ВОСЕМЬ МЕСЯЦЕВ НАЗАД
О начале нового дня будильник возвестил в пять утра. Стараясь не потревожить сон родителей, я закрыла дверь в их комнату и стала собираться. Закончив сборы, я надела на плечи уложенный с вечера рюкзак и вышла на улицу.
Солнце уже встало, и его огромный оранжево-красный диск в жёлтом огненном ореоле низко висел над дорогой. Было довольно свежо, и эта свежесть придавала сил лучше любого кофе, приятно ласкала кожу. Ещё не напоённый полуденным зноем воздух был чист и сладок, как родниковая вода, и я с наслаждением вдыхала его полной грудью, чувствуя, как живительная чистота заполняет и очищает моё тело и сознание.
Город спал, улицы его были пустынны и безлюдны. И лишь дворник в яркой спецодежде размеренно и бесшумно, словно боясь нарушить резким движением утреннюю гармонию, подметал улицу сделанной из прутьев метлой.
Я очень любила этот тихий и уютный, окружённый горами и лесами городок, который имел не совсем понятное для непосвящённых название – Старый Крым, за неповторимую, самобытную красоту. Шагая по спящим улицам, я вспоминала его многовековую историю и представляла, как когда-то, в XIV веке, вот так же рано утром по вымощенной крупным булыжником мостовой в грозный Солхат (1), являвшимся тогда центром Крымского улуса Золотой Орды и центром международной торговли, въезжали повозки, тяжело гружёные шелками, посудой и дорогими восточными товарами… Как погонщики в пёстрых халатах кнутом и окриками нетерпеливо подгоняли измученных животных, спеша скорее добраться до самого важного общественного сооружения – Караван-сарая… Как проходили годы и века, и грозный город, своей мощью наводивший дрожь на всех недругов, угасал и приходил в упадок, пока, наконец, не стал одним из провинциальных, заштатных городишек...
Я вышла к автостраде, перешла её и остановилась возле небольшого здания с надписью «Автостанция». Здесь мы должны были встретиться с Лилей - приятельницей, изъявившей желание идти со мной в горы.
Назначенное время прошло, и я начала волноваться, но тут, вынырнув из переулка, показалась Лиля. Она была не одна. Рядом с ней, переваливаясь с ноги на ногу, шла толстая тётка в очках.
Сначала я подумала, что тётка – просто случайная прохожая или знакомая Лили, которая вот-вот свернёт по своим делам; но когда они обе подошли ко мне, я с неудовольствием отметила, что мои надежды не оправдались.
- Наталья, - представила тётку Лиля.
Тётка впилась в меня неприятным, колючим взглядом.
- Арина, - сухо отрекомендовалась я.
- Очень приятно, - сказала тётка.
Я ожидала, что голос у неё тоже будет какой-нибудь неприятный, но на удивление он оказался самым обыкновенным.
Приличествующий этикету обмен любезностями предполагал и моё умиление нашим знакомством, но я сурово промолчала. Тётка продолжала ощупывать меня с ног до головы своим жёстким взглядом.
- Наталья – моя подруга из Симферополя, - попыталась развеять повисшую в воздухе неловкость Лиля. – Она приехала ко мне на выходные, вот я и пригласила её в поход. Она в пещерах никогда не была.
Я хотела задать вопрос, как Наталья будет подниматься на вершину горы или идти узкими пещерными ходами, где с трудом проходим мы, но передумала. Хочет Лилька тащить её с собой – пусть делает это сама.
Наталья мне сразу не понравилась. Она была отталкивающе странной, к тому же такие люди в походе – чемодан без ручки. Но моё мнение никого не интересовало. Более того, оно могло оказаться вредоносным, поэтому я лишь кивнула в ответ и, махнув рукой, попыталась сказать как можно жизнерадостнее:
- Ну что ж, пойдём!
Минуя различного рода мастерские и склады, которыми заканчивался город, мы пересекли заросшие высоким бурьяном остатки автодрома и двинулись в сторону живописного горного массива, носившего название Агармыш. При взгляде с противоположной стороны города он был похож на гигантского доисторического ящера с огромным хвостом, в минуту усталости опустившим голову на длинной шее и раскинувшим по сторонам лапы-хребты. Но сейчас перед нами он возвышался величественной зелёной громадой, своей монументальностью вселяя в моё сердце благоговение.
Я посмотрела на вершину Агармыша, куда нам предстояло подняться, и на одном из склонов увидела лёгкое облачко. Это облачко висело там, будто спустившись с небес, хотя по происхождению небесным не являлось: оно находилось точно над одной из глубоких балок, и буквально две минуты назад его не было даже поблизости.
Облако на глазах густело, уплотнялось и росло, и было видно лёгкое передвижение, будто оно хотело вырваться из окружения скал и улететь вверх, к своим небесным собратьям. Затем облако начало быстро вытягиваться и разжижаться до такой степени, что вскоре стало почти прозрачным и призрачно-зыбким, на некоторое время зависло, словно в раздумьях, после чего растаяло без следа. Оно словно ушло назад в скалу, и выглядело это так, будто старый седой исполин Агармыш сначала выдохнул его, а затем вдохнул.
- Надо же, как интересно! – прокомментировала Наталья, глядя на склон, в котором исчезло облако. – А что, девочки, в ваших краях люди пропадают?
