Валькирии с арматора. ч. 2. иная планета

Ник.Чарус
ОСТРОВ СПАСЕНИЯ


Обе надувные шлюпки со спасёнными подводниками шли почти рядом, едва не цепляя вёслами друг друга. Оглушающий грохот мощного океанского прибоя надвигался с каждой минутой, и гребцы тревожно оглядывались через плечо, не надеясь на мастерство рулевых. А прямо за бело-пенной стеной рифов вырастал в голубой дымке спасительный сказочный зелёно-голубой остров.  На лицах моряков застыло тревожное ожидание. Возможно, так же подходили к неизвестным островам баркасы и шлюпки кораблей Дежнева, Беринга, Лисянского, Беллинсгаузена, Лазарева, Невельского и других русских мореплавателей.

За три дня плавания от воспаления лёгких умерло ещё четверо несчастных моряков. Их тела были привязаны к спасательным плотам, и капитан очень надеялся, что их удастся похоронить на земле. Хотя называть этим дорогим словом почву неизвестной планеты с двумя светилами и двумя лунами не поворачивался язык. Плоты тянулись за шлюпками на буксире, напоминая подводникам о бренности всего живого, в то время, как оставшиеся в живых двадцать шесть моряков со страхом и надеждой ждали окончания своего мучительного путешествия. Море стремительно мелело, временами игриво показывая яркое освещённое солнцем дно с мириадами рыбёшек самой причудливой формы и окраски.

Подводники всё больше надеялись на  то, что никаких кошмарных чудищ им больше не встретится. Пока их надежды сбывались, хотя стремительные силуэты акул и крокодилов иногда мелькали на глубине, но ничего кошмарного в них не было. Единственным тягостным обстоятельством было наличие у всех подводников высокой температуры. Антибиотики заканчивались, их приходилось беречь, в то время как простуженные моряки засыпали на веслах и даже выпадали за борт, впадая в полуобморочное состояние. Но, едва кто-то из них приходил в себя, как сразу садился за вёсла, подменяя уставших товарищей, и страдая вместе с ними от жарких солнечных лучей и, всё еще холодных брызг, не успевшего прогреться океана.

Споры о том, как вернуться домой давно утихли. Теперь все понимали, что они находятся в чужом для них мире. Радовало то, что они не страдали от голода, так как успели набрать много глушёной рыбы,  которая, время от времени попадалась и в этих местах, не затронутых бешеным штормом. Впав в состояние сомнамбул, они удивительно удачно преодолели рифы и бурлящую пену прибоя, направив шлюпки в редкие просветы между скал. И подхваченные стремительным прибоем с бурлением и грохотом проскочили узкие проходы. Всё обошлось благополучно и российские моряки, почти плача,  упали на гостеприимный песчано-галечный пляж огромного зеленовато-синего острова, тут же назвав его островом Спасения.  Голубоватая трава уже не удивляла их, моряки не обращали внимания на такие забавные мелочи.

Их высадка на остров могла бы показаться рутинной, если бы не тревожная настороженность старших офицеров, заставивших группу прикрытия долго сидеть в шлюпках с автоматами в руках. Разведгруппа из самых выносливых подводников взобралась на песчаный обрывистый гребень и дала успокаивающий сигнал. Вокруг было тихо и спокойно. Похоже, местные обитатели, если они и были, пока не заметили их прибытия на остров.

-Пока всем отдыхать! Обед через два часа!-через силу проговорил Неверов и с трудом вылез из шлюпки сам, хотя Светлана пыталась ему помочь, подхватив под руку.

Подводники  долго нежились на тёплом песке и на голубой траве, привыкая к Загробному миру. Это название прижилось, с лёгкой руки Светланы.  Иначе теперь этот мир никто из моряков не называл. Но в этот день Загробный мир встречал их на удивление живо и мирно, криком прибрежных птиц и жужжанием крыл больших удивительных насекомых, похожих на земных стрекоз, но почти двухметровой длины. Сновали ещё какие то существа, напоминавшие летающих белок и крылатых макак. Высоко- высоко в небе кружила пара, казалось бы, вполне земных орлов. Собирать топливо и готовить жаркое из рыбы на углях моряки начали только через два часа и то, после долгих понуканий пришедшего в себя старпома. Наконец, запылал костёр, и больные моряки с робкими улыбками потянулись к его огню.

Основательно поев и отдохнув, моряки начали укладку вещей в отрытые под обрывом схороны.  Пригодились и ломики и саперные лопаты и другой инструмент, предусмотрительно отстреленный старпомом из подлодки в контейнерах с ложным мусором. Плоты и шлюпки больным людям тащить вглубь острова было явно не под силу. Из них выпустили воздух, тщательно сложили  и спрятали под обрывом, выложив каменные ниши и набросав тайные знаки.  Под кучами галечника схоронили умерших в походе моряков. Но стрелять не стали.

Капитан боялся обнаруживать себя раньше времени и приказал обойтись без салюта. Из гальки моряки выложили едва заметные кресты и глотками спирта из фляжек помянули погибших товарищей, перечисляя их поимённо. Из экономии сил разведку решили не высылать, ограничившись тем, что отправили далеко вперед боевое охранение и растянулись в редкую цепь за ними следом. Лежачих больных было пятеро, и их несли по очереди по четыре человека на одни самодельные носилки. Отдыхающие подводники выполняли роль боевого охранения, а шестеро офицеров и Светлана несли на себе запасные вещи, еду и оружие.

И, хоть до леса было не более шестисот метров, шли к нему около часа, то и дело останавливаясь для отдыха. Лес удивил их зелено-голубой листвой, яркозелёными и жёлтыми стволами деревьев, а также пением удивительных птиц и полётом змеевидных насекомых, вытеснивших двухметровых стрекоз. Однако на людей никто не нападал, и они постепенно успокоились. В лесу старпом вскоре нашёл прогалину, которая вывела их на большой холм, покрытый поредевшими деревьями и кустами. Он так живописно выступал над окрестностями, что подводники решили разбить на нём становище и соорудить землянки.  Военврач Игорь Прозоровский совершенно пришёл в себя и теперь собирал разные плоды и растения, делая с них живописные  зарисовки в свой малый блокнот. Он попросил Светлану помочь ему, и они стали наблюдать за птицами, пытаясь понять, какие из плодов съедобны.

Капитан вместе со старпомом и штурманом расставил четырёх часовых, приказав глядеть в оба, но стараться по возможности не стрелять, если опасность  будет не слишком велика. Возможность переночевать под крышей воодушевила людей, моряки старательно выполняли распоряжения своих командиров. Команда штурмана притащила гибкие ветви и колья. Команда старпома нарвала травы и нарезала дёрн. Установив колья, оплели их гибкими прутьями и обложили дёрном, предусмотрев места для бойниц. Получилась приличная двадцатиметровая полуземлянка с двускатной крышей, на которую накидали ветвей и покрыли лентами из тонкого дёрна. Внутреннее пространство получилось достаточным для размещения лежанок из дёрна вдоль стен. На них настелили соломы и оставили почти метровый проход. В одном конце землянки занавесью из вьюнов отгородили лазарет, а затем сделали занавесь для Светланы. Теперь она могла в любой момент переодеться, не стесняясь взглядов оголодавших по женскому телу моряков.

Сумерки огласились криком, скрипом и воем неведомых животных и птиц. Почти вся команда с наслаждением завалилась спать, надеясь на бдительность  двух часовых. Их решили сменять каждые  два часа. Ещё двое костровых тоже находились в бодрствующей смене. Костры зажгли возле обоих входов в землянку, отпугивая непонятных мелких хищников, появившихся на запах жареной рыбы, слепящими лучами фонарей или метанием зажжённых факелов. Постели каждый из них мастерил себе сам, набирая пахучей сухой травы. Моряки спали мертвецки. Даже раненые почти не стонали, провалившись в сладкое забытьё. Первая ночь на настоящей земле этого Загробного мира прошла относительно спокойно. Весь следующий день команда отдыхала.

Но на третий день после обеда в лес собралась команда из четырёх охотников, пожелавших тщательно обследовать близлежащий лес.  Они обошли окрестности лагеря на расстоянии двух километров и даже убили какое-то животное, вроде крупного варана, но с длинной чёрной шерстью. После опробования, он был торжественно съеден, правда, без соли, на которую возник повышенный спрос. Моряки начали подумывать о котле и супе. Решили, что на следующее утро найдут глину и начнут изготовление посуды. Моряки повеселели и то там, то здесь стали слышаться шутки и смех.
Штурман затянул песню «Моряк вразвалочку сошёл на берег, как будто он открыл пятьсот Америк...», но потом тяжко вздохнул.
-Эх, Семёна Прасолова нет. Подтянуть некому. Пропал мой второй штурман. Бросил меня, друг называется…

В это время к  сидящему у костра капитану подошли четверо матросов.
-А вот скажите, товарищ капитан!-небрежно обратился молодой моряк к Неверову. Сможет ли наш адмирал вытащить нас отсюда когда-нибудь? Чисто теоретически?

И, хоть он задал свой вопрос не очень громко, все свободные моряки начали подтягиваться к костру. Наступали серые инопланетные сумерки, так как исчезли оба инопланетных солнца. А две местные луны светили очень тусклым сиянием, словно не желая бороться с привычным сумраком. Усталость и болезнь всё ещё резко обозначала черты лица Ярослава Неверова. Капитан помешал палкой угли, вынул корнеплод, наподобие длинной репы и начал его тщательно чистить. Затем он поднял голову и бросил взгляд на тусклые звёзды. Потом покосился на штурмана, который их тщательно зарисовывал в блокнот, сверяясь с командирскими часами.

-Я думаю, Егор, что это не под силу сделать не только адмиралу, но и самому господу-богу, если он есть, конечно. Что очень возможно с учётом нашего здесь неожиданного появления и пребывания, возможно на самом деле в Заробном мире.
-А как же дембель, товарищ капитан? Вы что, хотите сказать, что дембель отменяется?- в голосе молодого старшины Егора Иншакова прозвучала такая искренняя обида, что собравшиеся вокруг моряки, человек двенадцать, покатились от хохота.
-Ого-го, ха-ха! Ой, держите меня, Егор про дембель вспомнил! Ой, уморил! Уморил -век дембеля не видать!

Это новое замечание было встречено такими громовыми раскатами, что к их костру подбежали моряки, сидевшие возле лазаретного костра, с доктором и Светланой. За ними бежал и часовой лазаретного входа. Однако он был очень не ласково встречен штурманом и побежал назад, обижаясь на звучавшие вслед издёвки товарищей.
-Ракитин, ёшь твою в корень! Пост бросил, салага! Теперь до дембеля будешь гальюны драить и девок только в кино смотреть, и то через выходной!

Неожиданно после  этих весёлых слов вдруг установилась неловкая гнетущая тишина. Моряки неожиданно умолкли. Капитан встал и тщательно отряхнул свитер от невидимых соринок. Настороженные глаза моряков очень не понравились капитану Неверову. И тут же из темноты кто-то подбросил мысль, которая уже  много раз досаждала Ярославу, сверля его напряжённый мозг.

-А ничего! У нас Светка есть. Одна на всех. Ведь не одному же доктору с ней шашни крутить и за сиськи щупать. Нам тоже охота с ней пофлиртовать и буфера погладить .

Неверов намеренно властно и резко обернулся.
-А ну тихо, умники! Этот вопрос, пока перед нами не стоит. Раз тут есть мощная цивилизация, за пару минут с планеты на планету сигающая, значит, есть и города и прочие блага цивилизации, включая женщин. Ведь не уничтожили они нас за нашу настойчивость. Значит, пожалели. А пожалели, потому что мы на них похожи. Иначе бы они наших действий не поняли. А они предпочли перескочить на другую планету. Вот этих то «скакунов», кашалота им в печень и будем искать, пока не найдём.
-Ага, мы будем искать, а ты будешь один Светку ублажать. Так не пойдёт, капитан-раздался ещё чей-то голос.
-Или нам здесь для неё грузина подобрать? Ей ведь павлиашвилей подавай, русскими концами она брезгует-поддакнул кто-то ещё из толпы.
-Ничего, авось два десятка русских палок за одну грузинскую сойдут-хохотнул старшина-контрактник Артём Феофанов.

-Молчать! Смирно! Расстреляю всех к чёртовой матери!-Ярослав грозно вглядывался в темноту, с ужасом понимая, что Светку ему снова не удастся отстоять, ибо через месяц-другой к голосу заводилы и грубияна Артёма  Феофанова присоединяться и остальные подводники, может не все, но большинство.
-Феофанов! Тебе я лично резиновую женщину изготовлю или на худой конец деревянную, раз уж у тебя такое нетерпение. Такую чтоб занозу посадил там, где у тебя чешется. А сейчас бери ещё троих и отправляйтесь за хворостом. И завтра на весь день дровяной наряд на тебе за особую разговорчивость.

К удивлению Артёма Феофанова вместе с ним в пару напросился и коротышка-телеоператор. Едва они с корявыми самодельными  носилками отошли от другой пары моряков, как Штокман громко зашептал.
-Ты абсолютно прав, Артём! Нас ожидает полная неизвестность и женщина нам всем может очень понадобиться. Капитан на правах бывшего возлюбленного никогда не отдаст её экипажу. А если и отдаст, то только офицерам. Надо собирать моряков, готовых пойти против капитана. Хотя бы человек шесть. Тогда мы заставим капитана с собой считаться.
-Я подумаю, Штокман, над твоим революционным предложением-хмуро отшутился Феофанов, отпуская носилки. Я так понимаю, что ты хочешь двинуть меня вожаком революции. Всем всё поровну-и еду и баб. Даёшь анархосоциализм?

-Тут нечего думать. Пан или пропал. Баба трёх мужей сменила и кучу любовников. На ней клейма негде ставить. Она и меня пару раз дразнила. Ну, да не об этом речь. Надо её завтра заманить в лес. Я это сделаю, а потом незаметно заблужусь. Тут ты с приятелями её и сцапаешь, а потом скажешь, что она сама напросилась. Я подтвержу и расскажу, что её чеченцы на круг ставили впятером за подробный репортаж с их позиций. И тогда её уже завтра будет окучивать вся команда. А мы с тобой в первых рядах. Ну как, по рукам?

Феофанов, правофланговый экипажа, едва не отчисленный за излишнюю длину тела с атомохода, с высоты своего роста посмотрел на низкорослого Штокмана и ухмыльнулся.
-А если нас капитан прикажет расстрелять? Он мужик очень сердитый и злопамятный…
-Так ты переговори с часовыми заранее и внуши им мысль, что она шалава, каких поискать и никто на тебя оружие не поднимет. А я буду требовать составить на неё список желающих и разыграть очередь. Народ нас поддержит. Или боишься капитана, Артём?

-Это меня весь Котовск боялся, а я никого и никогда-хмуро процедил Феофанов и взялся снова за брошенные носилки.

ПОХИЩЕНИЕ

На следующий день самого утра Штокман рассказал Светлане о необычных цветах, которые на его глазах жадно объедали какие-то ночные зверьки, выкапывая луковицы размером с кулак. Заметив, что глаза женщины заблестели, Штокман предложил ей обставить военврача Прозоровского и раздобыть эти съедобные луковицы. Хитро улыбаясь, они тихонько покинули лагерь. А после того, как Светлана прижала палец к устам, приказав часовому молчать, Штокман нахально обнял её и погладил по заду, подмигнув часовому. Светлана слегка отстранилась, но ничего не сказала, привыкнув к выходкам Штокмана и давно не обращая на них внимания. Тогда он ещё раз на глазах часового полапал её зад, но Светлана только пошутила.
-Штокман, я не поняла? Ты меня за авоську лука поиметь хочешь, что ли? А ну, иди вперёд на три шага и не оглядывайся, а то последние волосёнки тебе выщиплю.

Минут через пять они вышли на опушку и Штокман показал своей ведущей тележурналистке необычные красные цветы с красными луковицами. Светлана осторожно попробовала их на вкус и на запах и стала торопливо собирать вкусные, похожие на сладкий лук, плоды.
-Штокман! Ты мне собираешься помогать или как?-спросила Соболева недовольно, но обернувшись на шорох увидела только четверых моряков с Артёмом Феофановым во главе.
-А вам что здесь надо?- спросила она недоумённо, привставая с корточек.

Журналистка не успела встать, как Феофанов сбил её с ног и зажал рот мощной рукой, ухватив за волосы. Остальные трое моряков поспешно раздели отбивающуюся Светлану и начали снимать свои штаны.
-Вы чего, оборзели, салаги? А я что, один держать её буду?-возмутился главарь и торопливо передавая её голову в руки другого матроса на мгновение отпустил её рот.

-Стоп! Мальчики-стоп!-неожиданно спокойно заговорила Светлана. Я вас очень понимаю и не буду брыкаться, а встану, как скажете. Но и вы мне пообещайте не бить и не насиловать. Давайте я сейчас на четвереньки встану и вы меня попробуете сзади. А если, кто хочет сверху, принесите, вон там позади, мягкий мох растёт. Пожалуйста-сделайте матрасик-жалко улыбнулась пай-девочка, удерживая руку второго матроса, готового заткнуть ей рот.

