Горячая любовь пастыря вскоре привлекла к нему сердца алеутов. Они встречали его у самой пристани и даже приносили туда больных, чтобы получить его благословение. Его посещение было для алеутов настоящим праздником.
На всех островах он крестил, венчал, причащал. А на одном из островов его встретили необычно. Отец Иоанн много лет спустя рассказывал близким людям следующее: «В Великий пост 1828 года отправился я первый раз на остров Акун к алеутам. Подъезжая к острову, я увидел, что они все стояли на берегу, наряженные, как в торжественный праздник. Когда я вышел на берег, то они все радостно бросились ко мне. Я спросил их, – почему они такие наряженные? Они отвечали: – Потому что мы знали, что ты выехал и сегодня должен быть у нас, вот мы в радости вышли на берег, чтобы встретить тебя. – Кто же вам сказал, что я буду у вас сегодня, и почему вы меня знаете, что я именно отец Иоанн? – Наш шаман, старик Иван Смиренников, сказал нам об этом и описал нам твою наружность так, как теперь видим тебя.
Это обстоятельство меня чрезвычайно удивило. Но я все же это оставил без внимания и стал их готовить к говению. Явился ко мне этот старик шаман и изъявил желание говеть. Он ходил очень аккуратно на богослужение, и я все-таки не обращал на него особого внимания. Приобщивши его Святых Таин, отпустил его. И что же? К моему удивлению, он после причастия отправился к своему тойену, старшине, и высказал ему свое неудовольствие на меня, а именно за то, что я спросил у него на исповеди, почему алеуты называют его шаманом, так как ему крайне неприятно носить такое название от своих собратьев, и что он вовсе не шаман. Тойон, конечно, передал мне неудовольствие старика Смиренникова. Я тотчас послал за ним за объяснением. И когда посланные отправились, старик попался им навстречу со следующими словами: – Я знаю, что меня зовет священник, и я иду к нему. Я стал подробно расспрашивать о его жизни и на вопрос, грамотен ли он, отвечал: – Хотя и не грамотен, но молитвы и Евангелие знаю. Тогда я просил объяснить, почему он знает меня, что даже описал собратьям мою наружность и откуда узнал, что я в этот день должен явиться к вам и что буду учить вас молитве? Старик отвечал, что все это ему сказали двое его товарищей. – Кто эти два товарища? – спросил я. – Белые люди, – ответил старик. – Они, кроме того, сказали мне, что ты в недалеком будущем отправишь свою семью берегом, а сам поедешь водой к великому человеку и будешь говорить с ним. – Где же эти твои товарищи белые люди и что это за люди? – спросил я его. – Они живут недалеко здесь, в горах, и приходят ко мне каждый день. – Когда же явились к тебе эти белые люди в первый раз? – Он отвечал, что вскоре по его крещении иеромонахом Макарием явился ему прежде один, а потом и два Духа, невидимые никем другим, в образе человеческом, белые лицом, в одеяниях белых, подобных стихарям, обложенных розовыми лентами, и сказали, что они посланы от Бога наставлять, научать, хранить его. И в продолжение почти 30 лет они почти ежедневно являлись к нему днем или к вечеру, но не ночью, наставляли его христианскому учению и таинствам веры, подавая ему самому и по прошению его другим помощь в болезнях, и при этом они весьма отзывались на прошение его тем, что «мы просим у Бога, и если благословит Он, то мы исполним». Иногда сказывали ему происходящее в других местах, весьма редко будущее, но всегда с оговоркой – «если это угодно Богу будет открыть». И уверяли, что не своей силой они все это делают, но силою Бога Всемогущего.