Я опешила от такого вопроса и недоумённо посмотрела на Лилю. Та лишь загадочно улыбнулась. Я пожала плечами:
- Не обильно. Недавно сын бабки Чесночихи в лес на другой стороне города убежал, да через три дня нашёлся. Шизофрения у него, обострение началось. А именно здесь, на Агармыше, никто не пропадал. Хотя, конечно, есть наверху странные места. И люди рассказывают разные сказки о том, что там происходит.
Я замолчала. Кругом была такая красота, что не хотелось за пустыми разговорами упускать даже её часть.
Любуясь окружающей природой, мы поднимались по поросшему можжевельником склону. Я шагала по мокрой траве, и капли росы, сбитые ногами, оседали на лёгких кроссовках, делая их тёмно-синий цвет ещё более глубоким и насыщенным. Восходящее солнце набирало силу и начинало припекать, и уже чувствовалось, что днём будет жарко.
- Мда, действительно странно, - наконец сказала Наталья. – А что именно рассказывают? Туманы, наверное, там бывают?
- Естественно, бывают! И там, и тут, - строго ответила я.
Мне не нравился начальственный тон, которым она говорила, не нравились её вопросы, и не нравилась та настойчивость, с которой она их задавала. Что это за человек?..
- Вообще, Агармыш – это район карстовых явлений, - после небольшой паузы продолжила я. – А в подобных районах туманы – дело обычное и нормальное. Гора подобна гигантской губке, которая впитывает влагу из воздуха. Таким же образом происходит обмен с недрами и наоборот. В основном туманы бывают при перепадах температур воздуха. Образуются они на Агармыше, как правило, очень густые, и ползут на город. Естественно, в такие периоды атмосферное давление падает, что сказывается на самочувствии людей. А уж те что только не сочиняют про эти туманы! Даже название им придумали – Летийские. Якобы Агармыш – не просто гора, а место границы двух миров: живых и мёртвых. Будто бы течёт под Агармышом река Лета, по которой переправляются на тот свет души умерших. И будто туманы эти из мира мёртвых исходят, поэтому и нездоровится людям от их потусторонних объятий… Я только не пойму, каким образом под нашим Агармышом оказалась река из греческой мифологии. Она, наверное, интернациональна. Хотя на самом деле никакую реку там никто не видел. Зато существование подземного озера Су-Баш вполне реально, и его, очевидно, и путают с рекой. В своё время от него Иван Константинович Айвазовский провёл в город водопровод. И из этого водопровода люди весьма продолжительное время пили, надо полагать, именно летийскую воду.
- Ты очень интересная девочка! – то ли похвалила, то ли пожурила Наталья. – Мир мёртвых… - Она задумалась на несколько секунд и продолжила: - Где-то на горе должен быть вход в него.
- Если тебя интересует именно эта сторона вопроса, то здесь этих входов хоть отбавляй, - не выдержала я. – Целых тринадцать штук. Пещерами называются. Выбирай любую.
- Нет, любая не подойдёт, - серьёзно ответила Наталья. – Вход должен быть только один.
Меня, наконец, прорвало:
- Наташ, а ты, вообще, кто? Интересы у тебя какие-то специфические…
- Наташа работает гинекологом, - вступилась Лиля.
- А-а! Это, конечно же, всё объясняет! – с сарказмом заметила я.
- Я – шаман, - улыбнувшись в первый раз за время нашего знакомства, сказала Наталья. – Адепт теургической магии.
Есть люди, лица которых улыбка преображает до неузнаваемости, делая их светлыми, живыми и дружелюбными, но улыбка на губах Натальи ничего не изменила. Она повисла на её лице, как криво приклеенный пластырь, и вселила в меня ещё большие подозрения.
- А разве бывают теургические шаманы? – с детской наивностью на лице и в голосе поинтересовалась я. – Мне кажется, что это разные вещи. Да и о теургической магии я ничего не слышала.
- О теургической магии ты можешь прочитать в интернете, а шаманизм, я думаю, в комментариях не нуждается, - важно изрекла Наталья.
«То есть, объяснить ты не можешь, потому как толком сама ничего не знаешь», - подумала я. Меня так и подмывало озвучить свой вывод, но вместо этого я лишь многозначительно хмыкнула, заняла место ведущего нашей небольшой колонны и зашагала вперёд.
Заросший травой участок пути закончился, и далее нужно было идти по серым каменным склонам, круто поднимающимся вверх. Эти склоны всегда приводили меня в восторг своим рельефом. Они то перекатывались гладкими морскими волнами, то топорщились резкими складками, будто морщась от недовольства, то вдруг вздымались завалом каменных глыб, миновать которые можно было только в обход.
Как я и предполагала, Наталья не была создана для подобного рода передвижений. Страдая от одышки, она еле передвигала ноги на особенно крутых участках подъёма, вздыхала, охала, и нам приходилось часто останавливаться, чтобы она передохнула.
Наконец склон был взят, и мы поднялись на верх горы, откуда открылся очень красивый вид: внизу узкой полосой располагался город, вдалеке виднелись скалы Коктебеля, зеркальной гладью сверкал на солнце Феодосийский залив. Насладившись великолепием панорамы, по узкой тропинке мы вошли в лес.
Лес ещё бережно хранил от палящих солнечных лучей живительную утреннюю прохладу, и я, немного уставшая от подъёма, снова ощутила прилив сил. Пахло травами и сухими опавшими листьями, и я с упоением вдыхала этот родной для меня запах, слушая перекликающихся на деревьях птиц.
Я всё так же молча шла впереди, а Лиля, как могла, занимала свою подругу рассказами о приключениях на своей работе, но измотанная подъёмом Наталья редко подавала голос и по большей части молчала.