Улыбаясь, Феофанов разделся и встал на колени возле покорной журналистки, а ещё два моряка оглядываясь, взяли штык-ножи и отправились за мхом. Болезненный вскрик Артёма остановил их. Соболева, нанеся изо всех сил удар пяткой в пах Феофанова, вскочила над ним и приёмами каратэ с трёх ударов ноги свалила и второго моряка. Обнажённые моряки подбежали к ней и, угрожая ножами, попытались её повалить. Неожиданно Светлана расширила глаза и завопила, как резанная. Моряки испуганно оглянулись. Из-за корявых деревьев, быстро перемещаясь на четырёх руках, к ним подбежали три чёрных существа, напоминающие то ли орангутангов, то ли медведей и, разметав подводников, схватили вопившую женщину и быстро скрылись в лесу.

Рыжеватый акустик Пётр Стрельников торопливо вбежал в землянку и растолкал сонного капитана.
-Товарищ капитан. Всё как вы и предполагали. Феофанов с дружками пошёл следом за журналисткой. Похоже, её надо выручать…
-Петя, я не смогу подняться. Ломает. Зови старпома и поднимай тревожную группу-простонал бледный капитан.
Сотников с тройкой автоматчиков опоздал на пару минут. Голые насильники ещё валялись без сознания, а их тряс за плечи перепуганный Штокман, перебегая от одного к другому.
-Ой и зверьё! Ужас. Кажется, по мордам  обезьяномедведи. Один дубиной всех по головам, а второй Светлану бедную уволок.
-Почему вы голые я вас спрашиваю? Что вы с журналисткой сделали, макаки? Вы хотите, чтобы я вас расстрелял?-возмутился подозрительный Сотников, явно почуявший уголовщину.

Но Штокман вступился за моряков и рассказал, что он и Светлана собирали луковицы и она сама разделась, чтобы поблагодарить его за эту замечательную находку по-женски, поскольку питание луковицами прогоняет слабость. Но, увидев подошедших моряков, она засмеялась и объявила, что сначала поиграет с молодыми мальчиками, а старина Штокман будет последним.
-Она часто такие игры устраивает. А меня всегда последним оставляет, как будто я чучело гороховое-пожаловался Штокман побледневшему Сотникову, который явно растерялся от столь циничного признания телеоператора.

Наступившую тишину разорвал визг Светланы. Голая она бежала к ним со всех ног со стороны густого леса. Валкими скачками за ней кучей гнались страшные  и огромные обезьяномедведи с оскаленными мордами, но треск автоматных очередей в воздух остановил их в тот момент, когда вожак уже схватил Светлану за руку своей обезьяньей лапой.

-Феофанов твоя жизнь зависит от её здоровья. Отбей её немедленно-закричал Сотников в отчаянии и голый Феофанов с перепугу бросился на обезьян с одним штык-ножом.
Но, к его удивлению, драка с обезьянами была скоротечной. Они быстро отступили,  не применив своих страшных дубин, но вожак остался на месте и стал, урча, что- то рассказывать окружившим его людям непонятным бормочущим языком.
Неожиданно он отпустил Светлану, которая тут же спряталась за старпома, и резкими движениями переломил свою дубину на шесть частей. Моряки недоумённо смотрели на его ужимки и телодвижения с урчанием и пением. Вожак был огромен. На голову выше даже Феофанова и намного толще. Он положил одну чурку против трёх и подозвал трёх обезьян. Моряки только по отвислым чёрным кожистым грудям поняли, что это были самки. Вожак поменял пальцами одну чурку на три и показал на Светлану. Журналистка поняла его жесты и истерично завопила.
-Этот урод меняет меня на три их самки. Убей его Сотников или я сама их постреляю.
И с этими словами она схватилась за автомат старпома и попыталась его отнять.
-Светлана! Мать твою за ногу! Отпусти и оденься сначала-резко отпихнул её от себя старпом.

Неожиданно вожак угрожающе  заворчал и, защитив Светлану, достал из пасти серебряную пуговицу, протянув её старпому. Пуговица была большой, явно армейской, а на ней в военном мундире по пояс была изображена явно фигурка Светланы. От неожиданности старпом сел на корточки рассматривая то пуговицу, то Светлану.

-Дайте мне одежду-взвизгнула она. Я долго голая буду стоять в толпе похотливых мужиков и таких же голодных обезьян.
Молодой рыжеватый акустик с готовностью скинул куртку и тельняшку и помог журналистке одеться. Светлана только кивнула головой. Она вся дрожала, заискивающе обращаясь к акустику.
-Петя, мою одежду поищи в кустах ради бога. Эти сволочи её разбросали, где попало.

Старпом встал и вернул пуговицу обезьяньему вожаку. Жестами приказав своим подводникам оттянуться назад, он остался один на один с вожаком и тремя здоровыми самками. Остальные полтора десятка обезьян толпились поодаль метрах в тридцати. Увидев порез от штык-ножа на плече у одной из самок старпом показал на него и протянул вожаку нож. Тот с удовольствием взял его и воинственно помахал им в воздухе. Его маленькие блестящие глазки жадно и свирепо блеснули на Светлану, но тут же погасли, и он вразвалку, чуть подпрыгивая, пошёл прочь.
Подойдя к своим, он опять что-то заворчал и помахал ножом. Тогда две обезьяны отделились от общей кучи и, подойдя к месту обмена, выложили крест из своих дубинок. После этого вожак издал гулкий вой и толпа обезьян бросилась врассыпную. Через минуту от всей кучи этих зверообезьян не осталось и следа. Даже треска не было слышно, хотя подводники долго стояли прислушиваясь к тихому шуму леса.

После того, как Соболева, обиженно всхлипывая, переоделась за кустами, старпом учинил ей краткий допрос и приказал акустику и тревожной группе взять ватагу Феофанова под стражу. Но они не успели уйти на полсотни шагов, как из леса выскочили бесшумные фигуры шестерых зверообезьян с гроздьями кожистых плодов на плечах и свалили их возле креста. Они знаками показали на плоды и, поревев по-медвежьи своими медвежьими мордами по-обезьяньи умчались в лес, растворившись в зарослях как привидения. Морякам пришлось вернуться. Рыжеватый акустик Петя осторожно проткнул один из кожистых плодов и оттуда посыпались мелкие зёрнышки, напоминающие мелкий белый мак.
-Ребята, это не мак, это настоящая мука. Это четыре пудовых  мешка настоящей муки. Ну или точнее манной каши. Пирожки с луком я вам сегодня обещаю-всё ещё всхлипывая, проговорила Светлана и попыталась улыбнуться.



ПРЕРВАННЫЙ СУД

Часа через полтора по небольшой лужайке возле землянки под кронами почти квадратных корявых дубов или точнее их местных отдалённых  подобий разносился дразнящий запах пирожков с рыбой и с луком. Матросы кружились возле Светланы как мухи и Петя Стрельников с военврачом Игорем Прозоровским и коком Широглазовым устали их отгонять. Даже из шалаша от связанных дружков Феофанова доносились хриплые возбуждённые голоса.
-Светлана! Ну не захотела дать-так хоть пирожками накорми перед смертью-хохмили шалопаи, нахально гогоча.

Капитан Неверов, полулёжа на носилках возле второго костра, производил допрос последних свидетелей.
-Часовой! Докладывай, что видел. Только без вранья. Что видел своими глазами и без фантазий!?
Матрос тяжело вздохнул и, скосив глаза на шалаш с арестованными дружками, отдал честь, чётко приложив руку к пилотке.
-Есть, без вранья! Утром я ждал смены. Но восьми ещё не было, и я тоскливо боролся с приступом курения, пиная ботинком какую-то полудохлую ящерицу. Смотрю, из общего шалаша вышли двое и начали шептаться. Это были Лёня Штокман и его ведущая Светлана. Смотрю, он её повёл в лес и задницу ей оглаживает, будто невтерпёж ему.
-А что Светлана Андреевна? Как она отнеслась к его приставаниям?- мрачно спросил Неверов, играя желваками, чтобы сдержать закипающую ярость.
-Засмеялась весело и потащила его быстрей вперёд. Будто ей тоже нетерпелось- ворчливо дополнил матрос свои показания.
-Почему ты думаешь, что ей не терпелось?- резко спросил моряка старпом.
-Ну, ещё с вечера Штокман возле меня с Феофановым курили и телеоператор рассказал, как Светка, то есть Светлана Андреевна, давала чеченским боевикам всем подряд за яркие репортажи с их позиций. А после боевиков и ему будто иногда перепадало попрыгать на измученной журналистке…

-Хватит! Заткнись! И чтоб я эти сплетни больше ни от кого не слышал.  Иначе умрёшь священной смертью моряка. Свободен-кругом!-разозлился капитан Неверов.
-Это как, товарищ капитан, священной смертью?-поинтересовался матрос, уже развернувшись и  уходя.
-Утоплю в мешке, но ещё живого, как Герасим Муму-пригрозил капитан зло.

-Ярослав Иванович! Давай до завтрашнего утра суд отложим, а сегодня у нас торжественный обед с пирожками и ухой-предложил старпом. Две недели по волнам для подводников- это перебор. Давайте отметим обедом радостное событие
-Да уж традиция казней по утрам крайне живуча, но нам придётся её сломать. Расстреляем после обеда, тем более, что он довольно ранний-проворчал Неверов со вздохом. Давай пока обсудим состав суда. Нет, не суда, а военного трибунала, но расширенного.
- Моё мнение такое. Ты будешь представлять обвинение. Военврач, думаю, осилит защиту. Я возглавлю суд в составе Фаддеича и Воронина. Ну, а трёх заседателей с правом отсрочки приговора и пересмотра обвинения пусть возглавит Пётр Стрельников. У него не только уши, как локаторы, но и башка очень неплохо работает.
-Дельно! У меня нет возражений. Ну, а теперь пошли на раздачу-и Неверов, кряхтя, поднялся с носилок сам, отвергнув помощь старпома.

Обед прошёл в мрачном молчании. И дело было не только в неприятном происшествии, которое выносилось на трибунал. У большинства моряков разыгрался волчий аппетит на вкусную, вполне земную еду и все деятельно работали челюстями, пока капитан не скомандовал.
-Закончить обед и через полчаса приготовится к построению на трибунал. Дежурному офицеру посты усилить! По зверообезьянам не стрелять. Только в воздух!  А то поссоримся с местной цивилизацией ещё до полноценного контакта.

Послеобеденный суд был довольно скоротечным. Старпом зачитал приговор.
-Добровольные сексуальные отношения со стороны гражданки Соболевой не доказаны. А поскольку разбросанная и порванная одежда, а также следы борьбы на лужайке и примятая трава в месте подглядывания момента изнасилования тележурналистки её оператором Штокманом доказывают версию об изнасилования. Поэтому  суд будет считать именно эту версию доказанной, но на основании косвенных улик.
Показания часового о том, что Штокман лапал Соболеву и даже залезал ей в трусы, пусть останутся на его совести. Зато все свидетели показали, что неожиданно объявившиеся зверообезьяны относительно уважительно обращались с ней и рычали и скалились именно на её обидчиков. Серебрянная пуговица с изображением красивой женщины в форме и явный меновой подход зверообезьян к этой проблеме доказывает, что планете есть люди и обмен самками они считают видимо, возможным, а может и довольно обыденным явлением. Это радует. И поэтому приговор будет относительно мягким. Старшина Артём Феофанов будет разжалован в рядовые матросы и приговаривается к году исправительных хозяйственных работ и порке сорок ударов солёными розгами, так чтобы месяц на задницу сесть не мог. Его подельники и оператор Штокман приговариваются к десяти месяцам хозработ.Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Тревожной группе приказываю привязать матроса Фефелова к дереву и приступить к экзекуции.

Едва только по поляне разнёсся грубый крик Фефанова, как из дальних кустов донёсся сумасшедший визг Светланы. Ярослав сжал кулаки, но тут же расслабился и опустил окаменевшие руки. Светлана стремглав летела к ним, размахивая руками и продолжая радостно визжать.
-Фу-ты, ну-ты! Кажется, на этот раз пронесло-подумал  он, поднимая голову к небу.
А Светлана продолжала радостно прыгать, размахивая руками уже возле капитана.
-Тихо, тихо, мальчики! Моторы! Я слышу моторы! Это наш самолёт! За нами прислали спасательный самолёт!

Счастливая улыбка освещала её лицо. Она руками развернула Ярослава Неверова в сторону звука, не забыв чмокнуть в губы. Моряки замерли в недоумении. Пару минут сохранялось настороженное молчание. Затем послышались огорчённые вздохи. И вдруг лёгкий ветерок явственно донёс до них лёгкое жужжание моторов.
-Ну и слух у вас, Светлана Андреевна- уважительно пробормотал штурман, переглянувшись с рыжеватым акустиком.

Его голос тут же перебил тревожный крик старпома.
-Все наверх! Полундра! Костры гасить! Входы закрыть ветками. Капитан, я с пятью моряками на берег. Запалю костры там.
-Бери добровольцев, Вячеслав Сергеевич! Да всей кучей на берег не вылезайте, оставь пару автоматчиков в кустах для прикрытия.

Ближайшие к старпому моряки без слов похватали оружие и, хромая каждый на свой лад, последовали за ним.
-Да, светлая голова наш старпом! Наше счастье, что он здесь с нами-проговорил кто-то из подводников.
Поднявшаяся суета скоро стихла и группа моряков со старпомом побежала на берег.
Часовые и Неверов залегли в кустах и стали оглядывать верхушки деревьев над широкой прогалиной. Звук становился всё громче. И вскоре они увидели, как в лёгких сумерках, перекрывая бледные звёзды, над самым лесом медленно проползло тело огромного спаренного дирижабля. Он явно вёл разведку.

- Да, они, скорее всего, похожи на нас.  Три небольшие дверки по бортам и лесенки для аварийного спуска. Даст бог, договоримся с сородичами-мечтательно протянул капитан, оглядываясь на вопросительные и тревожные лица своих моряков.



                ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

Примерно за три недели до межзвёздного броска «Аффарены» небо над Арматором уже засияло по-весеннему и настроение у местного населения явно улучшилось после сырой туманной океанической зимы. Особенно это было заметно по восторженному настроению местной молодёжи. И поэтому никто не обратил внимания на весёлый крик нарядной девушки с разгрузочной площадки рейсового дирижабля-неболёта Петроград-Коврополис.

- Госпожа штабс-валькирия! Разрешите обратиться? Прапор-валькирия Облачной Стражи Рони Шатрова прибыла в ваше самое полное распоряжение! Хой-хоу! Да здравствуем мы! Да здравствует свобода! Да здравствует царица! Слава Франкороссу! Ур-раа!-дурачилась молодая стражница.

Заполненная десятками пассажиров опускная площадка причальной мачты огромного старинного дирижабля,  в двести метров длинной и двадцатиметровым диаметром, грузоподъёмностью около двадцати пяти тонн,  ещё не успела коснуться влажной весенней почвы,  а невысокая ладная и красивая девушка, в обтягивающем сером кожаном лётном костюме и белой куртке с меховой опушкой, сорвала с себя песцовую офицерскую шапку, и весело замахала ею над головами встречающих, опасно свесившись через перила.

Два ярких бледно-розовых светила весело освещали серый осевший снег, и огромные чёрные проталины, уже пестревшие вполне земными цветами. Большинство встречавших женщин были одеты значительно легче, чем Рони, но они не обращали внимания на свежеющий временами ветер. Весна на Арматоре всегда была бурной и тёплой из-за наличия двух светил, одно из которых появлялось ежедневно, тогда как другое, меньшее, то светило в течение полугода, то почти исчезало с небосвода, скользя по окоёму.


Впереди толпы встречающих дам, ближе к причальной мачте стояла стройная красивая женщина лет сорока, одетая  в белый костюм штабс-капитана Парусной Стражи республики Франкоросс, с оторочкой из нерпы по воротнику и рукавам. Золотистые эполеты выдавали в ней офицера крупного штаба или командира соединения. По знакам отличия, наградам  и украшениям на форменной парадной одежде, похоже, что времён русско-французской войны с Наполеоном, было ясно, что встречавшая весёлую девушку  красивая дама, которая весело засмеялась и замахала рукой в ответ на возгласы Рони и, тем более,  две её спутницы, сидевшие на купленных у местных арабов белых верблюдах в синей форме старших офицеров Облачной Стражи, относились к военной верхушке имперской республики. Спутницы Рониной матери, Веры Шатровой, носили звания полк-валькирий, причём, адьютантского достоинства.  Об этом говорили их аксельбанты, серебристые с чёрным шнуром- у одной, и золотистые с красным шнуром -у другой.

Рядом с дамами отирался их слуга, стриженный под горшок увалень лет двадцати пяти, явно медлительный и нерасторопный, но себе на уме. Слуга был одет совсем уж по-простецки: в утеплённую льняную рубаху и, такие же грубые, льняные портки. Парень поворачивался, и время от времени легонько стукал белого верблюда хозяйки по его широкому носу, поскольку тот шумно дышал и норовил укусить лося, на котором ездил сам увалень.

Когда дочь подбежала и обняла мать, та, после первых слов приветствия, подвела её к улыбающимся всадницам и немного смешавшись объявила.
-У нас с тобой сегодня двойной праздник, Рони.  Это не только встреча после пятилетней разлуки, но и твоё, конечно, неожиданное для тебя и всех нас, обручение. Вот эти две достойные дамы оспаривают право на заключение с тобой брачного союза и хотят стать твоими Священными Сёстрами. Они обе мечтают взять тебя своей Сестрой-Наложницей, хотя тебе ещё нет семнадцати лет. Пока я не стала давать им окончательного ответа. Я хочу, чтобы ты сама сделала свой выбор.

