Слава тебе, Господи,
Всех нас, зверей, землей помирили
Всех нас, зверей, землей убаюкали,
Утрамбовали
Угомонили
Нас, бестолковых, нелепых, незваных
Землей залатали, землей убедили
Надежно утешили нас, окаянных
Радушной просторной землей
Егор Летов
Деревенский ребёнок, как ни странно, я раньше заметила, поразилась и сознательно полюбила асфальт. После ссылки, деревни Арзинка Горьковской области, в пять лет, после смерти Сталина, я чудесным образом перенеслась вместе с родителями в Подмосковье. До этого меня почти не интересовало, что я попираю. Возраст не позволял вдуматься в суть земли. Я только знала там, в глуши, что вырастут сами собой огурцы, помидоры, сладкий перец и кормилица картошка. Капуста не росла, - ну никак, - возможно место было не то. Земля осталась в памяти как тёплая и мягкая пыль на летней деревенской улице, как кудрявая травка на лужайке, где я ещё до овладения речью, успела наесться аппетитных козьих шариков: пока мама отвлеклась.
Асфальт в пятилетнем возрасте стал ярким шоковым впечатлением. Я познавала его сама, в одиночестве: родители были заняты взрослыми делами, оставляя меня одну вольно гулять в усадьбе подмосковного техникума-поместья. Асфальт был так гладок, так манил легкостью шага, а когда полил бесконечный августовский дождь случилось чудо: мне явились радужные порталы в лучшие миры. Ошеломлённая я помчалась выяснять их природу, причину и цель. Родительский ответ был выстрелом в мечту: «Бензин капнул в воду».
Запах весенней просыпающийся земли я впервые познала там, сама не зная о том, - как и осенние ароматы леса и палой листвы: они запечатлелись в бессознательной памяти, миновав сознательное осмысление.
Ощутила землю всем существом я вернувшись с родителями в умирающую подмосковную деревню в четырнадцать лет. Жесткое трудовое воспитание: лопата, мотыга, грабли, вилы для разбрасывания навоза, - такими были будни, не оттолкнувшие, а навеки привязавшие эмоционально к земле. Косить, не размахивая, как в кино, прижимая пяточку, оставляя ровную дорожку без гривок - так научили меня. Править косу мокрым оселком, выходить на покос пока трава в росе. Не умею только отбивать косу: это дело мужское.
Бесконечная вскопка и рыхление земли, убийственная картошка, мотыга и пузыри на ладонях, когда приходит пора окучивать ее: первый, второй раз. О, сбор урожая кормилицы: моросящий мерзкий дождь, затёкшая поясница, радужные круги перед глазами. Рассыпчатая, великолепная: сколько сил тебе посвящено.
Родные яблони, груша, сливы и вишни: как не окопать вас по весне, как не удобрить, не подрезать, не подкормить, не побелить стволов, не поставить рогулек под ваши ветки! Ваше торжественное цветение - чудо, которое покоряет и делает вашим рабом больше, чем сладкие плоды.
Держать скотину, выгонять рано поутру по щелчку пастуха в стадо и встречать на закате - это тяжелый трудовой ритм и поэзия. Профессионально доить козу, сберечь кур и цыплят от хорька: кто сравнит это с рутиной городской жизни?
Земля не прощает дилетантизма и пренебрежения. Тут же отдаёт себя во власть бурьяна и крапивы. Часто в нашей жизни бывает и страшнее: борщевика. Вернувшись спустя десятилетия в благословенное поместье Гребнево, я нашла пост-апокалиптический пейзаж: руины, заросшие гигантскими ядовитыми зонтичными.
Что это - земля для живых существ? Ещё до того, как я упомяну о любви пожилых людей к цветоводству и огородничеству, хочу вспомнить историю любимого животного. Об этой Муре я уже рассказывала в новелле «Мои любимые животные». Вот продолжение истории: ее, моей и земли.
Она была уже в возрасте, лет пятнадцати: я же не знала, даже примерно, даты ее рождения: когда мы встретились она была уже взрослой. Мне приходилось в то время часто ездить в командировки (часть 3 - Дочь японского шпиона). Оставляла я Муру на попечение очень хороших соседей. Они приходили кормить ее ежедневно, но когда я возвращалась, сообщали, что их сердце разрывалось смотреть с улицы, как она часами тоскливо сидела, глядя в окно. Что я могла сделать? Мы губим тех, кого любим.
Однажды тончайшая и воспитанная Мура выбросила землю из всех цветочных горшков. Мне тошно и сейчас, никогда не прощу себе идиотизма непонимания: она сигналила о приготовлении к смерти. Я должна была бы немедленно отвезти ее на полную проверку к ветеринару, но я не поняла и вскоре снова уехала в командировку. Вернувшись, я узнала, что у Муры было кровотечение, соседи отпоили ее отваром трав и все прекратилось.
Спустя недели две ей вновь стало плохо, ночью я отвезла ее в поисках помощи и ее срочно оперировали: тогда это ещё было доступно. Я мучилась приступом поджелудочной и тоже почти теряла сознание. Мы обе выжили. Ликовала и наша собака.
Прошла пара лет. У Муры выпал последний зуб, но она была все так же мудра и красива. Земля звала ее, потому прекрасным днём 5 августа она исчезла с радаров: ни я, ни моя охотничья собака с ее гениальным нюхом не смогли найти ее следов. Ей хватило десяти минут открытой для проветривания двери, чтобы слиться с землёй. Мы с собакой, тогда уже бегавшей в инвалидной тележке, искали ее ещё пару месяцев...
Совсем иное для меня теперь земля, ее аромат и смысл. Цветочные балконные ящики в любой сезон растерзаны мелкими птицами, которые находят там в почве корм для выживания: заснувших мух, личинок и, кто их знает, что ещё. Скоро наступит лето, и я создам иллюзию экосистемы на своём балконе: земля вновь породит чудо. Ведь никто в мире ещё не объяснил, почему происходит этот рост из семян. А это привлечёт шмелей, пчёл и неизвестных мелких, которых едят малые птицы. Земля продолжит жизнь. Это дано нам свыше. Мы не в праве посягать на это.
Продолжение:
http://www.proza.ru/2018/05/19/208
Фото: Г.Коревых 2017. "Мой балкон"