В поисках Кевина

Любовь Пименова
      Каждый знает, что наряду с текучкой и рутиной нашей жизни, в скучной или, совсем наоборот, суетной и сумбурной каждодневности бывают встречи и события, которым суждено остаться в памяти  надолго. А то и навсегда. И они, эти встречи, продолжают время от времени возникать где-то на периферии сознания, или лёгкой болью в сердце, и царапать и побуждать к чему-то. А потом, снова забыв, ты продолжаешь свой бег, встречаешь новые лица, празднуешь новые радости, горюешь иные беды. Как вдруг, совершенно неожиданно, ниоткуда, опять возникают они, твои «видения», и ты снова и снова непонятно почему возвращаешься к старым вопросам или к старой боли.
     Вот уже 14 лет прошло с того времени, как я работала с одним из первых своих учеников; сейчас Кевину должно быть девятнадцать. Где он, как сложилась его судьба, жив ли-здоров? Все мои попытки узнать о нем, найти какие-то его следы не увенчались успехом. И с понятным мне самой упорством я продолжаю думать о нем и искать хоть какую-то весточку о моем маленьком ученике.

     Итак, это был один из длинного ряда многочисленных моих рабочих дней уже в качестве полноправного учителя штата Нью-Йорк, работающего с детьми с «особенностями развития» (здесь это называется проще и прямее - children with disabilities). Наконец, я почувствовала себя на своём месте, на своём поле. Ученики мои - все - имели большие и малые проблемы развития, нуждались в помощи, работа с ними велась индивидуально, в их домах или квартирах, в садах и школах. Поскольку они жили в разных районах огромного города, я день-деньской крутила руль моей машины, пересекая его из конца в конец. Усталость вполне искупалась тем, что работа доставляла удовольствие, давала прекрасную возможность «преодолевать препятствия» и давала ощущение полезности себя и своего труда, как бы выспренно это ни звучало.

     Описываемые события произошли в послеполуденное время одного из тех сумасшедших июльских дней, когда жара плавит асфальт, дышать нечем, а душ принимать можно ежечасно. Но после четырёх пополудни, когда я приближалась к дому, где на верхнем этаже располагался детский сад мисс Сью, на иссушенный и раскаленный город начала спускаться - нет, не прохлада, - прохлада придет только к утру, - а легкое движение воздуха, бриз, дающий облегчение лицу и телу, а заодно и душе, обещая предстоящую прохладу и будущую свежесть. И эти слабые, едва ощутимые дуновения ветерка, перебирающего листья деревьев, уже казались отрадными.
Открыв дверь квартиры-детсада, я направилась в выделенную мне «учебную комнату» - маленькую спаленку с маленьким же столиком и двумя стульями -  по длинному и узкому коридору. Я двигалась медленно, нагруженная большой сумкой с книжками и игрушками, а они опять стояли вдоль стен - сегодня аж четыре «нарушителя»: три мальчонки - «злодеи» от трёх до пяти лет, и девочка - на вид едва ли трехлетка, уж такая маленькая забавная кроха с десятком косиц по всей голове. «Ну с мальчишками ещё как-то понятно, - думалось мне, - но малявка чем заслужила это стояние лицом к стене в узком темном коридоре?» Все наказанные стояли молча, уставившись в белую стену, они не просили прощения, не пытались присесть или облокотиться о стену, да и кто бы им позволил? Я как-то видела, как Мисс Сью проводила расследование по поводу сломанной игрушки, когда она выясняла у одного из детей, почему и как он это сделал. При этом она сильно нажимала огромным приклеенным ногтем на руку допрашиваемого, и, хотя она делала это тыльной стороной ногтя и это не было больно, но было, наверное, страшно. Спорить с мисс Сью было трудно даже мне, когда с самыми лучшими побуждениями она заявлялась в нашу комнату во время урока и пыталась «вмешаться в учебный процесс», советуя быть построже-построже с моим учеником. Но мне-то мою позицию было намного легче отстоять, чем этим маленьким неслухам. Они тихо и терпеливо ждали, когда о них вспомнят и простят.