И хотя учение этих Духов есть учение православной Церкви, но я знаю, что и бесы веруют и трепещут, и усомнился, не хитрая ли это и тончайшая сеть лукавого и спросил: – Как они учат молиться? Себе или Богу? И как жить с другими? – Он ответил, что они учат молиться Духом и сердцем, иногда молятся вместе долго и учат исполнять чистые христианские добродетели, о коих он подробно мне рассказал. И более всего советуют соблюдать верность и чистоту, как в супружестве, так и вне супружества. Сверх того учили его и другим внешним добродетелям и обрядам – как изображать крест на теле, не начинать никакого дела, не благословясь, не есть рано поутру, не жить вместе многим семействам, не есть вскоре убитой рыбы и зверя еще теплого, не употреблять в пищу некоторых птиц и растений и пр. После этого спросил я его: – Являлись ли они ему ныне после причастия? И велели ли слушать меня? – Он отвечал, что являлись, как после исповеди, так и после причастия, и говорили, чтобы он никому не сказывал исповеданных грехов своих, и чтобы после причастия вскоре не ел жирного, и чтобы слушался учения моего, но не слушал русских здесь живущих. И даже сегодня по пути явились и сказали, для чего я зову его и чтобы он все рассказывал, ничего бы не боялся, потому что ничего худого не будет. Потом я спросил: Когда они являются ему, что он чувствует – радость или печаль? Он сказал, что в одно время при них он чувствует угрызение совести своей, когда сделает что-либо дурное, а в другое время не чувствует никакого страха. Так как многие его почитают за шамана, то он, не желая таковым считаться, неоднократно просил их, чтобы они отошли от него и не являлись ему. Но Духи отвечали, что они не дьяволы и им не велено оставлять его. На вопрос его, почему они не являются другим, они отвечали, что им так велено.
Дабы удостовериться, точно ли Ангелы являются ему, я спросил, могу ли я видеть их и говорить с ними? Он отвечал, что не знает и спросит у них. И действительно, через час приходит и говорит, что они ему сказали: «И что он еще хочет знать о нас, ужели он почитает нас дьяволами? Хорошо, пусть видит и говорит с нами, если хочет». И еще сказали нечто в одобрение мое, и я, дабы не сочтено за тщеславие со стороны моей, помолчу об этом. Тогда что-то необыкновенное произошло со мной, какой-то страх напал на меня и полное смирение. Что если в самом деле я увижу их, этих Ангелов, и они подтвердят сказанное сердцем. И как увижу этих Ангелов, и как же я пойду к Ним, ведь я же человек грешный, недостойный беседовать с ними, обладаю гордостью и самонадеянностью. И, наконец, свиданием моим с Ангелами может быть превознесся бы своею верою или возмечтал бы многое о себе. Я, как недостойный, решился не ходить к ним. Я сказал братьям алеутам, чтобы они не называли больше Смиренникова шаманом». Вот что такое подлинное апостольство.
Об этом событии о. Иоанн написал донесение архиеп. Михаилу в Иркутск, на что владыка ответил: «Подлинно происшествие это редчайшее и в наши времена неслыханное; благодарю за разумный совет и весьма приличное наставление, данное вами как Смиренникову, так и собратьям его, алеутам. Нелицемерно скажу вам в глаза и заочно, что вы, не дав места любопытству превознестись над своею верою, блаженнее всех тех, кои веруемые вещи, подобно св. апостолу Фоме, подвергают осязанию. Но как неверие Фомино в наших церковных песнях названо добрым: то я желал бы, и многие другие пожелают со мною, чтобы вы, в большее прославление благочестивой нашей веры, решились, если еще жив будет старик Смиренников, видеться и говорить с духами, ему являющимися. Большей предосторожности к сему не требуется, кроме чистой веры вашей и сердечной молитвы: помните только, что при свидании и в продолжении оного иметь молитву Господню, которую и повторите вместе с духами. Разговор же ваш с ними может быть не иной, как о судьбе новообращенных алеутов, ваших прихожан, коим какого вы желаете добра, просите их испросить оного у Бога» [9. С. 28]. Но воли Божией на то не было. Сначала о. Иоанн собирался ехать, но не смог, а Смиренников об этом знал чудесным образом и алеутам говорил, что отец Иоанн осенью не приедет, а приедет весной. Так и случилось. К тому времени, как он смог приехать на остров, Иван Смиренников уже скончался.
В 1829 г. о. Иоанн совершил путешествие на полуостров Аляску, в район реки Нушегак, который не относился к его приходу. Здесь он проповедовал Евангелие эскимосам, но крестил их только после «приличного испытания и увещания» [1. С. 42]. Были крещены первые 13 человек. В 1832 г., вторично побывав там, он нашел еще 70 человек, крещенных в его отсутствие, которых он миропомазал и приобщил Святых Таин. Начальник колоний барон Ф. П. Врангель, на глазах которого все совершилось, приказал построить часовню, что и было исполнено.
Так, о. Иоанн переплывал с острова на остров, в основном на байдарках, и проповедовал, крестил, причащал, исповедовал, отпевал. Впоследствии у него постоянно болели простуженные в этих путешествиях ноги.
