Александр Сергеевич Суворов
О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».
2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.
191. Герб и название корабля. Испытания. 18 декабря 1972 года.
Сводка погоды: ВМБ Балтийск понедельник 18 декабря 1972 года, дневная температура: мин.: 2.4°C тепла, средняя: 3.3°C тепла, макс.: 5.6°C тепла, 4.7 мм осадков, мелкий дождик.
Первую декаду декабря 1972 года командование и экипаж БПК "Свирепый" использовали для того, чтобы отдохнуть после государственных ходовых испытаний, привести корабль в порядок и наладить нормальную корабельную жизнь - вахты, подвахты, хозработы, службу корабельного наряда. Вновь назначенные старшины, командиры боевых постов, команд и групп, учились управлять подчинёнными, тренировали вновь прибывших "карасей", "борзых карасей" и "салага", постепенно превращая их в "молодых матросов". Этот термин (молодой матрос) прижился в экипаже и практически никто больше не назхывал матросов "карасями" или "салагами", ну, если только в шутку или в запале.
Вновь прибывающие матросы с недоумением обращали внимание на иной склад отношений в матросском экипаже БПК "Свирепый", который резко отличался от порядков в "учебках" и н на других кораблях. Например, у нас на БПК "Свирепый" не было ярко выраженной "строевой шагистики" типа "ать-два" или сугубо и подчёркнуто официального обращения с "вытяжкой во фрунт". Наш старпом капитан-лейтенант Александр Андреевич Сальников был строгим в вопросах дисциплины и субординации, обращался сам и требовал обращения к нему только исключительно по уставу, но его требования были соизмеримы обстоятельствам, то есть в строю на вечерней поверке или в строю на разводе корабельного наряда, тогда строго по уставу, а в работе, на тренировке или занятии - в соответствии с уставом. Также себя вёл командир БЧ-3 старший лейтенант О.А. Белонин и командир БЧ-2 старший лейтенант Е.Л. Крылов, а вот командир БЧ-4 лейтенант А.С. Дробот и начальник РТС капитан-лейтенант К.Д. Васильев больше с матросами говорили и разговаривали, нежели командовали или требовали почтительно-подчинённого обращения.
Вскоре молодые матросы, как и мы, первые в изначальном экипаже БПК "Свирепый", поняли, что подчёркнуто уставное обращение и поведение - это либо признак уважения чести и достоинству командира, мичмана или офицера, то есть знак степени уважения его авторитету и профессионализму, либо некая форма "итальянской забастовки", то есть формальное выражение неуважения, презрения и бравады. Оттенки тона, стиля и манеры говорить и выражаться особенно стали популярными в обращении моряков БПК "Свирепый" друг к другу и между собой после просмотра фильма "Серёжа", в котором замечательный советский актёр Василий Меркурьев неподражаемо говорил по разным поводам и с разными оттенками слово «мерзавец». Как-то так получилось, что по примеру "дяди Кости" (Василий Меркурьев) все стали по разному произносить слово "салага" или "молодой", которое из обидного стало почти ласковым.
Вот и я, однажды, в ответ на резкое замечание командира корабля капитана 3 ранга Евгения Петровича Назарова бодро ему ответил: "Виноват, молодой, исправлюсь!", на что он грустно качнул головой и дружелюбно сказал: "Да, Суворов, ты ещё молодой и у тебя ещё всё впереди!". Я об этом рассказал ребятам во время "посиделок в ленкаюте у Суворова" и тем самым посеял семя подражания, потому что старшины, командиры отделений, по званию и по должности обязанные быть "старшими", начали тоже повторять слова командира корабля в общении с молодыми матросами. Может быть, поэтому на БПК "Свирепый" не говорили "карась или "борзый карась", а говорили ласково "салага" и почти всегда - "молодой". Кстати, в советской армии аналог флотскому статусному слову-понятию "молодой" есть слово-понятие "боец".
Вот так постепенно, иногда случайно, а иногда намеренно, внедрялись в корабельный быт, в службу, в уставные и неформальные отношения новые общепринятые традиции и особенности, которые становились фирменными, "свиреповскими", характерными для экипажа БПК "Свирепый". Я был чрезвычайно рад этому обстоятельству и всячески этому способствовал. Пусть формально я не мог быть штатным комсоргом корабля, но по сути, "по жизни", я им оставался и ребята это чувствовали. Не знаю, как и что рассказывали старшины и годки молодым матросам о нашей жизни и службе в учебном центре 67-го ОДСРНК ДКБФ в Калининграде, но, вероятно, рассказывали такое, что оставалось в памяти и продолжалось в наших "свиреповских" особенностях коллективного имиджа и характера экипажа БПК "Свирепый". Несомненно, образцами и лидерами нашего коллективного характера БПК "Свирепый" были командир корабля капитан 3 ранга Евгений Петрович Назаров и некоторые командиры боевых частей корабля. Личный состав БПК "Свирепый" интуитивно и избирательно выбирал себе кумиров, лидеров и личностей для следования и подражания...
