Виталий Сергеевич обожал свою весьма скромную по сегодняшним меркам дачу: брусчатый домик, пахнущий лесом, аккуратные грядки, ухоженные женой, и нечто похожее на сад, пока только набирающий силу, - надежду и гордость самого хозяина. А какой тут был чудный воздух, напоенный ароматами раскинувшихся рядом лугов и рощиц!
Два дня в неделю Виталий Сергеевич блаженствовал на своей «помещичьей усадьбе», обустраивал ее, и, набираясь сил, отдыхал от трудов праведных.
Так и в эти выходные он рассчитывал насладиться природой в кругу любимой семьи. Но жизнь, как обычно, вносит свои коррективы, и жена преподнесла ему «сюрприз»:
- Виталик, завтра придется тебе отвезти Нику в город и, естественно, получить удовольствие, окунувшись вместе с ним в мир искусств! - его Лена обожала «высоким штилем» давать супругу не очень-то приятные задания.
В субботу опять садиться за руль и провести погожий день в городе, пусть и с пользой для сына, - это совсем не то, о чем мечталось...
- А перенести «купание», как ты сказала, в мире прекрасного, нельзя на другой день недели?
Увы, нет, дорогуша. Классная на прощанье - ведь через пару дней конец учебного года - организовала поход в кукольный театр. Догадайся, на что? На «Сказку о царе Салтане»! Так что и тебе будет полезно вспомнить детство! - добавила она, улыбаясь.
- Спасибо за заботу! А, может, поменяемся местами? Ты едешь, а я остаюсь на хозяйстве.
- Я-то не против... Но, справишься ли с нашей плаксой?
Действительно, трехлетняя Наташка росла очень капризным ребенком, а в последнее время у дочурки появилась еще одна черта — если что-то не по ней, бросалась на пол и орала благим матом, словно ее режут. Хотелось отшлепать, но этот метод в семье был неприемлем, и забалованную дочь старались унять уговорами.
Никита же был с раннего детства другим: серьезным, спокойным мальчиком, озабоченным одним — попытками понять, вникнуть, как устроены его игрушки. Для этого он прикладывал все свои силенки, без удержу ломая разного рода детскую технику.
У Натки, по утверждению ее отца, была чисто женская натура — настоять на своем любыми средствами. «Ничего, подрастет, — успокаивала жена, - дай срок, изменится!» Конечно, оставаться с этой, в будущем покладистой, ревой, не то что не хотелось, но было страшно сорваться и дать ей по попе. К тому же Лена наметила варку клубничного варенья, из собственных ягод. Плюс - заставить ее и сына тащиться в душном вагоне электрички было бы кощунством... Отсюда следовало одно: все пути к отступлению у почтенного отца семейства отрезаны...
...Сидя за рулем и распевая вместе с сыном веселую песенку:
Мы едем, едем, едем
В далекие края,
Веселые соседи,
Счастливые друзья,
Виталий Сергеевич внезапно ощутил, что какая-то букашка ползает по шее. Дернув пару раз головой, он как будто от нее отделался, но через пару минут снова почувствовал щекотание.
- Ника, будь другом, — прервав пение попросил отец сына, - загляни мне за шиворот. Что за тварь туда пролезла?
Мальчик, внимательно оглядев шею и спину отца, уверенно заявил:
- Ничего там нет. Наверно, это была муха.
Некоторое время надоедливая живность не давала о себе знать. Но уже на подъезде к театру незваный «квартирант» внезапно напомнил о своем присутствии - блуждание по спине и щекотание продолжились...
До начала представления еще было время и оставив сына с одноклассниками, учительницей и группой родителей, Виталий Сергеевич опрометью бросился в спасительное место — туалет, в надежде там, сняв майку, избавиться от возмутителя спокойствия.
Но не тут-то было... Словно нарочно, из желающих посетить «кабинет задумчивости» выстроилась очередь - толпа мальчишек осаждала туалет. На счастье, раздался первый звонок, и в мгновенье ока ряды страждущих поредели. По-видимому, большинство стояло там просто за компанию.
И вот, о счастье, — никого! Виталий Сергеевич чуть ли не рванул с себя футболку, стремясь поскорее избавиться от беспокойного соседства. Туго стянутый ремень не дал так быстро совершить действие. Расстегнув пояс и пуговицу джинсов, он, наконец, сумел снять с себя одеяние.
Снова никого и ничего не найдя, и несколько раз похлестав футболкой себя по спине, Виталий Сергеевич, уверенный, что наконец-то избавился от какого-то зловредного насекомого, поспешил в зал, где уже началось представление. Под звуки увертюры и шепот недовольных, он, согнувшись в три погибели, пролез в своем ряду и с размаху опустился в кресло рядом с сыном.
Ужасающая колющая боль пронизала правую ягодицу Виталия Сергеевича. Еле сдержав себя, готовый своим криком заглушить играющий оркестр, бедный Виталий Сергеевич так стиснул зубы, что они заскрипели, готовые рассыпаться. А ягодица с этого момента быстро стала пухнуть в тесных джинсах, в сопровождении щемящей боли. Состояние было таково, что страдальцу казалось — еще минута, и он потеряет сознание...