К 1830-м гг. о. Иоанн перевел для алеутов катехизис, Евангелие от Матфея, букварь с молитвами, составил грамматику и словарь алеутского языка. Затем он перевел для них часть Евангелия от Луки и Деяний апостольских, а также написал удивительную книгу, очень четко и просто раскрывающую наш путь к Богу: «Указание пути в Царствие Небесное», выдержавшую впоследствии более 50 изданий на русском и славянском языках (1-е издание было в 1839 г., а к 1885 г. вышло уже 46 изданий). Во введении мы читаем: «Кому попадется сия моя книжка и кто захочет прочесть ее, тот найдет в ней не более как слабое и скудное сказание о пути в Царствие Небесное. Но если кто это прочтет с молитвой ко Иисусу Христу, то Он, яко Всемогущий, и сими моими словами может просветить и согреть сердце читающего» [4. С. 111].
Когда алеуты увидели книги на своем языке, то все захотели учиться читать, даже старики. В некоторых селениях большинство алеутов-мужчин освоили грамоту.
Отец Иоанн устраивал школы, построил больницу и приют для детей. За десять лет он крестил всех алеутов своего прихода.
В 1834 г. о. Иоанн был переведен на остров Ситху, в г. Новоархангельск – «столицу» Русской Америки, в котором находилось главное управление Российско-Американской компании.
К началу 1837 г. в Русской Америке жили 11 тыс. русских, креолов, алеутов, эскимосов, курильцев и 50 тыс. индейцев.
Для о. Иоанна открылось новое поприще миссионерского служения – среди североамериканских индейцев-колошей (тлинкитов). Язычники враждовали с русскими и оставались в своей вере под сильным влиянием своих шаманов и тойенов.
Отец Иоанн служил в храме Михаила Архангела, устроил миссионерскую школу для мальчиков, обучал их Закону Божию и ремеслам. Он начал общаться с индейцами: изучать их жизнь, обычаи, их характер, но это не давало никакого результата – они были замкнуты и близко его не подпускали. Они не доверяли никому из белых. Как же можно было завоевать их доверие? И тут явилось грозное знамение силы Божией.
В 1836 г. для индейцев наступило тяжелое испытание: возникла эпидемия оспы, такая сильная, которой они ранее не помнили. В то время русские уже практиковали прививки от оспы, и даже зараженные оспой переносили ее в легкой форме. У индейцев же начался настоящий мор. Оспа в течение двух месяцев погубила почти половину местного населения. В начале эпидемии колоши обратились к шаманам. Каждый день били шаманские бубны, горели костры, вокруг которых плясали шаманы. Однако колоши гибли десятками и сотнями, а живущих рядом русских болезнь не касалась, и шаманы говорили, что это русские наслали беду. Поскольку ничего не помогало, индейцы обратились за помощью к русским; то обстоятельство, что русских не брала эта болезнь, они воспринимали как чудо. Ситхинский доктор Бляшке вместе с о. Иоанном стали ходить к больным, прививать оспу, и наконец эпидемия остановилась. Только после этого колоши открыли свои дома и допустили в семьи о. Иоанна, и он смог начать полноценную проповедь Евангелия, а шаманы отступили. Началось крещение колошей.
Теперь о. Иоанн без опасения приходил в селения колошей, которые слушали миссионера с охотой и принимали с радушием. Одновременно о. Иоанн обучал их оспопрививанию и разным ремеслам, устроил школу для детей, в которой преподавал по своим учебникам, составил грамматику и словарь тлинкитского языка. Крестил он индейцев только по их желанию, а также спрашивал согласие на крещение у их матерей и тойенов и при этом не разрешал им делать ему какие-либо подарки.
В 1837 г. впервые было совершено богослужение вне форта, под открытым небом; на литургии присутствовали индейцы и все местное население – более 1500 человек. В 1838 г. на Аляске и Алеутских островах было 4 священника, 4 храма, много часовен, школы и приюты для сирот. Практически все Алеутские острова и часть материковой Аляски были просвещены – алеуты, эскимосы, колоши; всего насчитывалось более 10 тыс. христиан.
Для сравнения можно привести миссионерскую практику иезуитов в то же время в Калифорнии. По воспоминаниям путешественников, «каменные строения, где жили индейцы, напоминали хлева, которые на ночь запирались тяжелыми железными засовами с замками… Индейцы, увиденные в миссиях, напоминали скотов, которые были привязаны к кормушке. Перед смертью индейцы стремились вернуться в горы» [41. С. 278]. Индейцев не учили ни испанскому языку, ни латинскому, на котором совершалось богослужение.
