(зарисовка)
В брюхатой квартире-коммуналке недалеко от Невского душно, жёлто и сыро. Захламлённый коридор, бегают чужие дети, кто-то кричит за стенкой. Провисшие доски истошно скрипят под ногами, отопления давно уже нет, холод забирается прямо под кости. Я спотыкаюсь о железную балку и, хромая, еле-еле дохожу до конца коридора. Прислоняюсь к чёрной двери, измазанной гуталином, и сползаю по ней вниз, на пол. Зажав себя в тиски, поднимаюсь и с трудом поворачиваю ключ в замочной скважине. Самая дальняя комната этой коммуналки - самая мрачная комната на свете. И она моя. Но я её берегу, поэтому тихо разуваюсь и босоногая иду к балкону. Несмело встаю на ледяной бетонный пол, который простреливает мне обе ступни так, что опухшие синие пальцы больше не чувствуют боль, подаренную железом в коридоре. И мне хочется закурить. И дым окутывает моё уставшее серое лицо. А в это время ты ровной красивой походкой сворачиваешь с Невского и ныряешь в наш двор-колодец. Садишься на скамейку под моим окном и даже не поднимаешь головы. Я знаю, куда ты пойдёшь дальше, в чьи окна заглянешь, какой выпьешь чай и во сколько выкуришь последнюю сигарету. А я останусь здесь, на этом чёртвом ветхом балконе. Босая и одинокая. Я посыпаю твою голову пеплом.