Когда мы подошли к пещере Драконья Нора, то при мысли, как мы будем вытаскивать оттуда нашу спутницу, мне сделалось нехорошо, но на счастье Наталья оказалась не настолько глупа, чтобы добровольно туда спускаться.
- А знаешь, во времена ещё до нашей эры на Агармыше жило племя тавров, - стараясь явно не ехидничать, начала я. – Гордый и независимый народ был. Поклонялись они богине по имени Орсилоха, аналогу греческой Артемиды, а в качестве святилищ, храмов, использовали природные образования – пещеры. Так вот, на Агармыше было обнаружено два таких святилища: одно в Волчьем яру, в пещере Маска, там даже наскальные ритуальные рисунки есть, а второе здесь, в Драконьей Норе. Не хочешь взглянуть? Ведь это как раз по твоему профилю. Должно быть интересно.
Наталья одарила меня мрачным взглядом:
- Похудею – взгляну.
Лиля толкнула меня в бок. Я повернулась к ней:
- А что? Я же от чистого сердца.
От Драконьей Норы тропа шла по самой вершине хребта и была относительно ровной. Лишь в одном месте её пересекала хорошо накатанная квадроциклами грунтовая дорога, после которой еле заметным ответвлением круто уходила вправо узенькая тропинка. Мы свернули на тропинку и пошли между высокоствольных буков.
Тропинку с обеих сторон закрывала буйно разросшаяся высокая трава - герань Роберта, и мы шли, при каждом шаге раздвигая ногами грязно-зелёные, побуревшие ветки. У герани был терпкий, горько-сладкий запах, который она, как и её культурный сородич, в изобилии издавала при прикосновениях к стеблям и листьям. Её волшебный, дурманящий аромат витал над тропинкой и околдовывал меня. Я вдыхала его полной грудью, и казалось, что в этом запахе содержится некая важная информация, которую просто необходимо расшифровать.
Я остановилась, сорвала один листок герани, растёрла его между ладонями, поднесла к лицу и понюхала. «Восхитительно! – подумала я, закрыв от наслаждения глаза. – Какой божественный запах! Его не сравнить ни с чем, ни с какими духами в мире! В нём есть всё: тайна и разгадка, желание обладания и боязнь, исполнение желаний и недосягаемость, забытая, утерянная древность и современность, горечь и сладость, свобода и неволя… Это запах любви, настоящей любви, безумной, кружащей голову, зовущей и обещающей...»
- Не случайно для привлечения мужчин ведьмы всех времён и народов использовали травы, делающие их неотразимыми и единственными желанными в глазах сильного пола. У разных ведьм были разные травы, а эта, видимо, твоя, - с загадочным выражением лица перебила мои раздумья Наталья.
Мне почему-то стало стыдно за свои мысли и за то, что незнакомый человек каким-то образом их угадал. Я с досадой скомкала сорванный листок, бросила его в заросли и зашагала дальше.
Вскоре мы подошли к развилке. Здесь основная тропа поворачивала налево, а ещё одна - еле угадываемая, - петляя среди камней, круто спускалась вниз, в урочище Волчий яр.
Проложенная по верху урочища, основная тропа то прижималась вплотную к скалам, то терялась в стволах поваленных деревьев, то стремительно падала вниз, то резко вставала на дыбы, как строптивый конь. Петляя по ней, мы добрались до дерева с обломанной нижней веткой и остановились.
- Ну вот, девицы, мы и у цели, - объявила я и, цепляясь руками за выступающие камни, стала карабкаться на прилегающую к тропинке каменную стену.
Девицы промолчали и послушно полезли за мной. Остановились мы на маленькой площадке перед небольшой дырой в скале. Я сняла рюкзак.
- Интересное место! – отдуваясь, сказала Наталья. – Как называется?
- Если ты про пещеру, то называется она Лисий Хвост, - нехотя ответила я. – Название такое дали ей потому, что проход, ведущий вниз, имеет изгиб, кому-то напомнивший хвост лисы. Место действительно интересное. В пещере два зала: верхний и нижний. Потолок и стены и первого и второго изрядно черны. По одной из легенд здесь в 1905 году находилась типография социал-демократов, по другой – в 1943 году был партизанский оружейный склад. Лично я вяло представляю, как социал-демократы втаскивали сюда своё оборудование, и как на нём работали, хотя склад в этом месте организовать вполне возможно. Это может быть одним из объяснений черноты потолков и стен, ведь в 1905 электричества здесь ещё не было. А может, воздушные потоки их так разукрасили, да близость пещеры к поверхности земли.
- Да, вход немного узковат, - согласилась Наталья.
- Там дальше ещё уже, - заверила её я и кивнула в сторону дыры.
В ответ в глубине пещеры что-то зашуршало. Я улыбнулась и стала доставать из рюкзака снаряжение.
- Наряжайтесь, красавицы, - обратилась я к своим спутницам, разглядывающим окрестности. – Внутри холодно.
Я надела тёплую спортивную кофту, подпоясалась широким кожаным ремнём, на который повесила страховочную верёвку, надела каску с фонарём. Лиля проделала почти то же самое. Наталье переодеваться было не во что, но присутствия духа она не теряла, была полна решимости следовать за нами, и это раздражало ещё больше. Я оглядела девушек, натянула прорезиненные со стороны ладоней перчатки, с блаженством вдохнула запах сырого камня и глины и, согнувшись, двинулась в тёмную глубину пещеры.
