Обелиск нашей любви часть 2 глава 5

     Кто-то ос­то­рож­но тря­сет ме­ня за пле­чо.
      — Сес­ка… Сес­ка…
      От­кры­ваю гла­за и ви­жу скло­нен­ное на­до мной ли­цо Элии.
      — Не то, что­бы я не хо­тел, что­бы ты ос­та­лась по­доль­ше, но, ка­жет­ся, еще нем­но­го и ты опоз­да­ешь на ра­боту.
      Точ­но! Под­ска­киваю и ог­ля­дыва­юсь в по­ис­ках одеж­ды. Платье ак­ку­рат­но ви­сит на спин­ке сту­ла, ос­таль­ное — на сту­ле. Оп­ре­делен­но, я сво­их ве­щей там не скла­дыва­ла, но раз­мышлять не­ког­да — су­дя по рас­по­ложе­нию сол­нечных лу­чей в ок­не, опаз­ды­ваю я уже ос­но­ватель­но. А с уче­том то­го, что еще на­до за­ехать хо­тя бы к ро­дите­лям — к ним бли­же — и пе­ре­одеть­ся…
      — Поз­воль, я по­могу, — слы­шит­ся сза­ди, и ру­ки Элии при­об­ни­ма­ют ме­ня за та­лию, при­зывая не со­вер­шать рез­ких дви­жений. В том, что он по­мога­ет мне зас­тегнуть мол­нию, есть своя сим­метрия — ночью он по­могал ее рас­сте­гивать. Чувс­твую лег­кое при­кос­но­вение губ к шее.
      Но­ги в туф­ли, су­моч­ку в ру­ки, и я обо­рачи­ва­юсь, что­бы с бла­годар­ностью по­цело­вать муж­чи­ну, с ко­торым про­вела чу­дес­ный ве­чер и ночь.
      — Спа­сибо. За все.
      — И те­бе. Это бы­ло… прек­расно.
      Он уже одет, выг­ля­дит бод­рым, но нем­но­го взъ­еро­шен­ным, не в пос­леднюю оче­редь бла­года­ря ним­бу сол­нечных лу­чей над го­ловой в мо­мент, ког­да я ог­ля­дыва­юсь, пе­ред тем как шаг­нуть за дверь.
      В так­си дос­таю те­лефон и смот­рю на вре­мя — пят­надцать ми­нут де­сято­го. Про­пущен­ных звон­ков нет, со­об­ще­ние от бра­та «Ма­як­ни, ес­ли на­до те­бя заб­рать» по­луче­но в два де­сять. На­бираю Дже­но, что­бы пре­дуп­ре­дить, что опоз­даю.

      — Смот­рю, ве­черин­ка уда­лась, — го­ворит брат, бег­ло оки­нув ме­ня взгля­дом, ког­да час спус­тя я заг­ля­дываю в их с Вин­че ка­бинет, что­бы по­казать — я уже на мес­те.
      — Не то сло­во. Как вы тут? — Ес­ли чес­тно, мне нем­но­го стыд­но: с этим вы­пус­кным и вне­зап­ной по­пыт­кой ус­тро­ить лич­ную жизнь я на­руши­ла ра­бочий гра­фик в са­мый от­ветс­твен­ный мо­мент.
      — Пе­рево­жу звон­ки об­ратно на те­бя, и нор­маль­но, — от­ве­ча­ет Дже­но. Встре­тив мой взгляд, он улы­ба­ет­ся, и я с об­легче­ни­ем улы­ба­юсь в от­вет.

      — Эй, про­пав­шая, мы уже ку­пили те­бе по­дарок, — слы­шит­ся в труб­ке го­лос Джесс с ед­ва уло­вимым аме­рикан­ским ак­центом. — Го­вори, ког­да и ку­да при­вез­ти, а то наг­ря­нем са­ми, ты же зна­ешь.
      Обыч­но на мой день рож­де­ния на­бира­ет­ся гос­тей че­ловек двад­цать — родс­твен­ни­ков, под­руг, дру­зей. У Дже­но вся ора­ва точ­но не по­мес­тится, я об этом уже ду­мала. Лиш­них де­нег на ка­феш­ку или ноч­ной клуб у ме­ня сей­час нет, по­это­му са­мый оп­ти­маль­ный ва­ри­ант — от­ме­чать до­ма, у ро­дите­лей.
      — В суб­бо­ту жду вас с по­дар­ком. — За­жав те­лефон меж­ду пле­чом и го­ловой пы­та­юсь па­рал­лель­но вы­тащить зас­тряв­шую в прин­те­ре бу­магу.
      — Вот, это уже дру­гое де­ло. Сос­ку­чилась. Це­лую. Чао.
      — Чао, до суб­бо­ты. Сан­дро, стой!
      Сан­дро, ус­певший пе­ресечь при­ем­ную, за­мира­ет поч­ти у две­ри в ка­бинет. Я ка­чаю го­ловой:
      — Не се­год­ня. Дед­лайн.
      — Что, да­же пож­рать?
      За­мечаю у не­го в ру­ках па­кет из дос­тавки.
