произнёс: — Я его видел!
— Кого? — Матвей, теряясь в догадках, пожал плечами.
— Наверно, автобус, — предположила девушка.
— Тощий, а глаза горят, как у голодного шакала, — пастух покачал головой. — Худой человек.
Молодые люди сидели в напряжении, ожидая, может быть, пастух сообщит ещё что-нибудь, но тот умолк и больше не проронил ни слова.
— Узнаю. Генерал Чукарин, — Матвей зло сжал губы и сильно хлопнул по колену.
— Это кто такой? — всполошилась девушка.
— Ладно, — успокаиваясь сказал Матвей. — Давай есть. Потом разберёмся.
— Так ты расскажешь кто это такой, генерал Чукарин, и что он от тебя хочет?
— Он генерал кагэбэ и не от меня хочет. Он хочет у таранчей отобрать «Жёлтого императора», — Матвей изучающе посмотрел на Риту.
 — Хорошенькое дело! — озадачилась девушка. — Нас преследуют сотрудники генерала кагэбэ? Почему ты молчал?
 — Если бы сказал, что это изменило? Лечебник у нас, и мы возвращаемся домой.
 — Значит, ему нужны уже не таранчи, а мы! — занервничала девушка. — Он от нас не отстанет. Что будем делать, Матвей?
 — Идти домой, — сухо ответил Матвей.
 — Так! — после некоторого молчания засуетилась Рита. — Война войной, а обед по расписанию, как говаривал Уинстон Черчиль. Сначала надо подкрепиться, и чтобы ты набрался сил! Для кого я это всё готовила?
 Рита, которая умела добиваться своего, преуспела и на этот раз. За ужином они ели барашка, тушёного в горшке вместе с душистыми травами, собранными возле хижины, и улыбчиво переглядывались. Пастух ел молча, но еда ему нравилась, и он не старался этого скрывать, причмокивая губами и облизывая пальцы. Такое его поведение немного отвлекло молодых людей.
— Ты так быстро ешь? — удивилась Рита, взглянув на пустую тарелку товарища.
— Многолетняя привычка, — сконфузился Матвей.
— Все врачи так быстро едят? — потешалась Рита.
— При чём тут врачи? — не понял Матвей. — Это интернатовское. У нас если будешь мешкать, то товарищи всегда помогут доесть. А для интернатовца еда и сон – самое главное.
— Это как – «помогут»? — не поняла она.
— Например, воспитатель объявляет, что ужин, обед или завтрак закончен. Это значит – все должны встать из-за стола, отнести свою посуду в моечную и отправляться на учёбу. Так вот, если у кого-то остаётся в тарелке еда, а за этим всегда следят друг за другом, то несколько пар рук с ложками устремляется в твою тарелку. Миг – и тарелка пуста.
— А как же тот, чью еду съели? — вспышка страдального удивления исказило лицо девушки.
— Голодает до следующей еды, — Матвей отвернулся, пожалев о том, что всё это рассказал впечатлительной спутнице.
— Матвей! Какое у вас было самое вкусное блюдо? — произнесла расстроенная Рита.
— Честно? — Матвей посмотрел на девушку таким взглядом, от которого та забеспокоилась.
— Не пугай меня, — прекрасно улыбнувшись, воскликнула она. — Только не поджаренный на костре нерадивый повар.
— Почему же, — юноше шутка понравилась. — Повара у нас были прекрасные, добрые, всегда подкармливали добавкой или хлебом; правды ради, надо признаться, частенько каши были с зерновыми червячками.
— Как это? — у Риты округлились глаза. — Вы это ели? И даже никто не возмущался?
— В основном возмущались новенькие, — нехотя заговорил Матвей. — Привезут их из дома, после бабушкиных пирогов, вот и начинают выискивать в тарелке – что там плавает. Увидит червяка и орёт как дурак: «В каше черви, не буду есть!»
— И что воспитатели? — Маргарита была поражена откровением.
— А что воспитатели? Мы сами хорошо умели усмирять таких, — Матвей рассматривал лицо девушки. — Хороший подзатыльник крикуну – и жри, не рассматривая что там в тарелке!
— А если он отказывался?
— Тогда правило номер раз! — отрезал Матвей и умолк.
— Ну, да, — сама догадалась Рита. — Несколько ложек со всех сторон в миг очищали тарелку с кашей.
— Лучше я доскажу о своём любимом блюде, — заговорил весело Матвей, решив отвлечь девушку от грустных мыслей: — Самое коронное блюдо было в конце мая: на выпускной, мы с пацанами запекали на костре, у нас в саду, молодого щенка!
 — Фу! Матвей! Что ты такое говоришь! — вспыхнула Рита. 
 — Ладно, ладно! Пошутил! — Матвея развеселило, смешно скорченное лицо девушки.
 — А если честно? — не унималась она.
 — А если честно? — Матвей задумчивым взглядом смотрел на собеседницу, ведь из них двоих только он знал, что сказал правду. — Интернатовец всегда голодный. Мы ели всё, что попадалось на глаза. Карманы всегда были наполнены хлебом. Сбегали на консервный завод, воровали там всё что попадалось под руку и набивали пазуху, чтобы утащить с собой. Так вот, за подкладкой пиджака накапливались хлебные крошки. Периодически воспитатели заставляли выворачивать подкладки. Ну знаешь, проверяли, что мы там прячем, и заставляли вытряхивать всё из них. Вытряхнешь полную жменю крошек, очистишь их от ниточек и другого сора, и отправишь в рот. Прижмёшь языком к нёбу и от сладости аж дух захватывало! — Матвей умолк и закрыл глаза. — Вот это было самое вкусное блюдо!
Маргарита была поражена. У неё не осталось эмоциональных сил о чём-либо спрашивать. Настолько потряс своим откровением рассказ об интернатовской жизни. Наступило долгое молчание.
Неожиданно из кошары раздалось писклявое мяуканье, и следом показался маленький котик с закисшими глазами и стоящим кверху хвостиком. Он бестолково оглядывался вокруг и не переставал мяукать. Одновременно с его появлением поднялась собака, до этого дремавшая под навесом.
— Так противно мяукает, — сморщилась Рита, ещё не оправившись от откровенного рассказа Матвея.
— Последний остался, — ответил хозяин, снова продолжив есть.
Весь рассказ гостя он слушал, устремив задумчивый взгляд куда-то вдаль; на эпизодах, которые его особо трогали, он начинал раскачиваться взад-вперёд и хрипловато похихикивать. Когда Матвей закончил, старик обтёр лицо ладонью, смачно сёрбнув воздух губами.
— Он его сейчас сожрёт, — обратил внимание пастуха Матвей.
— Фу! Забой, — глухо приказал пастух, увидев, как огромная собачья пасть, медленно склонялась над котиком.
Опережая морду, приближались к котику две тягучие, голодные слюны. Собака подчинилась, недовольно лязгнув клыками и обдав котика пеной. Ничего не подозревающий котик медленно переступал лапками и, оказавшись между собачьих лап, заигрался с ними. Забой словно не замечал беспечности котика, он зорко следил за хозяином. Стоило тому отвернуться, чтобы продолжить ужинать, пёс склонил голову над наигравшимся котиком, и снова начавшим жутко пискляво мявкать. И снова пасть, медленно открываясь, нависла над раздражителем слуха собаки.
— Забой, фу! — прикрикнул пастух, успев это сделать в тот момент, когда пасть стала накрывать голову котика.
Пёс уже недовольно, огрызнулся в ответ и грудным рыком выпустил голодную оскому.
— Откуда он взялся? — поинтересовалась Рита, наблюдая, как пёс воротит от крошечного котика, по приказу хозяина, морду.
— Кошка принесла четверых, — пережёвывая мясо, сказал пастух. — Этого надо отнести в лесхоз, детям отдать. Завтра пойду. Вам тоже лучше поторопиться.
— Да, да, — тяжело вздохнув, согласилась девушка и тревожными глазами посмотрела на Матвея.
— Наверное, ты очень скучала эти три дня, — заговорил Матвей, желая отвлечь девушку от мрачных мыслей.
После ужина он почувствовал себя хорошо, хотя по-прежнему был слаб, но во взгляде его появилась неудержимая уверенность.
 — Почему ты это вообразил? — поддразнила его Рита. — Конечно, я была лишена удовольствия беседовать с тобой, но зато меня развлекал гораздо более остроумный молодой человек.
 — Молодой человек? — с недоумением поинтересовался Матвей. — Но ведь ты же сказала...
 — Ну, пожалуй, я открою тебе секрет, — лукаво улыбаясь, продолжала испытующе смотреть на юношу Рита. — Это была девушка.
— А-а, — успокоившись, протянул Матвей. — Дочка пастуха.
— Не совсем.
— Внучка? — не сдавался Матвей.
— Тоже не угадал, — торжественно объявила девушка. — Сейчас тебя покормлю и прочту, что она написала, пока ты спал все эти дни.
— Она старше тебя? — не понимал Матвей. — Что она делала и куда подевалась?
— Она моя одногодка, — продолжала говорить загадками Маргарита. — Но, как мне кажется, она умнее меня. Она помогала пастуху по хозяйству.
— А-а, наверно из местных, юродивых девок, — разочарованно протянул Матвей. — Я видел таких. Они всегда при отарах подживаются.
— Здрасте! Почему сразу юродивых? — торжествовала Рита. — Она тебе понравится.
 — Ты мне больше нравишься, — отворачиваясь, проговорил Матвей.
 — Разумеется, я же не юродивая, — Рита едва сдерживала смех.
 — Завидую! У тебя столько энергии, — сокрушался Матвей. — А я вот сдался.
— Не сдался, а заболел. Такое может с каждым случиться, — поддержала приятеля девушка. — И даже с такими сильными, как ты. Завтра утром я усажу тебя на солнышке перед хижиной и почитаю вслух.
В этот момент раздался резкий, но короткий лязг мощных зубов собачьей пасти и истошное мявканье прекратилось. Котик развалился на две части.
— Фу, Забой! — взревел пастух, подбегая к собаке и хлопая того по морде. — Что ты наделал?
— Какой ужас! — вскрикнула Рита и прикрыла лицо руками.
Пастух вытолкал пса за пределы кошары, а части котика сгрёб рукой и зашвырнул в кусты. После такой сцены поправить настроение было невозможно и молодые люди отправились спать.