- Пошли скорее! - только и смог выдавить Виталий Сергеевич сыну, удивленному и обеспокоенному поведением отца.
И опять же, под негодующий и возмущенный ропот зрителей, они покинули зал.
- Пап, почему мы ушли? - начал Ника, но взглянув на побелевшее лицо отца и пот на его лбу, понял — с папой плохо.
- Пойдем в туалет, - сказал тот. - Поглядишь, где укус.
Они спустились вниз и зашли в туалет. Виталий Сергеевич прямо у писсуаров, расстегнув и приспустив джинсы, велел сыну:
- Взгляни, что там у меня?
- Ой, папа, она красная!
И тут же Ника вытащил и бросил на пол трупик пчелы...
В это самое мгновенье в туалет заглянул посланный на разведку бдительными билетершами электрик театра.
- Проследи-ка, что там поделывают мужчина с пацаненком?
- А чем занимаются в сортире? Вам неизвестно? - отвечал тот.
- Да мало ли, что... Знаешь, какое сейчас время...
Увидав, с каким интересом мальчик разглядывает у мужчины с приспущенными джинсами заднее место, электрик выскочил, как ошпаренный...
Превозмогая боль и ужасное общее состояние, Виталий Сергеевич еле довел машину до дачи. Жена, как могла, принялась разными примочками спасать мужа, пеняя тому, что не догадался заехать в поликлинику, где ему профессионально бы помогли.
- Ведь, говорят, от яда некоторых пчел можно и дуба дать... Ты, когда сел за руль, подвергал опасности не только свою, но и жизнь сына! Да мало ли что могло случиться при таком состоянии на дороге!
...А через неделю Виталий Сергеевич получил повестку явиться к следователю. Это вызвало полнейшее удивление. Законопослушный гражданин, Виталий Сергеевич был на сто процентов уверен, что уж его то встреча с правоохранительными органами в жизни минует. За рулем он уже много лет, и, кроме нескольких малозначительных штрафов, за ним более никаких грехов не водилось. И Виталий Сергеевич отправился на свидание со следователем со спокойной совестью, напутствуемый женой:
- Прошу только об одном: чтобы тебе ни говорили, ради Бога, не хами! А то, мало ли что со злости припаяют!
Но, хамить не пришлось. Следователем оказался молодой, симпатичный, улыбчивый парень, в первые минуты ошарашивший Виталия Сергеевича сообщением, что на него поступило заявление о совершении развратных действий с малолетним сыном.
Поначалу он никак не мог взять в толк, о каких действиях идет речь. Это какое-то недоразумение! Наверно, перепутали с каким-нибудь однофамильцем. Фамилия-то - распространеннейшая на Руси: Кузнецов.
Виталий Сергеевич полюбопытствовал: кто, если это не служебная тайна, написал о нем такое, и в чем заключается его неподобающее, к тому же развратное поведение, если он не только пальцем не трогает сына, но даже не повышает на своих детей голос? Да и мальчик у них послушный, заслуживает только похвал, в отличие от капризной, плаксивой сестренки, которую тоже, несмотря на это, журят только по-хорошему.
Когда Виталий Сергеевич поведал следователю об эпизоде, подсмотренном сотрудником театра в туалете, тот весело улыбнулся. Рассказчик с облегчением и юмором продолжил описывать свои страдания, перенесенные после укуса пчелы в непотребное место.
- А вас пчелы жалили? - спросил он. Услышав отрицательный ответ, доброжелательно сказал: - Ну, и слава Богу, желаю и впредь вам не знать, что это такое!
Улыбчивый следователь, посочувствовавший допрашиваемому, оставил о себе хорошее впечатление. Виталий Сергеевич распрощался с ним в полнейшей надежде, что их встреча последняя и инцидент исчерпан.
Однако дней через десять, когда почтенный отец семейства уже стал забывать об этом свидании, он был снова, к своему изумлению и уже раздражению, приглашен на рандеву в полицию.
На сей раз тот же следователь был иным — строгим и деловым. Он попросил обвиняемого (так и назвал его!) в деталях повторить рассказ обо всем, случившемся в театре.
- Но, я ведь вам уже подробно излагал!
- Исполняйте то, о чем вас просят! - последовало какое-то недружелюбие в ответ, а затем нехороший вопрос: - И как часто вы с сыном занимаетесь... этим?
- Чем?! - чуть ли не крикнул Виталий Сергеевич. До него лишь теперь дошло, что его обвиняют всерьез. - Меня пчела впервые в жизни ужалила! Реакция была аллергическая, поймите! И вы бы на моем месте...
Он не успел закончить:
- Я на своем месте! А вам бы посоветовал все честно рассказать и покаяться!
- В чем? - выкрикнул Виталий Сергеевич, чуть не дополнив своим излюбленным: «Черт вас подери!», но вовремя прикусил язык, вспомнив просьбу жены не хамить.
