«Когда я был маленький, у меня тоже была бабушка!», - так словами из кинофильма я всегда начинаю свои рассказы о детстве, а потом, у внуков, которым я рассказываю, у них же спрашиваю: «Как её звали, а они хором мне отвечают: «Клавдия Григорьевна!». Только так и не иначе, я храню память о своей бабушке Клаве, мне есть, за что её любить больше всех. Мои родители, родили меня, но в самом раннем детстве, я должен был умереть, врачи отказались спасать меня, они даже не определили, какой из пятидесяти разновидностей дизентерией меня заразили мухи.
Дедушка выстрогал гробик, мама сшила саван, а бабушка проконсультировалась у знахарки, и напоила меня протравленной серной кислотой. Все палочки, вне зависимости от разновидности погибли, а я остался жить, и бегал по улицам в своём саване, лет до пяти, как в рубашке. Так, что своей бабушке Клаве, я обязан жизнью, ничуть не меньше, чем родителям, а если вспомнить, что мои родители работали, и сколько времени, со мной провела бабушка, ну как её не любить?
Я даже не обижался, что мою старшую сестру она любила немного больше, чем меня, это была такая же любовь, как ко мне, плюс женская солидарность. Девчонкам, женщинам, бабушкам, это свойственно, в этом нет ничего плохого и удивительного. Почти до семи лет, мы жили вместе с бабушкой и дедушкой, а также с дядей и его женой Надеждой, а потом и с двумя сёстрами их детьми. Как все умещались в половине дома, до сих пор не пойму, помню только много кроватей, пройти можно было только боком.
Самое опасное место в моём организме, в детстве оказалась голова, я всегда ей бился обо что-то твёрдое, голова начинала, болеть и кружиться, даже немного подташнивало. Бабушка Клава, очень быстро ликвидировала последствия сотрясений моих мозгов, она брала мою голову между двух ладоней и начинала, крутить мою голову, как крутят тесто, желая получить длинную, толстую и круглую колбаску. После продолжительного кручения она ударяла моей головой свою грудь, так повторялось 2 или 3 раза, после я лежал на твёрдых полатях без подушки минут 20. Уже через полчаса я снова бегал по улице, стараясь, не ударятся головой, хотя бы ещё раз в этот день.
Мой дедушка, был горький пьяница, он не был алкоголиком, но пил сильно, все домашние его ругали, ему было стыдно, он даже спал на сеновале, а бабушка его всё равно, сильно любила. Она собирала в узелок ему еду, а я в тайне относил её дедушке. Дедушка не был красавцем, но был большим оригиналом, а бабушка была красавицей и довольно образованной по тем временам. Она окончила курсы телеграфисток, и даже работала на одной из станций транссибирской магистрали, пока дедушка не приехал за ней и увёз под венец.
Они венчались в той церкви, в которой она сама пела в церковном хоре ещё в отрочестве, это считалось большой честью. Через 90 лет я венчался в той же церкви со своей последней женой. С первой женой венчаться не пришлось, такие обряды были не в чести, хотя бабушка благословила нас на брак иконой. Прожили с первой женой мы довольно долго, но расстались всё равно, нельзя венчаться второпях.
Некоторое время, бабушка и дедушка жили в городе Тобольске, на одной улице с сосланной царской семьёй Николая II, она рассказывала, как под конвоем всю семью сопровождали до ближайшей церкви. На улицу из домов выходили люди, провожая взглядами, шедших в церковь отречённых от престола монархов. Были и сочувствующие, среди них и моя бабушка, дед не разделял взглядов своей молодой супруги.
Потом после сдачи города Колчаку, и знаменитого банкета с винтовками, дедушка и бабушка вернулись в Томск. Бабушка настояла на покупке половины дома, а дедушка оформил документы на её имя, с тех пор в нашей семье жильё всегда доставалось хозяйке. Дедушка работал, когда не пил, он был на все руки мастер, а бабушка вела большое хозяйство, с лошадью, коровой, свиньями, и курами.
Моя бабушка Клава всегда была самым уважаемым человеком на нашей улице, её практически знали все, в далёкие времена разных комитетов, она была председателем уличного комитета. У неё была печать с её фамилией, именем и отчеством, и указанием должности. Этой печатью она заверяла всякие справки, для жителей нашей улицы, сверив данные с домовыми книгами паспортами метриками и прочими официальными документами. Чаще всего, ей самой приходилась писать тексты разных справок и прошений, люди были грамотны, но не так, как моя бабушка.
Очень часто ей приходилось успокаивать разбушевавшихся соседей, даже если в руках у них был нож или топор, никто ни посмел ослушаться мою бабушку Клаву, иначе обидчику было не жить на улице. Но времена шли, и всё менялось, перестали действовать разные комитеты, печать потеряла своё значение, понаехали разные люди, понастроили больших домов. В больших домах люди порой не знали друг друга, а ни то, что мою бабушку.
Меня всегда поражали демократичные взгляды моей бабушки-старушки, молодая квартирантка из второй половины дома, пожаловалось моей бабушке на своего мужа, - изменщика коварного. Бабушка внимательно её выслушала, а потом стала задавать вопросы, про пастельные отношения? Про отношения к их общему ребёнку? Про его желание расторгнуть брак? После ответов соседки, она спросила, а чего именно она хочет? Оказалось, что всё её устраивало, кроме измен, бабушка сказала, что она сама виновата, и нет ей оправдания.