 Рита сдержала слово. Наутро, когда пастух ушёл с отарой, она помогла Матвею выйти на улицу и усадила его на солнышке в заранее приготовленное ложе. Его она сама соорудила из многочисленных овечьих шкур.
— Может не надо? — усомнился в затеянном девушкой Матвей. — Мне не интересно, что может написать пастушка. Лучше расскажи что-нибудь.
— Нет, Матвей, — наотрез отказалась Рита, открывая тетрадь. — Тебе это будет интересно, — и принялась читать.
С первых строчек, Матвей не отрывал взгляда от её лица и с обожанием рассматривал всё на нём. Он наслаждался рисунком её губ, выводящих слово за словом, вздрагивающими ресницами на слегка опущенных веках, проступающим румянцем на щеках, когда она читала о их первой встрече в автобусе и своих переживаниях в плену, а затем и бледностью, которым покрылось её лицо, когда она прочла о том, как ей было страшно плыть по ледяному озеру и с какой надеждой она думала о том, что рядом человек, на которого можно рассчитывать. Матвей был благодарен этой хрупкой девушке за ту силу, которую она вливала в него своим присутствием и своей крепостью духа и даже вот этими откровенными записями и тем, что доверила их ему.
Они провели в хижине ещё несколько дней, пока Матвей набирался сил перед дорогой, и за это время успели прочесть её дневник не меньше десяти раз. Записи действительно были хороши. При каждом новом прочтении они дополняли их остроумными шутками и новыми подробностями, о которых знал только каждый из них в отдельности. Матвей обратил внимание на то с какими проникнутыми удивительно тонкой красотой строчками дополняла записи Рита. В один из таких творческих вечеров они даже поссорились из-за профессора Пышкина. Девушка считала – профессор подставил своего студента, пусть и любимого, отправляя в столь опасное путешествие, а Матвей настаивал на том, что он и сам бы выбрал этот путь. Наконец, когда Матвей привёл окончательный, как он считал самый, убедительный аргумент, девушка сдалась.
— Если бы я не согласился ехать, — пристально всматриваясь в разгорячённое лицо Риты, тихо заговорил Матвей. — Тогда мы бы не встретились.
— Это не честный аргумент, — голос девушки дрогнул, и она прижалась к своему спутнику.
В итоге Матвею удалось защитить любимого учителя, а между молодыми людьми пролегла ещё одна тонкая нить нежных отношений, которую каждый объяснял по-своему.
 — Я обязательно познакомлю тебя с профессором, — шёпотом проговорил Матвей, прижимая к себе девушку.
 — Как же ты это сделаешь? — задумчиво сказала Рита. — Доберёмся до Алма-Аты и разъедемся, каждый в свою сторону.
Матвей не ответил. Ему хотелось прижать к себе девушку что было силы и прокричать: «Что нам мешает уехать!» Вместо этого тихо, на какую скрытность был только способен, чтобы не потревожить спутницу, выдохнул, борясь с тяжестью, сдавившей грудь, но она всё равно почувствовала его состояние и сильнее прижалась. Он и сам понимал – они должны дойти к точке расставания. Молодые люди умолкли, терзаемые горькими противоречиями, которые старались скрыть друг от друга. Неожиданно из леса тихо вышел пастух и так же тихо прошёл в хижину. Даже его собаки с низко опущенными огромными головами, словно тени проследовали мимо молодых людей. Горевшее внутри негодование отразилось гримасой на лице Матвея. Даже мысль о предстоящей разлуке тяготила его. Задумчивыми взглядами они проводили старика с собаками и, оставаясь в своих тягостных мыслях, каждый по-своему представлял расставание, к которому должна привести их дорога. Накаливающееся внутреннее напряжение притягивало их друг к другу, и стоило одному не выдержать и едва заметно потянуться, как тут же второй отвечал, прижимаясь в ответ.
В загоне встревожились овцы. Тут же вскочили собаки и как по команде оббежали пастуший стан. Из хижины послышался недовольный усмиряющий оклик разбуженного старика. Он повернулся на другой бок с силой оперевшись на тонкие, но крепкие прутья плетённого лежака и притих.
— Уснул, — улыбнулась Рита.
— Надо идти спать, — предложил Матвей. — Завтра в путь.
— Да, — согласилась девушка. — Я всё приготовила.
— Что всё? — не понял он.
— Старик забил для нас барашка.
— Здорово! С такими припасами мы быстро будем идти, — согласился Матвей.
Когда, несколько дней спустя, молодые люди покинули гостеприимную хижину, они говорили и думали только о дневнике Риты. Цитировали некоторые записи и, это скрашивало скучную дорогу, нередко начинали декламировать подряд все понравившиеся им места и на ходу дополнять.
К обеду стала сказываться усталость. Острее воспринималась окружающая обстановка дикой природы. Дорога вилась с холма на холм. Изредка Матвей останавливался, чтобы по наклону деревьев и их коре удостовериться – идут они в правильном направлении. Иногда, поднимаясь на гребень, пытался разглядеть вдалеке хотя бы силуэт перевала Долон, но всё это было тщетно. Маргарита утомилась и брела следом с небольшой сумкой за плечами. Сам он шёл очень осторожно, стараясь без надобности из леса не выходить, а пустыри проходить не задерживаясь. И вообще, Матвей принимал все возможные меры, чтобы оставаться незамеченным. Он даже отвечал спутнице шёпотом и просил её без надобности не говорить, а если уж приспичит поболтать, то сначала подать знак рукой и говорить только тихо, а лучше на ухо. Это казалось Маргарите излишним, но, чтобы не раздражать своего спутника, следовала его наставлениям.
Так они прошли почти сутки. Шли и до поздней ночи. Спать не хотелось, луна словно заливала светом всё вокруг. Матвей решил идти, пока не устанут.
Рассвет застал их на пустынном нагорье. Позади них, далеко внизу, лежала тёмная полоска леса – это была долина реки, по которой они выплыли.
 — Ну, что ж, — Маргарита устало опустилась на камень. — Нам удалось ускользнуть. Что мы будем делать теперь?
 — Ляжем спать, едва взойдёт солнце.
 — Спать? Где же? Тут?
 — Нет. Не около этой тропы. Я думаю, нам надо остерегаться горцев.
 — Ты же сам оставил им знак? — недоумевала девушка.
 — Знак, что мы ушли из аула, но не какой дорогой, — Матвей хитро улыбнулся. — Если они догадаются, как мы бежали, то на конях настигнут нас. Чабан вряд ли будет молчать куда мы направились. Им будет нетрудно найти наши следы.
 — Эти следы ты тоже оставлял нарочно, — сказала наблюдательная Маргарита. — Зачем тебе понадобилось заманивать их за нами сюда?
 — Чтобы выиграть время, — Матвей пристально всматривался в ландшафт. — Если они всё-таки догадаются, каким путём мы бежали, то сделают большой круг, прежде чем разгадают нашу хитрость. Не забывай – они на лошадях, а мы пешком и сильно утомлены. Пусть думают, мы пошли прямо через это нагорье, а не по долине. — Он указал на скалы, громоздившиеся в двух-трёх километрах к востоку. — Мы сойдём с тропы. Хватит у тебя сил добраться туда? Там, наверное, удастся отыскать укромное местечко. Мы спрячемся на весь день и хорошенько выспимся. Оттуда сможем понаблюдать за долиной и этой тропой.
 — А они нас не найдут?
 — Нет. Посмотри сама. На этой каменистой тропе не остаётся никаких следов. Если мы свернём с неё тут, им даже в голову не придёт, что именно так поступим.
 — Ну хорошо. — Рита мужественно поднялась на ноги. — Пойдём по этому ручейку. Он как будто течёт с той стороны. — С этими словами девушка вошла по щиколотку в воду и вскрикнула – такой та оказалась холодной.
 — Это ты хорошо придумала. Нас тогда даже с собаками не отыскать.
 До скал они добирались почти час.
 — Следи за тем, чтобы не показаться над гребнем, — предостерёг Матвей, когда они начали карабкаться по камням.
 Вскоре им удалось отыскать ровную площадку, чуть скошенную к югу и совсем заслонённую соседним выступом. Они улеглись там, подложив под головы сумки.
 — Тут ты в такой же безопасности, как у себя дома – под защитой мамы и папы, — пошутил Матвей, желая подзадорить девушку, но та не ответила.
 День уже клонился к вечеру, когда они проснулись, очень голодные, но отдохнувшие. Матвей достал съестные припасы, которыми их снарядил пастух.
 — Ну, а дальше? — поинтересовалась Рита, причёсывая волосы. — Вернёмся на тропу?
 — Слишком опасно, — Матвей покачал головой. — Нам придётся поискать другую дорогу, которая выведет на трассу.
 — Но тут же нет никакой дороги! — Маргарита оглядела нагорье и скалы, которые в косых лучах заходящего солнца казались мрачными и зловещими. — Мы заблудимся в этом страшном месте.
 — Страшном? — засмеялся Матвей. — У нас на Кавказе найдутся места и страшней. Давай осмотримся, пока не стемнело совсем.
 По-прежнему стараясь не высовываться из-за камней, чтобы их нельзя было заметить издали, они взобрались на вершину скалы.
— Матвей! — Внезапно Маргарита вскрикнула и указала вдаль. — Мне мерещится, или это явь?
Прямо перед ними, на другой стороне огромного цирка, среди пустынных нагорий, изрезанных тёмными лощинами, виднелась кроваво-красная полоска – озеро Сонг-Кёль, в котором отражался закат.
— Мы почти неделю бежим от таранчей, — растерянно забубнила Маргарита, оседая на камень. — Мокрые, замёрзшие, выбившиеся из сил, прячемся в вонючей хижине чабана… этот котик несчастный… снова лезем на эти мёртвые скалы, а всего-то бродим по кругу. Я так и думала – мы заблудились.
— Успокойся! Прекрати истерику! — Матвей схватил девушку в объятия и сильно прижал к себе. — Ещё вчера ты сама поняла, что мы специально сделали большой круг, чтобы запутать горцев.
— Я же думала это так, немного, несколько часов… Матвей! — взмолившимся голосом заговорила Рита и с полными слёз глазами посмотрела на него: — Мы отсюда никогда не выберемся.
 Неожиданное открытие нагнало на девушку истерику и мгновенно отняло накопленные длинным отдыхом силы. Матвей был в отчаянии. Он резко поднялся и растормошил спутницу.
— Прекрати истерику! Встань и иди! — заорал он, готовый в любую секунду, в случае не повиновения, хорошей оплеухой вернуть спутнице самообладание. — Это горы, а не город, в котором можно перейти квартал или за пол часа перебежать целый район! В горах немного – три дня, неделя, а может и месяц, как повезёт. — На одном дыхании Матвей выговорился и сел рядом с девушкой. — Поверь мне, теперь никаких кругов, идём только прямо, чтобы выйти на шоссе ведущее в город.
Крайних действий не потребовалось, и Матвей с облегчением выдохнул. Они двинулись дальше. На исходе третьего часа пути, Маргарита вдруг остановилась.
— Ты чего? — одними губами проговорил Матвей. — Только десять часов утра.
— Матвей, — взмолилась девушка. — Я больше не могу.
— Мы идём всего три часа, — подбадривающе заговорил он. — Ещё хотя бы часик, и устроим привал.
— Нет, — садясь прямо на землю, отрезала девушка. — На мне нет живого места от укусов комаров. Я вся чешусь, ноги отекли. Голова не соображает, а этим тропинкам не видно конца и края. Мне кажется мы заблудились.
— Хорошо, — сдался Матвей. — Ты посиди тут. Я поднимусь на пригорок и посмотрю далеко ли ещё.
— Нет, — девушка была категорична. — Одна здесь не останусь.
— Тогда, пошли вместе, — упрямо заявил Матвей.
— Хорошо, ещё час, но не больше.
Не прошло четверти часа, как лес неожиданно расступился и перед путниками открылась каменная долина.
— Что это такое? — равнодушно поинтересовалась Рита.
— Каменная река, — спокойно пояснил Матвей. — Придётся идти через неё.
— Нельзя как-то обойти?
— Пастух говорил – перевал Долон должен оставаться по правому плечу. Если мы пойдём лесом, то перевал останется за спиной. Можем заблудиться.
— Где твой перевал? Откуда ты знаешь, что он в той стороне, а не в той, — и Рита махнула рукой вдоль леса. — Не видно перевала.
— Ты же сама слышала, — как можно мягче заговорил юноша. — Пастух сказал к перевалу идти на север. Судя по солнцу и по коре деревьев, пока мы идём строго на север.
— Хорошо, — согласилась девушка. — Только того берега у этой реки не видать.
— Надо поторопиться, чтобы пройти её засветло.
Взявшись за руки, переступая с камня на камень, они двинулись дальше. Некоторые валуны достигали такого размера, что молодые люди могли стоять на них вдвоём. В глубоких расщелинах было слышно журчание воды, а иногда и гул мощного потока.
— Кто навалил все эти камни? — Маргарита говорила запыхавшимся голосом.
— Кто-кто? Природа.
— Матвей! — вскрикнула девушка.
— Ты чего орёшь? — вспылил тот.
— Посмотри! — и она указала рукой назад, откуда они только что пришли.
— Что я там должен увидеть? — в голосе Матвея звучало раздражение.
— Леса не видно.
— Правильно, — подтвердил юноша и взглянул на часы. — Мы идём второй час.
— Да, но не видно и впереди ничего, — растеряно произнесла Рита.
— Не дошли ещё, — равнодушно констатировал Матвей. — Пошли, а то через несколько часов начнёт смеркаться.
— Ой! — вскрикнула Рита, приседая на корточки. — У меня кружится голова.
— Ты чего? — Матвей не на шутку забеспокоился.
— Меня сейчас вырвет, — озираясь вокруг широко раскрытыми глазами лепетала девушка. — Этим камням нет конца. Матвей! Мы заблудились и никогда не выберемся отсюда.
— Прекрати. Это у тебя каменная болезнь проявилась.
— Что это такое?
— Есть морская болезнь, – слышала о такой? А у тебя каменная.
— Она, что, навсегда?
— Не навсегда. Ты только не смотри по сторонам. Это как если идти по карнизу высотного дома. Главное не смотреть вниз.
— Я никогда не ходила по карнизам домов.
— А зря.
— Что мне там делать было?
— Пошли.
— Нет. Я не могу, — оттолкнув руку спутника, Рита снова села на корточки. — Больше шага не ступлю. У меня кружится голова и тошнит. Но больше всего, когда я смотрю по сторонам, меня охватывает ужас, — девушка тихо заплакала. — Этот пастух, наверно, тоже таранч. Он нас специально направил сюда, чтобы мы погибли.
— Не говори глупости, — вспылил Матвей, но сам внимательно вгляделся в каменный горизонт. Паника Риты стала передаваться и ему. Девушка была права – не видно конца и края этим камням.
— Посмотри, какие огромные глыбы, — сквозь слёзы лепетала она. — В их щелях мрак и бушует вода. Я даже представить не могу, что со мной произойдёт, если я упаду в какую-нибудь из этих щелей, — на юношу поднялись переполняемые страхом глаза и Рита взмолилась: — Давай вернёмся, Матвей
— Покажи в какую сторону? — вспылил юноша, но вовремя остановился. — Почему ты должна именно упасть? — примирительным тоном заговорил Матвей, поставив цель – во чтобы-то ни стало успокоить спутницу и уговорить её продолжить путь. — Нам надо идти только вперёд. Я буду тебя крепко держать. С камня на камень, но мы должны пробираться вперёд. Назад дороги нет.
— Там мы хотя бы знаем, что есть земля и лес, — обречённо проговорила девушка и снова тихо заплакала.
— Нам надо торопиться, — не унимался Матвей. — Главное – каменную реку пройти засветло. Не хотелось бы ночевать на этих камнях.
— Как ночевать? Ты собрался ночевать на камнях?
— Тихо, тихо, — Матвей обнял Риту и прижал к себе. — Вставай.
— Я не могу, — девушку трясло. — У меня ноги не слушаются.
— Давай попробуем вместе. Потихоньку. Встанем и постоим сначала.
— Нет, я не могу, у меня кружится голова, — на трясущихся ногах Рите, с помощью, удалось встать.
— Стоим, стоим, — шептал Матвей, удерживая в объятиях, качающуюся девушку.
Им показалось, они стояли вечность.
— Ну, что, идём?
— Давай попробуем, — согласилась она. — Ты говоришь, лучше не смотреть под ноги?
— Ну, да. Смотреть можно, но только в точку, куда собираешься наступить, а по сторонам – не надо.
— Ладно, я так и буду делать.
— Смотри, сумки наши не урони, а то останемся без припасов, — сказал он, внимательно взглянув в лицо девушки.
Медленно они двинулись в путь. Матвей оставил при себе только сумку с «Жёлтым императором», а на Риту специально навесил всю их поклажу, благо она не была очень тяжёлой, но зато отвлекала её от камней.

Глава девятнадцатая
Предгорье Тянь-Шаня

За целый день пути по каменной реке глаза у путников настолько привыкли к бело-серым камням, что когда совсем смерклось, то они всё равно продолжали ясно различать их поверхности и искусно обходили зловещие щели из которых доносился заунывный гул бурлящей воды.
— Тихо! — неожиданно замер Матвей.
— Что? — насторожилась спутница.
— Больше не слышно воды под ногами, — пояснил он. — Вода доносится где-то в стороне. Скоро будет земля!
— Я ничего не хочу слышать, — уставшим голосом ответила девушка. — Я хочу покончить с этими камнями. — И двинулась дальше.
Уже по земле они прошли ещё некоторое время, пока не осознали – наконец выбрались. Прямо перед ними раскинулась небольшая сосновая роща. Маргарита ринулась туда и исчезла среди деревьев. Матвей, обессиленно опустив голову и едва переставляя ногами, брёл следом, ориентируясь только на шелест шагов девушки. Он был готов кричать от радости, но сил не хватало. В какой-то момент им овладело беспокойство и даже паника. Он усмехнулся своей слабости, но и тут же насторожился – пропали всякие звуки. Матвей поднял голову и не смог различить в темноте спины спутницы. Он бегом кинулся вперёд и едва не наступил на сидящую в траве Риту.
— Давно пора! — весело приветствовала она Матвея, стаскивая с плеч обе сумки. — Теперь сам их неси!
— Садись на рюкзак, — предложил он.
— Нет, я лучше на грешной земле.
 И они бок о бок уселись в траве, наслаждаясь ночью. Прямо впереди, на востоке, словно зубчатые крепостные стены, вздымались кровавым заревом горные отроги и пики, освещённые заходящим солнцем.
 — Осень выдалась засушливая. Пастух говорил, лет десять в здешних местах не было такой засухи. — В целях предосторожности, Матвей выкопал небольшое углубление, обложил его камнями и развёл в нём огонь.
Они устроились поближе к костру. Обычного тепла от огня, оказалось достаточным, чтобы путников охватил крепкий сон.
Едва забрезжил рассвет, Матвей открыл глаза и, первым делом запустил руку под голову. Уже в следующее мгновение он стоял на коленях обшаривая примятую траву и бестолково тараща глаза.
— Ты чего, Матвей? — спросонья Рита не понимала, чем обеспокоен её товарищ.
— Фу-ты! — с облегчением выдохнул юноша, подтаскивая мешок с заветной книгой. — Думал – потеряли, — пояснил он.
— Как же потеряли? — удивилась девушка, всматриваясь в лицо спутника. — Ты не заболел?
— Всё в порядке, — бодрым голосом ответил Матвей, прижимая к себе свёрток.
— Ты же его клал под голову, — недоверчивость всё ещё сквозила в голосе девушки.
— Клал-то клал, — улыбался Матвей. — Проснулся, а нет его. Во сне скатился… А-а, чего говорить? Вот он, родной, — и он потряс свёртком над головой, на что Рита только укорительно покачала головой и лениво растянулась на траве.