В 1838 г. о. Иоанн по благословению епископа Иркутского направился в Петербург, как и предсказал десять лет тому назад старик Смиренников. Он поехал с целью издания на алеутском языке своих переводов и с сообщением о трудностях Аляскинской миссии. Для улучшения существующего положения он составил проект реорганизации миссии, в котором предлагал умножение числа церквей, учреждение на севере Америки постоянной миссии, назначение клира и миссионеров, учреждение благочинного над духовенством с отчетностью перед епархиальным архиереем. Уезжал он с хроническим заболеванием суставов ног, которое возникло от постоянного плавания на байдарках по Тихому океану.
Отец Иоанн приплыл в Петербург по единственно возможному тогда морскому пути – вокруг Азии, а семью, как было предсказано, отправил сухопутным путем – через Охотск в Иркутск.
В Петербург он прибыл 25 июня 1839 г. и представил обер-прокурору Св. Синода гр. Н. А. Протасову доклад «Обозрение Православной Церкви в Российских поселениях в Америке с мнением об улучшении состояния оной». Но Синод был на летних каникулах, и о. Иоанн поехал в Москву, где встретился с митр. Филаретом (Дроздовым). Святитель предложил о. Иоанну остановиться у него на Троицком подворье. В результате тесного духовного общения свт. Филарет очень полюбил о. Иоанна и впоследствии о нем говорил: «В этом человеке что-то апостольское» [9. С. 41].
Довольно скоро о. Иоанн заслужил уважение и полное признание москвичей. Москва богато одарила миссионера церковной утварью, облачениями, иконами и деньгами. В ученых обществах Академии наук он оставил свои научные труды и записки по географии и этнографии Алеутских островов – о климате, языке, образе жизни, нравах, характере, верованиях, песнях, легендах местных народов, о промыслах (например, о добыче меха морских котиков), а также сделал ряд докладов. Впоследствии его научные заслуги были высоко оценены и российской, и мировой научной общественностью: он был избран членом-корреспондентом Российской академии наук, а в 1869 г. – почетным членом Императорского Географического общества.
Осенью 1839 г. о. Иоанн сделал в Св. Синоде доклад о состоянии церковных дел в Русской Америке. Доклад был полностью одобрен, а все его просьбы и предложения о помощи – и материальной, и о формировании местного клира, и по организационным вопросам – были приняты и утверждены. Его сочинения на алеутском языке утверждены к изданию, а «Указание пути в Царство Небесное» решено было напечатать не только на алеутском, но и на русском языке. Он был возведен в сан протоиерея и назначен начальником духовной миссии.
В это время в Петербург пришло известие, что 25 ноября 1839 г. в Иркутске скончалась его жена и шестеро их детей остались сиротами. И тогда митр. Филарет (Дроздов) стал уговаривать его принять монашество. Отец Иоанн не соглашался, поскольку забота о детях осталась полностью на нем. Тем временем для издания своих переводов и сочинений он отправился в Москву, и митр. Филарет послал с ним письмо наместнику Троице-Сергиевой Лавры архим. Антонию (Медведеву)66 с указанием, радушно его принять и непременно выпытать у него рассказ о старике Смиренникове.
За это время по ходатайству митр. Филарета все дети о. Иоанна были хорошо устроены: дочерей принял на воспитание Патриотический институт, а сыновей – Санкт-Петербургская духовная семинария.
По возвращении о. Иоанна в Петербург все архиереи Св. Синода стали уговаривать его принять монашество, и на этот раз он не решился отказаться.
29 ноября 1840 г. митр. Филарет постриг о. Иоанна с именем Иннокентий в честь свт. Иннокентия Иркутского (Кульчицкого). На другой день, когда монах Иннокентий был возведен в сан архимандрита, Св. Синод принял решение образовать новую епархию – Северо-Американскую и Камчатскую.
А потом сбылось следующее предсказание старика Смирен-никова: «…поедешь к великому человеку и будешь говорить с ним». 1 декабря 1840 г. архим. Иннокентия пожелал видеть император Николай I. Сохранилось описание свт. Иннокентия, как Николай I его принял, как с ним разговаривал, выслушал о трудностях жизни православных в далекой Русской Америке. Вскоре Св. Синод постановил, а император утвердил: открыть новую епархию – Камчатскую, Курильскую и Алеутскую.
15 декабря 1840 г. в Казанском соборе Санкт-Петербурга совершилась хиротония архим. Иннокентия во епископа Камчатского, Курильского и Алеутского.
Из книги А. Б. Ефимова "Очерки по истории миссионерства Русской Православной Церкви", эл. ресурс: