К Пушкинской тропе!

К ПУШКИНСКОЙ ТРОПЕ!

(Главы из «Хроники начала духовной жизни»)


ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ


ИЗ АНТОНИЯ ОПТИНСКОГО

Какое бы ни постигло тебя огорчение, какая бы
ни случилась тебе неприятность, ты скажи:
«Стерплю это для Иисуса Христа!» Только
скажи это, и тебе легче станет.

2.01.18 г.,
Праведного Иоанна Кронштадтского

... С утра выставляю в Интернет из того, что сочинилось под влиянием Кронштадтского. И нахожу в давнишней подборке:

«Когда мы в первый раз или нечасто читаем какие-либо молитвы, тогда по новости их, мы охотно, с великим чувством, читаем их, но потом чем чаще их повторяем, тем менее чувствуем к ним охоты; они перестают занимать нас и мы с трудом преодолеваем себя, чтобы читать их с прежним чувством... Это явление в нашей душе есть следствие первородного греха — следствие первоначальной неустойчивости нашей в истине. И доселе мы не можем непоколебимо установиться в истине: лишь встанем, а затем скоро и поколеблемся в ней. Так часто бывает относительно молитвы, так бывает и относительно веры, дружбы с людьми, любви к Богу, ближнему, вообще добродетели: везде мы оказываемся неустойчивыми в истине».

И тогда, когда я выписал это высказывание праведного Иоанна, оно поразило меня, и теперь тоже. Здесь точнейший ответ, почему мы непостоянны в нашей суетной жизни. Этот вопрос мучил меня, когда я сочинял автобиографию в стихах, да вообще-то и раньше, и позже. Ответить не мог. И вот лучик Истины коснулся слабого моего разума.

Правда, у всех у нас окаянное свойство забывать даже о самом главном (опять же по причине греха первородного — непостоянства). Мою нынешнюю нестабильность в вере я объяснил недавно слабой волей. Но и воля непостоянна и слаба по причине, изложенной одним из лучших наших святых.

Накатило очередное дурное предчувствие, и я взял в руки спасительнный «Цветник» (советую и вам, читатель, следовать примеру слуги вашего), и вот что открылось на сей раз: любое огорчение, любую неприятность можно легко прогнать словами горячей веры: «Стерплю это для Иисуса Христа!»

Тут же и испробовал лекарство. И — помогло! За ноутбук сел совсем в другом настроении...


1.

ИЗ АНАТОЛИЯ СТАРШЕГО ОПТИНСКОГО

Учить я не запрещаю, это доброе дело — век живи,
век учись, но только начни-то с себя.

3.01.18 г.,
Святителя Московского Петра,
всея России чудотворца

... Помню то яростное возмущение, с которого началось знакомство с сайтом Стихи.ру. Много слышал до этого бранно-нелестного о всемирной паутине. И не захаживал в виртуальный мир, пока можно было издавать книжки в недорогих типографиях (моей спасительницей лет на пять оказалась районная, в Камышлове). Но цены дико подскочили, да и книги изданные доносить до читателей оказалось непосильным делом. Ладно, думаю, сдадимся в плен интернету.

И каким же тягостным оказался плен! В Стихах.ру от стихов осталось одно название. Настоящих стихов там почти не было. Печатались вычурные, вывихнутые, бездарные, еле-еле зарифмованные или же совсем не рифмованные поделушки — ни чувства, ни мысли, ни маленького намёка на поэзию, на которой мне повезло воспитываться и которую посчастливилось принять за образец.

Авторы современной волны, почти как минувшей волны революционной, сбросившие с корабля современности Пушкина и «всё другое старьё», упивались отрицанием классики и её великих достижений, своим безумным лженоваторством, друг другом и щедрой сайтовско-интернеткой славой. Их хвалили, их осыпали наградами (пусть словесными), но от этого не менее громкими — поэт года, лауреат почётного конкурса (когда и у кого успел конкурс почёт заслужить?!), дипломант того-то и того-то. Куда ни сунься — сплошь гении в лаврах. Самозванные, нереальные, по сути, но всё же, с громкими рекламными гимнами.

Словом, в сайтовской паутине был «цветник» новоявленной атнипоэзии, перенасыщенной наглостью, зазнайством, прелестью, бесталанностью, невежеством, безграмотностью и ... матом. Самым пошлым и безудержным.

Это потом я нашёл объяснение интернетского безобразия. Революционный отход, а точнее побег от Бога, от тысячелетней веры отцов в Христа — с каждым годом разлагал и уничтожал в народе нравственность и лучшие духовные качества, лишал высокой цели, а с нею и таланта, превращал хорошее в отвратительное, добро в зло — до полного их уравнения в рехнувшемся от самомнения и самовозвеличивания сознании. Всё это, вместе взятое, и привело Россию (как, впрочем, и весь безбожный мир) к антикультуре, к антипоэзии, к духовной пошлятине.

А тогда, в 2009 году (время первых размещений стихов в интернете), я просто кипел негодованием, горел жаждой поскорее сказать о страшно-греховном состоянии поэзии и прозы наших дней. Может быть, не столь рьяное учительствование не всколыхнуло бы меня, если бы и в оформлении и построении сайта не поразила агрессивно-атеистическая наглость. Дикость безбожная. В чем она выражалась?

Открывалась главная страница каким-нибудь пошлым, далёким от настоящей поэзии стишком (оформители находили их даже у неплохих поэтов, но крепко подотравленных безнравственным серебряным веком — у Ахматовой, Цветаевой, Пастернака, Гумилёва и т.д.). Вместо иллюстраций ставили, скажем, икону Божией Матери сплошь исписанную вязью атеистических слов. И стихи авторов преисполнены были «произведениями» с язвительными нападками на православие.  Всё это перемежалось опусами грубейше-нецензурными.

И ещё — резанула сайтовская ересь. Все поэтические   конкурсы проводились под эгидой известных представителей Дома Романовых. Можете вообразить, какое безбожие процветало под этим прикрытием! И как это подстегнуло меня к активному противодействию!

С певых публикаций окунулся в открытую, непримиримую борьбу с махровым мракобесием. Засыпал сайт эпиграммами и экспромтами, в ущерб другим стихам. Хотя вещи политические и православные я от остального не отделяю. Поэт обязан писать обо всём, что его волнует, за что ратует. Иначе будет не поэзия, а сплошная мещанская ложь.

Напечатал это и подумалось: а ведь конкурсы-то на сайте пошли без участия представителей Романовского Дома! Видимо, кто-то подсказал им о резко-атеистическом настрое сайта, а может, сами заметили. Трудно было не заметить дотошно кричащего кощунства.

Но перейду к моей тогдашней борьбе с упрямым атеизмом,   попытке усовестить распоясавшихся безбожников, а точнее  захлестнувшему меня учительству...


2.

4.01.18 г.,
Великомученицы Анастасии Узорешительницы

... Как ни называй то моё искреннее и горячее негодование в   отношении враждебно-атеистического сайта, а были в том чувстве, пусть и скрытые, — поучения противников, стремление учительства. И слова старца Анатолия Старшего обращены ко мне прямиком.

Наверно, ни в каком случае нельзя сказать уверенно, что мы хотя бы какое-то одно из своих дел начинаем по советам святых отцов или Евангелия, и я свои поэтические выпады начал  наносить не лучшим образом, и всё-таки с чистой совестью, может быть, впервые за всё сделанное, могу признаться, что атака была произведена в некотором соответствии со святым правилом начинать учить других с самого себя.

Лет с тридцати пяти меня серьёзно заинтерсовал вопрос о Боге, Его бытии. А поскольку в те времена трудно было даже Библию достать, пришлось начинать с поиска по методу броуновского движения. Перечитал доступную атеистическую литературу — «Настольную книгу атеиста», «Философские словари», изданные биографии философов и тому подобное.

Когда лопнул цензурный запрет — потонул в море книг о земных религиях. Сейчас даже не верится, что у меня хватило воли перечитать горы философских трактатов — от Платона до Лосских, отца и сына, многие труды богословов и святых старцев. На особом счету были теории о происхождении Вселенной, выведенные учёными с древности до наших дней. И лжеучёных, таких как Блаватская, Шюре, Рерихи. Был уверен, что к Истине приведёт анализ всех человеческиз знаний. Но привела одна книга, которую Пушкин назвал Книгой Книг.

Только она убедила в истинности того, что в ней провозглашалось. Ни одно положение Евангелия не посеяло сомнения, наоборот, все высказывания убедительно объяснили то, что я стремился узнать. Во многом помогла догадка, что не только человек создан по образу и подобию Троицы, но и весь духовно-материальный мир (путь к этому пониманию отражен в незаконченном пока пятикнижии «ВЗОР»).

Убеждение, что посчастливилось найти Истину, добавило сил изучить Её, в той степени, которая была по силам. Много  иронических реплик пришлось по этому поводу прочитать в интернете — еще, мол, один умник нашёлся: истина непостижима. Но в том то и радость, что постижима и искать Её нет надобности. Суть Истины — в православном «Символе веры», а более подробная расшифровка — в трудах святых отцов и в Догматических богословиях. Интересно, что со временем познания Божественных тайн расширяются, и думается, помогает в этом Дух Святой — двери открываются тем, кто стучится.

Обретение Истины изменила жизнь. Строже стал относиться к себе — к мыслям, делам, творчеству; всё стал проверять с чистой, сияющей высоты открытого нового мира, где выше всего дух, признающий только Бога и стремящийся жить по Его правде. Далеко не всё получается, но когда получается — радость необъяснимая, весенне-солнечная. И ничего большего не надо. Желаю всем это испытать.

А между тем, учёба поднималась по крутым ступенькам. Всю жизнь мучила пока ничем не подтверждённая возможность обличать мир в стихах, в прозе ли. С более глубоким изучением православия эта проблема уже доводила до болезненности — не мог породнить критику со смирением. Никакие доводы логические не помогали. И тут произошло небольшое чудо.

Батюшка Владимир, друг нашей семьи, частый гость круглосуточного православного радио «Воскресение», где со дня его открытия работает жена, вдруг (вдруг — для меня, конечно) начал читать мои остросюжетные стихи во время своих выступлений перед микрофоном. При первой же встрече с ним спросил его: «А не грешу ли я, так резко обличая нынешние недостатки?» Батюшка, как мне показалось, удивился даже. «А что, разве Пушкин критические стихи не писал? — он помолчал и добавил. — Я плохой знаток святых отцов. Но где-то у Василия Великого читал, что поэтам и философам обличать не только можно, но и нужно».

Долго читал этого святого, пока не натолкнулся на высказывания о пророчествах. К пророкам святитель Василий относил и литераторов, наделённых Божественным даром обличать пороки мира. Со смирением писательские обличения он породнил так: после каждой очередной критической вещи творец обязан исповедоваться в сочинённом, как христиане исповедуются в земных грехах. И это был естественный, жизненный выход, который мне не приходил в голову!

Потом попалось высказывание в Евангелии о том, что надо не только не смиряться с богонеугодными делами, но и обличать их. Затем прочитал гениальный трактат Ивана Ильина «О сопротивлении злу силою» — о содружестве активной нравственной борьбы и смирения, раскаяния в этой борьбе, которая несёт в себе немало греховного. И ещё точное , афористичное определение у Филарета Московского: «Гнушайтесь врагами Божиими, поражайте врагов Отечества, любите врагов ваших».

Вот расшифровка этих слов. Есть три категории врагов, и к каждой из них стоит по-особому относиться:
– личных врагов христианин призван прощать, предоставляя суд над ними Богу;
– врагам Отечества следует давать достойный отпор, потому что, защищая Отечество, мы избавляем ближних от многих бед;
– врагами же Божиими, то есть теми, кто осознанно идёт против Бога, необходимо гнушаться, то есть решительно отвращаться, сторониться их заблуждения, разоблачая неправду безбожия.

Тут я признался батюшке, что по неизбежности «вляпался» в интернет и о том, что там творится. «Знаю, что там делается, и потому даю благословение по мере сил бороться с тамошними безобразиями. Они — тоже наши, земные, и не воевать с ними нельзя».

Вот предыстория моей нынешней борьбы со всеобщими (и в том числе с моими) грехами во всемирной паутине (слово-то какое верное — паутина!) Кажется, впервые моя борьба, по крайней мере начальная её часть, завершилась духовной победой. И, думается, лишь потому, что в своём учительстве я начал с себя, как советует преподобный Анатолий Старший, и по этой причине помогли Господь и Дух Святой.

Внешне сайт вроде бы исправился. Кроме того, о чём я написал выше, он совершил (думаю, без радости) ещё одно деяние — дописал в свой далеко не православный, а стало быть, и далеко не истинный, устав необходимое положение, запрещающее нападки на веру Христову. Я приведу лишь один экспромт из нашего противостояния (их несколько десятков в публикациях той поры):

МЫ СПОРИЛИ УЖЕ. БЫЛ СПОР О ГЛАВНОМ...

Мы спорили уже. Был спор о главном.
В моей борьбе я оказался прав.
Бог сделал так, как надо православным.
Заставил вас пересмотреть устав.

Он и теперь принудит вас, заставит
Читателей закончить воровство!
И этим вас, воришек, обесславит,
И вновь своё прославит Божество.

23.08.13 г., день

Поясню — о воровстве читателей. Каждый день у авторов изымалось по 20-30 читателей, скорее всего, чтобы приписать их любимцам, незаконно занимавшим самые высокие в Стихах.ру рейтинги). Кажется, и наглое воровста прекратилось. Но нелюбовь к православным осталась. Да еще какая!
 
Я уже говорил о том, как была воспринята эпическая поэма «Русь утренняя», посланная на конкурс. В день отсылки (экая оперативность!) пришло сообщение, что «Русь» отвергнута по причине моего прежнего неэтического отношения к сайту. М-да, Стихи.ру всё еще считают борьбу со злом и человеческими грехами явлением в нашей литературе неэтическим. Замечу, по этой самой неэтичности десятка два острых стихов были сняты со страницы как вещи, нарушившие устав организации. (Светский, приспособленческий устав-то они нарушили, но не нарушили свободу слова, которую из Конституции РФ никто пока не выбросил, и тем более не разошлись с требованиям Христовой Истины).

Со временем, после некоторого видимого успеха, я сменил, как сейчас говорят, технологию борьбы. Но об этом в следующий раз...

3.

6.01.18 г.,
Рождественский сочельник

...Верно говорят: если хочешь насмешить Бога, расскажи Ему о своих планах. Заикнулся вчера о продолжении темы «учительства и ученичества», темы явно неохватной, а с утра навалилось отчаянное уныние. Привожу себя в рабочее состояние, чем могу — более горячей молитвой, понуждением включить силу воли, которая куда-то подевалась без всякого на то спросу. Чуть-чуть полегчало. А тут Валентина предложила пройтись по солнечной морозной погоде. Доброе дело! Пойдём в зимний простор Рождественского сочельника. Опущу крышку ноутбука. Начну собираться. Авось прогулка поможет.

*   *   *

Читатель (а он для Хроники, надеюсь, найдётся) уже, наверно, догадался, почему анализ нынешнего интернета, а именно: поэтических сайтов, я начал с критики существующих там порядков, с непрития антиправославных позиций, занимаемых всеми руководителям, без исключения (мне ни один по крайней мере за девять лет не встретился).

Воинствующий атеизм, не имеющий понятия о едиственной в мире Истине, — самый страшный, гибельный, но ведущий за собой многих, убийца современности. Резко сказано, однако это так, если не кривить душой перед правдой. Беду эту я в интернете почувствовал сразу, как только погрузился в поток наглой лжепоэзии, всяческими силами подерживаемый и пропагандируемый создателями и содержателями виртуального царства.

Оно могло бы сослужить Истине великую услугу, но пока только её уничтожает, точнее — пытается уничтожить (по большому счёту — Бог поругаем не бывает). И всё же, поскольку уничтожить всё же пытается, совесть приказала взять в руки не перо, но меч.  А меч по пустякам не используется. И потому мои первые бои, открытые и яростные, были направлены против безбожия виртуальной элиты.

Это был верхний слой интернетской антикультуры, за которым шли другие слои, уже претендующие на «источники самой поэзии». И вот к пробе содержимого этих родников я вас теперь и приглашаю. Не одному же мне кривиться и печалиться от их сногсшибающих вкусовых качеств.

Заранее говорю, что дегустация ничего приятного не принесёт, но, в конце-то концов, следует же разобраться в той сверхопасности, которой хлещет во все стороны нынешнее стихосложение, которое язык не повернётся назвать поэзией.

Совпало начало проб с Рождеством Христовым. И, видимо, не случайно. Не радовать людей сладкой мещанской жизнью пришёл в наш мир Христос, а чтобы спасти его от гибельного сегодняшнего пути в целом и в частности — в литературе.

Поздравим друг друга с рождением Спасителя и наберёмся духа в праздничный день следовать Его непреложным заветам.

4.

7.01.18 г.,
Рождество Христово

...ПУСТЬ ЛЮТУЕТ СОЛНЦЕ ЗИМНЕЕ...

(Рождественское)

Пусть лютует солнце зимнее,
В вере укрепитесь.
Против лени и уныния,
Горячей молитесь!

(с 7 по 18 января — святые дни)

С великим праздником — Рождеством Христовым! В сердце
любовь и радость, но всё же попробую поговорить о самом серьёзом — о нынешней безбожной бездуховности, которая разрушает нашу и без того катастрофически обнищалую жизнь,  а вместе с ней и загнивающую поэзию.

После Пушкина, Гоголя, Блока никто серьёзно не говорил о Божественном происхождении Поэзии. А без такого понимания этого алмаза подлинной, настоящей культуры — и говорить бессмысленно.

Бог задумал мир на века неизменным — прекрасным, благотворно воздействующим на человека, всецело полезным для его жизни. И Поэзии наметил такой же путь. Расшифруем, каким образом преломляются в высшем литературном жанре слова «прекрасный, благотворный, полезный».

Прекрасная Поэзия — значит в предельной степени  нравственная, полно выражающая авторскую мысль, сердечные чувства, красоту языка, гармонию построения, музыкальность повествования, ритм, соответствующий теме, и образность, помогающую пониманию идеи произведения.

(Я в данных заметках не претендую на всеохватность разговора о Поэзии, и потому буду стремиться к возможной краткости, в некотором виде конспектности).

Благотворная Поэзия — значит имеющая цель благотворного воздействия на нравственность читателя, на повышение его духовного состояния.

Поэзия, полезная для жизни, — значит помогающая делать добро, бороться со злом, очищать души, думать о вечной жизни и мыслями и делами стремиться к ней.

Всё остальное, не отвечающее этим Божественным требованиям, приданным Господом лучшему из жанров (недаром ангелы поют Творцу гимны на изумительно поэтические слова ), — всё остальное, даже безукоризненно написанное с точки зрения техники и мастерства, Поэзией не является. Светское понимание поэзии — такое же заблуждение, как всеобщее признание толерантности, то есть, по глубинной сути, предательского равенства между добром и злом.

Когда я впервые окунулся в помои интернета (малые ручьи настоящей поэзии не дают нам права не называть содержимое сайтов грубым словом), то прежде всего резануло душу безбожие и безнравственность в авторских опусах.

Пропущу вериницу антиправославных виршей, подобных «В деревне дом у Сатаны...», уж больно они третьестепенны, а вот плод бездуховности Михаила Анищенко, почти большого поэта, если бы не его, застрявшее в нём, как стрела, безбожие, — приведу:

СМЕРТЬ БОГА

Подменили нам веру и жизнь,
Но сегодня мы сами с усами.
И корёжится смертная высь
Над гробницами мёртвых писаний.

Существуя бесплотной мечтой,
Как возмездие и порицанье,
Бог вошёл в мировое ничто,
Превратился – в своё отрицанье.

Пропадала в дурмане земля,
Убивая волхва и акына;
И безумье прощальное для,
Он вошёл, как безумие, в сына.

Первый раз на пропащей земле,
Под нелепой дурацкою маской,
Вот он едет на жалком осле,
Вот он плачет в саду Гефсиманском.

Палачами – прибитый к кресту,
И отныне – доступный для смерти,
Он устало кричит  в пустоту,
Из которой никто не ответит.

В ядовитой земной кислоте
Совершился невиданный выдел.
Но, как Бог умирал во Христе,
На Голгофе никто не увидел.

В мёмртвой памяти, слезы лия,
Мы стоим у ночного порога…
Но закончилась драма сия
Пораженьем еврейского Бога.

Ничего, что разруха и тлен,
Что в ночи каменеют поклоны…
Поднимайся, Россия, с колен,
Как стрела, проходи сквозь иконы!

Отозвался экспромтом (жаль, Михаила уже в живых не было):

ТЫ УТВЕРЖДАЛ, ЧТО УМЕР БОГ...

Михаилу Анищенко

Ты утверждал, что умер Бог,
Но в том, что жив Он, убедился.
А стих, своей неправдой плох,
Как молодой чертополох,
Уже к читателям пробился.

13.05.13 г., вечер.

Приписка к реплике:

«Сайт продолжает наращивать ажиотаж вокруг странички Михаила, публикуя уже опубликованные стихи его как "толко что опубликованные автором". Но ведь это же кощунство!» (Кощунство, потому что создатели сайта уже оповестили читателей об уходе Михаила).

Подобных «стихо», на языке интернетских пиитов, огромное
количество среди бывших публикаций; множество, понятно,
не по таланту, а по гиблой тематике. А потому перейдём к
другим «громким и ярким» смехотворениям...

5.

8.01.17 г.,
Рождество Христово

... У нашего с женой знакомого, однофамильца, прекрасного художника Алексея Ефремова,  есть поговорка, которую он любит повторять за мольбертом: «Есть в картине свет, значит есть Бог, — и картина будет». Великая истина в словах живописца. Если в творении Христос, стало быть, и плод труда Божественно совершенный. А для этого требуется только одно — чтобы сам художник был с Богом.

И особенно в тот наиважнейший момент, когда он выбирает, по высказыванию Блока, «в сфере Божественных идей», а потом вынашивает, постигает ту тему, которая возжёт его душу и сама станет душой произведения.

Если это иметь в виду, то становится совершенно понятным, почему у литераторов, не имеющих ничего общего с Творцом, сочинения так далеки от тем вечных, глубинных, коренных, нравственных, до глубины души трогающих читателя. Причем, и всё творчество неверов идёт с годами к деградации и пустоте,  к вымученым, нежизненным выкрутасам, поскольку без них они  не умеют, не способны оживить опусы, нет им помощи от Духа Святого, а только Он и есть Живая Жизнь.

И удивительно ли, что , наверно, 99 поцентов выставленных на сайтах вещей страдают неизлечимым, мещанским, интимным  мелкотемьем и взахлёб читаются лишь такими же беспомощными, но предельно нагловатыми авторами — большего-то им не надо, до большего-то телесные души их не доросли, Истины-то никакой им не требуется — и без неё им замечательно.

Тематическое кредо всей этой гвардии светских певцов, вконец испорченных безбожным «серебряным веком», выразила Ахматова: если бы читатели знали, из какого мусора вырастают стихи (цитата по памяти). Более антиправославно не скажешь!

Впрочем, хватит общих рассуждений, посмотрим на лучшие достижения некоторых сайтов. Начнём с одного из конкурсов Стихов.ру, проведённого в 2013 году. Первое место пропускаем — оно нам пригодится для освещения другой темы. Вирши призовых мест того состязания составили у меня подборку эпиграмм под названием «ШЕПТУНЫ». Она, на удивление, тогда же и опубликована на сайте.

Второе место

Ольга Аникина

***

Бульвары, третье и садовое.
Круги заезженные, дантовы.
Под фонарями двухголовыми
ютятся липы бородатые.

Пока вовсю чадит над пробками
огней малиновых горение,
ты в круге тесном, как на проповеди,
стоишь и учишься смирению.

И кинолентой сумрак тянется,
а день необъяснимо короток,
когда спешишь под вечер в пятницу
туда, куда спешит полгорода —

в свою нору, в своё убежище,
где за стеной соседи лаются,
туда, где ненависть от нежности
ничем в тебе не разделяются.

Вместо рецензии

Если пробки дорожные – проповеди,
Что с терпеньем роднят иногда,
Что же Богу служенье тогда?
До него – несусветные пропасти,
Бездны тьмы, бездуховного льда.

Потому и дороги – как дантовые,
Жутко адовые круги,
Клёны – как старички бородатые,
И короткие дни – как враги.

И соседи с такой неизбежностью
Всё грызутся за дачной стеной.
И меж ненавистью
и нежностью
Нет и кванта в душе пустой.

6 декабря 2013 года

В этом опусе лишь намёк на большую тему бездуховности, а точнее безбожности, которую и нужно было поднять не вскользь, а с великой душевной болью. Как требует того большая Поэзия. Имейте в виду, что это «стихо» отобрано как лучшее из сотни, а может, и нескольких сотен представленных в комиссию «трудов».

Уверен, что настоящие стихи к конкурсу не были допущены (ведь традиции в виртуальном мире, как в вечности, не меняются. Правда, настанет время — изменятся на православные, но срок  еще не пришёл).

Итак, отсутствие высокой духовности, мелкотемье, интимная  зауженость, неумение глубоко разработать важную для общества  проблему — вторая, после агрессивного атеизма, беда нынешних  литературных сайтов.

Третья — грубое незнание русского языка, пренебрежи-тельное отношение к его строгим, Богом завещанным правилам, а в общей сложности полное отсутствие чутья к слову, к сочетанию слов, к красоте или вульгарности, нецензурности их звучания.

То есть речь о материале, которым мы пользуемся в художественном творчестве...

Снова раскрываю «Цветник»:

ИЗ МАКАРИЯ ОПТИНСКОГО

Малые дела наши, и при всех немощах, когда
в оных приносите покаяние и себя зазираете,
приняты Богом будут лучше, нежели великие
труды и подвиги, совершаемые с высокоумием
и мнением о себе.

8.01.18 г.,
Собор Пресвятой Богородицы

Лучше совета и не могло быть. Любое обличение так или иначе связано с тайными мыслями о подвиге, с высокоумием и  высоким мнением о себе. Потому (примечайте критики православия!) после размещения очередной главки в интернете смиренно пойду на молитву перед домашним иконостасом. Писательская честность прежде всего.

6.

9.01.18 г.,
Апостола первомученика Стефана

... Мы уже говорили о том, что нравственное падение общества  начинается с охлаждения в людях веры, с забвения заповедей Творца и ухода от Него значительной части населения. Плачевно сказывается это на всех сферах жизни и скорее всего — на языке. Он теряет свою Божественную красоту, силу выражения мысли, доходчивость, певучесть.

Кто из поэтов в наш век антикультуры сможет написать хотя бы близкое к тому, что выплеснулось из души Пушкина почти двести лет назад:

Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя?

Подавляющее большинство интернетских сочинителей с прнебрежением скажет: «Примитив. Позавчерашний день поэзии. Нет яркой образности, новаторства, современной смелости». А кто-нибудь самозабвенно прочтёт свой «шедевр», подобный вот этому, получившему первую премии на одном из сайтовских конкурсов.

Геворк (автор)

по-грузински это – «дэда-мица», а по-русски это –
                «мать-земля»…
ничего не может измениться со времен начальных бытия…
недоступно никому, хранится в самом дальнем сердца уголке:
«мать-земля» – по-русски, «дэда-мица» –
на родном грузинском языке…

этих слов звучание простое для меня превыше всех муз’ык,
я на них, как камертон, настроен, и какой бы ни звучал язык,
в переводе все одно – святыня, за нее и Господа молю:
мать-земля - люблю тебя, как сын, я, дэда-мица - словно сын, люблю…

Ну, что тут скажешь. Новаторство явное. Устаревший Пушкин до такого бы не додумался. Так изуродовать русский язык при  его признании таким же родным, как язык грузинский и любой другой. При законченности речевых оборотов тут вам ни одной точки, ни одной заглавной буквы.

Правда, Господа автор пожаловал — вывел это слово, как положено по русской вере, с большой буквы.  Да он к Нему и с просьбой святой обращается, молит за благоденствие земли-матери. Вот только вопрос напрашивается. Почему, при такой жаркой любви к родной земле Геворг проявил ледяное неуважение к родному языку (раз на русском пишет, значит и русский родной)?

Начни нарушать законы земли, дарованные Богом, — можно ли это будет назвать уважением и любовью? Нельзя. Так почему же можно варваски коверкать язык, который жизненно связан с родиной и на котором дан Богом дар разговаривать и сочинять гимны?

При явном почтении к Богу, наверно, можно было бы и к изучению Его Истины проявить гораздо большее рвение. Творец жизни нашей ясно говорит, что при уходе людей от Него, от веры жизнь на земле катастрофически рушится и поспешно идёт к свому концу — Апокалипсису. Но, упоённый высоким настроем гимна, автор утверждает обратное: «ничего не может измениться со времен начальных бытия…»

Этот недочёт я подчеркнул, чтобы ещё раз напомнить о правдивости Аристотеля, сказавшего: «Поэты много врут, потому что не знают Истины». В данном случае — не знают Бога, а если и знают, то по принципу шапочного знакомства.

Назову и ещё один серьёзный недочёт опуса. Геворк слабовато чувствует красоту русского языка, допуская в высоком штиле гимна неблагозвучие: «я на них, КАК КАмертон, настроен». Прочитайте медленно и плавно, и ваш слух резанёт пошлая шутка сатаны — «кака» (как ка...)

К великому горю для нашего современного стихосложения, глухота к таким неэтичным звучаниям — явление привычное и закономерное. Массовая «культура» в нецензурных словах ничего плохого не видит. А зачем же видеть, когда и добро и зло толерантностью, нынешним идолом светского бытия,  допускаются на равных. Мат теперь можно встретить не только на улицах, но и с экранов, в книгах, в прозе и поэзии.

С горечью я написал тогда мини-рецензию на творение Геворга:

Как же можно язык не любить, чтоб его изуродовать так!
Но, Великий, он может и мстить –
он и друг наш, но он же и враг.

2 декабря 2013 года

Непризнание красоты и гармонии Господней с сатанинской  настырностью и дерзостью толкают обитателей так называемых литературных сайтов к поиску каких-то своих открытый и начинаний в нынешнем светском потоке словотворчества. И на что здесь только ни идут зависимые от общей моды авторы!

Впервые прочитав стихи Виты Савицкой, я был крепко удивлён, что вполне самобытная поэтесса по своей собственной воле так обезобразила своих духовных детей. Зачем ей-то это понадобилось? Неужели и Вите, на зависть многим неучам чувствующей слово, думается и верится, что его можно улучшить ухудшением, нарушением русского языка, который от Бога «великий, могучий, правдивый и свободный» и по праву «дан великому народу»? Неужели не хватило авторитета Тургенева, блистательного знатока и мастера отечественной словесности? Неужели и она осмелилась выбросить с корабля современности Пушкина, Тургенева и прочих «стариков»?

Но подивитесь и вы со мной, читатель (если вы не из той же армии нынешних нигилистов):

Вита Савицкая

Знаешь... как трудно

Знаешь,как трудно...быть хрупкой и маленькой...
Строгой ,красивой...у всех на виду...
Жить между ,сказкой ,надеждой и паникой...
И называть ерундой ерунду...

Знаешь,как трудно...страницами чистыми...
Дни начинать без чужих параной...
И рассыпаться отважными искрами...
В ливень холодный...почти ледяной...

Знаешь ,как трудно...мечты пересаживать...
Чтобы мороз не сумел их убить...
И разбираться с запутанной пряжею...
Чтоб отыскать путеводную нить...

Знаешь,как трудно...молчаньем ,не одами...
Боль усмирять и тушить миражи...
Знаешь,как трудно...быть нежной и подлинной...
В мире ,лежащем по горло...во лжи...

Я ни одного знака препинания не исправил, ни одного многоточия не добавил. В таком виде автор выставил уже и не стихотворение, а не знаю что. Эти бесконечные разрывы мысли тремя точками, нехватки или излишества пробелов — разве это свидетельство любви к языку, на котором говоришь и пишешь?

Еще хуже небрежность к законам стилистики, а точнее — их незнание, свойственное всей рати нынешних сочинителей. Более менее, беда эта минула Михаила Анищенко, но у него было другое несчастье — необъяснимая ненависть к Богу, по сути, и его и нашего Создателя.

На этом сегодняшние записи оборву. И попрошу прощения у читателя за растянувшийся разговор о «поэзии» в интернете. Но не моя в том вина, если столько несуразного и далёкого от совершенства в безвкуснщ-мещанских кружевах паутины накопилось...

7.

9.01.18 г.,
Апостола от 70-ти Никанора

... Сейчас, когда пишу главки хроники о «литературных» сайтах интернета и посвящаю их одной теме — безбожности и безнравственности подавляющей массы тамошних публикаций, эпиграфом к ним ставлю одно и то же высказывание преподобного Антония Старшего об учёбе и учительстве, но каждое утро продолжаю открывать наугад «Оптинский цветник» и то, что выпало, перепечатываю в архив «Советов».

Вчера взгляд упал на два соседних высказывания другого старца — ИЛАРИОНА ОПТИНСКОГО:

Похвалам о себе не внимай и бойся их, помни —
кто-то из святых отцов говорит: если кто
хвалит тебя, жди от него и укоризну.

И:

Тщестлавные помыслы необходимо объяснять,
тем только и можно их победить.

Были они как бы не по делу — затронутой темы не касались, но, как всегда касались моей души напрямую, и я оставил их про запас, авось дойдёт и до них черёд.

Однако долго ждать не пришлось. Когда я разместил на сайтах отпечатанную главку, условно дзинькнул ноутбук — пришло письмо, да и какое! С рецензией на выходящую в одном из издательств книжку. Всего ожидал от отзыва: время-то нынче больно неблагоприятное для высказывания правды; вместо неё кривда обычно.

Но тут что-то случилось непредвиденное. Столько добрых слов я со времён письма мне есенинской сестры Александры и  отзыва на подборку моих стихов поэтессы Татьяны Бек слыхом не слыхивал. Уже в заголовке рецензии всё было сказано: «Русская классика в поэзии Бориса Ефремова».

Понятно, сердце забилось, словно у радостного орла, голову туманом забило. Раза два перечитал отзыв и только после этого вспомнил о двух других посланиях, полученных утром. Вспомнил, и нечто вроде дрожи пробежало по спине от затылка.

«Похвалам о себе не внимай...» Не внимай, не внимай, а ведь я-то внял, да ещё с какой радостью, с гордостью какой. Вообще-то, поначалу я осознанного бытия свои стихи за стихи не считал, думал, всё это несерьёзно. Но как-то перечитал в зрелые годы и понял — хорошие стихи, с сердцем, с правдой большой, с болью за народ и страну. И уже, когда понял это, с полной серьёзностью взался за сочинительство. Почти всё написанное перепечатал, благо, по совету Володи Назина, друга и очень рано ушедшего поэта, ничего не стал выбрасывать, а складывал общую тетрадь к тетради, отдельный листок к листку. Со временем стал создавать (для себя, понятно) электронные книжки (их сейчас около 80, прозаических и поэтических). Лет десять выставляю всё это в Интернете.