Молодая девушка подошла к своим будущим сёстрам, и, подняв голову, пристально взглянула на красивых, ладных всадниц.
-Сударыни! Вы сделали мне честь своим выбором, но я не хотела бы спешить с ответом. Давайте решим этот вопрос, вопрос о нашей помолвке завтра утром. Позвольте мне сегодня только наслаждаться встречей с родными, ни о чём не думая.

Красивые дамы церемонно поклонились в ответ на её слова. Они наперебой стали заверять Рони, что готовы ждать её решения столько, сколько потребуется и ни в коем случае не станут её торопить.
-Милая Рони, что касается меня, так я вообще не хотела поднимать этот вопрос сразу, но обстоятельства…   А точнее, внезапное появление в наших краях посланницы царицы, у которой оказались сходные намерения, заставили меня спешить. Но я полностью готова отложить этот вопрос до утра.

И адъютант контр-адмирала Северного флота, расположенного в Коврополисе, дама в форме  с серебристыми аксельбантами, хитро поклонилась адьютанту  верховного главнокомандующего, грудь которой была украшена пурпурно-золотистыми аксельбантами. Светловолосая полк-валькирия покачала головой и хотела что-то сказать в ответ, но темноволосая дама неожиданно спрыгнула с верблюда и предложила Рони поехать с ней. Рони оглянулась на мать, но та весело кивнула головой и, оглянувшись на второго полковника, растеряно развела руками.

-Смелее, Рони, я тебя подсажу!- хваткая дама почти забросила прапор-валькирию к верхним стременам своего верблюда. 

Рони уселась в седло меж двух горбов и засмеялась. Темноволосая полк-валькирия, цепляясь за боковые ремни подпруги влезла и уселась на седло позади девушки, сильно качнув своего верблюда.
-А ну, вперёд, Корсар! Покажи свою прыть!- и весёлая дама вдруг залихватски свистнула в два пальца.

Верблюд медленно, и, вроде бы, неуклюже начал разгоняться, до тех пор, пока ветер не засвистел у всадниц в ушах.
Это был, действительно, очень резвый рысак. Догнать его до самой окраины города, которая находилась в двух верстах от воздушного причала, не смог никто: ни мать Рони, госпожа Вера Шатрова, ни её подруга, ни слуга Степан на своём худющем скаковом лосе. Рони с детства любила скачки, но в это утро Джоана показала ей настоящие гонки. Разрумянившись, девушка несколько раз оглядывалась на кавалер-даму, которая не только успевала нахлёстывать высокого дормастолского верблюда, но и левой поглаживала то талию, то бёдра Рони, выказывая к ней и сексуальный интерес.

Рони сразу узнала в ней кумира своего детства, знаменитую чемпионку по дельфболу, а потом офицера штаба главнокомандующего Северным флотом и губернатора полуострова Тавридос, которая очень деятельно провожала её в училище, а потом даже прислала два  или три длинных письма. Она уже тогда проявляла к Рони необычно повышенный интерес. Всю кавалькаду на время отвлёк улетающий дирижабль и дамы прекратили гонку, разглядывая низко летящую сверкающую сигару.

Гудя пропеллерами, он развернулся над заливом, и, его великанское серебристое тело из заполненого гелием и водородом металлизированного пенопласта, постепенно исчезло в голубой дали, на краю которой, уже едва отличимые от точек, исчезали громады белоснежных парусов десятков военных кораблей.
-Не понимаю, Рони, зачем ты выбрала полёт на этом антиквариате? Он же не летит, а ползёт по небу-улыбнулась ловкая госпожа Джоана.
-Что вы, это так интересно! Там внутри кругом всё в позолоте, отличный ресторан и каюты на одну или две пассажирки. Он делает много остановок. А пожилая дама, командир корабля рассказала много интересного о городах, над которыми мы летели-весело возразила Рони. За время полёта я обзавелась кучей знакомых. Я же не ожидала, что меня дома ждут две готовые невесты!
-Ладно! О свадьбе потом. Теперь тебе стоит посмотреть на свой родной город-заявила Джоана Коренева.

Всадницы продолжили свой путь, нахлёстывая верблюдов,  бегущих резвой иноходью, пока вдали не показался Коврополис. Он был бы похож на провинциальный российский портовый город с каменными трёх-четырёх этажными зданиями в центре и двухэтажными особняками по окраинам, если бы не обилие ветряных мельниц и высотных сооружений на окраинах. Роскошные особняки утопали в садах, и изобиловали плоскими или односкатными крышами. Робкая весенняя зелень прикрывала их со всех сторон, кроме одной, той в которую уходил скат.

Дело было в том, что крыши применяли для разгона дельтопланов и для причаливания маломерных трёхкорпусных дирижаблей тридцатиметровой длины и грузоподъемностью на четыре-пять человек и даже более человек, которые из-за солнечных батарей и гелия внутри называли гелиопланами. Все богатые семьи в провинции обзавелись собственными неболётами-гелиопланами. Это было очень удобно, поскольку рабов-мужчин для строительства дорог в республике не хватало, а вся земля была испещрена реками, озёрами и холмами. Так что,  на дельтапланах и дирижаблях летали даже старшие гимназистки, девушки четырнадцати-семнадцати лет.  Они и сейчас роем висели над городом, превращаясь издалека в рой разноцветных сарделек, неожиданно всплывших над белыми кастрюлями зданий.

На окраине города получасовая скачка сменилась плавной иноходью, Джоана Коренева придержала своего белого верблюда и, отдышавшись, начала рассказывать Рони о новых городских пострйках.
-Думаю, что твоё возвращение после пятилетнего отсутствия придаст остроту новому знакомству с родным городом. Теперь он разросся до двухсот тысяч человек и покрылся множеством мачт с ветряками. На всех новых зданиях крыши имеют солнечные батареи, у многих домов прозрачные стены, за которыми установлены хитросплетения чёрных труб. Тепло идёт на выработку электроэнергии и на отопление дома.  В пригороде построены сотни ветряных мельниц. Все новые дома трёх-четырёхэтажные. По наклонной крыше легко разгоняться на дельтаплане или можно принимать  небольшой гелиоплан до ста метров длинной и сечением до двенадцати метров. Это почти десятитонники, как ты понимаешь. Но большинство семей, чтобы не затенять сад такой громадиной пользуются двухтонниками до пятидесяти метров длиной.

Рони сильно удивилась, оглядевшись вокруг.
- Надо сказать, что я сильно поражена тем, что столица так сильно отстаёт от вас по новостройкам. Выходит, новые участки дают не менее ста метров в длину?
-Да такое постановление городского головы было выпущено три года назад, и теперь все жительницы ринулись скупать участки на окраинах города. В основном выделяют участки сорок на сто метров, но можно получить разрешение и на двойной или тройной участок и даже больше. Твоя мать недавно прикупила участок соседок и перестроила дом.
-Я помню, она присылала мне снимки. Он очень красив-ответила Рони, полуобернувшись к своей попутчице.
Полк-валькирия крепко обняла свою будущую священную сестру.
-Лучше увидеть его воочию. Тогда ты убедишься, что он не только красив, но и очень удобен. Мне после развода с бывшей священной сестрой досталась только городская квартира. Так что, ты можешь считать, что я очень меркантильна и обручаюсь не только с тобой, но и с твоим домом. Мне особенно нравиться, что у вас два дома соединены общей крышей под которой имеется очень уютный дворик. Ты даже не представляешь, как я меркантильна моя, дорогая!

Джоана так весело и заразительно засмеялась, и прижала юную валькирию к себе, что у Рони даже мысли не возникло обижаться на откровенность своей будущей законной сестры или сестры-наложницы, как на Арматоре называли обручившихся женщин. Название родная сестра так и осталось за сёстрами, родившимися от одной матери. В свою очередь дочери от одной законной сестры приходились девочкам от другой сводными сёстрами, поскольку брачные церемонии допускали наличие даже одного отца, от которого избавлялись довольно быстро, отправляя в работные дома по достижении двадцати пяти -тридцати пяти лет.

Среди военной молодёжи, особенно среди девушек побывавших в боях, было распостранено поветрие становиться названными сёстрами с обязательными случаями спасения в бою и нанесением порезов на руке с перемешиванием крови. Некоторые девушки и женщины закрепляли братство и иным способом. Они тайно посещали Храм Триглы со стариками или Храм Маконы с преступниками и убивали своего общего избранника после ночных утех.

-А вот и ваш дом, дорогая!- весело закричала хозяйка быстроногого верблюда прямо в ухо Рони, отчего молодая прапор-валькирия резко дернулась и засмеялась.
Она быстро обернулась и, улыбаясь, ответила своей старой знакомой и, как она поняла, теперь уже новой подруге или скорее будущей священной сестре.
-Да, я уже вижу его! Ах, как мне хочется, попасть туда побыстрее. Твой верблюд не сильно устал?

Весело крикнув, всадница стеганула верблюда плетью и тот, к удивлению Рони, сделал необычайно резкий рывок. Он сделал такой мощный рывок вперед, что они опять оторвались от догоняющих их спутниц метров на сто и первыми влетели на широкий двор перед усадьбой, заполненный парусными тележками и дельтопланами. Высоко над крышей, на причальных тросах мотался небольшой серебристый трёхкорпусный дирижабль, выполняя роль ветрового и солнечного генератора. Во дворе стояли четыре парусных буера с тремя толстыми велосипедными колёсами и свёрнутыми парусами на высоких мачтах из стеклопластика.
На Арматоре дули довольно постоянные сезонные ветры, так что и путешествие под парусом посуху через степь, тоже было не в диковинку. Правда, степь тянулась довольно узкой полосой вдоль горной цепи Тавридоса, как переселенцы назвали череду поросших лесом гор, далее переходящих в густую непроходимую чащу и небольшими участками вдоль моря.

Вокруг города насколько хватало глаз то там, то здесь крутили огромными крыльями живописные громады ветряных мельниц. Старинные установки чаще качали сжатый воздух в разветвлённые пневмомагистрали, но было и много новых ветряков, вырабатывавших электричество для освещения домов, для освещения городских улиц и прочих городских нужд.
- Ну, наконец-то ты приехала, моя дорогая!- воскликнула строгая дама высокого роста и крепкого телосложения.

Она помогла Рони спуститься на землю и расцеловала её.
-Здравствуй, дорогая Рони!- весело приветствовали её самые младшие сёстры, три девочки-тройняшки неполных  тринадцати лет.
- А ты научилась летать на дельтаплане, а ты можешь скакать на верблюде? А ты прыгала с парашютом? А ты не разучилась плавать? А ты можешь на ходу менять коней?-засыпали они старшую сестру вопросами, оглядываясь на трёх средних сестёр, девушек шестнадцати-семнадцати лет.

Бабушка обняла Рони, и заворчала на прыгавших вокруг них обрадованных взбаломошных девчонок.
-Отстаньте от неё, неугомонные! Вы что, не видите, что она офицер Облачной Стражи, а не Верховой. Значит, скакать её не учили.

-Учили!Учили! –засмеялась Рони. У нас сейчас офицеров больше, чем гелиопланов, и поэтому почти половина выпуска начнёт службу Всадницами, пока не достроят полтораста новых, значительно усовершенствованных воздушных судов. Здравствуй, бабушка! Здорово, сестрёнки! Дайте я вас расцелую!
-Ну, надеюсь, тебе то ожидание не грозит? Ты уже получила распределение?- обеспокоено спросила бабушка, подставляя щёки для поцелуев.

-Конечно, нет! Я, сразу после отпуска, полечу принимать новый огромный аппарат прямо с завода. Я уже познакомилась и с командиром, и с бортинженером. А меня назначили на него командовать десантом. Но, если произойдёт задержка, то придётся месяц-другой послужить в Парусной страже. Так что, с завтрашнего дня начинаю заниматься подводной охотой и парусными гонками, а через пару недель попрошусь к морским пограничникам.
-Лишь бы погода не подвела-добавила она с сомнением, взглянув на небо, испещрённое неровными белыми полосами рваных облаков. Худые долговязые сестрёнки запрыгали вокруг неё .
-Не волнуйся, Рони! Завтра опять меняется ветер и метеовестник обещает уже плюс двадцать семь! А ты разодета,  как для похода на Северный полюс.

Девочки стали весело стаскивать тёплую одежду с запарившейся сестры. Никто из них ещё не знал, что Рони очень скоро предстоит самое необычное в жизни купание, которое изменит всю её будущность. Но, сегодня ещё ничего не предвещало грозных событий, за исключением уходящих за окаём на север белоснежных парусов двадцати кораблей Северного флота и медленно наползающей с востока громады парусов неизвестного одинокого корабля, неожиданно вставшего на стоянку возле одного из отдалённых островов, видного лишь в бинокль.

Весёлую встречу прервали отставшие всадницы, въехавшие на двор через распахнутые ворота. Они неторопливой рысью втянулись в резные ворота усадьбы, и подъехали к встречающим. Степан спрыгнул с лося первым, но, опоздал протянуть руки, чтобы снять с верблюда хозяйку, за что получил по спине плетью.
-Ты что еле двигаешься, олух? Смотри, а то я тебя досрочно в Работный дом отдам.
Степан засуетился, и, поёживаясь от удара, побежал снимать с верблюда светловолосую даму с аксельбантами императорского адьютанта, которая неторопливо спустилась в его мощные руки и, поправив форму, поблагодарила Степана, легонько погладив по щеке. Темноволосая дама лихо спрыгнула с верблюда сама.

Они вдвоём подошли к собравшемуся семейству, и светловолосая дама, улыбаясь, обратилась к Вере Шатровой.
-Сударыня Вера! Не пора ли  представить нас вашему семейству? Хотя, я думаю, что ловкий губернаторский порученец уже по дороге назвала себя Рони.
-Ну, что ты, Катенька! Что ты! Это было бы бесчестно с моей стороны…

Её прервала, виновато всплеснув руками, Вера Шатрова.
-Сударыни, надеюсь, вы простите мне волнение, это волнение матери. Конечно, я сейчас же вас представлю. Рони, познакомься! Это полк-валькирия Вера Столыпина, адъютант гросс-адмирала и бывшая адъютант царицы. Кроме того, она знаменитая поэтесса и ты, наверняка, помнишь её нашумевшее стихотворение «Подруги» прозвучавшее в кинофильме «Боги остаются с людьми».
-Не то слово! Это моё любимое стихотворение и я читала его на празднование Русалочьих Ночей в училище. Слушайте! Девчонки идите сюда поближе!



ПОДРУГИ
Старинный зал, старинный звук,
А на стене портрет подруг.
Я разглядел их как-то вдруг
И мысли вскачь помчались в круг.

Укрыты бархатом тела,
Подол струиться от стола,
Бокалы кромками сошлись.
Но взгляды смотрят как-то ввысь.

О ком был спор и мир о ком?
На чем сошлись они тишком,
Лукавя губ капризный цвет?
И для кого стоит букет?

Я их не знал и не встречал,
Но вдруг мой мозг, как запылал.
Я в них влюбился и не раз
Портрет мне снился в тёмный час.

Изгибы рук, изгибы тел,
Я  разглядеть во сне хотел.
Но обнажались их тела,
И ведьма прочь меня гнала.

Я их не знал и не встречал,
Всего лишь раз их увидал.
И, каждый раз, я слеп во сне,
Их разглядев на полотне.

Суматошные сестрёнки, а затем и все остальное собрание, дружно захлопали в ладоши.
-Вообще-то, это стихи о мужской любви и лучше бы их было запретить, а не озвучивать в кинофильмах  на всю страну-сварливо поджала губы резковатая высокая бабушка.

Екатерина Столыпина слегка побледнела и нахмурилась. Видимо, она уже немало выслушала упрёков за эти стихи от представительниц старого поколения, поколения участниц гражданской войны между женщинами и мужчинами. Вера возмутилась, примиряюще глядя на полк-валькирию Столыпину.

-Вечно, ты, мамуля, со своими отсталыми взглядами лезешь. Госпожа Катерина! Не обращайте на неё внимания. В нашем доме все домочадцы зачитываются вашей поэзией. А бабушка наша довольно добродушна и вы почувствуете скоро, что вы у неё в числе самых любимых гостей. Да, минуточку, минуточку! И, наконец,  позвольте закончить знакомство. Рони, я почти не надеюсь, что ты сможешь вспомнить эту шикарную даму,  которая, когда-то была совершенно костлявой девушкой-спортсменкой. Это…

Но Рони быстро повернулась к темноволосой даме и, засмеявшись, закончила представление.
-Её зовут Джоана Коренева, и она была знаменитой чемпионкой Франкоросса по дельфболу и прыжкам с вышки ровно двенадцать лет назад. Когда я была первоклашкой мы всем классом очень болели за неё.
Рони засмеялась, удостоившись жарких объятий и поцелуев Джоаны.
-Сударыни!  А теперь вас всех ожидает накрытый стол. За ним мы всё и обсудим, а сейчас ступайте в свои комнаты, и переоденьтесь к ужину. Мальчики вас проводят.

К дамам тут же подбежали два опрятных паренька лет семнадцати, и подхватили их вещи. Было видно, что, не смотря на моду живописно одевать мужскую прислугу, Шатровы не очень разорялись на этот счёт. Зато средние дочери Веры Шатровой блистали изысканными нарядами и шикарно смотрелись на фоне простовато одетых служек-юношей, стоявших в стороне рядком в ожидании распоряжений. Большой, отделанный перламутром лифт доставил дам на третий этаж роскошного особняка, и по широкой остеклённой веранде гостьи в сопровождении служек направились в свои комнаты. Госпожа Джоана улыбалась своим мыслям, и не обращала почти никакого внимания на приставленного к ней паренька. Она быстро разобрала свой саквояж, и достала из него зелёное вечернее платье. Слава богам, на женские наряды не распостранялись новые законы и обычаи Арматора, и поэтому оно выглядело роскошно и изумительно нежно. Платье было совершенно невесомым, и Джоана с удовольствием повертелась с ним перед огромным зеркалом в позолоченной раме.

Она распушила свои соболиного цвета волосы и радостно запела старинный романс:
... Но тёмный шёлк скользит с бедра,
Ответив на твоё движение.
Мы снова вместе до утра,
Ложь принимаем, как спасение…

Служка приготовил ванну,  взбив в горячей воде огромную шапку пены. Джоана лениво разделась и полезла в ванну,  позволив пареньку нежно растирать себя мочалкой.

Почти то же самое происходило в комнате госпожи Екатерины,  за тем исключением, что она была слегка не в духе и стала сердито наставлять парня, как вести себя в её присутствии, тыкая ему в грудь пальцем. Поняв, что он совершенно растерялся перед голой дамой, и порядочно запуган, она приказала ему тоже раздеться и проводить её в ванную. Подставляя ему бока для намыливания и растирания, а затем ноги и спину, она настойчиво выспрашивала его о доме, о семействе Шатровых и их привычках. Поинтересовалась она также  и жизнью домашней прислуги. Вера то и дело проверяла его ответы, хватая юношу за подбородок и заставляя смотреть себе в глаза.

-Ладно, малыш! Ты мне нравишься, и я постараюсь позаботиться о тебе. Пожалуй, я выкуплю тебя у хозяйки, и заберу во дворец к царице. Ты знаешь, что это для тебя значит? Да, смотри ты на меня, а не на свой бестолковый тупой конец!

Красный от смущения из-за упрямо торчавшего непослушного органа, парень растеряно покачал головой и пожал своими худыми плечами.
-Думаю, ты знаешь, что лет через восемь, когда тебе исполнится двадцать пять, хозяйка обязательно сдаст тебя в работный дом. Ну, в крайнем случае, она выхлопочет для тебя три года отсрочки или чуть больше. А потом ты попадёшь на завод или на рудник, в лучшем случае, на поля. Но на полях, впрочем, и женский молодняк неплохо справляется. Так что, дальше жизнь без просвета в работном бараке. Все развлечения только по воскресениям,  в том числе и свидания с женщинами-преступницами. Так вот, из дворца царицы ты попадёшь туда только в тридцать в пять-сорок лет. Понял? Ну, а что же ты стоишь столбом и не целуешь мне ноги?…

-Ну, хватит, хватит! Всю уже облизал!-засмеялась госпожа Екатерина и приказала пареньку встать с колен и подать ей лиловое  вечернее платье. Одевшись, она ласково потрепала слугу по щеке и взлохматила его льняные выгоревшие волосы.
-Ты сможешь ночью незаметно провести меня в спальню к Рони?-спросила она строгим, не терпящим возражения голосом.

Запуганный и смущённый паренек поклялся выполнить для госпожи всё, что она только пожелает.
-Посмотрим, посмотрим! Прям так уж и всё ?- засмеялась госпожа Вера сумрачным нехорошим смехом.
-Да, ведь ты не сказал, как тебя зовут, малыш! Ах, Егорша! Ну, что же, Егорша, иди! И не забудь,  что я обещала позаботится о тебе. И награжу я тебя тоже щедро. Очень щедро!

В КАРТИННОЙ ГАЛЕРЕЕ.

Прошло менее часа, а гостьи уже спускались  в сверкающую хрусталём обеденную залу первого этажа в самых изысканных платьях. Семейство Шатровых было полностью в сборе, и ожидало их возле стола, уставленного богатейшим столовым хрусталём в золотой и платиновой оправе. Позади стола сверкала зеркальная стена. Надо было отдать должное архитекторам Арматора, зеркала они любили, и использовали для украшения светлиц, спален, трапезных и горниц в особняках, усадьбах и поместьях с особенным знанием дела.

Хозяйка знала изощрённые вкусы своих гостий, и поэтому тоже не стала скромничать. Её мать, госпожа Дарья и она сама, сверкали бриллиантами, как новогодние ёлки. Только на Рони не было почти никаких драгоценностей, за исключением струящихся  бриллиантовых серёжек в нежных ушках, да золотой сетки на волосах. Но, её фигура, её пышные тёмнорусые волосы, её облегающее синее платье, замечательно оттеняющее её сине-бирюзовые глаза, составляли прекрасный ансамбль с её молодостью и живостью движений. Конечно, она была красивее всех остальных дам, как бы они себя не украшали. Живые весёлые глаза и пышные волосы заменяли ей целую кучу бриллиантов. Её стройное тугое тело так и рвалось из платья наружу.

Ужин проходил весело, хотя госпожа Екатерина уже чувствовала своё поражение от Джоаны и, слегка помрачнев, переключила своё внимание на матушку невесты. Госпожа Шатрова не обращала внимания на весело болтавшую Джоану, и нарочито хихикающую с ней Рони. Она с видимым удовольствием увлечённо разговаривала об искусстве с Екатериной Столыпиной.

Вскоре дамы оставили шумную компанию Рони и её младших сестер, явно рисовавшихся перед гостями под одобрительные возгласы бабушки. Покинув зал, женщины с удовольствием прошлись по картинной галерее и надолго застряли в ней. Галерея примыкала к первому этажу особняка и была выполнена в виде зимнего сада. Екатерина неожиданно для себя увлеклась просмотром и, полуобняв Веру Шатрову за талию, прошла вдоль всех стен и простенков, заполненных, как историческими полотнами, так и графическими зарисовками.

Она с удивлением показала на одну из небольших туманных картин.
-На этой картине изображён бросок кораблей с одной планеты на другую. Почему художница выбрала фоном пенные струи, а впереди нарисовала шарообразный звездолёт? Легенду о божественном промысле она, видимо, отвергла?

Вера снисходительно улыбнулась и тоже повернулась лицом к картине.
-Вы знаете, Катя, в нашей семье от отца моей мамы пошла иная легенда. Ведь в момент перелёта он находился на мостике парохода и ему привиделся огромный тёмный шар, взлетевший из волн перед нашими кораблями.

-Я помню, Вера, что вы внучка первого капитана нашей планеты. А как хорошо прозвучало в ваших устах слово отец. Наверное, зря мы совершили такой радикальный переворот и избавили наших дочерей от слова отец?
Вера искоса взглянула на спутницу и, поколебавшись, произнесла.
-Доверие за доверие! Лично мне нравиться управлять мужчинами, как рабами. Но дело в том, что это очень не нравится арабам. К тому же  из Аль-Дормастола к нам бегут женщины, которых там и так мало. Я кожей чувствую, что пора проводить законы об освобождения мужчин из рабства. Иначе арабы найдут способ расправиться с нами.  Пока они ведут себя тихо и осторожно. Но это обманчивая тишина.  На независимых островных пиратских базах накоплены очень большие силы. И без наших мужчин нам трудно будет отбиться, ведь у арабов почти десятикратный численный перевес. А если, мужчины предпочтут выступить на стороне арабов- то произойдёт катастрофа.

Катя широко улыбнулась и опять взяла Веру под руку.
-Но у нас же абсолютное техническое превосходство, или нет? Разве у нас нет стремительных парусников и гелиопланов, пружинных стреломётов и пневматических пулемётов, радио и телефонов, парашютов и дельтапланов? В крайнем случае, мы можем нарушить новомосковский и новопетроградский договоры и начать производство огнестрельного оружия… наши заводы смогут выпускать такую продукцию.

Вера нахмурилась и, повернувшись лицом к Катерине, нежно провела веером по её высокой и нежной белоснежной шее.
-Не забывайте Катя, что арабки и полукровки служат у нас в основном в Инженерной страже и, если они далеко не все готовы переметнуться к своим единоверцам, то иногда продаются и очень недёшево. Кроме этой, пусть небольшой категории образованных возвращенцев в ислам, имеется и большой процент бегства мужчин-техников. Так что науку дормастольцы сейчас подняли почти к нашему уровню, особенно по вооружениям. И, боюсь, что договоры по взрывчатым веществам и огнестрельному оружию они нарушат первыми. Если уже не нарушили... Есть и такие слухи, и они не беспочвенны.

Катерина вздохнула и расстроено провела рукой по глазам.
-Ну, да бог с ней с политикой! Покажите мне архитектурные зарисовки вашей мамы. Ведь она  1920 году была достаточно взрослым ребёнком и помнит первых строителей Франкоросса?
Шатрова улыбнулась и подвела её к картине, на которой был изображён величественный храм в стиле древнерусских теремов.

-К сожалению, детство матери прошло в период создания и прихода к власти Союза Валькирий. Всё, что было построено мужчинами, она избегала изображать. Вот её первая дипломная работа в училище «Освящение большого Храма Маконы». Вы видите, как через толпу пеших мужчин и конных женщин ведут цепочку преступников и калек. Жизнь большинства из них через две недели прервётся в этом храме, Храме Вечного Успокоения. Осуждённые женщины исполнят их последние желания, утолят страсти, затем убьют в  скоротечных поединках. Планета не могла кормить лишних людей. Да и сейчас, пожалуй, не может. Хотя мужчины-рабы очень стараются.

Екатерина долго рассматривала картину и, наконец, произнесла.
-Да, я тоже считаю, что это очень жестоко. Но кормить бесполезных людей на Арматоре, тогда было очень трудно. Думаю, почти невозможно. Урожайность земных растений была всё ещё низкой, а местные злаки и овощи тогда плохо поддавались окультуриванию. Рыба, конечно, здорово выручала первых поселенцев, но одной рыбой питаться невозможно. Во всяком случае, крайне тоскливо.
Вера пожала плечами и осторожно улыбнулась.
-Надеюсь, в ближайшем будущем мы всё же решим продовольственную задачу, и не только за счёт надоевшей всем морской рыбы.

Катя посмотрела на стройную фигуру Веры и, обняв за талию,  игриво провела рукой по её мускулистому впалому животу.
-Кое-кому рыба явно идёт на пользу.
Вера засмеялась и вдруг сильно шлёпнула Катю по тугой округлой заднице.
-Не мне одной, как я понимаю.
Та улыбнулась и ответила тем же своей новой подруге.
-Это от китового мяса так распирает. С целью разведки архипелагов мне пришлось прошлый месяц ходить с китобойной флотилией. Мне понравились наши мужчины. У стражниц почти не было с ними трудностей.
-Ну, а как арабы на вас смотрели, трений не было-полюбопытствовала Вера.
-Как не было? Конечно, были. Но большинство населения арабских островов настроено к нам благожелательно и, если бы не религиозный фанатизм, с ними можно было бы неплохо сосуществовать.

Поняв, что просмотры исторических картин всё равно толкают их на разговоры о политике, дамы обнявшись, вышли в сад, чтобы покурить в просторной живописной беседке, и поглядеть на тёмно-синее ночное небо, полное мигающих и переливающихся звёзд. Тёплый ветер, который порывами налетал на сад и раскачивал в темноте ветви деревьев с набухшими почками, настроил их разговор на задушевный лад. Дамы неторопливо закурили тонкие длинные папироски и, тихо пуская кольца пахучего дыма, долго смотрели на тусклые звёзды.

Неожиданно от входа в дом отделилась небольшая стайка девчонок  и пошла к ангару для старого надувного минидирижабля. В нём загорелся тусклый электрический свет и почти сразу же раздался громкий крик и всхлипывания. Однако всхлипы быстро затихли, видимо, придавленные чьей-то сильной рукой. Дамы переглянулись и, побуждаемые любопытством,  осторожно приблизились к окнам ангара. Приглядевшись,  они различили возле мелкой грузовой сетки дирижабля, которая была натянута наподобие большого гамака, четыре худощавые  фигурки. Это были средние сёстры Рони: Ксения, Переслава и Ладомира. Две сестры нахально раздевали догола стройного высокого мальчишку,  не забывая его лениво избивать, награждая пинками и  затрещинами. Мальчик слабо сопротивлялся, подавляя рыдания. Ладомира стояла в стороне наготове, уже совершенно голая. Как только, сёстры повалили мальчишку на сетку, она вскочила на него верхом и руками старательно начала разминать его конец.

-Ах, засранки!-шёпотом возмутилась Вера. –Это они напились шампанского, наслушались любовных приключений Рони,  и их потянуло на самостоятельные подвиги. Ну,  я сейчас им устрою головомойку!
Шатрова решительно шагнула к воротам ангара,  но её руку неожиданно стиснула небольшая, но сильная, почти каменная рука Екатерины.
-Не вмешивайтесь,  моя дорогая. Всё равно, это рано или поздно произойдёт. Девчонки выросли и их уже не остановить.  Благодарите богов, что это происходит дома, в чистоте и почти у вас на глазах. А то ведь, некоторые по мужским кабакам начинают шастать, и сношаюся, как попало, и с кем попало, да ещё в запрещённых указами позах. А там, и до службы в Храме Маконы недалеко. Понимаете, о чём я говорю? Пойдёмте в дом. И, пожалуйста, упорно делайте вид, что мы с вами ничего не видели.

Оставшиеся за столом весело приветствовали их появление. Через час уже к чаю явились и помятые запыхавшиеся средние сёстры. Не видя, что мать исподтишка наблюдает за ними, они показали Рони языки и похлопали себя по передкам. Возбуждённые девушки устроили шумные танцы, но скоро угомонились и предложили заварить чай. После установки самовара и заварки свежего чая все весело уселись за стол, на который слуги торопливо расставляли цветные хрустальные вазочки с баранками, сухарями, печеньем и конфетами.

Екатерина Столыпина, спокойно дождавшись полной тишины за столом, вдруг улыбнулась бабушке Дарье и попросила её рассказать историю появления русских беженцев на Фарандоре. Крепкая почти столетняя женщина внимательно оглядела сидящих за столом гостей и, когда к просьбе полковника Столыпиной присоединились её собственные младшие внучки, она скупо улыбнулась.
-Ну ладно! Будь по-вашему!  Но, только давайте допьём чай и пойдём в картинную галерею. Там мне будет легче вспоминать образы моих современников. А вам представлять их молодыми, полными сил и надежд, смелыми и решительными.
И через полчаса дружная компания перебралась в зимний сад.




ВОСПОМИНАНИЯ ДАРЬИ ШАТРОВОЙ

Дарья Шатрова подошла к одной из картин. Молодящаяся почти столетняя величественная старуха выглядела торжественно и мрачно в своём чёрном с серебрянными блёстками платье, усыпанном бриллиантами. На картине был изображён русский флот, громадным караваном уходящий в Турцию  в ноябре 1920 года.

-В  начале ноября 1920 году под Перекопом произошла страшная трагедия. Красные войска перешли ещё не замёрзший Сиваш и ударили в тыл и фланг войскам, прикрывавшим Перекоп. После их прорыва сопротивление белогвардейских частей в Крыму стало слабеть с каждым часом. Чудом вырвавшиеся из плена офицеры и казаки, а также мирные беженцы из числа зажиточных горожан, рассказывали о зверских расправах над  офицерами, о массовых арестах и расстрелах без суда и следствия. Эти расправы проводили еврейские чекисты и комиссары под руководством подруги Ленина российской еврейки Розалии Землячки и венгерского еврея Бела Куна. Напуганные зверствами чекистов около ста пятидесяти тысяч офицеров, солдат и казаков готовились  к эвакуации с помощью французских кораблей и остатков российского флота. Но почти столько же готовы были поверить красным и вымолить прощение за то, что они хотели остаться жить и работать в еврейско-кавказской советской России.

Для меня это была уже вторая эвакуация и меня несколько дней колотила внезапная лихорадочная дрожь, которую моя бледная исхудавшая мать гасила столовыми ложками крымского портвейна и кагора, сама глотая их лафитниками. Мы слишком ясно представляли себе, что значит слово эвакуация, потому что наша первая эвакуация из Новороссийска была страшной. В новороссийском порту царила паника и моя мать, беспрерывно рыдая, металась от одного контрольного пункта к другому. Но даже с пропуском было невозможно пробиться через толпы обезумевших людей с детьми и вещами. Это было так страшно, что не рассказать словами. Один раз мать потеряла меня и нашла только благодаря моему непрерывному истошному испуганному визгу. Она выбросила часть вещей и крепко взяла меня за руку. Мы ушли на окраину порта, и оттуда она стала кричать и швырять бельё в море. Нас заметили с парохода, и отец выслал за нами большой ялик.
К моменту его подхода рядом с нами оказалось ещё несколько семей беженцев и их всех пришлось погрузить вместе с нами. Мы начерпали много воды и почти затонули, но всё-таки добрались до большого грузового парохода «Апостол Пётр», которым командовал мой отец Павел Петрович Шатров. Нас подняли на борт парохода перепуганными до смерти, мокрыми с головы до ног, дрожащими от холода и почти без вещей. И, хотя мы беспрерывно стучали зубами, мы были почти счастливы. Четыре семьи, которые приплыли с нами, так от нас и не отходили. Офицеры напоили нас водкой. Это было первый раз, когда я выпила водки. Две пары были молодожёны-прапорщики с молоденькими гимназистками. Они обвенчались только утром перед бегством на скорую  руку в полуразрушенной часовне у старого и дряхлого священника. Ещё две пары военных были с детьми. Это были пятеро мальчиков и девочек от пяти до пятнадцати лет. Внучку одной из девочек контр-адмирала Маргариту Юсупову вы хорошо знаете. Наша гостья полк-валькирия Екатерина Столыпина является внучкой  второй девочки.

Рассказчица повернулась к Екатерине Столыпиной.
-Надеюсь, Катя вы знаете об этом?
Катерина мельком улыбнулась и слегка качнула головой.
-Ну, так  вот, о прапорщиках Гладкове и Груздеве и об их семьях вы ещё услышите. Мы очень сдружились впоследствии. А тогда нам было не до знакомства. Красные пробились уже к самому берегу и остервеневшие моряки-краснофлотцы поспешно начали устанавливать пушку. Скоро она начала стрельбу прямо по толпам беженцев на берегу, женщины и дети стали падать замертво. Началась страшная паника. Снаряды рвались и в воде. Взрывы один за другим стали приближаться к пароходу. Нас обдало брызгами и дымом. Это было очень страшно. На палубе заголосили женщины. Отец только на минуту подошёл к нам, чтобы поцеловать и убежал отдавать распоряжение об окончании посадки пассажиров.

Пароход тревожно загудел и стал медленно отходить от причала. Так мы попали в Феодосию, где отец принял командование над вспомогательным крейсером «Живой»*, в мирное время бывшим обычным пароходом и выполнявшим рейсы в Тунис. После переоборудования в 1914 году он превратился во вспомогательный крейсер, а попав после 1917 года в состав белого флота был частично разоружен и  в основном перевозил грузы для Белой Армии. На наше счастье вместо Деникина, во всём полагавшегося на англичан с марта 1920 года главнокомандующим юга России военным советом был избран Пётр Николаевич Врангель, за бессменную чёрную черкеску с газырями прозванный красными «чёрным бароном».

Он прибыл из Турции, где находился несколько месяцев после своей отставки из-за постоянных столкновений с Деникиным. Барон не мог простить Деникину того, что он слепо выполнял распоряжения союзников и затеял поход на Москву недостаточными силами. Врангель предпочитал копить русские силы и пробиться к Колчаку, чтобы создать объединённый фронт. Но главком понадеялся на поляков, которые подло заключили перемирие с красными, когда войска Деникина начали наступление на Тулу. Естественно деникинская армия была разбита. И вот спустя год в марте 1920 года Деникин отбыл в Англию, а генерал Врангель, понимая предательскую роль союзников, начал тайно готовится к полной эвакуации Русской армии, сохраняя топливо и продовольствие и готовя огромный флот в сто двадцать шесть судов к этой труднейшей операции.

Только после многолетней работы профессоров-историков и одного из членов Белого правительства нам удалось, находясь за миллионы километров от Земли, раскрыть правду о псевдопомощи союзников Белому движению. Нам стало ясно, что наших дедов пытались использовать для мести Ленину за то, что он отказался служить своим хозяевам в деле полного разрушения России и не убежал в Америку, как его однокашник кровавый сионист Керенский. Ленин решил до конца довести социалистический эксперимент, очень сырой и детально не продуманный.

И тогда новоиспечённая польская армия была вооружена британцами до зубов совершенно бесплатно, ибо ей отводилась главная роль в русском погроме, а Белой Гвардии не только часто отказывали в оплаченных поставках, но и не давали воспользоваться огромными складами царской армии в Трапезунде и в Архангельске. Вместо передачи оружия северной белой армии генерала Миллера американцы и британцы просто утопили транспорты в Белом море. Десятки уже оплаченных пароходов. Баснословные царские фонды в десятки миллионов долларов также были заморожены для Белого движения в Париже, Лондоне и Вашингтоне, под предлогом непризнания череды Белых правительств союзниками.

Можно ли было придумать что-нибудь подлее? Но оказалось можно. Едва сорокатысячная армия генерала Врангеля  летом 1920 года стала бить красные войска, численность которых доходила до ста тридцати тысяч, как британцы приказали полякам заключить мир с Советами и лучшие красные дивизии, включая латышкую и венгерскую с пушками и пулемётами двинулись на Крым, чтобы добить цвет русского народа, поборников единой и неделимой православной России.

Однако тайные запасы топлива, запчастей и подготовительный ремонт ста тридцати судов во всех портах Крыма, проведённый бароном Врангелем, сделали своё дело. По его приказу белые войска, оставив небольшие заслоны оторвались от красноармейцев более, чем на сутки и начали спокойно грузиться на стоящие на рейде суда. Не последнюю роль сыграло и благородство французского адмирала Блюменвиля, направившего командарму Фрунзе срочную телеграмму о том, что все суда Русской армии переданы бароном Врангелем в собственность Франции и французские моряки будут защищать их всей мощью французской эскадры.

Не смотря на гневные телеграммы Ленина командарм Фрунзе придержал свою уже стовосьмидесятитысчячную армию, возможно не желая устилать крымские поля трупами красноармейцев, потому что только при взятии Перекопа потерял более десяти тысяч человек.

Мы уходили из Феодосии шестнадцатого ноября последними после прибытия Петра Николаевича Врангеля на броненосце «Генерал Алексеев»  на рейд порта и осмотра им последнего этапа погрузки на оставшиеся корабли. Волею судьбы революционный броненосец «Очаков» лейтенанта Шмидта был переименован в «Генерала Алексеева» и стал островом спасения от революции для десятков генералов царской России и членов их семей. Ни одно правительство не захотело предоставить убежища Русской армии и она печально и тихо уходила в мрачную неизвестность туманным ноябрьским утром.

Вспомогательный крейсер отца торопливо забирал с причала отставшие части, госпитали и семьи дворян и чиновников, страшившихся расправы только за свою  принадлежность к знатным фамилиям. Вместо положенных тысяча восьмисот человек он принял на борт семь тысяч пятьдесят шесть человек*, имея также сто восемь человек экипажа. Душераздирающие сцены расставания с брошенными на берегу родными закончились и крейсер развёл пары и дал машинам малый ход. В этот момент произошла последняя, убийственная по своей трагичности картина. Жеребец одного из офицеров прыгнул с причала прямо в море и с жалобным ржанием поплыл за поворачивающим кораблём. Он не хотел расставаться со своим хозяином.

Стоя на коленях у поручней и рыдая, убелённый сединой штабс-капитан кричал ему «Стой, Серко! Назад, милый, назад!». Но конь не слышал своего хозяина. Тогда вестовой снял с плеча винтовку и начал стрелять в коня. Пули ложились мимо. Тогда капитан встал с колен и с отрешённым лицом забрал винтовку у вестового. Через минуту волны окрасились кровью и конь, страшно застонав, как человек, ушёл под воду. Офицер медленно отдал винтовку вестовому, отвернулся, а затем также медленно расстегнув кобуру. Через секунду с пробитым виском штабс-капитан полетел за борт. Это тягостная сцена заставила пассажиров на палубе долго рыдать от горя.

 Наша тесная кучка медленно со слезами на глазах стала продвигаться среди пассажиров в трюм, под руководством одного из офицеров корабля. Он разместил нас в трюме и ушёл. Начинался шторм и всем было очень плохо от приступов морской болезни. Трюм постепенно наполнялся вонью от мочи и рвоты. «Живой» принял в основном раненых офицеров, казаков и офицерских жён с детьми. То есть женщин и девочек на пароходе было большинство, около четырёх тысяч человек. Вслед за нами с рейда снялся французский крейсер, который тоже уходил в Константинополь.

На его борту находилось около полутора  тысяч французов, триста немецких моряков, застрявших в Крыму для сдачи немецкого флота победителям по условиям версальского договора, а также греки и итальянцы, австрийцы и поляки. Совершенно нелегально на нём находились несколько русских генеральских семей с жёнами и детьми. Всё это стало ясно потом, а тогда батюшка провозгласил молитву о спасении, и вся палуба встала на колени, чтобы горячо возблагодарить Господа.

Опасный берег начал уходить вдаль. Сначала наше путешествие проходило спокойно и люди постепенно утихли, занявшись устройством, кто на палубе, а кто в трюмах. Но к вечеру поднялась буря и часть людей с палубы моряки загнали в трюмы. Была дикая давка, отовсюду слышались плач и стоны. Отчаявшиеся офицеры и казаки напились и оглашали трюм своими пьяными выкриками. Некоторые женщины обезумели и отдавались десяткам пьяных мужчин. Конечно, это были дамы уже много лет таскавшиеся за военными и поменявшие по нескольку мужей и покровителей. Многие из них давно занимались проституцией. Однако они смущали своим поведением и молоденьких женщин.

Несколько курсисток и гимназисток шестнадцати-семнадцати лет последовали их примеру, чтобы не погибнуть в пучине девственницами. Эти дикие выходки обезумевших людей усугубляли наше и без того опасное положение возможностью перестрелки или многолюдной драки. Однако к утру несколько десятков легкораненых офицеров с трудом установили сносный порядок и тишину с помощью преданных унтеров и солдат.  Семибальный шторм стал стихать, но волнение на море ещё было достаточно сильным. Люди забылись тяжёлым сном, и в этот момент у нас произошла поломка машины.
Пароход пошёл на одном винте, и французский крейсер взял нас на буксир. Часа через три около семи утра машину починили и оба корабля увеличили скорость хода. В этот момент и случилось кошмарное несчастье. Дальнейшие события я буду рассказывать со слов отца, поскольку он находился на мостике рядом с рулевым и видел всё происходящее своими собственными глазами. Он много раз рассказывал о событиях того утра, вспоминая каждый раз всё новые подробности страшного происшествия.

Отец тогда находился на мостике вместе с рулевым и вахтенным офицером, к ним на минуту зашёл старший помощник. Неожиданно, окутанное туманом море перед  кораблями вскипело и, уходя  в провал между валами, французский крейсер почти весь покрылся белой пеной. Огромный сверкающий шар выдвинулся из воды, завис над волнами и вдруг быстро устремился в небо. За ним потянулся огромный шлейф воды и пены. Французский крейсер втянуло в водоворот и он,  задрав нос и завалившись на бок, унёсся в заоблачную высь. Отец успел отдать команду «стоп машинам!». Но это не спасло русский пароход. Через несколько секунд его тоже втянуло в водоворот, и мы, все пассажиры, почувствовали, что взлетаем вверх. Ощущение тяжести исчезло. Несколько минут внутри корабля люди летали по воздуху и истошно орали. Постепенно снова появилась тяжесть.

Отец говорил о потоках сверкающей воды вокруг корабля, которые крутили его как щепку. Многие разбились или потеряли сознание. Вдруг что-то ухнуло. Все попадали, и корабль запрыгал на волнах, постепенно замедляя движение. Наконец, с тугим шипением он врезался во что-то мягкое, и всё затихло. Стоны и плач начались уже в полной тишине. Пассажиры стали стучать  в крышки люков, и они скоро открылись. Оставшиеся в живых пять палубных  матросов и мой отец с рулевым и вахтенным офицером приступили к спасению пассажиров, пожилой старпом был без сознания и вскоре скончался от сердечного приступа.

Дальнейшие события я сама помню очень хорошо. Так, как будто это произошло только
вчера. Небо в тот день было очень тёмным. Звёзд совершенно не было видно. Я бы сказала, что к счастью, потому что в этот  первый момент многие могли бы сойти с ума, увидев чужое небо. Прапорщики Гудков и Груздев опекали нас с мамой и оба семейства полковников Юсупова и Столыпина. Вскоре они вывели нас на палубу и привели отца. Он был в ужасном состоянии. У него тряслись руки и глаза были почти безумные. Видимо, он уже тогда подозревал, что произошло нечто непоправимое. Но его сознание отказывалось верить в подобное неслыханное чудо.

Палуба сильно накренилась, и шумные, но уже стихающие волны лизали левый борт и палубу нашего парохода. Нос полностью ушёл под воду. Вскоре моряки включили прожекторы и несколько матросов с казаками-добровольцами пошли осматривать течи. Отец взял рупор и несколько раз объявил, что мы находимся на песчаной отмели и море вокруг спокойно. Бояться было не чего. Но люди волновались, плакали и кричали. Однако вскоре прожектора нащупали тёмную полоску берега в трёх-четырёх кабельтовых от нас, и все пассажиры  закричали громкое радостное «ура!»  Отец надсадно хрипел в рупор, вызывая здоровых офицеров, солдат и казаков. Из числа добровольцев ему удалось создать различные спасательные и заградительные команды.

Меня и мою маму Евдокию Андреевну Шатрову, он поручил Гудкову и Груздеву и они успешно нас отвлекали, не давая впасть в панику и уныние. На корабле была тоже создана спасательная техническая команда, которая тут же занялась его ремонтом. Почти все механизмы и оборудование работали исправно, и корабль вскоре засветился электрическими огнями, как новогодняя ёлка. Все прожектора были направлены в сторону берега. Наконец, вернулись первые шлюпки. Матросы рассказали взволнованным людям, свесившимся через борт, что берег пологий, на нём много травы и мелких камней, но стоянку оборудовать было  вполне можно. Было похоже, что нас выбросило на румынский берег. Но отец всё-таки приказал со второй очередью отправиться большой группе вооружённых казаков. Большинство офицеров он оставил на пароходе.

Никто не задавался вопросом, почему только что было утро, и вдруг наступила такая непроглядная темень. Я всё-таки не выдержала и тихонько спросила об этом у матери, но она устало и испуганно посмотрела на меня и что-то неслышно прошептала. По-моему молитву. Оставаться на накренившемся пароходе было страшно. Но ехать в темноту было ещё страшнее. Однако, когда вернулись с берега шлюпки за третьей очередью беженцев, там уже замигали тусклые огоньки костров. Значит, где-то на берегу удалось найти какой-то хворост или сухую траву. Мама посмотрела на огоньки и перестала трястись всем телом. Наконец, к нам подошёл хмурый уставший от суеты и крика отец.

-Даша. Вам надо ехать на берег. Корабль почти не повреждён. Аварийная команда продолжает заделывать течи. Здесь пока нет необходимости в моём присутствии. Я тоже решил съездить с вами на берег. Алексей Васильевич управится один.
Второй помощник капитана  Алексей Васильевич Щербатов был его старый друг, с которым они в 1890 году ходили на «Памяти Азова» вокруг Азии, сопровождая цесаревича Николая Александровича. Тогда тридцать лет назад они были простыми мичманами. Они часто с гордостью вспоминали об этом путешествии. По сути, это был разведывательный поход российских броненосцев, за которым с ревностью и злобой следили разведчики и дипломаты всех империй. За последующие годы отец собрал огромный материал, и он с уверенностью утверждал, что поскольку путешествие цесаревича было тайной дипломатической миссией, то за ней не только пристально следили, но и мешали, как могли, устраивая неудачные покушения, в Японии, наконец, завершившиеся успешно. Николай Александрович на всю жизнь приобрёл тяжкие головные боли, толкнувшие его к вину и ослаблению государственного контроля над многими важнейшими процессами.

Впоследствии отцу удалось собрать большой фактический материал на эту тему, и он собирался отослать его императору. Революция помешала осуществиться его намерениям. А затем обожаемый им император был убит сионистами. Зверски убит, вместе с женой и детьми. Одного мы тогда не знали. Оказалось, что наш отец не прекратил сношений с царской семьёй и теперь на пароходе вывозил двух спасённых его людьми царевен. Щербатов лично опекал их во время тайного бегства. Вы знаете, что Ольга и Анастасия Романовы оказались с нами на Арматоре и много сделали для процветания Франкоросса. Они были сопредседательницами Союза Валькирий вместе с Гертрудой Немцофф. Но всё это было потом.

А тогда мы со страхом слушали скрежет песка под днищем шлюпок на мелководье и, как испуганные зайцы в поэме Некрасова поскакали на берег, принюхиваясь к незнакомым запахам чужой земли и прислушиваясь к подозрительным и даже чудным звукам. Оказалось, что костры жгли из пересохшей странной на вид пушистой травы и на них уже пытались согреть воду в котелках. Молодой священник принёс нам кружку горячей воды, и мы с мамой выпили её на двоих. Гладков и Груздев слегка успокоили своих перепуганных жён-гимназисток Татьяну и Елизавету и пошли на поиски топлива. Они вернулись примерно через час и рассказали, что нашли какие-то заросли вдоль речушки неподалёку от нашего лагеря.

Когда вода в походном котелке закипела, к нам подошли полковники Юсупов и Столыпин со своими семьями. Они тоже принесли каких-то необычных веток и странной волосяной травы, и скоро у нас запылал чуть ли не самый большой костёр на берегу. Примерно через час к нам подошёл измученный отец, и мы напоили его горячим чаем. Пошептавшись с полковниками, он ушёл в темноту. А они отправились следом за ним, расставлять вокруг лагеря казачьи посты и секреты из добровольцев. Первый пароль на земле Арматора запомнился мне на всю жизнь. «Волхов-Дон», «Дон-Волхов»!- раздавались негромкие окрики в тёмной неземной  ночи. Отец вернулся под утро и, выпив с матросами по стопке водки, завалился спать. Мы с мамой легли рядом с ним прямо на траву, подстелив под себя жалкие остатки сырых и мятых вещей.