Моя бабушка всегда была передовых взглядов, интересовалась хоккеем, а не политикой, читала книги, молилась по утрам и на ночь, в своей маленькой комнате над лестницей, в которой всегда весели иконы, не смотря на идеологии, бушующие на улицах. Те идеологии, оставались там, где они бушевали, как сильно грязная обувь, за порогом чистых помещений. Сама её комнатка была маленькой и светлой, её единственное окно, выходило из юго-восточной части дома, во двор. Ещё, в её комнате была топка печки контрамарки, если открыть дверцу этой печки, то она была лучше любого камина. Отопительная печь обогревала сразу две комнаты и была обшита листовым железом, покрашенным чёрной краской, для большей теплоотдачи.
Моя бабушка прожила большую и интересную жизнь, она имела такое счастье, водится даже с правнуком, сыном моей сестры, а с моим сыном мне удалось даже вместе их сфотографировать. На этой фотографии ясно видно, что даже её правнук, похож на неё, то есть, мы все, кроме дяди Кости, пошли в её породу. У нас нет ничего общего с той фамилией, которую мы носим, а девичья фамилия моей бабушки, - Ягина, наверное, от слова Яга. Сказочная фамилия, - Баба Яга, - костяная нога, и действительно с ногами у нас у всех большие проблемы.
У самой бабушки Клавы ноги были все в толстых узлах вен, ни одного ровного места, у отца моего были очень тонкие ноги, да ещё одну из них перебили на фронте, она стала опухать при каждом неудобном случаи. Я начал страдать ногами в 65 лет, в них перестала поступать кровь по артериям, так снабжаются обходными путями, 52 года стоячей работы и курение с 16 лет, дают о себе знать. Моего сына ожидает тоже, если он не бросит курить.
Благодаря, своей бабушке я стал православным, правда, не умею молиться, и креститься научился только перед своим венчанием, в церковь захожу очень редко, но считаю это не самым главным. Вера она в душе человека, а не в церкви, а в душу мою зёрнышко духовности, заложила моя бабушка, вот оно и проросло. В возрасте 22 лет я впервые взял в руки «Закон божий» издания 1914 года, ещё с буквами ять и другими ныне упразднёнными. Это был учебник церковно-приходских школ, самое интересное, что первая такая школа открылась в нашей Знаменской церкви снова, уже в наши дни.
Главное, конечно ни читать христианские книги, а понимать их, и даже не понимать, а просто верить, только окончательно и без поворотно, причём не в половину силы, а полностью. Иные люди начинают доказывать друг другу, есть бог или его нет, для меня такой вопрос не стоит, надо просто верить или не верить, и перестать морочить голову людям. Так же как это делала моя бабушка, без фанатизма, с большим уважением к самой вере и её служителям, если они этого заслуживают.
Это у католиков святые отцы церкви и папы, а у нас обыкновенные служители, бывают хорошими, а бывают и плохими, ну это как не стоит разгонять целый многотысячный коллектив работников завода, если дирекция или один директор не соответствует своей должности. Сразу после службы в армии я сопровождал свою бабушку в церковь, на пасху, она нуждалась в сопровождении из-за больных ног. Всю ночь она выстояла на этих больных ногах, так и богослужение называется, - «Всенощная». Можно много говорить о, - верю, не верю, но для меня моя бабушка Клава, была живым примером православной христианки.
В последнюю осень её жизни, из глухой тайги, я привёз пару вёдер клюквы собранной своими руками, а моя бабушка упала с очень крутой и большой лестницы, ведущей в полуподвал её дома. Сломала себе всё, что могла, лицо её опухло и посинело полностью, она послала кого-то за мной. Попросила меня, заказать отпевание в церкви, что я и сделал, мы даже посмеялись над тем, как вовремя я собрал клюквы, для киселя на её поминки, а ночью она умерла.
Отпевание я заказал, не в той церкви, где я стоял с ней на пасху, церковь, где она пела и венчалась, была в полуразрушенном состоянии. Во время отпевания к храму «Святой Троицы» подъехали автобусы с туристами, совпало так совершенно случайно. Мы стояли вокруг гроба с зажжёнными свечами, к нам присоединились ещё и туристы. Такого зрелища я никогда не видел, полная церковь людей со свечами, в церкви вокруг гроба моей бабушки. Я думаю, что ничего на белом свете просто так не случается, она всегда была внимательна к людям, а они ей ответили тем же, но только после смерти.
Каждый раз, когда я бываю на кладбище, я пытаюсь найти её могилу, но удаётся это мне не всегда, только когда меня сопровождает кто-нибудь из родственников. От меня одного, она как бы прячется, наверное, хочет, чтобы я думал, что могилы её нет, а она ещё жива. Конечно, она живёт в памяти, оставшихся в живых внуков и даже правнука, сына моей сестры. Это он, прочитав некоторые мои рассказы, спросил, почему я ничего не написал о своей бабушке Клаве? Он не прав, я писал о ней несколько раз, но только в рассказах о других людях, даже более подробно, чем сейчас, но никогда не устану повторять своим внукам, один и тот же вопрос: «Как звали мою бабушку? ... Правильно Клавдия Григорьевна!». Поэтому мне не в тягость, повторится еще, память это возможность повторится, многократно, особенно если человеку будет приятно.