предыдущая глава-http://www.proza.ru/2018/07/31/936
Во время раскулачивания, трудолюбивых и хозяйственных крестьян-середняков, объявили кулаками. Почти каждую неделю семья узнавала, что раскулачили и сослали в холодные необжитые края очередных сельчан. У тех же, кто от безысходности вынужден был вступить в колхоз, отбирали землю, скотину, инвентарь, зерно, даже семенное.
Родственники все чаще обсуждали последние события:
— Посмотрите, что делается, раскулачивают и ссылают не только зажиточных крестьян, но и нас, середняков.
— Нас большинство. Неужели всех сошлют?
— Может, и не сошлют, но отберут всё! А как жить без земли и живности?
— То же самое происходит и у наших соседей, в гагаузских, греческих и немецких сёлах.
— Неужели кто-то добровольно пойдёт в колхоз?
— Найдутся те, кому терять нечего.
— Нужно решать: вступать в колхоз или уезжать из родного села.
Крестьяне не представляли, как будут жить без земли, жаль было отдавать скот в общее пользование. Животные были не только кормильцами, они были словно члены семьи.
Их выхаживали, лечили, принимали новорожденных. В холодные зимы самых маленьких забирали в тёплый чулан избы, чтобы животные не замёрзли.
— Кто будет ухаживать в колхозе за нашей скотиной так, как мы?
— Разве наша и колхозная собственность одно и то же? Как отдать домашнюю птицу, без которой двор станет пустым и безжизненным?
— А овцы? Из чего мы будем прясть шерсть для одежды, когда износится старая?
— Кто будет возиться с шелковичными гусеницами, которых мы пестуем денно и нощно?
Женщины горевали:
— Как же теперь готовить невестам приданое без шерсти и шелка?
Ни одно приданое болгарской невесты не обходилось без домотканых ковров, кружевных занавесей и нарядных тканей, в полотна которых искусные руки мастериц вплетали шёлковые нити в виде геометрических узоров. Долгими зимними вечерами, будущая невеста и все женщины семьи ткали приданое и прятали в большой кованый сундук до свадьбы.
Мужчины возмущались:
— А наши огороды и сады? Какие морозостойкие сорта фруктов вывели наши отцы и деды, сколько садов посадили! Неужели в колхозах будут так же дрожать над каждым деревцем, как мы? Так же удобрять и подкармливать их. Укрывать корни на зиму, опрыскивать ветви от вредителей весной, лечить стволы золой и глиной в начале лета...
— Сколько целины распахали наши предки, сколько виноградников посадили, а теперь все это отдать в колхоз?
— Да, теперь всё это заберёт колхоз!
— Да какие мы кулаки и эксплуататоры? — негодовали крестьяне.
Болгарские колонисты не нанимали батраков, сами трудились от зари до зари. Если кому-то было не под силу убрать урожай, на помощь поочерёдно приходили родственники и соседи, ведь выручать друг друга — в крови у болгар. Всем селом помогали вдовам, сиротам, одиноким и больным старикам. Вместе отмечали свадьбы и крестины, провожали в последний путь, делили и радость, и горе. Были среди них и состоятельные крестьяне, постоянно нанимавших на работу батраков, но таковых было немного.
Год переселения болгар на Украину совпал с манифестом Александра Второго об отмене крепостного права. Согласно государственной программе освоения новых земель, в Таврию постепенно стали переселяться люди из всех уголков империи. Среди новых поселенцев были бывшие крепостные, обедневшие горожане и даже беглые каторжники.
Колонисты, хорошо помнящие тяготы переселения, встречали их как родных, с истинно болгарским радушием. Помогали, чем могли, всем миром строили дома, делились семенами перед посевной, дарили мелкий домашний скот и утварь, учили всему, что умели сами. В то же время они перенимали у вновь прибывших крестьян что-то полезное, неведомое им ранее. В основном, новички были работящими людьми и крепкими хозяевами. Однако некоторые из них не любили работать. Посадив огород и пару вишенок перед хатой, заведя корову и десяток кур, довольствовались тем, что имели, и не стремились работать больше и лучше, часто выпивали, а то и вовсе беспробудно пьянствовали.
Среди болгарских крестьян не было пьющих до беспамятства людей, а если изредка встречались, то были позором всего села. В день Святого Трифона , когда прославляли Бога вина и винограда — Диониса, все мужчины шли на виноградники, проверяли, как перезимовали кусты, много ли замерзших корней и лозы. По традиции в этот день хозяйка пекла обрядный хлеб с виноградным листом, готовила фаршированную курицу и вместе с вином относила все это мужу на виноградник. Там хозяин, перекрестившись, отрезал по веточке от трёх корней лозы и по древней фракийской традиции поливал корень виноградного куста прошлогодним вином. После этого начинался весёлый праздник виноградарей, но никто не напивался до беспамятства. Праздник длился до четырёх дней, так как был последней возможностью для крестьян расслабиться и отдохнуть перед весенними работами на земле.
