Слова должны были закончиться, но далеко не все достигают предельной планки, да и потом, по окончании запаса можно пойти на второй круг, а потом, бы и на третий, но желательно создать цикл в цикле, а попросту, необходимы сношения с мозгом. А что же наблюдатель? А я вижу, как по улице бежит собачка, и она чем-то озабочена, но эту озабоченность никак не выразить – остается лишь побежать дальше, и там таксисты говорят о бабках, и каждый добавляет к своей жизни большую долю мифического:
- Я, братан, слышь, да и за палтос не пойду работать.
- И я, сли, не пайду за палтос. Сэмдесят, да?
Мимо проходит Женька. Он хотел выйти на работу, чтобы положить там плиточку, но забухал, а теперь он пошел купить чего-нибудь, чтобы догнаться, но денег почти не было, и он пошел к Захаровой и там взял катанку. Женька шел уже будучи немного счастливым, и тут встретил таксистов.
- Чо по бабкам? – спросили таксисты.
- Знаете, - сказал Женька, - говорят, самое главное – это деньги, а какие нафиг деньги? Сколько получают в США? Я много не получаю. Я, пацаны, я не за деньги, но как вы России живут. Я считаю, что жизнь можно, но жизнь надо знать, а все равно надо думать не про деньги. Про что угодно думай, но не про деньги, а?
Женька взял и прочертил по пыли капота пылью – 40 000, потом передумал, начертил 60 000, потом вдруг решил, что еще не поздно задним числом увеличить свой доход и начертил 70 000.
- Ну так, пацаны, - сказал он, - оно как. Все ж только за деньги рвутся, а как подумать о душе?
Разговор продолжился, и Женька стрельнул курить – но так как выглядело бы странно, что при зарплате в 70000 у него нет курить, он сослался на то, что курить бросил, а теперь припил, и «сигареточку, пацаны, а, не в падлу, я ж не курю, я так». Подъехал таксист Вахтанг, стареющий пацан чуток за сорок – а что ему было сказать?
- За палтос и я не пойду. Сэмьдесят – минимум.
Женька дожидался, чтобы кто-то налил на халяву, но никто не наливал, а его водка была лимитирована, и не стоило ее даже показывать – так что никто не налил, но еще одну сигарету стрельнуть все же удалось. В прошлый раз Женька рассказывал, что «я, пацаны, я так, я держу магазины», и при этом, и ничего ж было, что одет он был в просаленное трико, а сам напоминал субъекта, только что вышедшего из прикрывалова. Нашелся тогда парень Олех, который также утверждал, что «я, пацаны, ну я так – только два магазина у меня» - при этом у Олеха также не было денег на сигареты, на что Женька тогда заявил:
- Слышь, да ****ишь.
Но тут и спорить не с кем было, потому что Вахтанг уехал, и Миша Казак уехал – потому что стоянка эта находилась напротив супемаркета, а среди оставшихся был Колян, который считал, что говорить заподло, а остальных он не знал. Чуда не случилось. Когда Женька уже уходил, припарковался Петя Дырч, таксист старый и крикливый, тот как-то между подчеркнул:
- В курсах, сколько Монгол поднимает? Сто пятьдесят как с куста.
Весна же наконец-то подошла к своей середине, и из тех садов, что решились цветы, были и те, что уже и отцвели, и каждое дерево напоминало небольшое отдельно взятое мироздание. Жизнь людей становилась тесней, потому что число машин и соцсетей увеличивалась, и никакое блокировки «Телеграмов» уже не могли повлиять на развитие совокупной социальной мысли.
Когда Женька повернул не свою улицу, то едва не встретил постаревшего забулдыгу Портнова – обычно тот выходил на тротуар, чтобы стрельнуть курить, но теперь Портнов был болен и даже почти не курил, а потому, свой привычный вопрос «Слышь, что по бабкам», он уже был задать не в состоянии. Женька пришел домой и тут же поругался с женой. Это был внезапный резонанс. Пол-слова, и полёт, мотыляние, перестрелка пулеметов, где вместо пуль – слова. Однако начатое надо было заканчивать. Женька поставил на стол водку и концентрически забухал.