Декабрь 1972 года оказался на удивление "мягким по погоде", то есть не зимним, а осенним, типично ноябрьским, до 19 декабря в районе Калининграда были плюсовые температуры (в среднем 3.4-7.2°C тепла), изредка накрапывали слабые дожди (0.3-1.9 мм осадков). "Рабочая передышка" в программе ходовых испытаний и программы подготовки корабля к сдаче курсовых задач "К-1", "К-2", ПВО, ПЛО и ПДСС использовалась командованием корабля для организации кратких отпусков офицеров, мичманов и матросов, поощрённых по результатам государственных испытаний, для подготовки молодого пополнения, для оформления необходимых корабельных приёмо-сдаточных документов.
Особенно тяжело давалось в декабре 1972 года полноценное обеспечение БПК "Свирепый" всем необходимым, в первую очередь, при постановке на полноценное продовольственное и вещевое довольствие. Корабль и экипаж корабля как бы были ещё в "подвешенном состоянии": вроде бы уже боевой корабль, проведший учебные стрельбы и участвовавший в учениях "Балтика-72", но в то же время, ещё не в строю боевых кораблей конкретного соединения Балтийского флота (мы всё ещё числились "новостроящимся кораблём" - автор).
В первую половину декабря 1972 года мы, экипаж БПК "Свирепый", зримо и отчётливо своими желудками осознали, ощутили и поняли разницу между "сухопутным" и "морским" нормами продовольственного обеспечения. Нормы, меню и блюда нашей "сухопутной кухни" во время стоянки "в заводе", мы называли "пайками". Вот почему все без исключения с радостью услышали по КГС слова старшего помощника командира корабля капитан-лейтенанта А.А. Сальникова о том, что мы выходим в море и переходим в Финский залив на стенд размагничивания корабля, потому что все "бумажные дела" (оформление корабельной документации - автор) закончились, и мы начинаем готовиться к сдаче курсовых задач.
Пока мы стояли "в заводе" (на рейде Калининградского Прибалтийского судостроительного завода "Янтарь"), я усиленно занимался освоением ленкаюты, оформлением библиотеки и библиотечных дел, а также заготавливал стенды наглядной агитации: сбивал рамы, прикручивал к рамам фанерные щиты, обтягивал щиты серой тканью, делал крепления стендов к переборкам, вырезал из тонкого пенопласта и оргстекла буквы для названий будущих стендов. Для выполнения этой работы требовалось много деревянных реек разного сечения, листов фанеры разной толщины, рулоны специальной плотной материи, листы плотного электрокартона, краска, шурупы, гвозди, инструмент. Ленкаюта на время изготовления стендов практически мгновенно из красивого официального помещения превратилась в столярную мастерскую, до предела насыщенную необходимыми материалами и я жил, работал и пробирался сквозь эти материалы, как в лабиринте. Однако такая жизнь мне нравилась, потому что я был в этом рабочем бедламе, как у нас дома в Суворове, когда мы с папой и Юрой делали в саду нашу милую маленькую дачку (беседку).
Заместитель командира корабля капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин хотел ускорить дело изготовления стендов наглядной агитации, поэтому прислал мне в помощь матросов из БЧ-5, но недовольные, а самое главное, неумелые ребята долго не задержались в ленкаюте, кроме одного парня - боцмана и плотника Володи Баранова (период службы 12.05.1971 - 08.05.1974). Владимир Баранов был на полгода "старше" меня по сроку службы, но он был низкого роста, стройный, удивительно ладный по фигуре (как молодой Аполлон - автор), сдержанный в эмоциях и словах, поэтому как-то так получилось, что мы с ним быстро нашли общий язык, понимание, рабочее взаимодействие. Вместе мы выглядели как Пат и Паташон - дуэт актеров-комиков эпохи немого кино: Пат - высокий и худой, задумчивый меланхолик; Паташон - низенький толстячок, только Вовка Баранов был маленький, стройный, красивый, подвижный и шустрый. Мы с ним настолько дополняли друг друга, что мгновенно очень подружились.