С наступлением рассвета молодые люди смогли оглядеться. Небольшая роща, приютившая странников, раскинулась у самого обрыва. Чтобы спуститься в долину, им придётся сделать крюк, пройдя по длинной гряде, так же сплошь из камня, словно ограждающей весь остальной мир от холодных объятий каменной реки. Каменная река же, подступив к обрыву, словно застыла в ожидании чего-то, пугая своим бесконечным горизонтом.
 Разделив припасы на две равные части, молодые люди наскоро перекусили и, свернув свой небольшой лагерь, отправились в путь. Усталость тяготила каждый шаг, приходилось ступать осторожно. Местность вокруг оставалась дикой. Справа и слева вниз уходили крутые серо-чёрные склоны, по которым вверху ползали серые облака. А внизу, с одной стороны гряды, в узкой долине клубилась белая пена бешеной реки, и сосны по её берегам казались почти чёрными. Матвею вспомнились сказки, которые он так любил слушать в детстве, и то рождество, когда он гостил в деревне и впервые, уже с десятиклассным образованием, должен был читать, по просьбе его любимой бабушки, Библию. Бабушка смирно сидела напротив и слушала. Некоторые места её особо трогали, и тогда она начинала волнительно разглаживать складки на покрывале, и без того идеально расстеленное. Матвей подмечал бабушкино волнение и, как будто чего-то сам не понял, перечитывал непонятное место, тем самым доставляя бабушке особое удовольствие.
— Ты о чём думаешь, Матвей? — позвала Рита.
— Вспомнил бабушку, — тихо ответил юноша.
— Кого? — удивлённо расширив глаза, девушка остановилась.
— Кого, кого? Бабушку, — повторил Матвей. — А кого мне ещё вспоминать? — Матвей хотел сказать «ты же рядом», но осёкся, краснея.
— Однако, будем надеяться, — Маргарита всматривалась в долину. — Чукарин и его сообщники не напали на наш след.
Наступила очередь Матвея удивлённо всматриваться в озабоченное лицо девушки. Ни холод, ни сырость, ни скудная еда не мешали ей быть сосредоточенной и с холодным рассудком оценивать происходящее. Матвею же наоборот, ни что не портило подступившего радостного настроения. Ему всё больше нравилась Маргарита. И даже сейчас, когда её лицо было чересчур озабоченным, он смотрел на неё улыбаясь и едва сдерживая себя, чтобы не сграбастать в объятия. Каждый день пути приближал их к заветной цели. Матвею пришлось в какой раз признать – Маргарита оказалась приятной спутницей: у них всегда находились темы для разговора. Она, русская девушка, родилась и выросла в Узбекистане. Маргарита была знакома со многими знаменитыми и интересными людьми: с художниками, музыкантами и приезжими знаменитостями, выступавшими во дворце культуры, которым руководил её отец. Матвей то и дело удивлялся её начитанности и великолепной памяти. Особенности восточной утончённости в ней проявлялись милой настойчивостью, против которой Матвей не мог устоять. Он и сам не жаловался на память, но, чтобы тягаться с Ритой всё же приходилось использовать разнообразные аргументы; она была прямо начинена различными сведениями и не раз одерживала верх в споре с помощью какого-либо неопровержимого факта или цитаты. Однажды, когда Матвей вздумал говорить с ней снисходительным тоном, она немедленно сбила с него спесь, напомнив слова Платона: "Из всех животных мальчик, пожалуй, самое норовистое. Самое злокозненное, хитрое и непокорное". Не забывала она цитировать этого философа и в доказательство своего излюбленного утверждения – женщина ни в чём не уступает мужчине. Впрочем, и Матвей умел пользоваться тем же оружием. Когда Маргарита принялась сетовать на свои волосы, утратившие свой блеск, а она не догадалась захватить мамин бальзам, Матвей поспешил указать ей:
— Следует радоваться хотя бы и таким волосам – ведь в один прекрасный день ты, быть может, уподобишься лысой старухе.
 — Ну и гад же ты! — с улыбкой парировала Маргарита.
 Но Матвей не сдавался и всячески поносил высокие каблуки, румяна и белила.
— Я буду выбирать жену, — и под конец совсем его занесло, — которая ничем подобным не станет пользоваться.
— Чушь! — фыркнула Маргарита. — Когда я выйду замуж, то обязательно буду пользоваться косметикой, красить волосы, и ходить на каблуках.
 — Ну кто тебя возьмёт замуж? — засмеялся Матвей. — Твой ум и острый язычок отпугнут любого жениха.
 — К твоему сведению, — величественно заявила Маргарита, — я намерена выйти замуж не позже, чем через два года.
 — Ты-то намерена, но вот как твой будущий муж? Он намерен на тебе жениться?
 — Он ещё не знает, — невозмутимо отрезала Маргарита. — Я выбрала его сама.
 — Вот как! Так кто же этот несчастный? Уж не я ли, не дай бог?
 — Ты? Но ведь ты же скоро уедешь в свой институт! — Маргарита нервно засмеялась. — Нет, не бойся, Матвей. Это друг моего детства. Он немного старше меня и живёт в Москве. Мне кажется, я люблю его с детства.
 Её хладнокровное откровение ошеломило Матвея.
 — Что же ты тогда бродишь тут со мной? — с обидным разочарованием произнёс Матвей.
— Ну и нахал же ты! — ехидно заулыбалась Рита. — Втянул меня в свою афёру и ещё упрекает.
— Чем это я тебя втянул? — нехотя возразил Матвей.
— А кто отказался собирать хлопок? И из-за этого нас продали в рабство, — Маргарита запнулась, собираясь с мыслями и продолжила: — А эта афёра с побегом? Если бы мы утонули?
— Не утонули же, — сдаваясь, возразил Матвей.
— Ладно, сразу не попросит, — весело продолжила Рита. — Но попросит, когда я этого захочу, — девушка резко перешла с темы на тему и Матвей захлопал глазами, не понимая, о чём идёт речь. — Я про замужество говорю! — выпалила она, совсем развеселившись от сконфуженного вида товарища. — Уж я сумею его заставить, — и она улыбнулась той прекрасной улыбкой, которая пленила его с первого взгляда. Матвей легко поверил – этой девице удастся добиться своего, но подступившая тоска давила в груди, и он надолго замолчал.
Вот так, болтая, препираясь или беседуя на серьёзные темы, распевая песни или читая вслух стихи, приходящие на ум, молодые люди шли и шли по каменной гряде, пока не спустились в долину. Тут, за недавно отремонтированным мостом, судя по многочисленным свежим доскам, они свернули вправо и пошли вдоль границы редкого леса, окаймлённого узкой, но быстрой речкой. В некоторых местах её можно было даже перепрыгнуть с берега на берег. Наконец они добрались до места, помеченного пастухом на собственноручно нарисованной карте, крестиком.
 — Ты гляди, — с удивлением рассматривая схему, позвал девушку Матвей. — Вроде малограмотный, а как искусно нарисовал карту.
 — Да, — согласилась Рита. — Смотришь и всё понятно.
 До ближайшего крупного населённого пункта было уже недалеко. Ещё один-два дня пути, и они достигнут цели. Туман начинал рассеиваться. После лесистых и запутанных нагорий предтяньшанья, открывшаяся долина казалась мрачной, почти зловещей. Пустынная дорога извивалась вдоль каменистого ложа реки, а слева, по берегу, торчали угрюмые острые пики поваленных деревьев. Всюду по склонам, где было хоть немного земли и можно было хоть за что-то зацепиться живому, росли ели и сосны. Трава попадалась только на редких полянах. Нигде не было видно цветов, лишь бурый ковёр из сосновых игол да пятна лишайника на камнях. Царившее вокруг безмолвие не нарушалось пением птиц. Матвей и Маргарита сами невольно перешли на шёпот. Слишком громким эхом отдавали голоса.
 На их пути почти не попадалось мелких селений. Да и те, редкие ютились в поперечных долинах, не таких глубоких, где между более пологими, поросшими травой склонами вились, словно серебристые корни, небольшие горные речки. Эти аулы веками обычно теснились на вершине какого-нибудь обрывистого холма – так было легче защищаться от врагов в прежние времена. Матвей и Маргарита иногда отклонялись от своего пути, чтобы пройти по пустынным улочкам горного аула и, отгоняя рычащих собак, стучались в дома, чтобы попросить немного еды. Все эти боковые ущелья были не очень глубокими и оканчивались тупиками. Из них не было другого выхода, если не считать узких крутых троп, по которым разве что овцы могли подняться на лежащее дальше плато.
 В ближайшее селение вёл только один путь – вившаяся вдоль реки дорога, к которой с каждым километром всё ближе подступали заросшие лесом обрывы.
 — Завтра, — сказал Матвей, — мы, наверное, дойдём до ближайшего города.
 — Это было бы прекрасно. — Маргарита сделала гримасу. — Хватит с меня лесных ночёвок и ледяных ванн.
 Накануне разразилась ещё одна страшная гроза с ливнем, который сливался в одну сплошную завесу из серебристого шёлка. Они не успели добраться до селения и эту ночь пытались уснуть, скорчившись под выступом скалы и слушая, как ревёт почти у самых их ног грозно вздувшаяся река. К счастью, следующее утро выдалось ясным и впервые за долгое время день обещал быть жарким.
 — Я совсем промокла, — жаловалась Маргарита. — Вот увидишь, я заболею.
 — Мы высушим одежду на ходу, — утешил её Матвей. — И сами разогреемся от быстрой ходьбы, и солнце поможет.
 — Во всяком случае, я распущу волосы, — заявила Маргарита, — а куртку понесу в руках.
 — Это ты хорошо придумала, — согласился Матвей и тоже снял куртку. — Только не вини меня, если твои белые ручки загорят.
 — Ну и пусть! Никогда в жизни больше не буду прятаться от солнца!
 Матвей посматривал на Маргариту, шедшую впереди. Она бодро ступала по тропе, периодически откидывая волосы назад, не желавшие смирно оставаться на спине, и в эти моменты успевала бросить взгляд и на своего спутника.
«Красивые у неё волосы, — отметил Матвей. — Вот чертовка! — восхищался он Ритой. — Чувствует, что смотрю и кокетничает».
 — О чём думаешь? — Маргарита заметила посерьёзневший взгляд спутника.
 — Любуюсь тобой! — успел парировать он, но всё равно был застигнут врасплох.
 — Врёшь! — усмехнулась девушка. — Поделись.
 — Смотрю на твои волосы и вспомнил одноклассницу, Жанку Окорокову, — сдался Матвей. — Ох и зоркая ты!
 — Она красивая? — хихикнула в ответ Рита.
 — Волосы были красивые.
 — Почему были? — Рита остановилась и пристально посмотрела. — Расскажи.
 — Разве можно буквально воспринимать слова?
 — Ты же сказал были? — уже из вредности возражала девушка. — Как ещё трактовать этот глагол? Может, у вас в Краснодаре «были» надо понимать, как не были – ну уж извините.
 — Были – потому что остригла первая учительница, — Матвей больше не желал пререкаться. — У Жанки были длинные, почти до пят, волосы.
 — Как – остригла? — Рита не ожидала такого ответа. — Зачем? Кто разрешил? Как к этому отнеслись родители?
 — Какие у Жанки родители? — усмехнулся Матвей.
 — Ну да, извини, — суетливо заговорила девушка. — Хорошо, другие воспитатели, директор, в конце концов, мог вмешаться.
 — У нас было заведено, — начал рассказ Матвей. — На выходные, воспитатели и учителя могли забирать детей к себе домой. Социальная адаптация так называемая. Вот Валентина Павловна, наша первая учитель, забрала Жанку домой, отвела в парикмахерскую и остригла ей волосы. Кстати, сделали хорошую причёску, каре называлась, тогда очень модная была.
 — Это же такая травма для девочки! — возмутилась Маргарита. — А ты так просто – «сделали хорошую причёску». Но зачем она это сделала?
 — Ей были нужны волосы для шиньона.
 — Для чего? — сразу не поняла Рита. — Ах, ну да!
 — Что мы тогда понимали? Первый класс! — Матвей сделал глубокий вдох и выдох, чтобы сбить волнение. — Год назад случайно встретил Жанку. Она, оказывается, всю жизнь обиду носит. Я посмеялся над ней, мол, зато красивую причёску на всю жизнь получила, а она так зло говорит: «Я сижу в классе, а она ходит с моими волосами». — Матвей снова задумался. — Странно всё это – всю жизнь ходит с причёской каре и ненавидит первую учительницу.
 — Ничего странного! — вспылила Рита. — Как это можно?
 — Ничего ты не понимаешь, — отрезал Матвей. — Злоба – иссушает душу. За все годы нас раз сто стригли, весь класс – на голо. И что?
 — Не понимаю? — Рита вопросительно смотрела на спутника. — Зачем?
 — Поймают какого-нибудь беглеца. Приведут в интернат, а он полный вшами. И это хорошо, иногда и в лишаях. До утра пока разберутся, да на карантин отправят, к нам в спальню. Ночь переспит – и мы все с вшами. Что делать?
 — Но есть же какие-то средства? — растерянно проговорила Рита. — Вычесать можно. Я не знаю точно, но как-то же можно…
— Послушай! Я не знаю, — ехидно передразнил девушку Матвей. — Некогда узнавать. Нас сорок два человека в классе. Сколько надо вычёсывать? Куда проще – к Парамону под машинку. Час – и нет вшей. Волосы собрали, и в огонь. Знаешь поговорку парикмахеров? Работа парикмахера единственная, которая не имеет неисправимого брака – волосы всегда отрастают! И кончим на этом! — зло отрезал Матвей.

 Пару километров молодые люди шли молча. Но солнце светило ярко, становилось всё теплее, и настроение само собой исправлялось.
 — Давай больше не будем ссориться, — Рита протянула руку.
 — Мы не ссорились, — согласился Матвей. — Уже достаточно высохли, и можно будет устроиться у реки позавтракать оставшимися у нас припасами.
 — До чего мне надоела эта кислятина, которую они тут называют сыром! — ворчала Рита. — А хлеб совсем размок. Ну да ничего – до города, наверное, уже недалеко, потерпим.
 — Да, пожалуй, он прячется вон за тем взгорьем. Ну-ка, приведи себя в порядок, и пойдём туда, — Матвей указал на небольшое селение. Несколько крыш, виднелись в густой заросли, отходящего в сторону от главной дороги, небольшого ущелья. — Может быть, нам удастся раздобыть приличной еды – мяса, например. Я готов съесть целого быка.
 — И я тоже, — согласилась девушка. — Давай схороним наши вещи где-то здесь. На обратном пути заберём, — Маргарита подобрала волосы и уложила их под панамой.
 — Я уже присматриваю укромное место, — согласился Матвей, внимательно исследуя огромные валуны на берегу реки. — Только прихвачу с собой лечебник, а остальные вещи уложим между этими камнями. Лучше бы ты остриглась, — заметил Матвей, — меньше было бы возни.
 — И не подумаю! Я отлично справляюсь с моими волосами, и они тебя ни разу не побеспокоили – не то что твоя грива, – только в сене её прятать!
 — Не напоминай мне про сено, — вздохнул Матвей, маскируя место со спрятанными вещами. — Чтобы я когда-нибудь ещё отправился в подобные путешествия… — Он поперхнулся на полуслове и умолк.
 На другом берегу реки, застыв в сёдлах гнедых коней, среди тёмных сосен, за ними безмолвно наблюдали два чернобровых всадника. У ног лошадей медленно ползло стадо овец, ведомое небольшим осликом, навьюченным поклажей так, что виднелись только его уши на низко опущенной голове. Рядом с всадниками, из серого потока отары, выступали две чёрные с обрубленными ушами морды чабанских волкодавов. Матвей помахал незнакомцам и, подталкивая девушку, быстрыми шагами направился прочь.
— Даже не оборачивайся, — сквозь зубы процедил он, увлекая её за собой. — Когда они появились? Видели ли они, как я прятал вещи?
— Чего ты их испугался, — недоумевала девушка. — Обычные пастухи. Таких мы уже встречали не один раз. Селение рядом, что они нам сделают?