      — Знаю я твое «пож­рать», оно же си­ноним «час пот­рындеть о фут­бо­ле», — сме­юсь. И уже серь­ез­но до­бав­ляю. — Луч­ше не от­вле­кай.
      — Лад­но, — лег­ко сог­ла­ша­ет­ся Сан­дро. — Се­год­ня ни сло­ва о фут­бо­ле. Чес­тное ка­раби­нер­ское.
      Пол­ча­са спус­тя, пос­ле лан­ча, он под­ми­гива­ет мне, про­ща­ясь:
      — До суб­бо­ты.
      Мне на­до под­го­товить на зав­тра зал для пре­зен­та­ций. Про­веряю обо­рудо­вание, нас­тра­иваю, про­тираю пыль, пе­рес­тавляю ме­бель, раз­ную офис­ную ме­лочь. От­ме­чаю се­бе, что хо­рошо бы по­доб­рать па­роч­ку реп­ро­дук­ций на сте­ны. Как раз подъ­ез­жа­ет мас­тер — чи­нить прин­тер, и по­ка он чи­нит, я на­хожу в ин­тернет-ма­гази­не то, что нуж­но: два пей­за­жа, один го­род­ской, дру­гой — лан­дшафтный. Рас­пе­чатать их в под­хо­дящем раз­ме­ре не сос­тавля­ет тру­да — прин­тер пос­ле ре­мон­та ра­бота­ет как ми­лень­кий, да и за­пас фо­тобу­маги в на­личии, а вот рам­ки при­ходит­ся за­казы­вать по те­лефо­ну. Ре­бят из ба­гет­ной мас­тер­ской я хо­рошо знаю — они де­лали рам­ку для по­дар­ка на па­пин юби­лей и час­то вы­пол­ня­ют за­казы сту­ден­тов ху­дожес­твен­но­го от­де­ления. Че­рез пол­то­ра ча­са рам­ки уже в офи­се, и они иде­аль­но под­хо­дят по цве­ту и раз­ме­ру. Ос­та­ет­ся по­весить, это я то­же об­го­вори­ла и оп­ла­тила за­ранее, что­бы не от­вле­кать бра­та с Вин­че. Гор­дая и до­воль­ная смот­рю на ре­зуль­тат — у ком­на­ты сов­сем дру­гой вид.
      Ре­шаю ни­чего не го­ворить Джен­на­ро и Вин­ченцо. Пусть са­ми за­метят из­ме­нения, ког­да вый­дут из прис­ту­па ар­хи­тек­турно­го бе­зумия. Слу­чит­ся это яв­но не се­год­ня — ра­бочий день за­кон­чился, но ни один из них не отор­вался от сво­его компь­юте­ра.
      — Мы тут за­дер­жимся, а ты ез­жай уже, — го­ворит Дже­но.
      — Лад­но, я к ро­дите­лям. Бу­дешь ехать до­мой, мо­жешь ме­ня заб­рать.

      Ког­да я воз­вра­ща­юсь с про­гул­ки с Чи­по, па­па, пот­ре­пав пса по го­лове, жа­лу­ет­ся:
      — Де­воч­ка моя, в пос­леднее вре­мя Чи­по об­ща­ет­ся с то­бой ча­ще, чем я. По­радуй ста­рика-от­ца, уде­ли ему вни­мание.
      — Пап, ты не ста­рик, не при­бед­няй­ся, — це­лую его в ще­ку. — И я воз­вра­ща­юсь до­мой на нес­коль­ко дней, до дня рож­де­ния и пос­ле.
      — Рад слы­шать, — отец це­лу­ет ме­ня в лоб.
      Сда­ет­ся мне, что фра­зу «ухо­ди ухо­дя» при­дума­ли те, у ко­го, как и у ме­ня, это по­лучи­лось да­леко не с пер­во­го ра­за.
      — Да­вай, пар­тию в нар­ды? — за­говор­щицки пред­ла­га­ет па­па.
      Я ки­ваю. Не знаю, из ка­кого ти­тано­вого спла­ва на­до быть сде­лан­ным, что­бы от­ка­зать ему, ког­да он так улы­ба­ет­ся.

      — Сес­ка, тут нес­коль­ко бук­ле­тов ма­гис­тер­ских прог­рамм. Я бы хо­тела, что­бы ты их прос­мотре­ла, — ма­ма кла­дет ря­дом со мной ма­лень­кую сто­поч­ку. — Очень неп­ло­хая прог­рамма по ку­ратор­ской ра­боте в уни­вер­си­тете Гё­те во Фран­кфур­те, го­дич­ная. И в Бар­се­лоне ин­те­рес­ная го­дич­ная прог­рамма по ор­га­низа­ции му­зей­ных ин­те­рак­тивных про­ек­тов. Раз уж, как вы­яс­ни­лось, те­бе нра­вит­ся де­лоп­ро­из­водс­тво.
      Я ос­то­рож­но отод­ви­гаю от се­бя бук­ле­ты. Слег­ка яз­ви­тель­ную реп­ли­ку про то, что мне, как вы­яс­ни­лось, нра­вит­ся де­лоп­ро­из­водс­тво, ре­шаю про­пус­тить ми­мо ушей.