Да! а сколько же лет тружусь я в целом над словом? Напечатали первый раз в городской газете «Власть труда», в третьем классе. Значит, где-то в 10 лет. И, стало быть, сочинительский мой стаж — 63 года. Наверно, вполне достаточный, чтобы в рецензии назвали современным классиком, а стихи причислили к «золотому фонду».

Но сказано: «Бойся похвал». И бояться их стоит. По правилу  Божественному — душа от похвал портится. И недаром с отмеченным высказыванием старца выхватил мой взгляд и вот это — о тщеславных помыслах. Не успел дочитать похвальную рецензию, а уж душа заиграла, в классиках себя почувствовала. А тут кстати и совет оптинца: «Тщеславные помыслы необходимо объяснять, тем только и можно их победить».

Попробуем объяснить. Вот назвали классиком, вполне официально, в серьёзном международном издательстве. Может быть, и вправду классик. А что? Впрочем, классик не классик, а поэт очень недурственный — вполне. Таким считают многие знакомые, могие читатели, в том же самом интернете. И, наверно, мой многолетний опыт в поэзии, не интернетской, а пушкинской, классической, русской, вполне достаточное основание, чтобы учить начинающих, давать им советы, направления — прочь от вульгарно-бездарного сочинительства, которым сплошь охвачена нынче молодёжь.

Но я забыл, как зелёным юнцом залазил на крышу оградного сарая, чтобы в утренней тишине придумать хотя бы одну звучную строчку. Желание было горячее, но ничего не выходило! Бог дал зачаток таланта, однако помощи от Него еще не было. Время не пришло. Помощь будет позднее, когда я научусь молиться Творцу и признаю Его полную власть над собой, когда пойму, что всё, что я сочиню, это вовсе не моё, а Божье, потому что во мне Его вдохновенье, то есть благодать. И чему мне гордиться? Какой своей заслуге? Её нет как нет. Как и меня нет без Бога.

Вот и рассыпались тщеславные помыслы. Вот и низкий поклон преподобному Илариону и такой же — святому отцу Анатолия Старшему. Вовремя напомнили мне о моём настоящем месте на земле. И вот с этого взглянем теперь на мой анализ поэтических дел в интернете, которые поэтическими не являются, а скорее всего ученическими, но, к сожалению, ученическими двоечного пошиба, когда кроме гордыни и тщеславия, нет еще в глухой душе ничего, и может вообще не быть, если не подсказать и если подсказка не будет услышана.

Но что сделать, чтобы совет был услышан? В первые дни, когда я осознал, насколько бездуховен антипоэтический интернет, мне думалось, что только острая сатира, только зубодробительное разоблачение, только острая эпиграмма (так,    наверное, считал и наш лучший гений, когда сыпал ядовитыми стрелами эпиграмм налево и направо) — смогут вразумить потерявших совесть и честь, то есть настоящий классический вкус к поэзии.

Тогда же мне пришли на память и Николай Чудотворец, надовавший на одном из Вселенских Соборов крепких оплеух Арию за его еретическое выступление, и Сам Христос, плёткой выгоняющий их храма, Дома Божьего, торгашей и перевёртывающий их столы с деньгами. У меня и мысли не возникло, что как-то по-иному можно бороться с явными носителями зла. Бесит это распоясавшихся авторов, так и прекрасно, авось задумаются. К сожалению, они над Истиной не задумывались, а всё больше над тем, как побольнее ударить меня, новоявленного пророка.

В тот год в Стихах.ру целая баталия вокруг моих выпадов разыгралась. Не знаю, может, кого-то мои «советы» той поры кого-то и направили на путь истинный и, как сказано уже, наверно, такая встряска в интернетском болоте нужна была поначалу (приведённые выше классические примеры «сопротивления злу силою» убеждают в этом). Только мне-то легче не стало. Каждый день приходилось отвечать едкими репликами на потоки нападок тоже активно сопротивляющихся атеистов, многие из которых называли себя православными и учили меня уму-разуму,  приводя цататы из Книги Книг о смирении и прощении.

Не вдаваясь в глубины богословской теории и святоотеческого учения, я как-то шкурой почувствовал, что надобно успокаиваться, не кипеть сердцем понапрасну (в общем-то — понапрасну!), а искать более умные пути борьбы. Читатели сами же этот путь и указали. Всё больше и больше шло откликов на стихи, в которых говорилось, что моя позиция нравится, а в некоторых — что публикации заставляют задуматься над нынешней расхристанной жизнью и над почти общим неверием.

Почему-то не было писем от христиан. Или стеснялись, или их на сайте не было. Это дало повод написать вот эти горькие строки:

Я вашей своре — противостою.
Один. Пока один. Но с Богом в сердце.
Вы лиру ненавидите мою.
Вы с ней — как  иноверец с иноверцем.
 
И если иногда я в конкурс ваш
Сойду по строгим творческим отрогам —
Лишь для того, чтоб взять на карандаш
Немногих тех, кто среди вас, но с Богом.
 
Вы страстью упиваетесь мирской,
Вы к славе рвётесь, словно олигархи
Ко всемогущей жизни золотой,
Да и не просто золотой, но архи!
 
Вам не понять в мещанской суете,
Что эта видимая тяжесть груза
Окажется в небесной высоте
Как страшная смертельная обуза.
 
Другого ждут небесные края  —
Не славы, не гордыни и не злата.
И лира вам припомнится моя,
Которую клеймили вы когда-то.

Но стоило появиться добрым мини-рецензиям и письмам верующих читателей-писателей, как пришли мыли более зрелые: буду просто выставлять стихи и поэмы, отвечать только тем, кто к Истине стремится и в разговоре заинтересован. А остальные — в воле Божией. Им отвечать за себя перед Богом.

Крепко порадовало появление на сайте первых последователей, учеников, которые, по их признаниям, хотели бы серьёзно поучиться у меня, грешного. Были среди них и православные, разделяющие Христову веру, и даже нашлась пара авторов, которым я помог понять Истину и прийти к Богу. То есть едва ли не лучшим способом борьбы со злом явился  обственный, мирный пример служения Творцу в поэзии, включающий всю палитру жанровых средств, хотя иногда приходилось прибегать и к наработанным, очень острым приёмам.

Теперь, учась у Оптинских старцев духовной жизни, могу  сказать смело. Давать советы начинающим авторам в начале моей работы в интернете я имел полное право — учёбу прошёл достаточно богатую. А вот в открытую борьбу со злом в современной антипоэзии начал без должной подготовки. Только теперь, после почти десяти лет электронных публикаций в паутине, нужный опыт появился. Многое понял, осознал, взялся за очищение души и даже не побоюсь попросить прощения у оппонентов за острые эпиграммы, которые их обидели. По большому счёту — я и тогда не хотел их обидеть и разозлить, а теперь тем более. Одна у меня была и остаётся цель — чтобы дошла до них Истина: Поэзия дана нам Господом, она священна, как всё созданное Им, она прекрасна и совершенна, она лучше всех освоена нашими гениями, в особенности Пушкиным, и разрушать небесную красоту, заменять её антикрасотой — величайшее из кощунств, позорное для детей Божьих  (ведь все мы дети единого Отца).
   
Не мессианство, то есть причисление себя к мессиям (один мой критик почему-то вместо этого термина употребил слово «миссианство», вполне почётное, а не обличительное), не тайная гордыня, хотя частица её всегда у сочинителей имеется, не что-то иное, а только борьба во всех её формах за настоящую Поэзию привела меня в интернет и укрепила в нём. И дай-то Бог сил ещё потрудиться на этом поприще какой-то отпущенный срок — поучиться самому и поучить тому, что знаю, и друзей, и врагов, словом — братьев по воле Создателя...


8.

11.01.17 г.,
Преподобного Фаддея исповедника

... Благодатно парить на высоте духовности святых отцов, но пора возвратиться в интернетскую виртуальность, страшно переполненную реально опасными для Поэзии ядовитыми испарениями. Возвратиться не для того, чтобы добавить к мнимой славе своей несколько новых рейтинговых баллов, не для того, чтобы пыжиться от удовлетворения душевного мессианства, не для сведения счётов с противниками истинного,  православного творчества, а только лишь с единственной целью (единственно благородной для писателя) — добраться до понимания подлинного состояния царящих на нынешних сайтах антикультуры и антипоэзии. У кого, болит за живое русское слово душа, прошу следовать в болотину, которую многие называют нынче «источником современной литературной мысли».

Еще в начале советской эпохи Алексей Толстой, писатель по-настоящему талантливый, находил возможным характеризовать современную словесность такими словами: «Русский народ создал русский язык, яркий как радуга после весеннего ливня, меткий, как стрелы, певучий и богатый, задушевный, как песня над колыбелью».

Уже тогда, под закономерным влиянием безбожного «серебряного века», язык наш катастрофически стал терять былую высоту, но всё же многое ещё оставалось в нём живым и крепким. Посмотрим, что теперь преобладает в творениях авторов Стихов.ру (мы берём один сайт, зная, что в остальных та же самая беда, и ещё потому, что с него я начал сотрудничество с интернетом и считаю этот сайт своим, основным).

Итак, с Богом.

В том году автор Лешек получил от щедрого жюри третье призовое место в одном из многочисленных конкурсов. Вот за этот опус.

«Время молчать. Поберечь и слова, и поленья... Паклю подбить, (пораздергали паклю в углу, ироды, а не собаки!), промаслить пилу, звенья цепи, ...да и мало ли дел у придурка! (дети уехали- сердцебиение дач)... шкурка теплицы поймает мое отраженье - кто это , кто это полуседой бородач?.... Десять меня зазеркального в стеклах теплицы... (кажется, слишком), еще: две галдящих синицы, кустик смородины, бочка для талой воды, сколько всего - голова не вмещает пустая, хвостик среды уползающий, нос озорной четверга, и листопада по небу ...пурга .... золотая.... Перекурить. Папиросная тлеет бумага.... Кто это рядом? да это любовь и отвага, Тот-Кто-Умеет-Смеяться, кто сон отгоняет дурной.... Сердце - горячее, нос - ледяной......болтик да шайба, да гровер блестящий, да гайка... Крепим стекло, а дождя проливного нагайка гонит меня, не закончив работу... Херня! Выпьем стаканчик и куртку набросив на плечи, будем работать, а залпы небесной картечи, хочется верить, хорошей, что не для меня ....»

Я снова ничего не меняю в публикации, осенённой лавровым венком. Оставляю с умыслом, чтобы читатель убедился в страшном пренебрежении нашего «литноватора» к знакам препинания. В русском языке нет ничего, что было бы неважным, необязательным, ненужным, как всего этого не бывает в любом живом организме — выбрось из него «детальку» и всей системе конец.

Лауреат премии так не считает. Он и пробелы между словами и знаками ставит как попало, и запятые «присобачивает» куда не следует, и вместо тире переноски использует, словно бы знать не знает, что и такой есть знак — тире, и многоточия (три законные точки) превращает в четырёх- и даже в шеститочия. Ну, и матик  втискивает (куда ж нынче без него!), и стихи растягивает в прозаические строчки, и ритм умышленно сбивает (для выпендрёжу), и страху нагоняет местами на нас с вами (то уползающим хвостиком особаченного дня недели «среды», то озорным носом наползающего четверга, то Тем-Кто-Умеет-Смеяться, то ледяным опять же собачьим носом, то целой десяткой отражений автора-бородача в тепличных стёклах, то дождём, вдруг превращающимся в залпы небесной картечи.

Он заговаривается настолько, что за мозгоблудной мурой не замечает наипростейшей стилистической ошибки, которую еще Чехов высмеял, будучи молодым и неизвестным («Проезжая мимо станции, у меня слетела шляпа» вместо «Когда я проезжал мимо станции, у меня слетела шляпа»).

У нашего премированного классика выкоблучилась такая бякушка: «...дождя проливного нагайка гонит меня, не закончив работу». Правильно надо было сказать так: «...гонит меня, не закончившего работу». Ну, да на шута попу гармонь! Поп и без гаромни в-умный. Вон какую штуковину вылил на нас, бедных, замысловатую, еле понимаемую нашим обывательским сознанием, видимо, ужасно глубокомысленную, а между тем отражающую простейшую работу пиита по ремонту дачной теплички.

Что ж! Первый признак бездарности и непоэтичности — стихи ни о чём, а если и о чём, так только о том, что ничего живому сердцу и голове живой, думающей, ничего не скажет. Бессодержательность, вырастание из «мусора», накручивание всяческой чертовщины — раньше такое на пушечный выстрел в поэзию не подпускалось, а теперь ОНО почти в каждом «стихо». О-хо-хо! Можно было бы сказать: «Ха-ха-ха», да уж больно не смешно это, а грустно, печально и для культуры народной не просто опасно, а опасно смертельно.

Сочинил на стихописца с говорящей фамилией (псевдонимом) эпиграмму, и тоже рифмованной прозой (не хотелось отставать в новаторстве):

Запомните меня – я просто Лешек. Не Волонд, не лошак и не лешак. Быть может, был бы крепкий я орешек, когда не плёл бы рифмы натощак.  А как они сплетаться начинают – тут и пошла великая беда. Всё норовит в стихах моих собраться – слова, поленья, талая вода. И дети, что разъехались на дачи (есть дом в селе – так дачи завели!)... И пакля лезет в строчку, не иначе,  собаки паз изгрызли – кобели! А вот теплица, в ней десятирится седой и бородатый облик мой. Ну, ладно бы вчера успел напиться, так только – рюмку, и не в зуб ногой... А это кто? – холодный нос и сердце горячее? Вот болтик, шайба вот... Нет, надо всё-таки пойти согреться. Чихня какая-то нутро скребёт. И может ли вся эта дрянь вместиться в башке пустой?.. Я сам себе не враг... (Да, лучше, друг мой Лешек, утопиться, чем сочинять всё это натощак!)

11 декабря 2013 года

Чуток отдохнём, а завтра, Бог даст, «куртку набросив на плечи, будем работать......»...

9.

14.01.18 г.,
Святителя Василия Великого

... Кажется, кое-кто из читателей готов подумать, что возвращение к подробному анализу нынешней интернетской антипоэзии для меня такая приятная штуковина, которую можно сравнить с купанием в живительном источнике в жару несусветную. Однако это далеко не так. Признаюсь — для меня это хуже погружения в гнилую жижу затхлого болота. Но что делать — дал оптинцам слово довести начатое до конца и попросил помощи у них. Если помогут, доведу, принуждая себя к ассенизаторской, но давно уже назревшей работе. Армада нынешних авторов не поймёт, тем не менее несколько стихотворцев всё же задумаются, пристыдят себя в нечестивом участии и авось попробуют пойти по старой пушкинской тропе.

А мы представим очередного интернетского гения, которого старая тропа бесит, страшно возмущает, отталкивает, отгоняет от себя и, кажется, правильно делает.

Итак, наш очередной исследуемый автор... Впрочем, поначалу потребуется небольшое вступление.

Как-то, бродя по березнякам за нашей бывшей дачей на окраине небольшого городка Берёзовского, экспромтом родил я вот это восьмистишие:

Совсем забыв о лете,
Про осень позабыв,
Сражаюсь в Интернете,
По-юному ретив.
 
Вот только бы ретивость
Не выгорела в шлак,
В песок не превратилась,
Гордыней не взошла.
 
15.09.11 г., день,
Берёзовские леса

Тогда была горячая пора моих интернетских битв с носителями «постсеребряных» изобретений, а точнее испражнений. По-православному надо бы сказать: битв со злом, которое проявляется через этих носителей. Но будем реалистами — без носителей зла и самого зла бы не было. Так что, в литературе, наверно, никак нам не обойтись без понимания, что зло обличать приходится в лице его непосредственных носителей, то бишь сочинителей (даже сочувствуя им как человекам).

В те дни моя ретивость выражалась в том, что я на всякую ехидную «рецензию» отвечал эпиграммами-экспромтами, и получил однажды несколько обиженное письмо: мол, что это вы так яро критикуете; сайты для нас вроде литобъединений, где мы учимся, повышаем мастерство, взрослеем; дескать, почитайте нас через пяток лет, а потом уж и критикуйте.

Я крепко усомнился: вряд ли нынешние сайты — школы для учёбы, ведь и всё учение-то в них — навязывание, вбивание в незрелые мозги архисовременных взглядов антикультуры, основанной на отрицании православных, народных традиций.

Так подумал и оказался прав: в чём поднатарели питомцы творческого интернета, так только в дальнейшем развитии убеждения, что сочинять надо, отрицая классические достижения, выдумывая что-нибудь новое (и забывая, что всё новое — это хорошо забытое старое).

Итак, продолжим анализ, обратившись к опусам сегоняшним, причём опубликованным не только на моём родном сайте. Но первый автор всё же будет оттуда. Посмотрите, под каким сногсшибательным псевдонимом он скрывается:
 
Экссзистенция (ни больше ни меньше).

Читаем внимательно, поскольку тут что ни строчка, то, подобно имени, такой же сногсшибательный шедевр.

Сегодня самый хороший и правильный день
В череде грядущего и вечно унылых пошлостей
Я стою на пороге, нависаю над ним словно тень
И пытаюсь объять невозможное

Рубикон перейдён
Все мосты что построил – горят
Как багрянца закат, освещают свинцовое небо
Легион - имя тех,
Кто воздвиг эти стены на старых костях
Но я помню где дверь в наше вечно цветущее лето

Списки прожитых зим, на брустверах былого
Прибиты гвоздями сомнения
«Вы лишь тень моя» - слышен голос сквозь плачи и скрип…
Это тот самый миг моего о тебе вдохновения

Эспланада пуста…. Больше нет суеты
Мишуры, глупых фраз
И пространно сухой, бесполезной сегодня патетики
 
Я согласен… реальность не так уж проста
Только кто скажет «да»
Когда «счастье» запахнет дешёвой и грубой синтетикой?

Беда всех подобных творений в том, что сколь ни пыжутся они уверить нас в своей изумительной новизне, на самом деле являются слабейшими повторами своих классических образцов. Жанр этой, так сказать, вещи — эмоции и мысли больного, выбитого из обычной колеи сознания. Всегда, читая подобное, припоминаешь и то, настоящее, с которого сделан бездарный слепок. Мне припомнилось:

Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.

Отмечу самое главное отличие экссзистенционистской абракадабры от есенинского глубоко трагического крика кровоточащей души. Как подлинному поэтическому произведению, «Чёрному человеку» присуща тематическая глубина и широта, то есть наличие важной, общечеловеческой темы (душа — в мучительных тисках зла), разработанной с полнотой необыкновенной, с чувствованием таким, что каждая строка читателя берёт за сердце, с образностью действительно свежей, незатасканной, но строго соответствующей теме («Голова моя машет ушами, Как крыльями птица...»).

А у нашего стихоплёта — лишь неясные намётки темы, темы тоже якобы больной души, но больной, по виршам, не настолько явственно, чтобы по-серьёзному брать в оборот читателя. Не оправдал в данном «стихо» своего псевдо-имени автор (зкзистенциализм — рассмотрение человека как духовного начала). В бесчувственном излиянии нет и намёка на человеческую душу, тем более на дух человеческий. Там слабая тень всего этого. (Хорошо, что хоть здесь пиит не особо наврал: «Я стою на пороге, нависаю над ним словно тень». Я бы лишь одно подправил: «Нависаю тенью над ним». Так точнее.)

Могу поделиться безошибочным опытом — если попадётся вам нечто под названием стихотворения без чётко выраженной темы (идеи), будьте уверены, что перед вами «труд» автора бездуховного, атеистического, далёкого от Бога. Мысль о чём сочинять брал он в ахматовском мусоре.

Поэт верующий в Христа не позволит себе сочинять о чём-то не серьёзном, не глубоком, не человечном. Как говорится, ни себе выйдет, ни людям.

А отсюда и всё другое в мозгоблудном экссзистенционистском излиянии. Не встретите в нём уважения и любви к русскому языку, а именно: не будет там правильно расставленных знаков препинания, безошибочно написанных слов, начальных заглавных букв или заканчивающих предложения точек, полно и ясно выраженных мыслей, свежих народных слов. Зато в изобилии встретите разнообразную бессмыслицу и слова ненашинские, заграничные. Вроде рубикона, бруствера, эспланады, патетики и синтетики. Русский талантливый поэт напишет: «Тих покой перекрёстка» («Чёрный человек»), а русский бездарный, но мнящий себя гением, выразится так: «Эспланада  пуста…. Больше нет суеты Мишуры, глупых фраз И пространно сухой, бесполезной сегодня патетики...»

Не встретите и настоящей, высокой Поэзии. Не найдёте:

То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,

а непременно найдёте глупо придуманную заумь :

Я согласен… реальность не так уж проста
Только кто скажет «да»
Когда «счастье» запахнет дешёвой и грубой синтетикой?

В том-то теперь и горе горькое, что подобной шелухой распоясавшегося мозгоблудства глубочайшим слоем засыпаны бесчисленные «поэтические» сайты интернета. Наугад возьму «творения» из тех изданий, которые мне более-менее знакомы. Думаю, комментарии к ним не понадобятся. А если понадобятся — то предельно короткие. Уверен, что интернет в своём поэтическом развитии вперёд не продвинулся. Сообщество, подверженное нравственному разложению, за пять лет измениться не может. Если этот процесс начнётся (а начала пока нет), потребуются десятилетия.

Саша Бахур

(Поэмбук)

ИСТИНА

Истина как стена,-бессмысленно написана
или немыслимо двусмысленна она,
а точнее как надписи на стЕнах ,
что ты пишешь на больших переменах.
 
Истина как стена ,-
или уклон, или чуть смещена,
и стоит стена пока тишина,
а чуть надавил и лопнет она.
 
Но чем же она скреплена ?
Есть ли вообще ей цена ?
если она как стена
всего лишь народу нужна.

Даю в том безграмотно-современном виде, в каком «стихо» выставлено на сайте. Полнейшее незнание и неуважение к великому и могучему. И такое же полнейшее подтверждение афоризма Аристотеля: «Поэты много врут, потому что не знают Истины». Истина — не мёртвая стена, а величайшая духовная сила, дающая возможность прожить жизнь так, чтобы навсегда остаться в счастливой Божественной вечности. Всё, что пролепетал наш мудрый автор — кощунство без проблеска ума.

Приписка. К великому сожалению, народу-то Истина сейчас и не нужна. В подавляющей массе своей, ему — выпить, поесть и поспать. Да еще бы иномарку с дачей.


ЕСЕНИЯ

(Поэмбук)

МЕЖ ДВУХ МИРОВ

Как звездный свет луну согреет,
Нисходит верная жена.
И лунным холодом повеет,
Трава вокруг обожжена.
 
Цветы поникнут в млечной стуже,
В слезах растают лепестки.
От сна волшебного разбужен
День новый для твоей тоски.
 
Встречай, прими ее в объятья,
Возьми, что послано, как есть
И соль на рану, и проклятье
Прими ее святую месть!
 
В огне сгорают чьи-то души
И стонут, плача, облака,
И никому тот храм не нужен,
И небо смотрит свысока.
 
Но лишь зарница заалеет,
Мелькнет в ночи чужая тень
И лишь на миг она посмеет
Промолвить: здравствуй, день!
 
Никто не сможет, не посмеет,
Не приоткроет тот покров,
Но станет день еще грустнее
Один меж двух своих миров.

За усыпляющим сирено-плавным звучанием — опять-таки поверхностное, безнравственное, ошибочное воприятие мира, выраженное человеком, не владеющим даром ясной, правильной русской речи. Да и то: скажи мне, кто твои друзья...

Аркадий Стебаков

(Изба-Читальня)

Летим, не видя неба второпях,
а нам оттуда подарили просинь…
и шапочки из снега на ветвях
застывших в зимнем полонезе сосен;
и это ощущение судьбы,
которую мы ловкими руками
пытаемся избавить от борьбы
с коварными и цепкими врагами;
и счастье, о котором нам поэт
ласкает слух изысканным сонетом;
и женщина - из тех, которых нет
нигде, да хоть обшарьте всю планету…

А музыка прозрачная с небес
сочится в унисон с любовным стоном,
и у подъезда старый мерседес
нас ждёт, кряхтя простуженным клаксоном.

6 января, 2018

Удивительно, насколько общесайтовская зараза — стремление из кожи вон из каких-то совершенно наипустейших мелочей слепить нечто глубинное, эпохально-важное, то есть из идейного мусора сотворить подлинный поэтический шедевр, насколько эта тлетворная болезнь поразила нынче большинство сочинителей в интернете!

Авторам-то наверняка кажется, что шедевры такие выходят из-под их перьев и клавиатур, да не кажется, а они явно убеждены в этом, только Настоящая-то Классичесая Поэзия эти бессильные потуги немощными потугами и видит, искренне страдает по сей причине на забытых высотах своих, но пробиться к сердцам заполонивших всемирную паутину пиитов массового пошиба уже не в состоянии — между ними вязкая, опасная топь безнравственности и безбожия.

И вот эти главки хроники изливаю я скорее для себя самого, чтобы более основательно разобраться в кризисе, безжалостно захлестнувшем русскую словесность, испокон славившуюся злободневностью, глубиной и чувственной духовностью. Человека, смирившегося с грехом, признавшего его единственно верной нормой жизни, не переубедишь. Господь только может сделать это. Но сказать о всеобщей беде необходимо. И без того она стала перед нами бахуровской стеной, кривоватой, однако не очень поддающейся давлению и лопнуть не собирающейся.

И всё же, и всё же, и всё же — многозначительно сказал Твардовский. И всё же непременно найдутся читатели, которым нужна, как воздух и сама жизнь, классическая литература, которые и сами готовы стать в ряды её защитников, борцов за высокую нравственность. И непременно станут. Несмотря на то, что Истину нынешние криволюбцы оттеснили на задворки.

10.

16.01.18 г.,
Пророка Малахии

... Вчера, в конце дня, методом «на что ляжет глаз»,
выбрал на знакомых сайтах труды авторов
и перепечатал, чтобы сегодня, с утра, взяться за
изрядно затянувшийся анализ поэтического кризиса
в интернете (а короче он и не может быть из-за
серьёзности и злободевности проблемы). Но
преподобный Иларион дал моим намерениям
другой ход. Вот что прочитал я в «Оптинском
цветнике» и перепечатал в хронику:

ИЗ ИЛАРИОНА ОПТИНСКОГО

Если чувствуешь, что гнев объял тебя, сохраняй
молчание и до тех пор не говори ничего, пока
непрестанною молитвою и самоукорением
не утишится твое сердце.

16.01.18 г.,
Пророка Малахии

Я уже упоминал, что поэтическая работа содержит в себе некоторое противоречие православным истинам (к счастью, при желании сочинителя, легко разрешимое). Горячие чувства мешают спасительному смирению, а без этих горячих чувств стихи и поэмы превращаются в мёртвый, никому не нужный лёд.

Причём, если даже начинаешь работу над чем-то в спокойном, невоодушевлённом состоянии, то по мере наплыва мыслей и чувства вместе с ними наплывают, не спрашивая разрешения. И если новая вещь обличительного, пророческого, по словам Василия Великого, свойства, то всё явственнее становится чувство резкого отрицания зла, превращающееся в явный гнев на того, кто зло сотворяет, внедряет в нашу жизнь, вольно или невольно.

Вот потому-то и необходимо, спасительно необходимо глубокое раскаяние после любой писательской работы, связанной или не связанной с критикой, и даже любви посвящённой. Ведь в каждой строчке — чувственное горение сердца. («Всю душу выплещу в слова», — сказал Есенин с гениальной точностью, а она поэту требуется не менее других свойств таланта).

Спасительно необходимо раскаяние за грехи, совершённые  во время создания стихов, а оно, при настоящем творчестве, почти всегда подчинено больше сердцу, чем рассудку. Раскаяние не только за те грехи, которые ты потом осознал, но и за те, которые остались невыявленными.

Как надо раскаиваться? Лучше всего раскрыть душу духовнику. Если такого нет — батюшке. А уж если и священника пока нет — Господу Иисусу Христу. Хоть весь день просите Его простить ваши согрешения. Это будет Ему по душе, будет радостно. И Он вас, конечно, простит.

Обязательно при раскаивании искренне обвините себя в бесконечно совершаемых согрешениях, совершаемых, если честно, больше всех, простите всех, кого критиковали и обличали, попросите и у них прощения себе, великогрешному, но зло при этом по-прежнему считайте единственным врагом своим и всего человечества. Всем нам надо с этим опасным вражиной держать ухо востро.

Но если в суете дневной забудете про это святое дело, и на другой день забудете, и на третий, то есть войдёте в атеистическо-светское непослушание жизненно важным Советам, ждите напоминания в любом виде — от комического до трагического. Мне вот сегодня один из оптинцев с печальной улыбкой погрозил пальцем. И я решил приступать к дальнейшему разбору не ранее, чем завтра. А сегодня — успокоюсь, помолюсь, любимых святых отцов и литераторов почитаю, Метнера послушаю. Уже несколько дней переписываю его вещи в особую папку (для оформления материалов, которые редактирую для радио «Воскресение». Редактирование — дело приятное и полезное. Вот еще и здесь помощь от Бога ощутил. Великая слава Ему, вновь родившемуся нынче для нашего Спасения.

И еще немного добавлю к сказанному. Сейчас точно не помню,  кто сказал, Василий Великий или Феофан Затворник, о том, что любая работа, даже служба священника, уводит от Бога. Бог требует к себе полного, а не частичного внимания. И потому любая мысль, связанная с делом, с земным, отодвигает Бога на второй, а то и на третий план. И здесь, в окружении забот суетных, надобно исповедаться и просить прощения. И выходит, что моления людей творческих не исключение никакое, а ещё одно правило, не вполне нами усвоенное (только что дошло до меня).

А я-то так долго искал выхода из мучительного противоречия между обличением и смирением! А оно, вот оно: самой православной жизнью снятой, Самим Христом, самой практикой созданной Им церкви сведено на нет. (Многие считают церковь как нечто необязательное для верующего, выдуманное попами, жадными до денег. Прочтите внимательнее Библию, где говорится о Тайной вЕчери. Христос Сам показал ученикам своим, как следует проводить таинство причащения — важнейшего церковного деяния).

По воле Божьей, для чловека ищущего, жаждущего, всё в жизни решается, становится явным. И слава Ему за эту ни с чем не сравнимую доброту, а вернее — Любовь.

До встречи, мой пока еще редкий читатель. Надеюсь видеть тебя за «Хроникой духовной жизни» почаще. Авось и тебе духовность станет необходимой. На это надежда моя...

11.

17.01.18 г.,
Собор 70-ти апостолов

... Итак, продолжим анализ состояния нынешних так называемых поэтических сайтов. Для многих, думаю, он хуже ножа острого. Они плоть от плоти, кровь от крови этих уродливых, по-христиански нечестивых, сообществ. Они впитали их нынешнюю светскую толерантность (всепоглощаемость и всеприемлемость), их эстетское пренебрежение не только к заветам Христовым (извечной Истине), но и к неразрывно связанным с ними сердцевинным основам и традциям русской нравственности, культуры, литературы, со всеми её разветвлениями. Они стали рабами, послушниками, прислужниками и подчас ярыми защитниками виртуальных бездуховных крепостей.

Но и для меня анализ этот тоже хуже ножа острого. Чем глубже внедряешься в бредовые потуги на поэзию, чем явственнее ощущаешь в этих тёмных недрах душевный разлад ныне пишущего народа (кажется, у нас на Руси не пишущих уже никого и не осталось — полная вседозволенность там, где не надо!); так вот, чем чётче это чувствуешь и понимаешь, тем страшнее и страшнее становится на душе — действительно, уж не Апокалипсис ли наступает: ведь гадость не только НАС захлестнула, но и весь  Божий мир!

Уже почти с отвращением берусь за рассмотрение содержимого нового ковша из глубины интернета. Святые Оптинские старцы! Помогите совершить такой вонький (любимое словцо Астафьева) и в то же время такой необходимый, нужный для всех нас труд — в гиблую, но не осознающую это нынешнюю толерантную эпоху. Помогите мне, но помогите и тем, кто, как бы сказали раньше, попадёт под обличительное перо.

Первым — подвернулся обитатель «Поэмбука», почти все вирши которого стали бардовскими песнями (далеко не есенинского уровня, к великому сожалению).

Сергей Воронов

ТАК И КОНЧИТСЯ ЗИМА

Так и кончится зима. На последнем рубеже
Шлёпнув бледную печать в паспорте-календаре,
Заползая чуть на март. Тем не менее, уже
Можно смело выключать алкогольный подогрев.
 
Так и кончится зима без наград и без заслуг.
Станут на подъём легки обитатели контор.
Расчищая закрома, правя компасы на юг,
Разрывая на гудки бесполезный разговор.
 
Так и кончится зима. На признание вины
И невнятный позитив без остатка поделясь.
Будут девы в теремах нетерпения полны,
В мысли даже допустив безответственную связь.
 
Так и кончится зима без причин и без обид.
Вот такая селяви. Вот такая ля-ля-фа.
Нет нужды сходить с ума. Можно просто сделать вид,
Будто кончился клавир, будто кончилась строфа.

Ну что ж, не считая корявого сбоя во второй строчке, опус довольно напевный, гладкий. Правда, крепко напоминает песню чукчи, который едет на собачьей упряжке, видит северные просторы и поёт, что в голову выплеснется.

Для нынешних бардов (а они далеко не окуджавской закваски) главнее всего именно напевность текста, а что текст никакого отношения к поэзии не имеет, им дела нет. Они и из любой прозы способны песню сотворить, петь будет можно, с кривляниями и  раздеваниями, а что там смысла не будет, так теперь как-то он, смысл, уже и не нужен, так — пережиток прошлого.

Вот и пиит наш архаизмы не любит. Нанизал на ритмический шампур кое-какие мысли, как-то: о какой-то бледной печати, алкогольном подогреве, полегчавших на подъём обитателей контор, фантастических гудках, разрывающих ненужный разговор, и многом-многом другом, — нанизал и довольным остался. А что «стих» традиционно бессодержательный, что там ни капельки Божественной красоты, поэмбуковцу в высшей степени наплевать. Век теперь другой; по-прежнему, то бишь классично, сочинять новаторская совесть не велит.

Но обратимся к новому автору, прописанному в «Избе- Читальне». Может, нам, устарелым ценителям пушкинских высот в поэзии, здесь повезёт побольше. Итак —

Ян Подорожный

МИР, КАЖЕТСЯ, СОШЁЛ С УМА

Мир, кажется, сошёл с ума.
Поступки наши нелогичны.
Как тяжкий груз висит сума
Воспоминаний...Чем-то личных.

Нам всё не так, не по нутру,
Таим нелепые обиды.
Взгляни, мой друг, ведь поутру
Ещё какие дали видно.

Ведь не пропел пока петух
И кровь ещё скользит по жилам.
И взгляд твой чёткий не потух,
И голову любовь вскружила...

А виноватых не ищи.
Перед другими сам не сахар...
Живи, надейся, трепещи.

На горизонте твоя плаха.