ЧУЖДЫЙ МИР

Рассвет разбудил весь лагерь. Мы испугано вскочили, услышав жалобные вопли, ещё не понимая, почему стоны и проклятия доносились до нас одновременно со всех сторон. Медленно и неумолимо вставали над чужой для нас арматорской землёй два крупных розоватых светила. Одно из них было крупнее и светлее, втрое мельче и темнее. Расстояние между ними было совсем небольшим, где-то пять-шесть диаметров большого светила. Впоследствии мы назвали их Ярс и Ярма. Весь лагерь бросился на колени, и ошеломлённые священники ходили вокруг нас, бормоча молитвы и окропляя обезумевших людей святой водой.

Отец со своими моряками вышел вперёд и попытался успокоить людей, объясняя природные странности сильной бурей и атмосферными явлениями, вызвавшими оптический обман. На какое-то время люди успокоились и занялись обустройством землянок и шалашей, продолжая оглядываться на необычный небосвод. Отец с помощью полковников Юсупова и Столыпина собрал тридцать старших офицеров и девятерых генералов. Так на Арматоре 17 ноября 1920 года высшее офицерское собрание начало своё первое тайное заседание.

Посовещавшись, обеспокоенные офицеры  постановили выбрать главнокомандующего для нашего  маленького войска. Главкомом стал генерал-лейтенант Степан Семёнович Аксёнов, бывший начальник штаба второй армии у генерала Деникина. Это был серьёзный и вдумчивый человек. Он приказал всем разбиться на отряды и подсчитать запасы продовольствия и боеприпасов. Вскоре было объявлено построение во всём лагере. Вот что удалось установить.

Всего в лагере находилось 6006 человек. Ещё 36 человек во главе с механиком и старпомом и тремя офицерами работали над восстановлением парохода. Там же находились тела семидесяти двух погибших в давке в ту страшную для нас ночь непосредственно в трюме. Более тысячи человек было смыто за борт.
Наше измученное и перепуганное русское сообщество состояло из мужчин, женщин и детей всех возрастов, за исключением стариков, которые не решились покидать свои дома. Сообщество включало в себя:
мужчин-2032  и в том числе: моряков-92,офицеров, врачей, профессоров и инженеров-498 ,в том числе 409 раненых из них 202 лежачих
солдат  и унтер-офицеров-1008 человек ,из них 458 раненых
казаков-334 ,из них раненых 172
мальчиков-140 ,из них до десяти лет 45

женщин было 4010 из них взрослых женщин 3491девочек -301 из них до десяти лет 55
женщин с детьми было 299
Итого беженцев было шесть тысяч сорок два человека.

На первом офицерском собрании было решено с учётом полной неясности нашего местонахождения разбить всех российских беженцев на полки и отряды, создав для начала военную структуру управления. Заслушав выступление капитана Шатрова, генерал Аксёнов в своей краткой речи перед пятьюдесятью генералами, старшими офицерами и профессорами осторожно упомянул о возможности переноса парохода на другую планету и необходимости строгой дисциплины в связи с полной неясностью обстановки.

Было решено также начать поиски французского крейсера и его экипажа. Все восемь генералов и семеро профессоров вошли в состав штаба главного командования, при котором из профессоров, врачей и инженеров образовали агротехнический совет для изучения растений и животных, в том числе образцов зерна, остатков земли с родной планеты. Был создан морской экипаж в двести добровольцев под командой капитана Шатрова, а также первый и второй пехотные полки под командой полковников Юсупова и Столыпина. Это были мужские офицерские полки неполного состава человек по четыреста в каждом. В них создали учебные роты юнкеров по сорок мальчиков старше десяти лет.

Именно тогда была принята современная пятизвенная система армии взамен трехзвенной на Земле. То есть пять человек-отделение. Двадцать пять-взвод. Сто двадцать пять рота. И шестьсот двадцать пять –полк. Пять полков впоследствие составили дивизию, а пять дивизий-армию. Подразделениями командовали подпрапорщики и прапорщики, подпоручики и поручики, ротмистры, есаулы и капитаны, подполковники и полковники, генералы и адмиралы. Батальонное звено было исключено из устава.

Тысячу четыреста взрослых женщин также разбили на два вспомогательных полка полного состава третий и четвёртый, а из ста пятидесяти оставшихся были сформированы медицинские, санитарные, швейные и продовольственные отряды. Семейные женщины и взрослые девушки были прикреплены к ним на правах добровольцев. Первый полк был составлен из наиболее опытных офицеров, солдат и казаков. Он был вооружён лучше остальных полков. Все офицеры были вооружены револьверами, кольтами и маузерами, почти у всех были сабли, а у всех солдат и казаков были винтовки и карабины. Патронов было мало, но по три-четыре обоймы имел каждый воин.

В первом полку была сформирована и отдельная пушечно-пулемётная команда, которой передали две лёгкие пушки с парохода и восемь станковых и ручных пулемётов. Правда, на пушки приходилось лишь по полящика снарядов и по две-три пулемётные ленты на пулемёт, но в последующем чёткое разделение всей общины на воинские подразделения позволило нам одержать верх при кратковременных боестолкновениях и с французами и арабами. Артиллеристам также передали двух отборных породистых лошадей, в виде исключения погруженных на пароход вместе с людьми. Правда, их через пару дней забрали в агротехнический комитет, возглавляемый профессорами и, как и других животных и растения, их решено было разводить на чужой планете.

К счастью помимо лошадей на пароходе было несколько кур, уток, индюков и кроликов, также собак, кошек и крыс. Так что поле деятельности комитета представлялось очень  обширным. Команда артдивизиона состояла из двадцати артиллеристов и сотни пулемётчиков и гранатомётчиков. Но зато в составе второго полка находилась рота разведки и геодезии, составленная из опытных офицеров, инженеров-железнодорожников и казаков, за плечами у которых были многочисленные путешествия по Сибири и Средней Азии. Ей командовал штабс-капитан Семёнов, дальний родственник знаменитого путешественника Семёнова-Тяньшаньского и поручик Корнилов, родственник знаменитого путешественника и генерала-диктатора.

В полку также были созданы строительно-инженерные роты, для усиления которых привлекались женские отряды. После торжественного построения и назначения командиров подразделений в лагере закипела бурная деятельность, изредка прерываемая криками по поводу необычных видов насекомых, птиц, животных и растений, которые попадались то там, то тут. Их ловили и с большой осторожностью, боясь ядовитых укусов, несли в коллекцию  агротехнического комитета.

В конце концов, люди перестали обращать на них внимание и занялись строительством землянок и разгрузкой шлюпок, уже почти смирившись с мыслью, что они не на Земле. С инструментами мы испытывали очень большие затруднения. Их едва хватало. Две дюжины лопат, топоров, ломов и пил с большим трудом распределили по ротам. После приезда последней шлюпки с оружием во все концы побережья, усеянного крупной галькой с редкими валунами, ушла вооружённая до зубов разведка с ракетницами и телефонными проводными аппаратами. Прочесав весь берег, поздним вечером усталые разведчики вернулись, полные потрясающих впечатлений от  встреч с  необыкновенными животными, среди которых особое впечатление на разведчиков произвёл шерстистый длинноногий крокодил восьмиметровой длины.

Несмотря на строгий запрет со стороны командования не будоражить людей, слух об иной планете постепенно расползался по лагерю. На следующий день  после утреннего построения главком генерал Аксёнов счёл необходимым упомянуть об этом. По его категорическому приказу всё продовольствие с парохода было свезено на берег. На пароходе находилось триста килограммов консервов, свиного сала и ветчины, две тонны гречки, пшеницы, овса, ячменя, риса, гороха, фасоли, бобов и других круп.

Было также несколько десятков пучков зелени с корешками и сотня кочанов белокочанной и красной капусты. Пять бочек квашенной капусты также были встречены на «ура!». И особенный восторг вызвали восемь инкрустированных серебром гладкоствольных ружей из коллекции генерала Аксёнова. Семь из них он передал на вооружение охотничьей команды из казаков-добровольцев. С патронами для ружей возникли большие трудности. Их было всего по пять-шесть штук на ружьё, но казаки заверили генерала в том, что сами наделают патронов.

Скудные запасы продовольствия обеспокоили всех. Две- три  тонны продовольствия на шесть тысяч человек создавали обеспечение менее килограмма на человека, а с учётом создаваемого по решению агротехнического совета семенного фонда, не более полкило на человека. Этот скудный рацион можно было растянуть за счёт приготовления супов максимум на неделю-две. Поэтому из профессоров, врачей, охотников и женщин-знатоков растений был срочно создан отряд для поисков съедобных и лекарственных растений, который отправился в ближайшие рощи, расположенные на холмах в десяти-двенадцати километрах от побережья. Четыре команды на шлюпках попытались заняться рыбной ловлей с помощью самодельных сетей. Неожиданно рыбалка оказалась очень удачной, и весь берег утонул в запахе жареной рыбы. Люди наедались её впрок. Затем принялись коптить, вялить и сушить. Незнакомые виды рыб давали сначала пробовать собакам, кошкам и крысам.

Затем потекли однообразные недели, связанные с заготовкой рыбы, уходом за ранеными и малышами. Именно в это время, пока на берег перевозили припасы с парохода, а морской экипаж предпринимал  отчаянные усилия, чтобы вытащить пароход из зыбучих песков, началась история моей непростой любви к светловолосому красивому прапорщику Вячеславу Гудкову. Полувзрослая почти самостоятельная жизнь, приключения, испытания, выпавшие на нашу долю, окружающая атмосфера любви и волокитства раненых за сёстрами милосердия, всё это заставило меня, одиннадцатилетнюю девочку, рано повзрослеть.

К тому же нас девочек старше десяти лет и моложе шестнадцати тоже объединили в кадетские роты. Моим взводом командовал как раз Вячеслав Гудков-друг нашей семьи. Это позволяло мне видеть его целыми днями напролёт и, наконец, я не смогла больше сдерживать себя и стала ябедничать ему на его бедную Лизу. Она была застенчивая, скромная девушка из семьи священника, очень улыбчивая от природы. Вот эти то застенчивые улыбки, щедро раздаваемые ей направо и налево, я и стала преподносить Вячеславу, высокому плечистому блондину, певцу и баянисту, как легкомыслие и супружескую неверность. Из всех музыкальных инструментов у нас остался только его баян. И как же любили раненые офицеры и солдаты слушать его замечательный голос. Я долго пела в созданном им вскоре народном хоре.

Надо сказать, что я всегда слушала его с восхищением, которое видимо, стало отражаться в моих глазах. Заметив, что ему не очень нравится, как я любезничаю с ранеными, я стала намеренно делать это у него на глазах. Некоторые из них вели себя со мной уже достаточно фривольно. А самые дерзкие уже не раз хватали меня между ног или пытались залезть под юбку. Вячеслав долго терпел мои выходки. Но, когда я стала целоваться с некоторыми молоденькими офицерами, он рассердился и устроил мне выволочку. А ещё через пару дней назначил меня своим ординарцем, запретив работать в госпитале. Так ваша покорная слуга получила первую должность  в армии Франкоросса.

Примерно через год мои настойчивые попытки забраться к нему в постель наконец-то увенчались успехом. Не успев ещё справить своё двенадцатилетие, я уже рассталась с девственностью. Подходя к этому событию с сегодняшними мерками это, конечно, очень рано. Но тогда было другое время. Мы осваивали новую планету. Для неё законы, писаные на Земле не подходили. На мой день рождения в тринадцать лет мой возлюбленный попросил моей руки у моего отца, и так я стала второй женой новоиспечённого поручика Гладкова.

К тому времени мы ещё не нашли наших французских друзей и не могли себе представить, что положение внезапно может измениться в противоположную сторону и на одну женщину будут претендовать сразу двое мужчин. А тогда в нашем новом городке, который мы отстроили в лесу в тридцати километрах от побережья и, который  потом превратился  нашу столицу Елисаветград, началась настоящая война между мужчинами за гаремы. Вот тогда-то меня и похитили.

Надо сказать, что в течение первого года мы были очень заняты строительством землянок изб и бараков. Местное дерево оказалось очень твёрдым, но зато мы нашли много хорошей глины и, сгрузив часть угля с корабля, начали обжиг кирпича, а затем на эти цели стали использовать местное топливо, в основном торф. Для хозяйственных построек подошёл саманный кирпич, который мы делали из глины с соломой, просушивая его в тени высоких густых деревьев нашей рощи. Ими были покрыты все ближайшие холмы, и мы ограничились тем, что установили на них дозорные вышки. За пределы холмов мы не уходили.

Таким образом, остров Франкоросс был тогда освоен нами на пару сотен вёрст только по южному побережью и в глубину до лесистых холмов не более чем на пятьдесят километров. О существовании арабов мы тогда ещё не знали. Не попадались нам и следы экипажа французского крейсера. Посев озимых принёс неплохие плоды, и мы собрали приличный урожай зерновых, высадили до сотни различных ростков и саженцев, собранных по крупицам у каждого из беженцев. Дошло до того, что профессора приказали всем поселенцам снять ладанки с горстями родной земли, чтобы они смогли добыть из них семена для выращивания пары десятков полезных растений.

Пошёл уже третий год нашего прибывания на Арматоре. Наша поселенческая жизнь налаживалась и мы смогли выпросить в конце лета в артдивизионе три из шести имевшихся у них велосипедов, чтобы с Лизой Гудковой и Таней Груздевой выехать из города и отправиться за грибами. Грибы на Арматоре были довольно странными. Они имели многоцветные шляпки с кольцевым рисунком, иногда очень скромным, а иногда наоборот весьма ярким и заметным. Мы стали придумывать им новые названия и особенно полюбили серый кольцевик, жёлтый спиральник, белый зонтик и красный шатровик.

 Итак, мы поехали. За месяц Лиза смирилась со своей ролью младшей жены и даже иногда заступалась за меня перед своей подругой Таней, которая считала меня выскочкой, малолеткой и нахалкой. Но, тогда мы заключили перемирие и, взяв с собой на багажники Аню и Надю Юсуповых, пятнадцатилетних барышень -погодок, совершенно не похожих друг на друга, покатили за грибами. Надо сказать, такие вылазки только начинали входить в моду и до той поры мы далеко не забирались. Однако кадеты-мальчишки дразнили нас своими интересными находками, принесёнными во время тайных вылазок за наши заставы, и мы в этот раз решили утереть им нос.

Мы тогда не знали, что один из мальчишек намеренно дразнил нас. Дело в том, что пока у нас не было своих бумажных денег, золото и драгоценности заменили их при крупных покупках, а зерно при более мелких. Иногда, конечно, в ход шла и одежда. Мы все сильно обносились, а вопрос со льном наши учёные обещали решить только через два года, нежно вздыхая над маленькой грядкой льна всего три метра длиной и полметра шириной. Мех местный животных был в основном короткий, из чего мы сделали заключение, что зимы здесь тёплые. Прошедшая зима подтвердила это, но мы измучились от сырости. Так вот этот кадет был сыном беглого казака, который, буйствуя по пьянке, покалечил одного из офицеров и изнасиловал его жену. С ним ушли в бега пятеро его товарищей. Они начали жить разбоем, грабежами и убийствами. Однако настойчивые действия роты пограничной стражи заставили их израненных и голодных уйти из наших мест в дальние края.

Одним из самых настойчивых преследователей этой шайки разбойников был наш с Таней муж поручик погранстражи Вячеслав Гладков. Он оставил кадеток на другого воспитателя и с повышением перешёл в первый полк к полковнику Юсупову. Именно Юсупову подчинялась рота погранстражи. Вскоре Вячеслав возглавил в ней  первый взвод. Вот тогда то уральский казак Савелий Ерофеев и надумал отомстить своим преследователям. А мы, ничего не подозревая, отправились к указанному его сыном месту. С нами бежала любимая чёрная доберманша моего отца по имени Былина. Мы вереницей проехали пост пограничной стражи и, помахав рукой часовым на вышке, стали спускаться с холма вниз. Чуть влажный крупный укатанный песок шипел под шинами колёс, местами переходя в мелкие камни. Потом движение замедлилось. С холма мы выехали на равнину с редкими, немного похожими на баобабы деревьями. Через час мы уже въезжали во влажный широколиственный лес. Велосипеды пришлось вести за руль. Теперь мы шли пешком.

Для нас уже привычной стала внешность многих странных животных и похожих на поросят ежей-иглоcвинок и шестирогих понибыков и длинногривых волков и скаковых черепах, и шерстистых птеродактилей и микромамонтов и многих и многих других, более чем странных животных. Мы были уверены, что все они бояться собак, и под защитой рыскающей по кустам Былины, ничего не боялись. Тем более, что на поясе у каждой из нас висело по револьверу.

Мы никогда не стреляли из них по-настоящему, берегли патроны. Правда, с весны положение с обучением стрельбе улучшилось. Нам давали стрелять из коллекционных старинных пистолетов дымным порохом, который производили наши инженеры вместе с казаками. Стреляли также из самодельных самопалов. И ещё учились целиться из настоящего оружия. На этом наши занятия по стрельбе и ограничивались. Пройдя вдоль леса, мы вспугнули пару понибыков, а потом шустрое семейство поросячьих ёжиков. Былина захлебнулась от лая до пены из пасти, и нам долго пришлось её успокаивать.