 Спустя некоторое время они остановились перед входом на небольшую площадь, чтобы перевести дух. На незнакомцев сразу же обратили внимание и больше не спускали с них заинтересованных взглядов.
 — Что теперь? — Маргарита едва сдержала улыбку.
 — Нам надо выбраться из этого селения прежде, чем они успеют поставить на окраине кого-нибудь из своих.
 — А как же наши сумки? — воскликнула Рита. — Мы ведь должны вернуться за ними.
 — Обойдёмся без них, — отрезал Матвей. — Генерал и его сообщники знают, что мы обязательно за ними вернёмся и могут подкарауливать. Наверное, они уже оставили там засаду.
 — Ну, знаешь, что, Матвей, я без моей сумки не уйду, — упрямо заявила девушка. — А зачем мы сюда зашли? Надо было забрать сумки и идти дальше, — девушка уже не сдерживала улыбки. — Матвей! Ты во всех видишь пособников своего генерала.
 — Придётся сделать небольшой крюк, — не обращая внимания на настроение спутницы, Матвей увлекал её за собой. — Если то его сообщники, наверное, они уже бросились переправляться через реку.
 — Ты скоро и меня начнёшь подозревать, — не унималась Маргарита. — Надо было идти по дороге и не обращать внимания на этих пастухов.
 — А если это не пастухи?
 — Хорошо, — сдалась девушка. — Вот, Матвей: они ведь меня не узнают, потому что из них меня видел только один, да и то – он смотрел на тебя...
 — Ну и что? — нетерпеливо перебил её Матвей.
 — Ты сейчас же уходи из селения, а я вернусь, заберу обе сумки и догоню тебя по дороге на выезде. Подожди меня, когда отойдёшь на пару километров.
 — Но ведь они могут выставить наблюдение за тем местом, а здесь кто угодно им скажет: вот с этой девушкой пришёл парень в наше селение. И тогда ты наведёшь их на мой след, а второй раз нам от них избавиться не удастся.
 — Не беспокойся! Этого не случится. — Она засмеялась. — Я вошла в селение как турист, а выйду как местная, — с этими словами Рита достала из котомки узбекское платье и быстро нырнула в него головой. — Смотри, не перепутай дороги и жди меня у обочины.
 Матвей не успел ничего возразить, как девушка, превратившаяся в местную узбечку, уже скрылась среди крестьян, слоняющихся по площади в поисках нужной покупки. Ему оставалось только согласиться на Ритин план, когда её голова, покрытая чёрным платком, смешалась с десятками таких же и он уже не мог отличить кто есть кто. Проклиная про себя женское упрямство и капризы, он зашагал по узким улочкам селения, торопливо пробираясь к противоположной окраине.
 Матвей подумал было: ему не следовало оставлять девушку одну – это могло помочь Чукаринским ищейкам схватить Риту, и тогда и он оказывался у них в руках. Разумнее было покинуть селение вместе по какой-нибудь другой дороге, а затем напрямик, через виноградники выбраться к реке и забрать вещи. Однако на это потребовалось бы слишком много времени – окрестности ему незнакомы, а по таким горам вряд ли удастся идти напрямик. Если Маргарита не задержится, и он ошибся насчёт тех пастухов, она почти наверняка, его обгонит. Нет, остаётся только одно – поторопиться, чтобы успеть обогнуть селение, прежде чем туда доберутся помощники Чукарина, если его предчувствие сбудется. Однако, когда он оказался на окраине селения, Матвей сбавил шаг и начал прихрамывать. Вдруг за ним слежка, а он ни разу даже не обернулся? Присев на обочине, он стал расшнуровывать вибрам, чтобы вытряхнуть из него камешек, а сам быстрым взглядом окинул всё вокруг. Матвей немного успокоился – рядом не было ни души. Он даже потешился над собой за столь излишнюю предосторожность. Но всё равно продолжал рассуждать: случайных прохожих запоминают по каким-то их особенностям, а что делать с его светлыми волосами? Здесь, на юге, среди темноволосых смуглых людей, они были наиболее броской приметой. Пожалуй, жителям этого селения они запомнятся. Вдруг Матвей увидел на углу улицы девочку, несущую лепёшки, и ему в голову пришла спасительная мысль: корзина, в которой они лежали, была широкой и почти плоской.
 — Сколько ты хочешь? — спросил он и крепко схватил корзину. — За всё.
 Если девочка и не знала русского языка, то жесты незнакомца были ей понятны, и она широко раскрыла глаза от страха.
"Ещё бы, такая удача, — подумал Матвей, — ведь лепёшек в корзине не менее трёх десятков. Это же надо, все деньги надёжно зашиты в подкладку штормовки".
 — Вместе с корзиной, — добавил он, шаря в пустых карманах, но не отпускал корзину. — Извини, нет денег, но я сразу отдам, как вернусь домой.
 Девочка, онемев от изумления, отпустила корзину и округлившимися глазами смотрела, как незнакомец водрузил корзину на голову и, хромая, побрёл в сторону гор. Собственная хитрость нравилась Матвею. Широкое дно корзины не только скрывало предательские светлые кудри, но и отбрасывало густую тень на его лицо. Правда, Матвею пришлось пережить неприятную минуту, когда из двора самого последнего дома вдруг вышел старик и помахал ему кулаком с деньгами, решив купить лепёшек. Матвей не растерялся – поторговавшись для приличия, обменял несколько лепёшек на деньги. Пересекая последнюю границу селения, представляющую собой двухметровый каменный забор с широкими воротами, Матвей довольно улыбнулся – мало того, что у него была полная корзина свежих лепёшек, но ещё и несколько рублей вырученных с продажи лепёшек, грели карман.
Хорошее настроение подгоняло Матвея. Он быстро взобрался на ближайший пригорок, а внизу, ослепительно белея в лучах полуденного солнца, простиралась дорога, ведущая в Джамбул. Все складывалось как нельзя хорошо.
 В минуты опасности Матвей всегда вёл себя осмотрительно и теперь обдумывал, как ускользнуть от наёмников генерала, если всё-таки те пастухи ими и оказались, с тем же тщанием, с каким препарировал, занимаясь под руководством профессора Пышкина. Ведь Маргарита, вопреки всем её беззаботным уверениям, могла всё-таки оказаться в лапах Чукаринских наёмников. Ну нет! Он не станет беспечно сидеть на придорожном камне, дожидаясь, чтобы она привела погоню прямо к нему.
 И вот, выбрав минуту, когда на дороге ни впереди, ни сзади никого не было видно, он пробрался виноградниками вверх по склону, пока не нашёл удобного места, откуда дорога по направлению к городу была видна почти на целый километр, а его самого надёжно скрывала завеса из лоз. Уже наступило самое жаркое время дня, и дорога поэтому была пустынна. Редкие путники почти все шли не от города, а в город. Матвей просидел там полчаса, и за это время в сторону Джамбула проследовали пара повозок, пастух с небольшим стадом. Навстречу им проехал только участковый на мотоцикле. Наконец он увидел Маргариту: на ней было всё тоже узбекское платье и чёрный платок – весь этот наряд ей подарили женщины Эргаша. Из своего укрытия Матвей увидел и то, чего не могла видеть девушка: примерно в четверти километра позади неё неторопливым шагом ехали два всадника в окружении стада овец. По обочине, свесив длинные языки и тяжело дыша плелись две огромные собаки. За стадом присматривали ещё двое – пешие. Именно эти двое привлекли особое внимание молодого человека.
 "Это и есть пастухи, — неожиданно осенило Матвея, и он до боли закусил губу. — Что-то мне это не нравится. Я же ей говорил. Да, хорошо, что ему пришло в голову спрятаться».
Матвей не окликнул Маргариту, когда она прошла мимо. Было видно, ей нелегко нести две сумки по такой жаре. Девушка недовольно оглядывалась по сторонам, выискивая приятеля, но тот не попадался ей на глаза. Однако и Матвей не спешил прийти ей на помощь – прежде надо было ближе рассмотреть всадников. Случайность ли, что они следуют за Маргаритой, не приближаясь и не отставая? Когда верховые приблизились, Матвей, с такого расстояния узнал горцев, которые спасли их от погони. Но это ничего не доказывало: они давно не виделись и за это время многое могло измениться. К тому же они высказывали пожелания услужить генералу, поскольку тот был достаточно влиятелен, чтобы дать гораздо больше. Значит, остаётся одно – идти следом за ними, быть начеку и поступать согласно обстоятельствам. Быстро сбежав с крутого склона, Матвей пошёл за преследователями, не выпуская их спины из виду, но уже не страшась, что его обнаружат. Прежнее знакомство давало ему повод говорить с ними накоротке.
Верховые мерно покачивались в сёдлах. Один из них даже подрёмывал, открывая глаза только тогда, когда его кобыла, отмахиваясь хвостом от оводов, сильно била по бокам, доставая и до него. Другому же было о чём подумать. Он относил к случайности то, что наткнулись на беглецов в месте, где их не ожидали. Больше они не собирались их упустить и потому разделились. Двое остались караулить схрон с вещами, и когда девушка забрала сумки, то отправились следом, а двое отправились за молодым человеком в селение.
Горцы никогда не отличались излишней доверчивостью – человек с подобным недостатком недолго удержался бы в диких горных реалиях. И все же их недосмотр в том, что молодые люди улизнули незамеченными, а главное, горцы даже не могли догадаться, как им это удалось, пожалуй, был извинителен. Они за последнюю неделю совсем измучились. Правда, они ехали верхом, но им пришлось сделать немало лишних вылазок, так как нередко сбивались со следа, да и сбор сведений был делом нелёгким. Последний раз, когда они напали на устойчивые признаки следов беглецов, преследователям казалось, дело сделано и настигнуть неуловимых европейцев теперь дело времени. Только замкнув ложный круг, по которому пустил их Матвей они догадались о хитрости, но время было упущено. Поэтому они были утомлены ничуть не меньше Матвея и Маргариты.
 Один раз они уже подоспели как раз вовремя, чтобы помочь молодым людям не попасть в руки таранчей — так вовремя, что это могло показаться чудом или, по крайней мере, удивительным везением. «Неблагодарные, — злился на европейцев горец. — Заставить нас впустую бегать целые сутки по горам!» Однако горцы знали, в том не было ни чуда, ни везения. Они подоспели в нужную минуту, потому что уже как неделю наблюдали за селением таранчей, не жалея себя, и потому смогли обдумать и взвесить каждую возможность, на случай если находящиеся в рабстве у таранчей европейцы решат бежать. При мысли о том, что в этот раз они чуть было не потерпели неудачу, всех четверых бросало в дрожь. Вступив в сговор в Чукариным они поставили себя в положение незащищённости, в случае если потерпят неудачу. Слухи о влиятельности, а особенно о мстительности генерала доходили и до их краёв.
 И если они пропустили бегство молодых людей из аула, то вовсе не потому, что плохие служаки. Четверо — это всё-таки не армия, размышлял он. У человеческих сил есть предел, и их силы были уже исчерпаны — больше месяца они жили в окрестностях аула.
 Злился горец и на Матвея, не понимая за что тот их провёл, если договорились работать на генерала сообща. К тому же, если кому другому показалось бы невероятным, что Матвей мог так легко переметнуться на сторону генерала, горцу это представлялось вполне естественным. Ведь он жил в мире, где почти любой человек охотно пошёл бы на предательство, лишь бы ему за это хорошо заплатили, и он сам, не стал бы связываться с этим сумасшедшим генералом, если бы нашёлся более интересный проект подработать денег.
 Нет, согласие юноши не удивило его — в гораздо большее недоумение его приводило то упорство и хитрость, с какими Матвею удавалось продержаться в горах, да ещё и искусно прятаться. Теперь же, когда девушка шла впереди, горец не сомневался — юноша появится. Тем более за ним пошли два опытных охотника. А раз так, то можно было расслабиться и подумать, что докладывать генералу и как оправдываться перед своим непосредственным начальником.

Некоторое время спустя пастухи повернули ишака в сторону и отара, за которой шёл Матвей, лениво подгоняемая псами, потянулась за вожаком. Наездники не свернули, а продолжали путь. Ещё дальше по дороге шла Маргарита, то и дело останавливаясь, чтобы перекинуть с плеча на плечо сумки. Девушка так устала, что даже не оборачивалась. То, что горцы не старались скрываться, насторожило Матвея и он обернулся. Двое других следовали за ним.
«Всё-таки выследили, — усмехнулся Матвей и прибавил шагу, чтобы догнать главного, с кем его связывала договорённость».
— Что Матвей, — не оборачиваясь, на звук шагов заговорил с ним горец. — Я же говорил, нам следует держаться вместе.
— Почему вы так долго не появлялись, — парировал Матвей. — Как и договорились, я оставил вам сигнал.
— Мы его получили, — хитро улыбался горец. — Я оценил твоё знание гор и хитрость с которой ты отправил нас целые сутки кружить по скалам.
— Не понимаю о чём ты говоришь, — равнодушие Матвея казалось убедительным. — В одном месте мы сбились с тропы, но никакого круга не заметили. Спросить же не у кого.
— На этом и решим, — сдался горец. — Скоро городок. Где собираетесь остановиться?
— Пока не знаю,  — Матвей задумался. — Румянцева там?
— Не знаю о ком ты говоришь, — огрызнулся горец, но помедлив добавил: — Такие шишки нам не докладывают.
— Нет денег чтобы выбор был широким, где останавливаться.
— Держи, — горец порылся в подсумке и кинул Матвею пачку денег. — Там должно хватить на гостиницу и на билеты.
— На обоих?
— Девушка, это твоя забота, — крикнул горец, пришпоривая коня. — Отправь её домой. Это мой тебе совет! Встретимся в гостинице «Колос».