Страшно трагедийное сочинение! — «Живи, надейся, трепещи. На горизонте твоя плаха». И страшно правдивое по отображению пустой нынешней жизни! — «Мир сошёл с ума», «Поступки наши нелогичны», тяжкая «сума воспомнаний... Чем-то личных» (?!), «Нам всё не так, не по нутру»...

Чего же ещё надобно для настоящего стихотворения? А «глыбе, как сказал Маяковский, многое хочется». Например, той же Настоящей Поэзии, которая брала бы за сердце, заставляла сопереживать, думать о жизни, себя улучшать духовно. Но после прочтения очередного опуса — читателю не хочется ничего такого. Поэтический талант обошёл «поэзу» стороной. И впечатление одно — весьма и весьма печальное. Примерно такое:

Стихи – репейников колючей,
Хоть обожгись, хоть исколись.
Чем отвратительней, тем лучше –
Таков сегодня нигилизм.

13.11.11 г., ночь

Экспромт этот я в сердцах написал шесть лет назад, а поди ж ты — злободневным остаётся. Репейник напомнило мне и только что рассмотренное рифмованное творение. Не поэтичное, не искренне, не истинное. Отуда знать сочинителю, что героя вирш ждёт плаха. А может, он придёт всё-таки к Богу, искренне раскается в своих грехах, и перед ним раскроется жизнь вечная вместо плахи-ада? Ведь на всё Божья воля, а не обманчивая воля грешного сочинителя.

Впрочем, несколько утешим рецензируемого — не один он такой в нынешнем интернете, далеко не один. «Легион- имя тех», как спророчествовал замысловатый автор Экссзистенция в одной и прошлых наших главок.

Однако движение есть жизнь. И «левой! левой!» — к следующему пииту. Это —

Рен Тэри

(Литературный салон)

ИДУ, РИФМУЮ НАСТРОЕНИЕ

Иду, рифмую настроение.
Смотрю, стоит и тает снеговик.
Весёлым, радостным кольнуло душу в миг.
Такое, лепное-нелепое творенье.

Как будто бы увидев приведенье.
Играя, в снег зарылся чёрный кот.
И мордочку заляпанную снегом достаёт.
И смотрит как нелепое творенье.

Вклинился в толпу, пришёл в движенье.
Вокруг меня стеклянных море глаз.
И мне кажется за «стёклами» сейчас.
Рождаются нелепые творенья.

Творение, действительно, получилось нелепое. Прежде, чем садиться за ноутбук, компьютер или лист бумаги, «иностранному» автору Рен Тэри следовало бы хорошенько проштудировать русский язык. Тогда, может быть, все точки он заменил бы нужными знаками препинания, «в миг» написал бы весте, как требует граматика, в слове «лЕпное» поставил бы верное ударение «лепнОе, и постарался бы в таком маленьком «шедевре» исправить такое немалое количество стилистических ошибок. Скажем, как зарывшийся в снег чёрный кот может доставать заляпанную снегом мордочку?  Откуда взялось море  стеклянных глаз? Как это пиит умудряется рифмовать своё настроение? И т.п.

Впрочем, рифмуя своё настроение, Рен Тэри моё настроение (и, думаю, настроение вдумчивых читателей) зарифмовать не смог. Не смог и Поэзию зарифмовать,  загипнотезировать. Её в стишке нету.

Кажется, все разобранные нами подобия стихотворений были осенены бледным светом отсутствия глубокой, важной для ценителей Истины темы, проблемы, боли народной. В следующем опусе тема, вроде, появилась. Посмотрим, как там насчёт всего остального.

Дмитрий Шиблев

(Литературный салон)

Долой монархию, она гнетёт народ,
Да призовём всех к революции и поведём вперёд.
К новой власти, к новому правлению,
Где вес имеет человеческое мнение.
 
Где больше прав, где большая свобода,
Где избирать может и низшая чета народа.
Свобода слова, свобода личной жизни,
С таким правлением вечно служить будем своей Отчизне.
 
Под коммунистической завесой тоже жить невозможно,
Под жёстким контролем и мнение ложно.
Любое иное мнение будет против нашего поколения,
Что привыкло жить в мире свободного стремления.
С перспективой роста и возможностью подняться,
Даже рабочему классу до президента добраться.
 
А, короче, хрен с вами, нет пока формы власти,
Что сможет уберечь от любой нас напасти.
Вперёд к революции, к пересмотру Конституции,
Вперёд к анархии, устанавливать свои порядки, вперёд.
 
Вся рать народная идёт.
Одна волна вслед за другой,
Но где же правда, где покой?
Где идеал верховной власти?
Где оправдание надежд?
Но нет ещё той формы власти,
В которой не было б невежд
Одной фразой скажу я очень точно,
Любая власть в стране нашей порочна.

25/12/2002

М-да, всего остально нет. Нет не потому, что тема оказалась  политической, а политика, утверждают сайтисты, с поэзией дружить не может. Может! Да ещё как! Припомним забытого Пушкина:

Самовластительный злодей!
Тебя, твой трон я ненавижу,
Твою погибель, смерть детей
С жестокой радостию вижу.
Читают на твоём лице
Печать проклятия народы,
Ты ужас мира, стыд природы,
Упрёк ты Богу на земле.

Поэзии подвластна любая тема, любая идея, любое явление,  если они жизненно важны, если от решения, улучшения или исправления их зависит судьба страны и народа. Всё подвластно, если это всё попадает в руки поэта действительно талантливого, действительно владеющего Божьим словом. Я пришёл к такому пониманию давно. И как-то в ответ на гневливое требование руководителей одного из сайтов: «Стихотворение у вас хорошее,  но выбросьте оттуда политику!» написал:

ЭТО НЕ ПОЛИТИКА, РЕБЯТА...

Нынче слышу кое от кого:
Острота, которой многовато,
От политики скорей всего. —
Это не политика, ребята.
Это муки сердца моего.

23.05.12 г., вечер

Так вот. В виршах Дмитрия Шиблева нет поэзии не потому, что взялся он за политическую тему, а потому — и это трагедия  большинства интернетских сочинителей, — что пока нет в нём (может, появится, а может, и не появится) поэтической искры, которая не от сатаны, а от Бога, нет чувства красоты или уродста мира и умения словесно выразить и то и другое. Ну, просто нет. А нет, и рифмованные строчки остаются обычным, шибко распространённым нынче и до чёртиков надоевшим графоманством...

12.

17.01.18 г.,
Собор 70-ти апостолов

... Анализ интернетской антипоэзии (повторюсь, нормальных стихов там единицы) идёт к завершению. Не так быстро, как хотелось бы и мне, и читателям. Но что делать, если тема эта, кажется, ни разу не поднималась ни в СМИ, ни по телевидению, ни на многочисленных сайтах в интернете. И потому, как земной океан, необъятна и тяжела невероятно. Вот и сегодня начну не с продолжения вчерашних заметок, а с предварительного подведения итогов минувшего рассмотрения.

В первую очередь явственно ощущаешь полную зависимость творчества сайтистов от современной массовой культуры, которую давно уже надобно назвата антикультурой, потому что она — полное отрицание и прошлой высоконравственной отечественной культуры (культуры золотого века, без кавычек), и прошлой высокодуховной литературы всех видов (век тот же,  пушкинский, золотой).

Какое бы мы произведение не взяли (из уже коротко отрецензированных), оно обязательно вбирает в себя или одно из коренных качеств творчесткого кризиса, или сразу несколько. Перечислю пока лишь то, что чаще всего встретилось в интернетских виршах. Это — отсутствие серьёзной, важной,  кричащей темы для страны, для каждого читателя (а не только для самого автора!); дикое преобладание образности над темой, причём образности не поэтической, естественной, а вычурной, надуманной ради совершенно ненужного эффекта; равнодушное, скучное повествование, о котором говорят, что вдохновение тут рядом не лежало, а без него — поэзии быть не может; убийственное неуважение к русскому языку, его невежественное незнание или, что ещё страшнее, сознательное нарушение языковых правил, в том числе и стилистики; болезненная жажда интернетской славы, повальная страсть участвовать во всех (чаще всего глупейших) конкурсах; полное незнание ни истории страны, ни истории литературы, ни классических поэтов; неумение выражать мысли понятно, ясно, логично; отсюда — дикая, первобытная боязнь «длинных стихов» — поэм, повестей и романов в стихах, драматических произведений; совершенно неоправданное зазнайство, похвальба собратьев по антипоэзии; и самое страшное — незнание Истины, непонимание, что она есть и что без неё даже творчечество талантливых авторов не достигает должного уровня, потому что оно по сути обманчиво, лживо.

Вот эти качества современного массового витийства отмечу и перейду к дальнейшему разбору. Итересно, будет ли среди новых «стихо» нечто новенькое?

Александр Хрящевский

(Портал СУБКУЛЬТУРА)

АНТИКАП-2016
ПРО ВЫСОЧАЙШИЕ ДОСТИЖЕНИЯ
И ОПАСНОЕ ГОЛОВОКРУЖЕНИЕ...

Путин: России необходимо избежать головокружения от успехов.
Президент подчеркнул, что у России есть высочайшие достижения в самых различных отраслях.
http://www.aif.ru/politics/russia/putin


   * * *

На "глазу" несложно пискнуть
И статейку можно тиснуть,

Только клака, чтоб не скисла, -
Огласил бы полный список.

Где свершения-легенды?
В чём достигли апогея?
Предъявите, папуасы,
От Чубайса Арзамасы?!

Где, Советов критикессы,
Ваши Волго-Днепрогэсы?

В наркотическом дурмане,
Что ли власти пребывают?

В трансе, с песенкой подблюдной,
Пляшет племя мумбо-юмбовое,

Над кофейной квохчет гущей:
- Жизнь настанет ли получше?

Вдохновляет воплем вождь их
В приснопамятных калошах.

Укрепляют оборонку
Министерские знакомки,
Адмиральши-флотоводки

И музейные подлодки -

Крепнет Родины оплот -
Пара штук на каждый флот.

(А,если через одного
Так нету даже и того)

При немерянных количествах
Даже пойла нет приличного -

Полицаи в околотке
Квасят "Путинскую" водку,

Потребители реальные
Перешли на самопальную.

Караваном труповозки
Люд развозят по погостам -

От Верховного гаранта
Два отмерено квадрата.
(Не надейтесь - на бесплатно)...

«Поема» эта ужасно длинна, но не только поэтому обрываем её на самом «разгоне».

На первый взгляд, автор озабочен наболевшими в стране поблемами, доходит до критики президента и его ополчения, однако, во-первых, вся эта тарабарщина бездарна и безграмотна, а, во-вторых, незнание Истины убивает и саму злободневность — Хрящевский призывает читателей вернуться к коммуни-стической эпохе. Видимо, многократное наступание на грабли и возникающие шишки на лбу ничуть не вразумляют нашего витию. Ему думается, что раз на раз не приходится, и авось новый возврат поможет изжить старые ошибки. Старые, потому что нынешняя политика властей, по большому счёту, продолжение красных, большевистских идей в скрытом виде.

Вот такой политики, прямой, как оглобля, действительно, не нужно. Хрящевский ринулся подражать Маяковскому, но, не имея поэтического таланта,  тут же и запорол подражание. Меня долго удивляла тяга многих публиковать свои опусы, ничуть не редактируя их, то есть страсть графоманская. Теперь не удивляет. Отход от Бога, от Истины закономерно приводит к развращению души и падению нравственности. А с таким грузом самое то бегом бежать к славе, пусть и мнимой, виртуально-интернетской.

Жалко, что такое случается с нынешней пишущей братией, не отмеченной даром Божьим, а в ещё большей степени жалко, когда в безнравстенность скатываются поэты явно не бездарные. Я имею в виду Владимира Зюськина, который имеет свой собственный сайт в паутине и, если я не ошибаюсь, выставляет стихи и поэмы на некоторых других сайтах. По крайней мере его творения встречались в Стихах.ру. Итак,

Владимир Зюськин

Подкралась рыжей львицей осень.
По лесу светлому, как леший,
Дела житейские забросив,
Брожу блаженно обалдевший.

Балдеть без Болдино? Занятно!
Нет ни имения, ни славы.
Но под ногами столько злата,
Что восклицаю: «Боже правый!

Благодарю тебя смиренно».
И, как  хмельной рязанский гений,
Пред каждым облетевшим древом
Готов упасть я на колени.

Но и тогда удастся вряд ли
Излить нахлынувшие чувства.
Тревожно, сладко, непонятно
Приговоренных красок буйство.

Что Зюськин поэт, нет ни малейшего сомнения. Но чувство
слова, к сожалению, не на должной высоте и у него. Где Владимир видел рыжих львиц? (Все они коричневатого отенка). Кажется, решил поддержать начинание Лермонтова, который в одной из поэм изобразил львицу с гривой, тогда как грива — у львов. Где Володя видел светлых леших? И разве Есенин перед всеми деревьями, а не только перед берёзками, готов был стать на колени, чтобы «ножки им поцеловать»?

К этому разряду я бы отнёс и небрежные, неуместные употребления грубых слов в стихах довольно сердечных («блаженно обалдевший»). Неуместные, неэтичные исполь-зования святынь жизни русской во фразах иронического плана («Балдеть без Болдино». Надо не любить Пушкина (а Зюськин в пору нашего знакомства точно его не любил), чтобы иронизи-ровать над гением. Тут, видимо, знакомец мой продолжил гнилые традиции Белинского, обрушившего гнев на гения за то, что тот стал подлинным православным гражданином.

Но, признаюсь, не это развело нас с Зюськиным по разные стороны литературной баррикады. А что — вы сейчас поймёте.


БОРЬБА

«Сейчас же прекратите, бросьте!
Я к вам пришла как к другу в гости» –
Она шептала негодуя.
Но думала: «Всегда уйду я.
Пускай все будет так, как будет.
От поцелуя не убудет.
Что поцелуй? Да пусть хоть сто!
Но дальше – нет уж! Ни за что!

Какие дерзкие поступки –
Он свой язык просунул в губки!
Какой подлец, какой нахал –
Никто вот так не целовал!
Его бессовестные руки
Легли на маленькие грудки.
К ним кровь тотчас же прилила.
И бормоча: «Как пастила
Соски, наверно», – вдруг нахал
Бретельки лифчика порвал.
Освобожденные из плена
Две грудки твердые мгновенно,
Круглы, белы и горячи,
Накрыты были жадной лапой.
Сказав себе: «Ну, закричи!»
Она его рукою слабой
Огреть хотела по лицу.
Но как не стыдно подлецу:
Поймав, поцеловал он руку.
«Ах, прекратите эту муку, -
Я вам позволила немало!»
Он рот закрыл ей поцелуем.
Упало на пол одеяло.
Что делать с этим обалдуем?

Куда-то вниз он движет руку.
Ах, он расстегивает юбку!
Она забилась на мгновенье,
Чуть приподняв тугое тело.
Одно короткое движенье –
И юбка на пол полетела.

«Сама, выходит, помогла.
Зачем я бедра подняла?
Куда девалась только сила?
Уже почти что всю раздел, -
Она в душе себя корила –
Но как нахален, как он смел!»
Нет, нет, нельзя. Он начал с губ,
И вот уже целует пуп!
Так он дойдет и до границы…
Она отчаянно боролась.
Кричать – но оборвался голос.
Сомкнулись длинные ресницы!

Подлец! Он взялся за резинку!
Сейчас бы нож или дубинку!
Убить его, четвертовать!
Скрипела бедная кровать.
И от волнения такого
Резинка лопнула и вот –
Еще один рубеж. Готово!
Открылись бедра и живот.
Опешив от такого срама,
Она глаза закрыла: «Мама!
И осторожно сняв бикини,
Он оголил лобок богини,
Где, чуть курчавясь, волоски –
Как грудка голубя, мягки.

Она лежала без движенья.
Продлись чудесное мгновенье!
Глаза закрыла от стыда.
Шептала: «Это просто подло…
Оставьте грудь, оставьте бедра…
Куда вы лезете, куда?»
Разъять пытается колени –
Нет ни усталости, ни лени.

«Не допущу, не дамся, либо
Умру!» - так думала она,
Когда металась, словно рыба.
Но не ушла от гарпуна.

О самый лучший вид борьбы!
Сладчайший вид борьбы на свете!
Не поднимайтесь на дыбы:
«Какой разврат! У нас же дети!
А детям – боже упаси! –
Знать эти гадости не гоже».
Выходит, им вплывать на ложе
Степенно, словно караси?
Не будет возгласов утробных.
И без смятенья, без борьбы
В кроватях, чинных, как гробы,
Они зачнут себе подобных.

Секс? — Да, секс. Понятно, не сам он как реальное явление жизни человеческой, а усиленная и страстная его пропаганда в нынешней литературе. Как тонко поднималась эта тема в русской классике! В рассказах Бунина, скажем. И как паршиво стала освещаться в прозе и стихах в наши дни. До сих пор не могу забыть то вращения, которое вызвал роман Аксёнова «Ожог», где с великим смаком показаны и половые акты, и бесконечные выпивки героев.

Зюськин оказался в числе таких пошлых экспериментаторов.  Приведённое выше стихотворение легко убедит в этом читателя, если в нём ещё осталось чувство святости и чистоты. Вот короткая похотливая миниатюрка, но надолго запоминающаяся как нечто отвратительное и наглое.

Всесильной похоти оскал
Назвал улыбкою небесной.
Чужую женщину ласкал –
Как будто бы парил над бездной.

Но выплеснулась страсть – пришло
Иное: словно бы руками
Своими выбросил весло,
И лодку понесло на камни.

Я написал на эти восемь строк свои четыре, эпиграммные:

Весло ты выбросил руками
Своими, но сдаётся мне:
Не лодку понесло на камни,
А душу  – в лапы сатане.

3.11.11 г., ночь

«Отсталый ты человек! — в сердцах говорил мой прежний приятель, прочитав эпиграмму. — Ведь и твой Пушкин эту тему не обходил. Вспомни его "Гавриилиаду"». Я возражал: «"Гавриилиаду" он сочинил молодым, когда православие ещё не считал учением истинным. А назови что-то подобное лет за пять до его гибели».

Вот Истина и стала между нами. Владимир Истину тогда не признавал («Её попы придумали»). Я — признал и решил следовать её спасительным положениям (Сам Христос сказал: «Я есмь путь и истина и жизнь»).

Расхождение было принципиальным. За ним, с одной стороны, стояло признание современной толирантности, в принципе, примирение добра и зла, а с другой — категорическое отрицание этого пошлого и бездуховного явления наших дней.

«Гордыня в тебе, Боря», — укорил меня знакомец. Но это не так. Я, как все мы, гордостью заражён. С той лишь разницей, что с ней стараюсь бороться, считаю себя хуже всех, пытаюсь следовать законам Истины. Федот получается да не тот.

И вот мы в станах противоположных. Владимир (с подобной братией) сеет сексуальный разврат в интернете, а оппонент эти посевы пытается выпалывать стихами и прозой, плохо получается, ростки превращаются в рощи, а рощи в леса. И всё-таки сдаваться я не собираюсь. Вот и нынче пытаюсь хоть двум-трём читателям-писателям открыть глаза на гибельное положение дел во всемирной паутине.

И ещё вот о чём скажу неотложно. О засилии мата на сайтах.

Поначалу меня как громом поразило — такого обилия материщины я тут не предполагал. Думал, вкупе нецензурщины нигде в мире больше нет, как в «Ожоге», кстати, очень ещё и скучном романе Аксёнова. Но нет! В интернете его оказалось море-океян.

В каких-то умных книжках я вычитал, что до 14 века матерные слова называли «нелепыми глаголами» (а? — некрасивыми, отвратительными, вредыми!) А теперь они лепыми стали,
общепризнанными. И даже гений современности Евтушенко отдал им дань уважения (в стихотворении о Юрии Казакове):

И, грузинским тостам не обучен,
Речь свою за водкой и чайком
Уснащал великим и могучим
Русским нецензурным языком.

Правда, в его собственных стихах, кроме «бляхи-мухи» я разнузданных словечек не читал. И слава Богу. Кажется, хоть один русский поэт постеснялся в творения свои всаживать пулями убийственные нелепые глаголы. Даже Пушкин в молодые годы побаловался этим всласть.

С утра садимся мы в телегу;
Мы рады голову сломать
И, презирая лень и негу,
Кричим: пошёл! ****а мать!

Или:

Накажи, святой угодник,
Капитана Борозду,
Разлюбил он, греховодник,
Нашу матушку ****у.

Другой наш классик, Сергей Есенин, тоже любил крепко выразиться.

Ветер веет с юга
И луна взошла,
Что же ты, ****юга,
Ночью не пришла?

Не пришла ты ночью,
Не явилась днём.
Думаешь, мы дрочим?
Нет! Других ****!

Или:

Не тужи, дорогой, и не ахай,
Жизнь держи, как коня, за узду,
Посылай всех и каждого на ***,
Чтоб тебя не послали в ****у!

Знаю, что мат душу корёжит; мне тоже; но будем мужественны; есть в нашей жизни такое явление; сами его породили; нечего делать; пройдём по его гибло-грязной дорожке. Нагоним шагающего впереди Владимира Владимировича Маяковского.

Мы,
онанисты,
ребята
плечисты!
Нас
не заманишь
титькой мясистой!
Не
совратишь нас
****овою
плевой!
Кончил
правой,
работай левой!!!

Или:

Эй, онанисты,
кричите «Ура!» —
машины ебли
налажены,
к вашим услугам
любая дыра,
вплоть
до замочной
скважины!!!

Или ещё так:

Лежу
на чужой
жене,
потолок
прилипает
к жопе,
но мы не ропщем —
делаем коммунистов,
назло
буржуазной
Европе!

Пусть ***
мой
как мачта
топорщится!
Мне все равно,
кто подо мной —
жена министра
или уборщица!

Ух ты! Крепко врезал!.. Как-то, когда я только-только возник в университетских пинатах, ещё ходили в них живые легенды о Коле Чайковском, недавно выпущенном в мир советской журналистики. Так вот, он тоже дюже талантливо мог выразиться.  Например, так:

Заёбанный социализмом,
Брожу по городу, как тень,
И занимаюсь онанизмом
В Международный женский день.
Чувствовались в этих (и других) строчках мощь и классиков наших, и устного народного творчества, частушечного:

Начинаю представленье,
Начинаю песни петь!
Разрешите для начала
На *** валенок одеть?

Пионер Иван Петров
Сексуально был здоров.
Он своей подруге Галке
Ставил в день четыре палки.

Под окном растёт береза
Старая, согнутая.
По глазам твоим заметно,
Что ты ****утая.

Барыня, барыня,
Сударыня, барыня!
Какая барыня ни будь,
А все равно её ебуть!

Тут уже, правда, некоторый спад, супротив мастеров  знаменитых, но всё равно и мысль есть, и острота, и своеобразный юмор. А вот у современных любителей сатанинской проделки (почему сатанинской — чуть ниже) что-то уровень заметно снизился. Судите сами.

Сергей Шнуров,
лидер группы «Ленинград»

Лежу, плюю я в потолок,
Аж проплевал до дырочки.
Искусствоведы для меня
Придумывают бирочки -
Матюжник или модернист.
Плевал я на понятия.
Я посылаю на *** их,
Всю эту ****обратию.

Тимур Кибиров,
лауреат стихирушной премии «Поэт»

Вот, бля, какие бывали дела —
страсть моё сердце томила и жгла —
лю, бля, и блю, бля,
и жить не могу, бля,
я не могу без тебя!..

Впрочем, это лишь капля в интернетском море-океяне, но для нашей духовной прозы, хроники, и такого малого количества шибко много. И оно выворачивает наизнанку душу. Зюськин, пожалуй, и тут нам скажет: «Фарисейство это, гордец Боря. Всё едино — что против секса воевать, что против мата. Не надо лакировать действительность!»

Но, милый мой собеседник бывший, лакировать жизнь мы и не собираемся. Иначе не взялись бы за непосильную тему кризиса современной поэзии, который со страшной силой демонстрирует всемирная паутина.

Поначалу, когда я отчаянно нырнул в трясину интернета, когда был еще великовозрастным юнцом, не постигшим и не принявшим за правило мудрого совета Христа, Евангелия и святых отцов — бороться со злом более разумно, а именно: обличать без злобы, аргументированно, прося у Господа прощения за грехи, свои и чужие, поскольку и обличаемые носители зла согрешают перед Отцом Небесным и я еще больше согрешаю, только грехами другого сорта.

К такому обличению пришёл я не сразу, а через много-много лет, как начал Искать Истину и, наконец, нашёл Её, и вот она, Сила Сил, открыла основную причину всех земных зол, в том числе и антикультуры, антисловесности и антипоэзии.

Когда Бог создал мир — бытие имело одно добро. Зло возникло накануне сотворения людей и рая. Лучший ангел Денница восстал против своего Создателя, позавидовав Его сверхмощи. И первое слово, сказанное с хулой о Творце, по сути, было нелепым словом, зачатком будущего мата.

Заражённые гордыней главного небесного революционера, люди переняли у нового своего божка и сатанинский, антибожественный, лексикон. А потом, изгнанные за нарушения первого завета из рая, озлобленные в душе на Бога и нравственно разлагаемые слугами Денницы, начали «усовершенствовать» созданный Всевышним прекрасный, чистый язык, даже не подозревая, какую месть придумал им князь тьмы.

Прислушайтесь к нынешней людской речи. В ней не только мат на мате, но и столько неблагозвучий от неумело поставленных рядом обычных, лепых слов. Скажем: И. Бунин, и бал блистал, и будто бы, даль и близь — и тысячи подобных. Даже самые нравственные из нас, не замечая этого, произносят хулу на Бога, порождая неблагозвучия в великом и могучем. Вот вам плоды от демонических цветочков.

Подобные плоды и во всех сферах нашей жизни. Отход от Бога (а его мы в целом совершаем каждую секунду после первого на земле греха) всё больше и больше умерщвляет человеческую душу, все духовные святыни превращает в безнравственную гниль, пронизывает ею всё живое и неживое, и, по нашей вине, неспособности сопротивляться злу, приближает земное бытие к бесславному концу — Апокалипсису.

Если одним словом выразить наше общее горе, прозвучит оно так — БЕЗНРАВСТВЕННОСТЬ. И пока мы безнравственны, с каждым годом всё в большей степени, — и жизнь наша будет всё гаже и бесстыдней, и все виды искусства всё мертвеннее и бесчеловечнее, и поэзия, превращённая в свою противоположность, всё отвратительнее, и наше восприятие этого отвратительного всё убедительнее будет казаться нам лучшим достижением постсеребряного века. От серебра осталась куча вонького «добра», но «добро» это произведено нами, и потому ничего нам другого не надо.

Можно ли выйти из возникшего гибельного положения? Давайте поговорим об этом в очередной главке хроники. До встречи, дорогие товарищи-грешники...

13.

17.01.18 г.,
Собор 70-ти апостолов

... Как хотелось мне во вчерашней главе, после цитирования перлов классического и постклассического мата, поставить и самому прочитать какое-нибудь безупречно-талантливое стихотворение, отдохнуть душой от современных, сегодняшних  гнобящих интернетских бестолковостей и нахрапистых вычуров, порадоваться настоящему Божественному русскому языку, его безграничным возможностям! Но сильно превышенный объём вылившихся вчера заметок повелел: «Всё, на сегодня хватит, пора и честь знать».

Правда, сейчас ничто не мешает вчерашему желанию осуществиться, и начну я нынешнюю часть анализа изумительно проникновенными есенинскими стихами:

*     *     *

Листья падают, листья падают.
Стонет ветер,
Протяжен и глух.
Кто же сердце порадует?
Кто его успокоит, мой друг?

С отягчёнными веками
Я смотрю и смотрю на луну.
Вот опять петухи кукарекнули
В обосененную тишину.
Предрассветное. Синее. Раннее.
И летающих звёзд благодать.
Загадать бы какое желание,
Да не знаю, чего пожелать.

Что желать под житейскою ношею,
Проклиная удел свой и дом?
Я хотел бы теперь хорошую
Видеть девушку под окном.

Чтоб с глазами она васильковыми
Только мне —
Не кому-нибудь —
И словами и чувствами новыми
Успокоила сердце и грудь.

Чтоб под этою белою лунностью,
Принимая счастливый удел,
Я над песней не таял, не млел
И с чужою всесёлою юностью
О своей никогда не жалел.

Еще и по той причине захотелось поставить настоящую классику, чтобы послужила примером, как надо сочинять, и что надо читать, и на чём необходимо учиться начинающим авторам, а в данном случае пиитам множества сайтов, высыпавших, как снег в предзимье.

Да и нам, старикам, не один десяток лет отдававшим жизнь русскому слову, русской духовной жизни, совсем не помешает тысячное приобщение к живому, Божественному источнику, который даёт сил и самому жить, и помогать другим идти по славной пушкинской тропе в суетных потёмках нынешнего запутавшегося в безбожии и безнравственности бытия.

Почему по тропе пушкинской? Да потому что она привела поэта к Богу. Привела многих его почитателей. И нас приведёт, его потомков,  его сограждан, ежели мы решимся-таки вернуться к русским святыням. Вот ведь и Есенин сказал в одной из самых поздних автобиографий, что его всё больше тянет к Пушкину. И он уверенно шагнул на лучшую из троп. И к Богу вернулся, стал ходить на исповеди и причащения, как вспоминает его сестра Александра.

Пора переходить к основному содержанию предшествующих глав — как мы дошли до жизни такой и до антипоэзии таковской докатились. Но вот что посоветовал, подсказал Макарий Оптинский:

«Не думай, что можешь скоро научиться духовной жизни; она есть художество художеств; не одна теория, но и практика нужна,   а при оной бывает много и преткновения, и восстания». (Выпало жене, но и для меня злободневно).

Осмысление высказывания привело к мысли, что с выводами спешить не надо. Старец как бы сказал тихонько: ещё раз продумай всё, просмотри с точки зрения духовной жизни, Истины Христовой, и уж тогда — с Богом.

Так я и сделаю. За хронику примусь, как только тему хорошенько осмыслю по высшей оценке...

14.

22.01.18 г.,
Святителя Филиппа, митрополита Московского
и Всея России, чудотворца

... Человек полагает, а Бог располагает. Казалось мне, что дня-двух хватит, чтобы обобщить знакомую уже тему и написать заключительную главку. Однако главка перерастает в главу, старцы Оптиной пустыни советуют поглубже разобраться в духовной жизни моей, а стало быть, и в делах совершаемых, в моём сочинительстве. И я, не без удовольствия, не без пользы выстраиваю заново материал, чтобы дать более полный ответ — почему мы дошли до жизни такой, до антикультуры и антипоэзии, и как нам из этого опаснейшего болота выбраться.

Сегодня выпала такая подсказка от преподобного Амвросия:

«ПИшите вы, что среди мира и семейства чрезвычайно трудно отрешиться от земного. Действительно, оно трудно. Но евангельские заповеди даны людям, живущим в мире, ибо тогда не было ни монахов, ни монастырей».

Отрешение от земного — вот одна из самых трудных трудностей веры Христовой. Как преодолеть её в нашей сегодняшней суетной жизни? На этом заостряю внимание в нынешней главе. Пишу её в виде сжатого конспекта, потому что, ведя обычные размышения, я не закончу работу и за неделю. Знаю, что нынешнему читателю такая задержка не по силам.

Чистосердечно прошу подождать еще денёк-другой. Не хочется комкать серьёзную тему. Как сегодня она пишется, не быстро и не медленно, так пусть и пишется. Дал бы Бог терпения и помогли бы старцы святые. На них вся надежда.

15.

23.01.18 г.,
Святителя Феофана Затворника

К ПУШКИНСКОЙ ТРОПЕ!

(Конспект обобщающих глав исследования
антипоэзии на интернетских сайтах)

1. Проблема — почему мы пришли к глубокому нравственному кризису, напоминающему начало Апокалипсиса, и к массовой бездуховной поэзии, заполонившей интернет?

2. Начнём от Главного, от Истинного, от Бога. (От печки, как говорят у нас в Сибири).

3. Господь создал идеально прекрасный духовно-материальный мир, с человеком, по Своему образу и подобию, способным творить прекрасное и достигать новых духовных вершин.

4. Для этого дано всё — способности понимать Истину (Бога и Его планы), красоту, способности отражать эту красоту в слове, во всех видах искусства, самому получать от этого удовольствие и передавать радость другим.

5. В райской жизни царь природы, вместе с другими добрыми делами, этим бы и занимался. Но возгордился и, подталкиваемый к бунту первым революционером Денницей, захотел стать выше Творца, нарушил единственный по тому времени завет (не постигать зла).

6. Взбунтовавшийся ангел первым, человек вторым вознесли хулу на Бога, пошли против Него, совершили смертный грех и наказаны были — Денница с отпавшими ангелами сброшен с Неба, Адам с женой изгнан из рая. Участь грешников была решена — тёмные силы занялись делами зла, люди стали греховными, склонными совершать больше зло, чем добро.

7. В итоге — у зла появились изобретательные творцы. Зло внедрилось во все дела человеческие и в природу. Без веры в Бога, которая постепенно в людях забывалась, святая нравственность растлевалась, уступала место земным страстям — бесчестности, гневливости, зависти, хитрости, лживости, гордыни, жажде богатства, власти и славы, неистребимому себялюбию, равнодушию к великому чуду —  красоте мира, красоте слова. С первым проявлением хулы на Творца возникли «нелепые глаголы», которые стали источником ярого и хитрейшего врага словесности — матерщины.

8. Правды ради, надо сказать — в мире нет прямолинейного падения, катастрофического разрушения и окончательного крушения. Разрушительные периоды сменяются периодами созидательными. Скажем, зверская братская война на Руси прекратилась на время эпохой Владимира-Солнышка, советская безбожная власть на наших глазах сменяется возвращением народа к Творцу. Перемены такие закономерно связаны с усилением человеческой веры, пусть даже в языческих божков или бога неистинного (истинный Бог, единственная вечная Истина, по Откровению Христа, — Православная Троица. Жизнь космоса и землян полностью подтверждает это Признание Спасителя).
 
9. И всё-таки вся совокупность возвратных явлений ведёт ко всё большему падению человека, поскольку он, в силу генетической греховности, склонен больше к плохому, безнравственному, чем к хорошему, духовно-святому. Доказывают это — падения буквально всех земных цивилизаций, империй, культур, формаций — египетской, греческой, римской, античной, постантичной (впоть до наших дней, свидетельстующих о распаде частнособственнической формации). Следовательно, Библия истинна и в указаниях на неизбежный Апокалипсис, конец нынешнего разлагающегося духовно-материального мира.

10. Отход от Бога, от Истины, от Нравственности, Высокой Духовности — главная причина разрушения всех сфер общественной жизни. И конечно же, духовной, к которой относится творчество, и поэтическое, нас интересующее. В этой творческой разновидности те же взлёты и падения, которые характеризуют всё возрастающие безнравственность, пошлость, отрицание первоначальной Красоты в мире и в человеке. Красота уступает место духовным уродствам самых разных видов. Но тут надо заметить, что волнообразность присуща массовым, а не единичным явлениям. Люди есть люди. У них свобода выбора. В одно время могут жить и творить и гении добра, и гении зла. Вспомним: Пушкин, укрепившийся в православной вере, молился в храме за упокой души Байрона, ярого атеиста и одного из отцов современных Зюськиных всех разновидностей («Дон-Жуан»).