 Наконец, устав, мы присели под раскидистым деревом и стали завтракать пирожками, которые напекла моя мать. Конское ржание,  раздавшееся неподалёку, всполошило нас и заставило вскочить на ноги. Жеребец Покров и кобыла Непрядва с жеребёнком, это было  всё наше лошадиное богатство, которое никак не могло оказаться в этих отдалённых местах. И поэтому мы с немым изумлением смотрели на выезжавших из лесу всадников в чалмах и роскошных халатах. Неторопливым шагом они приближались к нам, подняв винтовки стволами вверх.

-Бежим!- крикнула самая старшая среди нас долговязая русоволосая Лизавета, и мы опрометью помчались к тропинке, бросив корзины с грибами и велосипеды. Всадники плавно перешли в галоп и начали нас обходить. Смелая Былина бросилась на них с лаем, но после удара камчой по голове осталась лежать на траве. Мы тогда ещё не знали, что она вскоре сможет очнуться и доползти до пограничников. На наши поиски был сразу послан отряд, который вышел по кровавому следу Былины на место нашего похищения.

Но об этом мы узнали потом, когда нас освободили, а тогда, захваченные липким страхом, мы бежали с холма на холм, от дерева к дереву. Нашим мучителям нравилось забавляться с нами, и они начали балуясь, стегать нас нагайками пониже спины, наслаждаясь нашим визгом. Силы вскоре оставили меня, я упала на колени и сорвала с пояса револьвер. Ближайший всадник туманным пятном расплывался у меня перед глазами. Я прицелилась, но меня опередили. Чуть раньше в своего преследователя выстрелила Лиза. Я подняла наган и нажала на  курок. Всадник слегка завалился на бок. Пуля сшибла с его головы чалму, и он очень разозлился.

Савелий Ерофеев собственной персоной подскакал ко мне и вышиб у меня из руки пистолет взмахом нагайки. Я со стоном покатилась по траве, схватившись за отбитую руку. Савелий грузно соскочил с коня и, связав меня, положил поперёк седла и забрав револьвер погнал к своим. Руки у меня были связаны впереди. Я висела на коне, боясь свалиться с него на скаку, а на ногах болтались спущенные им с меня штанишки. Краска от неудобной позы и жгучего стыда заливала мне лицо, особенно тогда, когда он на полном скаку задирал мне юбку и начинал шлёпать ладонью по моим голым ягодицам. Но и положение моих подруг было не лучше.

Мы ехали почти до сумерек. Наши похитители не поили и не кормили нас, разрешив лишь пару раз сходить в кусты под их бдительным надзором. Облегчаться в кустах, под их присмотром, было нестерпимо стыдно, тем более что это давало им повод для зубоскальства. Но обделаться на полном скаку было ещё хуже. Мы старались не смотреть друг на друга, чтобы не расплакаться. Всадники проехали наверное километров пятьдесят, когда перед нами показался старинный восточный город. Конечно, он был создан в основном из камня и дерева, но только совершенный невежда не узнал бы в этих руинах улочки и дворцы Вавилона, Дамаска и Багдада. Город был мёртв и зарос лесом. Он служил логовом для множества зверей, и они испуганно перебегали нам дорогу. Черногривых волков пришлось отгонять выстрелами. Но, наконец, и они с ворчанием отступили от опасных всадников. Наша кавалькада въехала в ворота полуразрушенного дворца и, сложив нас на тёплые плиты, мрачные и усталые разбойники стали поить и выгуливать коней. Потом дали попить и нам. Они взвалили нас на плечи и понесли в свои покои.

Едва развязав, разбойники тут же изнасиловали нас. Я пыталась вырваться из грязных лап Савелия, но он нехотя избил меня, и, бросив на кровать, яростно овладел мной. Судя по крикам, доносившимся из других  помещений дворца, та же участь постигла и моих подруг. Я перестала сопротивляться и покорилась своей участи, давая грязному подонку насладиться моим телом ещё и потому, что была просто ошеломлена. Он насиловал меня на настоящей восточной кровати с шёлковыми простынями с тонким запахом дорогих благовоний. Для меня это было так волшебно и необыкновенно, что я на миг забылась и отдалась тому, кто яростно терзал моё тело. Наконец он застонал и пролил в меня свою влагу.
-Молодец. Хорошая девочка. Если будешь послушной, я не сразу продам тебя арабам.
-Каким арабам?- спросила я испуганным голосом, думая что он шутит.
-Самым настоящим арабским пиратам из тысячи и одной ночи-хохотнул мой мучитель и снова полез на меня, на этот раз, раздев меня до гола.

От страха я полностью покорилась его воле и он опять остался доволен моим послушным поведением. Разбойник небрежно поведал мне, что они встретили далеко на побережье арабских купцов и те очень обрадовались их рассказам о тысячах белокожих женщин. Арабы дали разбойникам коней и холодное оружие, чтобы они похитили нескольких женщин для гарема султана. Про своё огнестрельное оружие наши разбойники благоразумно промолчали, отложив рассказ об этом на более позднее время.

Надев на меня золотой ошейник, Савелий оделся сам, а меня повёл голышом в обеденную залу. Чего только не было у них на столе. От изобилия чудесных фруктов у меня свело скулы. Подруги были в таком же положении и с удовольствием набросились на еду, когда им предложили попробовать замечательные фрукты. Убедившись, что мы восстановили свои силы, разбойники подняли нас и заставили перед ними танцевать. Лиза проявила непокорность, и они жестоко избили её. Она с трудом уползла в угол и там тихо стонала, а они по–очереди подходили и плевали и мочились на неё. Мы старательно танцевали, боясь, что и нас постигнет та же участь.

На следующий день приехали семеро арабских торговцев. Они были восхищены нашими телами. Арабы крутили и щупали нас, подвергая нас возбуждённому обсуждению. Мы пели и танцевали для них, умирая от страха. Наконец, прямо при нас начался торг и они подбегали к нам и показывая наши синяки и царапины, настойчиво сбивали цену. Наконец, постыдный торг был завершён, и нас выволокли во двор. Вот здесь то и произошло чудо.

С яростным лаем, ожившая забинтованная Былина вбежала во двор и напала на лошадей. Лошади испугались и убежали. Растерянные арабы ещё метались по двору, когда в него вбежали несколько потных измученных пограничных стражников во главе с моим драгоценным супругом. Они схватились с арабами на саблях. Но разбойники быстро скрылись в дом и начали оттуда стрельбу. Двое стражников упали, как подкошенные. Но и наши стражники зарубили двух арабов. Остальные убежали в дом после того, как их серьёзно ранили.

Началась затяжная перестрелка во время которой мы, похищенные девушки, собрались вместе и проползли вдоль стены, в кровь царапая кожу и укрылись за углом, куда вскоре подполз Вячеслав с двумя стражниками. Их было всего семеро, а из дома надо было выбить десятерых вооружённых и озлобленных головорезов. Я рассказала ему об арабских пиратах, и Вячеслав был ошеломлён. Правда, через несколько часов, к нашим друзьям должна была подойти подмога. С Вячеславом прибежали самые лучшие бегуны-пограничники. Они за одиннадцать часов преодолели расстояние в пятьдесят километров по лесистой местности.

Мужчины отвели нас за деревья, и одели в свои гимнастёрки. В них мы, в основном, могли только сидеть, потому что,  иначе, при любом движении из -под коротких подолов, начиналось сверкание ягодицами и не только. Меня очень расстроило  гневное лицо Вячеслава, когда он спросил нас об изнасиловании. Мы заплакали и подтвердили его подозрения. Гудков злобно смял фуражку и, не глядя на нас, нахлобучив её на голову,  в ярости убежал. Стрельба по дому по его распоряжению резко усилилась. Ответный огонь разбойников был не менее силён.

Слава богам, что через три часа с небольшим подкреплением прибежал Володя Груздев. Он тоже был уже поручиком, и смог отпроситься у своего полковника, чтобы прийти на помощь другу. Наше подразделение усилилось на двадцать человек, и офицеры решились на штурм. В полной тишине, прижимаясь к стенам построек, двадцать стражников молча ворвались внутрь дворца. Оттуда послышались крики и редкая стрельба из наганов, долго и зло звенели сабли. Наконец, всё затихло, и вскоре стражники вынесли из дворца троих раненых. Пираты сильно рубанули одного из казаков погранстражи, но пограничники не остались в долгу  и тоже подранили и  убили несколько человек и ещё двоих взяли в плен. Разбойника и арабского пирата заставили встать на ноги и погнали пешком, а стражника понесли на самодельных носилках.

Однако нескольким работорговцам и разбойникам  удалось уйти по подземельям в город. Искать их там представлялось бесполезным, и наш отряд после недолгих переговоров выступил в поход. Всех женщин вооружили револьверами и поставили сзади, чтобы не смущать нескромными взглядами. Несмотря на наши слёзные просьбы Гудков так и ни разу и не подошёл к нам. Зато Груздев то и дело подбегал к своей Лизавете. Мы с Татьяной еле перебирали ногами. Стыд, словно огромная тяжесть лёг на наши плечи и тянул нас к земле.

Отец и мать встретили нас дома с огромной радостью. Нас с Таней помыли в бане и вечером усадили за стол с нашим спасителем. Однако он был явно не в духе и, сославшись на усталость, вскоре ушёл. На следующий день он не появился и мать сильно встревожилась. Татьяна со слезами уговорила меня вечером пойти к нему, чтобы объясниться. Нам пришлось унижаться перед ним и просить прощения за чужую вину. Это было очень постыдно. Наконец, он оттаял и объявил о том, что прощает нас, но с одним условием. Мы должны были сделать для него то же  самое, что делали для пиратов. И ещё он потребовал, чтобы мы были на постели втроём.

Мы очень хотели заслужить его прощение и творили ночью совершенно невозможные вещи, чтобы успокоить его уязвлённое самолюбие. Наши старания были напрасны. Из дома он отправился к священнику и попросил развода. Так я,  в свои не полные четырнадцать лет, стала брошенной женой. А через девять месяцев мы с Таней родили мальчиков, не состоя в законном браке. Я до сих пор помню ужас позора и взгляды, которыми нас награждали наши соседки. Мы родили мальчиков, и заботы о первенцах отняли у нас всё свободное время. Однако после нашего похищения случилось несколько событий, о которых стоит рассказать.

После допроса пирата и казака-разбойника выяснилось, что арабы жили на этой планете более трёхсот лет  и более столетия назад по неизвестной причине покинули этот остров, бросив свои города. Теперь они изредка наведывались сюда, чтобы поискать сокровища в заброшенных городах и селениях. Но удачных находок становилось всё меньше, а их походы всё реже. Однако недавно их вожаку Абдель Саиду крупно повезло. Он разыскал карту, на которой были обозначены захоронения сокровищ главного ростовщика этого города, и он привёл своих людей на их поиски. Они пока не дали результата, и Саиду не чем было платить владельцам за нанятые им корабли. Предложение разбойника Савелия Ерофеева наловить сотню белых женщин на продажу арабскому пирату очень понравилось, и он обещал разбойникам заключить с ними договор после захвата опытной партии. В следующем налёте уже должны были участвовать экипажи обоих его кораблей в количестве двухсот человек. Но арабы пока ничего не знали про огнестрельное оружие и рассчитывали легко захватить добычу. Своими решительными действиями наш бывший муж поручик Гудков фактически предотвратил неминуемое кровавое нападение на поселенцев и заслужил нашу с Татьяной пусть горькую, но чистую благодарность.

Первый полк подняли по тревоге, и воины выступили  поход, надеясь застать корабли пиратов ещё на месте. Казак-разбойник и араб служили проводниками. Им обещали жизнь и свободу и они с усердием отрабатывали свою надежду на спасение. На охрану границ заступили женские полки, а инженерный полк продолжал строительство, ещё многим семьям были нужны свои дома. Правда, положение явно улучшилось после нашего спасения, и главком Аксёнов стал склоняться к мысли занять брошенный город. Его пыл слегка остудили врачи, полагая, что причиной бегства жителей из города могла быть какая-то страшная эпидемия.

Полковнику Юсупову повезло. Корабли Саида ещё не ушли и стояли глубоко в устье реки. Ушедший с Юсуповым пулемётный взвод с двумя пулемётами перекрыл устье, и корабли пиратов оказались в ловушке. Они пытались пару раз выскользнуть ночью через узкое горло залива. Но сильный пулемётный огонь заставил их повернуть назад. Днём они подвергались прицельному винтовочному обстрелу, и скоро на кораблях пиратов не осталось ни одного здорового воина. Тяжелораненые и убитые валялись на палубах, и Абдель Саид решил сдаться. Нечего и говорить, что он выменял себе жизнь и относительную свободу на часть сокровищ главного ростовщика Абулакара.

Гудков и Груздев со своими казаками всё-таки разыскали эти сокровища в подземельях города. Наша казна пополнилась арабскими золотыми монетами и женскими украшениями. А флот получил в своё распоряжение парусные корабли и вскоре наш главный механик придумал винтовое устройство, которое помогло вымыть песок и освободить увязнувший нос парохода. Через два месяца, уже осенью, пароход ушёл в свое первое каботажное плавание, и на побережье было заложено несколько портов, построенных в виде старинных славянских земляных крепостей.

Ещё через месяц, уже поздней осенью разгрузив людей для строительства порта в устье Пиратской реки, теплоход не сразу пошёл в обратный путь. Назначенный старпомом друг моего отца Щербатов настоял на небольшом разведывательном походе, и они прошли ещё сотню километров вдоль побережья. Какова же была их радость, когда они натолкнулись на уцелевший экипаж французского крейсера. Счастливые французы с криками бегали по берегу. Им повезло меньше чем нам, так как у французов было много погибших и покалеченных от взрывов боеприпасов. В живых осталось тысяча сто три человека, в том числе почти сто немецких моряков.
Крейсер затонул на мелководье, и французы часто ныряли на десятиметровую глубину, чтобы добыть что-либо полезное из его кают. В их распоряжении было несколько шлюпок, и французы старательно занимались рыбной ловлей. «Апостол Пётр» забрал с побережья больше половины французов и вскоре доставил их в наши края. Затем из французов были созданы  два полка полного состава. Они получили кое-какое оружие и приступили вместе с нашими моряками к подготовке подъёма крейсера. На это ушёл целый год, но, наконец-то, следующей осенью крейсер был поднят и более-менее отремонтирован.Он ещё не мог двигаться, но благодаря пушкам и пулемётам крейсера, а также оружию и боеприпасам из его трюмов, французы получили весомое средство давления на русских поселенцев. И они не замедлили им воспользоваться.

Разумеется, первым же их требованием было пересмотреть брачное законодательство новой республики. Татьяна и я недавно вышли замуж за молодых белогвардейских офицеров, отвергнув сватовство старых генералов. Это были приятные люди, но выходили мы за них не по любви, а по необходимости и поэтому я ничего не буду рассказывать о них сегодня. Впоследствии мы, возможно, смогли бы полюбить друг друга, но тогда это было невозможно, а потом оказалось слишком поздно. В трюмах французского крейсера  оказалось очень много коньяка и хороших вин. Французы открыли многочисленные бистро и рестораны. И скоро наши офицеры стали гулять в них и проигрывать в карты не только оружие, но и женщин. Меня и Татьяну пропившиеся мужья проиграли в карты. Это было ужасно унизительно, когда мужья сами повели нас к французам. Никто не мог вступиться за нас. Нам пришлось стать жёнами чужих для нас людей. Обычным делом стали дуэли на окраинах поселенческих городков. Наша жизнь всё больше стала напоминать жизнь поселенцев Дикого Запада.

И, когда городские кладбища пополнились почти двумя сотнями могил наших солдат и офицеров, главком поднял все наши полки по тревоге. Во всех городках было объявлено военное положение. Всё ещё неподвижный крейсер навёл орудия главного калибра на наши прибрежные поселения, но там уже  никого не было. Началась партизанская война, во время которой наши женщины тоже получили боевое крещение и в недрах женских полков появились первые ростки «Союза Валькирий». Разумеется, обстрелянные в боях с красноармейцами, наши белогвардейцы раздолбали в пух и прах не привычных к сухопутным боям французов и они все вынуждены были убраться на крейсер, который превратился в осаждённую плавучую крепость.
 
Французам не удалось оживить машины крейсера, и они вскоре запросили перемирия. Но нашим женщинам надоело ждать своей счастливой судьбы. Всех незамужних женщин по условиям перемирия должны были разделить пополам и отдать сошедшим на берег французам в обмен на крейсер. Такое решение вовсе не устраивало женскую часть Франкоросса, как нас предложили называть наши командиры и будущие вожди народа. И мы подняли восстание. Ночью, неожиданно для мужчин, два женских полка восстали и, связав и разоружив всех мужчин, превратили их в рабов. Разумеется, первоначально рабство не касалось наших отцов, которым была уготована почётная ссылка на окраину и занятие сельским трудом вместе с верными жёнами. Все остальные мужчины были обращены в рабство и подверглись строгим наказаниям. Прежде, чем рассказывать о самом восстании, необходимо объяснить, как и зачем был создан Союз Валькирий.