      — Мам, мы об этом уже го­вори­ли. В сле­ду­ющий раз я пой­ду учить­ся, толь­ко ког­да бу­ду аб­со­лют­но уве­рена, что мне это нуж­но.
      — То есть сей­час ты счи­та­ешь, что те­бе это не нуж­но?
      — Сей­час я по­ка еще ни­чего не ре­шила.
      — Ну вот, ви­дишь, — во­оду­шев­ля­ет­ся ма­ма. — Раз ты еще не ре­шила, то те­бе ни­чего не ме­ша­ет рас­смот­реть ва­ри­ан­ты. Вы­бирай, мы с па­пой все оп­ла­тим. И там, и там, ес­ли не оши­ба­юсь, есть сис­те­ма гран­тов, мож­но поп­ро­бовать сна­чала по гран­ту.
      — Ма­ма, об этом мы уже го­вори­ли то­же. Де­нег я боль­ше у вас не возь­му, ни на обу­чение, ни на ос­таль­ное.
      — Сес­ка, я те­бя ус­лы­шала. Ус­лышь и ты ме­ня. Там есть сис­те­ма гран­тов. Мож­но по­дать до­кумен­ты и поп­ро­бовать. Твой дип­лом ба­калав­ра и со­бесе­дова­ние, я ду­маю, в сос­то­янии пе­реве­сить не­закон­ченное обу­чение здесь.
      Чем даль­ше, тем боль­ше я на­чинаю се­бя чувс­тво­вать не­ради­вой школь­ни­цей. И чем даль­ше, тем боль­ше ме­ня это на­чина­ет раз­дра­жать.
      — Хо­рошо, спа­сибо.
      Ма­ма вни­матель­но на ме­ня смот­рит. И ког­да я под­ни­ма­юсь из-за сто­ла, ров­ным го­лосом го­ворит:
      — Ты за­была бук­ле­ты.
      — Да, точ­но. — Она вы­вела ме­ня из рав­но­весия, так что я от­влек­лась.
      — Ска­жи, дочь, ты всерь­ез ре­шила от­пра­вить в му­сор­ный ящик шесть лет уче­бы и сво­ей жиз­ни, свя­зан­ных с ис­кусс­тво­веде­ни­ем? — с со­жале­ни­ем и не­пони­мани­ем спра­шива­ет ма­ма.
      — Воз­можно, — мне не хо­чет­ся ни лгать, ни расс­тра­ивать ее, хо­чет­ся лишь пос­ко­рее за­кон­чить этот раз­го­вор.
      — Я пра­виль­но по­нимаю, что тайм-а­ут еще да­леко не за­кон­чен?
      — Да, мам.
      — Ко­неч­но, про­шел все­го ме­сяц. За это вре­мя не­воз­можно ра­зоб­рать­ся в се­бе. — Она то ли убеж­да­ет се­бя, то ли иро­низи­ру­ет на­до мной.
      — Во-пер­вых, ме­сяц еще не пол­ный. А во-вто­рых, ты пра­ва, за это вре­мя не­воз­можно ра­зоб­рать­ся в се­бе. Во вся­ком слу­чае, для ме­ня.
      — Есть хо­тя бы под­вижки в раз­би­ратель­стве?
      — Я не знаю, — от­ве­чаю чес­тно. — По­ка не уве­рена.
      — То есть те­бе все еще нра­вит­ся по­могать Джен­на­ро?
      — Да, пред­ставь се­бе, — в тон ей от­ве­чаю я.
      — Сес­ка, — ма­ма взды­ха­ет. — Ты дос­той­на боль­ше­го и мо­жешь боль­ше, чем быть сек­ре­тар­шей при Дже­но. Я ис­крен­не не по­нимаю, что те­бя прив­ле­ка­ет в этой пус­то­порож­ней, не тре­бу­ющей умс­твен­ных уси­лий ра­боте.
      — Воз­можно, как раз то, что она не тре­бу­ет умс­твен­ных уси­лий, — бод­ро от­ве­чаю я и бе­ру стоп­ку бук­ле­тов со сто­ла. — Мам, мне на­до кое-чем за­нять­ся ко дню рож­денья. Я прос­мотрю их по­том.
      — Ес­ли ты все же что-то вы­берешь, я бы хо­тела, что­бы это был по­дарок от ме­ня. Не день­ги, а год обу­чения по тво­ему вы­бору. Год пол­ной са­мос­то­ятель­нос­ти вда­ли от при­выч­ной об­ста­нов­ки, как мне ка­жет­ся, — са­мый эф­фектив­ный тайм-а­ут.
      — Я те­бя ус­лы­шала, ма­ма.
      Мне дей­стви­тель­но на­до за­нять­ся под­го­тов­кой ко дню рож­де­ния. Под­нявшись к се­бе, я зво­ню Ве­ре, за­казать торт. Ве­ра — быв­шая ня­ня, сна­чала моя, а по­том Ли­пе. Она из Бе­лару­си, но жи­вет в Не­апо­ле уже боль­ше двад­ца­ти лет, ус­пев об­расти здесь ипо­текой, деть­ми, вну­ками и не­боль­шим кон­ди­тер­ским биз­не­сом. С детс­тва люб­лю ее вы­печ­ку, и не один мой день рож­де­ния уже мно­го лет не об­хо­дит­ся без ис­пе­чен­но­го ей тор­та.