11. И всё же выстроим цепочку падений и взлётов по индивидуальностям, поэтам гениальным. Гомер, с почтением относящийся к богам греческим, — и Овидий, изгнанный из Рима за развращающие молодёжь книги «Любовные элегии», «Наука любви» и «Лекарство от любви» (Заметьте: сам римский император стал инициатором ссылки поэта за безнравственность, а наши власти — и верховные, и российско-паутиновые — на словесный разврат глаза закрыли, зато железные щиты ставят поэтам, искренне, честно и бескомромиссно борющимся за Истину Христову против бесконечных проявлений зла, в том числе и на многих сайтах в интернете; скольким талантливым стихам и поэмам ходу не дают, кто считал?).

Возьмём следующую пару: Шекспир, без всякого намёка на разврат и пошлость, — и Вольтер, от души надсмеявшийся над духовным зачатием Иисуса Христа и непорочностью героини Франции («Орлеанская девственница»).

Или: поздний Пушкин, автор лучшей стихотворной молитвы «Владыка дней моих!...» — и Есенин, создатель безнраственной книжки «Москва кабацкая». И еще: Рубцов, почти великий лирик, — и Зюськин, только мнящий себя великим.

12. Подробный путь падения поэзии, даже одной русской, в рамках заметок не охватить. Но ускорение такого падения очевидно. Началось оно с громадейшего влияния на русскую литературу Вольтера, агрессивного атеиста и революционера. А с чего у самого отца современной вседозволенности падение началось? — С признания веры за глупость, с замены её только открытыми естественными природными законами развития (которые как будто бы могли сами по себе возникнуть!), с новой верой в возможность изменения мира по воле (греховного!) человека.

13. Сам Пушкин не устоял перед напором Вольтера («единственного мужа!», по его юношескому восклицнию в незаконченно поэме «Бова»). Под виянием этого  «мужа» — кроме «Бовы», «Городок», поэмы «Монах» и «Гавриилиада» (позднее), ода «Вольность», «К Чаадаеву», «Христос воскрес», «Деревня», еще одна поэма «Граф Нулин».

14. Знамя вольности подхватили Лермонтов, поэты-декабристы, поэты-демократы, поэты-народники, поэты революционной волны, Маяковский и Есенин поначалу, пока не разобрались в гибельности советской власти. А тех пиитов, которым пришлась по душе идея полной свободы, вседозволенности — числа-счёту нет. Особенный расцвет этого разнузданно-зловонного сада пришёлся на послесоветскую эпоху всеобщей расхлябанности и бессовестности.

15. Очень многие в восторге от нигилистической и долговременной эпохи «серебряного века». Поэтические находки, развивающие русскую классику, были. Среди истинных новаторов — Тютчев, Фет, Блок, Есенин, Маяковский, Багрицкий. Но некоторые из названных поэтов и целая армия иных «реформаторов старины» гениально поработала на уничтожение классических традиций, на замену их пошлятиной, лживостью, наглой бездарностью, вообще абракадаброй (Северянин, Хлебников и им подобные). Главная вина «серебристов» — скрытое и открытое воспевание безбожности, что есть продолжение Вельзевуловой хулы на Творца.

16. Окончательно добил поэзию «золотого века» период советской литературы, когда поощрялась ложь, лесть и похвала «народного строя», но накрепко запрещалась даже маленькая критика его. Дружно жили с властью только певцы социализма. (Тихонов, Стальский, Сурков, Инбер, Маршак — всех не пречислишь).

17. Был в 90-ые годы недолгий период отрицания советского искусства. Но отрицание было липовым, с ним прорвалась и пошлятина, и бесталанность, и начало нынешнего гадостного шоу, этого уродливого и опасного массового антитворческого сочинительства, прорвался и всё подчинил себе выгодный власти и управленцам запрет на правду, тем более на Истину православную. Цензуру вроде бы отменили,  но она стала ещё более жёсткой — ничего не скажешь против власть имущих. Перестраховщики на сайтах придумали уставы, которые дают возможность не публиковать непонравившееся, для власть предержащих опасное. Яростно не принимают настоящие стихи пушкинской традиции, пушкинской тропы.

18. Суть массового искусства. Тяга к пению, к стихам — память о жизни в раю: ангельские гимны Творцу. Думаю, Адам от творчества небожителей не был отлучён. Не стали отлучёнными от райского творчества и отстранённые от рая. В размножившихся на земле семьях и родах сочинялись песни, слова к ним, изобретались музыкальные инструменты.

19. Это прижилось во всех народах. А на Руси особенно. Гоголь приводит в исторических исследованиях сообщения древних бытописцев — первые славяне не знали оружия, путешествовали с гуслями, пели у костров. Были у них свои поэты и композиторы. Но почему появилась всеобщая тяга к сочинительству? С начальных времён в человеке гонор — Бог может, и я смогу, поэт может сочинять, и я смогу. У диких племён ни для кого запрета на творчество не было. У Маяковского: «Сидят папаши. Каждый хитр. Землю попашит, попишет стихи». Революция 17-го года и тут оказалась повинной. «Кто был ничем, тот станет всем». Отрицание старого. Свобода, равенство, братство. Вседозволенность. Появились армии рабочих и крестьянских поэтов. Что же удивляться, если при новой революции 90-х годов поэтами стали уже почти все россияне.

20. Таланта нет, так он теперь и не нужен. Почти никто ничего не понимает. Эпоха безнравственности, бессовестности, бескультурья. Только этого и можно добиться, вычёркивая из жизни Бога. Сами себе рай «устрили» на земле. И в этом — наказанье, поученье Господне, призывный клич Его — выходить на спасительную стезю.

21. А мы не хотим понять, нам, привыкшим к духовному ничегонеделанию, и в болотине хорошо. Но ведь это гибель! Впереди Апокалипсис. И неужели никак нельзя, хотя бы ещё на несколько веков, избежать катастрофы?

22. Вот ответ Амвросия Оптинского, по сегодняшнему прочтению его высказывания в книге «Оптинский цветник»: «Пишите вы, что среди мира и семейства чрезвычайно трудно отрешиться от земного. Действительно, оно трудно. Но евангельские заповеди даны людям, живущим в мире...».

23. Итак, спасение в Христовых заповедях, в соблюдении духовных законов жизни, в очищении душ наших, очернённых грехами, в восстановлении нашей национальной нравственности, почти полностью разрушенной, в возрождении хотя бы того забытого уровня, когда вместо оружия у славян были лютни. Понятно, призыв не к разоружению (пока в нашем злобном мире этого сделать нельзя), но к перевооружению, к замене приоритетов: чтобы духовное руководило душевным и материальным. Чтобы вновь отладились сыновние отношения людей с Богом. Пора, давно пора блудным дитятям вернуться к Отцу.

24. Легко разрушать — тяжело восстанавливать, ещё труднее наращивать, улучшать восстановленное. Мы разобрались с тем, как дошли до жизни такой, духовно-пустой,  эгоистической, мещанской, светской. Разберёмся — как выйти из кризиса антикультуры и антипоэзии, неразрывно связянных друг с другом.

16.

23.01.18 г.,
Святителя Феофана Затворника

... 25. Все наши беды начались с того, что мы захотели быть выше Бога, нарушили самый первый завет Творца — жить в святой нравстенности, в духовности, в добре, не зная зла. Для творения, только что увидевшего мир, для счастливого бытия было вполне достаточно не знать, что такое зло. По иному, жить без зла — значит соблюдать все заповеди Создателя. Он — Само Добро, Сама Любовь, и нас создал для жизни, подобной Его вечному бытию, и советы Его, заповеди, несли в себе только радостное, счастливое — Добро и Любовь.

Премудрость правильной жизни очень не сложна. Будь послушным сыном, дочерью. Не иди против Отца Небемного. С Ним спорить не о чем. Он всегда прав, потому что Сам Добро и Любовь. Он всё знает, потому что всезнающ (такое свойство Его). Знает и о том, как ты проживёшь подаренную Им жизнь, по возможности спасая её для вечности.

26. Но по нашей вине, по нашей глупости и нашей недальнозоркости, мы с первых шагов с Отцом заспорили, были строго наказаны, стали смертными и на веки веков греховными,и в грехах своих уже не видим Истины Христовой, забыли о ней, а кто и помнит, знает — жить по Истине страшно трудно. Главная наша беда, непостоянство во всём, мешает идти по тропе Божьей, а в поэзии — по тропе Пушкина, слившейся с Божьей тропой. Впрочем, у нас другого выбора здесь нет, хорошего для нас. Идти по другим стезям — маяться века вечные адскими мучениями. Это не выбор. А он необходимо должен быть только таким.

Излагаю мысли Христа с учётом своего 74-летнего опыта.

27. Никакого кризиса мы не преодолеем, если не осознаем, что живём неправильно, не по чести и совести, не духовно, не высоконравственно. Если не поймём, что сегодняшняя светская, атеистическая, материалистическая, толерантная, всё уравнивающая и оправдывающая жизнь — это хитрющая ловушка того, кто первым отошёл от Бога, своего Создателя.
 
Нам только кажется (как во сне), что живём мы правильно, богато, насыщенно внешними впечатлениями, радостями от удач и достатка. В нас нет главного — убеждения, что в вечную жизнь так не попадёшь, что богатсво надо копить не на земле, а на небе (старясь и в суете земной жить с Христом). Если мы этого не поймём и не примем, то пробытийствуем совершенно бесполезно. Даже знать Истину недостаточно, надо применять Её положения практически. Вера без дел мертва.

28. Что нужно для того, чтобы понять и принять Истину? Нужно убедиться в действительном существовании Бога, узнать его свойства, как и для чего Он создал мир, Его прошлую и нынешнюю связь с творениями, окончательную цель человечества. Это, пожалуй, самая трудная часть познания. Мне от почти полного безверия (в материализме и эволюции сомневался лишь в немногом) до полной веры (а полнота всё добавляется с каждым годом новыми деталями) — понадобилась вся жизнь. Действительно, в вечном бытии Творца и в сотворённости Им Вселенной и земной жизни я убедился где-то лет в 60-65.

Перечитал множество трактатов от Платона и Платина до отца и сына Лосских и Ильина, проштудировал Главные Книги основных религий, немалую толику зачерпнул из трудов еретических, вроде «Тайной Доктрины» Блаватской, из трактатов научных, наподобии книги Гейзенберга «Физика и философия»,  внимательно поуизучал православную богословскую догматику (в переводе — Истина), уже много лет с великой радостью читаю святых отцов от Василия Великого до Иоанна Крестьянкина. Словом, прочитал достаточно много, чтобы можно было сравнить всё это друг с другом, чему-то поверить, а в чём-то сильно усомниться и даже отвергнуть что-то (например, утверждение Корана, что диск Земли держится на трёх конусовидных скалах, выступающих из всемирного океана).

Сначала мне казалось, что Истина откроется после синтеза всех знаний, но крепко ошибся — самым убедительным, поскольку полностью подтверждается жизнью, оказалось Откровение Иисуса Христа, Сына Божьего. Да, вся жизнь ушла на это познание, это убеждение, но зато переубедить меня сейчас никто и ничто не сможет. Истина, повторюсь, великолепно подтверждает большое и малое в жизни. Так что же ещё надо? Однако — к анализу.

29. Трудно, но, чтобы изменить наше гибнущее, задыхающееся во лжи бытие, необходимо убедиться в существовании вечного Создателя, познать Его свойства и цели, поверить, что без Бога не до порога, что мы обязаны следовать заветам Отца, которые только и есть жизнь истинная, правильная, но и этого мало, надо  еще и слушаться Христа, исполнять Заветы Его. И вот здесь встаёт задача неимоверно сложная. Но что же мы хотели! Любишь кататься — люби и саночки возить. Сладко было грешить всю жизнь — теперь пусть станет сладким пот духовный и телесный, потому что без понуждения себя к работе, без этой напряжённой работы до седьмого пота — никак не обойтись.

30. Перевоспитывать себя — это «не фунт изюму вам», как писал в «Стансах» Есенин. Причём, перевоспитывать не по-светски, где затрагиваются лишь какие-то внешние наши свойства, далеко не коренные. Здесь перестройка глубинных, устоявшихся навыков, которые многие, возможно, не считают дефектными. Например, надо убедиться, что ты,  самому себе любимый, оказывается, самый худший на свете человек. Что ты,  считающий себя счастливо одарённым природой, на самом деле только носитель дара Божьего, и даже развитием таланта обязан не себе, а Отцу Своему, без помощи которого ты ничего не можешь совершить. Что, считая себя очень волевым человеком, в отношении воли совершенно беспомощен, и даже материться, курить, выпивать не можешь бросить. Ты считаешь, что крещение для тебя — дело, может быть, и желательное, но пока еще тёрпит. Признаешь и другое: когда уже примешь крещение, ходить на исповеди ещё более проблематично: какие ты грехи совершил? почти ни один не запомнился. И многое ты должен будешь понять и переломить в себе, настроить себя на Истину...

31. Тебе придётся привыкать, в сплошном потоке земных забот, замечать те деяния свои, которые противоречат заповедям Божьим (а их, ещё раз подчеркнём, более двадцати, и каждый надо исполнять ежеминутно). И тут поймёшь, что ни одну Заповедь не исполняешь по совести. Даже, любя родителей,  припомнишь, деньгами им помогаешь редко, а живут они на никудышные пенсии.

32. Поначалу ты можешь с большой энергией взяться за улучшение души, начнёшь чаще милостыни подавать нищим, в церковь ходить молиться и свечки ставить, жене и знакомым что-то приятное делать, но поверь — хватит тебя от силы на неделю-другую, а там опять утянет в мещанское, земное, светское болото. Срабатывает закон искушения Василия Великого, когда поддашься какой-нибудь привычной страсти, соблазну и забудешь о главном, или сработает закон Иоанна Кронштадсткого о непостоянстве веры, когда вера затухает в потоках ежедневных  сует.

33. Но когда дойдёт время знакомиться с изречениями старцев, ты увидишь, что не понимал их раньше, считая какими-то пустяками, а в них-то самые главные советы и подсказки, повторенные иными словами мысли Христа — о самом главном. Так что же это — самое главное?

34. Главное то, что Спаситель беспрестанно повторяет в своих речах, на долгие века оставшихся в Евангелиях и деяниях апостолов. Перечислим некоторое из самого необходимого для благоприятной человеческой жизни. Смирение со всем, что происходит с тобой, поскольку во всём воля Божья. Подчинение воле Божьей, поскольку Господь даёт творению Своему только то, что нужно тому для вечной жизни. Борьба со страстями, так как они рождают грехи. Любовь ко всем, в том числе и врагам. Прощение обижающих — и врагов тоже. Исповедание грехов сразу же после их совершения. Необходимо терпеливо переносить скорби и болезни как испытания, посылаемые Богом. Не поддаваться гордыне — матери всех грехов. Непримиримо бороться с любыми проявлениями зла.

Это нужно прокомментировать. Раньше необходимость эта неколько приглаживалась. Теперь о воинствующей церкви мы говорим открыто. И действуем открыто и принципиально, что вызывает гнев у ярых атеистов и врагов Христа. Сайты в своём   большинстве действуют здесь по устаревшей советской традиции — обличения недостатков православными считают недопустимыми, тем самым нарушая право на свободу слова и право христиан на высказывание и защиту вероисповедания. С этим так же надо принципиально бороться, не идти у распоясавшихся атеистов на поводу).      

35. Итак, если более подробно, что нужно сделать каждому из нас, чтобы начать жить во Христе, то есть высоконравственно, духовно, без чего нам никогда не выбраться из гнилой трясины антижизни, антикультуры и антипоэзии. Попробуем сконцентрировать уже высказанные и ещё не высказанные мысли, изложим их более сжато и более логично.

36. Чтобы начать жить во Христе, начать энергичный поход к высокой нравственности, необходимо:

— Убедиться в ложности атеистическо-материалистического  эволюционного учения, преобладающего в связи с отходом от Бога и неизменной Истины (серьёзно ознакомиться с доказательными открытиями учёных-антиэволюционистов и мнениями святых отцов, талантливых философов и богословов — Феофана Затворника, Ильина, отца и сына Лосских, Лосева, Вернадского, Сысоева и т.д.) и осознать необходимость овладеть Истиной — единственно надёжной опорой в жизни. Перебороть застрявшую во многих из нас доктрину атеизма о том, что никакой истины нет.

— Убедиться в вечном существовании Бога Истинного (можно идти «моим путём», описанным выше, можно своим, но обязательно сравнивая противоположные трактаты и учения. Внимательный читатель обязательно отдаст предпочтение православным Откровениям, как это в своё время сделал Пушкин).

— Изучить свойства Божии (по Евангелиям, трудам апостолов, святых отцов, Догматическому богословию, скажем, по двухтомнику Макария, Закону Божьему Слободского,  Догматике священника Сысоева. Можно идти и по своей стезе,  но рекомендуемая, как говорит мой трудный опыт, — короче и вернее).

— Уяснить, как и с какой целью Богом созданы Вселенная, Земля и Человек. (Лучшие книги по этой теме — «Шестоднев» Василия Великого, «Точное изложение православной веры» Иоанна ДамаскИна, «Православие и наука» Феофана Затворника,  «Летопись начала» Сысоева).

— Выяснив, что Истина — это Бог Сын, вторая Ипостась Троицы, разобраться в сущности, структуре, содержании Истины, коротко изложенной в «Символе веры», в названной книге Феофана Затворника и Догматическом богословии Сысоева.

Начните с «Символа веры», там перечислены основные слагаемые Истины, которые содержат в себе множество пунктов и  подпунктов. О подпунктах прочитаете в книгах по догматическому богословию.

— Узнав, что Истина не философская неясная категория, а Божественное постоянное Правило Человеческой Жизни, разобраться, как нужно жить, чтобы земное, временное пребывание («В этой жизни я только прохожий», Есенин) продлилось в вечности (оно может и не продлиться, если бытийствовать на земле не по Истине, не по Заповедям Божьим).

— Жить по Истине Божьей — это прежде всего поддерживать живую непрерывную связь с Христом. А именно: постоянно думать о Нём, о Его земной судьбе, связанной со спасением нас, извечно грешных, с подсказкой, как жить для нашего спасения; думать о Его бытии нынешнем, небесном, всевечном — о помощи нам в духовном взрослении, в борьбе со страстями и земным злом, с коварными умыслами взбунтовавшихся ангелов; горячо, от сердца молиться Христу, славя Его за то, что Он есть, за любовь к несовершенным творениям Своим; благодарить за бесконечные добрые дела ради нашей пользы; открывать в молитвах душу, исповедуя совершённые грехи и прося прощение за неисчислимые срывы; молить о помощи, без которой мы ровно ничто не значим; в частности — просить, чтобы научил продумывать земные дела в соответствии с Его волей  Заповедями; научил размышлять о предстоящей вечной жизни и о том, что мы для своего будущего не доделываем; просить сил преодолевать лень-матушку и как можно чаще ходить в церковь. (О роли церкви в нашей жизни мы скажем несколько ниже. Это требование Божье особое, и о нём речь тоже особая. А пока вернёмся к Заповедям).

— С чёткостью знания правил уличного движения изучить Заповеди Божьи, без которых нельзя прожить в Боге, а это единственная возможность заслужить жизнь вечную  (зачем нам муки адовы, когда, добросовестно поработав на земле, можно избежать их?)

— Всё сознательное бытие учиться жить по заповедям Христовым (лучший учебник — высказывания святых отцов; замечатальна карманная книга «Оптинский цветник» — много ценных практических советов).

— Жить по заветам Господним (совершая грехи и тут же исповедуя их, стараясь затем их не повторять) — значит духовно возрастать, очищаться от грехов, бороться со страстями, которые рождают бесчисленное количество согрешений, вырабатывать в себе необходимые для высокой нравственности свойства-навыки.

— Бороться следует со всеми страстями, которые есть в тебе, и особенно с гордыней, властолюбием, жадностью, сребролюбием, жестокостью, вспыльчивостью, нетерпеливостью, равнодушием, себялюбием, лживостью, пустословием, с привычками к обильной еде, выпивкам, курению, наркотикам, особенно беспощадно воевать с блудливостью — нынешним сексом напоказ во всех разновидностях.
 
— Первым делом, как советуют святые отцы, надо формировать в себе смирение. Оно — незаменимое лекарство от всех телесных и душевных болезней. Смирение не отменяет активной борьбы с проявлениями зла во вред гражданам, народу, стране, вере, Истине. Смирение — это подчинение своей воли воле Отца, терпеливое перенесение скорбей и болезней, понимая, что они даются для твоей пользы, закаливают характер, делают тебя более гуманным, чистым, человечным.
 
— Как можно раньше нужно понять несовместимость морали светской, гражданской, земной и морали, православной, духовной, небесной. Гражданская — складывалась в обществе, всё дальше уходящем от Бога, а значит — всё больше теряющем святые, нравственные, безгрешные начала; православная мораль, вобрав в себя высокие, родниковые качества Христовой Истины, по сути остаётся неизменной. Её могут нарушать, внешне калечить отдельные личности, с порочной совестью и таким же бессовестным мировоззрением, но деяния обнаруживаются, осуждаются и исправляются хранительницей святых Христовых традиций — православной церковью.

(Перечитывая, хотел как-то оживить этот подробный пересказ о том, чего нам не хватает в земной, суетной жизни, но решил оставить как есть — кого тема взволнует, прочитает, а кому безразлична, и оживления не помогут. Я уже говорил — хроника, в основном, для самого себя; а мне есть сухой хлеб не в новинку).

37. Противоположность, взаимоотрицаемость двух этих моралей — светской и православной — извечная проблема русского бытия, то сглаживающаяся во времена повышения веры, то обостряющаяся в безверные эпохи, вроде нашей, нынешней. Должны ли молчать об этом поэты (о них у нас, в основном, речь)? Ни при каких обстоятельствах. Поэзия — разновидность пророчества, а особую роль пророков мы знаем по фактам всей истории человечества. Пророкам дано право говорить обо всём, что противоречит Истине, и у поэтов такие же права и обязанности. Тут поэт и пророк соперники в красноречии, если так можно сказать — в правдоречии. И нет им ограничений в остроте и тематике обличения, которыми (ограничениями, запретами) кишат нынешние сайты, поскольку здорово грешит этим теперешняя светская жизнь, оторванная от Морали Христовой.

38. Но если несовместимость двух видов морали явная, то несовместимость смирения и борьбы только кажущаяся. Даже смиряя себя, христианин борется с собой, с натурой своей, с привычками, понуждает себя к такой борьбе. А человек, уже свои страсти усмиривший, понуждает себя встать на борьбу за Истину. Смиренный человек — яростный воин. Такая тут диалектика двух взаимопроникающих друг в друга начал.

39. Заметьте, что и в первом и во втором случае включается в напряжённую работу самопринуждение. Это качество в себе православный просто обязан развить до совершенства. Учитывая склонность человеческой натуры к переменчивости, к греховности, к ленности, мы своё единственное оружие не должны забывать ни на миг, в нём наше спасение, в нём гарантия дойти до цели — накопить нужные багатства на небе, а не на земле.

40. «Ну хорошо, — возразит читатель. — Добился я цели. А остальные? Ведь такие невероятные трудности надо преодолеть! Недаром неверующих гораздо больше, чем верующих. А если с задачей нравственного возрождения справятся лишь немногие, то как же нам решить проблему выхода из безнравственности в  пределах всей страны? Всей лжепоэзии в интернете? А потом как быть с утверждением апостола Иоанна о конце света? Зачем нужны старания наши, если жизнь становится хуже и хуже? И что ни делай, Апокалипсиса не избежать?»

17.

23.01.18 г.,
Святителя Феофана Затворника

(Продолжение конспекта обощающих глав)

... 40. Отвечу на вопросы, прозвучавшие в конце вчерашних заметок. Это тем более кстати, что поможет расширить наше исследование.

41. По явно светским понятиям, читатель считает, что изменения в стране происходят только тогда, когда участие в них примет бОльшая часть населения. Но это не так. Для разгрома татаро-монгольской орды хватило войска, намного малочисленнее вражеского, но воинов благословил великий святой земли Русской Сергий Радонежский и до битвы и во время её непрерывно молился с братией за победу русскую.

Крещение Руси произошло не оттого, что все славяне захотели принять веру Христову, многие о ней и не слыхивали, но страстно захотел этого будущий равноапостольный князь Владимир и поддержали его управленцы Киева, киевляне и жители основных городов языческой в ту пору страны.

Удача приходит тогда, когда народ перенесёт необходимую полноту испытаний, посылаемых Богом, когда лушие люди достаточно долго поскорбят в общем горе, когда горячими станут  молитвы святых за прощение былых грехов. То есть когда Бог посчитает испытание законченным, набравшим полноту, и прощение станет возможным.

Но в нашем случае, как мне подсказывает девятилетний опыт работы (хотел написать пребывания) в интернете, борьба с антикультурой, с безнравственностью ещё не начиналась, хотя в российском обществе, по точному предсказанию Серафима Саровского, возврат к православию, а точнее — новый приход к вере Христовой, начался с 2003 года, спустя 100-летие после прославления святого. Видать, интернет самое удобное место для бездуховности — виртуальность, невидимое, нечто сатанинское, чего же ещё нужно для объединённых тёмных сил!

Само по себе ни одно явление не рождалось. Нужна предпосылка. Так вот, у нас такая предпосылка — начало борьбы хотя бы одним человеком (на себя такую роль не беру; слабоват духом и постоянством, но кто-то придти должен). Есть общечеловеческий закон, выраженный преподобным Серафимом: спасётся один, вокруг него спасутся тысячи. Заразителен не только плохой пример, но и хороший. Один добрый пример в интернете, на антипоэтических сайтах, и вот вам заработала спасительная цепочка. Дойдёт эта работа до нужной полноты (пусть и далёкой до всеобщности), и наступит перелом треклятой безбожной антикультуры. Когда это будет — Богу известно. Но это неистребимо будет!

А по предсказанию Богословом конца света, что ж, он никуда не денется, случится в зависимости от состояния нашей веры в Христа. Но у меня встречный вопрос к предполагаемому  ершистому читателю. Неужели нам безразлично, как жить, нам самим, сегодняшним? Неужели в дерьме по уши лучше, чем на земле, сияющей чистотой и красотой, созданными Богом? Думаю,  большенству второго захочется. Кстати — достаточно много предсказаний святых о возрождении православия в России и о том, что именно нашей родной Руси суждено возглавить инстинную веру и повести за собой современный языческий мир (языческий, потому что все веры далеки от вечной Истины).

Тольско после этой последней светлой эры жизнь на земле пойдёт к Апокалипсису. Но мы-то с вами давайте принудим себя к борьбе за приближение последнего солнечного, благоухающего дня. Мы приблизим УТРО этого дня. И дети наши и внуки, светлым ДНЁМ, громче нашего прославят Любовь Господню.

Есть ли у меня хоть маленький повод для подобного бодрого вывода? Есть, да ещё и не малый. Во-первых, предвидения святых, а такие пророчества ложными не бывают, всегда сбываются. И во-вторых, оживающая церковь. Когда я стал ходить в храм Иннокентия Московского, открывшийся рядом с нашим домом как будто специально для меня (совпало это и с крещением, и с отчаянным решением погрузиться в интернетскую топь), его посещало два-три человека, батюшка Александр днями ходил по нему один-одинёшенек. А теперь посмотрели бы вы — сколько воспрянувшего духом люду приходит в Дом Божий, как благодатно совершаются крещения, исповеди, причащения, другие службы. Иной раз, опоздав, приходится кое-как пристариваться где-нибудь с краю, притиснуто, бочком.

Но мне хочется поговорить не о нашем храме, а в целом о Православной Церкви, тем более, я уже пообещался чуть выше.

42. Роль Христовой Церкви в нашей жизни, а особенно в её улучшении, очищении, одухотворении, наполнении светом высокой нравственности — дейстивтельно особая, уникальная. Мы ничего не можем сделать без помощи Божьей, без его благодати, могучей живой силы, которой Господь радует нас по Своему усморению, Своему Промыслу. Радует, когда мы что-то делаем, совместимое с Его волей, когда в молитвах просим об этом, но чаще всего — когда мы в храмах, церквах причащаемся после исповедей. То есть можно сказать: без благодати Бога не до порога.

Вот почему Господь подсказал избранному народу, как строить скинии (прообразы церквей) и как молиться в них, с предельной святостью. А в новую эру Бог, через Иисуса Христа, так же заповедал нам церковные деяния (смотрите Библию — Тайная ВЕчеря), совершив с учениками главную службу — причащение. После вознесения Христа апостолы исполнили волю Его, содействовали внедрению в церкви нынешней богослужебной жизни.

Хочу спросить у ярых противников Церкви: где же подтверждения их наглой лжи о том, что попы придумали церковь и церковную жизнь с целью наживы на глупых верующих? Или такой же глупой лжи: дескать, заветы Христа были исковерканы и заменены выдуманными службами. Ведь все службы, в соответствии с учениями Спасителя, были «придуманы» гениями святости — Василием Великим, Григорием Нисским, Ефремом Сириным и другими отмеченными Богом последователями Учения.

Да ещё и это напомню — все подтверждено документально, слово в слово; и сами Библии, и труды святых, и тексты всех служб, с их даполнениями, сделанными в связи с более полным познанием Истины — всё это сохранено и оберегается до сих пор.

Легко болтать глупости, не принуждая себя к труду познавательному, аналитическому. Изучающий подлинную историю Церкви (а она ничуть не беднее, а гораздо богаче светской истории) никогда не позволит себе домыслов, не усомнится в истинности нынешней Христовой веры, несколько прояснённой единственно по случаю закономерного расширения в понимании учений Христа. Такое расширение было всегда, ничуть не нарушая неизменной Истины, со временем приоткрывающей нам свои не прояснённые грани.

Истинно верующий не позволит себе глупых подозрений, потому что знает о церковной святости (мелкие попытки её загрязнения не в счёт, они Цервовью же, поместными и Вселенскими Соборами и устраняются); знают, потому что Господь по-прежнему даёт православным чудодейственную благодать. В порочном месте Он её не даст, как не зажжёт Вечный огонь в Иерусалимском храме, если он чем-то опорочит себя.

Думаю, роль Церкви в нашей жизни и в нашем только-только начавшемся движении к сильно порушенной нравственности мы выявили, реальность это выявление подтверждает и некоторые изменения, несмотря ни на что, пробившиеся в закиснувшее и загнившее болото интернета, тоже дают повод не падать духом.

ПРИМЕЧАНИЕ. Перед тем, как приступить к безусловно светлой части нашего эссе, хотел сделать завершающее обобщение ранее сказанному, но подумалось, и вполне резонно, что и содержание последней главки надо будет знать тем, кто переломит своё нынешнее безразличие и крепкое недопонимание гибельности антикультуры и антипоэзии для страны и каждого из нас — и решится, понудит себя на честное служение Истине, которая ждёт, давно уже ждёт нашего пробуждения, нашего пусть пока в небольшом количестве и с небольшим размахом, но откровенного, открытого противостояния злу под маской массовой антикультуры и массовой антипоэзии.  Бог даст, дело дойдёт и до общего вывода — оно за нами.

Но и за вами, читатель! Шибко мал ваш интерес к острейшей проблеме современной Руси. Вот тоже показатель вызревшей проблемы...

18.

23.01.18 г.,
Святителя Феофана Затворника

(Продлжение конспекта)

... Как же я забыл об этом, старичок старый! Я, наподобие пушкинского Балды, стал «море морщить», то бишь интернетское болото, да «проклятое племя корчить», в чьём ведомстве сии топи находятся. Балде это как-то вышло без ответной взбучки, а мне —  перепало. Потребовалось перезагрузить ноутбук, и вдруг обнаруживаю пропажу не только эссе об антипоэзии, но и вообще  всей хроники. Благо всё сочинённое успел разместить на «своих» сайтах, пришлось все 75 главок переносить в компьютерную память. День ушёл в этих шоковых делишках.

И сколько же пришлось передумать! Сразу догадался, что потеря случилась не без участия всевидящего Вельзевула, а раз так, то не без позволения Отца Небесного. Перебрал все грехи, которые наверняка совершил за время работы над «Советами». Сюда вошли, по моим понятиям: самодовольство (понравилось, как вышли отдельные эпизоды), связанная с ним писательская гордыня (будь она проклята, эта наша общая болезнь!),  наиплохейшее осваивание невероятно сложной духовной жизни, недостаточно горячие молитвы в осуждение моих и рабочих, и суетно-бытовых прегрешений, недостаточно убедительные просьбы простить меня. Да и сколько еще подобного этому.

Помолился. И снова — за голубым экраном, как прикованный к тачке каторжанин. И тут же услышал едкий голос: «Не надо было чернить интернет. В нём столько прекрасного. И классика есть, и ответы почти на все вопросы, и вот — даже навсегда утерянные вами главки из несуразной вашей критики...»

По поводу положительных и полезных качеств интернета — мой недоброжелатель, конечно прав. Немало во всемирной паутине замечательного. Но ведь я-то говорю совершенно о другом. О непозволительных Содоме и Гоморе, вольготно празднующих разнузданное бытие на антипоэтических сайтах. И приведённые нами цифры «99 к 1», пожалуй, и есть истинное соотношение светлого и тёмного в опубликованных здесь виршах (в подавляющем большинстве — все-таки виршах. Не могу кривить душой, подвязавшись служить Истине).

Однако хватит вступительных слов, перейдём к обещанной положителной части повествования.

Я до озноба рад, что даже в заболоченном интернетском море, как в погубленных нами речках, забили чистые родники. Не всегда они полностью поэтические. Но ведь Поэзия — далеко не массовое явление, подлинных мастеров слова в ней всегда единицы, а иначе бы мы не ценили гениев и талантов. Впрочем, нынче-то эпоха идёт именно такая мутная, что мы и не ценим, однако с возрождением веры, духовности — оценим, да ещё и покаимся, что раньше не ценили. Красота Божья спасёт мир, по замечанию пророческому дальнозоркого, с пушкинской силой, Достоевского.

Пришли в Интернет люди, и молодые, и пожилые, которых Поэзия мучит по-настоящему, не ради славушки ихней, личной, а по своим Божественным законам, требующим приближения к Истине, к Правде жизни, в которых на переднем плане не красивые цветочки и представительницы прекрасного пола, а боль за жизнь ухудшающуюся, бегом несущуюся к земному апокалиптическому концу.

Вот уже много лет мы дружим с Павлом Солодухиным. Свела необоримая тяга к стихам, к поэтическим не липовым красотам, а ещё общая беда, случившаяся с нашими странами — Россией и Украиной. Чистейная душа у моего знакомца-украинца, да ещё и моряка непокорного. Такие души не могу не писать стихов. И Паша пишет их чуть ли не с рождения. Публикнулся в  Поэмбуке, понял, что слабоватые у него сочинения, послал мне  письмецо: нельзя ли, мол, в ученики ко мне напроситься. Ну, а почему нет? Правда, учитель из меня никудышный, не сдеражанный. Я об этом не скрыл. И сразу сказал о главном — у него беда: очень слабое знание русского языка. После нашего нескольколетнего общения посвятил ему послание. Павел как-то сравнил мои горы опубликованного в паутине с Эверестом. Потому и строки там об этой славной вершине.