После того, как я прошла красивый влажный натёк лунного молока (2) на стене, проход резко сузился и стал напоминать лежащие на боку челюсти с неплотно сомкнутыми зубами. Я пригнулась и, придерживая рукой страховку, стала пробираться между выступами скальной породы. Наконец «зубы» окончились, и впереди замаячила большая прямоугольная дыра, за которой виднелась темнота. Это был вход в первый пещерный зал.
Здесь я остановилась, дожидаясь своих спутниц. Вскоре появилась Лиля.
- А где Наталья? – поинтересовалась я.
- Она осталась снаружи, рюкзаки стеречь, - ответила Лиля.
Я усмехнулась:
- А чего с нами не пошла? Застряла?
- Угу, - филином откликнулась Лиля. – Не смогла пройти. Слишком узко.
Я согласно кивнула:
- Это да. Толстый спелеолог всегда ночует возле пещеры.
Мы рассмеялись.
- Ну что, пойдём дальше?
Я заглянула в зал. Там было тихо, и тишину лишь изредка нарушали звуки падающих с пещерных сводов капель воды, эхом перекликающиеся по всему залу. Я села на край дыры и спрыгнула вниз. Лиля последовала за мной…
Когда мы выбрались из пещеры, мне показалось, что небо до сих пор никогда не имело такой пронзительной синевы, лес – такой насыщенной зелёной листвы, а воздух – такой пьянящей и кристальной свежести.
Увидев нас, Наталья засуетилась.
- Девочки, я думала, что вы там пропали! – с укором сказала она. - Четыре часа прошло! Чем вы там занимались?
- Четыре? – удивилась Лиля. - А такое впечатление, что я только десять минут назад к пещере подошла. Да и вообще чувствую себя, будто заново родилась. – И она рассмеялась.
- Спелеологи характеризуют спуск в пещеры как возвращение во чрево матери, к изначальной истине, к абсолюту, - подхватила я. – И, соответственно, при выходе назад, на поверхность, человек как бы заново рождается, обретая новую жизнь. Я думаю, что этому способствует радикальная смена обстановки. А то, что время внизу течёт по-другому - срабатывает теория относительности, хотя на этот счёт есть и другие научные объяснения. Эти и другие замечательные свойства пещер были известны издревле, но люди не могли объяснить их с научной точки зрения. Это было чудо, и чудо божественное, поэтому, например, тавры и создавали свои святилища именно в таких местах.
Наталья с Лилей многозначительно переглянулись. Немного подумав, я неторопливо переоделась, уложила рюкзак и, надев его, обратилась к своим спутницам:
- Ну что, девушки, предлагаю такой маршрут: Медвежье Ухо – крепостная стена – Маска – Корабельная – Бездонный Колодец и спускаемся в город.
- А что из них что? – поинтересовалась Наталья. – Да, и неплохо бы в этот список вставить перекус, а то уже есть хочется.
- Сильно насыщаться не рекомендую, - ответила я. – Тогда не то, чтобы идти, - с места можно не подняться. А вот по бутерброду съесть можно.
- Давайте перекусим, - поддержала Лиля. – Я тоже проголодалась.
- Ну, как скажете, - согласилась я. – Только место удобнее найдём.
Спустившись немного вниз, мы с Лилей достали свёртки с едой и напитки и организовали общий стол. Я принялась с аппетитом поглощать нехитрый обед, параллельно разглядывая голый древесный ствол, служащий нам столом и стулом одновременно. Он был весь испещрён бороздами, прогрызенными насекомыми, и эти борозды в своём причудливом хитросплетении создавали орнамент наподобие арабской вязи.
- Посмотрите, - обращаясь ни к кому, сказала я, - как будто древние письмена! Мистик сказал бы, что, к сожалению, теперь вряд ли кто-то помнит, как можно их расшифровать. А человек научного склада ума расшифровал бы в одну минуту.
- Твои первые две фразы совсем не лишены смысла. Ты очень тонко чувствуешь суть вещей, хотя сознательно этого не понимаешь! – с набитым ртом прошамкала Наталья. – И как бы научный человек это расшифровал?
Я посмотрела на неё и улыбнулась:
- Да очень просто! Что за дерево, сколько ему лет, каковы были условия его жизни, когда и почему оказалось на земле, какие насекомые, по какой причине и, приблизительно, в каком количестве жили на нём, когда и почему покинули его, и когда это дерево прахом осядет на землю. В этом случае так же можно выявить наличие и отсутствие в данном лесу некоторых видов птиц.
- Ну да, ну да. Тоже ценные знания! - с улыбочкой ответила Наталья.
После трапезы она собрала мусор в пакет, завязала его узлом и передала Лиле. Затем, хитро прищурив за стёклами очков глаза, обратилась ко мне:
- Так всё же, что из вышеперечисленных тобой маршрутных названий чем является?
- А! – помедлив, откликнулась я. – Медвежье Ухо – пещера три на четыре метра, по форме напоминает мешок. Из достопримечательностей – круглогодичный низкий температурный режим, да узкое входное отверстие, которое своей формой напоминает… В общем, медвежье ухо – сленговое название женского полового органа.
- О, да! Это мне точно по профилю! – оживилась Наталья. – Узко, говоришь?
Я кивнула:
- Увы, да. Ты туда точно не протиснешься. К тому же, спуститься будет легко, а вот подниматься придётся по страховке, как в школе по канату.
Наталья хлопнула себя по бокам.
- Эх, телеса вы мои, телеса! – воскликнула она. – Ясно. Давай дальше.
