Кто-нибудь слышал о такой игре, как «крысы»? Ну, старшее поколение,возможно, припомнит её под другим названием - «салки». Водящего выбирают быстро проговаривая считалку: «эне-бене-лики-факи – тюль-буль-буль – калики – смаки – аус- даус – краснодаус – вакус!» Тот, на кого приходится злосчастный «вакус», назначается «крысой» - водящим. От него отходят на тщательно отмерянные три шага и по счёту: «раз-два-три!» - срываются с места. Задача «крысы» - догнать и дотронуться. Тогда неудачник становится «крысой», а бывшая «крыса» бросается улепётывать вслед за остальными. Вроде бы безобидная игра, верно? Но это смотря где играть.
Наташка училась во вспомогательной школе – прежнее название нынешней коррекционки – но это не мешало её умственно-отсталому интеллекту искать себе приключений на противоположную точку тела. А заодно и нам всем. На этот раз её идеей оказалось решение поиграть в «крысы» на седьмом этаже недостроенной девятиэтажки. Компания подобралась хоть куда: сама Наташка, её младшая сестра Надя, Ирка – габаритная деваха, умная и разбитная, оба Сергея – Губасов и Картавый, Женька, Юрка, Васька-дурак - великовозрастный Наташкин однокашник – и я.
Стройка, понятное дело, была огорожена, но забором мы, понятное дело, пренебрегли, отыскав подходящий лаз, сквозь который даже Ирка протиснулась без потерь.
Новостройка выглядела законсервированной, и мы, без труда, и никем не замеченные, пробрались в строящийся корпус. Кое-где в лестничных пролётах не было лестниц, балконов тоже ещё не было – балконные проёмы открывались над примерно двадцатиметровой бездной, под которой внизу были навалены доски, битые и целые бетонные блоки, арматура и кирпичи.
«Крыситься» выпало Серёге-Картавому. Он добросовестно сосчитал: «один-два тги» - и бросился на замешкавшуюся Ирку. Как самая полная и неповоротливая, она представлялась ему лёгкой добычей. Но не тут-то было – Ирка проворно увернулась и отбежала вверх по одной из лестниц. Серёжка решил использовать тактику «частый гребень» и заметался туда и сюда, стараясь хлопнуть – «осалить» - хоть кого-нибудь. Ему не везло до тех пор, пока Васька, не сообразивший, что очередной коридор ведёт в тупик, именно в этот коридор и кинулся. Серёжка с восторгом устремился следом и – замер. Бестолковый Васька, к этому времени успевший сообразить, что вот-вот попадётся, вскочил на раму ещё не сделанного окна, чтобы прыгнуть оттуда на выступающую плиту будущей лоджии - и вдруг закачался, побелев, как мел.
- Дег`жись, дуг`ак! - вскрикнул Серёга, тоже белея, а в следующий миг Васька, взмахнув руками, как крыльями, выпорхнул в окно. Проблема была в том, что окно располагалось всё на той же двадцатиметровой высоте над уровнем строительного хлама. Мгновение висела тишина, а потом мы все разом бросились к окну.
Васька, прижавшись к стене, на трясущихся полусогнутых ногах стоял на каменном карнизе, предназначенном для такого же балкона, но на шестом этаже, и молча и тоскливо смотрел вверх. Как ему удалось попасть точно на балкон, а не сверзиться вниз, на груды строительного мусора, загадка его личной фортуны. Причина же его тоски стала понятна мгновением позже, когда мы увидели, что балконной двери над плитой приземления Васьки нет в наличии - не то её забыли поставить, не то и вообще не планировали, решив оставить один балкон чисто декоративным
Так вот, стоять-то Васька стоял – к нашей всеобщей радости – но понятия не имел, как попасть с козырька в квартиру.
- Тянуть, - сказал немногословный Губасов.
- Не достанем. – возразил Юрка – смотри, я тут самый длинный, а и то не достаю вон, ещё насколько. – Верёвку бы…
- Верёвок нет, - сказала Надя, всё ещё познающая мир через «Спокойной ночи, малыши» и «В гостях у сказки». – Но у нас есть наша одежда. Давайте свяжем верхние куртки - всё, что есть, бросим конец и потянем.
- Ага, - съехидничал Женька, который недаром носил очки, так как отличался умом и сообразительностью. - А на полпути вся эта конструкция разорвётся, и он шлёпнется, - Женька только заменил слово «шлёпнется» более эмоциональным и непристойным – видимо, как в тот момент требовала его душа
- А давай его краном снимем? – с загоревшимися глазами предложил Юрка.