Допустим, с Эверестом слишком громко.
Но где она, давай определим,
Меж гениальным и отличным кромка?
Она лишь — меж хорошим и плохим.
 
И я, своё российское значенье
Оценивая проще и скромней,
Согласен всё же с мыслью про ученье
У скромной музы песенной моей.
 
Но тут же я всю сложность и представил
Старательного, но ученика,
Не знающего тонкостей и правил
Сложнейшего на свете языка.
 
Что русский наш язык ушёл корнями
В те ангельско-адамовские дни,
Не нам, наверно, сомневаться с вами,
Российские сподвижники мои.
 
Переберите все наречья мира
И даже соберите в общий ком,
Всё будет слабо, пустовато, сиро
В сравненье с нашим русским языком.
 
Здесь каждый звук, и каждый слог, и слово,
Пришедшие из дальней той дали, —
И красота, и жизни всей основа,
И единенье неба и земли.
 
И нужен пушкинский всесильный разум
И, может даже, более того,
Чтоб охватить явленье это разом
И мощью духа чувствовать его.
 
Их единицы, справедливы будем,
Кто в слове пушкинских достиг высот.
Иван Тургенев. Безусловно, Бунин.
Едва ли кто-то больше назовёт.
 
Все остальные — гении, таланты,
Про графоманов мы не говорим,
Не очень в знанье истин тороваты,
Не шибко дружат с языком родным.
 
Причины разные. Одна из многих,
Что будущие русские певцы
Полжизни провели в чужих отрогах,
В чужих полях, где жили их отцы.
 
И даже если в тех местах по-русски
Неплохо говорили, всё равно
Ошибочным был русский, плоским, узким,
Как жёсткие костяшки домино...

Представляю, как трудно было учиться Павлу, да и сейчас трудно продолжать учёбу. Но вот ведь молодец! — упорно учится, и языку, и напевности, и остроте тематики. Вот его последнее стихотворение. Оно порадовало меня, старика. Это послание отдному из сайтовских авторов, который написал о старушке, которая молится, а вот ему молиться не надобно — у него есть поэтический лучик, который его радует и согревает. Так вот, ответ Паши:

А о чём её молебен,
слёзы горькие о чём?
Может, кто-то сердцем гневен,
не согреть его лучом?
 
Вот и молится старуха,
просит Господа за всех,
чтобы луч Святого Духа,
сбил с несчастных спеси грех.
 
И согрел в лучах Святитель,
блудших по миру детей,
и впустил в свою обитель,
и не всыпал им плетей.

Молодчина, Паша! Заметил главное — немного побахвалился коллега, а это нам не к лицу. Талант-то не наш, а от Бога. И вот вышел маленький шедеврик. Я подправил только два-три слова. Так держать! Ты, старина, пожаловался недавно, что ничего не пишется. Особенно после чтения «Хроники духовной жизни». Бесталанность к тебе не подходит. Ты умеешь работать над собой. И зазнайства никакого. Море приучило тебя к борьбе и смирению. А подзаголовок к заметкам о болотном интернете я заменил таким: «Хроника начала духовной жизни». И скромнее, и точнее. Не так уж и далеко ушёл я по этой узкой пушкинской тропе.

Да, Павел Батькович! И ещё тебе один «эверестовский» совет. Выбирай темы для стихов только в высокой Божественной сфере, где не бывает ничего пустого и легковесного. Идея рассмотренного стихотворения именно из таких — возвышенных, важных, общечеловечных. Постепенно переходи на работу настоящих мастеров. Иначе незачем ходить в Поэзию.

Говоря об «одном проценте» интернетских авторов, заслуживающих внимания, я имею в виду и тех, кто ещё не дошёл до вершин, на пути к ним, и даже тех, кто, в силу каких-то причин до верховины не доберётся. Впрочем, эти сочинители и сами знают об этом, но пишут и ставят свои вещи на страничках сайта просто потому, что не могут этого не делать. Не ради славы, не ради выгоды какой-то, а потому что чувствуют, что их «слабые стихи» (которые многих публикуемых и не хуже ничуть) тихонечко вносят в дьявольскую тьму настоящий, а не выдуманный лучик света, то есть лучик света Божественной Истины. Стихи не очень — с точки зрения поэтического слова, но очень — с точки зения веры Христовой. Когда-то я и этому, ещё одному доброму моему знакомцу посвятил послание (оно в цикле иронических поэм «Интернетские гонки»).

МИХАИЛУ КРУПИНУ

Никогда не думал, что на сайте,
Где в такой заброшенности Бог,
Мог пробиться, вечной правды ради,
Лучик веры сквозь чертополох.

Сквозь траву забвенья, сквозь гордыню,
Сквозь тщеславья гибельный обман,
Сквозь непроходимую пустыню,
Сквозь всепобеждающий дурман.

Но пробился! И уже не лучик,
Но ручей, светящийся к тому ж,
Потому что он из самых лучших,
Самых животворных, чистых душ.

И теперь весь целиком причислен
Сайт к нему, хоть сплошь из гиблых ран,
Ведь познанье вечных Божьих истин —
Высший поэтический талант.

А талант, он меньшинство такое,
Что в себя вбирает целый мир.
И недаром нет у них покоя,
Для кого безбожие кумир.

Пусть гордец бессмысленно считает,
Что он в недрах сайта божество.
Словно снег, он в Божьем свете тает,
Был снежок — и вот уж нет его.

Говорю: прости-прощай бедняге.
А для вас совсем другой ответ.
Вы поэт не очень на бумаге,
Но в душе вы больше, чем поэт.

Не в новинку вам, что гаснет бредом
Мыслей растворяющийся ком
У того, кто не рождён поэтом,
Потому что с Богом не знаком.

Я вас уверяю, что весомей
Ваша неприметная строка
Многих, кто живёт в духовной коме
И на Бога смотрит свысока.

Пусть стихи у вас подчас наивны,
Если с точки зренья мастерства,
Но струится в строчках отсвет дивный
От небесных истин Божества.

Во сто крат для сердца и для духа
Он важней отточенных стихов,
Где безнравственность заместо духа
И лепнина вместо Божьих слов.

И ещё скажу вам по секрету,
Что привязанность совсем зазря
Вы ко мне имеете, поэту,
Пламенно к стихам моим горя.

Может, громче только на немного
Лирный звон мой звона ваших строк.
И уж точно в них не больше Бога.
Нелегко мой путь к Нему пролёг.

Но зато, с волною жизни новой,
В день весенний я вам поручусь,
Что, Бог даст, ещё любви Христовой
Я у вас, дружище, поучусь.

24.02.16 г.,
Равноап. Николая Японского

Наверно, по этой причине мы с ним больше говорили не о поэзии, а о вере Христовой, о её сегодняшних трудностях, о том, что маловато на нашем Поэмбуке стихов духовных, но многовато вычурной пошлости. В суете я забывал о каких-то праздниках, а Михаил поздравлял даже не с самыми важными, со всеми, а я, как батюшке, исповедовал ему накопившиеся грехи свои, да он и отвечал мне, как заправский священник: «Господь простит! Он всех нас любит. А если и накажет, так с Любовью, для пользы нашей». По этому поводу он и стихи вот такие написал:

За те грехи, что совершил я,
Бог испытанья посылает.
И несмертельна боль моя,
И Он о ней, конечно, знает.
 
И потому грустить не надо,
Ведь боль — Господняя награда.

Насколько эти простые строчки выше замысловатого самодурства и мудрования, которые мы рассмотрели в предыдуших главках! И моё искреннее убеждение: лучше, полезнее публиковать стихи незамысловатые, но без ошибок по отношению к Истине, чем шибко замысловатые, но лживые, без правды жизни. По крайней мере, у Михаила «всё понятно, всё на русском языке».

Иногда я люблю давать на своих страничках стихотворные монологи батюшки Владимира Зязева. Они всегда приятно удивляют своей русской лексикой, неподдельным народным юмором, смелостью. Вот так бы и каждому из нас, пиитов, знать, любить и сочинять по-славянски, а не Бог знает, по-каковски.

Владимир ЗЯЗЕВ,
митрафорный протоиерей

Я ЗАБОЛЕЛ, ЧТО, В ОБЩЕМ, НЕПРИЯТНО...

Я заболел, что в общем, неприятно.
О том, поверьте, искренне скажу.
Сейчас лежу вот на больничной койке
И в потолок внимательно гляжу.

Вначале, право слово, был расстроен.
Ну, думаю, приспичило меня.
Но вот теперь и весел, и спокоен.
Лежу о выписке совсем не мня.

А что тут мнить — меня тут уважают,
Пилюлями, микстурами поят.
Друзья звонят, супруга навещает,
И кашей кормят пятый день подряд.

А отношенье! Ты ещё в постели,
Сестра спешит, мол, оголите зад.
Уж чем, не знаю, зад мой так прекрасен,
Что раз по пять на дню его глядят.

То руку покажи, то грудь, то спину.
То рот открой, дыши и не дыши.
В волненье думаю, ну чем я так продвинут,
Чем органы мои так хороши.

Мочу раз пять куда-то уносили,
А вот обратно так и не несут.
Мне кажется, что что-то в ней открыли
И что-то драгоценное найдут.

А кровь ну каждый день берут зачем-то,
А то и по два раза норовят.
Наверное, особенный я чем-то,
И для науки изучить хотят.

Ну, в общем, вы живите, как хотите,
А мне и здесь не мочит и не жжёт.
Опять идут. Сестрица пузырёчек
Мне под мочу, наверное, несёт.

(Написано после серьёзной операции на сердце. — Б.Е.)

Завтра поговорим о трёх других представителях «спасительной единички, которых я называю истинными поэтами. Их, по моим представлениям, только трое. Узнаю о ком-то ещё — обязательно заменю троицу на четвёрицу. А пока отдохнём от анализа...

19.

ИЗ АНАТОЛИЯ СТАРШЕГО ОПТИНСКОГО

Самое надёжное спасение тебе одно —
терпи всё, что Бог пошлёт: доброе и злое.

28.01.18 г.,
Преподобных Павла Флоренского
и Иоанна Кущника

... Не думал, что завершающая работа окажется такой трудной и неподатливой. Ясно было, что три моих избранных автора далеко не копии друг друга, что много в них отличий и различий, но чтобы до такой степени они расходились по мыслям, чувствам и стилистике, по отражению в них нашего времени, по воздействию его на них, —  не предполагал. Однако преподобный Анатолий Старший советует терпеть всё, что Бог посылает, — будем терпеть. Прежде чем сесть за эссе, хорошенько поизучаю поэтов. Они стоят этого. Даже для меня, неплохо их знающего, оказались гораздо глубже и драматичнее. Но тем интереснее посмотреть на них с самой высокой точки — с точки зрения Христовой Истины. Дай Бог более пристального и объективного взгляда. А вообще-то, такой взгляд ни для кого из сочинителей не плох...

20.

23.01.18 г.,
Святителя Феофана Затворника
 
... Начну с того стихотворения, на котором прервалась наша переписка. Володя попросил прочитать только что выставленных на сайте «Козодоев», а у меня то ли работа не клеилась, то ли ещё что-то приключилось, только на просьбу я не откликнулся, и знакомец мой, видимо, крепко обиделся. А я сгоряча подумал: «Ну и ладно. Я же ведь не корректор. На свои стихи времени не хватает».
 
А между тем, знакомство наше началось так. Мне понравились стихи Володи, ему — мои. Похвалили друг друга. Куда же без этого? И вот новый приятель по интернету вдруг признаётся мне в таком, что у меня мурашки по коже пробежали. Он только что вышел из жестокой болезни (потеря памяти), напрочь забыл почти все правила русского языка, но, слава Богу, стихи снова стали сочиняться и, кажется, лучше прежнего, и нельзя ли мне взять над ним небольшое шефство, подправлять явные ошибки и подсказывать, где какие неурядицы попадутся.
 
Я взялся, и нельзя было не взяться — стихи дышали такой свежестью, которой я ни у кого не встречал, кроме упомянутого Анищенко. Но там было сплошные упадничество и безбожие, а здесь настоящая любовь к жизни. И как же её могло не случиться при болезни такой. Стихи-то писать в таком состоянии — подвиг.
 
Дела у нас , вроде бы, пошли. Владимир относился к замечаниям лучше не надо. Переделывал ляпы быстро и толково. И вот надо же было случиться нашему разладу...
 
Читал я, уже сейчас, его стихи в интернете, и материл себя последими словами. Никого не нашлось подправить отменно талантливые вещи, появившиеся с ошибками «детского» содержания. Не мог чего-то вспомнить поэт, и так всё и пошло к читателям. А читатель у нас такой — дай ему пареное-жареное, а на грамотность наплевать.
 
Сейчая выставлю то самой стихотворение, прервавшее нашу переписку. Где нужно было, немного подправил, на авторское усмотрение.
 
Владимир СМОЛЯКОВ
 
КОЗОДОИ
 
"Приходи ко мне завтра, когда
день остынет от летнего зноя;
воздух станет прозрачнее льда,
в час, когда запоют козодои.
 
Приходи! Я тебя буду ждать!
Занавески задёрну плотнее,
покрывалом покрою кровать —
всё в цветах — васильками синеет!
 
Приходи! Даже если роса
в поле выпадет, или туманы —
у меня золотая коса!
И на кофточке новой — карманы!"
 
Сумасшедшая...
Что с неё взять,
говорят, ей уже девяносто —
то смеётся, то станет кричать —
для сельчан наказание просто.
 
За околицу выйдет, и ну,
причитать станет, будто молиться —
муж её, как ушёл на войну,
да с тех пор так и не воротится. (?)
(Так не может с тех пор воротиться. — Б.Е.)
 
Ей бы, старой, сидеть на печи,
так вот нет (же) она за околицей,
то ли раненой птицей кричит ,
то ли богу какому молится.
 
Как посмотришь, туда, на закат,
где край неба багровым окрашен,
там, на взгорке, где ждали солдат,
всё руками, как крыльями (,) машет.
 
О заката калёную медь
бьёт руками, что крыльями птица —
то ли на небо хочет взлететь,
то ли, насмерть, о небо разбиться.
 
И над скорбною Русью, в полях,
в птичьи крики вплетаются вдовьи...
Смотрят женщины, смотрят на шлях,
на закат (,) истекающий кровью...
 
******
 
Остывает багровая даль,
небо светится ранней звездою,
и висит над полями печаль,
в час, когда запоют козодои...
 
Подскажи Владимиру огрехи (несколько знаков препинания, вместо воротИтся, надо — ворОтится, и всё!), он бы без разговоров подправил и шедевр вышел бы в чистом виде.
 
Надо ли объяснять, почему шедевр? Ну, для непонятливых и в поэзии неопытных. Здесь каждое слово дышит крепчайшим настоем неповторимой музыки, глубочайшего чувства, печалью, накрепко слитотой с замыслом, а сам замысел — из тех Божественных сфер, где пустых тем не бывает. И заметьте: никакого выпендрёжа, который так обожают нынешние творцы лжепоэзии.
 
Прости меня, Володя, старика старого, что я тогда отказался прочитать только что сочинённую, ещё горячую, боль сердца. Истинная эта боль, без которой нет высокой русской литературы.
 
Боюсь, что твоё исчезновение со странички связано с болезнью. Не поддавайся. Так же, как не поддавался и до нынешнего дня. Я молюсь за тебя. Ты должен это почувстовать.
 
И — слово к вам, читатель. Мало кому может не понравиться вот это стихотворение Смолякова:
 
ХОЛОДА
 
Холода, холода по ночам,
и из лужи, замерзшей до хруста,
лист кленовый, как-будто свеча,
мне мерцает, печально и грустно.
 
Поднимаются в небо дымы,
листья жгут, закрываются дачи,
— Знать не долго совсем до зимы, (—)
воробьи на заборах судачат.
 
Холода по ночам, холода,
перелётные — все улетели,
лишь воробушки на проводах:
— Чик-чирик! Скоро будут метели!
 
Я вам верю, комочки смешные,
я как вы — мал, ершист и нелеп —
и, чтоб помнили дни золотые,
накрошу вам на досочке хлеб.
 
Вот и всё. До свидания птички!
Мне туда, где гудят поезда,
на пронзительный крик электрички
ухожу, в холода, в холода...
 
Прочитав такие стихи, только руками разведёшь, да бег мурашек по спине почувствуешь. И просто всё, и ясно, и душевно. Образность, по Есенину, естественная, органичная, живая, не надуманная, плоть от плоти и кровь от крови того, о чём поэт рассказывает. Тут даже неправильное с точки зрения лексики слово «дОсочка» (надо — дОсточка) вполне уместно, как простолюдное, более мелодичное, из одного ряда с другим словами.
 
Уже это Богом данное чутьё народной речи пусть придаст тебе, старина, сил и мужества в твоей борьбе за настоящую Поэзию, потому что многие твои стихи — ПОЭЗИЯ настоящая. ПУШКИНСКАЯ.
 
А третье стихотворение я бы посоветовал местами подправить. Посоветовал настоятельно, чтобы тоже из него шедевр получился. Тема здесь наиважнейшая, злободневнейшая, наинужнейшая для России. Подточи малость, постарайся дошлифовать.
 
ОТЕЧЕСТВО МОЁ
 
Строка длинна и давит на виски
всей этой ночи. (?) Надо бы короче,
но тьма полна пустот и многоточий,
и звёзды так пронзительно близки.
 
Двенадцатого бросятся челом
бить медью календарную страницу.
Повеет прошлым: "Девушка с веслом"
и прочие, ответственные (?) лица.
 
Пусть славословят хором. Вороньё.
Мои всё больше лагеря топтали
и воевали за Отечество своё,
а слов красивых(,) видно(,) мало знали.
 
— "Расея, пажить, зеленя и бла-
бла-бла(?): — "Берёзки, сын твой, или дочка",
но ржавою колючкою ГУЛаг
сидит острее всаженной заточки.
 
Да, я своё Отечество люблю!
Не строй, не рой чиновных лизоблюдов,
что в этот день с утра елеи льют,
сияя тихой нежностью Иуды.
 
Родове всей! Всем предкам! Душам-птицам,
что стали лесом, реками, жнивьём!
Их памяти позвольте поклониться.
Они и есть —
Отечество моё.
 
Очень неудачна первая строфа. Совершенно нечётко выражена мысль. Непонятен образ «виска ночи». Если мысль не вмещается в четыре строки, на помощь можно привлечь и пятую. Может, как-то так начать:
 
Строка длинна и давит на виски
не только мне, но и притихшей ночи.
Строку, пожалуй, надо бы короче,
но тьма полна пустот и многоточий,
и звёзды так пронзительно близки.
 
А строфа, чутьё поэта не подкачало, необходима для передачи абсурдности нашего совсем заболотившегося постсоветского времени.
 
Не сразу догадываешься, почему двенадцатого числа (Дню Конституции РФ посвящается — под заголовком?). Несколько вычурны строки: «Двенадцатого бросятся челом бить (убрать точку!) медью календарную страницу», под Маяковского, но ничего, пережить можно. А вместо «ответственные» — «заслуженные»?
 
Плохо: «бла-бла-бла». Лучше: бля-бля-бля», но для рифмы не подходит. Подумать надо.
 
Гениально: «но ржавою колючкою ГУЛаг сидит острее всаженной заточки». Оставить обязательно!
 
И еще: «РодОве всей»? Надо, по-русски: РодовЕ. Стало быть, начать строфу так: Всей родове! — Слова переставил, уже всё в полной норме. Велик русский язык!
 
Итак, чуть подделать — и снова отличные стихи. Не верь оценкам сайтовких организаторов и вершителей всяких конкурсов. Не для конкурсов поэзия. Вообще, старайся избегать всякой мирской славы. Она крепко портит. Лучшая отборочная комиссия и лучшее место — строгая совесть поэта. И одобрение или неодобрение Бога. Но Его мнение надо учиться слышать.
 
Вот, кажется, и поговорили после долгого молчания. Новых тебе удач, старина! И не болей. Господь тебе да поможет. И классик наш тоже, сказавший:
 
Стихи мои,
спокойно расскажите
про жизнь мою.
 
21.

23.01.18 г.,
Святителя Феофана Затворника

... На днях опубликовал в интернете четверостишие:

ПРЕДВЫБОРНЫЙ РАЗБЕГ

Как же он, бедняга, не потеет?
Даже я следить за ним вспотел.
Думали работать не умеет,
Оказалось — просто не хотел.

25.01.18 г.,
Мученицы Татианы

Никогда бы не подумал, что этот коротенький экспромт вызовет такую горячую и, в общем, бестолковую, дискуссию.  Крепко расспорились сайтисты. Досталось и мне, автору. Дескать, что тут ещё за пророк доморощенный нашёлся. Всезнайка какой-то. Знанием Истины хвалится. Да ещё и президента учит, как жить, как править страной надо. Я ему ответил: чтобы знать, как управлять, доморощенного пророчества не требуется; надо знать Истину Христову (хотя бы в пределах «Символа веры»).

А потом подумал: ведь в экспромте нет ни слова про Истину. Стало быть, читает тайком критик мой «Советы Оптинских старцев», и дюже ему тамошние мысли не по душе. А как же по душе придутся, когда в заметках говорится об антипоэтичности и антикультурности нынешних сайтов в интернете. Ведь он, критик мой, считает себя в числе избранных и любимых авторов (и читателями многочисленными, и руководством виртуальных «литобоъединений»), совершенно не желая понимать, что это признание бездарных бездарными.

Ну что ж! Раз ярые атеисты мой литературный манифест почитывают, хоть он и гладит их против шерсти, тогда всё как надо, то есть как Бог распорядился. А мы продолжим анализ. Очередь дошла до не очень молодого, но всё же начинающего поэта Валерия БлАговеста. Это псевдоним, но псевдоним оправданный. В этом читатель, думаю, убедится.

Познакомились мы интернетским, общепринятым способом года три назад. Узнал, что Валерий волгарь (я енисеец), что стихи он начал писать с 2015-го года и с тех пор «муза не покидает его». Сразу почувствовал, что тема Христа в душе поэта нашла пристанище. И это редкое нынче качество среди молодых не могло нас не сблизить. Он тогда сочинил (не люблю слово «написАл» — перекликается со словом «напИсал») панегирик «любимому поэту» то бишь вашему слуге, которое начиналось так:

ПО-ЕФРЕМОВСКИ СТРОКИ СЛАГАТЬ (...)

Я хочу, если это возможно,
Очень просто о важном писать,
Но пока для меня это сложно,
По-ефремовски строки слагать.
 
Он способен простыми словами,
Потаённые чувства открыть,
Меткой рифмой, как светом в тумане,
Путь от сердца к душе (?) проложить...

Спасибо ему за добрые слова, но они в отношении меня слишком добры, я тот ещё гусь и грешник старый. Но не в этом дело. Прочитал дальше:

Я, лишь тень от фигуры могучей,
Всюду следую, зорко смотря,
Приближая тот день неминучий,
Когда он обратит на меня,
 
Взор свой мудрый, отчётливо ясный,
Из-под строгих, лукавых (?) бровей…
И похвалит мой стих беспристрастный,
Где я душу открыл для людей…

Вот этот взор, «отчётливо ясный, из-под строгих, лукавых бровей» внимание на него и обращает. Как-то головой своей, затуманенной  от похвалы, не дотумкал о смысле слов, что я обращу на него внимание. Человек ждал, ждал да, наверно, и ждать уже перестал.

Но сегодня утром прочитал, по обыкновению, одно из высказываний Оптинских старцев:

«Бог часто из ошибок человеческих
устраивает полезное. Преподобный
Антоний Великий сказал:
“О мимошедшей вещи не раскаяся”,
то есть понапрасну не жалей о том,
что сделано так или иначе, только
старайся употреблять вещи
должным образом» (ИЗ АМВРОСИЯ ОПТИНСКОГО).


Подумал: «К чему же эти слова?» И дошло. Давно надо было проанализировать стихи начинающего православного автора (в этом-то и ошибка). Но она и мне пошла на пользу (осознал необходимомость разговора с Валерием), и ему тоже (ожидание многому учит). С Божьей помощью разговор и начну. Пусть он не посчитает его поучением, а посчитает добродушным советом поэта, мучающего себя стихосложением  уже лет шестьдесят с хвостиком. Кажется, такое право я заслужил, поскольку учёбу давным-давно начал с себя, да и пока её с удовольствием продолжаю.

А начну с объяснения — с каких позиций разбор буду вести и почему именно с этих позиций. Для меня не секрет (убеждение прочное,  опытом проверенное), что Истина есть, вопреки её замалчиванию атеистами-материалистами, тупо не признающими главенства Духа над материей; и не только есть, но и является основой основ земной жизни, в том числе и поэзии. Положения этой Истины, Божественной морали, совершенно противоположны положениям морали светской, общечеловеческой, построенной на понимании жизни человеком, развращенным земными, душевными и телесными грехами. Но если в основе чего-то греховность, то основа эта ошибочна, лжива и вредна для нравственности, чести и совести и народа, и всех нас. В чём же суть Истины в поэзии?

Творец создал золотой фонд языка (им разговаривали в раю и сочиняли песнопения в честь Бога) — основа, в которой не было ни одного скверного, непоэтического слова (до 14 века грубые слова называли нелепыми глаголами); потом уже люди дополняли эту основу новыми понятиями, в том числе и нелепыми, некрасивыми, нецензурными. Золотой фонд словесности — истинный стержень стихосложения, им до сих пор пользуются литераторы и люди высокой духовности и нравственности. Отход от фонда грозит искажением поэзии, употребление слова другого штиля требует большого поэтического чутья.

Что ещё в живом стрежне поэзии? — Поиск темы произведения в Божественной, то есть высоконравственной сфере, которая бы отражала жизнь, была глубинной, полезной для сограждан, ну, и исполнена талантливо. Что стоит за словом талантливо? — Музыкальность (она должна быть и в построении прозаических предложений); ясность изложния мыслей; образность не в ущерб пониманию; чувство красоты русского языка; грамотность; строгое соблюдение стилистических правил; свежесть изложения (то есть свой стиль, который вырабатывается хорошей практикой); полное отрицание штампов, заезженных фраз и образов.

Особо отмечу знание поэтом Истины Христовой (небесной  морали).   Её незнание или пренебрежение ею приводит к тому, что даже талантливо или гениально (с точки зрения земной морали) сочинённые произведения почти полностью перечёркивают себя (примеры — большинство стихов Анищенко, поэма Маяковского «Хорошо!» и т.д.) Перечёркивают потому, что в них ложь. Поэт плачется о предстоящей смерти, не зная или не веря, что его ждёт жизнь вечная, если он её заслужит. Чаще всего — мы такой жизни не заслуживаем, существуя по нормам светской, толерантной, всё поглощающей морали.

Для настоящей поэзии необходима честная, смелая и принципиальная позиция, защищающая читателей от зла и Правду, Истину от всевозможных атеистических искажений и тем более — от уничтожения православных традиций, что мы наблюдаем нынче во всех сферах жизни, в том числе и интернетских, сайтовских.

После такого, необходимого, предисловия перехожу к разбору стихов Валерия БлАговеста.

22.

23.01.18 г.,
Святителя Феофана Затворника

... И всё же, всё же, всё же! (Мой любимый афоризм из Твардовского). Всё же, перед началом разбора стихов Валерия Благовеста, по заведённой традиции, попросил совета у Оптинских старцев, на сей раз у преподобного Амвросия. Вот его совет:

«Если же что-либо или кто-либо нас соблазняет или смущает, то явно показывается, что мы не вполне правильно относимся к закону заповедей Божиих, из которых главная заповедь никого не судить и не осуждать».

По большому счёту, не будь я стихотворцем, не надо бы прикасаться к анализу интернетской антипоэзии, всех поэтических грешников следовало простить от всего сердца и прощения у них попросить за то, что подумал про их сочинения плохо, а значит — и про них самих. Так получается, если смотреть на обличение, на критику по-христиански, по-православному.

Но в том-то и дело, что творчество немыслимо без эмоций, без острого слова, потому что только оно тронет сердца читательские, только оно вызовет нужный, совестливый отклик. В принципе, это и стрежень литературного труда. Где вы читали классические стихи без острого душевного переживания? Припомним хотя бы Кедрина:

Всё мне мерещится поле с гречихою,
В маленьком доме сирень на окне,
Ясное-ясное, тихое-тихое
Летнее утро мерещится мне.

Нет поэзии без сердца и души. И если дело касается Истины, каких-то отклонений от неё, каких-то неизбежных осуждений  греховных отклонений, литератор просто обязан острые осуждения высказать, чтобы о таких грехах люди знали, чтобы их повторяло как можно меньшее количество дерзающих в словесном творчестве.

И это пусть и косвенное, но осуждение авторов несовершенных  вещей, конечно же, становится немалым грехом перед общим правилом православной жизни. Недаром многие литераторы, порядком нагрешившие в отображении житейского (и поэтического) зла, приходили к убеждению, что пришло время заканчивать Богом данную работу, начинать чистосердечное раскаивание и, если и продолжать прежний путь, то сочинять только что-то покаянное, духовное, Божественное. Как тут не вспомнишь о зрелом Гоголе и его «Избранных местах». Или о Толстом, перешедшем на духовные филосовские трактатры. Или о Бунине, отразившем это состояние в блестящем по завершённости и чувственности стихотворении:

ЗА ВСЁ ТЕБЯ, ГОСПОДЬ, БЛАГОДАРЮ!

За всё тебя, Господь, благодарю!
Ты, после дня тревоги и печали,
Даруешь мне вечернюю зарю,
Простор полей и кротость синей дали.

Я одинок и ныне — как всегда.
Но вот закат разлил свой пышный пламень,
И тает в нём Вечерняя Звезда,
Дрожа насквозь, как самоцветный камень.

И счастлив я печальною судьбой,
И есть отрада сладкая в сознанье,
Что я один в безмолвном созерцанье,
Что всем я чужд и говорю — с Тобой.

Похвальна такая совестливость перед Истиной, перед Богом. Но в то же время и не обязательна. Обязательно другое. Острое, душещипательное осознание своей греховности, чистосердечное раскаяние перед ликом Всемогущего, получение от Господа прощения за житейские и сочинительские труды-грехи. То есть — горячие молитвы до работы и после, дома, на прогулках и в храме. И понятно — жить надобно по законам заповедей Божиих, как напомнил оптинский старец.

Вот почему перед началом разбора стихов поэта, которого я внёс в избранную троицу, снова взял я тайм-аут, чтобы заранее испросить прощение у сайтовских коллег. Разбор будет острым, эмоциональным, предельно честным. А иначе зачем же маяться, сочиняя его?
И еще раз напомню читателям и автору рассматриваемых стихов, что моей неуклонной целью является одно-единственное желание подсказать те многочисленные ловушки, которые вездесущий Вельзевул расставил на любом творческом пути. Поверьте, мне было бы спокойнее промолчать, о чём я знаю, что заметил в нынешнем массовом психозе, о котором в моём багаже есть такой стишок:

Подозреваю, что в России
Простых людей давно уж нет.
Что ни писатель, то вития,
Что ни читатель, то поэт.

Было бы спокойнее. Но великий поэт сказал:

И вечный бой. Покой нам только снится...

И в этом тоже Истина...

23.

23.01.18 г.,
Святителя Феофана Затворника

... Из океаноподобной массы стихоплётных опусов интернета, безликих своим однообразием выделиться жарено-пареной тематикой (главным образом ни о чём), пренебрежительным отрицанием всего пути русского развития, всей отечественной культуры, основанной на Истине Христовой, всех поэтических достижений пушкинской эпохи, всех правил нашего великого, могучего и, добавим, самого красивого в мире языка — неожиданно вырвались стихи Валерия БлАговеста; вырвались пока ещё (крепко надеемся, что ПОКА!) не мастерской поэтической безукоризненностью и окрепшей самобытной свежестью, а открыто выраженной преданностью православной вере, искренним интересом к проблемам духовной жизни, исповедальностью в грехах наших земных, человеческих, смелой непримиримостью ко всему, что противоречит Заповедям Христовым.

Это было удивительно. Даже у двух других поэтов, которых, по своим понятиям, я разместил в избранной троице, такой активной христианской позиции не обнаружилось, хотя любовь к Божьему миру, к простому люду нашему, к волшебному русскому слову говорила о том, что и они душою с Христом, с Его спасительными заповедями.

Многие из сайтовских авторов в те не столь уж и далёкие времена стеснительно, вкользь намекали о своём сочувствии тысячелетней вере предков, растерзанной отечественными вольтерьянцами. Многие вообще ничего не говорили. А изрядное число пиитов в лучшем случае иронизировало над православием, в худшем, — не зная его и не понимая в нём ничегошеньки, клеймило его как глупость несусветную. (Чтобы убедиться в атеистической истерии «поэтов безбожия» достаточно просмотреть публикации, скажем, на сайте «Стихов.ру» в  2011-2013 годах).

В ту начальную эпоху я публиковал в интернете такие печальные исповеди:

Я вашей своре — противостою.
Один. Пока один. Но с Богом в сердце.
Вы лиру ненавидите мою.
Вы с ней — как иноверец с иноверцем.
 
И если иногда я в конкурс ваш
Сойду по строгим творческим отрогам —
Лишь для того, чтоб взять на карандаш
Немногих тех, кто среди вас, но с Богом.
 
Вы страстью упиваетесь мирской,
Вы к славе рвётесь, словно олигархи
Ко всемогущей жизни золотой,
Да и не просто золотой, но архи!
 
Вам не понять в мещанской суете,
Что эта видимая тяжесть груза
Окажется в небесной высоте
Как страшная смертельная обуза.
 
Другого ждут небесные края —
Не славы, не гордыни и не злата.
И лира вам припомнится моя,
Которую клеймили вы когда-то.

И вот на заболоченных, затхлых, гиблых просторах интернета встречаю единомышленника, сподвижника, соратника, который неожиданно присоединился к моему «одиночеству» именно по причине невозможности жить без Бога. Он скажет об этом в таких выстраданных, светлых строчках:

Я ОКУНАЮСЬ В ЧИСТЫЕ ИСТОКИ...

Я окунаюсь в чистые истоки
Евангелия благостные строки.
С особым трепетом и радостью в душе.
Познавший их – воистину блажен.
 

Позднее я вернусь к этому стихотворению и другим, которые буду сейчас приводить; вернусь, чтобы проанализировать их более внимательно. А пока — первые, основные, идейные впечатления от стихов Благовеста, в которых проявляется Истина.

Думаю, вера в Христову Истину в Благовесте от отца, о котором в наших непродолжительных, но ёмких интернетских беседах он говорил с таким теплом и уважением, словно Пётр Гринёв из пушкинской «Капитанской дочки» о батюшке своём. С таким, почти не свойственным нынче теплом к родителям, может вспоминать только человек, хранящий в сердце Божьи Заветы, и не только хранящий, но и  опирающийся на них в житейских хлопотах.