К сожалению, только замполит капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин, я и Володя Баранов с пониманием относились к тому делу, которым я занимался: Дмитрий Васильевич торопился подготовиться к сдаче курсовой задачи по культурно-политическому воспитанию экипажа корабля, поэтому в приказном порядке торопил меня и моих помощников; я старался в новом для меня статусе библиотекаря и художника корабля сделать всё и выполнить приказ замполита наилучшим образом; Володя Баранов также хотел показать свой мастерство корабельного плотника и сделать что-то полезное для корабля. Возможно, впервые матрос-боцман увидел и почувствовал, что он не просто работает и служит, а участвует в большом, важном и интересном деле...
Однако большинство личного состава экипажа БПК "Свирепый" восприняло мой переход из рулевых БЧ-1 в политслужбу в ленкаюту недоверчиво, негативно и даже агрессивно, как попытку устраниться от обычной корабельной службы. Дело в том, что выполняя задание по изготовлению средств наглядной агитации, я практически не участвовал в хозработах на корабле и не привлекался к службе корабельного наряда, то есть не работал и не служил "как все". Вот это самое - "не как все" - больше всего заботило, сердило и возмущало всех: от командиров боевых частей, до молодых матросов. Я физически чувствовал, как в атмосфере корабля, висит злое недоумение: "Мы тут "пашем" по уставу, а это Суворов отделился, жирует у себя в ленкаюте и ни хрена не делает! Сам молодой, а ведёт себя как годок!".
Вот почему я решил показать "класс" своей работы, таланта и умения, изготовив из плотного "жёлтого" пенопласта герб корабля. К тому же случилось событие, которое раз и навсегда закрепило за мной звание "корабельный художник" - наш корабль первым среди БПК пр.1135 типа "Буревестник" получил на своих бортах собственное имя. Вот как это произошло...
Замполит капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин как-то сказал мне, что приказом Главкома ВМФ СССР, Адмирала флота СССР С.Г. Горшкова №170 от 25.05.1972 г. "О символике кораблей, соединений и учреждений ВМФ СССР" определены образцы 19-ти флотских эмблем, которые желательно найти и использовать в наглядной агитации нашего корабля". Я "загорелся" этой идеей и начал искать эти эмблемы, но нигде, ни в учебном центре 67-го ОДСРНК, ни в главном штабе в Калининграде не нашлось этих эмблем, но зато я их увидел в заводском КБ, у конструкторов-дизайнеров. Эти эмблемы были в чёрно-белом варианте, автором 17-ти этих эмблем (из 19-ти - автор) был заслуженный художник РСФСР В.А. Печатин. Эти эмблемы «рекомендовались для широкого использования в военно-патриотической работе среди военных моряков».
Честно признаться, мне эти «рекомендованные картинки» не понравились, поэтому я только тщательно перерисовал некоторые из этих эмблем, особенно, эмблему противолодочных ракетных кораблей, на котором был схематически изображён БПК пр.61. Я представил себе, что эту эмблему можно вырезать из пенопласта в виде корабельного герба. Идея центрального стенда в столовой личного состава, на котором бы была вся наша история корабля с наименованием "Свирепый" и наш герб корабля, возникла сразу, мгновенно, как вспышка... Мало сказать, что я начал работать над этим центральным стендом всей композиции средств наглядной агитации БПК "Свирепый", я начал "гореть" этой работой с утра до вечера и круглосуточно...
Володя Баранов с изумлением (он потом рассказывал мне о своих впечатлениях - автор) смотрел, как я с застывшими глазами: то замирал на несколько минут; то начинал лихорадочно компоновать фотографии, открытки, картинки на площади стенда; то бросал всё и начинал писать подписи к фотографиям, рвал написанное и писал новое; то глубоко вздыхал, как перед прыжком в воду, и начинал приклеивать картинки и фотографии к ткани стенда.
Володя помог мне изготовить из стального ленточного полотна станка-пилы по дереву специальные ножи для обработки пенопласта, и мы приступили с ним к изготовлению барельефного изображения эмблемы большого противолодочного корабля, утверждённого Главкомом ВМФ СССР, Адмиралом флота СССР С.Г. Горшковым. Эскизы этой и других эмблем кораблей, частей и соединений ВМФ СССР создавались группой художников-маринистов Центрального Военно-морского музея во главе с В. Печатиным.