С тех пор, как пришли и поселились новые люди в селе, прошло много лет и теперь часть потомков переселенцев, — такие же нерадивые крестьяне, как их отцы и деды, — вступали в колхоз, почти что ничего при этом не теряя. Получалось, что болгарским крестьянам, которые работали всю жизнь, от темна до темна, и поливали потом и кровью землю, нужно было отдавать всё нажитое имущество и вступать в колхоз наравне со всеми. Именно малоимущие и нерадивые селяне, служа новой власти, помогали раскулачивать своих же соседей, которые на самом деле кулаками не являлись.
Всё чаще старики стали говорить:
— Правильно ли мы поступили, когда переселились из Бессарабии в Россию, а не вернулись в Болгарию, как призывал нас сделать Георгий Раковский ?
— Кто знал, что наступят смутные времена? Что в России начнётся революция?
— До революции мы не роптали на власть, всё было хорошо.
— Спасибо генералу Инзову, да светится имя его в веках! Он как родной отец заботился о нас.
— Похоже, пророчества Раковского о том, что на чужбине нас заставят работать как рабов за пищу и кров, начинают сбываться.
— Нам-то пора скоро задуматься о вечном, но как будут жить наши дети и внуки?
Крестьяне гадали:
— А может быть, причина раскулачивания в национальности?
— Неужели турецкий геноцид по отношению к нам повторится здесь, среди единоверного русского народа?
— Нет, братья. То же самое происходит и в русских сёлах, да и в украинских, только немного реже.
— Но там и середняков меньше, бедняков безземельных больше, вот и идут они в колхоз.
— Значит, причина наших бед в политике правительства?
— Может быть, в город податься?
— В город хорошо ехать тем, у кого ремесло какое-нибудь есть в руках. А мы только на земле привыкли работать.
Не находя ответа, крестьяне всё чаще задумывались, как им быть — оставаться в родном селе или переселяться в новые края, как делали в трудные времена их отцы и деды в трудные времена. Процветающие, некогда богатые села болгарских колонистов, после коллективизации превратились в жалкие опустевшие селения, дома обветшали, хозяйства пришли в упадок. Вместо колосящихся полей и ухоженных садов повсюду ощущалась бесхозяйственность, запустение и нищета.
В начале тридцатых годов наступил голод. Начались массовые заболевания, развился бандитизм, и даже имели место случаи людоедства. Нередкими стали голодные бунты и народные восстания, которые жестоко подавлялись властью. Чтобы хоть как-то накормить своих детей, уходя с колхозного поля, крестьяне вынуждены были прятать в обувь зерна пшеницы и кукурузы. За это, по печально известному закону о «трёх колосках», их могли на десять лет отправить в сибирские лагеря. Возвратившись домой с поля, ещё нужно было смолоть принесённое зерно, испечь из полученной горсти муки лепёшки и накормить изголодавшихся детей. И, конечно же, поесть самим, ведь без родителей не выжили бы дети. Смертность в пять-шесть раз превышала рождаемость, новорожденные умирали почти сразу после рождения, потому что у голодных и истощённых матерей не было молока.
Дети рвали лебеду и крапиву, из которых матери делала лепёшки с горьким вкусом и пряным запахом травы. Мальчишки разоряли вороньи гнезда, преодолевая страх. Птицы зловеще кружили над ними и душераздирающе каркали, угрожая расправой, пока они второпях спускались с деревьев с вороньими яйцами за пазухой. Кошек и собак в селе уже давно не было, поэтому ловили сусликов. Ставили самодельные капканы, ловили на клей или «выливали» зверька: заливали водой отверстие в норке, опускали туда руку, хватали испуганного наводнением суслика и вытаскивали его наружу. Иногда вместо суслика вытаскивали лягушку или змею, и совсем редко счастливчики обнаруживали в разрытой норке большие запасы зерна.
Каждый что-то делал, чтобы выжить, но отсутствие земли и семян для засева оставшейся у них огорода, препятствовало выживанию. Безжалостно свирепствующий голод зачастую лишал жизни их родителей, сознательно отказывающихся от еды, чтобы накормить ею своих изголодавшихся детей.
продолжение - http://www.proza.ru/2018/07/31/970
(1)
Васил Горанов (1972), современный болгарский художник. «Летний день»