Наша действительность всё больше убеждает, что невозможно жить на грешной земле без мощной духовной опоры. А она  — только в Книге Книг, в Христе и учении Его, в Вечной Истине. И жаль, искренне жаль тех, кто существует без святого идеала, без живого стремления приблизиться к нему. Жаль тех, кто подвергнут страсти сочинять вирши без помощи Вечной Истины, без помощи Отца Небесного.

Помню, как советским пионером, слава Богу без кроваво-красного галстука, взбирался я на крышу сарайки возле нашей двери в полуподвальное обиталище, старое, но идеально чистое благодаря маминым стараниям, пристраивался там поудобнее, раскрывал блокнот и цанговым крандашом пытался запечатлеть в нём первую строчку первого великого шедевра. Бог, без моего ведома, вселил в меня страсть к сочинительству, но, безверу и школьному отличнику, пока не помогал ничем, терпеливо следя, как стану я даром этим распоряжаться.

Ничего не получалось поначалу. Почти изгрыз я пластмассовую кнопку карандаша, но ни одна мысль, ни одна рифма не появлялись в голове. Да и что могло появиться, если голове этой было всего лет десять, а за плечами ничего не громоздилось, кроме летних рыбалок, детских уличных сражений и школьно-пионерских торжественных забот.

Надо сказать, с завидным упорством вынашивал ваш слуга первые строчки. К моей небывалой радости что-то стало получаться, под  Пушкина, Никитина, Кольцова:

Тихо светит луна
В отражении вод,
А вокруг тишина
Над полями плывёт.

Видимо, выбранное направление Господь одобрил, потому что стихи пошли, пошли серьёзно, даже с болью за то, что в стране вершилось в те годы. Особенно «доставалось» мещанству, частнособственнической страсти, эгоизму, ну и многому другому. Однако на это ушли годы. И как всё это было далеко от той тематики, которая открылась после — как в духовных мучениях открыл я (не без помощи Христа через подсказку церковной киоскёрши) Истину в Христе. Десятки раз уже читал в Библии о великой Христовой мудрости: «Я есть путь и истина и жизнь», а дошло лишь после наводящего совета прочесть «Догматическое богословие» архимандристов Алипия и Исайи. Вот когда успокоилась моя поисковая страсть! Вот когда встретился я с Истиной, о которой все кругом говорили, что никакой истины быть не может. Да нет же, есть Истина! Да ещё какая! Ничего другого — кроме Неё не надо, поскольку только она объясняла и прошлое, и настоящее и уже зарождающееся будущее. Я стал добровольным служителем Истины. И с какой же радостью возблагодарил и до сих пор благодарю Спасителя, за Его незримую помощь!

Что принесло с собой изучение Истины Христовой? Если коротко — ранее не видимую глубину в понимании жизни, а значит, и глубину отражения её в стихах и прозе. «Вот! — скажет недоброжелатель. — Опять автор взялся расхваливать сам себя». Ах, нет же, глубокоуважаемый. Не себя я расхваливаю, а Господа Иисуса Христа. И если в творчестве моём есть что-то, что трогает сердца читателей (а таких немало, здесь я тоже не совру), то это совсем не моя заслуга, но Сил Небесных, с которыми обязательно должна быть у людей творческих непрерывная связь, иначе дар бесценный выродится в ничто (вспомним повесть Гоголя «Портрет»). За примерами никуда ходить не надо. Подтверждение этому, к великому сожалению, почти каждое антистихотворение сайтовских авторов, по всеобщей глупости гоняющихся за пареным-жареным, но не за глубинной истиной, не за выплеском души в слова.

Благодарю Бога, что у нашего поэта (повторюсь, поэта начинающего, приобщившегося к творчеству всего три года назад; разве это срок для постижения моря, действительно, моря «малых» истин, составляющих Истину «большую»!); что у нашего поэта есть мудрый руководитель в жизни и творчестве, о котором он исповедался в приведённых выше четырёх стихотворных строчках. А вот ещё одно признание.

ОТЦА НЕБЕСНОГО ОБИТЕЛЬ...

Отца небесного обитель
Стоит в руинах кирпича.
От боли плача и крича
Со стен смотрел на нас Спаситель.
 
В глухом лесу в грязи, пыли
Он столько лет хранил забвенье,
Но словно всем даря прощенье
Вновь обретённый лик явил.
 
Не знак ли это иль не чудо?
Мне нет покоя до сих пор.
Судья нам вынес приговор,
Дав шанс, исправить всё, покуда…

Повторю мысль о чрезвычайной важности понять и принять Бога, изучить Истину, не светскую, её вообще нет, а Христову, которая только и есть на свете в единственном роде.

И еще раз приведу афоризм Аристотеля: «Поэты много врут, потому что не знают Истины». Она, обычно, возмущает ныне стихоплётствующих, не могут они понять глубинного смысла этого высказывания. Они, опять же обычно, говорят: «Я искренне выражаю свои чувства, объективно, ничего не придумывая, так в чём же я вру?» А уже в том хотя бы, что чувства-то, по большому счёту, мелки, мелочны, ничего читателю не дают, ничему доброму, духовному не учат. Мир задыхается во зле, а вы о своих мещанских, личностных заботах. Это ли не ложь, великая и гнусная?

Или, кстати вспомнил, сочинил один автор неплохие, как говорят, мастеровитые, стихи о конце жизни на Земле: разрушится, мол, планета наша, а звёзды будут сиять во Вселенной вечно. Ему, «пророку», и невдомёк, что, по Истине, единственно верному откровению Божьему, погибнет во время Апокалипсиса весь Космос, почти вся материя (часть её Господь использует для создания новых земли и неба), но звёзд над Вечным Иерусалимом не будет, они ни к чему, ночей там не предполагается, их заменит день бесконечный, свет незакатный. Вот уже и ложь поэт сеет среди читателей, скрывая от них будущую вечную жизнь. И таких разновидностей лжи у начинающих пиитов (а начинающими они могут остаться весь свой век, если с помощью  Бога не разовьют зачаток таланта) — разновидностей таких море разливанное, океян нескончаемый. И потому совет собратьям, если они хотят стать настоящими, а не липовыми поэтами, самым серьёзным образом взяться за изучение Истины, иначе неизменно ходить им в интернетских гениях, не имеющих с гениальностью ничего общего.

Нет, я далёк от мысли, что Валерию Благовесту, известна Истина во всём её многообразии. Это не так. Еще много в стихах  неусвоенного пока, непродуманного, но, по сравнению с неверами-атеистами — у него гораздо больше возможностей занять в Поэзии свою вершину. Надо только не лениться, не забывать понуждать себя к вечной поэтической работе — «крутить жернова поэм», оттачивать и наращивать мастерство. А для этого надо отдать всю жизнь без отатка. Как Есенин сказал:

Коль этот зуд проснулся,
Всю душу выплещу в слова.

Понятно, изучение и принятие Истины, совсем не означает сочинять только о Спасителе, только о постижении глубинного течения жизни, а означает, что сочинять нужно и о самом себе, греховном, слабом, часто падающем, но всё-таки встающем с греховной земли и снова обращающемся за прощением, за помощью к Богу. Тут гордыни ни капельки не должно быть, тут должно быть полное смирение, поскольку здесь лишь твоя личная беда, а всё личное требует только спасительного смирения перед волей Творца.

Но — следуем дальше.

ЗА ЧТО, ГОСПОДЬ?

(Прости любимая за всё)
 
Ему, что пламень жаркого огня,
Что хладный дух подземных адских штолен.
Он ради милой будет непри(е)клонен
В бою смертельном, голову склоня.
 
Ты удивлён, но тот безумец - я!
Мой крепкий дух отвагой преисполнен,
Но вот любить, увы, не приспособлен (,)
Характер – словно жёсткая стерня.
 
За много лет я не сумел нисколько
Отдать тепла души своей любимой,
А вот уж, тихо, старость подошла.
 
За что, Господь, во мне неистребимой,
К слезам её, мольбам, и чувствам стойкой —
Травою сорной гордость проросла?

Еще одно стихотворение на эту же тему (по сути, тема души человеческой неисчерпаема, неугасима).


В МОЕЙ ДУШЕ НЕ РАЗВЕСТИ ОГНЯ...

В моей душе не развести огня.
Там осень поселила хладность утра.
Роса замёрзшая, с налётом перламутра,
Холодной льдинкой смотрит на меня.
 
С щемящей болью сердце бьётся так,
Что выпорхнуть готово вольной птицей,
И в небо серое с надеждой устремиться,
Где чёрной стрелкой правит путь косяк.

И опять о главном:

Столько зим и столько лет
Всё горит, не меркнет свет.
Свет - вечнующей (?) любви.
Свет - божественной зари.

Можно еще приводить и приводить примеры, говорящие о том, что Истина, как мощный магнит притягивает нашего поэта и заставляет всё оценивать и показывать с точки зрения высочайшей духовности (в отличие от магнита громадного большинства интернетских лжепоэтов — рваться вон из кожи, чтобы прихвастнуть перед коллегами «гениальными» выкрутасами); можно приводить, но, кажется, и этого достаточно, чтобы со мной согласиться.

И вот теперь перейдём к очень важной части нашего разбора, к той стороне, которая, при желании Валерия и других стихотворцев, может помочь не только безошибочно выбирать тему для сочинения, но и безошибочно, успешно воплощать её в то волшебное, загадочное и радостное, что в поэзии, в пику нынешнему интернету, называется стихами...

24.

23.01.18 г.,
Святителя Феофана Затворника

... Что предстоит нашему поэту, а точнее поэту начинающему, сделать вместе с музой, «которая его не покидает» с 2015 года? Пусть не посчитают и он, и муза его, да и читатели — автора этих заметок гордецом-всезнайкой. В них нет желания возвысить себя над другими, но одна лишь боль и забота о словесности нашей русской, которая захлебнулась в последние годы массовым графоманством, повсеместной бездарностью, усиленно поощряемых лжеучителями многочисленных виртуальных лжеобъединений. Вижу — в стихах, которым присуждаются первые места в глупейших подчас конкурсах, море неряшливости, ошибок, неумения, незнания и непонимания русского языка, да что языка — и самой Поэзии тоже.

Не страшно, что недоделок у сайтовских авторов много, страшно, что никто им об этом не говорит. Более того — захваливают и организаторы состязаний, и читатели. Ни те, ни другие, получается, немощны в волшебном деле словотворчества, немощны и не хотят с этой немощью распрощаться. Впрочем, и я хорош. Имея богатый опыт издательско-редакторской работы, работы со словом, до сих пор не соизволил высказать в интернете то, что знаю, то, что так могло бы пойти на общую пользу, конечно, при желании к мнению прислушаться.

Помню, с каким мальчишеским волнением ждал я разбора моих новых виршей в минусинском литобъединении. Я уже с год проработал литсотрудиком в городской газете, стихи шли в каждой поэтической страничке, нашим редакционным они нравились, и каждого нового стихотворца отправляли только ко мне на собеседование как признанному знатоку таинственного словесного процесса. Авторитет мой ещё поднял и Михаил Кузькин, абаканский поэт, отобравший мои опусы для первой книжки в тамошнем издательстве.

Но разбора моих «шедевров» я страшно боялся. Слава Владимира Ковалёва, руководителя объединения, была не чета моей — в наш  енисейский городишко он был сослан за отчаянную защиту  романа Пастернака  «Доктор Живаго»; выгнали его из геологического института, и здесь, у нас, работал он геологом, и стихи сочинял о жизни походной, чуть под Евтушенко, но уже своим голосом; знал страшно много; любил поэтов в то время уже забытых — Есенина, Кедрина,  Багрицкого, Уткина; великолепно разбирался во всех направлениях в поэзии; словом, был для нас, юнцов и стариков, литературным богом.

И ещё. Было у него удивительное свойство — разбирать стихи построчно, «с чувством, с толком, с расстановкой», как говорили мы, подопытные; и находить такие ошибки, о которых мы и подумать не могли; с упорством необыкновенным заставлял переделывать наши строчки до тех пор, пока они не начинали звучать гораздо  поэтичнее; а если не начинали — оставался после занятий с неудачником, и они уже вместе ломали голову над непокорным стихотворением; и ведь находились же нужные варианты; и уже надоевшее всем стихотворение вдруг звучало на следующую неделю с завидной силой. 

Таков был Володя Ковалёв, ещё молодой тогда поэт и редкий ценитель классики, и прошлой, и современной. Вот его-то я и побаивался. И его-то вспомнил сейчас, надо думать, не случайно. Не перешло ко мне его умение дотошно разбираться в чужих творениях, хотя любовь к хорошим стихам — от него. И нелюбовь к ошибкам и недоделкам — тоже. Да ещё — был отличный преподаватель по стилистике в университете, да журналистская работа в лучшей по стране молодёжной газете, да редакторская работа в книжном издательстве. Словом, багаж накопился. И крепко помогает. Пора молодёжи передавать. Правда, многим сейчас это ни к чему. Но, будем надеяться, не всем.

Итак, мои замечания-предложения Валерию Благовесту — с пожелением от всего сердца избавиться от литературной немощи и стать настоящим стихотворцем. Такая работа над собой просто необходима. И примером служит Евтушенко, который до самого ухода от нас непогрешимо выполнял писателькое завещание — ни дня без строчки. Надо работать да работать, подкрепляя мастерство писательским потом. А ещё Пушкина надобно припомнить. Гений, а посмотрите его рукописи. Они все исчёрканы поправками — порой чистого места нет.

Но — за рассмотрение стихов. В прошлой главе мы говорили о «подчинённости» творчества поэта вере Христовой, Истине, то есть настоящей духовной свободе, потому что без жизни в Боге нет и подлинной свободы. Раскрывая ту или иную тему, поэт рассматривает и показывает её с точки зрения Небесной Правды, Вечных Законов. Но пока (и это понятно; процесс познания идёт через постепенное накопление, а стаж у Валерия всего ничего) ему далеко не всё открыто. Что заметил — подскажу.

Снова пройдёмся по уже представленным стихам, сначала каждое из них рассмотрим с точки зрения соответствия Истине, а потом и с других точек зрения.

Итак:

Я ОКУНАЮСЬ В ЧИСТЫЕ ИСТОКИ...

Я окунаюсь в чистые истоки ( — )
Евангелия благостные строки.
С особым трепетом и радостью в душе.
Познавший их – воистину блажен (?).

Истина ни в одном слове не нарушена. «Вранья» по Аристотелю — никакого. Но две закорючки есть.

«Окунаюсь» — неподходящее слово. Высокая тема требует и слова из более высокого штился, разряда. Не всякий термин, отражающий суть явления, можно допускать в строку, надо помаяться, поискать наиболее подходящий. Поэт должен чувствовать слово безупречно.

После слова «истоки» требуется тире ( — ), без него всё предложение весьма громоздко, а вот простое тире спасёт положение.

Хороша последняя строка, но рифма никуда не годная. Нет звучности, законченности высокой мысли. «Душе — блажен». Рифма требуется полнозвучная. Хотя бы подобная «душе — уже». Но это на самый худой конец. Она всё же заезжена.

Значит, требуется доработка, порядочно почернить чистовик, как это умел делать Александр Сергеевич.

А следующее стихотворение — отличная заготовка для очень серьёзной по смыслу вещи. Отличная, но всё-таки ещё пока заготовка.

ОТЦА НЕБЕСНОГО ОБИТЕЛЬ...

Отца небесного обитель
Стоит в руинах кирпича.
От боли плача и крича (?)
Со стен смотрел на нас Спаситель.
 
В глухом лесу в грязи, (в) пыли
Он столько лет хранил забвенье (?),
Но словно всем даря прощенье (?)
Вновь обретённый лик  (?) явил.
 
Не знак ли это иль не чудо? (?)
Мне нет покоя до сих пор.
Судья нам вынес приговор,
Дав шанс, исправить всё, покуда…

В самом начале миниатюры — несоотвествие Истине. Вам где-нибудь в православной церкви доводилось видеть икону Христа, на которой был бы Он изображён смеющимся, плачущим или кричащим? Нигде не увидите. Почему? Да потому, что среди множества свойств Божества (об этом свидетельствуют Истина, Доматическое богословие) нет качеств чувственных, земных, человеческих, — Он всезнающ, всепонимающ, справедлив, но бесстрастен, долготерпелив, всесилен, всезнающ.

Не мог Спаситель смотреть на посетителей разрушенного храма — «от боли плача и крича». По Правде, по Истине, лик Спасителя был традиционно внимательно-строгим, как на всех иконах и фресках в православном храме. Значит, образ плача и крика Христа совершенно неорганичен, ложен, придуман автором в нарушение Правды, под влиянием, возможно, неосознанного желания посильнее тронуть сердца читателей.

Чуть ниже ещё одно нарушение православной Истины. Автор говорит о том, что, являя на стене разрушенной и находящейся в забвении церкви исчезнувший ранее лик Свой, Христос «словно дарует всем прощенье». Ни словно и никак Господь не может даровать нам прощенье по той простой причине, что мы пока не раскаялись в смертном грехе предательства, безбожия и связанной с этим безнравственности. Потому-то Спаситель и явил исчезнувший лик, чтобы мы задумались о своей бездеятельности, своём исправлении, своём возвращении к отеческой вере.

К сожалению, и это не всё. Стихотворение дарит нам хилую гроздь стилистических нелепостей. Не может церковь (обитель Отца Небесного) стоять в руинах кирпичей. Это — останки храма, так надо думать? Можно согласиться и с таким вариантом: «Теперь в руинах кирпича».

Сочетание «в грязи, пыли» — куцеватое. Звучит непоэтично.  А всё из-за пустяка. Нет единообразия, которое требует такой словесной конструкции: «в грязи, в пыли». Избежать подобных нелепостей помогает повторение в уме, про себя, каждой строки, даже не по одному разу. Этим выявляется ещё и напевность, ритм, без которых стихи уже не стихи, а нечто хуже прозы, потому что и проза, хорошая проза — обязательно напевна, музыкальна.

«Хранить забвение» — это по-каковски? В русском языке нет такого фразеологического сочетания. Есть: «хранить молчание», «хранить секрет», «хранить деньги». А забвение не хранится, его не хранят. В забвении пребывают, находятся, чахнут, наконец.

Точно так же нельзя сказать: «явить обретённый лик». То есть сначала лик обрёл, а потом его явил? Уж для Бога-то, всемогущего и всезнающего, такое явление совсем не годится.

Далее, спотыкаясь, читаем:

Не знак ли это иль не чудо?

Трудная, корявая строчка. Лучше: «И это ли не знак, не чудо?» Но и такая фраза не спасение. Не годится по явному внутреннему бессердечию, заведомой безвусице, заштампованности.

И концовка неудачна.

Мне нет покоя до сих пор.
Судья нам вынес приговор,
Дав шанс, исправить всё, покуда…

Хотелось бы, чтобы обработка такой важной темы завершалась болевыми, из глубины идущими словами. «Нет покоя», «Судья вынес приговор», «Шанс», «Исправить» — это не из поэтической, а из бюрократической речи. Нужны свежие слова и предельный накал чувств. Душа тут должна авторская закричать (а не лик Божий).

Но, может быть, такое уж это неудачное стихотворение? И другие, ранее рассмотренные, ему не чета? Тема-то у них задевает важнейшие сферы Правды Небесной.

ЗА ЧТО, ГОСПОДЬ?

(Прости (,) любимая (,) за всё)
 
Ему, что пламень жаркого огня,
Что хладный дух подземных адских штолен.
Он ради милой будет непри (Е) клонен
В бою смертельном, голову склоня.
 
Ты удивлён, но тот безумец - я!
Мой крепкий дух отвагой преисполнен,
Но вот любить, увы, не приспособлен (,)
Характер – словно жёсткая стерня.
 
За много лет я не сумел нисколько
Отдать тепла души своей любимой,
А вот уж, тихо, старость подошла.
 
За что, Господь, во мне ( — ) неистребимой,
К слезам её, мольбам, и чувствам стойкой —
Травою сорной гордость проросла?

На первый взгляд, здесь Истина ни в чём не нарушена. Действительно, гордость в человеке — мать всех пороков и грехов, и если она в душе — о какой любви даже к самому близкому из близких можно говорить? Там вместо этого святого чувства — жёсткая и колючая стерня. А отсутствие Христовой любви ничуть не противоречит ни бесстрашию в борьбе, ни равнодушию к добру и злу.

Вот только удивляет вопрос, обращённый к Богу — за какие такие грехи в герое стихотворения «травою сорной гордость проросла». Да, без воли Господа с головы человека ни одного волоса не упадёт, и если в душе его гордыня (гордыня и гордость в православии родные сёстры), то она там появляется не без позволения Божьего.

Но ведь должно быть известно автору, что позволение Князю тьмы столкнуть грешника в трясину смертного греха даётся только в том случае, если он, грешник, и не думает обращаться  к Отцу Небесному за помощью и не считает себя грешником, не намерен раскаиваться в отходе от веры и Христа, поскольку себялюбие есть нелюбовь к Истине.

Несколько меньше удивило некоторое неумение вести повествование ясно и логично. Этот недостаток был заметен во многих стихах, прочитанных мною ранее. Скажем, во втором по счёту в этой главе.

И потом — разве позволительно поэту, хранителю русского языка в самом начале стихотворения, да и в слюбом его месте,  демонстрировать свою неграмотность, пренебрежение к пунктуации, которая тоже не так себе, а красота и глубокий смысл словесности. В подзаголовке, не выделено запятыми обращение... к любимой. Сразу нехорошее подозрение возникает, что автор страшно не любил в школе родной язык.  Оно подтверждается другими ошибками, помеченными мной знаками ( — ), (?) и (,). И слово «непрЕклонен» пишется не через «И», а через «Е». Отвратительно сочинять на русском языке, зная его даже на тройку. Садишься за сочинительство, положи перед собой хотя бы орфографический словарь, лучше четырёхтомный, скажем, Ожегова, и проверяй по ним сомнительные слова, да и несомнительные тоже.

Порадовал классически мелодичный, ясный и образный заголовок следующего стихотворения. Когда в первый раз начал читать, подумал: ну, наконец-то, — что нужно.

В МОЕЙ ДУШЕ НЕ РАЗВЕСТИ ОГНЯ...

В моей душе не развести огня.
Там осень поселила хладность (?) утра.
Роса (?) замёрзшая, с налётом перламутра,
Холодной льдинкой смотрит на меня.
 
С щемящей болью сердце бьётся так,
Что выпорхнуть готово вольной птицей,
И в небо серое с надеждой устремиться,
Где чёрной стрелкой правит путь косяк (?).

Но беда, беда нынешней пиитствующей молодёжи сочинить эдакое-такое, чтобы у читателя мурашки от вычурной эдакости побежали. Что же поучение Есенина впрок никому не идёт? Почему не дойдёт до ума вывод нашего вновь вынырнувшего из забвения классика Юрия Казакова: «Форма должна служить идее. Наиболее плодотворны те искания, в которых «взыскующий» стремится с наибольшей полнотой и силой высказать свой замысел. А в общем, каждый пишущий, если он талантлив, приходит в конце концов к простоте»? Стремитесь, рвитесь в талантливые, а не в никаковские!

Больно — такая прекрасная, полнозвучная, по-настоящему поэтическая первая строчка стиха варварски загублена дальнейшими выпендрёжами и непродуманностями. «Хладность» страшно устаревшее слово. Оно, конечно, может употребляться, но не в этом контексте, сугубо интимном и трагическом. Найти надо более подходящий и простой термин. Лучше народный, разговорный, но не заштампованный.

А тут еще и «роса» появляется, совершенно непонятно, в каком месте. То ли в душе автора, то ли снаруши. Тут какой-то логически неоправданный перескок с мысли на мысль. Роса «льдинкой смотрит на меня» — ошибка стилистическая. Уж тогда росинка, роса — это множество росинок. Красивость, которая уводит от главного — трагедии, драмы человеческой души.

Но самый неприглядная накрутка в последней строфе: «чёрной стрелкой правит путь косяк (?). Последняя строка должна быть ударной, самой сильной в стихотворении, а здесь «путькосяк» какой-то. Очень непоэтическое сочетание слов. И неточный по отношению к Истине. Косяк улетающих птиц — скорее гарпун по внешнему виду, чем стрела, стрелка.

Задумка стиха прекрасна. И потому обязательно нужно вещь довести до ума. Уж постарайся, Валерий. Стихи могут стать настоящими стихами.

Я уже говорил, что четверостишие ниже — замечательно ясной истинностью и простотой по форме, и в то же время океанской глубиной по содержанию:

Столько зим и столько лет
Всё горит, не меркнет свет.
Свет - вечнующей (?) любви.
Свет - божественной зари.

Однако лень-матушка, которая рождается раньше всех нас, подвела поэта. Лень подобрать подходящее слово. Найдите мне в словарях русского языка слово «вечнующий» и я признаю себя ничего в словесности не понимающим. Возможно, оно где-то в местном просторечии и существует. Но всё, что есть в народной словесности, не всегда следует применять в поэзии. Только тогда, когда это не портит, а улучшает стихи.

(Месяца через три Валерий послал мне длинный список церковно-славянских слов, в начале которого было и «не понравившееся» мне определение «Вечнующей». От позора стать  ничего не понимающим в российской словесности спасло вашего слугу только то, что означенного термина в словарях современного русского языка, действительно, нет. Он церковно-славянского происхождения, притом достаточно древнего. То есть слово вполне подходит под понятие народного. Хотя я должен признать, что стихотворцу лучше надобно знать и лексику церковно-славянскую, тем более что он сочиняет на темы православные. Впрочем, тут дело не в авторе заметок, а в точном выборе рецензируемым поэтом слов для выражения смысла стихотворения.

Прекрасно, что Благовест читает церковные песнопения, запоминает красивые старинные слова и, главное, пытается применить их в творчестве. Но такое применение — вещь совершенно трудное, требующее безупречного стилистического вкуса. Обязательно надо помнить, что подавляющему большинству читателей придётся ломать голову, гадая о смысле слова, которое скорее всего раньше не попадалось.

А в нашем случае афористичное четверостишие «Столько зим и столько лет...» никакой загадки и никакой неясности нести не должно, слишком о святом и истинном идёт в нём речь. Значит, каждое слово должно быть понятным, глубоким и сердечным. Следовательно, в основном выводе я не ошибся. Стилистическое чутьё Валерия подвело. Однако на ошибкам мы учимся, а знание русских слов, в том числе и древних — необходимый богаж для человека творческого. В работе всё пригодится).

Но пойдём дальше. Рассмотрим ещё одно стихотворение. О красоте созданного Творцом мира, о красоте природы нашей. И опять же — вот напасти! — начинаем спотыкаться на каждой строчке всё из-за той же неряшливости, небрежности, неточности, невыверенности с требованиями Истины, то есть нерушимой Правды Жизни. Буду комментировать по четверостишиям, по строчкам.

Вступаю (?) в безмолвную рощу.
Ни ветра, ни пения птиц,
Лишь плотный, почти что на ощупь (?),
Здесь воздух на ветках повис (?!).

«Вступаю» — слово не из того штиля, а более высокого, даже высокопарного; красота природы проста, и простотой своей прекрасна; потому и описания требует простого, красивого в простоте своей, в точности и безыскуственности; а слово из текста  слишком горделивое, неискреннее, и потому вносит нечто ложное, чуждое, неприемлемое. Есенин, видимо, по схожему случаю, воскликнул:

Стихи! стихи! Не очень лефте!
Простей! Простей!..

Через строчку: «Почти что на ощупь» — грубая стилистическая ошибка. Правильно: «почти ощутимый, ощущаемый», но не «почти что на ощупь». Настоящая поэзия, а не нынешняя, сайтовская, требует абсолютного чутья слова, как, впрочем, и всех остальных составляющих этого по праву Божественного вида искусства — чутья словесного материала, из которого воссоздаётся мир Божий.

А «воздух на ветках повис» — безвкусица полнейшая, достойная хорошей хлёсткой пародии; тут всё в куче — и нарушение истинности, естественности, и горделивое стремление блеснуть особым видением мира, и множество других ненужностей. Свежесть образа, она вот в чём: «мороз сиял» (Фет), «Твоё лицо мне так знакомо, как будто ты жила со мой» (Блок), «То, как зверь, она завоет, то заплачет, как дитя» (Пушкин), «Всю душу выплещу в слова» (Есенин), «Ещё стерня лучится светом» (Малов, из современных).
В остром, орлином видении мира (Казаков о Бунине), в вылавливании в нём деталей, никем ещё не замеченных, не осознанных, но точных, как добрые швейцарские часы.

Вдыхаю его осторожно.
Ноздрями тяну (?) глубоко (?)
И каждою клеточкой кожи (?)
Его ощущаю тепло (?).

Недопустимое, ложное соседство «Вдыхаю осторожно» и  —«Ноздрями тяну глубоко», да ещё и нечто лошадиное примешивается (опять, Валер, в пародию просится).

Очередное нарушение логики — глубокое вдыхание воздуха и ощущение тепла его каждой клеточкой кожи, как будто клеточки ощущают тепло изнутри. Явная непродуманность в повествовании.
 
В нём терпкие запахи (?) сена,
Горчащий берёзовый дух
С оттенками прелого тлена
От (?) жёлтого царства вокруг.

Нужные и неплохие перечисления осенних признаков, за исключением следующего: получается, что у сена много запахов, поскольку следующие детали стилистически с первой строчкой не связаны; и «от жёлтого царства» — не по-русски как-то, говорят: тлен чего-то, а не от чего-то; лучше: осеннего царства вокруг, но этот вариант тоже не совсем тот.

Хочу предупредить автора — не иди на сделку с совестью, применяя слабейшую рифму: тепло — глубоко. Это о беспомощности или нетребовательности сочинителя говорит. Не более того.

Не без недостатков следующая строфа.

Устало бреду по тропинке
С корзинкой на левой руке (,)
И солнце ловлю в паутинке (,)
И рифмы бегут по строке.

Уточнение «на левой руке» совершенно лишнее, ничего не добавляет, только юморок ненужный вносит. А «И рифмы бегут по строке» — наверное, в горове всё-таки, в мыслях бегут они, строка тут ни при чём; тут прям-таки заумь какая-то фантастическая. Ну, и запятые надо бы не забывать ставить в нужном месте (,). Забылось, где они ставятся, надо не полениться, вынудить, заставить себя проштудировать учебник русского языка.

Две последние строфы чище других, но в предпоследней вдруг обнаружилось детское сюсюканье:

Качнулись берёзки, очнувшись
От тихого сна – забытья.
Воробышком, вдруг встрепенувшись,
Листочки летят на меня.

Уменьшительно-ласкательные слова — берёзки, воробышки, листочки, как говорят, не из той оперы. И здесь простота не помешала бы. А потом, вопреки правилам стилистики, десятки листочков, вдруг встрепеннувшись почему-то только одним воробышком, а не воробышками, летят на опечаленного автора.
 
Садятся на плечи игриво,
Под ноги попасть норовят,
И вот уже как-то тоскливо
С земли сиротливо глядят.

Зато как славно закончил поэт пейзажную зарисовку! Две последие строки — поднимают стихотворение до глубокого философского смысла. На такие строчки и равняться надо. Только на такие, и напрочь забыть преобладающие в интернете выкрутасы антипоэтические.

Итак, выводы. Можно было бы ещё рассмотреть несколько вещей, но все они, поверьте, одним тестом мазаны, в них всё те же ошибки и недогляды.

Самое главное: поэт убеждён, что основа для творчества и,  стало быть, для жизни — Заповеди Христовы, Вечная Истина, к которой нынче уж не знаю кто и стремится; подавляющее большинство атеистически считает, что есть только абсолютная истина, которую постичь невозможно.

Благовест, наперкор общему мнению, соизмеряет то, о чём хочет сказать, с Христовыми заветами. Но пока не во всём безошибочен. Надо серьёзно заняться изучением Догматического, то есть Истинного, боголовия и сочинений святых отцов, комментирующих, безошибочно объясняющих Книгу Книг, потому что работа их совершалась при непосредственном общении со Святым Духом. Самому, без молитвы и помощи Христа, Основы Основ жизни не постичь.

Первые годы у поэта — всегда напряжённая учёба, которая, может, уже не с таким напряжением, но продолжается до ухода в вечность. Здесь изучение, до абсолютного понимания, русской словесности, до абсолютного чувствования поэзии (музыкальности, ритмичности, образности, логичности,  ясности, философской глубины). Здесь и непримиримая борьба со всеми разновидностями зла, то есть неустанное совершенствование пороческого дара Небес (поэзия, по Василию Великому, — это разновидность пророчества). И ещё здесь сознание своей вечной греховности, искренняя исповедальность перед Богом и людьми, перед друзьями и врагами. Здесь и нескончаемая боль за беды народные, которые, к великому сожалению, не уменьшаются, а увеличиваются. (Ещё одно верное свидетельство истинности православия).

Когда я начинал свою стезю — не было во мне Бога, десятилетия искал цель наугад. У Валерия Благовеста путь совершенно иной. Путь с Христом и в Христе. Ему гораздо легче преодолевать творческие трудности. Стучись и окроют тебе. Бог откроет, Святой Дух поможет.

Потому мой урок начинающему поэту я постарался провести как можно правдивее и строже. Так учили меня и учат русские классики. Так учил Володя Ковалёв. Так учил Евгений Евтушенко при нашей интернетской встрече.

Все мы совершенно разные и по характеру и по дарованию. Но одно общее — Пушкинская тропа, слившаяся с тропой Христовой — узким и тесным путём в Поэзию, в Истину, в Вечность...

24.

11.02.18 г.,
Собор Екатеринбургских святых

... Каждое утро мы с женой раскрываем наугад книжку «Оптинский цветник», и взгляды наши вылавливают из текста, что случится, советы того или иного старца, предназначенные нам. Мне сегодня выпало высказывание преподобного Анатолия Старшего: «Вот ты до такой степени увлёкся миром, что и разум потерял: ты говоришь, что богатым легче спастись, а Господь сказал: «Неудобно богатые внидут в Царство Небесное!» Благодари Бога, что не богат». Тут, конечно, речь не об одном материальном богатстве, но и о духовном тоже, в которое ничего земного не входит.

Ещё не так давно, лет пятнадцать-двадцать назад, был я всеохватным, как Евтушенко. Чуть строфа у какого-либо поэта понравится, я его уж и возвеличиваю, уравниваю с другими избранными. Анищенко и Зюськина, Пушкину и Есенину под стать, ставил в один поэтический ряд талантливых и гениальных, без разграничения. И вот земное, мирское! — чем ряд этот был длиннее и внушительнее, тем и себя, в душе, считал, более культурным и богатым.

Совершенно изменила мою психологию истина Христова. Больше и глубже проникал я в неё, и яснее окрывалась Небесная, не земная, мудрость, которая не в богатстве, а именно в бедности, но в бедности, по заветам Христа отобранной.