     Кевин уже сидел за столом и ждал, когда я войду, расстегну свои сумки и достану сокровища - книжки, кубики, карандаши, игрушки. Худенький, на полголовы ниже своих ровесников, он был хрупок и хил. Большие карие, почти чёрные глаза распахнуты, полны естественного для детей его возраста удивления, и одновременно они грустны и полны какой-то недетской печали, что вступало в некоторое несоответствие с его пятью годами от роду. Тоненькая шейка и узкие плечи дополняли впечатление хрупкости и болезненности. Он был обрит наголо,и ушки торчали в разные стороны. Кевин темнокож, у него маленький, слегка вздернутый нос, красиво очерченные губы. Одна ножка короче другой. У Кевина проблемы с памятью, с восприятием информации, он труднообучаем.
     Хорошо помню, как на первом уроке он пытался самоутвердиться и проверить, насколько далеко ему позволено будет зайти в непослушании, и он разбрасывал игрушки, забирался на стол и скакал на нем, визжа и поглядывая сверху, ожидая, что предприму и кто победит. На удивление быстро мы вдвоём наладили наши отношения, он быстро сообразил, что терять драгоценное время урока на капризы - значит, лишать себя новых игр, книжек и всего того, что предназначено для радости и «фана». Он быстро высчитал и решил эту задачку, к нашей обоюдной пользе. Мы быстро стали друзьями, и, насколько я чувствовала, он так же дорожил этими отношениями, как и я.
     Обычно я садилась на крошечный стульчик напротив Кевина, тоже сидящего за столом, и мы начинали наш часовой урок, читая и перечитывая наши любимые книжки - короткие истории с яркими картинками, и он в сотый раз задавал мне те же самые вопросы, что и на прошлом и позапрошлом уроках. И он так же затруднялся ответить на самые простые мои. Дело в том, что мой маленький ученик был рождён в семье, где мама и папа - наркоманы, лишенные родительских прав. Но перед тем они наградили Кевина, его брата и сестёр целым списком проблем и болезней. Неумение учиться, плохая память - только часть этого наследства.Четверо детей этой семьи были взяты под опеку доброй самаритянкой, взявшей на себя заботу о них - этих очень непростых детях, и старающейся заменить им и мать и отца. Я уже знаю эту семейную историю от мисс Сью, и с той поры я не могу смотреть на Кевина только как на ученика, - я все время помню, что передо мной бедное дитя, нуждающееся не только в обучении, но и в тепле и особенно бережном обращении.
     Итак, первое, что я увидела, войдя в наш «класс», были его глаза, а в них и радость, и нетерпеливое ожидание начала игры, ибо все, что бы мы ни делали, превращалось в некое приключение. Все потому, что он способен воспринимать любое знание только если оно окрашено в яркие краски, облечено в игровую и увлекательную форму.
     - Здравствуй, дорогой! Как дела, Кевин?
     - Отлично, - следует традиционный ответ, - Файн! - А что мы будем делать? Мы               будем читать про Артура?
     - О да, но скажи, пожалуйста, почему ты в таких тяжелых закрытых туфлях? Тебе не жарко в них?
     То, что его новые туфли ещё и маловаты на полразмера, выяснилось, когда я предложила ему сбросить их и обоим остаться босыми. Он с удовольствием переместился на ковёр на полу и так быстро принял позу лотоса, или как это в школах называется, претцел (или перекрученный бублик), что я искренне позавидовала ему, так как гибкости моих ног хватило лишь на жалкое подобие этого крученого хлебного изделия.