- Как «краном»? – не поняли мы, думая, что так называется какой-то новый способ снимать людей с козырьков недостроенных зданий.
- Вон тем, - сказал Юрка, указывая на стоящий без дела башенный кран. – Очень просто: кто-то залезет в кабину – там всего два рычажка – раскачает Ваське крюк, Васька зацепится, опустим его до земли – и всё.
А кто полезет? – деловито спросила Ирка.
- Посчитаемся, - решил Юрка.
В дело снова пошёл пресловутый «вакус», и опять он достался Картавому.
- Не полезу, - заартачился Сергей. – Я не чеканутый.
- Ты что, зассал? Зассал, да? – надвинулся грозный Губасов.
- Пусть зассал. Я – не кг`ановщик. А если не спг`авлюсь, и Ваську кг`ючком снесу с каг`низа или вдг`уг этот кг`ан вообще не удег`жится и упадёт. Вы видели, как кг`аны падают?
Мы этого не видели. А Васька со своего безвыходного балкона заявил, что его «кажется, тошнит и писать хочется».
- Ничего, - «успокоил» Женька. – Нам из-за тебя всем писать хочется.
- Мне не хочется писать, - сказала Наташка. - Мне хочется, чтобы вы что-нибудь быстрее придумали, а то нам с Надькой влетит, если домой опоздаем.
- Вот сама и думай, - огрызнулся Женька.
- Не могу, - гордо сказала Наташка. - У меня олигофрения в стадии лёгкой дебильности.Мне думать врачи не разрешают.
- Эй! - послышалось вдруг снизу. – Вы что там делаете? А ну, слезайте! А то ухи надеру!
Нас, наконец, заметил до той поры слушавший в вагончике транзистор сторож.
Васька уже не возражал против надирания ух, но как технически оказаться в руках сторожа, оставалось по-прежнему тайной.
- Как мы слезем-то? – возмущённым тонким голосом откликнулся Женька. – Вон он, видите, где?
Несколько мгновений сторож оценивал обстановку, потом сорвался с места.
- За ментами побёг, - со знанием дела заключил Губасов.
- А, может, за пожарными? – загорелся надеждой Юрка.
Но оказалось, что сторож бегал не за ментами и не за пожарными, а за верёвкой. Он возник в лестничном пролёте, деловито отодвинул нас от окна и принялся удить Ваську этой верёвкой, как рыбу.
- Ты, малец, лови, когда прямо рядом будет, не тянись. – учил он Ваську. – И не бойся, щас мы тебя поднимем в лучшем виде, как на экскалаторе – на экскалаторе катался?
В нашем городе никаких эскалаторов не было, и вряд ли Васька, живущий с бабкой без родителей вообще представлял себе, что это такое. Но от звуков взрослого и вроде незлого голоса он приободрился и стал ловить верёвку.
- Поймал? – спросил сторож. - Теперь обвязывайся концом. Крепче, крепче вяжись, много узлов делай.
Васька, старательно сопя, вязал узлы, закрепляя на поясе страховку. Наконец, крикнул, что готов.
- Я сейчас потяну, - сказал сторож, - А ты ногами от стены отпихивайся – ну, как будто в гору идёшь, в крутую – понял?
- Понял, - сказал Васька, - не дурак, - погрешив при этом против истины, поскольку весь двор знал его именно, как Ваську-Дурака - и никак иначе.
Дядька потянул, Васька заскрёб ногами, и вскоре мы увидели, как его перекошенное от страха лицо, как луна, всходит над оконным проёмом. Сторож проворно перехватил его под мышку и, вдёрнув в окно, поставил на бетонный пол.
- Жив?
- Жив.
- Ах, вы… - сказал сторож и минут пять на повышенных тонах объяснял нам синтаксис и пунктуацию русской ненормативной лексики, завершив курс двумя сочными пинками – Губасову и Женьке, как самым старшим, и подзатыльниками Наташке с Иркой, как тоже старшим, но всё-таки девочкам, которых пинать вроде как-то не комильфо. Молитвенно сложив руки, мы уговорили его ничего не сообщать родителям, страшной клятвой поклявшись, что «больше никогда». Клятвы в те времена держали, и на данную новостройку мы больше, действительно, не лазили. Зато Васька с тех пор перестал быть Васькой-Дураком и сделался Васькой-Экскалатором, причём именно экскалатором, и никак иначе.