Глава двадцатая
Спецслужбы идут по следу

— Я узнала, в этот городок только что прибыла большая экспедиция геологов, — сообщила Маргарита, вернувшаяся с улицы возбуждённая, — они возвращаются в Краснодар.
— Откуда ты знаешь, что именно в Краснодар? — Матвей не скрывал недовольства тем, что девушка ушла, не предупредив его.
— Я подслушала их разговор с начальником железнодорожной станции. Они везут много образцов, и им нужны помощники.
— Ты хочешь, меня подрядить грузчиком? — равнодушно проговорил он.
— Попросим, чтобы они позволили нам ехать с ними, — просящим голосом сказала Рита. — Взамен поможем. Что тут зазорного?
С напускным недовольством Матвей согласился на этот план, но в душе обрадовался. С него было довольно дорожных приключений.
 — А вдруг они проболтаются? — спохватился он. — Если мы подрядимся к ним рабочими, то начальник экспедиции должен будет включить нас в список. Чукарин, наверняка, начеку. Он же прекрасно понимает, рано или поздно мы поедем обратно, и следит за дорогами, особенно в направлении Алма-Аты и Краснодара.
 — Твой всемогущий генерал меня не знает, — рассуждала Рита, собирая свои вещи. — Он ждёт тебя одного. Я возьму «Жёлтого императора» и поеду обычным пассажиром. Никто ничего не заподозрит.
 — Мы собирались расстаться, — напомнил Матвей о их планах. — Родители, наверно, обыскались тебя.
 — Ой, я даже подумать боюсь какой разговор меня ожидает, — спохватилась девушка. — Мама, когда узнает, чем я занималась всё это время и где была, она убьёт меня!
 — Вот и поехала пассажиром, — подтрунил над спутницей Матвей.
 — Нет, Матвей! — отрезала Маргарита. — Я помогу тебе довезти «Жёлтого императора» в целости и сохранности, а там будь что будет. Мама покричит, поплачет, но поймёт меня.
 — Давай попробуем, — скрывая радостные чувства, согласился Матвей. — Ради такого, я смогу упросить профессора отпустить меня на недельку, и мы вместе поедем к твоей маме и всё объясним.
 — Что будет?! — воскликнула Рита, она не сдерживала своего восторга, что Матвей согласился с тем, чтобы она ехала с ним дальше. — Но мы будем опираться на папу. Папа будет на нашей стороне, я даже не сомневаюсь.
 В конце концов, сочинив довольно правдоподобную историю, они уложили свои вещи и отправились в гостиницу, где остановилась экспедиция. Маргарита, находясь в возбуждённом состоянии, оживлённо болтала о разных пустяках. Матвей слушал, но продолжал про себя проговаривать версию, почему ему нужна работа. Начальник экспедиции сразу же согласился временно принять его разнорабочим.
У молодых людей оставалось ещё достаточно денег, чтобы оплатить еду и койку одной Маргарите, в гостинице, в которой разместилась экспедиция. Сами же они рассудили: такому большому отряду не страшны соглядатаи Чукарина. Скорее выследят их, если они будут путешествовать вдвоём. К тому же, если им не повезёт и их узнают, Чукарин не посмеет напасть, пока они будут ехать с экспедицией.
— Экспедиция Академии наук, — довольная успешным планом, рассуждала Рита. — А её руководителя, он настоящий академик, очень хорошо знают в здешних местах. Его принимал сам глава области. Матвей! — неожиданно выпалила девушка. — Ты меня совсем не слушаешь. Я с кем разговариваю?
— Слушаю, я тебя, слушаю, — отгрызнулся тот, не разделяя оптимизма подруги.
Новому члену экспедиции выдали куртку с надписью на спине «Научная экспедиция Академии наук СССР» и распределили поклажу с учётом добавившихся новых рук и спины. Матвей с удовольствием потягивал плечами с водружённым на них рюкзаком, примеряя его и регулируя лямки. Со своим рюкзаком ему пришлось расстаться, оставив в селении таранчей.
Теперь, когда Матвей соберётся ложиться спать, подушкой ему послужит лечебник «Жёлтый император». Рита зашила его на днище рюкзака. Для этого достав откуда-то кусок тонкого брезента. Если бы Матвея заставили вытряхнуть из рюкзака все вещи и даже вывернуть его наизнанку, лечебник всё равно не обнаружили бы. Только старательно ощупав пустой рюкзак, взвесив его на руке, можно было догадаться – что-то в нём спрятано. Но для этого надо было отстёгивать ещё и каркас, который тоже что-то весил и создавал обманчивый вес.
— Вряд ли кому-то придёт в голову, — рассуждал Матвей, рассматривая Маргаритину хитрость.
Они теперь все время были на людях. Как обычно, геологи распределялись в комнаты по пять-шесть человек, но почти всегда это были только члены экспедиции, и их присутствие скорее могло послужить защитой от опасности.
 — И, в конце-то концов, — заявила Маргарита, — стоит ли так бояться дряхлого генерала? Ведь он – преступник, хоть и при погонах, и у него нет прав себя так вести от имени организации, в которой он когда-то работал. И если мы обратимся к ним напрямую, то ему мало не покажется. Вовсе незачем подозревать каждого встречного в том, что он сотрудник кагэбэ.
 — Ну хорошо, — усмехнулся Матвей. — Я постараюсь быть поспокойнее. Но всё равно мне хотелось бы как можно скорее добраться домой. Только напечатав о лечебнике в газете, мы сможем себя обезопасить.
 — И мне тоже! — поддержала Рита. — Я никогда не бывала в Краснодаре.

 Вскоре Матвею пришлось пожалеть о своём опрометчивом доверие к одному малому из экспедиции, оказавшемуся соседом по койке. Это был студент-геолог, и, как и Матвей – третьего курса, как тот сам представился — Ваня Иванов, включённый в экспедицию за успехи в учёбе.
— Почему Ваня? — удивился простоте представления Матвей.
— Иван Иванов – звучит как-то по-дурацки, — краснея пояснил Ваня. — В общем, зови Ваня, я не обижаюсь.
И вот с этим Ваней, в обычном разговоре о том о сём, у Матвея вырвалось, что он медик. И как ни старался Матвей заговорить собеседника, но тот вновь и вновь возвращался, чтобы уточнить на какой специальности обучается Матвей. И снова Матвей проявил слабость и сдался, коротко рассказав об институте и чем занимается. Он предполагал – насытив любопытство Вани, тот и забудет о разговоре или перестанет придавать этой мелочи внимания.
— Если тебе не сложно, — Матвей подыскивал поубедительнее слова. — Не говори никому. Надоело отвечать на вопросы о болезнях.
— Да, знаю, — согласился Ваня. — У меня тётка врач. Когда она к нам приходит в гости, то все сразу начинают рассказывать про свои болезни.
— Вот, вот, — ухватился за спасительную нить Матвей. — Узнают, что я медик, и начнут приходить со своими болезнями.
На том и порешили. Конечно, оставаться обычным туристом ему было выгоднее и в целях конспирации безопаснее. Запишись он как медик, до Чукарина наверняка дошла бы информация о студенте-медике в научной экспедиции. И хоть Матвей и взял слово с малого, чтобы никому не говорил, но всё же тревога засела основательно. За свою болтливость он корил себя, но решил не посвящать Маргариту, объяснив просто – чтобы лишний раз не волновать.
Однако, уже вечером ему пришлось поволноваться, когда неожиданно вбежал в комнату один из членов экспедиции и громко выпалил:
— Кто может сделать перевязку?
— Вот он, — указал на Матвей Ваня и как ни в чём не бывало, снова уткнулся в книгу.
«Ему следовало бы дать в морду, — злился про себя Матвей. — Просил же помалкивать. — И, зло зыркнув на прикрытого книгой болтуна, отправился на выход».
В холле гостиницы собрались несколько членов экспедиции вместе с академиком. Они бурно что-то обсуждали. Когда подошёл Матвей вмиг расступились и затихли.
— Что случилось? — Матвей взглянул на лужицу тёмной крови на полу и бледного мужчину, тихо сидящего на диване, с замотанной грязной тряпицей кистью.
— Вот, — взволновано начал академик. — Делал скол породы и …
— Давайте посмотрю, — деловито беря пораненную руку, Матвей размотал тряпицу.
— Простите, молодой человек, — академик не отступал. — Вы знаете что делать? Мы оббежали всю округу. Нет ни одного медика. Как они тут живут? Двадцатый век!
— Пожалуйста, отойдите в сторону и не мешайте, — Матвей говорил жёстко и от его властного тона геологи расступились.
— Товарищи, товарищи, — снова засуетился академик. — Давайте станем пошире. Надо дать воздух. Дайте больше воздуха! — срываясь до истерики закричал академик.
— Не волнуйтесь вы так, — приветливо улыбаясь, Матвей взял того за руку. Он уже успел осмотреть рану. — Всё будет хорошо. Рана не смертельная. Держите, как я вам сказал, — уже раненному адресовал Матвей. — Я сейчас.
Он вернулся к себе в комнату и достал заветный флакон с мазью знахаря.
— Что там случилось, Матвей, — Ваня нехотя отстранился от чтения.
— Болтун! — огрызнулся Матвей.
— Почему болтун? — удивился тот.
— Я же просил никому не говорить! — вспылил Матвей.
— А что я? — растерялся Ваня. — Что я сказал? Я же никому ничего не сказал!
— По-твоему я сам на себя показал?
— Что я? — растеряно лепетал Ваня. — Я только показал, что ты можешь бинтовать. Ты мог отказаться.
— Болтун, — бросил, выходя Матвей и сильно хлопнул дверью.
— Матвей!
И шагу он не успел отойти от номера, как позвал знакомый голос Валентохи.
— Какая встреча! — всё так же прекрасно улыбаясь, проговорила она. — Куда спешишь? Может, зайдёшь ко мне?
— Здравствуй. Не могу, у нас в экспедиции травма, надо перевязать.
— Ты уже в экспедиции? — ехидно улыбнулась Румянцева. — Практикуешь? Мой номер в конце коридора. Я буду ждать тебя.
— Я не приду, — отрезал Матвей и прямо посмотрел на собеседницу. — Пора кончать с этим.
— Всё из-за этой девчонки? — словно насмехаясь заговорила Валентоха тем своим прежним манером. — Оставим это. Приходи. Надо поговорить, что будем делать дальше. Ведь мы так давно не виделись.
— Полтора месяца, — усмехнулся Матвей, больше коря себя, а не стоящую перед ним красивую женщину. — Я сам справлюсь. Извини, мне надо спешить.
— Не сомневаюсь. Для тебя есть важная информация. Я бы хотела помочь.
— Думаю тебе самой нужна помощь, — Матвею не удалось быть грубым. — Горцы продали тебя Чукарину.
— Это им так кажется, — усмехнулась Валентоха, и в этот раз её усмешка испугала Матвея. — Не отказывайся от моей помощи, по крайней мере пока не доставишь девушку в безопасное место.
— Извини, я опаздываю, там рана серьёзная, — и он быстро зашагал прочь.
— Я привезла твой рюкзак! — крикнула Валентоха, но Матвей не обернулся. — Я оставлю его у администратора!
Тоска от принятого решения прекратить раз и навсегда всякие отношения с Валентохой разрывала сердце Матвею. Она уже доставила ему боль, когда исчезла, ничего не сказав. Но когда она неожиданно появилась в селении таранчей, он испытал новый прилив сил. Её появление подействовало на него, как свежее дыхание и укрепило веру в то, что он справится. И он справился! Ему даже стало немного обидно за Риту – её появление в его жизни не давало ему новых сил. Нет, он так же понимал, что обязан рядом с ней быть сильным как мужчина и готов в любую мину броситься на защиту этой девушки, но Валентоха давала что-то такое, от чего у Матвея вырастали крылья. Что же произошло сегодня с Валентохой? Эта странная усмешка? Он не мог объяснить этого мгновенного страха, который охватил его от странной, новой усмешки Румянцевой. Она очень изменилась. Матвей это чувствовал, но всей душой, всем сердцем его тянуло к этой женщине. И от осознания такой горькой правды у Матвея свело горло от удушья.
— Ты куда пропал? — встретили его геологи.
— Не волнуйтесь, всё будет в порядке, — едва выдавив из себя, успокоил своих новых спутников Матвей. — Искал лекарство.
Уже через четверть часа все были довольны. Матвей вытащил осколок породы, обработал рану и густо наложил мазь.
— Теперь, сделайте кулак и надо продержать, не разжимая, три часа, — Матвей рассматривал бледное лицо пострадавшего. — Продержите – забудете о разрезе, словно его и не было.
— Как – всё? — недоумевал академик. — А перебинтовать?
— Не надо, — отрезал Матвей, но пострадавшему строго повторил: — Три часа – не разжимая! — И удалился.
Об этом происшествии на время забыли, но Матвей горько жалел, что не выбрал себе какую-нибудь другую специальность, или вообще надо было держать язык за зубами – носильщик и носильщик.
«Да, но как бы я тогда смог помочь этому бедолаге? — задавался вопросом Матвей. — Рана у него была не совсем пустяковая. Глубокое проникновение инородного осколка, рассечение вены, потеря крови. Ещё неизвестно, поможет ли знахарская мазь?» Матвей резко встал с кровати.
— Ты чего? — тут же обратил внимание на странное поведение товарища Ваня.
— Ничего, — огрызнулся тот. — Читай, не отвлекайся, — и Матвей снова лёг.
«Лучше всего отвезти раненного хотя бы в медпункт, — снова погрузился в тяжёлые раздумья Матвей. — Пусть бы там зашили. Тогда моя принадлежность к медицине оставалась бы тайной, — Матвей перевёл задумчивый взгляд на читающего Ваню и усмехнулся. — С таким хранителем секретов, разве можно что-то спрятать?»
Ваня словно ждал, когда сосед по койке обратит на него внимание, и быстро повернул к нему голову. Встретившись с тем взглядом, виновато пожал плечами.
«Болтун!» — выругал его про себя Матвей и отвернулся.

Сколько пролежал, терзаемый тревогами и разными страшилками, приходящими на ум о настигшей их погоне, Матвей не смог бы сказать. Он даже не заметил, как потемнело в комнате из-за подступивших сумерек. Вернул его в действительность, резко включённый свет.
На пороге распахнутой двери стоял академик в окружении коллег и что-то декламировал на латыни. Заметив недоумение Матвея, он стал переводить на русский, но так быстро это делал, что съедал слова. Матвей ничего не разобрал.
 — Прошу прощения, — наконец закончил вполне внятной фразой академик. — Вы должны превосходно знать латынь! Но сейчас не об этом! Я не сразу поверил. Извините ради бога. Но как? Что это за чудесная мазь? Она нам нужна в экспедициях!
 — У меня во флаконе, всё что есть, — виновато пожал плечами Матвей, поняв причину восторга академика. — Боюсь, этого не хватит для ваших экспедиций.
 — Да-да, — снова начал распаляться академик. — Вы только скажите где, её достать, и мы закупим столько сколько нам надо.
— Мне нечего вам сказать, — Матвей подбирал нужные слова, растерявшись от напора академика. Катастрофа пришла, откуда её не ждали. Не хватало поднять шум на всю округу, и тогда вся их конспирация не будет стоить и понюшки табака.
— Что значит нечего? — недоумевал академик, привыкший выбивать из министерств самые дефицитные материалы и оборудования для своих экспедиций и тут он слышит от какого-то мальчишки «ему нечего сказать».
 — Это правда, — сам ещё не понимая, как и что врать дальше, Матвей специально говорил медленно, словно хотел по буквам проговорить каждое слово. — Дело в том, что это экспериментальная мазь. Её рецепт ещё мало изучен.
— То есть, как это мало изучен? — опешил академик.
— Можно посмотреть вашу руку, — воспользовавшись замешательством академика, обратился Матвей к пострадавшему, пришедшему вместе с академиком. — Очень хорошо, — комментировал он, рассматривая ладонь. — Вот здесь болит? — он надавил на припухлость на ладони.
— Немного, — геолог так же был потрясён чудесным исцелением. — Я даже не знаю, как вас благодарить доктор. Там, где болит, — всё-таки он решил высказать сомнения, — это не осколок? Заражения не будет?
 — Нет, не волнуйтесь, рану я почистил, — глядя в глаза пострадавшему, Матвей старался быть убедительным. — С этой стороны проблем не должно быть.
— Значит, всё-таки могут быть проблемы? — снова заволновался мужчина.
— Нет, не могут. Разве, если вы снова не будете колоть породу в ладони. И кончим на этом, — отрезал Матвей фразой, которой любит отсекать нерадивых студентов профессор Пышкин.