- Медвежье Ухо как раз недалеко отсюда, - продолжила я. – А дальше по тропинке можно выйти на остатки крепостной стены древнего городища – Солхата.
- И на что она похоже? – спросила Наталья.
- Как на что? – удивилась я. – На стену. Старинная кладка, полуразрушенная. Там только небольшой фрагмент её остался.
- Понятно. Тоже ничего интересного, - безапелляционно подытожила Наталья. – А Маска?
- Маска тут же, в Волчьем яру, в овраге, - уже без энтузиазма повествовала я. – Она всего два метра в глубину и десять метров в длину. Только для этого нужно в самый низ яра спуститься, пройтись и немного подняться.
Наталья неловко встала с бревна и сделала попытку шагнуть вниз по усеянному крупными камнями склону, но первый же камень под её ногой опасно закачался, и Наталья с визгом отступила.
«Теперь и мне понятно», - подумала я и, не дожидаясь её ответа, продолжила:
- Корабельная. Панорамная точка, откуда открывается вид на долину, степную часть Крыма и склоны северного Агармыша. Туда можно отсюда быстро подняться по склонам, а можно подниматься проще и дольше: по дороге, но в обход. Там красиво. – Я на секунду задумалась и добавила: - Для тех, кто знает, что такое красота.
- Да, Корабельная - это хорошо, - наконец согласилась Наталья. – Только давай пойдём там, где проще.
Я пожала плечами:
- Естественно!
Наталья с умным видом поправила очки:
- Ну, а Колодец - это что?
- Бездонный Колодец – пещера, - безразлично ответила я. – Но туда мы спускаться не будем. Сверху посмотрим. И то только потому, что мимо него лежит наша дорога вниз.
- А что, тем путём, которым мы сюда шли, вернуться нельзя?
- Нельзя, - отрезала я. – В нашем случае так короче.
Слово «короче», к моему неудовольствию, ободрило и очень обрадовало Наталью.
«И чего её сюда понесло? Зачем она с нами потащилась? – досадовала я. – Весь день из-за неё пропал!»
Лиля явно чувствовала себя виноватой, хотя старалась не подавать вида. Мне стало жаль её. Я ведь не знаю, какие обстоятельства заставили Лилю взять с собой это недоразумение. Хотя, в противном случае она могла бы вообще не идти. Я бы пережила. Не в первый раз.
Я застегнула рюкзак, встала и надела его на плечи.
- Так что? – уныло поинтересовалась я. – На Корабельную или домой?
- Ну чего ты! – вступилась Лиля. – Давай на Корабельную. Там же так здорово!
Я недобро скосила глаза на Наталью и стала выбираться на тропинку.
Я любила бывать на Корабельной. Там, стоя на краю обрыва, как на крыше мирозданья, глядя, как под тобой расстилаются зелёные просторы, можно было раскинуть в стороны руки, подставить ветру лицо и почувствовать себя свободной и гордой птицей. Восхитительное, ни с чем не сравнимое чувство полёта тела и разума…
Наталья близко к обрыву не подходила. Было видно, что она боится высоты.
- Да, девочки, здесь и правда красотища, - призналась она.
Я многозначительно улыбнулась:
- Ну что, теперь домой?
Лиля отвлеклась от созерцания зависшего между двух вершин Агармыша солнца и повернулась ко мне.
- Да, - подхватила она. – Жалко уходить, конечно, но Наталья уже и так порядочно утомилась, а впереди ещё спуск с горы.
«Ну, конечно! Наталья! Весь мир сегодня вертится для и вокруг Натальи», - вконец разозлилась я. От негодования у меня к лицу прилила кровь. Я отвернулась, чтобы этого никто не заметил, и быстро зашагала прочь.
Через некоторое время тропа привела нас к маленькой полянке, на которой лежала большая бетонная плита со сквозными отверстиями.
- А вот это уже не просто интересно. Это – очень интересно! – оживилась Наталья и решительно направилась к плите.
Мы с Лилей переглянулись и последовали за ней.
Наталья обошла плиту со всех сторон и, неуклюже наклонившись, заглянула в неприкрытое плитой отверстие в породе, куда мог свободно пролезть человек средней комплекции. Там, внизу, через несколько метров, широкий колодец входа перекрывался желтоватым каменным пластом, сбоку которого чернела дышащая холодом небольшая круглая дыра.
Наталья выпрямилась:
- Это и есть Бездонный Колодец?
Я пожала плечами:
- Ну да.
- А почему он бездонный? – недоверчиво спросила Наталья. – Он же неглубокий.
- Может, сорок метров для тебя и неглубоко, а как по мне – так очень даже прилично, - осадила её я. – Тем более, что это – шахта. Настоящий вход в Колодец – вон та чёрная дыра. Но ход этот на самом деле не такой уж и узкий. Он расширяется, как горлышко бутылки, и весь путь до дна нужно проделать по страховке, как по канату. Ну, и подниматься нужно соответственно.
- Ага, - неопределённо сказала Наталья.
Она опустилась на колено и вновь заглянула под плиту:
- Вот, собственно, это и есть вход в царство мёртвых.
Она поднялась с колен, отряхнула приставшие к ним комочки земли и травинки и победно нацелилась на меня иллюминаторами своих очков:
- Есть, наверное, какие-то легенды на эту тему?
