Впереди из-за склона горячего сугроба показался, словно игрушечный, купол юрты. Я взял у командора монокуляр… У входа в юрту сидел на корточках мужчина в красном халате, огромной белой папахе и сапогах. Чабан – решил я. В руке чабана сверкал нож, а на песке перед ним вздрагивал баран со связанными ногами. Рядом резвился здоровущий, такой же лохматый, как и папаха хозяина, пес.
– Какой колоритный абориген! – воскликнул оператор, нацелив объектив.
Чабан деловито перерезал баранье горло. Животное отчаянно трепыхалось.
Тявкнул пес. Чабан, держа окровавленный нож встал, приложил ладонь ко лбу. На его лице отразилась хищная улыбка.
Властным жестом, который мог обозначать только одно: подъезжайте и становитесь вот здесь, остановил нашу группу и зычно крикнул:
– О, сюрюйи!
При ближайшем рассмотрении баран оказался антилопой. Пес размером едва ли не с медведя, тем временем, уже обнюхивал наши рюкзаки.
Абориген был рад встрече. Не каждый же день в эти забытые Богом местах наведываются сумасшедшие, вроде нас.
В темном прямоугольнике входа в юрту показалась женщина в тюбетейке, и длинном и пестром одеянии. Приветливо улыбалась, суетливыми жестами пригласила нас войти.
В центре юрты на кучке бездымно тлеющего хвороста чернел, шипя, восточный чайник. Сзади, снаружи, за нашими спинами, замер пес и наблюдал.
Затем в юрту заглянул хозяин. Женщина взяла второй чайник, вышла и принялась лить воду в мужу в подставленные ладони мужа. Подала полотенце.
Между пальцами аборигена все равно остались пятна неотмытой антилопьей крови.
На коврике выстроились пиалы,
– Вам здесь опасно, – без обиняков заявил хозяин, пока жена разливала чай.
Женщина смотрела на нас и кивала.
– Осенью, продолжал хозяин, – гаплань загрыз три сюрюйи тигир.
При слове «гаплань», шастоющий возле входа в юрту пес глухо заворчал. А завхоз съежился при слове «тигир».
– Тигир – это велосипед по-ихнему, – пояснил нам механик. Летом ко мне в гараж много тюбетеек приезжает. Тачку оставят, и уезжают на велике.
– Если тигр – велосипед, кто же загрыз? – в недоумении спросил завхоз.
– Гаплань.
– Гаплань? – переспросил механик. – Зверь что ли такой?
– Абориген потер бритую голову, вспоминая слово:
– Э-э-э… леопарть.
– Леопард? — изумился механик? Неужели тут водятся?
– Раньше нет. Сейчас привезли, выпустили – много водятся.
Завхоз зябко поежился:
– А кто такие сюрюйи?
Тут образованного завхоза вновь просветил механик.
Это по-ихнему водители.
Уж в чем в чем, а в этом механик толк знал.
– Это что ж получается? – вслух рассуждал потрясенный завхоз – Леопард загрыз троих водителей велосипедов. Велосипедистов то есть. Так выходит?
Абориген кивнул, и добавил:
– Сюрюйи был у меня. Чай пил.
– Откуда они приехали? – поинтересовался командор.
– Из Литва.
– Кто-нибудь видел, как их загрыз леопард? – спросил командор.
– Охотники.
– Но здесь же охотиться нельзя! – возразил завхоз.
Командор сурово посмотрел на Леву и выразительно постучал себя ладошкой по виску, давая завхозу понять: «не тупи, парень!»
– Охотиться нельзя, – согласился хозяин горестно. – Верблюд пасти нельзя, баран пасти нельзя, собака держать нельзя, дыня растить нельзя. Ничего нельзя. Люди в город уезжать. Мы с женой тоже собрались.
– Охотники сами видели, как леопард загрыз трех человек?! – переспросил потрясенный завхоз.
– Следы видел.
На лице оператора появилась ироническая ухмылка.
– Где это произошло? – спросил командор.
– Юлим Туза. Чабаны туда больше не ходи, охотники не ходи, инженеры земля не копай – все уехал, собака туда не бегай.
«Юлим-туза, Юлим-туза», – шептал механик, словно молитву.
– Значит никто из тех охотников сам не наблюдал, как зверь загрыз велосипедистов? – спросил я чабана.
– Не наблюдал.
Оператор беззвучно засмеялся.
– А их тела, останки видел?
– Нет. Сыртлан прибежал их тела ел.
– А кости остались?!
–Нет. Торсук прибежал – их кости ел.
Кто такие сыртлан и торсук никто из нас не знал, но все догадались.
– Значит, от останков ничего не осталось, – глубокомысленно заключил механик.
Абориген сокрушенно закивал.
Жена хозяина прислушивалась к мужскому разговору, сочувственно смотрела на нас и тоже кивала в такт словам мужа: да, все именно так, мол, и было.
Поблагодарив аборигенов, мы вышли из юрты. Хозяин на ходу надевал на бритую голову белую папаху.
Командор достал карту, которая зашевелилась на ветерке, глянул в нее и сказал:
– Вечером будем в урочище Гиблое Место.
Я выключил диктофон. Двинулись дальше, в сторону песчаных холмов. Абориген смотрел нам вслед, и хищно улыбался. Вскоре юрты уже не было видно – спряталась в низине за желтым сугробом. Пес некоторое время сопровождал нас, но потом отстал. Видимо, по его собачьему разумению, мы занимались пустым, бессмысленным и, главное, очень опасным делом. Пес очень боялся гапланя. Повстречаться с сыртланом или торсуком ему тоже не сильно хотелось.
(Чтобы ознакомиться с другими главами романа "Динары пятого халифа" перейдите по ссылке "Другие произведения автора Владимир Кожевников").