 До Красноводска оставались сутки пути по железной дороге. Экспедиция остановилась на ночлег в гостинице, выходящей одной стороной на центральную площадь, на которой готовилась большая ярмарка. Другие гостиницы были переполнены, но академику тем не менее удалось, как обычно, найти хорошие комнаты для своих спутников в самом центре города.
 — Хотя спать нам сегодня всё равно не дадут, — заявил он с весёлым смешком. — Они тут празднуют, как рассказала администратор, до самой зари.
 — Нам не мешает их поддержать и так же попраздновать, — заметил его старший помощник.
 — Ведь завтра мы будем уже ночевать в поезде, на Красноводск.
 — И то правда. К тому же поездка была на редкость удачной. Нам есть что отпраздновать — немыслимое исцеление коллеги.
 
 Как было удержаться, когда все жители городка и все приезжие пили, пели и плясали! Матвей понимал, ему не удастся просидеть весь вечер, охраняя драгоценную сумку, и он с большой неохотой распорол аккуратный шов, вытащил рукопись и спрятал её за пазухой. Во всяком случае, он всё время ощущал, она тут, на его груди, а когда он пошёл танцевать, она легонько подпрыгивала, но пышные складки куртки надёжно скрывали её от любопытных взглядов, а туго затянутый пояс не давал ей выпасть. Маргарита знала, где он спрятал книгу, и не отходила от него ни на шаг. Хотя она и посмеивалась над его опасениями, ей тоже не хотелось лишиться драгоценной книги, да ещё когда путешествие близилось к концу. И всё-таки было очень приятно после долгих дней тревог и тяжких испытаний беззаботно веселиться и пировать.
 — Ведь и у нас есть повод отпраздновать! — шепнула Маргарита с многозначительным видом.
 И они танцевали, пели, ели и пили среди шумной весёлой толпы, заполнившей не только холл гостиницы, но и обширную площадь перед нею.
 — Только, — напомнил Матвей, — мы должны остерегаться...
 — Ш-ш-ш!
 — И не напиться допьяна, — со смехом договорил, уже изрядно захмелевший Матвей.
 Это предупреждение было не лишним – вино лилось рекой, и по случаю праздника его пили неразбавленным. Каждый желал выпить за здоровье всех остальных по очереди. Незнакомые люди совали кружки в руки соседей или наливали вино в опустевшую кружку, и отказ осушить её до дна считался смертельной обидой. Матвей и Маргарита старались пить как можно меньше и, ссылаясь на свою молодость, обязательно разбавляли вино водой. К несчастью, это показалось забавным окружавшим их гулякам, и те с новым усердием принялись угощать молодых людей.
 — Эта молодёжь что-то уж слишком степенна! — кричал один.
 — Ну-ка, выпей, парень! — Другой тут же откликался и с присущей всем без исключения местным жителям, горской хитрецой, добавлял: — Доброе вино развяжет тебе язык, и мы послушаем, чем заняты твои мысли!
 Конечно, угощение им предлагали от чистого сердца, но они предпочли бы обойтись без него. Матвей, как и большинство студентов мединститута, редко пил что-нибудь крепкое и ещё не привык к вину. Маргарита, как это было принято в их семье, с детства не пробовала алкоголь. Только один раз папа предложил пригубить вина, но и то разбавленное водой. Дом их всегда отличался бережливостью, и даже взрослые редко пробовали такие крепкие вина, какими теперь её непрерывно потчевали.
 — Вот ужас! — хихикнула Маргарита в самое ухо Матвею.
 И он, решив, хмель ударил ей в голову, бросил на неё грозный взгляд.
 — Нет, не бойся, я не пьяна, — добавила девушка невозмутимо.
 — Ну, не знаю, — возразил Матвей. — Я видел, сколько раз наполнялась твоя кружка.
 — Так, значит, ты не видел, как она опорожнялась! — И Маргарита показала глазами на лимонное деревце в тёмном углу, у здания гостиницы. — Наверное, у этих лимонов, когда они созреют, сок будет совсем хмельным.
 Матвей чуть было не сказал "умница девочка", но вовремя спохватился и торжественно произнёс:
 — Это ты превосходно придумала!
 После чего он не преминул последовать примеру девушки, и на корни деревца пролилось ещё много вина, которым их угощали непрошеные друзья. Они, конечно, могли бы скрыться в номерах, но это их не спасло бы – весь городок веселился, на площадях танцевали и повсюду горели мангалы. Раздухарившиеся повара жарили на них целиком бараньи туши. Притвориться усталыми и лечь спать также не имело смысла: собутыльники, которым они так полюбились, несомненно, вытащили бы их даже из постелей. Впрочем, найдя способ не пьянеть, Матвей и не хотел уходить: книга была в полной безопасности под его курткой, и он всё время ощущал прикосновение её переплёта. Рита вела себя разумно, почти не пила и была так же трезва, как он сам.
 Раздвинув толпу, к ним подошёл улыбающийся академик.
 — Твой приятель разыскал тебя? — спросил он Матвея.
 — Какой приятель? — удивился Матвей, так как Маргарита по-прежнему была около него.
 — А может, и не приятель, — рассеянно ответил академик. — Я ожидал, когда администратор освободится от разговора с посетителем, а тот расспрашивал администратора гостиницы, – по описанию я узнал тебя. Он спросил и меня.
 — Что он говорил?
 — Хотел узнать, не едет ли со мной студент, по имени Матвей. Сам я его не видел, но, кажется, это был человек с военной выправкой. Ну, если ты ему нужен, так он тебя разыщет.
 — Да, — с горечью сказал Матвей, — если я ему нужен, он меня разыщет.
 Академик отошёл, и Матвей резко повернулся к девушке.
 — Мне это не нравится, — одними губами произнесла Рита.
 — Неужели... неужели это сотрудник Чукарина, — зашептал Матвей на ухо девушке. — Который привёз меня к генералу в чёрной «Волге»?
— Какой «волге»? — не поняла девушка. — Так он здесь?
— Познакомился я с ним как-то, — напряжённо размышлял Матвей. — Сзади меня, видишь спину в сером пиджаке?
— Где, где? Ты с ним знаком? — не унималась девушка.
— Не верти ты головой! Что значит знаком? — в упор посмотрел Матвей на Риту. — Летом, во время сессии мне перерезала дорогу чёрная «Волга», — начал объяснять он. — Из неё вышли двое. Один из них вот этот, — и Матвей ткнул пальцем в сторону спины удалявшегося верзилы. — Зовут его, кажется, Николай.
 — Значит он знает тебя в лицо, — совсем расстроилась Рита.
 — И не только он, но и генерал, и второй, тот, что был с ним в машине, — помедлив Матвей добавил: — И водитель чёрной «Волги», если он тоже здесь.
 — Швейцар или администратор гостиницы – что они могли рассказать? — усомнилась девушка. — Откуда им знать, кто есть кто?
 — Про то, какой у нас номер и где мы сейчас, — угрюмо объяснил Матвей. — Белобрысого студента будут искать. Слышала, как они описывали меня?
 — Что же нам делать? — встревожилась девушка. — Давай убежим, пока ночь.
 — Ничего. Только быть ещё осторожнее. Вновь пускаться в путь вдвоём не имеет смысла. Мы уже это попробовали. Лучше остаться с экспедицией. Как ты думаешь, им можно довериться?
 — Конечно, — кивнула она.
 — Тогда утром мы скажем академику, нам грозит опасность. Можно будет даже признаться – мы везём ценную книгу. Тем более в полезности лечебника они могли сами убедиться. Мне не хотелось бы и на минуту расставаться с «Жёлтым императором», но, если сдадим на хранение академику, он будет в большей безопасности.
 — Может быть, поговорим с ним сейчас же?
 — В самый разгар веселья? Да к тому же он не слишком трезв. Ну ничего, эту ночь я спать не буду.
 — Я могу посторожить половину ночи, — заявила Маргарита. — Дай слово – разбудишь меня.
 — Хорошо, — согласился Матвей.
 Он понимал, после такого вечера не заснуть будет трудно, однако следовало принять меры предосторожности – опасность опять стала грозной.
 Их разговор был прерван. На площадь ворвалась ещё одна шумная компания, и веселье разгорелось с новой силой. Дюжий альпинист, щеголявший обилием карабинов, пристёгнутых к его ремню, взгромоздился на бочку и принялся распоряжаться.
 — А ну! — заревел он, словно довольный бык. — Всех угощаю, всех до единого!
 Тут уж не помогло бы и лимонное деревце. Матвей с Маргаритой хотели было тихонько ускользнуть в свои номера, но к ним подскочила неизвестно откуда взявшая хохочущая девушка с длинными серьгами и со стаканом полным красным вином в руке. Матвей твёрдо решил больше не пить, но девушка ничего и слушать не хотела. Она обвила Матвея за шею и принялась подсовывать ему стакан с вином, чтобы он выпил.
 — Лучше соглашайся, — шепнула Маргарита, блеснув ревностным огоньком в глазах. — Не то вспыхнет ссора. Ты ведь знаешь, какие они тут все гордые!
 Да, это он знал. И понимал также – ссора им совсем ни к чему. Кто-то вообразит себя оскорблённым, удар – и начнётся общая свалка. А уж сотрудники Чукарина не преминут ею воспользоваться – если, конечно, они тут, в толпе.
 — Мы просим извинить нас, — Матвей сделал ещё одну попытку и вежливо отказать: — Мы пьём только разбавленное вино, а как ты сама видишь, кувшин пуст.
 — Это не помешает вам утолить жажду, — ответила девушка. — Найдутся и другие кувшины, а уж воды хватит, можешь не тревожиться. Её не слишком-то пьют сегодня.
 Она оглянулась и, смеясь, кликнула официанта. Тот принёс из гостиницы кувшин с водой, и девушка с глубоким поклоном протянула его Матвею.
 — Разбавляйте на свой вкус, молодые люди, — и на налила себе вина из той же фляги и выпила.
 И только тогда осторожный Матвей пригубил свою кружку.
 Давно миновало за полночь, а гуляние только набирало силу. В толпе гуляющих ни Матвей, ни Маргарита уже не могли распознать членом их экспедиции – так всё перемешалось.

 На следующее утро Маргарита села на постели, зевая и протирая глаза.
 — А-у-а! До чего я устала! Послушай, ты же обещал разбудить меня ночью и не разбудил. Это нечестно!
 — Что?! — Матвей мгновенно проснулся и, спрыгнув с постели, бросился к своей сумке. — Что я делаю в твоём номере?
 — Значит, ты заснул! — рассердилась Маргарита.
 — Да, кажется... Но ничего страшного не произошло — она тут.
 Однако, ещё не вытащив книги из сумки, он уже понял, его пальцы сжимают не «Жёлтого императора», а совсем другую книгу – более толстую и тяжёлую.