- Да, - согласилась я. – На самом деле, по странному совпадению, из всех тринадцати пещер Агармыша таким количеством легенд может похвастаться только Колодец. Но пещера эта интересна и по существу. Начнём с того, что у неё несколько названий: Ухо Земли, что по форме входного отверстия, согласись, очень похоже, Колодец Чингиз-Хана, и официальное – Сычёв провал. Бездонный Колодец – это местное название. Кстати, плита эта, которая перегораживает вход, не всегда тут лежала. Её положили относительно недавно, кажется, в 1993 году, после того, как туда упали два мальчика. Ещё она замечательна тем, что в ней, единственной на Агармыше, да и во всём Крыму, накапливается углекислый газ, причём, очень своеобразно. В холодное время года он присутствует только на дне пещеры в фоновой концентрации, а в тёплое время эта концентрация увеличивается почти в шесть раз, и Колодец заполняется им полностью. Спелеологи тогда даже перекрывают нижний вход в Колодец, чтобы туда никто не залез и не погиб. Говорят ещё, что в Колодце были зафиксированы выбросы метана, но это всё на уровне слухов.
- Мда, - задумчиво произнесла Наталья. – Углекислый газ – это не шутка.
Я улыбнулась:
- На самом деле та концентрация, которая накапливается в колодце, сама по себе человека не убьёт. Но сонливость и слабость, к которым она приводит, могут сыграть роковую роль. Спуститься в колодец – ещё куда ни шло. А подъём здесь трудный, и под таким воздействием можно не подняться вообще.
- А ты спускалась туда? – поинтересовалась Наталья.
- Нет, - смущённо призналась я. – Мне всё чего-то не хватает. То, как сейчас, времени, то снаряги достойной не было, то страхующего напарника, потому что в большинстве своём хожу я тут одна.
- А желание спуститься есть?
Я ясно почувствовала, как она на меня давит. Стало противно, как от прикосновения к скользкому слизняку, но я не сдалась:
- Естественно! Надеюсь, когда-нибудь так и будет! – И я гордо вскинула голову.
Наталья хитро улыбнулась:
- Хорошо. Лиля мне рассказывала, что ты – будущее светило математики, человек науки, но давай вернёмся к легендам.
- Так я, собственно, о чем? – удивилась я. – Я же подвожу под легенды базу!
То ли я смешно выглядела в этот момент, то ли мои слова оказались достаточно весёлыми, но Наталья и Лиля дружно расхохотались.
- Смейтесь, смейтесь, - пожурила их я. – Художника каждый может обидеть. А легенд – да, штук шесть есть. Первая полностью подтверждает твои, Наталья, слова и повествует о том, что Бездонный Колодец – не что иное, как тот самый вход в царство мёртвых, под которым течёт интернациональная Лета. Вторая подтверждает существование подземного водоёма и возвращает нас к историческому моменту смутных времён, когда враг наступал на город, и жители вынуждены были покидать свои жилища и спасаться. И для того, чтобы лишить врага удовольствия хорошо питаться, все свои запасы зерна они высыпали в Бездонный Колодец. Похоронить они там хотели его или спрятать – предание умалчивает, только ни то, ни другое им не удалось. Через несколько дней зерно вновь появилось в городе через вытекающие из горы источники… Третья пугает нас живущим в Колодце огнедышащим джинном, что косвенно может поддержать версию присутствия в пещере метана. Четвёртая более развлекательная, и повествует о появляющемся из Колодца факире, проповедующем ислам. Исходя из сведений пятой, Колодец каким-то образом связан с Чёрным морем.
Я нарочито выдохнула, словно справилась со сложным заданием.
- А шестая какая? – поинтересовалась Наталья.
- Ты про Жанну забыла, - подсказала Лиля.
- Ничего я не забыла! – возразила я. – Я просто взяла паузу.
Лица Натальи и Лили снова расплылись в улыбках. Не сводя глаз с Натальи, я продолжила:
- Ты помнишь Миледи из «Трёх мушкетёров» Дюма?
Наталья будто обрадовалась исключительности своей памяти:
- Конечно!
Акцентируя её внимание на важности момента, я подняла вверх указательный палец:
- Так вот, образ сей замечательной девушки был списан Дюма с реального исторического персонажа: знаменитой французской авантюристки XVIII века Жанны де Ламотт, она же графиня де Гаше, в девичестве де Люз де Сен-Реми де Валуа. В 1784 году она действительно совершила кражу бриллиантового ожерелья королевы Марии-Антуанетты. И, конечно же, после такой «гастроли» ей было опасно оставаться не только во Франции, но и в живых вообще, поэтому, официально умерев, она бежала в Англию, а потом и в Россию. Оказавшись в Крыму, после смены нескольких мест жительства она перебралась сюда, в Старый Крым, где и прожила последние месяцы своей жизни. Говорят, что в предчувствии смерти вечером 22 апреля 1826 года она несколько часов подряд перебирала свои бумаги и жгла их в печи. Затем вышла из дома, оседлала лошадь и ускакала. Кто-то видел, как она поднималась на Агармыш… Говорят, что спрятала она ожерелье в Бездонном Колодце. Как – неизвестно. Может, бросила вниз, а может, спускалась… Что произошло потом – никто не знает. Предполагают, что она упала с лошади, и полученные в результате падения травмы стали причиной ухода из жизни, только после её кончины характерных повреждений на теле не обнаружили. А утром 23 апреля пришедшая служанка застала Жанну уже при смерти. В тот же день Жанны не стало. Ей было шестьдесят девять лет…
Я замолчала. Некоторое время безмолвствовали и мои спутницы.
- И что ты об этом всём думаешь? – нарушила молчание Наталья.