Эмблема противолодочных кораблей ВМФ СССР создавалась по правилам геральдики в виде пятигранного щита, причём каждый угол, по идее авторов, символизировал Северный флот, Балтийский флот, Черноморский флот, Тихоокеанский флот и Каспийскую флотилию. Символический канат, которым окантован щит эмблемы, символизировал крепкую морскую братскую дружбу всех флотов и флотилии. В нижней треугольной части щита был выделен светло-синий гюйс с тремя белыми полосками (символ матросского воротника). Щит эмблемы был разделён на несколько разноцветных полей с рельефными символическими изображениями, в них был смысл эмблемы. Сверху щита за его пределы выступает небольшое рельефное изображение Военно-Морского флага ВМФ СССР, поле щита над треугольником-гюйсом разделено по диагонали слева направо сверху вниз на два неравных поля. В верхнем светло-синем поле размещён круглый медальон с красным полем и белой окантовкой, в котором находится рельефное изображение туго натянутого лука, в котором вместо стрелы - ракета зенитного ракетного комплекса ЗРК "Оса-М". Ракета-стрела направлена в левую верхнюю часть щита эмблемы. В нижнем тёмно-синем поле размещено символическое рельефное изображение большого противолодочного корабля пр.61 с направлением движения слева направо. В середине треугольной части щита эмблемы размещён ещё один щит геральдической формы с красным полем и белой окантовкой, в котором помещено символическое рельефное изображение адмиралтейского якоря.
Можно было сделать все части эмблемы противолодочных кораблей из отдельных деталей, склеив их вместе, но я решил, по возможности, вырезать эмблему из цельной плиты плотного жёлтого пенопласта. В результате получился настоящий герб нашего большого противолодочного корабля "БПК "Свирепый". Единственно, что мне не разрешил делать Дмитрий Васильевич Бородавкин, - это изменить рельефное изображение корабля с пр.61 на пр.1135, так как форма и вид эмблемы был утверждён приказом Главкома ВМФ СССР. Обидно, досадно, но ладно...
Свой первый и главный (центральный) стенд в столовой личного состава БПК "Свирепый" я на переборку вешал вместе с моим другом и соратником Володей Барановым. Стенд был большой, тяжёлый с двумя боковыми панелями и центральной частью - гербом БПК "Свирепый". На левой панели стенда были материалы по истории Балтийского флота и истории кораблей с наименованием "Свирепый": ботика Петра I; миноносца "Свирепый" во время первой Русской революции 1905 года; эсминца "Свирепый" во время Великой Отечественной войны 1941-1945 годов. На правой панели стенда были первые фотографии из фотолетописи БПК "Свирепый": пребывания экипажа корабля в учебном центре 67-го ОДСРНК ДКБФ в Калининграде; переезда экипажа на корабль; первых торпедных, артиллерийский и ракетных стрельб на учениях "Балтика-72". Большую часть правой панели стенда занимала Карта Балтийского моря с маршрутами наших первых походов.
Я не видел и не слышал восторгов, восклицаний, слов и мнений матросов, старшин, годков, подгодков и молодых, мичманов и офицеров службы корабельного наряда, которые рано утром собрались на развод столовой, не слышал и не видел реакции старпома капитан-лейтенанта А.А. Сальникова, командиров боевых частей, потому что утром спал мертвецким сном. Однако затем я услышал, сначала гневный стук в дверь ленкаюты замполита капитана 3 ранга Д.В. Бородавкина, а потом его сердитый выговор мне за то, что я не показал ему стенд перед тем, как вывесить его в столовой...
- Не понравилось? - спросонья и огорчённо спросил я замполита. - Что-то не так? Ошибся где-то?
- Да нет, всё так, и нигде ты не ошибся, - с досадой ответил Дмитрий Васильевич. - Только так делать нельзя. Надо было сначала мне показать, а потом вешать.
- Виноват, - бодро сказал я замполиту. - Молодой, исправлюсь.
- Эх, Саша, Саша, - сказал со вздохом Дмитрий Васильевич. - Хороший ты малый, но ещё глупый. Важно не сделать так, как надо и хорошо, важно ещё правильно подать то, что ты сделал. Понимаешь?
После ужина перед вечерней поверкой мой первый стенд из комплекса наглядной агитации БПК "Свирепый" посмотрел командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров, замполит капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин, старпом капитан-лейтенант А.А. Сальников и командиры боевых частей. Вестовой прибежал за мной в ленкаюту и я вихрем примчался в столовую личного состава...
- Это вы сами всё придумали? - спросил меня Евгений Петрович Назаров. - Где вы брали материалы по истории миноносца "Свирепый"?
- Это Дмитрий Васильевич достал в политотделе штаба флота, - ответил я. - Я их только скомпоновал и оформил вместе с открытками художников-маринистов.
- А фотографии где взяли? Откуда у вас снимки с учений "Балтика-72"?
- Часть снимков я фотографировал, а часть фотоснимков из набора наглядной агитации политотдела.
- Он ещё и альбом фотолетописи корабля оформляет, - сказал-добавил Дмитрий Васильевич Бородавкин. - Я смотрел первые страницы - хорошо получается.
