Мне Ан-24 нравился всё больше, но желание летать на больших лайнерах меня не покидало. Я с удовольствием на Ан-24 летал в Симферополь, Сочи, Киев, Харьков, Пермь, Ленинград, Львов. Мне нравилось летать днем и ночью, зимой и летом.
Однажды, в конце лета я прилетел в Киев в аэропорт Борисполь. Оттуда мы должны были отвести почту в Воронеж, а затем пассажирским рейсом вернуться на базу. Почту в самолет на удивление загрузили быстро. Обычно в Борисполе нам каждый раз делали существенные задержки вылета. Жаловаться кому-то было бесполезно. А тут все быстро и своевременно. Удивило обилие обслуживающего персонала около нашего самолета. Самолет даже помыли на скорую руку. Не иначе кто-то из начальства будет с нами? Я не ошибся. На дежурном РАФе к нам подкатил руководитель полетов (РП) и сообщил, что с нами до Воронежа будет лететь начальник Украинского управления Гражданской Авиации. Начальник управления – это величина! Следом подъехала разрисованная «Волга» руководителя полетов, из которой вышел начальник управления.
Я представился ему и доложил о плане полета.
- Командир, работай по своему плану и не обращай на меня внимания. - сказал начальник
Меня такой вариант устраивал. Я вошел в пилотскую кабину, и мы стали готовиться к полету. В Воронеже была прекрасная погода. Самолет пилотировал я сам. У меня на этом аэродроме всегда получались посадки, которые заставляли удивляться экипаж, потому что самолет касался ВПП особо мягко, как будто мы еще летели. Только команда «Винты с упора!» возвращала ощущения реального соприкосновения с землей. В этот раз я рассчитывал посадить так же самолет, что бы начальник управления знал, что в Ставрополе работает не абы кто! Знай наших!
Чрезмерное старание так же опасно, как и недооценка своих сил и возможностей. После пролета ближнего привода на высоте 50 метров штурман сообщил:
-Решение!
-Садимся,- ответил я и продолжил пилотировать самолет
- 30 метров, 20 метров, 10 метров… - отсчитывал штурман
-Малый газ, - дал я команду и перевел самолет в посадочное положение. После касания самолета колёсами о бетон ВПП последовали команды:
- РУД ноль! Винты с упора!
Как обычно я проделывал отработанный комплекс своих действий. И вдруг самолет ткнулся о бетон сразу тремя точками. Я слегка поддернул штурвал. Самолет отскочил вверх, и я понял, что перевожу его в режим «козла». Преждевременное касание самолета о бетон для меня оказалось неожиданным. В голове молнией пронеслось: «Не раскачивай самолет! Задержи штурвал и сними винты с упора!». Все происходило в считанные секунды. Конечно, эту ошибку я исправил быстро и грамотно. Однако посадка получилась жесткой и неприятной. Мне было жутко стыдно. Я хотел начальнику Украинского управления продемонстрировать свое мастерство, а получилось что-то вроде демонстрации, как не надо летать. У меня было желание дождаться, пока покинет самолет начальник, но без нас. Надеяться на то, что можно избежать встречи с ним, не приходилось. Я шел по салону, опустив голову. Я чувствовал, что начальник управления смотрит на меня, и ждал, что он мне скажет. Субординация нашей работы обязывала делать доклад старшему командиру о завершении полета и получать от него замечания, даже, если он находился в салоне, а не за штурвалом. Поравнявшись с ним, я готов было начать доклад, но начальник меня опередил:
- Перестарался? – с иронией в голосе спросил он
Я замялся. Мне было стыдно. Я чувствовал, как краснеет моё лицо.
- Было дело… - нехотя ответил я.
- Я так и понял. Не расстраивайся, сынок. Сам когда-то был горячим юношей. Всегда всех хотел удивить своим мастерством. Вы дальше летите? Идите, готовьтесь к полету… Все нормально! – совсем по-отцовски сказал мне начальник и вышел первым из самолета. У трапа его уже ждали, и он моментально переключился на тех, кто его встречал. Мне в то время было 27 лет. На вид начальнику было лет пятьдесят, пятьдесят пять. По возрасту, он действительно мне годился в отцы. Я был рад, что так все обошлось. Обычно такие посадки на борту с начальством всегда заканчивались продолжительным разносом. Мне по–прежнему было ужасно стыдно за свою самонадеянность. Уже прошло много лет, но до сих пор, вспоминая эту посадку в Воронеже, я ощущаю неловкость перед самим собой.
Ставрополь 2010