В ответ послышалось непонятное, полное скепсиса:
- Ну, да... Ну, да...
Следователь надолго замолчал, по-видимому, понуждая ответчика к осознанию создавшегося положения и подводя к признанию. Но наивный Виталий Сергеевич воспринял его молчание как конец аудиенции, и протянул повестку на подпись, готовый бежать из места, где его чуть ли не смешали с грязью.
Следователь отодвинул повестку в сторону и нажал на кнопку звонка. Кто-то зашел и встал за спиной Виталия Сергеевича. И тут он услышал слова, повергшие буквально в ступор:
- На основании имеющихся данных, гражданин Кузнецов, я пока вынужден вас задержать.
- Что? Я уже гражданин? А презумпция невиновности у нас тоже отменяется? - не сдержался Виталий Сергеевич, обескураженный поворотом дела, полный возмущения и готовый наговорить всякого-разного, на что была способна больно задетая несправедливостью его душа, но был остановлен:
- Во всем разберется суд. Уведите!
...Более трех месяцев просидев в следственном изоляторе, ни в чем не повинный Виталий Сергеевич еле дождался суда, полный надежд, рассчитывая на справедливость, которая просто обязана восторжествовать.
Наконец, суд состоялся. Глядя на сторону обвинения, представительниц отдела по делам несовершеннолетних, управления образования, он с удивлением отметил, как все эти тетки похожи друг на друга. Располневшие, с замысловатыми прическами, многозначительными минами на лицах, скорее подходящих для базарных торговок, они извергали потоки грязи на свою жертву, полные праведного гнева, от которого их и без того пунцовые, размалеванные физиономии багровели еще более. Даже тщательная штукатурка не помогала, когда эти дамы, распаляясь все больше, как наученные попугаи выкрикивали штампованные заклинания: «...развратные действия неисправимого педофила», «...растление малолетнего сына», «...подрыв общественных устоев, наших духовных скреп», и так далее. Виталия Сергеевича особенно позабавили эти «наши скрепы», склоняемые и употребляемые где надо, и где не надо.
Судья, слушавшая сторону обвинения и приведенных ею экспертов-психологов, по-видимому, ни в чем не сомневалась, и во всем с ними была согласна...
Допрашивали жену, потом отдельно, без отца, допросили сына. Директриса его школы, ни в чем не отличающаяся от своих коллег на ниве просвещения, хорошо поставленным голосом долго вещала о нравственности и задачах школы в борьбе за нее. Даже судья не выдержала и одернула:
- Говорите по существу, не отходя в стороны. Продолжайте!
Очень озадачило и неприятно удивило выступление представителя его фирмы. Охарактеризовав Кузнецова, как хорошего, знающего и опытного специалиста, тот затем понес: «Прискорбно...», «Не хочется верить...», «Какое несмываемое пятно легло на уважаемую организацию!..» Об этом пятне он повторил несколько раз.
Суд приближался к финалу и глядя на это представление Виталий Сергеевич, уже ни на какое решение в свою пользу не надеясь, стал ко всему индифферентен. Он устал от всего: допросов, обвинений, духоты не только камеры и казенных помещений, но и всего происходящего вокруг... Это был какой-то сбесившийся театр абсурда. Он был так поглощен переживаниями за семью — жену, детей, престарелых родителей, - что еле уловил слова прокурора:
- ...пять лет в колонии строгого режима.
Последовавшие уверения и аргументы адвоката явно не возымели на суд никакого действия...
Безразличие Виталия Сергеевича вдруг сменилось на свою противоположность. Как однажды выразилась жена: «Когда им овладевает такой «стих», значит наш папка вступил на боевую тропу!» Получив возможность последнего слова, обвиняемый решительно начал:
- Уважаемый суд и все присутствующие! Я невиновен совершенно и все поклепы отторгаю! Да, попросил я сына, и приспустил штаны, чтоб он увидел, что же случилось с моим задом. А задница...
Судья прервала:
- Ведите себя прилично, выбирайте слова, а то я могу лишить вас слова!
- Простите, ваша честь! Попросил взглянуть на ягодицу, что то же, что и зад. А в чем вообще крамола? Разве не лицезрел сын меня в бане, когда мы, лишенные горячей воды нашими уважаемыми коммунальщиками, вынуждены были туда ходить мыться? Да и вы сами, дамы, разве водите подросших сыновей с собой мыться, а не доверяете мужьям, ежели они у вас есть? Раскиньте мозгами, остатки которых у вас еще, может быть, наличествуют, потрясите своими...
- Подсудимый, вы лишены последнего слова! - воскликнула разгневанная судья. - Суд удаляется на совещание для вынесения приговора!
Виталий Сергеевич, которому терять уже было нечего, «пятерка» обеспечена, выкрикнул:
- Вас в задние ворота не кусали пчелы, дамы и господа? А жаль!..
Он опустился на стул, закрыл лицо ладонями и горько заплакал.