- Хорошо, когда хорошо, - спокойно сказал Евгений Петрович. - Добро. Действуй. К Новому году надо сделать все необходимые стенды.
- Пусть Суворов сделает стенды по охране труда и технике безопасности, - предложил старпом капитан-лейтенант А.А. Сальников.
- Какая ещё там охрана труда? - недовольно бросил Евгений Петрович и начал рассматривать рельефный герб корабля.
- Например, по безопасности швартовных операций и при буксировке, инструкция по надеванию спасательного жилета, стенд с запретами, что не положено делать на корабле, стенд по пожарной безопасности, - начал перечислять старпом.
- Так и коридоров не хватит, чтобы стенды развешивать, - ещё более недовольно сказал командир корабля. - Нет уж, давайте только то, без чего нельзя обойтись. Всё. Решено.
Командир корабля в сопровождении офицеров вышел из столовой, а я побежал на ют на построение на вечернюю поверку. Здесь старший помощник командира корабля капитан-лейтенант А.А. Сальников вдруг объявил мне от командира корабля благодарность за отлично выполненное задание. Я стоял в строю БЧ-1 и мои друзья недоумевали, о каком таком задании идёт речь, но я помалкивал.
Уже перед самым отбоем вдруг зазвонил телефон в ленкаюте и Дмитрий Васильевич Бородавкин вполголоса заговорщицким голосом приказал мне явиться к нему в каюту. Я пришёл, доложил по уставу о прибытии и получил необычное задание - разработать в натуральную величину шрифт букв наименования нашего корабля для крепления на кормовых досках. Все БПК пр.1135, вышедшие из Калининградского ПССЗ "Янтарь" имели кормовые доски для размещения металлических букв наименования корабля, но ещё никто из них не имел на бортах своих имён. У меня от волнения и восторга так забилось сердце, что я боялся, как бы оно не выпрыгнуло из груди...
- Только, Суворов, - со значением предупредил меня замполит капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин. - Молчок! Это секрет. Пока. Задание командира корабля, поэтому никто не должен об этом знать. Никто. Понял?
Я хотел было в горячке ответить, как принято отвечать пацанам на нашей улице Белинского в городе Суворове, но сдержался и ограничился кратким: "Точно так, понял!". Дмитрий Васильевич Бородавкин передал мне тетрадочный листок, на котором рукой Евгений Петровича Назарова были написаны цифры габаритов кормовой доски для названия корабля и его пожелание, чтобы "шрифт был максимально технологичным". Подписи и других слов на листочке не было, я подумал, что это задание тоже из разряда авантюрных, потому что никто до нас этого ещё не делал.
Был, был у меня соблазн сделать трафареты букв названия нашего корабля старославянским шрифтом, я даже начал их рисовать, но потом я отказался от этой идеи, так как эти буквы были криволинейные, а значит, трудоёмкие и сложные в изготовлении, поэтому я остановился на обычном прямом чертёжном шрифте. Образец такого шрифта у меня был в документах, которые сохранились ещё со времён пребывания в заводе, поэтому я их просто тщательно измерил и увеличил в масштабе по размерам-габаритам кормовой доски (вернее, кормового щита - автор) для названия корабля. Слово, которое нужно было создать, было коротким и простым "СВИРЕПЫЙ" (без кавычек), причём их размер и интервал между ними должны были быть такими, чтобы название корабля одинаково хорошо читалось и воспринималось, как вблизи, так и издали.
Я работал над буквами названия корабля несколько суток. Изготовил фанерную кормовую доску-щит и вырезал из плотного серо-зелёного электрокартона развёртки букв, из которых склеил объёмные буквы названия корабля. Я делал эту работу "запойно", то есть, забыв о завтраках, обедах и ужинах, о разводах и построениях, о сне и отдыхе. Мне очень хотелось сделать эту работу и выполнить это волнующее задание поскорее, за несколько дней. Дверь в ленкаюту я открывал только Дмитрию Васильевичу Бородавкину, на все остальные стуки и звуки я затаивался, затихал и не откликался, пока визитёры не уходили восвояси. Дмитрий Васильевич наблюдал за моей работой, пытался мне помочь или прервать работу, но я только быстро бегал на камбуз "на перекус", брал чайник с компотом и свежеиспеченный хлеб и опять мчался в ленкаюту. Ребята и мой друг Вовка Баранов были убеждены, что я готовлю какой-то другой грандиозный стенд наглядной агитации и с нетерпением ждали "премьеры".