Я безразлично пожала плечами:
- А что мне думать? Это же легенды! Неужели ты считаешь, что если бы ожерелье действительно находилось в Колодце, его до сих пор не нашли бы? Уж будь спокойна. Умников много. Искали там, и неоднократно, и каждый раз без результата. Тем более, что самый первый человек, спустившийся в Колодец в 1939 году, был серьёзный учёный, он составил подробное описание пещеры. Кроме сталактитов и костей животных на дне ничего не было.
В глазах Натальи появился хищный блеск.
- А в костях не рылся? – живо спросила она.
Я усмехнулась:
- Думаю, что нет. А если и рылся, то бриллиантов там не нашёл, иначе об этом стало бы известно. Времена, знаешь ли, были другие.
Я повернулась к Лиле:
- Ну что, пойдём? Солнце уже начинает садиться.
Мы гуськом потянулись по тропинке, уводящей от Бездонного Колодца. Я уже решила, что Наталья успокоилась с этим ожерельем, но не тут-то было. Она долго молчала, затем вопросы посыпались из неё, как горох из дырявого мешка.
- А где находится могила Жанны?
- Никто не знает, - ответила я и быстро поправилась: - Теперь никто не знает. Она была похоронена на старокрымском армяно-григорианском кладбище, но потом его сровняли с землёй. В 1939 году, тогда же, когда был покорён Бездонный Колодец, один крымский краевед на глубине полметра отыскал её могильную плиту, сфотографировал, но дальше дело не пошло. А в семидесятые годы на месте того кладбища построили рынок и базарную площадь, а все могильные плиты, извлечённые в процессе строительства, пустили на фундаменты близлежащих домов. Так что, где-то в том районе.
- Это плохо, - сказала Наталья и с сожалением вздохнула. – А вот относительно ожерелья и Колодца: как думаешь, такое могло быть?
Я пожала плечами:
- Не знаю. Вряд ли. Насколько ты понимаешь, дело это было очень громким для того, чтобы закончиться столь быстро и бесславно. Ожерелье Марии-Антуанетты на протяжении многих веков служило хорошей тренировкой для досужих умов. Оно то обнаруживалось в развалинах дворца Тюильри, то пряталось на территории «Артека» в лагере «Морской» рядом с костровой площадкой… Я интересовалась этой историей и жизнью Жанны, у меня даже есть её мемуары на французском языке. На самом деле, многострадальное ожерелье перестало существовать сразу, как попало в руки Жанны. Она была не настолько глупа, чтобы хранить такую уникальную улику, не имея возможности её продать. Украшение было разобрано по камням, которые продавались Жанной в течение её жизни, чтобы обеспечить себе безбедное существование. К тому же, если что-то у Жанны и осталось, то маловероятно, что она стала бы «сеять» своё добро в Колодец: мимо её исключительного ума не могла пройти легенда о зерне, вынесенном подземными источниками. Поэтому вряд ли она смогла позволить, чтобы бриллианты, сыгравшие такую громкую роль в истории Франции и её личной жизни, которые она так долго и ревностно хранила, затем прозрачными слезами вылились прямо в руки какому-нибудь простолюдину.
Наталья помолчала, обдумывая сказанное.
- Слушай, а ты вот говоришь, что только в 1939 году в Бездонный Колодец человек спустился. Но это было первое официальное исследование. Ведь могли же люди и до этого туда попадать?
Я усмехнулась:
- Теоретически да. А практически – вряд ли. Если только не падали туда, оступившись на краю пещеры. Конечно же, до этого времени всем было жутко интересно не только то, куда упало ожерелье, но и то, что вообще находится в пещере, и как она выглядит изнутри. Спускаться туда боялись из-за разных страшилок, да и просто из-за труднодоступности. К тому же, электрических фонарей тогда не было, а опускаемые в Колодец на верёвках факелы, свечи и керосиновые фонари гасли по понятным причинам уже на глубине нескольких метров. Так что, вопрос о том, если остатки ожерелья всё-таки существовали, как поступила с ними Жанна - спрятала где-то недалеко от верха Колодца или в недрах пещеры, - остаётся открытым.
- Да, но с момента появления электричества в России до 1939 года прошло порядочно времени! – возразила Наталья. – За этот промежуток вполне мог кто-то спуститься и что-то найти!
Я улыбнулась:
- Безусловно, мог. Но, знаешь, я всё-таки полагаю, что изобретение электричества в данном случае не главное. Главное – дно. Это если допустить, что ожерелье всё-таки попало в самый низ. Дело в том, что уровень дна у Бездонного Колодца с того времени значительно поднялся. По разным причинам. Изначально это были животные, которые по неосторожности падали в Колодец и умирали там, а впоследствии и люди стали вносить в это дело свою лепту, сбрасывая в пещеру различный хлам. Говорят, что на дне лежат тонны гниющего мусора. Спелеологи каждый год чистят пещеру, поднимая наверх свидетельства людской жизнедеятельности, но «доблестные» и «бравые» придурки всё равно считают своим долгом хоть таким мерзким образом прикоснуться к глубине Колодца. Для сравнения: в 1939 году уровень дна был на отметке сорок три метра, в шестидесятых годах фигурировало уже сорок два метра, а в 2000 году – сорок с половиной метров. Так что, где было дно в 1826 году – не известно.
Наталья снова задумалась и через некоторое время оживилась:
- Слушай! А что, Жанна действительно умерла после посещения Колодца? А не он ли её убил? Ты говорила, что там газы и всё такое. Может, она банально отравилась?