Глава двадцать первая
Снова дома

— Значит, в ваше вино подсыпали снотворного, — задумчиво проговорил профессор Пышкин, внимательно слушая рассказ молодых людей.
— Не в вино, Сергей Александрович, а в лимонад, — поправила Маргарита.
— Это было ловко подстроено, — Матвей не находил себе успокоения. — Лимон погасил вкус снотворного, и «Жёлтый император» теперь заперт в особняке генерала Чукарин.
— Наверное, — согласился профессор и попытался ободрить молодых людей: — Не надо унывать! — Пышкину не удалось при этом побороть собственное горькое разочарование, и он снова сник. — Что-то я хотел сделать? Ты не помнишь, Матвей? — Он перевёл рассеянный взгляд на девушку: — Ах, да! Вот что я собирался сказать! Твои родители, Маргарита, совсем извелись от тревоги. Я пытался убедить их в том, что ты находишься под надёжной защитой. Твоя мама никак не могла взять в толк, зачем ты поехала в Краснодар, если тебе надо было в университет в Алма-Ату. И почему ты не давала о себе знать всё это время. Еле успокоил её. Слава богу, вы вернулись целыми и невредимыми, — неожиданно перевёл разговор в более волнующее его русло профессор, но силы, поддерживающие в нём бодрое настроение, иссякли, и он сникшим голосом, едва шевеля губами проговорил: — Ведь, в конце концов, жизнь всё-таки, важнее какого-то там лечебника.
На несколько минут в комнате воцарилось молчание. За открытым окном ярко светило солнце, приветливо шумел осенний дождь, плескались в лужах воробьи, вдалеке перекликались торговки, ворковали горлицы на столбах.
— Боюсь, мы бессильны, — нарушил затягивающуюся паузу профессор Пышкин. — Вы не сумеете доказать, что лечебник у вас украли именно сотрудники Чукарина. К тому же, с точки зрения закона, он и не был вашим, так как вы так же преступили закон – похитив его.
— И правильно сделали! — выпалила Маргарита.
— Не спорю, дорогая барышня. Вы сделали то, что следовало любому образованному человеку. Однако мы беззубы против… — не договорив, профессор таинственно погрозил пальцем. — Впрочем, меня заботит не то, кому принадлежит лечебник. Я хотел только одного – напечатать его. Вернуть людям! Теперь на это нет ни малейшей надежды. Генерал – непосильный для нас противник. Я тут кое-что разведал про него, — профессор заговорщицки склонил голову: — Он бывает счастлив только тогда, когда ему удаётся раздобыть раритет, второго экземпляра которого нет ни у кого в мире.
— Его следовало бы наделить не званием генерала, а званием собаки на сене, — вспылил Матвей.
— Кем бы он ни был, — таинственно заявила Маргарита, — скоро его ждёт неприятная неожиданность.
Профессор Пышкин с беспокойством посмотрел на девушку. В его глазах читался испуг.
— Надеюсь, вы не совершили никакой глупости, — Пышкин переводил непонимающий взгляд с неё на Матвея. — Какую, собственно, неприятную неожиданность вы имеете в виду?
— Мы всё равно подарим людям «Жёлтого императора», — Маргарита с вызовом смотрела на Матвея.
Оба мужчины уставились на неё в полной растерянности.
— Каким образом? — первым обрёл дар речи профессор. — Предлагаете взять приступом резиденцию местного кагэбэ?
— Обойдёмся без военных манёвров, — Маргарита не спешила раскрывать секрет.
— Боюсь, вы ещё не оправились от этой страшной поездки, — Пышкин печально покачал головой и добавил: — Выспись хорошенько, и тогда…
— Нет, я не помешалась, — перебила его Маргарита. — Я в здравом уме и отдаю себе отчёт в том, о чём говорю.
— В таком случае помешался я. По вашим же собственным словам, единственная сохранившаяся рукопись «Жёлтого императора» попала в руки генерала, — профессор говорил медленно, но нервозность его речи возрастала. — И, следовательно, другого «Жёлтого императора» больше не существует.
— Вовсе нет, дорогой профессор, — ликовала девушка. — Он существует!
— И где он? — профессор уже как врач старался углядеть в выражении её глаз подступающее безумие от усталости и пережитых волнений.
Маргарита не спешила отвечать, наслаждаясь его недоумением. Потом она нервно засмеялась и объяснила.
— Сдаюсь, сдаюсь! Я не совсем уверена, получилось ли. Но, «Жёлтый император» живёт здесь, — с этими словами девушка достала из сумки небольшой целлофановый пакетик и вытащила из него блестящую фотокамеру.
— Та-ак! — Матвей был потрясён. — Значит, мы её не потеряли? Ведь там, в озере, она выпала и утонула.
— Это мы так с тобой решили, — затараторила Рита. — Мы были измучены и замерзали. Нам некогда было просмотреть все вещи. Главное было согреться и выжить, чтобы спасти «Жёлтого императора». Так?
— Ну, так, — всё ещё недоумевал Матвей.
— Когда ты лежал с жаром в хижине пастуха, — начала свой рассказ девушка. — Я решила привести в порядок вещи, чтобы просушить и всё такое. Нашла этот свёрток на самом дне курдюка. Он весь был в траве и иле. Сначала я решила, что это мусор, но на всякий случай проверила. И обнаружила фотоаппарат.
— И ты хочешь сказать… — Матвей с подозрением смотрел на девушку.
— Да! — сияя от радости, Маргарита открыла затвор и, передёрнув корпусом, сфотографировала Матвея. — Я сфотографировала весь лечебник.
От подступившего гнева Матвей не мог выдавить из себя ни слова. Его колотило от злости.
— Матвей! — Маргарита взяла молодого человека за руки. — Ты всё время спал. Пастух уходил в горы. Я сидела одна. Вот и решила – чего время терять? Если фотоаппарат исправен, то будет фотокопия. Ты же сам хотел это сделать?
— Почему не сказала, когда я выздоровел? — сквозь плотно сжатые губы процедил Матвей. — Я считал, мы потеряли его.
— Просто забыла, — пролепетала девушка. — Ты выздоровел, и я была рада. Это было важнее всего. Кстати! Ты про фотоаппарат ничего мне не говорил. Я даже не подозревала о его существовании! Почему за всё это время ты даже не вспомнил о нём? — перешла в наступление Маргарита.
— Это не твоё дело! — огрызнулся он.
— Ну, знаешь ли! — собралась обидится девушка.
— Отлично! — восторженно вскрикнул профессор, желая прервать назревающую размолвку. — Срочно идём к фотографу. Есть у меня один бывший пациент – мастер своего дела.
— А он надёжный? — поинтересовалась Маргарита, примирительно посмотрев на юношу.
— Надёжный! — отрезал профессор.
На удачу для всех фотоаппарат оказался исправным. Снимки получились отчётливыми и выразительными, но большинство из них с одним и тем же изъяном – срезан корешковый край правых страниц.
— Кто же мог предположить? — От отчаяния девушка не находила себе места. — Я старалась… Я вообще думала, что фотоаппарат не работает…
— Не кори себя, — утешал её профессор Пышкин. — Это так же большое дело. Главное – основной текст хорошо виден. Недостающие слова и слоги мы допишем по смыслу.
Они заказали четыре комплекта фотографий. Было решено хранить всё в строжайшей тайне, пока лечебник не будет напечатан. Под благовидным предлогом профессор пригласил к себе домой своих приятелей востоковедов, и дал им просмотреть снимки. Учёные пришли в восторг. Сомневаться не приходилось: долгие поиски принесли достойные плоды. Из варварских рук таранчей было спасено подлинное сокровище мировой медицины. Тут же договорились не откладывать в долгий ящик и взяться за перевод немедленно.
Прошла ещё неделя, прежде чем были изготовлены два репринтных экземпляра «Жёлтого императора». Не теряя времени, все участники успели обсудить сомнительные места и как их исправить во время перевода. Кое-где профессор Пышкин, использовав свои наработки по расшифровке одной страницы, готовил исправления непредвиденных погрешностей, для переводного издания. Став участниками бурной работы над переводом лечебника, ни Маргарита, ни Матвей не сомневались – всё, что они сделали, было правильным. О том, что лечебник был добыт неблаговидным способом, никто даже не вспоминал.
— Меня смущает только одно… — как-то сидя в обществе молодых людей, сказал профессор Пышкин.
— Что именно? — с тревогой посмотрел на него Матвей. — Генерал не смог помешать нам добыть «Жёлтого императора»! Так же будет и с его переводом!
— Так-то это так, — задумчиво проговорил профессор. — Нам всем дорого это издание, и мы знаем его ценность. Но его истинная ценность будет тогда, когда его издаст типография, а для этого надо получить разрешение министерства здравоохранения.
— Почему они могут не разрешить? — вмешалась Маргарита. — У нас делают переводы учёные-востоковеды. Их труды известны во всём мире. И опять же, вы, профессор, не последний человек в медицине.
— Дело не в том, кто последний, а кто первый, — Пышкин задумался. — Для издания подобного труда нужна редакционная группа, утверждённая министерством. Она аттестует переводы и следит, чтобы переводчики и учёные не искажали текста.
— И без их разрешения никто не имеет права опубликовывать «Жёлтого императора». Да что там! Любую книгу нельзя печатать без разрешения министерства, — подтвердил Матвей. — В нашем случае совсем плохо – у нас не хватает у половины книги краёв страниц подлинника.
— Извините, как получилось сфотографировать, — обиделась Рита. — Я не фотограф.
— Что ты сразу как ёжик иголки выставляешь? — примирительно заговорил Матвей. — Я же не в упрёк.
— Такое издание не утвердят для перевода, — поддержал профессор. — Сначала создадут комиссию, чтобы доказать подлинность. Тут и всплывут обстоятельства того, как «Жёлтый император» попал к нам.
— Но я знаю, как их получить, — весело объявила Маргарита.
— Обстоятельства, оправдывающие кражу? — усмехнулся Матвей.
— При чём тут кража? — хитро прищурилась Маргарита. — Я знаю, как получить недостающую информацию. У самого генерала Чукарина.
— Прекрасно! — раздражение сквозило в голосе Матвея. — Товарищ генерал, здрасте, мы пришли за недостающими страницами. Выдайте, пожалуйста. Так что ли?
— Не совсем так, — растерянно проговорила девушка.
— Вот именно, — передразнил Матвей. — Здрасте, баба Настя!
— К сожалению, генерал сейчас на коне, — заметил профессор Пышкин, погружённый в свои мысли и не обращающий внимания на препирания молодых людей. — Как бы то ни было, будем продолжать работать над переводом, чтобы лечебник можно было сразу представить комиссии, которая, надеюсь, даст нам разрешение.
— Сергей Александрович, от кого именно зависит дать добро на издание лечебника? — Матвей коротко прошёлся по кабинету.
— Не ниже заместителя министра, — что-то напряжённо обдумывая, ответил профессор. — Но сначала надо получить одобрение в нашем городском управлении здравоохранения, — на мгновение профессор умолк, что-то соображая, и неожиданно воскликнул: — Есть одна идея! В замах ходит один мой бывший студент. Попробуем через него. Только поверит ли он на слово?
— Конечно, поверит, — поддержала Маргарита. — Он ведь знает, что мы молодёжь, способны на многое! — Она лукаво усмехнулась. — А если он вдруг заупрямится и начнёт говорить про свой долг, я уж знаю, как к нему подольститься.
Заговорщики уцепились за появившуюся надежду и, не откладывая до лучших времён, отправились в управление. Однако они ошиблись. На этот раз и Маргарита переоценила свои силы.
Они сидели вчетвером в кабинете заместителя начальника управления здравоохранения: профессор Пышкин, Матвей, Рита и бывший студент профессора, а ныне чиновник Гладков Фёдор Иванович, на помощь которого троица визитёров уповала.
— Не настаивайте больше, прошу вас, профессор, — Гладков смотрел на них печально, но с твёрдой решимостью. — Мне очень тяжело отказывать вам. Даже несмотря на нашу многолетнюю дружбу.
— Пусть это вас не тревожит, — спокойно перебил его профессор Пышкин. — Забудьте пока про нашу дружбу – она останется прежней, какое бы решение вы сегодня ни приняли. Вы должны поступать так, как велят долг и совесть.
— Мне приходится только представить себе, — Гладков благодарно наклонил голову, — что я докладывал бы вышестоящему руководству, если бы ко мне явились трое неизвестных людей и рассказали подобную историю о необыкновенных приключениях и, что ещё хуже, о рабстве в нашей стране.
— Пусть необыкновенных, но ведь возможных? — перебила его неукротимая Маргарита. — И нас тот милиционер сдал своим родственникам в рабство. Дедушка Эргаш прекрасный человек, но он рабовладелец. Сидит у себя там в ауле и на него батрачит два десятка рабов. Я даже боюсь представить, что ждёт этих людей после нашего побега. И если бы мы не бежали, то до сих пор батрачили бы у таранчей.
— Да, возможных, — согласился чиновник. — Некоторые редкие рукописи были найдены именно таким образом. И затерянный в глуши аул – самое вероятное место для подобных открытий. Хорошо известно и то, что генерал Чукарин не слишком щепетилен в выборе средств для пополнения своей библиотеки. Ну, а рабство… — он пожал плечами. — Любому человеку расскажите и вас поднимут на смех. Вы что, единственные кто путешествует? Да ещё милиционер – торговец людьми. Я, конечно, могу допустить, что вас куда-то вывезли, чтобы попугать, но рабство... Это вы передёрнули, молодые люди. И мой вам совет – помалкивайте об этом. Про императора, про лечебник можете рассказывать, а обо всём другом – молчок.
Он был прав, оставалось только это признать.
— Поставьте себя на моём место, — умоляющим тоном заговорил Гладков. — Вам рассказывают фантастическую историю. Вы спрашиваете: «Где же рукопись?» А вам отвечают: «Мы не можем предъявить рукопись, её выкрал генерал кагэбэ, но мы восстановили древний лечебник по фотоснимкам сделанным шпионским фотоаппаратом, предоставленным нам всё тем же генералом кагэбэ». — Он грустно улыбнулся. — Уже несколько раз мелькали статьи о «Жёлтом императоре» и эти публикации пользуются таким спросом, что в ход пошли подделки. Наш долг – защищать науку и тем более наше здравоохранение, от подобных мошенников, а также от преступной небрежности кладоискателей и знахарей всякого рода. Я вообще, уже не говорю о том, что знахарство вредит нашей медицине. И готов был бы оказать содействие в издании книги, как занимательной, но, простите меня, оригинал должен быть безупречным. И тем более средства и пути его добычи.
— И это правильно, — с горечью в голосе согласился профессор Пышкин. — Иначе Европа была бы уже наводнена скверными лечебниками, и мы не могли бы отличить подделки от подлинника.
— Но послушайте же! — Маргарита чуть не плакала от злости. — Ведь вы знаете, мы не воры и не мошенники, вы знаете профессора Пышкина. Неужели он согласился бы принять участие в преступлении? Посудите сами – вы ведь так долго работали у него.
— В том-то и беда, девушка Маргарита, — развёл руками Гладков.
— Я не понимаю.
— Все скажут, что я сделал поблажку своему бывшему учителю и протолкнул печать книги, сомнительного происхождения. А это тоже не так уж приятно.
Матвей в первый раз вмешался в разговор:
— А нельзя ли сохранить эти обстоятельства в тайне?
— О нет! Публикация неизвестного лечебника вызовет огромный интерес. Все учёные Европы захотят узнать, где и когда его нашли. Они потребуют предъявить рукопись оригинала, и наше объяснение их не удовлетворит.
Профессор Пышкин тяжело вздохнул и поднялся на ноги, давая понять, что разговор окончен.
— Вы, правы, — сказал он. — Я теперь вижу, что это невозможно. Пойдут сплетни – и вашей карьере навредит и моё имя будет запачкано.
На этом разговор был окончен. Бывший студент и профессор о чём-то тихо переговорили, условились встретиться как-нибудь и распрощались.

Маргарита торопливо выбежала на улицу и прохладный ветерок освежил ей лицо. Она всё-таки не заплакала. Наоборот, в её глазах вновь загорелась решимость.
— Ну что ж! — воскликнула она. — Остаётся одно.
— А именно? — насторожился Матвей.
— Я сама поговорю с Чукариным.
— Это бесполезно, Маргарита. Ты только зря потеряешь время.
— Сначала выслушайте, что я придумала, — делилась планами девушка, когда они шли по центру города, возвращаясь после встречи с чиновником.