Кормовые накладные стальные доски-щиты на бортах БПК "Свирепый" имели габариты 4500 мм в длину (4.5 метра) и 500 мм (50 см) в ширину. Нужно было подобрать такой шрифт, такую высоту букв, такую ширину линий букв и такое расстояние между буквами, чтобы наименование корабля читалось и воспринималось легко, без напряжения глаз, сразу, то есть одним взглядом, издалека и вблизи и при этом было бы не мелким и не большим, а пропорциональным габаритам кормовой доски-щита и всего корабля. Короче, название корабля должно было быть скромным, но достойным, не вычурным и не скучным, соответствующим военному облику боевого корабля.
После долгих и мучительных поисков, эскизов и вариантов шрифтов и его компоновки, я решил сделать планшет-макет кормовой доски и на нём моделировать компоновку, размеры и формы букв, интервалы между буквами и габаритами доски-щита. После нескольких часов непрерывной работы всё было наспех сделано и работа по подбору шрифтов "закипела". Буквы названия корабля по руководящему документу (РД) и габаритам кормовой доски-щита для названия корабля должны были быть высотой 300 мм, поэтому по ГОСТ 2.304-68 ЕСКД, толщина линии буквы должна была быть 30 мм, но мне показалось, что этот чертёжный шрифт типа Б (полужирный) всё же недостаточно объёмный для металлических букв названия БПК "Свирепый", тем более, что их надо было как-то крепить к стальной кормовой доске...
Исходя из указания командира корабля "сделать буквы наиболее технологичными", я подумал, что толщина "ножки" или "перекладины" буквы в натуре должна быть такой, чтобы в ней можно было высверлить отверстие и нарезать резьбу для винтов крепежа. Поэтому я выбрал ширину линий букв в натуре - 50 мм (5 см). Кроме этого, буквы должны были быть объёмные, накладные, поэтому нужно было выбрать оптимальную толщину, чтобы и металла было поменьше, и буквы были не плоские, а... основательные. Поэтому я подумал, что буквы должны быть такой толщины, чтобы тень от них делала бы название нашего корабля рельефным, красивым. Если буквы будут сильно выступать, то волны и вода на скорости движения корабля будет сильно давить на буквы и может их сорвать, а если буквы будут "низкими", то название корабля перестанет быть рельефным и будет плоским, невзрачным.
Я мучился, потел, волновался и переживал, потому что не мог ни с кем посоветоваться! Бегал по ленкаюте, психовал, бросал карандаш, ругался, свирепел, потом успокаивался и снова брался за работу. Наконец, после множества вариантов бумажных трафаретов, используя чертёжные лекала, я нарисовал все буквы в натуральную величину (шириной 200 мм и высотой 300 мм), вырезал трафареты, сделал объёмные буквы толщиной не 30 мм, как требовал ГОСТ, а 40 мм (4 см), в том числе сделал "галочку-лодочку" над буквой "Й". Расстояние между буквами я подбирал экспериментально, чтобы равномерно "войти" буквами в габариты кормовой доски-щита для названия корабля. Начальный отступ от левого края доски 200 мм, в последующем расстояние (интервал) между буквами - 300 мм, ширина буквы "Ы" тоже 300 мм и конечный отступ от правого края доски - 200 мм. В сумме все интервалы и размеры дали габаритные 4500 мм или 4.5 метра длины доски-щита. Отступы от верхнего и нижнего краёв доски-щита - по 100 мм.
Конечно, можно было бы сделать буквы названия БПК "Свирепый" полнее, потолще, пообъёмнее, но тогда цветного металла на отливку таких букв нужно было бы гораздо больше, они были бы тяжелее, значит, их надо было бы крепче крепить, и т.д. и т.п. Кроме этого, кормовые бортовые доски-щиты для названия корабля тоже входили в композицию восприятия облика накладного рельефного (выпуклого) названия корабля, поэтому я выбрал самый оптимальный вариант, который, в конце концов, понравился мне самому.
Наконец все буквы были готовы, вырезаны все шаблоны и трафареты. Название корабля было скомпоновано и распределено по местам макета кормовой доски-щита. Поздно вечером после вечерней поверки, но ещё до отбоя, я сам позвонил по телефону замполиту капитану Д.В. Бородавкину и, еле ворочая языком от усталости, сказал: "Принимайте работу!". Через некоторое время Дмитрий Васильевич перезвонил и предложил мне доставить буквы и стенд к нему в каюту, но я предупредил его, что буквы и макет кормовой доски-щита в натуральную величину, поэтому "секретность не гарантирую". Ещё через 5 минут в ленкаюту пришли: замполит капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин, старпом капитан-лейтенант А.А. Сальников, командир БЧ-5 капитан-лейтенант В.Н. Силкин и начальник РТС (парторг корабля) капитан-лейтенант К.Д. Васильев.