Главным в оценке стихов, прозы, самой жизни стало то, что безошибочно отражало, проще говоря, Заповеди Христовы, бесчисленные грани Истины. По этой причине уменьшился для меня Пушкин и другие классики, осталось в них только то, что отвечало высшим запросам. Так, Миша Анищенко терял свои значимость и поэтическую мощь по мере  того, как я прочитывал его муть голую про Бога, про Гоголя, про Церковь (для кого Церковь не мать, для того и Бог не Отец). Словом, не было в творениях Бога, и сами творения становились неинтерсными, и даже вредными, развращающими пусть не меня, но читателей, бедных наших россиян, готовых поверить любым сказочным мифам (тоже ведь красивые сказки!)

Как могут  проявляться в наших вещах истинные грани, истинные живые ветки и ростки? В бесчисленном множестве вариантов. Лишь бы было в них подтверждение Самой Истины, Самого Бога, и ни в коем случае не отпровержение Этой Святыни. Тут всё просто, ничего заумного.

Увидит поэт свежую, никем не открытую крупинку Божьей Красоты в мире — вот тебе и согласие с Истиной, неуклонное следование её извечному призыву. (Так, Фет создал замечательный образ — «мороз сиял». Образ естественный, не придуманный бредовой чьей-то головой, а жизненный, органический, до краёв наполненный поэзией высокой, небесной).

Скажет сочинитель о явлении, отражающем Сущность Истины,  выразит звонкими, берущими за дущу словами, и это уже верх поэзии, её неумирающая болевая сердцевина. (Как скажем, у Блока: «И снова бой, покой нам только снится», или у Есенина: «Свобода взметнулась неистово», или у Маяковского: «У советских собственная гордость — на буржуев смотрим свысока», что, собственно, было правдой в советскую горделиво-зазнайскую эпоху, ещё и нам на горе доставшуюся).

Истина помогла разобраться в тайнах современной жизни, которая докатилась до уравнивания добра и зла, хорошего и плохого, нравственного и бездуховного. Термин тут даже оправдывающий появился у современных жителей земли — толерантность, то есть полнющее богатство, всеохватность, всепрощение, полная анархия в мыслях и делах.

Всё это уяснив, я такие стихи написал:

Толерантность — это бесталанность.
Только бесталанный человек
Бессердечие и бестаранность
В умершей душе несёт весь век.
 
Только бесталанный не услышит
Стонущую, но чужую боль,
Потому что по-мещански дышит
Воздухом, наполненным собой.
 
Только бесталанный не заметит,
Что единство — выдумка одна,
Потому что есть на белом свете
Неслиянно Бог и сатана.
 
Бесталанный скажет: мир придуман,
Чтобы всё в нём жило и цвело,
И счастливо улыбнётся, дурень,
И благословит добро и зло.
 
И живёт, и знать о том не знает,
Что в сегодняшней нахальной мгле
В битве с ложью кровью истекает
Правда на свихнувшейся земле.
 
Бесталанному большая радость,
Что в обнимку все, кому не лень.
А ведь тут не радоваться надо,
Порознь существуют свет и тень.
 
Толерантность, если с точки зренья
Совести, что, как родник чиста, —
Это бесконечное терпенье
В бой идти за Истину Христа.

Биться за Истину Христа с любой ложью, даже тем, что видишь, чувствуешь и   показываешь другим Красоту Божью — вот и всё, что нужно настоящей Поэзии, и ничто не делает Поэзию Поэзией — ни красивости, ни накрученные образы, ни залихватско придуманные словесные обороты (обормоты),  ни острейшие сюжеты, ни парено-жареное месиво. Ничто это не нужно, всё это лишнее и вредное, не отвечающее честным требованиям Правды-Истины.

Жаль, что этого не знают, не понимают и не хотят знать и понимать нынешние интернетские пииты, а их, точно, процентогв 99, и потому вещицы их — насквозь лживы и бездарны. И потому читать их не хочется. Ну, никак душа не принимает.

Да я в последнее время и не читаю. Есть что читать. Малое, но Великое. А появится среди этого громко хлюпающего болота талант, он себя обязательно обнаружит — мудрой тишиной. И даже те, кто толерантно оценивает в глупых подчас конкурсах обитателей всемирной паутины, не смогут его запрятать в свои ядовитые недра, он вырвется, и они же, ценители, вынуждены будут признать его избранным «поэтом года». И даже нескольких лет.

Так, по Божьей милости, счастливо столкнулся я с творчеством бесспорно талантливого стихотворца Ивана Малова. Даже не удержался от хвалебного экспромта:

ЭПИГРАММА,
в которой зла ни грамма

От Великого до смешного —
один шаг.

Владимир МАЯКОВСКИЙ
(реплика с эстрады)


От Малова до Большова
Нету шага никакого.
Тут понятно и без слов,
Что Малов и есть Большов.

24.01.18 г.,
Преподобного Феодосия Великого

И ведь как натолкнулся-то? По первой строчке стихотворения, ставшей заголовком: «Ещё стерня лучится светом...» Вот это подлинное повторение фетовского дерзновения!

Но о творчестве поэта поговорим в следующей главе.

25.

11.02.18 г.,
Собор Екатеринбургских святых

... Итак: «Ещё стерня лучится светом». Подобные поэтические находки в последнее время я уж и не помню у кого читал. Кажется, у Юрия Казакова, с творчеством которого, к стыду своему, познакомился только-только, не прошло и года. Вот у него, точно, орлиный бунинский взгляд на мир Божий. Кто, вроде меня недавнего, еще не знает блистательной лирической прозы этого волшебника русского слова — бросьте все дела и спешите приобрести любую его книжку, хоть взрослую, хоть детскую. Мне спасибо скажете.

Но речь у нас не о Казакове, а о Малове. И об этом радостный и в то же время тревожный намечается у нас разговор. Почему радостный? Да потому что в бескрайнем просторе оренбургской степи-матушки, по которому проносился с конницей своей бесшабашный Пугачёв, где любил рыбачить, и охотиться один из учителей Казакова Аксаков, а славный Пушкин наш и ученик его Есенин собирали пугачёвские материалы для произведений своих о народном герое, — в бескрайнем просторе этом появился талантливый стихотворец, продолжатель традиций «золотого века» Иван Малов. А почему, спрОсите, разговор тревожный? Отвечу позднее. Надо ведь сначала доказать читателю суть нашего главного заявления — о талантливости нового поэта.

Начнём с того самого стихотворения, в котором изумительно звонкая и по-орлиному чётко и точно подмечено, что отразилось в строке.

ЕЩЕ СТЕРНЯ ЛУЧИТСЯ СВЕТОМ...

( Постурожайное )
 
Ещё стерня лучится светом,
Но знают пахари: пора!
Переворачивают лето
В степи плугами трактора.
Они гудят, и вся округа
Полна урочного труда.
Просёлком,
Чтоб сменить друг друга,
Вновь едут пахари сюда –
В простор, где впереди иное:
Снега, и до весны бело,
И нивы спят, храня родное,
Твоё, степь-матушка, тепло.

Здесь всё густо замешано! растворено друг в друге! чувством любви к людя и природе оживлено! Так можно говорить только о самом дорогом, самом важном, самом необходимом. То есть о том, что есть Правда, Истина Христова, без которой никакой жизни (не животной, а человеческой) быть не может.

Единственно, что меня несколько насторожило — это слишком «громкий» образ о переворачивании лета (а почему уж тогда не всего Земного шара?), но спасли дальнейшие строчки о «переворачивании» времён года, о предстоящей зиме. Тут и громкий, надуманный образ оказался уместным.

Зато вот эти стихи верх совершенства. Прочитайте внимательно.

ОТПУСК

А сердце радостно стучит.
Подумал: "Наконец-то..."
Открыл калитку –
Пёс рычит.
– Нельзя! – отец ему кричит. –
Нельзя! Иди на место!
 
Ко мне мужчиной пожилым
Идёт, как виноватый.
Мы обнялись.
– С утра глядим.
Пойдём, и мать обрадуй.
 
Ведёт он к дому,
На крыльцо.
И там – чего милее? –
Я вижу мать, её лицо.
Седа. Отца белее.
 
Сбылось, что видела во снах.
Стоит, души не чает.
И солнце в майских небесах
Мир детства освещает.

Ну, ни единственной закорючки! Не тепло, а горячо, до сердечного накала. Не совсем правильная с точки зрения стилистики фраза: «Пойдём, и мать обрадуй» — совершенно безошибочна с точки зрения жизненной правды (как может по-другому сказать простой, кажется, сельский, взволнованный встречей человек?) Совершенно уместно и точно образное двустишие: «И солнце в майских небесах Мир детства освещает». Ведь у матери в эти минуты — вся их далёкая совместная жизнь перед глазами проносится, — она так часто снилась ей в долгой разлуке.

Я намеренно даю в начале разбора побольше стихов, в моём понимании, поэтически безупречных. Ведь найдутся же и скептики, которые ухмыльнутся: «Тоже гений нашёлся. Да у меня образы намного изобретательней и красивей!» А в том-то и дело, что — «изобретательней и красивей». В настоящей, высокой, золотой поэзии не изобретательность и не внешняя красивость нужны и важны, а строжайшее служение Истине, Красоте и Правде Настоящей, ни в чём с «мировоззрением» Божьим не различающееся. Тут Красота и Правда естественные, жизненные, органические (любимое слово Есенина). Такие, скажем, как в этом стихотворении:

КИНОМЕХАНИК
 
У него, у ветерана,
В аппаратной тишина.
Три звонка –
И вот с экрана
В зал врывается война.
 
Кадры прожитым повеют.
Бой. Фашисты. Вражий клин.
Взвод защитников редеет,
Тает и... в живых один.
 
– Продержись! – его, родного,
Просит бывший фронтовик.
И в карманах ищет снова
Валидол в смертельный миг.
 
Но подмоге путь неблизкий
В тихий, медленный рассвет.
...Как расстрелянные диски,
Ряд прокрученных кассет.

Доконала-таки треклятая война старого киномеханика, кадры фильма очень уж сильно, нестерпимо остро напомнили ему сражение из его солдатской жизни. А сердце на износе.  Здесь образ в конце строф — громче любого смертельного выстрела. Вот когда любой смелейший и неожиданнейший образ будет кстати. Ничем не помешает он читательскому восприятию.

Кашу маслом не испортишь. Вот еще вам несколько добрых ложек.

ОН УШЁЛ, И В ЦЕЛОМ МИРЕ...

Он ушёл, и в целом мире
Нет прощения вины.
Помнит дочь: она в квартире
Испугалась тишины.
 
Помнит сын: отец уходит
Навсегда из детских лет.
Нет войны  – отец уходит,
Мать глядит ему вослед...

Семейная трагедия, переданная в восьми строчках. Это классика. Когда краткость действительно сестра таланта.

А здесь царство добродушного юмора, этакая сказка ложь да в ней намёк. Намёк на серьёзнейшую беду сочинительскую — гордыню тайную и явную, в будущем поэте зарождающуюся:

ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО

Стоял Пегас над летней речкой,
Грустил, помахивал хвостом.
К нему с лирической уздечкой
Мальчишка крался из кустов.
 
И – прыг на спину: – Стой, крылатый!
Даёшь стихи! А ну – в полёт! –
Взбрыкнул Пегас – юнец кудлатый
Слетел на берег: – Во даёт!
 
Конь своенравный, слыша это,
Легонько крыльями повёл:
– А деликатность для поэта?..
Нашёлся, тоже мне, орёл!..

М-да, все мы орлы в поэзии, иногда зазнающиеся так, что уже ошибок своих в стиха не видим и не чувствуем. Малов, кажется, не из таких «юнцов кудлатых». Я просмотрел чуть ли не всю ленту его вещей на Поэмбуке. К моей радости, отдельные недоработки он уже исправил. Исправил удачно, с хорошим чутьём русского языка. Скажем, землю-кормилицу (явный штамп, причём, самый худший — газетный) заменил степью-матушкой (такое сочетание встречаю впервые, кажется, это находка, если у Кольцова не встречается).

Однако, кое-что из недоделок осталось. И о них сейчас речь.

Самые неприемлемые и вредные из них те, которые нарушают правду жизни, являются, по выражению Аристотеля, ложью по отношению к Истине, Истине Божественной, Христовой. Такие недоделки, поэтические промахи не только стихи уничтожают, к нулю, даже к минусу сводят, но и портят напрочь начинающих авторов и читателей, конечно, приучая их к пониманию поэзии как вседозволенности, где плохое и ложное выдаются за хорошее и истинное, а то и вместе, на равных, толерантно, существуют.

Есть у меня на этот случай такой экспромт:

КТО ИСТИНУ НЕ ЗНАЕТ — НЕ ПОЭТ...

Кто истину не знает — не поэт.
Вот ты поёшь, порой самозабвенно,
А истины в стихах ни капли нет,
И потому они — подобье тлена.

28.04.13 г., ночь
29.04.13 г., день

(Истина для поэта, повторю, самый главный критерий. Ложь только бестолочи, бездарям приятна, только они клюют на неё. Понимающие толк в стихах настоящих, подлинных — отрицают её в корне как мерзость для себя и для Бога).

Хорошо, что Малов почти не грешит этим. Но кое-что и у него в печати промелькнуло. Напомню ему об этом. Если посчитает нужным — исправит. Итак...

26.

15.02.18 г.,
Сретенье Господне

... В начале наших заметок мы говорили, насколько важно для поэта выбрать в Божественных сферах, в обителях Истины тему будущего сочинения, которая не только пришлась бы по сердцу самому сочинителю, но была бы и предельно полезной читателям. Если пренебрегать этим  правилом, получится обратное — антистихи, мало того что не полезные и неглубокие, но ещё и опасные, вредные, потому что будет в них ложь, людей развращающая (такими пренебрежениями богат «серебряный век», открывший широкую дорогу нынешнему графоманско-интернетскому беспределу).

Мне трудно сказать, насколько владеет Христовой Истиной герой нынешней главки, но есть грустное и тревожное предположение, что пока — не очень. Иначе бы не появилось вот это беспомощно-непоэтическое четверостишие.

МАЯЛ МАЯТНИК ГОРДЫНИ

Виноваты сами –
Маятник гордыни.
Грех витал меж нами –
Нет его в помине.

В чём его беспомощность и вредоносность? Для тех, кто знаком, хотя бы в общих чертах, с учением Христа (о создании материально-духовного мира и его нравственных законах) — нет секрета в том, что человек извечно грешен и потому больше склонен к греху, чем к доброму деянию. Как бы он не очищал себя от пороков, обязательно согрешит, сделает не так, как должен был бы сделать по требованиям духовности, и — обязательно! — подпадёт под магнитное поле бесчисленных согрешений (а гордыня — их родная мать). Так что в данном экспромте, скорее всего торопливом, непродуманном, не одна ошибка, а множество, но главные из них вот эти — безгрешность бывает в человеке очень короткое время; согрешения приходят не по закону маятника, его нет и в помине, а в любое время, только человек начнёт забывать о Боге, о совести и нравственности; горделивость утверждения автора в безгрешии (это уже грех); и связанное с греховным состоянием издёрганное, нелогичное, непоэтическое стихоплётство, совершенно недостойное дара Божия. Вот здесь Малов уж точно не Большов. (Да простит он меня за каламбур, но нельзя равнодушно смотреть, как талантливый поэт сам себя отхлёстывает крапивным веничком).

В высокой нравственной сфере столько тем, ещё нетронутых, ждущих своего часа, своего творца, своего счастливого, радостного воплощения! Так зачем же следовать неумному, тоже необдуманному восклицанию Ахматовой о мусоре, из которого вырастают стихи. Не стихи из той непотребности вырастают,  а пустяковые хи-хи.

Был бы злополучный экспромт единичным в творчестве  Малова, я бы на него внимания не обратил. Чего не сочинишь без вдохновенья. Но просчёты такие есть. Вот ещё один.

НА ПАМЯТНИК СМОТРЯТ МАЛЬЦЫ...

"Я вам жить завещаю –
  Что я больше могу?"

  А. Твардовский.
"Я убит подо Ржевом"
 
 
   "Живите!.." – погибших заветы.
   На памятник смотрят мальцы,
   Где строки, поэмой Победы, –
   Солдатских фамилий столбцы.
 
   Вот лица мальчишек всё строже
   И – скорбь. И в живой тишине
   О Родине чувства тревожит
   Неснятый вопрос о войне.

Тут снова ложные придумки, но уже с порочным и, к сожалению, привычным нынче душком лжеопатриотизма. Желаемое за действительное выдавать — замшелый приёмчик советских Фадеевых и Горьких. Но, оказывается, бессмертный какой-то. Поют, поют гимны современности, почти в конец развращённой... А я вот ни разу за последние годы не видел, чтобы мальцы стояли со скорбными (!) лицами у памятников и стел павших в жестокой битве с фашизмом. Они, мальцы, теперь стоят где-нибудь в затенённой сторонке и завистливо смотрят, как старшие их сверстники наркотой себя пичкают и другими гадостями.

Вот ведь где проблема! Да, вроде бы, и намёк на это есть в стихотворении: «О Родине чувства тревожит Неснятый вопрос о войне». Эту тему надо было выловить автору в море нравственных, а не лжепатриотических, то есть никаких тем.

Нынешнее бездуховное падение и молодёжи, и немолодёжи давно уже надо всесторонне рассматривать и со всей прямотой Христовой говорить о нём, потому что причины этого гибельного явления гораздо более глубже, чем мы привыкли показывать их.

 Пожалуй, только Астафьев, один он, пока серьёзно и глубоко прикоснулся к Правде о войне в почти не читаемом, по равнодушию нашему, романе «Прокляты и убиты». Там он кричмя кричит против любой войны. В том числе и Отечественной, которая произошла из-за непозволительно-горделивой советской угрозы «старый мир разрушить до основанья» и построить незаконченный когда-то Вавилон. И война-то ведь, — как это люди не видят! — произошла не почему-то иному, а, в итоге, только как великое нам испытание за иудовский отход от Христа. Почти тысячу лет пытались жить по Его высоконравственным заветам — и на тебе: дожили до почти полного безбожия, которое ещё и нашим поколениям досталось хлебнуть с избытком. Воистину по-лермонтовски — «Печально я гляжу на наше поколенье...» В истории, увы, и это тоже известно, если знать Истину, — всё закономерно повторяется и опять же из-за первоначального грехопадния человеческого.

Значит, что? Значит надобно автору всё-таки скрытую гордыню  (а её у каждого из нас хватает) преодолеть, понудить себя к этому (тоже закон Истины), и серьёзно взяться за изучение пока ещё в целом незнакомой тайны, чтобы не было срывов, недостойных дара Божьего, который в Малове не по-малому плещет и заставляет кипеть над изобретением не всегда нужных, порой совершенно неорганических, образов. (Но об этом чуть позже).

Теперь о встречающихся срывах другого плана, чисто  литературно-поэтического характера. Остановлюсь только на самых типичных. Слава Богу, нет-нет да и сам он их видит и легко устраняет, что вселяет веру в светлое будущее поэта. Но и ему самому более решительно надо бороться за приближение тех дней.

ПЛЫВЁТ ЧЕРНИЛЬНИЦЫ КОРАБЛИК...

"...Чернильница моя..."
 А. Пушкин
 
Он жжёт свечу. В округе каплет
С вечерних крыш  –  весны пора.
Плывёт чернильницы кораблик
Под белым парусом пера.
 
Плывёт. Плывёт. Ещё страница!
А на дворе уже темно...
Вновь будет Пушкина окно
В столице за полночь светиться.

Иван, пожалуй, и сам уже догадался, какие тут у нас претензии. Прекрасный образ «Плывёт чернильницы кораблик Под белым парусом пера» ну никак не уживается со страшно бородатым литературным штампом — с окном, которое будет светиться за полночь. Не уживается и с немощным словом «каплет». Не все же слова без тщательного отбора следует ставить в строку. Это старое и непогрешимое требование стихотворцев, и забывать о нём грешно. Исправь, Иван, две этих погрешности, совершенно незаметные для нынешних нетребовательных читателей, и твоё стихотворение под парусом поэтического вдохновения тоже поплывёт в даль дальнюю под весеннюю капель!

Только что мы отметили неоригинальность и заимствование поэтом штампованного образа. В 8-строчном стихотворении хватило бы и одного, первого, удачного. Но нет!  Жадность, что ли? А ведь излишнее всегда только во вред. Прочитайте вдумчиво вот эти стихи.

ВЕЛОСИПЕДИСТЫ ДЕТСТВА

Вслед за солнышком вставали,
Мчались в луговой озон.
Под ногами – две педали,
Как ступени в горизонт.
 
Спицы быстрые вязали
Шин узорные следы (,)
И звоночку подпевали
Летом птицы с высоты.
 
Он звенел, что мир чудесен!
Нас манили, уводя,
Километры птичьих песен,
Сельских далей и дождя.
 
Я дождя начало слышал
На крыльце, где так легки
Первых капелек по крыше
Голубиные шаги...

Автор решил перещеголять сам себя. Сорить образами, так уж сорить! Посчитаем, сколько их в небольшом стихотворении. Вслед за солнышком вставали; Мчались в луговой озон; Под ногами – две педали, Как ступени в горизонт; Спицы быстрые вязали Шин узорные следы; И звоночку подпевали Летом птицы с высоты; Он звенел, что мир чудесен!; Нас манили, уводя; Километры птичьих песен, Сельских далей и дождя; Я дождя начало слышал; так легки Первых капелек по крышей Голубиные шаги...

Одиннадцать на шестнадцать строк. Недурственно. Хотя Есенина обойти не удалось. Есть у него такие строчки:

Изба-старуха челюстью порога
Жуёт пахучий мякиш тишины.

Получается по два образа на одну строчку. Да вот только в этом ли суть настоящей, большой, русской, Божественной поэзии, в которой «поэт больше, чем поэт»? Если по большому счёту, я бы из всего маловского стихотворения оставил только одно, последнее четверостишие:

Я дождя начало слышал
На крыльце, где так легки
Первых капелек по крыше
Голубиные шаги...

В нём поэзия родниковая и образы вполне органические, жизненные, нужные для стиха. А остальные, — сами по себе в отдельности неплохие, свежие, — страшно  мешают восприятию главной мысли — прелести, лёгкости, яркости детского катания на велосипеде. А смысл теряется, значит поэт силы напрасно растратил на... получается, выкрутасы, ненужные выпендривания. А как ещё назвать то, что лишнее, мешает, уводит от главного? Так ли, сяк ли, но выходит земное, толерантное, жадное, неостановимое изобилие.

И потом вспомним — ушёл ли со временем Есенин, который, по словам Маяковского, «загибать умел», в густые дебри образности или ушёл в места более просторные, чистые, свободные для глубокой мысли. В конце жизни Сергей Александрович говорил, что его теперь всё больше тянет к Пушкину, и сочинял намного проще, доходчивее, богаче по мысли, сердечнее и — лучше:

Я о своём таланте
много знаю.
Стихи — не очень трудные дела.
Но более всего
любовь к родному краю
Меня томила,
мучила и жгла.

Неизбежно пришёл к простоте и Маяковский:

Уважаемые товарищи потомки!
Роясь в сегодняшнем окаменевшем говне,
наших дней вспоминая потёмки,
вы, возможно, вспомните и обо мне.

К простоте, к глубине, сердечности и к правдивости русской! Вот ведь задача-то главная и в жизни, и в литературе. А силу таланта — только на совершенствование сочиняемого, производимого на свет не ради экстравагантных выдумок «серебряного века», не ради личной писательской радости, а ради радости понимающего толк читателя, ради Сударыни Истины! А то ведь уходит талант на образы, а стихи, по отдельным строчкам, остаются сырыми, недоработанными,  «лето» в них остаётся не перевёрнутым...э-э, то есть не вспаханным. Вот печальные примеры, которых у мастера слова быть не должно. Просто-напросто не должно. А они — есть:

СОЛЬ-ИЛЕЦКИЕ АРБУЗЫ

( На базаре )
 
– Дар земли!..
– Да-а...
– Чудо света...
– Пробуйте!.. –
Отведать взять –
На губной гармошке лета
Песню родины сыграть.

На губной гармошке лета, да еще песню родины сыграть. Какая тут привязка к образу губной гармошки (и песне родины)? Что, отрезанный ломоть арбуза походит на губную гармошку? Но ведь едят-то арбуз не губами, а зубами всё же. А красный цвет  походит только на одну треть флага российского. Неточно, фальшиво, противоречит русскому духу.

А вот это стихотворение до боли жалко. Какая острая, жизненная , злободевная задумка! Сколько народ наш страдал из-за многолетней невыплаты зарплат и нехватки в стране денег (в то время, как управленцы по-прежнему жирели и благоденствовали). Ведь поднялся же поэт до этой истинной темы!

ВОСПОМИНАНИЕ О СТОЛЯРКЕ

"Я устал от двадцатого века..."
В. Соколов
 
Плотник вместе с помощником дружно
Пилят доски, кладут – к обрезным.
А распилят – черёд наш. Натужно
Мне с моим напарником нужно
Погрузить их – работа двоим.
 
От нужды мы здесь. Дни крутые –
Вновь с получкой задержка – беда.
За наличку в новой России
С ним пришли подработать сюда.
 
Боль "Как жить?" безответно усилят
Эти доски, что ждёт грузовик...
Мощно, хищно вращаясь, их пилит
Циркулярки акулий плавник.

Ритм стихотворения не совсем удобный для формирования хорошо звучащей строки. Например: «А распилят – черёд наш. Натужно». Ужасно немузыкальное, отвратительно звучащее  сочетание: черёд — наш — натужно». Я бы сделал так: «А распилят — и вот натужно». У автора безграмотно, не по-русски сказано: «Погрузить их – работа двоим». Уж тогда лучше так:   «Погрузить их – заданье двоим». Хотя тоже плохо. Дальше. Какая-то несуразица: за наличку подработать (вместо работать). Гораздо точнее будет: «За наличку в новой России С ним приходим работать сюда». Третья строфа — без изменения. В таком виде стихотворение можно было и публиковать. Но нехватка поэтической ответственности помешала. Доработай, доведи до ума — и получилось бы вполне зрелое, исторически верное произведение. Жизнь была бы отражена по законам Истины, которые только и должны быть в большой, настоящей поэзии.

К недоработанным, ничего не поделаешь, приходится отнести следущее стихотворение:

СУШЬ. НИ ТУЧКИ В СТЕПНОЙ СТОРОНЕ...

Сушь. Ни тучки в степной стороне.
Хоть бы ветры прохладой подули!
Без дождя в знойный день в тишине
Часто никнет округа в июле.
 
(Но) Дождь прольёт – снова птицы поют,
И земля окунается в негу,
И укроп – огородный салют –
Торжествующе тянется к небу.

«Часто» — проходное, случайное слово. Нужно что-то другое, вроде: изнывает, или вместо «часто» более точное, более подходящее слово. В начале второй строфы по стилистике требуется энергичное слово «но». Можно так: «Но дожди грозовые прольют». И далее. Если хочется оставить пенье птиц, строфу можно сделать пятистрочной. Всё ведь легко правится. А правки нет. Не думаю, чтобы поэт не чувстовал вялости,  нелогичности, незаконченности нынешнего варианта. Да. А образ  о салюте здесь великолепен. Совершенно уместен и точен до гениальности.

Следующее стихотворение — лишь  с одним стилистическим замечанием — и по тематике уже не ложно-патриотическое, а весьма и весьма человечное.

ХУДОЖНИК. 1945

Послевоенный тёплый вечер.
Солдат, уставший от ходьбы,
Вошёл в село, женою встречен
У ветхой крайней городьбы.
 
Глядели вдовы – счастья судьи –
На радость молодой четы
И на плетни склоняли груди,
Как переспелые плоды (!).
 
Глаза печальных вдов уральских
Седые видели виски.
Крещенским снегом – не по-майски! –
Его скрипели сапоги.
 
Он людям замыслы большие
Нёс на полотнах передать:
В тылу, в труде, в тревоге мать,
Жену, односельчан в России (?).
 
Отца, погибшего в бою...

Прекрасное, спокойно-глубокое произведение. («Воды глубокие Плавно текут. Люди премудрые Тихо живут». — Пушкин). Думаю, к такой премудрой тишине и глубине придёт с годами наш восходящий поэт. И дай-то Бог ему в этом удачи!

И в завершение разбора творчества Ивана Малова, творчества уже яркого, многообещающего — несмотря на неглубокое знание необходимой Истины, на пока еще серьёзные недоработки в музыкальности, ясности, логичности, на всё ещё несовершенное владение многославным нашим языком, — поставлю вот такую живую поэтическую картинку в стихах, полно отражающую характер и талат Малова.

ПОРА ОТТАЯВШИХ ДОРОГ...

Н. Д.

Пора оттаявших дорог.
Автобус городской в апреле.
Выходит девушка из двери,
В другую – входит паренёк.
 
Он дальше едет, ладный, ловкий,
К заботам и друзьям своим.
Быть может, общей остановки
Недостаёт для встречи им...

И в жизни нашей постепенно дороги оттаивают, после долгих леденящих холодов. Твори знай, если требует душа. Но только стремись не к тому, от чего изнывает, по сути, безнравственное, светское большинство интернетских авторов и читателей, а  к тому, чем живёт Поэзия с большой буквы, Поэзия, в которую естественно вольются исправленные сегодняшние и совершенные завтрашние стихи Ивана Малова.

P.S. Надеюсь, что мои эмоции поэт поймёт правильно. Я люблю его по-православному. То есть от всего сердца...

27.

15.02.18 г.,
Сретенье Господне

... Второй раз, с небольшими промежутками, куда-то в глубины ноутбука улетает самый большой за последнее время материал «Советы Оптинских старцев». По непонятным причинам поначалу исчезли из пейжмекерской программы глав семьдесят, и вот — восемьдесят семь канули в неизвестность. Наверно, опытный компьютерщик разыскал бы неожиданные пропажи или не допустил бы их исчезновение, да ведь мы-то ещё те специалисты, чему сын научил, тому и рады и разве чуть-чуть познания свои пополнили.

Благо всё сочинённое я успел опубликовать в интернете (и тут ничего, кроме благодарности ему не скажешь!) Но первый шок, говоря в рифму, был жесток. Целый день ходил, словно пыльным и крепко набитым мешком ударенный. Что только не передумал.

Подумалось, что многодневный труд неугоден Богу. Но почему же, как я за эти дни почувствовал, угоден он Оптинским старцам? Они бы не сотрудничали со мной — у них не бывает расхождений с мнениями Христа.

Но, может быть, в самые последние дни я сделал что-то не то, что-то такое, что пошло против Истины? Скажем, очень много взял на себя, оценивая опусы интернетских авторов. Однако, разбирая стихи и подобия стихов, я старался отбросить личные симпатии и антипатии, а проверял строчки, фразы и в целом сочинения с той высокой точки, которая никогда не меняется, всегда истинна и Божественна. С этой вершины красивости теряют свою ложную прелесть, потому что вперёд выступает подлинная Красота (именно она, по словам Достоевского, должна спасти мир. Вот, правда, на какое время? Ведь Апокалипсис неизбежен, и мы всем миром бежим к нему сломя голову).

Много других предположений беспокоило душу. Но, когда вторично слетели восстановенные заметки, жена подсказала, кажется, самый верный вариант — начался пост, а с этим связано усиление разрушительных воздействий на нас тех сил, что называются адскими, чёрными. Удивительно, я об этом не подумал. С сибирской настырностью и не меньшей смелостью атаковал я интернет — цитадель сатаны (там для него много почти надёжных крепостей, чтобы надолгого обосноваться; антипоэтические, в основе своей, сайты в том числе). И разве он мог не ответить мне тем же, и ещё более сильной контратакой?

Сразу чётко определились границы поиска. Раз мстит князь тьмы со служками своими, значит дано им разрешение поподличать надо мной, а по-православному — поучить уму-разуму. Вот здесь и разбираться надо — за какие грехи. Их, конечно, много. Но — главные? Главные — вот эти, пожалуй.

Вопреки желанию и воли копятся тайные согрешения, связанные с аналитическими, выявляющими ошибки против Истины, и всё же осуждающими заметками о «поэтических» сайтах, которые довелось просмотреть. Добросовестно ли я исповедовался в осознании греховных страстей? Нет, эти обязанности сочинительские я выполнил никудышно. Молился не часто и не горячо. Уже за это одно был подвергнут скорбям по заслугам.

Но одно дело молиться дома. Это приветствуется православием. Однако этого недостаточно. Полная и самая сильная молитва бывает только в храме, в Доме Господнем. А я за долгое сочинительство заметок сходил в храм раза три, не больше. Один раз, в прощёное воскресенье, исповедался и причастился, причём не обошлось без приключения. К концу службы упал в обморок, правда, лёгкий, непродолжительный. И это ли не знак свыше? Стало быть, и за редкое участие в службах — явное предупреждение. Это и так мой грех давнишний, накапливающийся, а здесь виновность двойная и даже тройная — критические вещи требуют особенно настойчивого и сердечного  очищения.

Вот явные причины и обморока, и двойного исчезновения «Хроники». Да ещё и по мелочам набралось вполне достаточно. Достаточно — чтобы тёмные силы вдоволь могли насмеяться надо мной. Извиняясь и молясь перед Богом, начал снова собирать заметки, и за окончание статьи принимаюсь с надеждой. Слово перед святыми надо держать неуклонно.

С тем не общаясь,
В ком ложь и грязь,
Бороться,
каясь,
И вновь
борясь. 

Очень высокая цель. Да ведь в учении Христовом невысоких целей-заповедей нет. Чего стоит одна первая: «Я — Господь Бог твой; и не должны быть у тебя другие боги, кроме Меня». И ещё одна негласная заповедь — всё, что Христом даётся, для блага нашего. Стало быть, и скорби, и испытания, выпавшие в минувшие дни, нужны мне, как воздух. Уже хотя бы для того, чтобы ещё раз переосмыслить заметки об антипоэзии и поэзии настоящей, пушкинской, простой, ясной и глубокой.

Всё это время, после публикации восемьдесят шестой главы нынешней хроники, я обдумывал интернетскую тему, страшно сложную и удивительно простую. И, по привычке, открыл «Оптинский цветник». Святые, кажется, и в самом деле ничего не имели против сочинённого анализа. Более того — усиленно продолжали подсказывать деяния, для меня (и для всех, конечно) деяния самые необходимые: «Не останавливайтесь на одной внешней исправности, хотя и она нужна, но главное — это искоренение из сердца страстей, в особенности злобы». (Преподобный Варсонофий).

За выявлением нарушений «внешней исправности» в современной массовой лжепоэзии я крепко забыл об «искоренении из сердца страстей» — из сердца моего собственного. Эта одна из самых опасных ошибок людей творческих. Не падая духом, будем бороться, каясь, то есть очищая себя перед незапятнанным обликом Христа.

28.