      По­ка го­ворю с Ве­рой, на те­лефон пос­ту­па­ет еще один, ожи­да­ющий вы­зов. Элиа.
      — Ко мне ночью за­ходи­ла де­вуш­ка, прек­расная как прин­цесса фей. Весь день я ду­мал о ней и га­дал, был ли это вол­шебный сон или она при­ходи­ла на­яву. А по­том не вы­дер­жал и поз­во­нил, что­бы убе­дить­ся, что она не плод мо­их фан­та­зий.
      Мои гу­бы са­ми рас­плы­ва­ют­ся в улыб­ке.
      — Прин­цессы то­же лю­ди. У нас пе­ри­оди­чес­ки слу­ча­ют­ся за­валы на ра­боте и до­маш­ние хло­поты… Но я то­же вспо­мина­ла об од­ном звез­до­чете-лин­гвис­те, изу­ча­ющем сред­не­веко­вые вы­вес­ки.
      — Боль­шой у те­бя за­вал?
      — О, это ог­ромная баш­ня из про­жеван­ной прин­те­ром бу­маги, фун­да­мен­том ко­торой слу­жит тот са­мый прин­тер. А фла­гами над ней раз­ве­ва­ют­ся элек­трон­ные пись­ма.
      — Я го­тов ата­ковать дра­кона бю­рок­ра­тии, за­точив­ше­го те­бя в свою бу­маж­ную баш­ню, толь­ко ска­жи, ког­да.
      — Бо­юсь, уже не на этой не­деле.
      — Жаль. Но я бу­ду ждать, зво­нить и ста­рать­ся мо­раль­но под­держи­вать.
      — Спа­сибо те­бе, — кла­ду мо­биль­ный на тум­бочку с ощу­щени­ем, что ис­порти­ла мо­мент сво­ей не­ис­крен­ностью.
      Мы с Эли­ей толь­ко что пе­рес­па­ли на вто­ром сви­дании и, ес­ли я сей­час приг­ла­шу его на день рож­де­ния и поз­на­ком­лю с семь­ей, с его сто­роны, это, на­вер­ное, бу­дет выг­ля­деть так, буд­то я слиш­ком то­роп­лю со­бытия. Осо­бен­но с уче­том ис­то­рии о его быв­шей. Ну, а с точ­ки зре­ния мо­ей семьи, та­кое зна­комс­тво бу­дет оз­на­чать, что меж­ду ним и мной что-то серь­ез­ное. Нет, мне, ко­неч­но, хо­телось бы, что­бы все ока­залось серь­ез­но, но по­ка де­лать прог­но­зы ра­нова­то. Так что я не бу­ду их зна­комить на сво­ем дне рож­де­ния.
      А с дру­гой сто­роны, ска­зать пар­ню, с ко­торым на­чина­ешь от­но­шения, что у те­бя день рож­де­ния и не приг­ла­сить его — еще бо­лее нек­ра­сиво, чем умол­чать, сос­лавшись на за­вал на ра­боте. Прав­да, ес­ли мы про­дол­жим встре­чать­ся, ра­но или поз­дно, он вы­яс­нит, ког­да у ме­ня день рож­де­ния, со­пос­та­вит да­ты и пой­мет, что я его не приг­ла­сила.
      «Сес, за­кан­чи­вай за­бивать го­лову тем, что еще не про­изош­ло и не факт, что про­изой­дет», — го­ворю я се­бе, взды­хаю, и при­нима­юсь сос­тавлять спи­сок нуж­ных к праз­дни­ку по­купок.
      От­ре­шить­ся от неп­ро­шен­ных мыс­лей не так прос­то, как хо­чет­ся. По­ка ты го­нишь в дверь од­ну, вто­рая вле­за­ет в ок­но.
      Я не пош­ла в ар­хи­тек­ту­ру — не ос­ме­лилась — по­тому что соз­на­вала: фи­зика для ме­ня — та­кой же тем­ный лес, как ма­тема­тика, по ко­торой я на школь­ном эк­за­мене с тру­дом, пос­ле мно­гоча­совых за­нятий с Дже­но еле до­тяну­ла до бал­лов, дос­та­точ­ных для по­луче­ния ат­теста­та.
      Ис­кусс­тво мне всег­да нра­вилось и, вы­бирая в сем­надцать про­фес­сию, я ис­крен­не ду­мала, что это­го дос­та­точ­но, что­бы стать хо­рошим ис­кусс­тво­ведом. Как ока­залось — нет. Кро­ме люб­ви к ис­кусс­тву нуж­но чутье на мо­ду и нас­тро­ение ис­кусс­тво­вед­ческо­го со­об­щес­тва, уме­ние ана­лизи­ровать, фор­му­лиро­вать ги­поте­зы и до­казы­вать их, а глав­ное, ока­залось, что ни в чем из это­го я ни­ког­да не бу­ду луч­ше, чем ма­ма, и все вы­шепе­речис­ленное ни­ког­да не бу­дет мне так же ин­те­рес­но, как ей.