Опять я был уставший "вусмерть", поэтому спрятался от офицеров у себя в библиотеке и сидел там тихо, "кивая головой" от сонной усталости. Старшие офицеры БПК "Свирепый" тихо совещались, потом так же тихо забрали длинный фанерный макет кормовой доски-щита с наклеенными на него объёмными буквами названия корабля и тихо унесли куда-то. Я сначала ждал их возвращения, но потом "махнул рукой", заперся в ленкаюте, достал свой матрац из стола-рундука президиума и, как был в робе, так и завалился спать.
Прошло не меньше недели. В "горячке буден" по изготовлению стендов и средств наглядной агитации, а заодно и трафаретов для маркировки корабельных трубопроводов, я уже почти забыл о буквах, о названии корабля. Готовые контрольные экземпляры трафаретов букв названия БПК "Свирепый", в том числе трафареты для нанесения названия корабля на полотнища леерных ограждений трапа, лежали мирно в толще подшивок центральных газет (самое верное средство: спрятать то, что нужно спрятать, у всех на виду - автор). Стенда-планшета с наклеенными объёмными буквами названия корабля мне никто не возвращал. Я подумал, что наша затея не увенчалась успехом, но однажды... опять вечером, по-моему, это было 18 декабря 1972 года, раздался телефонный звонок и Дмитрий Васильевич Бородавкин позвал меня к себе, сказав, чтобы я "оделся потеплее для выхода на улицу".
В понедельник 18 декабря 1972 года в Калининграде ночью ещё было 2.4°С тепла, рано утром 3.3°С тепла, а вечером 5.6°С тепла, но весь день накрапывал противный холодный дождик (4.7 мм осадков). У каюты замполита толпились ребята: старшины и годки - члены комитета ВЛКСМ БПК "Свирепый", мичманы БЧ-5, дежурный офицер по кораблю. Никто ничего не знал и все с недоумением чего-то ждали. Открылась дверь каюты замполита и каюты командира корабля, появились наши командиры и старпом, капитан-лейтенант А.А. Сальников и командир БЧ-5 капитан-лейтенант В.Н. Силкин начали выдавать нам большие и тяжёлые зелёные канистры, в которых плескалось что-то текучее и пахучее.
Канистры были 20-литровые и 5-литровые, каждый старался взять те, что поменьше, но Валерий Николаевич Силкин сказал, чтобы "брали все без разбору, потому что по пути будем меняться". Канистр было штук 6 или 8 (точно не помню). Одна канистра была не автомобильная, а какая-то другая, большая, плоская из "нержавейки" и с деревянной ручкой. Не теряя ни секунды времени, мы цепочкой быстро пошли по внутренним коридорам вслед за командиром корабля капитаном 3 ранга Е.П. Назаровым и замполитом капитаном 3 ранга Д.В. Бородавкиным.
Дежурный по кораблю и дежурный по низам сделали так, чтобы никто нам по пути из матросов не попадался, мы благополучно сошли по трапу с корабля на заводской причал-стенку и поспешили за нашими командирами. Евгений Петрович Назаров и Дмитрий Васильевич Бородавкин шли по пирсу так, будто гуляют и беседуют и никакого отношения к веренице моряков с канистрами в руках не имеют. Мы шли несколько в отдалении от них, спотыкались на рельсах, перекладывали канистры из рук в руки и старались не отставать. Когда кто-либо из нас уставал так, что начинал оглядываться по сторонам, тут же к нему из темноты подскакивали другие моряки, отбирали канистры и движение продолжалось. Так мы дошли до здания "литейки".
В "литейку" вели большие ворота, в который была небольшая скрипучая "двёрка", обитая ошмётками ватников, тряпок и ветоши. Дмитрий Васильевич Бородавкин открыл эту "двёрку" и они с командиром корабля капитаном 3 ранга Е.П. Назаров скрылись за дверью. Вся наша группа моряков с канистрами спирта (мы уже давно поняли, что несём знаменитую советскую народную "валюту" 70-х годов XX века - автор) спряталась в тени здания "литейки" и близлежащих построек.
"Двёрка литейки" внезапно открылась, и нам кто-то призывно и раздражённо махнул рукой. Мы цепочкой по одному подходили к "двёрке" и кто-то принимал у нас канистры. Через несколько минут те же самые грязные руки в фетровых рукавицах начали выдавать нам проволочные кольца, на которых попарно висели ещё горячие, пышущие жаром, металлические буквы - это были буквы названия нашего корабля...