- Ну, во-первых, то, что она поднималась на Агармыш и тем более то, что была у Колодца – всего лишь домыслы. Но даже если предположить, что эти домыслы – правда, то твоя версия всё равно не выдерживает критики. Высоких концентраций газа в Бездонном Колодце нет, а недомогания, вызываемые существующими концентрациями, должны бесследно проходить, как только человек покинет зону загазованности.
Наталья потрясла головой.
- Ух, какая ты упрямая! – воскликнула она. – На всё у тебя есть свой ответ и своё мнение!
Она помолчала и вдруг схватила меня за руку.
- Газ! – вскрикнула она. – Я поняла! Ну конечно же! Это именно газ!
- Что – «газ»? – передразнила я и резко освободилась от её захвата.
- Углекислый газ! Ну, и метан, естественно, если он там имеется! – возбуждённо заговорила Наталья. – Эта пещера и есть тот самый вход в царство мёртвых, а дверь в потусторонний мир открывают именно газы!!!
«Час от часу не легче», - подумала я и с опаской покосилась на Наталью.
- Да, всё верно! – на той же радостной ноте продолжала она. – Думаю, не обошлось здесь и без уроков Калиостро. Великий маг мог предвидеть судьбу Жанны и научить её, как нужно действовать!
«О, куда нас занесло! – внутренне поморщилась я. – Ну конечно, что же ещё можно было ожидать от шамана-гинеколога с допуском на теургические работы?»
- Да, и ещё – время! – заливалась Наталья. – Это тоже очень важно! Время должно быть тем же!.. В общем, девочки, чтобы найти бриллианты из ожерелья королевы, нужно спускаться в Колодец именно в ночь с 22 на 23 апреля, когда, очевидно, в шахте и происходит выброс углекислого газа и открывается портал туда, где они и находятся! – И она приняла гордую осанку и победно взглянула на нас.
Я откашлялась:
- Кхм… Стесняюсь спросить даже, но всё-таки жутко интересно. Если следовать твоей версии, то бриллианты, конечно же, при условии их существования, находятся в Колодце, но не явно, а… - И я устремила многозначительный взгляд в небо и указала туда пальцем.
Наталья замотала головой.
- Нет, - почему-то тихо сказала она и указала на землю. – Они просто в другом измерении.
- А каким образом газ откроет нам двери в это измерение? – поинтересовалась я.
- Элементарно! – важно произнесла Наталья. – Газ вызывает трансовое состояние, а транс – это и есть другое измерение!
- А тогда можно поправочку!
Я картинно, как желающая ответить ученица на уроке, подняла руку и затрясла ею.
- Давай! – милостиво разрешила Наталья.
- Коллега, осмелюсь вас разочаровать, но в ночь с 22 на 23 апреля вы ничего не добьётесь. – И я сокрушённо покачала головой.
- Почему? – удивилась Наталья.
- Потому что, уважаемая коллега, вы не учли один маленький, но весьма значительный нюанс, который ставит под сомнение весь эксперимент… - Я выдержала небольшую паузу и с печальным вздохом заключила: - Этот нюанс – не что иное, как календарь.
- А что с календарём? – насторожилась Наталья.
- А календарь вообще странная штука, - ответила я. – Видишь ли, нынешний, григорианский календарь, действует на нашей территории лишь с 14 февраля 1918 года. Разница между ним и старым, юлианским календарём, в тот временной период составляла суток…
- Ты просто прелесть! – перебила меня Наталья. – Я тебя обожаю!
Это заявление вдохновения мне не добавило, и я уныло закончила:
- То есть, в Колодец нужно идти в ночь с 4 на 5 мая.
- Просто супер! – воскликнула Наталья. – Ты – гений! Да мы с тобой вдвоём – сила!
Я многозначительно хмыкнула. Ещё немного, и она договорится до чего-то типа: «Математик и шаман спасут Францию и вернут ей украденное ожерелье королевы Марии-Антуанетты!»
- Ну так что, пойдём в ночь на пятое? – неожиданно спросила Наталья.
Я опешила:
- Ты серьёзно?
- Вполне! – заверила Наталья. – Ты же говорила, что тебе напарник нужен. Осуществишь свою мечту, а заодно и проверим моё предположение!
Что-то меня смущало во всей этой истории, но это было неявно, где-то на уровне глубокого подсознания, поэтому я, надеясь на то, что к четвёртому мая всё всеми забудется, согласилась:
- А давай! Всё равно, где темно, в пещере или наверху, тем более, что местность я знаю хорошо…
Оставшуюся дорогу вниз мы прошли в полном молчании. Наталья плелась сзади с очень сосредоточенным выражением лица – было видно, что она что-то обдумывает. Свои размышления она прервала лишь тогда, когда мы подошли к автостанции. Здесь по её настоянию мы обменялись телефонами. На прощание она исхитрилась поцеловать меня в щеку, ближе к губам, и заверила, что в назначенный день обязательно даст о себе знать.
Я брезгливо стёрла с лица её липкую, словно паутина, слюну и поспешила удалиться. Я шла, наслаждаясь яркими, сочными красками заката, словно нелепое недоразумение вспоминала прошедший день и думала о том, что, на счастье, неудачной Натальиной шутке никогда не воплотиться в жизнь.
1. Солхат - одно из старых названий города Старый Крым (Россия, Кировский район, Республика Крым).
2. Лунное, или пещерное, молоко – пастообразная водонасыщенная известковая масса.