Это произошло примерно за год до восстания. Ко мне зашли подруги сестры Юсуповы, а  с ними была не очень знакомая мне женщина. Она представилась Гертрудой Немцофф. Это было моё первое знакомство с нашей знаменитой землячкой. После необязательного разговора о том о сём, она вдруг стала рассказывать о валькириях, потом об амазонках. Гертруда объяснила нам, что дело не только в несовершенстве законодательства, но и в том, что мужчины считают женщин неполноценными созданиями. Чтобы доказать мужчинам чего мы стоим надо действовать их методами, захватить власть и обратить в рабство, а продиктовав свою волю постепенно двигаться по пути их частичного освобождения.

Гертруда была сильная и решительная женщина. Она много путешествовала по Африке со своим покойным мужем и в смелости и выносливости могла дать фору многим мужчинам. Сначала мы стали посещать собрания Союза Валькирий. После рождения сыновей мы полностью отдались разъяснительной работе и втянули в союз несколько десятков подруг и знакомых. Ольга и Анастасия Романовы приняли очень активное участие в создании Союза и я крепко подружилась с ними, оказывая им помощь во всём. Контрразведчики штаба ничего не знали о нас, так глубоко была засекречена наша организация, существующая  под вывеской различных благотворительных фондов.

Мы протащили законопроект разрешающий всем поселенцам хранить оружие дома и с ним являться на службу. Мы знали, что это оружие вскоре окажется в наших руках. Мы устраивали походы с детьми и играли с ними в военные игры. На этих играх и потешных боях вырос боевой отряд Союза валькирий. По решению трибунала нашего союза было казнено несколько предательниц и их мужей, а также одиннадцать офицеров, которые зверски избивали своих жён.
Последнего офицера казнили мы с Таней и сёстрами Юсуповыми. У нас уже были свои боевые звенья и мы собрали по тревоге двадцать человек. Ночью мы перешли по льду нашу замёрзшую реку и подошли к первым постройкам лесозаготовительной артели. Нас вела дочь избитой женщины, которую срочно положили в госпиталь на операцию. Наш взвод осторожно окружил дом, и мы вчетвером вслед за дочерью, ввалились в дом её пьяного отца. Он встретил нас площадной бранью и, когда мы спокойно сели за стол, чтобы поговорить с ним, он стал к нам нагло приставать, делая недвусмысленные предложения. Нас это оскорбило, и мы положили перед ним подписанный приговор союза валькирий. Нам самим предстояло вписать в него имя приговорённого.

Офицер протрезвел и, встав на колени, стал униженно вымаливать прощения. Мы его почти не слушали, а быстро раздели и отвели в сарай, где его уже ждала перекинутая через стропила верёвка. Он заплакал и умолял о прощении. Но было поздно. Мы набросили ему петлю на шею и яростно рванули вверх. Он оказался очень крепким мужиком и долго бился в конвульсиях. Так я на время стала палачом нашего движения и мне больше года после восстания поручались весьма щекотливые дела. В частности я участвовала в аресте главкома Аксёнова с семьёй и штабом. Все мужские структуры власти были заменены женскими. Сопротивления почти нигде не было оказано. Мужчины не принимали вооружённых женщин всерьёз, и это было их ошибкой.
-Бабуля! Ты совсем ничего не рассказываешь про арабов!-заволновались младшие внучки Дарьи Шатровой.
-А что же про них рассказывать? Примерно через год приплыл новый отряд из пяти кораблей на поиски исчезнувших пиратов. К тому времени у нас уже двигался отремонтированный крейсер с женско-мужским экипажем почти в шестьсот человек, и мы захватили их в плен, утопив только один корабль. Некоторые французские, немецкие и русские моряки пошли к нам на службу в качестве младших специалистов и советников за определённые бытовые послабления и относительную свободу. Мы провели беседы с большинством пленных, так как среди французских моряков были итальянец и грек немного говорившие по-арабски.

Сначала арабы относились к нам с презрением. Особенно когда узнали, что наше сообщество полностью управляется женщинами. Но месяца через три плена они изменили о нас своё мнение и, поняв, что мы не собираемся отказываться от власти, и наши мужчины нам во всём подчиняются, хоть и весьма неохотно, стали предлагать своё сотрудничество. Вскоре мы набрали около тридцати арабских добровольцев и отправились с ними на другой материк. По их совету пароход и  крейсер были загружены различными товарами, в основном инструментами с двух наших небольших заводов, и наше путешествие началось.

 Капитаном парохода «Апостол Пётр» и главой экспедиции Тайным Советом Союза Валькирий была назначена Ольга Романова, её сестра Анастасия приняла на себя командование крейсером. Отец согласился поступить на службу в качестве советника капитана при условии, что рулевыми на нём буду командовать я. Французским крейсером вместо погибшего капитана вызвался руководить старший штурман Адриан Ренесуар. Всего на пароходе и крейсере находилось около семидесяти мужчин-советников и около тридцати арабских пиратов, которых мы взяли для налаживания отношений с нашими соседями.

Пароход отставал от крейсера и между сёстрами Романовыми то и дело возникали споры по поводу графика и курса дальнейшего движения. В принципе пароход был хорошо вооружён и Анастасия Романова в конце концов уговорила сестру на то, чтобы разделиться и дальше двигаться по отдельности. Запасная рация крейсера сейчас находилась на берегу и использовалась главным штабом флота для оперативной связи с нами. Штаб тоже дал своё разрешение на краткосрочный поход крейсера для исследования ближайших архипелагов. Через три дня корабли встретились. Крейсер «Эсперильон» догнал нас на подходе к арабскому берегу.

Наша встреча была омрачена двумя трагическими происшествиями. Погибли три морячки с «Эсперильона» и весёлые зелёные волны приняли их высушенные тела после торжественной гражданской панихиды под марши Союза Валькирий. Так впервые мы встретились со стрекозами-кровососами или как мы их теперь называем вампстреками. Но это было не всё. Четыре девушки были похищены в лесной чаще странными существами, очень похожими на тощих крылатых павианов.  Эти страшные существа напали на девушек в сумерках и, привязав к перекладинам, унесли куда-то. У этих существ было оружие в виде небольших мощных арбалетов со стальными стрелами. Мы передали просьбу к нашему агротехническому совету расследовать эти происшествия и попытаться найти подобных существ на нашем острове.

Продвигаясь вперёд, мы продолжали исследовать острова и морских обитателей вокруг них. Поэтому наше путешествие затянулось больше, чем на две недели. Хотя полторы тысячи миль до главного арабского порта мы могли бы пройти за сто пятьдесят часов или за шесть суток.
Когда впереди показался незнакомый берег, мы резко  сбавили ход и Ольга Романова, волнуясь, вызвала на капитанский мостик моего отца. Он поднялся в рубку и долго изучал берег в бинокль. По его команде мы осторожно развернулись и поплыли вдоль берега. Арабский капитан подсказывал ему, где безопаснее подойти к порту. Однако, отец настоял на отправке вперёд шлюпки с лотом для промера глубины. Она ушла далеко вперёд, и корабли медленно двинулись за ней. Арабский берег был сначала пустынен и однообразен, но затем появились скалы и настоящие джунгли, которые подходили  прямо к воде.

Мы с удивлением увидели, что они населены вполне земными животными. Тут были лани и зебры, жирафы и слоны, верблюды и кони, а также львы, тигры, обезьяны и пантеры. Ещё дальше мы заметили медведей. А почти в самом устье огромной реки нас встретили два зелёных огромных крокодила, наверное, метров по пятнадцати каждый. Мы осторожно втянулись в устье, и вокруг нас началась настоящая паника. Лодки, джонки, байдарки и каноэ кинулись от нас врассыпную. Но через полчаса самые смелые подплыли к нам поближе. Наши наблюдатели разглядели на них не только арабов, но и много индусов и даже китайцев.

Вот здесь то и пригодились нам наши пираты. Они наперебой закричали людям в лодках, наскоро объясняя, что к ним приплыли корабли франкороссов. То есть руссов и франков, недавно переселившихся с Земли. Это сообщение вызвало настоящую бурю и скоро наши корабли совершенно остановились,  окружённые мелкими судами, как куриные ножки вермишелью.

Часа через два на берегу показалась огромная процессия на белых верблюдах и слонах. Как выяснилось, сам великий визирь прибыл, чтобы встретиться с нами. Это был красивый широкоплечий человек среднего роста с замечательно проницательными глазами. Он смело поднялся из своей лодки на палубу крейсера. Нам было немного стыдно за его ржавый вид, но зато мы встретили Амина Ширвани, так звали великого визиря, который оказался персом по происхождению, торжественным духовым оркестром, а вслед за торжественным встречным маршем прогремели три мощных залпа орудий главного калибра.

И, хотя залпы были холостые, они произвели огромное впечатление на визиря. Он улыбался, но в глазах его заплескался страх. Правда, вскоре его страх сменился немым изумлением. Его встречала женщина –капитан, а строй почётного караула весь состоял из женщин-морячек.
-Достойная госпожа! –изумился визирь. Неужели женщины  могут управлять этим огромным могучим кораблём?
Ольга Романова через переводчика вкратце объяснила ему наше положение на корабле и наши порядки. Она сказала, что нами принято решение создать новую женскую цивилизацию, без войн и взаимного истребления людей. И она передала тексты посланий от имени первой императрицы Франкоросса Гертруды Немцофф. В качестве жеста доброй воли часть пленников-арабов была отпущена на свободу, и уехала на берег. На кораблях осталось только пятеро проводников и переводчиков из числа разорившихся арабских помещиков, имевших  более –менее влиятельных родных. Проведя переговоры и забрав послания, великий визирь покинул корабль.
Проводив его взглядом Ольга Романова сказала стоявшей рядом сестре, также одетой в белую морскую форму.
-Аня! Он уехал от нас в страшном смятении. Боюсь, мы ошеломили его нашей мощью, но он не знает, как ему убедить султана не трогать нас. Вряд ли он захочет иметь дело с женской цивилизацией. Думаю, что завтра вместо жителей с бананами здесь будут отряды гвардии.
Сестра немного помолчала и осторожно оглядевшись на занятых штурмана и рулевого медленно наклонилась к уху Ольги.
-Вызови вахтенного офицера и пойдём прогуляемся по палубе. Я полагаю нам надо продолжить наш разговор.

Этот разговор в толпе весело перекликающихся морячек на знойной палубе, залитой солнечными  лучами и радостью встречи землян со своими земляками на совершенно чужой планете впоследствии попал в воспоминания Анастасии, изданных сверхмалым тиражом не более двух тысяч книг и то, только через десять лет после её смерти в тысяча девятьсот семьдесят седьмом году. Эти сведения уже ничего не могли изменить в политике Франкоросса.

Анастасия чуть улыбаясь восторженным группам морячек, взяла Лялю под руку.
-Я не думаю, что нас когда- нибудь разоблачат в этих условиях. Из этих людей никто и никогда не узнает, что мы с тобой всего лишь двойники дочерей Николая Романова, завербованные чекистами для внедрения в эмигрантское подполье под угрозой казни наших настоящих родителей. Исчезновение нашего парохода скорее всего спасло наших родителей и нас. Думаю, на земле мы бы обязательно провалились...
 Сёстры раскланялись с восторженными морячками, несущими целые корзины различных земных фруктов.Анастасия продолжила разговор ещё более понизив голос, наклеив на лицо застывшую улыбку.
-Нам надо привести отсюда как можно больше семян и животных. После этого нас будут носить на руках. Если султан откажется торговать или предъявит завышенные требования, нам придётся расстрелять из орудий вон те скалы на берегу, прямо напротив окон его белоснежного дворца. Добившись успеха с экспедицией, мы потребуем отречения Гертруды, играя на том, что она немка.
Ляля оживилась и, сжав руку сестры повыше локтя, тихо проговорила.
-А затем надо сделать так, чтобы мягкие условия рабства для мужчин были изменены на более жёсткие. В школах им достаточно преподавать физкультуру, анатомию и труд. Кандидатуры на технические должности должны тщательно проверяться на лояльность к женской власти. И  с завтрашнего дня начинаем готовить свой круг приверженцев. Никаких войн на Арматоре в отличие от Земли не будет. До тех пор пока здесь будет сильная мужская цивилизация, ей будет управлять ещё более сильная женская.
Сёстры пожали друг другу руки и расстались.
-И вот с тех пор мужское рабство в нашей стране стало принимать  всё более жёсткий вид-проговорила старая воительница и прищурилась.
-Может я не интересно рассказываю?-засомневалась она.
-Нет бабушка, очень интересно! -завопили ее младшие внучки. Только расскажи поподробнее про султана.
-На следующий день порт действительно оцепила гвардия султана и за нами прибыл великий визирь. Ольга осталась на корабле, а Анастасия со свитой в которую попала и я направилась на носилках к султану.Султаном тогда был высокий пожилой горбоносый мужчина, очень свирепый и надменный. Он  сразу же унизил нас тем, что в нашу честь танцевали в залах дворца обнажённые девушки.
-А как вы почуствовали это унижение?-спросила Екатерина.
-Суть обнажения состоит в готовности отдаться тому, кто на тебя смотрит. Обнажение перед всеми это готовность отдаться любому, кто тебя захочет. Поэтому наши переговоры начались с требования продать нам всех танцовщиц дворца. И хотя требование визиря было начать переговоры с подарков и подползания к султану на четвереньках, как это делали послы русских царей до Петра Великого, мы ограничились поклоном и подношением золочёных сабель и других доспехов. Султан очень удивился нашему требованию, но не смог отказать. Мы рассказали ему историю нашего появления на планете, а он нам рассказал о своём народе.

Как оказалось, мусульмане были в совершенном неведении относительно инопланетян и едва поверили нашим словам о внезапном и мгновенном перемещении в глубины космоса. Мы также кратко рассказали ему историю Турции с 1620 до 1920 года. Он не хотел верить в ослабление и распад Османской империи и постоянно прерывал рассказ Анастасии недоверчивыми возгласами.

А вот что рассказал он сам. В 1623 году из Стамбула отплыли девять кораблей с посольством к магарадже Индии. На одном корабле везли оружие и драгоценности, на втором прекрасных женщин для гарема, а на третьем возвращался индийский посол с необычными белыми животными для зверинца магараджи. Ещё три корабля везли воинов для охраны посольства, а к ним присоединились корабли арабского, китайского и индийского купцов.

Половина людей и зверей спаслись во время внезапно налетевшей бури и они оказались на мелководье возле какого-то большого острова, а затем выбрались на плоский берег. Первое время всеми владело безграничное отчаяние, потому что люди не понимали, что они на другой планете, им казалось, что они в царстве джиннов. Но когда люди начали умирать от голода, молодой посланник, бывший во главе посольства приказал людям повиноваться ему. Один из кораблей и несколько лодок удалось починить и народ начал заниматься рыбной ловлей. Принц приказал прекратить драки из-за женщин и поделил их между мужчинами.

Так как большинство спасшихся моряков и воинов на кораблях были арабские наёмники, то впоследствии именно их потомки стали большинством населения султаната. Второе место по численности заняли турки, третье- индусы, и совсем небольшое число потомков было у китайцев за счёт нескольких китайских купцов и невольниц. Особую радость у первых поселенцев вызвали подсунутые купцами-ловчилами мешки с мукой дурного помола.

В просеянной муке удалось найти целые зёрна пшеницы, риса, кукурузы, овса, ржи, и гречихи и вырастить из них огромные плантации. Узнав о том, что у руссов плохо с зерном султан приказал визирю продать нам много муки. А зерно пришлось добывать в Дормастоле за золото буквально горстями. Под страхом смертной казни продавать зерно было запрещено.

В тот день султан сделал первую попытку задержать нас на ночь под предлогом отдыха. Нас окружила полуголая стража с секирами в руках. Но я не зря потела в полном обмундировании. Под кителем у меня была спрятана ракетница. Я резким броском прорвалась к окну и, разбив его, выстрелила вверх. Меня оттащили стражники, но в сумеречном небе над султанским дворцом уже распустились две красные ракеты. Через несколько минут во дворце зазвенели стёкла от залпа орудий главного калибра. Несколько скал на берегу разлетелись в куски и во дворце полопались стёкла.
Перепуганный султан и его сановники принесли нам многочисленные извинения. Пообещав султану боевой залп по дворцу, Анастасия Романова и её делегация беспрепятственно удалились. Однако гвардия не покидала порта и танцовщиц султан не хотел нам отдавать. После долгих переговоров всё же пришлось несколько прищемить султану нос. Разрушив тремя залпами отдалённый утёс и выбив во дворце половину стёкол, мы добились и свободной торговли с населением и присылки сотни танцовщиц. Так удачно закончилось наше первое плавание в Дормастол.
-Ну, а дальнейшие события вам хорошо знакомы из истории. Анастасия и Ольга Романовы на самом деле оказались незаконными дочерьми последнего российского государя, об этом поведала жена одного из русских генералов, близкая к придворным кругам. Царь бесполезно надеялся произвести хоть незаконного, но здорового наследника, но все попытки кончались рождением внебрачных дочерей. Позже они передали правление Франкороссом своим старшим дочерям, одна из которых управляла российской частью Франкоросса, а вторая французской, до появления французской республики и перехода на выборное правление во французской части нашего государства.
-Вот и весь мой рассказ на сегодня, а теперь я предлагаю варенье, чай с бубликами и спать, мои дорогие. Ведь завтра у нас так много дел.