XXI. РОДИНА
Начало июня Дербенёв встречал в Черкассах. С одной стороны, хорошо, что с родителями, а с другой плохо, что без семьи, точнее, только с дочкой, приехавшей вместе с ним на каникулы и, похоже, теперь остающейся здесь до тех пор, пока не решится вопрос с выводом войск из Прибалтики.
По рекомендации тёщи, с которой Дербенёв не разговаривал почти год, считая её главной виновницей всех своих семейных бед, он направился в Исполком местной власти, чтобы узнать о возможности возвращения в родной город. Как говорила тёща: «В случае увольнения в запас и лишения возможности на получение жилья в России!».
Прибыв в назначенное время, в назначенный кабинет Александр обнаружил за столом, сошедшим с конвейера мебельной фабрики, наверное, ещё в тридцатые годы, такого же древнего майора.
— Шо вы добродию хотилы? — поинтересовался майор, не поднимая глаз на Дербенёва.
— Капитан второго ранга Дербенёв! — начал бодро Александр. — Прибыл для уточнения обстановки в городе из которого призывался…
— Та я бачу шо вы нэ той, нэ прапорщык! — по-прежнему не поднимая головы, ответил служитель бюрократии. — Тилькы не розумию шо вы од мэнэ хочэтэ?
— Хочу знать, что нужно для того чтобы встать в очередь на получение квартиры у вас в Черкассах? — ответил Дербенёв.
— Дывысь сюды! — Майор достал некую бухгалтерскую книгу, от начала и до конца исписанную фамилиями, и открыл её на последней странице. По-прежнему не поднимая головы, майор ткнул пальцем в последний по списку номер и произнёс:
— Тысяча пьятьсот першый номэр. Цэ ваш, якщо вы сёгодни вспиетэ з докумэнтамы…Тилькы цэ щэ нэ всэ! По-пэршэ, вы повынни прыйняты нашу вильну прысягу! По-другэ, вы повынни вывчыты нашу ридну мову и вильно нэю розмовляты. По-трэте, вам потрэбуе пропысатыся на якийсь жытловий площи, кращэ якшо вона нэ будэ батькивською… Чэтвертэ, вси докумэнты на пильгы та выплаты маетэ показаты сёгодни! Бо завтра буде пизно! И останне, якщо хоча один з батькив народився в Московии щытайтэ що вас нэ приймуть до лав нашых збройных сыл!
— Да не хочу я в ваши «славные» вооружённые силы! Тем более не хочу предавать забвению однажды данную своему народу и Родине присягу. Я просто хочу узнать, что нужно по закону, чтобы получить жильё и пенсию с воинскими льготами? — растрогался от выдвигаемых обязательств в его адрес Дербенёв.
— Выбачайтэ, спочатку трэба статы громадяныном Украйины, а потим всэ иншэ!
— Может, вы меня заставите ещё и в родного отца, уроженца России стрелять? — уточнил Дербенёв., — Или в моих братьев?
— Добродию, якщо потрэбуе бэзпека дэржавы то будэтэ стриляты всих, бо украйинськый войин захыщае нэ батька, або братив, а ридну нэньку Украйину!
— Ну, тогда пусть вас защищают те полторы тысячи «натуральных украинцев» из списка, уже поклявшиеся в любви к своей новой матери, а мне ваша Украина, похоже, даже не мачеха, а чужая тётка. Прощайте! Поеду я на свою Родину, где родились предки, наградившие меня фамилией и местом в жизни. Пусть о ней поют, что она – уродина, а она нам нравится, хоть и не красавица, да и к сволочи доверчива…
Сейчас Дербенёв, конечно, лукавил перед перекрасившимся в «добродия» старым майором, потому что ни он, ни остальные сотни тысяч военнослужащих и членов их семей, внезапно оказавшихся «за границей», не знали, когда и в каком месте теперь будет их Родина. Спасибо, что Россия – многострадальная, нищая, но мудрая, как настоящая мать, не спрашивая согласия и не выставляя никаких условий, назвала их всех своими гражданами, приоткрыв тем самым дверь в завтрашний день!