«Он кто? Цирковой артист? В цирковом училище изучают классику?»
Я судорожно вцепилась в покрытый ржавчиной «станок», боясь шевельнуться: по-прежнему стоя ко мне спиной, парень выполнял фондю — «тающий батман» — упражнение, требующее хорошей устойчивости и чувства равновесия, даже когда выполняешь его на поверхности куда шире, чем покрытая капельками росы труба сантиметров семь в диаметре.
Слава богу, потенциальный самоубийца работал на полной стопе — не поднимаясь на полупальцы опорной ноги, не то у меня бы точно случился инфаркт.
Похоже, что до него недалеко… Если уж не до инфаркта, то до нервного потрясения.
— Ой, мамочки! — невольно вырвалось у меня, и я зажала рот рукой, когда парень, едва касаясь брусьев, изящной связкой «па-де-буре в повороте» переместился на другую трубу и продолжил упражнение с левой ноги.
Интерес? Желание выяснить, что за экзотическая желтокроссовочная колибри залетела в наши омываемые морем края? Умоляю… какое там. В тот момент я так боялась, что этот неведомый эльф свернет себе шею, не удержавшись на коварных железяках, что в отчаянии кусала перчатку, не смея отвести глаз и не в силах продолжать смотреть на это издевательство над здравым смыслом.
Ну что мне делать, а? Стоять сторожить идиота, чтобы в случае чего… что? Ну что? Броситься к нему и попытаться поймать? Вызвать «скорую», если всё окончится трагедией? Отвернуться и продолжить как ни в чем не бывало заниматься? Уйти домой, раз настроение испорчено окончательно?
Во рту стало противно. Я немного опомнилась, вытащила изо рта выделанную в ржавчине перчатку и сплюнула. В ногах и руках начала ощущаться противная слабость, от приподнятого настроения не осталось и следа, а я все еще не могла решить, как поступить в этой странной ситуации. Так и стояла, вцепившись обеими руками в шведскую стенку, словно узник концлагеря.
«Колибри» тем временем легко соскочил со снаряда моих моральных пыток и… направился в мою сторону.
— Гражданочка, — услыхала я смутно знакомый голос. — Вы не могли бы заняться тем, для чего сюда явились, и прекратить на меня пялиться? Вы в самом деле хотите, чтобы я свернул себе шею?
Я онемела. Мне страшно захотелось забиться в одно из отверстий в торцах брусьев. Такого со мной еще не случалось: чтобы я настолько растерялась перед нападками кого бы то ни было. Впрочем, было, чего уж там. В памяти тут же вспыхнули издевательские слова «Годунова», и я чуть было вновь не дала дёру. Но весенняя я уже немного отличалась от той, что рыдала на усеянной золотом осени поляне. Я решительно задрала голову и взглянула в злые чёрные глаза мужика:
— Извините. Я не хотела вам мешать.
На том мой запас смелости едва не иссяк, но я демонстративно ткнула в кнопку телефона и, резко отвернувшись от недобро сжавшего губы Эльфа, продолжила выполнение комбинации «тандю» с левой ноги. Пошел он к чёрту! Это мой стадион, мои каникулы и моя весна. И я сюда явилась не за мальчиками бегать!
Я так усердно принялась заниматься, так тщательно выполнять все элементы, так старательно делать вид, что мне нет никакого дела до странного соседа, что и не заметила, как в мгновение ока пролетел обычно долго тянущийся экзерсис. А когда задрала ногу выше головы на шведскую стенку, для чего мне пришлось волей-неволей повернуться лицом к… опустевшим брусьям… то почувствовала то ли облегчение, то ли разочарование. Эльф исчез.
В тот день я была сама не своя. Всё валилось из рук. В ноуте заедал диск с аудированием из ЕГЭ, молоко от любимой соседкиной коровки нестерпимо воняло силосом, диктофончик вскоре разрядился, поскольку я в упор не могла вспомнить, куда засунула зарядку. Я вновь и вновь переживала случившееся на стадионе, хотя никак не могла понять, что же меня так задело. Мало ли хамов? С чего я взяла, что все цирковые артисты (а кем еще мог быть Колибри?) должны являть собой образец добродушия? Недаром мировая киноиндустрия эксплуатирует образ клоуна-убийцы!
Ночью мне приснились жёлтые кроссовки, безжалостно топчущие мой любимый диктофон, и я проснулась в слезах. И не пошла заниматься, увидев через окно смутно мелькнувшую на стадионе тень. Не, нафиг. Что-то как-то на меня слишком сильно всё это подействовало. Пусть падает с брусьев без моего участия.