      «Выб­ро­сить из жиз­ни» шесть лет, свя­зан­ных с ис­кусс­тво­веде­ни­ем, не­воз­можно. Се­год­ня я с удо­воль­стви­ем оку­нулась в при­выч­ное — по­доб­ра­ла реп­ро­дук­ции в офис — и это бы­ло по­хоже на ощу­щение, ког­да пос­ле но­вой обу­ви, к ко­торой вро­де бы ус­пел при­вык­нуть, на­дева­ешь про­верен­ные, ста­рые, удоб­ные туф­ли. Мо­жет, ма­ма пра­ва — хва­тит чу­дить? В кон­це кон­цов, ес­ли пос­та­рать­ся, мож­но най­ти мес­то, ко­торое ме­ня ус­тро­ит. Где-ни­будь в му­зее или га­лерее, млад­шим сот­рудни­ком, не от­ветс­твен­ным прак­ти­чес­ки ни за что и за зар­пла­ту прос­то нас­лажда­ющим­ся кра­сотой кар­тин и скуль­птур вмес­те с щел­ка­ющи­ми фо­то­ап­па­рата­ми по­сети­теля­ми. Не всем же быть хра­ните­лями на­ци­ональ­ных му­зе­ев, ис­кусс­тво­веде­нию нуж­ны не толь­ко ге­нера­лы, но и ря­довые куль­тур­но­го фрон­та.
      Я про­тяги­ваю ру­ку к сло­жен­ным на краю тум­бочки бук­ле­там. Все­го па­ра ми­нут прос­мотра — и тя­жестью в гру­ди со­бира­ет­ся ощу­щение неп­ра­виль­нос­ти. Бар­се­лона, Фран­кфурт, тща­тель­но сре­жис­си­рован­ные и приг­ла­жен­ные фо­то, ис­кусс­твен­ность в каж­дом штри­хе. «Ис­кусс­твен­ность» и «ис­кусс­тво» не­даром од­но­корен­ные сло­ва. Ис­кусс­тво — прек­расная ими­тация жиз­ни, иног­да да­же пре­вос­хо­дящая по кра­соте пер­во­ис­точник, но оно жизнью не яв­ля­ет­ся, и это то, с чем я ни­ког­да не мог­ла при­мирить­ся. Де­ло да­же не в за­ведо­мо про­иг­ранном срав­не­нии с ма­мой. Ос­тать­ся в ис­кусс­тво­веде­нии для ме­ня — ос­та­вить свою жизнь неп­ро­житой, ими­таци­ей, пусть очень хо­рошей, но под­делкой. Я не хо­чу так. Не хо­чу на ста­рос­ти лет со­жалеть о нес­де­лан­ном, о том, что пош­ла по са­мой лег­кой и оче­вид­ной до­роге.

      — Я подъ­ез­жаю, вы­ходи, — слы­шит­ся в ди­нами­ке мо­биль­но­го го­лос бра­та.
      На ча­сах поч­ти по­лови­на две­над­ца­того.
      — Ты хоть ужи­нал? — спра­шиваю, зах­лопнув двер­цу ма­шины с пас­са­жир­ской сто­роны.
      — Ага, — Дже­но ки­ва­ет.
      — И что ел?
      — Не пом­ню.
      Все с ним яс­но. Прог­ло­тил, не жуя и не от­вле­ка­ясь на нор­маль­ный при­ем пи­щи. И ведь чи­тать лек­ции о здо­ровом пи­тании бес­по­лез­но, мож­но толь­ко пе­реж­дать, по­ка это за­кон­чится.
      — Мне пон­ра­вил­ся пей­заж, — не­ожи­дан­но го­ворит брат. Зна­чит, за­шел про­верить обо­рудо­вание и за­метил реп­ро­дук­ции. — Это… Ар­се­лин* (Жан Ар­се­лин, сов­ре­мен­ный фран­цуз­ский ху­дож­ник), да?
      — Уга­дал, — одоб­ряю я поз­на­ния Дже­но в жи­вопи­си.
      — Не-а, про­читал в уг­лу под­пись, — ус­ме­ха­ет­ся он. — Как кар­ти­на на­зыва­ет­ся?
      — Но­мер де­вят­надцать, — шу­чу в от­вет.
      — Ро­ман­тичное наз­ва­ние.
      — Ес­ли по­тяну­ло на ро­ман­ти­ку, там ря­дом как раз «Тан­цу­ющий дом»* (зда­ние в Пра­ге, сос­то­ящее из двух ци­лин­дров, на­поми­на­ющих тан­цу­ющую па­ру. Вто­рое наз­ва­ние до­ма — «Джин­джер и Фред», в честь зна­мени­той па­ры тан­цовщи­ков).
