В тот день Анну ждали в Доме ребенка с осликом Ласточкой. "Случилось страшное": ни одна кондевочка почему-то не вышла на работу, и в результате мы вдвоем повезли зверушку в гости к сиротам. То есть... сначала повели.
Только представьте себе, как две поджарые кавалерист-девицы затаскивают в коневозку упирающегося ишака!.. Ослица скандалила и раз за разом отваливалась назад, садясь крупом то на меня, то на Анну.
- По-моему, мы сегодня не доставим детишкам радость. Радость не желает быть доставленной, - смахивая пот со лба, вздохнула подруга.
- И на сколько она потянет?
- Килограммов сто пятьдесят.
- Весомая радость! - уныло согласилась я.
- Ну что? Звонить и делать отбой? - грустно спросила Анна.
Я представила, что мне в три года сказали бы, что я буду кататься на ослике! А потом - что не буду... Это была бы трагедия. Плач. А там ведь сироты, их и так жизнь не балует...
- Ласточка!!! Переставляй ласты свои! - с этим воплем Анна обвязала круп ослицы чумбуром (чтобы не могла встать враскорячку, уперевшись всеми четырьмя) и потянула её под уздцы в коневозку, а я подтолкнула сзади и еще подбодрила её шлепком недоуздка по крупу. В итоге "радость" была водворена в фургон, и двадцать минут спустя нас оглушил счастливый детский визг. Заждавшиеся малыши гроздьями висели на воротах, размахивая пакетами с любовно нарезанной кубиками морковкой. Я подумала, куда бы они дели эту морковку, и чуть не прослезилась.
Катали мы целый час. Аня водила Ласточку под уздцы, а я поочередно сажала детишек в седло, снимала с седла (маленькие, а тяжеленькие, натаскалась!), поддерживала и страховала. "На огонек" к соседям забежал молодой батюшка из духовной семинарии и, подобравшись, украдкой погладил ослика по лохматому крупу. Видно было, что ему неловко: взрослый же мужик! - но хочется!
У Ласточки был банкет. Столько моркови и яблок она за всю свою жизнь не видела. А нам с Аней было счастье - оно сходило на нас с небес вместе с кружащимися снежными хлопьями. Эти сияющие детские мордашки! Сколько радости может доставить один упрямый, мохнатый от зимней шерсти ишак!
Ухи у ослика - длинные, в локоть, бархатные, и как игрушечные, ненастоящие. Так и хочется потеребить.
Обратно ехали, переглядываясь и время от времени перебрасываясь репликами типа:
- Здорово, да?
- День сделан!
- А молодцы мы все-таки!
- Хорошо-о...
Всю обратную дорогу мы с Анной пели песни. Втемные - "Выйду в чисто поле с конем", "А пони тоже кони!". Ласточка немузыкально подпевала нам из фургона.
- Ань, у нас с тобой сегодня день счастья, - сказала я, когда мы прибыли в Загородный и сели пить чай в конюховке. - Делай сегодня все, что давно хотела, но не решалась, - всё получится!
- Тогда я звоню своему выездковому тренеру, - тряхнула головой подруга, давно мечтавшая заняться выездкой со своим любимцем, орловским рысаком Проектом. - А ты собирай Поляну и езжай, только аккуратно: она с перестоя, у неё хэппи пауэр!
- У меня тоже хэппи пауэр, - засмеялась я. - Посмотрим, кто кого!
Огромный пустынный парк, засыпанный снегом, принадлежал сегодня нам с Полей. Который день метет, транспорт почти не ходит - гуляющих мало.
- Ну что? - спросила я, поднимаясь в стременах и упираясь запястьями в лошадиную шею. - Хэппи пауэр, звезда моя?
"А то!" - ответила Поляна, и дальше был взрыв скорости, и грохот копыт, и ветер в ушах, и летящая снежная пыль, и большие, как блюдца, глаза одинокой лыжницы, ошалевшей от ужаса и восторга... А потом мы с Поляной шагали среди заметенных вязов, и снежинки, не тая, ложились на её волнистую вороную гриву, а я отряхивала их перчаткой. И что-то снова сходило на нас с затянутого снежными тучами низкого неба. Это ровно то, что я называю "Но в её жизни была песня безумная роз..."