Буквы были с одной (лицевой) стороны гладкие, обработанные наждачной машинкой, а с изнанки они были ноздреватые, вогнутые, грубые, некрасивые. Отверстий в буквах ещё не было, поэтому они были связаны попарно друг с другом стальной проволокой. Мы лихорадочно брали буквы и тут же отходили в ночную тень. Отдельно нам передали два увесистых мешочка с заготовками для винтов крепления накладных букв. Через 10 минут из дверей "литейки" появились заметно "весёлые" командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров и не менее "весёлый" замполит капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин. Теперь они не таились и даже не спешили... Возбуждённые, радостные, весёлые и свободные, все мы, во главе с нашими "атаманами", пошли к себе на наш корабль, БРК "Свирепый", который только что обрёл своё название. Все буквы были отнесены в БЧ-5.
В течение нескольких дней, несмотря на уже отрицательные температуры воздуха, с нашего корабельного алюминиевого плотика рабочие завода с помощью наших "маслопупов" из БЧ-5 делали винты для крепления накладных букв, размечали места установки букв, сверлили отверстия в буквах и в кормовых бортовых досках-щитах и нарезали резьбу, затем тщательно крепили накладные буквы, "контрили" винты, чтобы они не выкрутились от вибрации корпуса корабля и не выпали под натиском забортной воды, а в самом конце этой тяжёлой и ответственной работы - шлифовали и полировали буквы названия корабля. Вскоре на наших бортах засияли полированные латунные (всё же нам отлили буквы из латуни - автор) буквы названия корабля СВИРЕПЫЙ (без кавычек).
Мне очень хотелось в виде комикса рассказать-показать в корабельной стенной газете всю историю создания накладных букв названия корабля, но замполит капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин запретил мне даже упоминать что-либо об этой истории. "Пусть всё будет тихо, шито-крыто!" - сказал мне Дмитрий Васильевич. - "Иначе придётся объяснять, где мы взяли столько спирта, на какие деньги купили латунь и кто нам отлил эти буквы".
В море на итоговое размагничивание корабля мы выходили уже с гордым, сверкающим на солнечном свете (которого в конце декабря не было - автор), полированным названием нашего любимого БПК "Свирепый". Да, мы все уже по-настоящему любили наш боевой корабль, наш дом, нашу обитель, наше государство, нашу "шкидскую республику". Настроение у экипажа было радостным, возбуждённым, торжественным, гордым, независимым. Мы шли в море с предновогодним предпраздничным настроением, потому что Новый 1973 год мы встречали с победой, с успехами, с хорошими результатами в боевой и политической подготовке, с озорной и показательной акцией - обретением на наших бортах рельефного названия корабля.
То, как наш командир корабля капитан 3 ранга Евгений Петрович Назаров и наш замполит капитан 3 ранга Дмитрий Васильевич Бородавкин сделали "это дело" (с изготовлением рельефного названия корабля) сразу же прибавило им обоим авторитета и уважения в экипаже. Мы очень гордились тем, что первыми среди БПК пр.1135 типа "Буревестник" обрели настоящее, зримое и выпуклое название корабля. Мы все хотели поскорее пройти размагничивание, отстреляться и сдать курсовые задачи, чтобы выйти на БС (боевую службу), - это было главным для всех нас.
Однако, человек предполагает, а Бог располагает («Много замыслов в сердце человека, но состоится только определенное Господом» (Притч. 19: 21). Мы в нашей беспечной радости не знали, какое нам всем предстоит пережить испытание перед Новым 1973 годом...
Фотография: 1972 год. БПК "Свирепый". Столовая личного состава. Первый центральный стенд наглядной агитации корабля: левая часть - история имени "Свирепый", центральная часть - эмблема-герб большого противолодочного корабля, справа - фотолетопись корабля. На снимках можно рассмотреть кадры нашего пребывания и переезда из учебного центра 67-го ОДСРНК ДКБФ на корабль, кадры подъёма первого Военно-морского флага БПК "Свирепый" и кадры с ходовых испытаний нашего корабля. На этом стенде и в фотолетописи БПК "Свирепый" были отличные снимки, и их было много, в мои ДМБовские альбомы попали только часть этих снимков и то, отбракованные... Как я горюю сейчас оттого, что был скромным, что был "сапожник без сапог" и не фотографировал свои стенды, выпуски корабельных стенных газет, праздничных плакатов-поздравлений, боевых листков. Всё это была документы и сейчас это были бы бесценные свидетельства легендарной истории БПК "Свирепый". На снимке старшина 1 статьи, отличный специалист, Виктор Алексеевич Конусов, командир отделения машинистов-газотурбинистов БЧ-5 (призыв 13 мая 1972 года).