      — Я за­метил, — от­ве­ча­ет Дже­но, и по то­ну я по­нимаю, что мой тол­стый трол­линг с вы­бором реп­ро­дук­ции ак­ва­рели Мак­си­мили­ана Да­мико* (сов­ре­мен­ный италь­ян­ский ху­дож­ник) не про­шел ми­мо не­го. От­вернув­шись к ок­ну, улы­ба­юсь, пы­та­ясь сдер­жать­ся и не рас­хо­хотать­ся. Брат фыр­ка­ет пер­вым, а по­том мы оба ржем, пе­рег­ля­дыва­ясь, при­чем с каж­дым пе­рег­ля­дыва­ни­ем на смех раз­би­ра­ет все боль­ше.
      Ба­рометр мо­его са­мочувс­твия быс­тро улуч­ша­ет по­каза­тели. По нас­тро­ению Дже­но чувс­тву­ет­ся, что ос­новная проб­ле­ма для не­го в этом про­ек­те ре­шена, паз­лы щел­кну­ли и сло­жились в его моз­гу на­илуч­шим из воз­можных ва­ри­ан­тов, те­перь ос­та­лись ме­лочи. Для ме­ня это то­же об­легче­ние, по­тому что я ус­пе­ла сос­ку­чить­ся за Дже­но, не от­ре­шен­ным от все­го вок­руг, кро­ме вир­ту­аль­ных про­ек­ций.

      Про­сыпа­юсь, са­ма не зная от че­го. На­вер­ное, от то­го, что чувс­твую — ат­мосфе­ры сна и по­коя в квар­ти­ре нет. Встаю, выг­ля­дываю в гос­ти­ную — так и есть, Дже­но си­дит за компь­юте­ром, с го­ловой уй­дя в пе­реп­ро­вер­ку рас­че­тов.
      Под­хо­жу к крес­лу сза­ди и, по­ложив ла­дони на пле­чи бра­та, ин­те­ресу­юсь:
      — Ра­бота­ешь, по­луноч­ник?
      — Угу, — Дже­но от­вле­ка­ет­ся от эк­ра­на на мгно­вение, что­бы, от­ки­нув го­лову на­зад по­пытать­ся взгля­нуть на ме­ня. Бро­ви под­ни­ма­ют­ся вверх, на лбу со­бира­ют­ся склад­ки, кон­чи­ки рес­ниц, за­гиба­ясь, ка­са­ют­ся ко­жи. Бел­ки глаз, пок­раснев­шие от нап­ря­жения, рас­ши­рен­ные зрач­ки — клас­си­чес­кие сим­пто­мы пе­ре­утом­ле­ния на­лицо.
      — Пять ут­ра…
      — Уже поч­ти за­кон­чил, — брат опус­ка­ет го­лову, взгля­дом воз­вра­ща­ясь к ма­кету бу­дуще­го зда­ния.
      — Не поч­ти, а сей­час же, — я про­тяги­ваю ру­ку и пе­рево­жу компь­ютер в спя­щий ре­жим.
      — Двад­цать ми­нут, и все, — обе­ща­ет Дже­но, из-под мо­ей ру­ки сно­ва вклю­чая эк­ран.
      — Пят­надцать.
      — Две­над­цать с по­лови­ной.
      — Три­над­цать.
      — Лад­но. Вклю­чаю тай­мер, — сог­ла­ша­юсь я и, уку­тав­шись в плед, са­жусь на ди­ван. За вре­менем и прав­да нуж­но сле­дить, ина­че он опять ув­ле­чет­ся и ос­та­нет­ся без сна.
      Ед­ва не за­сыпаю са­ма. Встрях­нувшись, под­хо­жу к Дже­но и че­рез его пле­чо смот­рю в уго­лок мо­нито­ра. Идет пят­надца­тая ми­нута.
      — Вре­мя выш­ло.
      Брат ус­та­ло трет гла­за боль­шим и ука­затель­ным паль­ца­ми.
      — Вста­вай, да­вай, — спи­хиваю его со сту­ла и, тол­кая под ло­пат­ки, до­вожу до спаль­ни.
      Дже­но ва­лит­ся на пос­тель как есть, в джин­сах и май­ке, под­гре­ба­ет под се­бя по­душ­ку, ус­тра­ива­ет­ся по­удоб­нее. Я вы­нимаю из шка­фа еще один плед и ут­реннюю сме­ну одеж­ды, нак­ры­ваю Дже­но и вы­хожу с ве­щами, прик­рыв за со­бой дверь.
      В квар­ти­ре бра­та нет ком­на­ты для гос­тей, по­это­му с тех пор, как Джен­на­ро ус­ту­пил мне спаль­ню, сам он спит на ди­ване в гос­ти­ной. Ди­ван удоб­ный и, ес­ли его раз­ло­жить, прев­ра­ща­ет­ся в пол­но­цен­ную ши­рокую кро­вать, но Дже­но его не рас­кла­дыва­ет, спит так, на по­ловин­ке. Я то­же ус­тра­ива­юсь на по­ловин­ке — не хо­чет­ся ни шу­меть, ни при­лагать лиш­них уси­лий.
      Про­сыпа­юсь два ча­са спус­тя. Зав­тра­каю, со­бира­юсь, ста­ра­ясь дви­гать­ся бес­шумно. На цы­поч­ках под­хо­жу к две­ри в спаль­ню, прис­лу­шива­юсь. Ти­хо. Спит. Ре­шаю не бу­дить.