Разумеется, им не грозила никакая опасность. Матвей и Маргарита вновь и вновь повторяли это друг другу в течение тех нескольких дней, пока они ожидали, чтобы печатники и переплётчики, давшие слово свято хранить тайну, закончили, наконец, свою работу. Генерал Чукарин не посмеет и пальцем тронуть молодых людей, которые среди бела дня открыто придут к нему. Да и зачем ему это может понадобиться? Он ведь торжествует победу, добившись своего, – единственный в мире экземпляр лечебника «Жёлтый император» надёжно заперт в его библиотеке.
— К тому же, — пыталась подбадривать Маргарита, — Чукарин всё-таки относит себя к людям образованным – по нынешним понятиям.
Несмотря на все эти рассуждения, поднимаясь вслед за ней по мраморным ступеням, а затем и вышагивая по ковровой дорожке к дверям, из которых пару месяцев назад ему удалось вырваться с таким трудом, Матвей ощутил невольный трепет. Что ж, тогда он всё-таки заставил генерала уступить. Пусть Маргарита попробует добиться того же.
Они назвали свои имена, и вскоре верзила, старый знакомый Матвея – Николай, вернувшись в великолепную приёмную, сообщил, что генерал готов их принять. И снова Матвей вздрогнул, когда ступил на длинную красную дорожку генеральского кабинета, который он помнил столь живо. Он невольно взял девушку за руку. Маргарита была блистательна. В платье с чёрной отделкой она словно парила по паркетному полу. Теперь никто не догадался бы, что эта хрупкая девушка ещё месяц назад противостояла опасным приключениям с погонями, ледяной воде, каменной реке и диким нравам таранчей, но, к большой досаде девушки, с её лица ещё не сошёл загар, напоминавший об их путешествии.
Чукарин сидел всё в том же кресле с высокой спинкой. Как и в прошлый раз, он не сразу прервал молчание. Матвею даже показалось, генерал сидит тут в этой позе с тех самых пор, как они расстались. На нём был всё тот же китель из дорогого драпа, а тонкие костлявые пальцы нервно играли, перебрасывая какой-то медальон с большим камнем в центре.
И только увидев за его спиной верзил, угрюмо и тревожно посматривавших на них из темноты, Матвей избавился от каких-либо иллюзий.
— Ну? — как всегда голос генерала звучал вкрадчиво. — Ваше посещение для меня большая честь, но, признаюсь, я не догадываюсь о его цели.
— Мы принесли вам подарок, — Маргарита светилась от любезности.
— Рад это слышать, — холодные глаза генерала смотрели на них с подозрением. — Я опасался, что услышу просьбу, на которую с величайшим сожалением должен был бы ответить отказом.
Верзилы почувствовав тревогу в голосе руководителя, подобрались, словно пантеры, готовящиеся к прыжку, и, скользнув вокруг стола, встали рядом с Маргаритой. Матвей чуть не засмеялся. Уж не опасаются ли они этой хрупкой барышни? Ну, то, что их ждёт, покажется им ненамного приятнее. Он протянул Маргарите небольшой предмет, завёрнутый в газету, и она положила его на стол перед Чукариным.
— В знак доброй воли и понимания нашего предложения к сотрудничеству, — девушка с лёгкой улыбкой изящно поклонилась и отступила на шаг.
Чукарин развернул газету и зло сощурился при виде новенькой книги, в аккуратном чёрном переплёте. Он брезгливо откинул обложку, взглянул на титульный лист и прерывистой нервозностью выдохнул.  Заголовок гласил: «Древний лечебник «Жёлтый император».
Наверное, генерал побледнел бы, но его лицо и так всегда было мраморно-бледным. Выражение его глаз тоже не изменилось, и только на виске, словно голубая молния, задёргалась венка.
— Как ты это объяснишь, майор? — голос его стал глухим от ярости.
Сытое лицо подчинённого исказилось от ужаса и изумления. Он попытался что-то ответить, но язык ему не повиновался. Генерал с грозным видом ждал.
— Это подделка! — наконец пролепетал майор: — Я сказал вам правду… других экземпляров лечебника не существует…
— Лжец! — Генерал говорил по-прежнему тихо, но это единственное слово прозвучало как приговор.
Он начал перелистывать страницы книги и, хотя это длилось не больше минуты, всем троим она показалась вечностью. Потом он снова заговорил:
— Это слово в слово совпадает с тем экземпляром, который ты мне доставил, поклявшись, что он – единственный в мире.
— Я… я не понимаю! Я…
— Ты обманул моё доверие, — генерал Чукарин был неумолим. — Этого достаточно.
— Клянусь вам…
— Ты больше у меня не в моей команде. Свою плату ты получал, как оказалось, не по заслугам. Больше я тебя не желаю видеть.
Майор хотел было что-то возразить в своё оправдание, но, встретив взгляд холодных глаз, понял – это бесполезно, и покорно вышел из кабинета. Наступило молчание. Сдержанность генерала Чукарина, спокойный тон, делали его гнев ещё более страшным.
«Не разразится ли буря сейчас? — оценивающе прикидывал Матвей. — Удастся ли нам добиться того, ради чего они пришли сюда?»
— Итак, победа всё-таки, — генерал Чукарин оторвал взгляд от книги и, к изумлению молодых людей, мрачно улыбнулся, — осталась за тобой, упрямый Матвей Шпагин. Именно такие мне нравятся больше всего. За вами победа, — толи похвалил, толи сдался генерал.
— Вернее будет сказать, игра окончилась вничью. Ведь оригинал находится у вас. Значит, лавры мы поделили пополам, — поспешил Матвей на помощь Чукарину.
— Это верно, — генерал пропустил несколько раз между пальцами медальон. — Но как бы то ни было, тебе удалось провести меня. Умный противник нравится мне больше глупого подчинённого.
Маргарита поспешила воспользоваться его последними словами.
— Значит, вы не затаите тайных планов отомстить нам?
— Нет. Я попробую примириться с неизбежным, как подобает философу, — он снова мрачно улыбнулся.
— Мы не сомневаемся, — выпалила Маргарита, желая поддержать благоприятный разговор мужчин, — что вы – образованный человек и с благородными намерениями и истинный ценитель древних учений.
Генерал Чукарин слегка поклонился, словно благодаря её за лестное мнение.
— Вы получили, что захотели? — продолжала девушка.
— Разумеется.
— Пока мы напечатали и переплели лишь несколько экземпляров этой книги. Но вы не можете помешать нам напечатать все издание.
— Я хорошо понимаю это, — соглашался со всем генерал. — Правды ради, вам придётся пройти министерство, а это не так просто.
— Пройдём, — отрезала Маргарита и быстро заговорила, чтобы отодвинуть генерала от желания устрашать. — И мы пришли к вам с просьбой, как к истинному ценителю древнего врачевания, а не тщеславного собирателя редкостей. В нашем экземпляре есть некоторые искажения. Если их не исправить, эти ошибки попадут во все университеты и библиотеки Европы и будут подобны… подобны сорнякам в цветнике знания.
— Вы очень красноречивы, барышня! Вот потому-то мне и не нравятся все эти коллекционеры.
— Но ведь лечебник всё равно будет напечатан! — не моргнув глазом, заверила его Маргарита. — И от вас зависит, получит ли его мир таким, каким собрали лекари «Жёлтого императора», или с ошибками, которые из века в век будут вводить людей в заблуждение. И главное – убивать их! Вы этого добиваетесь?
Дерзкая настойчивость девушки, испортила генералу настроение, и он сидел в замешательстве. В это время за его спиной зашуршала о ковёрный ворс дверь внутренних апартаментов и из темноты вышла Валентоха. Она склонилась к генералу, и они о чём-то тихо стали переговариваться. При появлении Румянцевой Матвей забыл о страхах и смотрел на ту не отрывая удивлённых глаз.
— Вот это новость, — прошептала Маргарита, так же поражённая неожиданным появлением Матвеевой знакомой.
— В этом есть разумность, — едва слышно проговорил генерал, соглашаясь с доводами Румянцевой. — Молодые люди, фотоаппарат у вас с собой? Я могу его получить обратно?
— Несомненно, — согласился Матвей. — Но в обмен…
— Я понимаю, что вы имеете в виду, — генерал не дал договорить, его голос снова стал вкрадчивым, а улыбка — почти весёлой. — Но вряд ли я отдам лечебник, чтобы вы могли отнести его своим востоковедам.
— Ну конечно, нет. Мы просим только об одном – позволить нам сделать качественные фотографии или хотя бы выписать недостающие слова и дополнить наш экземпляр. Если хотите, окружите нас вооружёнными людьми, но в любом случае вы можете не опасаться.
— Григорий Васильевич, — голос Матвея дрожал. — Ваше имя появится на титульном листе среди членов редакционной коллегии, как человека, помогшего достать лечебник.
Генерал Чукарин задумался. Его белые пальцы крутили медальон, драгоценные камни то вспыхивали, то гасли, и Матвей почувствовал, что эти переливы цветных огней словно завораживают его. Румянцева стояла позади генеральского кресла, положив руку на плечо Чукарину и из сумрака угла пристально смотрела на Матвея, желая поймать его взгляд. Матвей же специально взял Риту за руку и старался не смотреть на роковую женщину. Маргариту от напряжения потряхивало. Она ободряюще подмигивала Матвею, но спокойней ей от этого не становилось – руки у неё взмокли и тряслись. Каждый ждал своего ответа затаив дыхание. Но тут медальон упал на ковёр и, качнувшись, замер. Генерал Чукарин не спешил поднимать его, а только, прищурившись, опустил глаза, разглядывая – какой стороной вверх лежит заветная вещица. То что он увидел ободрило его и молодым людям показалось даже вдохновило.
— Мы суеверны или… — прошептала товарищу Маргарита.
— Суеверием тут даже не пахнет, — выдвинул свою версию Матвей. — Наш оппонент – игрок. И азартный игрок.
— Раз я не могу воспрепятствовать тому, чтобы этот лечебник был напечатан, — медленно начал генерал, — то пусть он будет напечатан без ошибок и искажений. Пришлите ко мне ваш тайный учёный совет. Я сам покажу им лечебник. И только в моей библиотеке.
Маргарита поклонилась со всем изяществом, на какое только была способна.
— Мы согласуем с профессором и придём.
Уже на улице молодые люди с облегчением вздохнули, а Маргарита тихо заплакала. Её плечи тряслись, и эту дрожь девушка никак не могла унять.

Осень находилась в самом разгаре. Солнце ещё было жарким. На профессорском балконе, с которого открывался вид на площадь, Маргарита, застенчиво склонив голову, читала вслух письмо от мамы. Сергей Александрович и Матвей задумчиво слушали, погружённые каждый в свои мысли.
— Ах, я даже не знаю, как правильно поступить, — пролепетала она, потупив глаза. — Это так неожиданно! Я никак не думала… и просто не знаю, что ответить.
— Я, конечно, уже говорил с твоими отцом и матерью, — попытался поддержать девушку профессор. — Они согласны.
«Попробовали бы они не согласиться!» — подумала Маргарита, но благоразумно не произнесла этого вслух, а только сказала:
— Я всегда беспрекословно слушаюсь родителей! Ведь кому, как не им, знать, что лучше для их дочери, не правда ли Сергей Александрович? — Затем она мечтательно добавила: — Наверное, мне понравилась бы Алма-Ата, но я так полюбила Краснодар!
Матвей украдкой поглядывал на неё и со всей глупой доверчивостью влюблённого думал о том, какая она кроткая и милая – ну просто котёнок. Ему ещё предстояло узнать, что из котят вырастают кошки… А пока он старался не мешать девушке принять ответственное решение, от которого зависела и его судьба. Качаясь на стуле, он тщетно всматривался в наглядные пособия, пытаясь различить внутренние органы человека и делая вид, что не хочет мешать их разговору с профессором. Заступничество Пышкина сыграло и для него свою добрую роль и деканат пощадил его и на этот раз, а он вновь и вновь радовался, что ему удалось достать древний лечебник и вернуть его людям.
Он опять извлёк из кармана своего халата лист, сложенный вчетверо и перечитал заветные несколько строчек, оставленные для него Румянцевой, а потом обратился к своему второму талисману – лечебнику «Жёлтый император» с латинским посвящением профессора Пышкина. Самые прославленные светила медицины считали бы большой честью удостоиться посвящения знаменитого профессора, и вот оно, написанное красивым курсивом – собственным изобретением профессора Пышкина:
«Матвею Шпагину!
Большому врачу и моему самому дорогому ученику, который вместе со своей подругой Маргаритой спас легендарный лечебник «Жёлтый император» и подарил его людям».
«Как жаль, что никто никогда не узнает в полной мере об участии Маргариты в этом предприятии! – в который раз сердито подумал Матвей. Но даже слишком чопорная научная братия ужаснулась бы, узнав, как девушка боролась с невзгодами в самых глухих и диких местах Средней Азии, чтобы передать людям вековые знания.
И он дал себе клятву – обязательно посвятить Маргарите цикл своих стихотворений, он раскроет в них все свои чувства и всю свою благодарность за её силу духа. И это станет его данью несправедливости по отношению к женщинам всего мира. Он получит красивую книгу стихов и первый её экземпляр подарит Рите.
У него пальцы чесались поскорее взяться за творчество. Он хотел немедленно начать работу, чтобы изысканные и звучные рифмы скорее превратились в строчки, понятные горячему девическому сердцу, радующие его своей красотой. Но он знал, этот труд требует времени и терпения. Он был молод, и загружен учёбой, сталь его слов ещё не закалилась. Сколько предстоит сделать! Придётся заново пересмотреть свои взгляды на жизнь!
Он был рад, что вернулся домой, в институт. Жизнь обещала стать более интересной, более кипучей. Ведь всё складывалось так, что Рита будет теперь рядом.
Именно в этот момент в прихожей раздался звонок. Послышались тихие голоса. Раиса Ивановна с кем-то объяснялась. Дверь захлопнулась и супруга профессора вынесла на балкон увесистый пакет.
— Почтальон приходил, — сообщила она, передавая пакет Матвею. — Это тебе. Почему-то на наш адрес.
— Посмотрим, — принимая бандероль, Матвей пробежал глазами по адресу и резво встал: — Из Фрунзе.
— Откуда? — встревожено воскликнула Маргарита. — Фрунзе? От милиционера? Он же говорил, что мы во всесоюзном розыске. Как мы забыли об этом?
— Открывай, Матвей, — коротко приказал профессор. — Надо взглянуть что там. Мы вас в обиду не дадим.
Все трое склонились над содержимым пакета. В немой паузе они переглядывались, пока первым не пришёл в себя Матвей.
— Здесь письмо, — он разорвал конверт и бегло начал читать: «Матвею Шпагину. Я предвидел – гостивший у меня студент не остановится на одной странице. Пришлось ждать долго. Если профессор остановил свой выбор на Вас, значит вы достойный ученик. Передаю Вам «Жёлтого императора». Пусть Ваши помыслы сбудутся. Пусть «Жёлтый император» служит людям. Мне не жалко передать его Вам. Паджа-Хаджи».
— Ничего не понимаю, — развела руками Раиса Ивановна. — Так вы привезли «Жёлтого императора» или нет?
— Раи-ичка-а! — раздражённо затряс подбородком профессор и сорвался с места, увлекая супругу за собой. Уже из глубины квартиры молодые люди услышали его истерическое: — Займись, пожалуйста, каким-нибудь важным для человечества делом!
— Если бы я занималась важным для человечества делом, кто бы вышел к почтальону? — в ответ съехидничала Раиса Ивановна, но профессора не занимали пререкания супруги.
Профессор вернулся на балкон со страницей и, нервно перелистывая книгу, стал искать место откуда она была вырвана.
— Вот, — выдохнув с облегчением, сказал он и умиротворённо развалился на стуле. — Вот настоящий император. Всех обхитрил! Вот она какая – настоящая азиатская мудрость!



























СОДЕРЖАНИЕ
Глава первая………………………………Тайна «Жёлтого императора»
Глава вторая……………………………………Тень генерала за спиной
Глава третья………………………………………………….Путь открыт
Глава четвёртая……………………………………………Тайный отъезд
Глава пятая……………………………………………На раскопках замка
Глава шестая………………………………………………..Волны Каспия
Глава седьмая………………………………………………На пути к цели
Глава восьмая……………………………………………………….В плену
Глава девятая…………………………………………..Мучительная ночь
Глава десятая………………………………………………………Таранчи
Глава одиннадцатая……………………………….Неожиданная встреча
Глава двенадцатая…………………………………………………В гостях
Глава тринадцатая………………………………………………Валентоха
Глава четырнадцатая………………………………………………Болезнь
Глава пятнадцатая……………………………………………Разоблачены
Глава шестнадцатая…………………………………………………..Побег
Глава семнадцатая………………………………………Ночные прогулки
Глава восемнадцатая………………………………………Обратный путь
Глава девятнадцатая………………………………Предгорье Тянь-Шаня
Глава двадцатая………………………………Спецслужбы идут по следу
Глава двадцать первая…………………………………………Снова дома