15.02.18 г.,
Сретенье Господне

... Передышка, связанная с болезненными скорбями и потрясениями в компьютерной работе, думаю, была дана с тем, чтобы остыть от сочинительской горячности, страстности и уже более  спокойно приняться за обобщение заметок о поэтическом кризисе в интернете. Кризис этот настолько глубок, что из громадного числа авторов, с творчеством которых довелось познакомиться за восемь лет, требованиям Истины (а её критерии — основа настоящего искусства, не нарушающего Гармонии и Красоты, то есть искусства высшего, Божественного) более-менее отвечают три поэта. Да и то до высот, достигнутых мастерами русской поэзии, им пока далековато — много, над чем предстоит крепко поработать. Преодолеют трудности, значит займут место на классическом Олимпе. А нет, ну что же! — в каждом веке литераторов с большой буквы единицы. Их много для тех читателей, кто хорошее от плохого отличить не может. И как же можно отличить, когда в современной светской жизни и хорошее, и плохое сожительствуют, сосуществуют,  живут вместе в дружбе и любви. В светской морали всё хорошо. Хорошее — хорошо, плохое — хорошо, отвратительное — хорошо, смертельно опасное — тоже хорошо! Какое же это великое сумасшествие вместе с эволюционистской лжеуверенностью, что человек и жизнь становятся всё лучше и лучше. И что ни делается — всё необходимо... Да, необходимо. Для нашей смерти. Духовной и вечной...

Но всегда ли была эта толерантность (всеядность, всепоглощаемость) в жизни и — в литературе (в устной и письменной)?

Прочтите одну из самых первых поэм, дошедших до нас из глубины веков, из VIII века до новой эры. Я имею в виду «Одиссею» Гомера. Найдите в ней хоть маленький намёк на эротический показ действительности, на преклонение перед безнравственными поступками героев, перед хамскими матюками? Всё нехорошее, а оно в силу художественной правды тоже показано в поэме, — осуждается автором, и не только им, но и главными героями произведения. В то время ещё крепка была вера в богов, в высокую нравственность, хотя и среди богов она уже нарушалась (пример для подражания землянам!) То есть вы не найдёте в поэме и тени нынешней толерантности.

А теперь прочтите поэмы Овидия — «Любовные элегии», «Наука любви», «Лекарство от любви». Тут, под явным влиянием растленного бытия той поры, полный отказ от запрета на эротику, вдохновенное наслаждение сексом (правда, пока ещё только сексом, без присовокупления мата к нему). Это отклонение от традиций отцов и дедов уже вовсю прославляется, приветствуется, уже звучит призыв жить именно жизнью «свободной и полной». Именно за такие призывы и сослан был Овидий на Далёкий Понт, где, жалуясь на изнурительные морозы, поэт навсегда распрощался с музой. (И не усматривается ли в этом наказание-поучение Божие за отход от Заповедей, данных в Ветхом Завете, как в сегодняшнем бытие и у нас, и за рубежом?)

Бог мешал людям жить так, как диктуют страсти. И только поэтому Он сбрасывается с пьедестала. Уже античный поэт Паллад отмечает это новшество той эпохи. Поэт пишет стихи «На статую Геракла, опрокинутую христианами». После того, как ему случилось видеть ниспровержение Зевсова сына, бог этот приснился ему и, улыбаясь, сказал: «Время силу и мне, богу, пришлось испытать». Силу в чём? — Силу в отказе людском от веры. А в отказе от веры — все наши бесчисленные грехи.

Борьба добра и зла, хорошего и плохого, всегда не явное торжество или того или другого, а всегда одновременное существование противоположностей. Скажем, в одно время жил и безбожник Байрон, и Пушкин, ставший истинным христиани-ном.  В одну эпоху боролись за свои идеалы философы-антиподы Ильин и Ницше. И плохое и хорошее берут когда-то верх друг над другом. Однако общая тенденция, и это подтверждают не только Библия, но и весь ход истории, — постепенное падение нравственности в силу наследственной греховности человеческого рода. И вот вам — убийственная цепочка.

От Гомера — через Овидия — до полного развала античности, и, естественно, литературы. От Шекспира — через Вольтера и Русо — до созидателей Серебряного века, почти полностью перечеркнувшего нравственные законы искусства. От Маяковского и Есенина — через советские «шедевры» — до развала 90-х годов. От гнилого болота нынешних сайтов и «большой» литертуры, вроде романа Аксёнова «Ожог» — через... — до... Кажется, может ли быть что-то ниже и подлее нынешних опусов интернета? Страшно представить такое адское превращение. Однако, оно неизбежно, если не реализуется предсказание великих святых о возрождении православия в России, а значит и в российсыком искусстве. По утверждению Иоанна Крестьянкина, начало этого переворота начнётся после правления Путина. Дай-то Бог!

А пока мы имеем, что имеем. То есть донельзя прогнившую гущу антипоэзии и антипрозы, заполонившую, залившую и утопившую всё живое в творчестве, превратившемся в безбожное графоманство — полное бузвкусие, полное безумство, подобное безумству литературствующих Ницше (во множественном числе). Еще раз назовём основные составляющие этого «безумства храбрых» (Горький). Не с целью «петь ему песню», а с целью совершенно противоположной.

Читатели нет-нет да и спрашивали: с каких таких позиций и какой такой Истины оцениваю я поэтические творения. Неоднократно объяснял, а поскольку спрашивать продолжают, поясню, но уже в несколько ином развороте.

Человек живёт на земле одновременно и грешно, и безгрешно. Это общий путь бытия. Но у каждого своя тропинка — кто-то грешит больше, кто-то меньше. И в зависимости от этого продолжает неземную, вечную жизнь либо с Богом в раю, либо с сатаной в преисподней. Следовательно, чтобы не оказаться  в стране вечных мучений, человеку надо направлять свою земную стезю к Богу, а это значит — стараться жить по заповедям Божьим.

Вся сумма заповедей, переданных нам через Ветхий и Новый Заветы, по сути, и есть Истина Христова, или  Истина, как я её называю сокращённо. Сюда входят десять ветхозаветных заповедей, добавления к ним из Завета Нового и из этой же Книги — все заповеди блаженства. Если читателю захочется прочитать  об этом подробнее, пусть не поленится и найдёт главу заметок об интернете, где речь идёт о всех заповедях.

Так вот, искренне стремящиеся жить чисто, духовно, нравственно, строить своё бытие по откровениям Христовым, пусть и согрешающие немало, но ещё больше раскаивающиеся перед Господом за духовные падения, — только они и живут по Истине, и только они и становятся наследниками Царства Божия. Почему? — да потому, что они, исполняя заветы, а вместе с ними и законы единственно истинной, счастливой жизни, исполняют своё предназначение, ради которого они и созданы Всевышним.

Точно так же и литератор, поэт, только тогда честно выполнит долг свой перед Богом и людьми, когда будет руководствоваться в жизни окровениями Христовыми, то есть положениями Истины, и не только сам жить ими, но и саму жизнь отражать с позиций неизменной Небесной Правды. Понятно, он должен говорить и о тёмных сторонах действительности, но ни коим образом не восторгаться нравственным уродством, а уметь рассказать об этом так, чтобы было понятно, насколько такой изъян разлагает человеческую душу и саму жизнь делает не просто плохой, а отвратительной, неприемлемой, страшно, преступно ошибочной.

Только настоящий поэт, знающий и боготворящий Истину, заметит, что жизнь становится не лучше, как утверждают слепые атеисты, а всё хуже и хуже — от Гомера до современного ему разброда и падения (и так всякий век!); заметит и обязательно скажет об этом. Как сказал о развращении народов житейско-техническими достижениями цивилизации Гоголь в повести «Рим». (Перечитайте и эту замечательную вещь).

Настоящий поэт заметит и воспоёт ещё одну особенность Истины — не терять в веках вечных лучшего свойства своего — глубинной простоты и ясности. Любое усложнение гениальной родниковости, смело скажет он, — это вредейшее замутнение не только Богом созданной красоты, но и затемнение читательского сознания и понимания поэзии. Любые выдумки и изощрения, которые для мещан, отравленных вычуром сербряного века («Ах, как здорово!»), на самом деле — мерзость запустения.

Я уже сравнивал подлинную гениальность отца литературы Гомера с развращённостью его потомка Овидия. Сейчас сравню шедевр Лермонтова с «шедеврами» поэтов-«серебристов» века прошлого и настоящего.

29.

15.02.18 г.,
Сретенье Господне

... Вот — идущий пушкинской тропой — Лермонтов:

Наедине с тобою, брат,
Хотел бы я побыть:
На свете мало, говорят,
Мне остаётся жить!
Поедешь скоро ты домой:
Смотри ж... Да что? — моей судьбой,
Сказать по правде, очень
Никто не озабочен.

А если спросит кто-нибудь...
Ну, кто бы ни спросил,
Скажи им, что навылет в грудь
Я пулей ранен был;
Что умер честно за царя,
Что плохи наши лекаря
И что родному краю
Поклон я посылаю.

Отца и мать мою едва ль
Застанешь ты в живых...
Признаться, право, было б жаль
Мне опечалить их;
Но если кто из них и жив,
Скажи, что я писать ленив,
Что полк в поход послали,
И чтоб меня не ждали.

Соседка есть у них одна...
Как вспомнишь, как давно
Расстались!.. Обо мне она
Не спросит... Всё равно,
Ты расскажи всю правду ей,
Пустого сердца не жалей;
Пускай она поплачет...
Ей ничего не значит!

... Читатель уже обратил внимание, что, говоря о поэии, я первым делом упоминаю поиск темы в Божественных сферах. Это совершенно не прямолинейный процесс, а скорее таинственный, мистический, с точки зрения атеизма необъяснимый. Что-то как бы просыпается в душе, вызревает, начинает беспокоить, тревожить и даже настырно, сладко-болезненно напомать о себе. И вдруг, соприкасаясь с каким-то фактом действительности, который заденет за живое, таинство рождает первую строку — строку свежую, звонкую, отточенную по форме и звучанию. Эта строка трогает тебя, проникает в сердце, всё больше овладевает им и, в свою очередь, порождает вторую строчку. И сочинительство пошло-понеслось, как цепная реакция, или взрывного, или замедленного действия.

Теперь-то я точно знаю, что без помощи Божьей, без помощи Святого Духа, а стало быть, и без воздействия Истины, здесь не обходится. Дар поэтический от Бога — и темы от Бога. Только в этом случае стихи получаются болевыми, глубокими, жизненными, сердечными и вдохновенными (именно об этом у Евтушенко: «Поэт в России больше, чем поэт...») Когда сочинитель сам, без помощи свыше, выдумывает тему-сюжет для будущей вещи, тема-сюжет, действительно, возникает из мусора (Ахматова) и, даже при мастерском, внешне красивом написании стиха (в данном случае и слово «писать» подходит), он, стих, по-интернетскому стихо, является пустышкой, поскольку не способен тронуть сердца человеческого, нет в нём оживления Духом Святым, нет в нем и тени от Вечной Божественной Истины. (Еще раз настоятельно советую прочитать статью Блока — «О назначении поэта»; многое из неё почерпнёте!)

Словом, часто говорил я о выборе темы в Божественной сфере, а вот и случай выпал разобрать это действо на практике. На примере исключительно идеальном, поскольку стихотворение Лермонтова «Завещание» — изумительное поэтическое совершенство.

Земная смерть человека и его поведение при этом мистическом, а, по атеистическим понятиям, и трагическом событии — вряд ли кого-то оставит равнодушным (и тут полно сказывается точный, истинный выбор поэтом предмета повествования-откровения). О чём думает уходящий, что переживает? В тридцати двух строчках ученик Пушкина ответил на эти непростые вопросы исчерпывающе, причём с такой родниковой ясностью и с таким душевным пылом. И с таким изумительным проникновением в Истину, то есть в подлинные закономерности бытия.

Покидающий землю, по явно установленным свыше закономерностям,  стремится мысленно посетить дорогие для него местах, повидать родных людей, сказать им о главном. И герой Лермонтова просит друга побывать на их общей родине, передать привет родному краю, рассказать о его смерти знакомым и любимой женщине, а от родителей, если они живы, правду скрыть — не надо их опечаливать.

Но посмотрите, какая трагическая правда жизни в монологе умирающего обнаруживается! Вот эта правда нам, читателям, и дорога донельзя. Вот её поэт и обязан донести предельно ясно, без всяких словесных ухищрений и замысловатых образов, которые только удалять нас от неё будут. Донести не свои интимные ахи и охи, не своё личное-преличное, в которое нам и входить-то не нужно и по этическим соображениям не положено, — а то глубинное и необъятное, то общечеловеческое, которое содержится в Истине и которое знать нам необходимо для познания земного бытия и для верного выбора пути к высокой цели.

Человек навсегда прощается с родным краем, с земляками, но современная жизнь, с прогрессирующим безбожием, уже так развратила его современников, что судьбой уходящего «сказать по правде, очень Никто не озабочен». А если, кто и озаботится вдруг — для тех прощальные слова о том, что он «честно умер за царя, что плохи наши лекаря». То есть, несмотря на примерную службу царю, стране и народу, врачи не очень-то бились за жизнь служивого. И здесь всё то же равнодушие к чужой судьбе.

Конечно, если кто-то из родителей ещё жив, то ему или ей сын всё так же дорог, и потому — жалеющий обман о лени и о полковом походе, который неизвестно сколько продлится.

Но соседке, жизнь с которой не получилась, умирающий просит рассказать всю правду, со всей жестокостью. Он на неё в обиде и не до конца простил её: «Пустого сердца не жалей; Пускай она поплачет... Ей ничего не значит». И здесь изумительно честная правда! Герой обижен на мир, его обижающий, но развращённый век и его развратил — и нет в нём православного смирения и всепрощения.

Вот страшная глубина тридцати двух лермонтовских строк, нисколько не покрививших против Истины Христовой. Но где Истина, там и живая жизнь, и живой талант, одухотворённый Небом.

Обратите внимание на стилистику стихотворения. Строчки бегут, как родниковые струи. Слова чистые, народные, разговорные. Но поэзии, музыки, красоты в них уже не родник, а море. И никакие сложные образы не понадобились поэту, чтобы передать боль и скорбь души. Здесь украшения излишни.

Добавлю, что стихотворение это оказалось пророческим (да, настоящий поэт ещё и пророк!) «Завещание» появилось на свет за год до трагической кончины Лермонтова.

Вот что значит выбрать тему в Божественной сфере идей, а не вымучить её в своей собственной, мало на что способной  голове. Потому у нас и говорят в Сибири: танцуйте от печки! — Но бросим взгляд на вчерашних и сегодняшних потомков великого поэта, многие из которых маловато знали, а нынче и знать ничего не знают о том, что называем мы Истиной и что считаем неизбежной живой основой в судьбе каждого земного обитателя и прежде всего — поэта.

Как мы уже отметили, все беды начинаются с отхода от веры в Бога, от Истины. В нашу эпоху (речь о России) массовый исход начался в серебряный век, основоположниками которого считаются Тютчев и Фет. Вот одно из лучших стихотворений Фета:

Шёпот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья,

Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица,

В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слёзы,
И заря, заря!..

Во всём было бы замечательное стихотворение, если бы не было оно задето отходом от Бога, а стало быть, от высокой нравственности (как известно Фет был падок до женщин), от гражданской тематики (предпочтение любовной лирике) и от высокой требовательности к музыкальности поэтических фраз («пурпурозы» автора уже не смущали). Фета мы можем сравнить с Овидием. Тот рушил святыни Гомера, а Фет — исподтишка портил храм Пушкина. Однако разрушение только начни, — как снежный ком, под гору покатится.

Появляются свои Паллады, ниспровергатели Божества. Раскалённым богохульным вихрем налетел Маяковский:

Я думал — ты всесильный божище,
а ты недоучка, крохотный божик.
Видишь, я нагибаюсь,
из-за голенища
достаю сапожный ножик.
Жмитесь в раю!
Ерошьте пёрышки в испуганной тряске!
Я тебя, пропахшего ладаном, раскрою
отсюда до Аляски!

А три года спустя не менее раскалённым вихрем пронеслось есенинское богохульство:

Время моё приспело,
Не страшен мне лязг кнута.
Тело, Христово тело,
Выплёвываю изо рта...

Протянусь до незримого города,
Млечный прокушу покров,
Даже богу я выщиплю бороду
Оскалом моих зубов.

В выдиратели Божьей бороды записалась едва ли не большая часть революционной страны. Крепко доставалось Отцу нашему Небесному, но ещё шибче всему тому, что было взращено в России и по воле и при участии Господа. В первую очередь — замшелой, изжившей свой век нравственности. Какие могут быть запреты, когда низвергнут Главный Запретитель? И всё, что попадалось на глаза — безжалостно уничтожалось. Понятно, и поэзия не осталась в стороне от общего бурного течения. До неузнаваемости изменялись традиционные писче-печатные формы стихов, страшно расширялось и модернизировалось их содержание и, часто, до такой степени, что полностью исчезал смысл повествования. Появлялись новаторы один ухватистее другого. Лидировал Хлебников с его шедевром «Заклятие смехом».

О, рассмейтесь, смехачи!
О, засмейтесь, смехачи!
Что смеются смехами,
что смеянствуют смеяльно,
О, засмейтесь усмеяльно!
О, рассмешищ надсмеяльных —
смех усмейных смехачей!

«Гениальные» наработки Хлебникова стали хлебом насущным для многих и многих нынешних пиитов, видящих смысл поэзии не в пушкинской ясности и глубине, а в грязно-серебряной мутности и шарлатанской непонятности. Чем непонятнее — тем лучше, то есть хорошее!

30.

15.02.18 г.,
Сретенье Господне

... Дурной пример заразителен. Владеющие Истиной знают причину этой болезни и потому без особого труда, отбрасывая влияния светских толерантных законов, преодолевают немощь духовного разложения. А тем, кто с Истиной не знакомы, приходится туго. Как дети малые, прельщённые сверкающей обёрткой, они тянутся к внешнему блеску лженоваторства, лжепоэзии, лжеобразности. Совершенно не думая о том, что всё это никакого отношеия к поэтическому, Божественному слову не имеет.

Мы уже отмечали выше, что в болотистой мути нынешнего интернета этакой крупной рыбиной продолжает жить поэт Михаил Анищенко. Бесспорно талантливый. Недаром из всей нынешней пишущей братии Евтушенко отметил только его. Отметил безошибочно. Одного только не учёл — гибельной безбожности, приверженности к толерантной беспринципности, духовной нечистоте. Впрочем, в то время лучший поэт современности и сам болен был безбожием, а точнее надбожием, считая, что поэт выше Бога, и должен быть от Него удалён, независим, свободен. Такое мировоззрение владело им до последних жизненных потрясений. Ещё года за полтора до ухода он так высказался о Творце нашем:

С глазами навек виноватыми
я взгляд с облаков не сводил.
Начальника в иллюминаторе
искал я и не находил.

(«Редиска»)

Видать, и вольтерьянские наскоки Анищенки на Бога пришлись ему по душе. Тем более, что облечены они были, казалось бы, в безупречную художественную форму:

ТОСКА ПО ГОГОЛЮ

Во власти Бога, весь во власти, он, с озареньем на челе,
Давил нечаянные страсти, как тараканов на столе.

Он ждал какой-то доброй вести, и пил смирение до дна.
Но мертвецы из «Страшной мести» всегда стояли у окна.

Гремела цепь былых привычек, не позволяя дальше жить.
В его душе сидел язычник, и он не мог его убить.

А тот смотрел светло и юно, и Гоголь буйствовал, без сна,
Ломая ребра Гамаюна, сжимая горло Перуна.

Он сдал Царь-град и предал Трою, поджег Диканьку,
не дыша.
И роковому перекрою подверглась русская душа.

Он жил в аскезе и в запрете, и быстро высох, как тарань.
Но даже в мутном Назарете, была его Тьмутаракань.

Жизнь становилась слишком узкой, как сток для крови
на ноже.
Он говорил: «Какой же русский!..», но ездил медленно уже.

Нелепый, согнутый вопросом, он никого уже не звал.
Лежал один. И длинным носом почти до Бога доставал.

Тут богохульство, пожалуй, более изощрённое, чем у Маяковского и Есенина. И вот оно-то, по сути, гниль больной души, и перечёркивает всю внешнюю красоту стихотворения. Нет в нём правды, искренности, без которых поэзия задыхается.

Уважая талант Михаила и сожалея о самоубийстве этого таланта, мы дали стихи Анищенко без сокращения. Дальше такого себе позволить не можем. И так исследование наше крепко подзатянулось. Вот цитата из Николая Орлова:

Смысл жизни каждый ищет сам,
Судьба ведёт нас безоглядно
И перемалывает в хлам
Покорных року беспощадно.

Бояться божьего суда?
Идти чрез тернии к спасенью,
И сомневаться иногда,
Предав запреты догм забвенью?

Ну, что за гиблая стезя —
Предписанная добродетель,
Когда на каждое Нельзя
Нам требуется Бог-свидетель...

Замечательный страусовский приём: спрятал голову в песок  — и нет мира. Сказал, что Бога нет — и Творца как не бывало. А нет Его — круши весь мир и все многовековые традиции!

Например, Светлана Марченко опровергает утверждение Христа о человеческом бессмертии (кажется, она не вхожа в интернетские сайты, но всё равно она наша современница, и законы интернета, законы жизни испытывает на себе в той же степени, как все остальные):

Если просто в корень посмотреть,
Встав над суетой и круговертью, –
Мы пришли прожить и умереть,
Отслужив звеном в цепи бессмертья.

А Николай Стефанович (его творчество в интернете представлено) крушит сплеча пушкинские старания сделать поэтическую речь ясной и глубокой:

... Когда сквозь косматые сучья
Прорвётся улыбка отца...

... И свой постоянный молебен
Кузнечики в травах поют...

... А мальчик смолистые чащи
С разбегу вдыхает навзрыд...

Вот они неудержимые, придуманные ради не Христовой, а светской, толерантной красоты — образы. Как будто всё поэтическое счастье не в том, чтобы служить Истине и Правде жизни, а своим собственным выдумкам, чаще всего неорганическим, неестественным, не отвечающим смыслу повествования. Так и приходит на память стихотворение Малова о детских катаниях на велосипеде, сплошь из красивых, но только отвлекающих от смысла образных изобретений.

Припоминается и Володя Зюськин с его неутолимой страстью к эротике и сексу. И неутолимой жаждой дубасить стихотворным кулаком былую русскую нравственность, отцовскую честь, которую принято было беречь смолоду. Какая уж тут честь и нравстенность, когда атеистическая вседозволенность захлестнула грешный мир!

Представив груди, лоно,
Он на неё запал...
И страсти взрыв сорвал
В момент одежду с девы.
И выдал повод вам,
Ханжи, визжать от гнева.

Да нет, Володя, визжать мы не будем, но спокойно, по-православному скажем тебе (ты ведь тоже себя называешь поэтом православным). Жизнь наша зависит от нас самих. Будем дружить с Богом — жизнь пойдёт не в пример нынешней антижизни. Не будем — так и конец света, Апокалипсис, явиться не замедлит. Нам выбирать.

Но многие интернетские авторы уже, кажется, выбор сделали. Не по заповедям Христа, а по замышлениям Антихристовым. Скажем, сочинительнице, скрывающейся под псевдонимом «Сола Монова», до чёртиков близки идеи есенинской поры о полном раскрепощении женщин.

Девушки, с которыми Вы спите,
Забывают кольца под кроватью.
Вы потом в руках их теребите,
Вспоминая нежные объятья.

Особенно умиляет в этом стихо словечко «теребите». Имиляет своей мистической загадочностью — как можно теребить  кольцо, ведь оно не волосы, не платье не что-то иное, поддающееся указанному действию? Да и термин «девушки» больно хорош для молодых развратниц.

Конечно, не умиляет всё это, а расстраивает, тревожит, огорчает. Наша великая поэзия за сто советских лет выродилась до неузнаваемости. Куда подевалась великая её способность «глаголом жечь сердца людей»? Сначала от своего Божественного пророческого дара она отшатнулась и озлобленно набросилась на Самого Творца всевозможных даров. Потом ударилась в многоголосое воспевание ломки старых традиций и  создания нового Вавилона. Потом, опомнившись и осознав опасность революционных переустройств, принялась было за ярую критику российского вольтерьянства. Потом, крепко получив по зубам, частью критику свою стала прятать в стол, а большею частью приспособилась воспевать нехорошее, признав его хорошим. Затем всё это враньё ей осточертело, она вспомнила фетовское искусство для искусства и оставила себе две вечных темы — о природе и любви. И вот — все другие темы предала негласному запрету, интернетскому табу. И ушли в прошлое политическая сатира, болевое, злободневное, глобальное, без чего и жить-то, в принципе, нельзя, нелепо, бессмысленно. И зачастили в сайтовских анонсах — стихо о любви и природе в разных её видах. Уж точно порадовался бы Фет всеобщему признанию его поэтической тропинки, превратившейся в широченную и, кажется, бесконечную дорогу.

Буквально на днях повеселило анонсовое навязывание опуса Надежды Жуковой «Ты мне снился...» Лихо я настрополился откликаться на такие штуки штукою своею. Откликнулся.

Ты мне снился. Ты мне снилась.
Ну, не жизнь, а сон сплошной.
Вот ведь горе-то случилось
С большевистскою страной.

Да. Безвременье. Дикое безвременье. И куда мы со своим призывом повернуть на пушкинскую тропу, слившуюся с узким и единственно спасительным путём Христовым! Не утопия ли это? Не обычное ли стремление выдать желаемое за дествительное?

Уверен, что на определённый период кризис в интернете сменится качественным улучшением, и более того — улучшением в сторону православной перестройки. Вот факты, которые приводят к такому выводу.

Вся история человеческая делится на эпохи созидательные и разрушительные (эпохи собирания и разбрасывания камней — по Библии, по Истине Христовой). До 17 года был период созидательный. С 17-го — разрушительный, период распада, который продлится до 2026 года. После 26 года — снова период созидательный, начнёт формироваться новая собственническая формация. Использую показания теории смены формаций «ВЗОР», о ней я рассказывал в одной из первых главок «Советов Оптинских старцев». Формации чётко просматриваются в минувшей истории.

Интересно, что каждый созидательный подъём связан с духовным ростом нации, с укреплением веры в Христа. Однако к концу созидательного строя вера начинает падать, и назревает анархия, безвременье. Этот процесс мы видим перед российской социалистической революцией. Анархия, безвременье обрываются отрицанием прежнего уклада (закон отрицания отрицания).

Точно так же и эпохи диструктивные, разрушительные, вроде нашего, нынешнего, советского (пока она продолжается, до 26-го года), — к концу своего существования начинают входить в духовно-экономический кризис, заканчивающийся отрицанием, то есть сменой прежнего состояния. Стало быть, Россия накануне смены эпох. Безверие будет заменяться укреплением веры. Предпосылки этого мы уже видим по усилению интереса к православию. Оно пока идёт при большом сопротивлении атеистов-материалистов. Но слом этого противоборства неизбежен.

Такой ход событий подтверждают предсказания святых отцов. Отмечу сразу, что ещё ни одно их пророчество не было ложным, все они сбылись, как говорят, одно к одному. Это касается ясновидцев всех времён — ветхозаветных и  новозаветных, включая живших недавно и нам современных.

Так, губительную революцию в России, её начало, продолжительность и ход развития предсказали ветхозаветный пророк Даниил, святые отцы Серафим Саровский, Феофан Затворник, Игнатий Брянчанинов, Филарет Московский, Иоанн Кронштадтский, Матронушка Московская, Серафим Вырицкий и Иоанн Крестьянкин.

Большинству из них Господь дал знать о православной эре человечества, которая наступит после падения лжекоммунизма в нашей многострадальной стране. Подробно об этом можно прочитать в высказываниях Серафима Саровского, Иоанна Кронштадтского, а Иоанн Крестьянкин говорит и о пришествии первого после безверной эры православного царя. Это случится после долгого просоветского властвования Путина. Любопытно,   об этом периоде в России знал Нострадамус, назвавший нашего бессменного лидера «князем устрашения».

Понятно, если начнёт возрождаться Православная Русь, то и лжепоэтические сайты интернета начнут обретать черты истинно поэтические. Такие черты на многих сайтах уже есть. Там представлены не только графоманские безделушки, но и творения гениальные и в высшей степени талантливые. В затхлом болоте высятся острова Пушкина, Лермонтова, других классиков отечественной литературы. Хорошо представлено творчество Евтушенко, Рождественского, Багрицкого, Кедрина,  Рубцова, Тряпкина, Жигуина и других подлиных мастеров слова современности. Вот только читают их маловато. Посмотрите, сколько у них читателей и сколько у любимцев интернетских литобъединений. Сердце сжимается от несправедливости. Хотя, в подтверждение нашего предчувствия нравственного обновления, и раньше были периоды забвения лучших из лучших. Уже при жизни Пушкина авторитет его стал катастрофически падать — книги его и номера «Современника»  не раскупались. Белинский и другие критики обрушились на «солнце наше» с уничтожающей критикой за веру в Бога и дружбу с царём, за измену революционному делу декабристов. Пушкину и иже с ним крепко не повезло в первые годы «народовластия». «Вон Пушкина с корабля современности!» — плакатно взвивались и словесно гремели лозунги и читателей, и писателей (от слова с другим ударением). Но бури наплывавшей безнравственности стихали, сброшенные с Олимпа классики снова занимали свои места. До очередной вспышки нигилизма.

Думаю, с переменой российской жизни и читательские предпочтения будут меняться. Они уже и сейчас потихоньку-помаленьку меняются. Православные стихи начинают читать. Появляются авторы, сочиняющие на «религиозные» темы (хотя эти темы не религиозные, а православные — истинные). Появляются настоящие поэты, в творчестве которых заметно влияние не серебряного, а золотого, пушкинского, века. Среди них — Владимир Смоляков, Иван Малов, Валерий Благовест. Пока я выделил только троицу. Но их (тут не нужны пророчества) со временем станет заметно больше. И вот тогда-то и начнётся новый православный век. Он рождается в мучительной борьбе. В борьбе настолько неравной, насколько были неравными войска Димитрия Донского и полчища Мамая. Но с нами был Христос, а значит — и великая победа.

А пока невозрождённый, только готовящийся к завтрашнему деянию, антилитературный интернет — это, подобно   художнику-сюрреалисту Дали, самопровозглашёный «гений», с необоримой гордыней, с якобы свободной волей, но на самом деле рабски поклоняющейся божищу толерантности, с плебейским пренебрежением не только к высокой поэзии, но и вообще к народной русской нравственности, возросшей в благодатной атмосфере православия, с нигилистическими переделками многовековых традиций, переполненными тупостью добравшейся до «власти» черни, с полным незнанием духовных целей человечества и человека, а значит и отсутствием глубинных, важных для читателя и народа тем, с дремучим незнанием русского языка, не подзаборного, а литературного, с плебейским непониманием его музыкальности, красоты и в то же время родниковой ясности и простоты, с «воспитателями» пиитов, напрочь испорченными безбожной светскостью, с бесконечно-мелкими конкурсами-шоу, уводящими  участников от подлинно злободневных, жизненно важных проблем окончательно загнившей современности, со своими миллионными пороками, перечислять которые не хватит никаких сил, и с малюсенькими сдвигами от дряннейшего к хорошему.

Именно с таким интернетом пока приходится иметь дело, сочинять аналитические заметки и стихи именно о такой антипоэтической всемирной паутине.

ИЗ ФЕОФАНА ЗАТВОРНИКА

Отобьёмся от берега веры,
И настигнут погибель и крах.
Разум слабый и гордый без меры
Нас утопит в безверных волнах.

ИЗ ПОЭЗИИ СДЕЛАЛИ ШОУ...

Из поэзии сделали шоу,
Поэтический рейтинг ввели.
Ищут, ищут поэта большого
На развалинах русской земли.

И находят поэта такого
(Ведь они мастаки находить!),
У которого нету ни слова,
Чтоб на слово могло походить.

А поэту на рейтинги эти
В высшей степени сил наплевать,
Ведь в большом, настоящем поэте
Только Божья одна благодать.

Нет в поэзии шоу и спорта,
Ни полкапли мирского в ней нет:
Ты – от Господа или – от чёрта,
Ты – поэт или ты не – поэт.

17.03.12 г., день

В БОЙ ВТУПАТЬ, НЕ ВЕДАЯ ИСХОДА...

Истина – не только Бога знать,
Но и путь земной пройти стараться
Так, чтоб от Христа не удалятся,
Душу нараспашку открывать,
В малом и большом не расставаться.

И, себя считая хуже всех,
В бой вступать, не ведая исхода,
Если даже весь вселенский грех
Станет общим идолом народа.

8 ноября 2013 года

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Чувствую, после этих стихов снова повествование прервёт въедливый читатель: «Так-так-так! А чего же вы, дорогуша, в это гнилое болото лезете? Гуляйте подальше, по бережку». Отвечу откровенно.

Поначалу я так и хотел жизнь прожить, вдали от паутины. Но совершенно никакой возможности не стало книжки издавать — цены в небесной выси зациклились. А тут уж и старость подкралась. Поэт всё же не для себя «крутит жернова поэм». И решил не без русской отчаянности — брошусь в муть. Хоть какой-то да читатель будет. Это лучше, чем никакого.

А потом и духовное подкрепление пришло. Батюшка Владимир Зязев, тогда правая рука бывшего архиепископа Екатеринбургского и Верхотурского, вдруг, для меня совершенно неожиданно, начал читать мои стихи по православному радио «Воскресение». Посыпались положительные отклики на эмоциональные батюшкины выступления. При очередной встрече отец Владимир предложил: «А почему бы тебе не ставить в интернете стихи, прочитанные на радио? Я дам благословение». Сказал — и благословил. С тех пор публикация стихов в интернете стала не только моим делом, но и делом православным, по-особому ответственным. Не скажу, что я с ним хорошо справляюсь. Но, наверно, и не совсем плохо. На днях появился миллионный читатель. Пошли замечательные отзывы. От людей, поэзию пушкинского направления понимащих. Ценящих не только поэтические красоты, но и поэтическую остроту, борьбу с проявлениями зла, которых нынче море разливанное.

И вот слышу снова знакомый голос: «Это вы так-то, по-православному, нахваливаете себя? Не на пользу вам благословение батюшки пошло».

Не стану лукавить. Каждый сочиняющий стихи хочет стать поэтом известным. Иначе, наверно, и миллионы россиян не тюкали бы по клавишам ноутбуков и компьютеров, вымучивая строчки. И я тем же грешен. Хотелось бы, чтобы и мне посчастливилось уверенно сказать под стать Маяковскому: что до «уважаемых товарищей потомкив» и «мой стих дойдёт через хребты веков и через головы поэтов и правительств».

Как человек я худший из худших, но как поэт — не самый худший. Иначе бы не сочинял, нашёл бы в себе силы сжечь горы стихов, поэм и вещей прозаических. Однако пусть Бог скажет своё решающее слово, а стихи и проза пусть пока побудут в интернете «свинцово-тяжело, готовые и к смерти и к бессмер тной славе». А мне, завершая критические заметки, полезнее всего снова открыть «Оптинский цветник». На этот раз — выпало высказывание преподобного Амвросия:

«Господь все попускает к пользе нашей душевной, к испытанию нашего терпения и смирения и покорности воле Божией; потому что без сих трех ничего мы полезного не приобретаем».

Вот этими тремя теперь и займёмся, испросив прощение за многочисленные литературные грехи...

5.04.18 г.,
Великий Четверток