      В офи­се уже ору­ду­ет Вин­че. У ме­ня да­же зак­ра­дыва­ет­ся по­доз­ре­ние, что он тут и но­чевал. Но нет, ру­баш­ка на нем све­жая и выг­ла­жен­ная, а вот гла­за пок­раснев­шие, как у Дже­но.
      — Я не ста­ла его бу­дить, он всю ночь про­сидел над этим про­ек­том. Пусть пос­пит, а за час до пре­зен­та­ции я ему поз­во­ню и раз­бу­жу, ес­ли сам к то­му вре­мени не прос­нется. Мы ведь спра­вим­ся без не­го пол­дня?
      Вин­че ки­ва­ет, что-то не­раз­борчи­во бур­ча се­бе под нос. Я пе­рес­матри­ваю се­год­няшний гра­фик — вро­де ни­чего важ­но­го и чрез­вы­чай­но­го до двух не пред­ви­дит­ся.
      — Зна­ешь, ес­ли бы хоть о ком-ни­будь из сво­их пар­ней ты за­боти­лась так же, как о брать­ях, с лич­ной жизнью был бы пол­ный по­рядок, — го­ворит вдруг Вин­че.
      — Ду­ма­ешь, у нас по­это­му ни­чего не выш­ло? — я слы­шу в этих сло­вах дав­нюю оби­ду, выс­ка­зан­ную лишь сей­час.
      — Нет, ду­маю, не по­это­му, ка­питан Оче­вид­ность, — из­де­ватель­ски бур­чит Вин­ченцо.
      — Гос­по­ди, да ты ме­ня вре­мена­ми прос­то не­нави­дишь…
      — Нет, я те­бя вре­мена­ми тер­петь не мо­гу, а это раз­ные ве­щи, — уточ­ня­ет по­мешан­ный на точ­ности ин­же­нер. И по­мол­чав, уточ­ня­ет еще раз: — А ес­ли чес­тно, за­видую.       Мо­ему бра­ту пле­вать, выс­пался я или нет. Он вру­ба­ет рэп на всю гром­кость в три ча­са но­чи.
      — Вин­че, прос­ти. — Чувс­твую се­бя ви­нова­той и в то же вре­мя зас­тигну­той врас­плох. — Ты же по­нима­ешь, что лю­ди не мо­гут вы­бирать, ка­кие чувс­тва ис­пы­тывать. Чувс­тва прос­то воз­ни­ка­ют и все. Или не воз­ни­ка­ют.
      — И ты из­ви­ни, Сес­ка. За то, что чувс­тво про­щения у ме­ня по­ка не воз­никло.
      Я сме­юсь, и Вин­ченцо, не вы­дер­жав, при­со­еди­ня­ет­ся. Он, од­нознач­но, са­мый не­веро­ят­ный па­рень из тех, с кем я встре­чалась. На­де­юсь, он най­дет де­вуш­ку, ко­торая смо­жет уви­деть все то хо­рошее, что в нем есть, и при­мирить­ся с его страстью к ме­ханиз­мам.
      У Вин­че трень­ка­ет те­лефон и от­ту­да слы­шит­ся го­лос Дже­но:
      — Уже еду, нас­трой по­ка те прав­ки, что я пе­рес­лал.
      А я на­де­ялась, что он выс­пится. Ага, как же.
      Ми­нут че­рез пят­надцать Дже­но уже в офи­се, пе­ренас­тра­ива­ет пре­зен­та­цию для кли­ен­тов с уче­том пос­ледних из­ме­нений. Се­рая ль­ня­ная ру­баш­ка ему идет, не смот­ря на кру­ги под пок­раснев­ши­ми гла­зами. Я наб­лю­даю за дей­стви­ями бра­та, за дви­жени­ями его рук, по­воро­тами го­ловы и опять злюсь на трек­ля­тый аф­ган­ский во­довод — это из-за той двух­не­дель­ной по­ез­дки у них пош­ло от­ста­вание гра­фика по те­куще­му про­ек­ту.
      — Что ты так смот­ришь? — по­чувс­тво­вав мой взгляд, от­вле­ка­ет­ся Дже­но.
      — Как смот­рю? — не­хотя от­зы­ва­юсь я. Со­зер­ца­ние чу­жой ра­боты всег­да за­тяги­ва­ет и от­вле­ка­ет от собс­твен­ной.
      — Как буд­то ре­ша­ешь: убить или по­цело­вать, — шу­тит брат.
      Я сме­юсь.
      — Ну раз ты еще жив…
      Дже­но за­пус­ка­ет вир­ту­аль­ный ма­кет. От­ли­чия от то­го, что я ви­дела рань­ше, есть, и су­щес­твен­ные. Мне нра­вит­ся. В этом зда­нии есть ха­рак­тер, энер­гия, си­ла. Оно жи­вое, сто­ящее уве­рен­но и без сом­не­ний. И цвет. Я зна­ла, что это бу­дет жел­тый. Бес­про­иг­рышное со­чета­ние с се­рым.