     - Сегодня мы будем делать аппликацию. Кевин, возьми, пожалуйста, желтый лист  бумаги…
     Это несложное задание повергает его в глубокую задумчивость, ибо найти правильный цвет - не самая легкая задача для моего ученика. Он роется в пачке цветной бумаги и, наконец, находит искомое. Получив одобрение, улыбается победителем. Он очень старается, ему хочется быть хорошим и заслужить похвалу, но не все ему под силу. Цифры, геометрические фигуры, цвета… все требует титанических усилий. Сейчас ребенок расслабился, он наклеил кусочки цветной бумаги, создал нечто красивое своими руками. Мы продолжали наши упражнения, потом, сидя на полу и скрестив ноги, строили красивый дом из разноцветных кубиков. Мы и песенку со счетом от одного до пяти спели, хлопая руками по коленкам в такт мелодии. За это время он, вскинув глаза, пару раз успел спросить: «Ты не уходишь?». Этот вопрос он задавал мне каждый раз, как я взглядывала на часы, опять и опять: «Ты уже уходишь?», - я поняла, что больше нельзя смотреть на часы.
     Время урока подходило к концу, когда раздался громкий и настойчивый звонок в дверь. Скоро весь коридор заполнился гостями - ребятишками, спешащими поздравить своего брата с днём рождения. Шум, смех, шелест разворачиваемых подарков! Я решила использовать этот момент в учебных целях
     - Послушай, Кевин, да тут у вас праздник начинается! Пойдём посмотрим
       на шарики, какого они цвета? Вот здорово, сейчас вы повеселитесь!
     Молчание и сосредоточенное собирание игрушек было мне ответом.
     - Ну что ж, дружок, отправляйся-ка ты в большую комнату, а я тут соберу сама,  у вас сегодня парти, иди веселись!
     Собрать игрушки и сложить книжки - задачка несложная даже для моих учеников, Кевин тоже с удовольствием всегда помогал мне сложить все мои сокровища назад в сумку. И я занялась сбором всех моих кубиков и пазлов, кроме того, мне нужно было сделать пару звонков, что заняло несколько минут.Когда я вышла из нашего класса, веселье было в разгаре. Дети смеялись и прыгали под музыку, уже была пропета традиционная «деньрожденная» песенка. Я прошла громкую залу, а дальше была почти темная комната перед выходом, где работал телевизор. Бросив взгляд вглубь комнаты, я увидела две маленькие фигурки на полу. Знакомая поза - скрещенные в претцел ножки, руки на коленях, головки опущены, плечики остры: поза детей выдавала безмерное и бесконечное отчаяние. Что делают эти двое здесь, в пустой комнате, отдельно от орущей и ликующей братии? Вглядевшись получше, почувствовала, что не смогу удержаться от рыданий: на полу, в позе скрученного бублика, сидели Кевин и его маленькая сестричка. И не было в мире людей несчастнее. И не было на всей земле отчаяния глубже и бесконечнее.
Я рванула дверь и, не дожидаясь лифта, побежала вниз.
На следующий день, отложив все дела, я с утра отправилась к мисс Сью получить ответы на все мои вопросы.
     - Что произошло вчера? Почему? За что? - я готова была вытрясти душу из уважаемой мисс Сью.
И она рассказала мне, что приемная мать моего ученика не приемлет традиционных американских праздников, и, будучи опекуном, она вправе принимать любые решения, касающиеся жизни и благополучия ребёнка. Подарки и празднование Рождества, Пасхи и даже дней рождения детей отменены, как и присутствие на днях рождения других. Детям не разрешены сладости, у них строгие правила, установленные в доме.
Обычно, сказала мне мисс Сью, мы знаем заранее о готовящихся празднованиях и парти, и предупрежденная мама не приводит детей в детский сад. Вчерашний праздник был чистым экспромтом, поэтому так все неудачно вышло для бедных детей.

     Я так и не нашла Кевина. У него очень распространённая фамилия, и поиск зашёл в тупик. В доме у парка нет больше детского сада мисс Сью, статной красавицы, чем-то напоминающей Вуппи Голдберг. Пока все мои попытки узнать хоть что-нибудь о моем ученике были безуспешны. Оказывается, в большом городе можно бесследно потерять человека, но я все-таки верю. Я ещё надеюсь, что однажды мы встретимся, и он распахнет свои глаза и узнает: «Люба?!». А я задам свой традиционный вопрос: «Как поживаешь, дорогой?» И ещё: «Здравствуй, Кевин!»