А его имя было клеймом в ее записной книжке. Короткими инициалами, ничего не значащими для других. Но каждый раз, всплывая на телефоне, они заставляли сердце делать бешеные кульбиты и сходить с ума.
Он был ее безумием. Безудержной страстью, лёгким первоянварским похмельем. Тихим «привет», сказанным несколько зим назад. И они согревали друг другу ладони, заваривали крепкий чай и никогда не говорили о других.
Весь мир словно запечатался в пятнадцати квадратных метрах, блокируя телефоны, ленты новостей, позволяя лишь дышать в унисон и сжимать родные ладони...
Он стал ее клеймом. Жгучим отпечатком внутри нервной системы, поглощающим все междустрочные и всякие порывы любви. Она с яростью бросала телефон в стену, пряталась в ванной и просто сходила с ума.
Без него.
Лёгкое похмелье сменялось простудой и вечным холодом на душе. Он ждал у подъезда, писал длинные сообщения и просил отдать его шарф. Тот старый, с вытянутыми петлями, который когда-то был оставлен у неё дома. И из которого она - сидя у закрытой двери - медленно, смакуя каждую секунду, словно вино, вытягивала по тонкой ниточке шерсти.
Любовь сменялась безысходностью. Безысходность - яростью. Ярость - пустотой...
...
Лишь позже, много лет спустя, сидя в холодном автобусе, она - согреваясь чужими ладонями - будет тихо шептать «Мой апрель», меняя шарф на новые, самые тёплые объятия...
——