      Нет нуж­ды го­ворить — он уже все счи­тал с мо­его ли­ца и до­воль­но улы­ба­ет­ся. А у ме­ня в та­кие ми­нуты как сей­час воз­ни­ка­ют двой­ствен­ные чувс­тва: с од­ной сто­роны — вос­хи­щение соз­данным, с дру­гой — страх от осоз­на­ния, что энер­гия, соз­давшая это, без­воз­врат­но от­да­на бра­том вов­не. Мне не ка­жет­ся, что в твор­чес­тве за­кон сох­ра­нения энер­гии ра­бота­ет так же, как в ос­таль­ных сфе­рах, что рас­тра­чен­ное ком­пенси­ру­ет­ся пол­ностью — слиш­ком мно­го при­меров об­ратно­го в судь­бах твор­ческих лю­дей во все вре­мена.
      Я под­хо­жу к Дже­но и быс­тро-быс­тро, силь­но тру ла­дони друг о дру­га. Прик­ла­дываю их к ли­цу бра­та, зак­ры­вая ему гла­за.
      — Чувс­тву­ешь? Теп­ло. Это что-то вро­де вь­ет­нам­ско­го мас­са­жа, ка­жет­ся, Кас­сия по­каза­ла.
      Дже­но опус­ка­ет мои ру­ки.
      — Я в по­ряд­ке, Сес. Прав­да.

      Про­ект хо­рош, но на то, что­бы дос­та­точ­но кон­серва­тив­ные за­каз­чи­ки при­няли и у­яс­ни­ли все «по­чему» и «за­чем» ухо­дит боль­ше трех ча­сов тер­пе­ливых и наг­лядных объ­яс­не­ний.
      — Уффф, — вы­дыха­ет Дже­но, ког­да за­каз­чи­ки, под­пи­сав акт вы­пол­ненных ра­бот и акт сог­ла­сова­ния про­ек­та, по­кида­ют офис. Вин­че рас­те­ка­ет­ся по крес­лу, не­раз­борчи­вым, но крас­но­речи­вым бор­мо­тани­ем да­вая по­нять, что он ду­ма­ет о во­об­ра­жа­ющих се­бя спе­ци­алис­та­ми в ар­хи­тек­ту­ре ком­мерчес­ких зас­трой­щи­ках.
      — Ну все, маль­чи­ки, вы — мо­лод­цы, и в наг­ра­ду за тру­ды иде­те от­сы­пать­ся, — с пуль­том в ру­ках я от­клю­чаю обо­рудо­вание.
      — Хо­рошая мысль, кста­ти, — зе­ва­ет Вин­че.
      — Нуж­да­юща­яся в не­мед­ленном воп­ло­щении, — воз­вра­щаю на под­нос по­лупус­тые ста­каны. — И кста­ти, на зав­тра я всем нам даю вы­ход­ной. На пра­вах глав­ной в офи­се по ох­ра­не тру­да.
      — Мо­жет, и прав­да, ус­тро­ить «пус­той день»?
      — Я «за», — ки­ва­ет брат.
      — Зна­чит, еди­ног­ласно, — я под­хва­тываю под­нос и уно­шу в при­ем­ную. Вин­че вы­ходит сле­дом, за­бира­ет из ка­бине­та свой рюк­зак и мах­нув ру­кой на про­щание, от­прав­ля­ет­ся до­мой. Я воз­вра­ща­юсь в ком­на­ту для пе­рего­воров про­тереть стол, и зас­таю Дже­но за­дум­чи­во ус­та­вив­шимся на его глад­кую по­вер­хность.
      — Ез­жай от­сы­пай­ся. Я се­год­ня у ро­дите­лей.
      — Мне еще по­дарок те­бе на­до ус­петь най­ти до пос­ле­зав­тра, — под­ни­ма­ет брат го­лову. — Выб­ра­ла?
      — Выб­ра­ла. И ис­кать ни­чего не при­дет­ся, мо­жешь спо­кой­но ехать спать.
      — Так что те­бе по­дарить? — не уни­ма­ет­ся Дже­но.
      Я ни­чего не при­дума­ла во­об­ще-то, но го­нять его, ус­тавше­го, в по­ис­ках по­дар­ка мне не хо­чет­ся, по­это­му оз­ву­чиваю спон­танно при­шед­шую в го­лову идею.
      — По­дари мне день.
      — В смыс­ле?
      — По­дари мне день сво­ей жиз­ни.
      — Это как? — удив­ля­ет­ся брат.
      — День тво­ей жиз­ни от рас­све­та до по­луно­чи.
      — И что я дол­жен бу­ду де­лать это вре­мя? — у­яс­нив суть, Дже­но сра­зу пе­рехо­дит к кон­кре­тике.
      — Все, что угод­но мне.
      — Ого.
      На его удив­ле­ние я от­ве­чаю под­ня­той бровью. Ведь пре­дуп­режда­ла, что он рис­ку­ет. Так что вы­бор те­перь за ним, и Дже­но сам на не­го нап­ро­сил­ся. Впро­чем, мой брат не из тех, кто лег­ко от­сту­па­ет­ся пе­ред вы­зовом.
      — Ког­да?
      — За­едешь за мной в шесть ут­ра. На мо­тоцик­ле, — став­лю я точ­ку в раз­го­воре.