Но тело и душа, настроившиеся на совершение подвигов, настойчиво требовали этих самых свершений. Я начала было бегать по двору, но голова вскоре закружилась от бесчисленных поворотов, а заборчик, отделявший палисадник от дворика, был слишком низок для станка. Вместо привычного вхождения в некое подобие транса, я испытывала лишь раздражение, а когда попыталась выполнить экзерсис, толком не прогревшись и не держась за «станок», то едва не подвернула голеностоп на том самом фондю. Ну блин…
— Сука! — я с горя взяла скакалку, наказывая себя двумя тысячами прыжков за то, что не могу никак выбросить из головы высокомерное «гражданочка» Эльфа. Ну блин, еще один «патриций», любитель поучать деревенских дурочек. И чего эти городские все на одно лицо и манеры?
К концу второй тысячи прыжков мне изрядно полегчало, а молоко за завтраком уже ничем не отличалось от того, которое я всегда пила с отменным удовольствием. Жизнь вновь начала расцветать не только пронзительно жёлтыми красками, зарядка для диктофончика нашлась на дне сумки, и я смогла углубиться в подготовку к ЕГЭ.
День, как и всегда, когда я жила у бабулечки, промелькнул незаметно. Приезжал папочка, привез пачку «агрономских» тетрадок на пружинках — их в качестве рекламы бесплатно выдают всем, кто заказывает большие объёмы удобрений. Забегала мамочка, оставила на пару часов неугомонного мелкого. Но с ним мы всегда ладили: он обожал пинать мячик и лепить с бабулей пирожки. Так что мы разделили обязанности: за матч во дворе по минифутболу отвечала я, а за пирожки бабушка. И то, и другое удалось на славу — мы набегались, а потом поели. Класс! Жаль, конечно, что нельзя вдоволь вкусить румяных плодов коллективного творчества, но иначе не похудеешь.
При мысли о «healthy lifestyle» у меня начало портиться настроение: вечер стремительно катился к баиньки, а там и утро не за горами. И нерешенная проблема: оккупант на стадионе. Попросить папочку сделать мне во дворе станок? Но у папули сейчас самая горячая пора — семью агронома весна кормит. Да и где бегать? Опять кружиться по двору? Или перепрыгивать лужи, дразня собак, по улице? Ну что за беда…
А! Как это я забыла?! Завтра же понедельник! Вполне вероятно, что экзотическую птичку принесла нелегкая только на выходные, и я наконец-то получу брусья в свое полное распоряжение.
Я поиграла с нашим детсадовцем в «красные буковки» — Саньке нравилось, когда я писала слово «с дырками», а он вписывал в пробелы недостающие буковки жирным красным маркером, сдала набегавшегося, наевшегося, утихомиренного непоседу мамулечке и завалилась с книжкой в постель. Хороший день!
Ну чо… Он был там. Эльф. Колибри. Высокомерная сволочь, чем-то напоминавший того Городского Гада, который, в свою очередь, напоминал Годунова. Тумана в это утро почти не было, и ничего не мешало мне разглядеть белые длинные патлы, упавшие на потный лоб, когда Колибри снял чёрную шапочку-«гондонку». Мне даже на мгновение пришла в голову мысль, что он и есть тот самый Гребаный Гомик. Но я её отринула, как совсем уж фантастическую: теорию вероятности я почитала больше, чем бабулечкины соседки — бывшие комсомолки — церковные чудеса.
Я не стала подходить к этому краю стадиона, когда отбегав и разогревшись, принялась искать, чем бы заменить утраченный «станок». Пришлось топать к старым покосившимся трибунам. Не ахти, конечно, но терпимо, если не считать заноз от облупившейся краски, неудобного наклона перил и скрипа, который они издавали при каждом моем движении, предупреждая, чтобы я не особо надеялась на их прочность. Но, самое главное, отсюда почти не видно было Колибри, который в этот раз мотал мои нежные нервы на кулак невыразимо прекрасного адажио на этих чертовых брусьях.
«Кулак» и «адажио» — лед и пламень. Вот как-то так я себя и ощущала, вновь не в силах не смотреть на невероятные движения Эльфа. Такую пластику я видела только по телевизору у балетных актеров, но вряд ли бы даже сам Николай Цискаридзе смог бы сохранять равновесие в таких условиях. «Эльф» и «Колибри» окончательно слились в «Годунов». Ну похож же, гад! И внешне, и двигается, как бог!
Он нехило меня подзавёл. Текли минуты, Годунов то спрыгивал с брусьев, чтобы потянуться, положив на них ногу, то вновь возвращался в небеса. Я постепенно успокоилась: падать мужик не собирался, даже ни разу не покачнулся, словно приклеенный. И мне тоже хотелось выполнить все мои движения еще более тщательно, чтобы хоть немного приблизиться к тому чуду, что рождалось на моих глазах. Я пропотела и выдохлась так, как никогда не могла добиться этого в одиночестве. Вот это тренировка! Спасибо Годунову.
Рассвет, капли росы в травинках, чириканье птиц и пыхтящая, потная, кобылисто выглядящая по сравнению с длинноногим Годуновым девица. Да уж… Романтика!