Все совпадения имён и наименований - случайны и являются сплошной фантазией автора
Кунгоро посмотрел на часы. Уже поздно, наверное, Вера уже спит. Вчера она написала большое проникновенное письмо. Давно никто с ним так не разговаривал, когда он читал, у него буквально перехватывало дыхание – неужели в наше время можно так писать о чувствах, о том, что с ней происходит и как она представляет свою будущую жизнь.
Оказывается, только когда они расстались, она поняла, что их встреча на самом деле не была случайной. Вначале она думала, что это просто такое развлечение, ей интересно было именно потому, что он японец, а она никогда не дружила ни с одним японцем, тем более с художником. Но со временем, после общения с ним, после того, как она увидела его потрясающие картины, почитала сайты про выставки, то поняла, что ей страшно повезло.
Подружиться с таким необыкновенным, умным и глубоким человеком – большая удача, и она теперь нисколько не сомневается, что ребенок, который у неё родится, будет таким же целеустремленным и талантливым, как папа, и что будущее ей видится просто радужным. Она, правда, не хочет пока переезжать в Японию, но со временем сможет привыкнуть, что придется поменять место жительства и жить вместе с Кунгоро, и, наверное, у них будет хорошая и дружная семья.
Он перечитал письмо несколько раз, на всякий случай еще проверил в английском словаре не очень знакомые слова про «радужную жизнь», но смысл остался прежним, и он задумчиво смотрел на экран компьютера, стараясь привыкнуть к тому, что его жизнь и в самом деле может совершенно измениться.
На завтра у него были заказаны билет на самолет до Хоккайдо, и сейчас надо браться за чемоданы и собирать рюкзак, упаковывать папки с бумагой и картоном, карандаши, мелки, краски, термосы и другие прибамбасы, которые всегда он брал с собой, но, как всегда, что-нибудь обязательно забывал.
В этот раз он решил составить список, сел за компьютер, но тут увидел смайлик от Веры и тут же послал ей своё письмо. Короткое и довольно сухое – «Спасибо тебе. Я сейчас уезжаю на Хоккайдо, но буду на связи. Ты – самая хорошая девушка. Я еще напишу!»
Потом опять задумался и забыл про список.
Утром он погрузил в машину свой багаж и поехал в аэропорт. Самолет был небольшим, довольно новым, поэтому никаких особых эмоций этот полет не вызывал. Три с половиной часа - не такой большой срок для путешествия. Можно вздремнуть и подумать о темах для картин. Сейчас на севере уже холодно, хотя в конце осени температура днем еще плюсовая, зато ночью минус три-четыре.
Часам к пяти уже можно будет доехать до гостиницы, распаковать багаж, осмотреться и решить, что вначале сделать – пройти по старому маршруту или проложить новый. Он не был в Хакодате уже лет шесть, многое могло измениться. «В общем, на месте и решим», - сказал он себе, и закрыл глаза.
Ровно через три с половиной часа, точно по расписанию, самолет мягко приземлился и покатил к зданию аэропорта. Через десять минут открыли двери, и Кунгоро спустился по трапу вниз. Багаж он получил довольно быстро, шофер такси в белых перчатках помог донести чемодан и два баула до машины, и они поехали в гостиницу.
Быстро перекусив в маленьком ресторанчике напротив гостиницы, художник вышел на улицу и решил осмотреть все те достопримечательности, которые были знакомы ему по прежним путешествиям – первую в Японии православную церковь, построенную специально для русских моряков, которых после шторма прибивало к японскому берегу. Недалеко находилось и красивое старинное здание первого российского посольства, сейчас уже закрытого для посещения, но сохранившее свою строгую архитектуру - темно-красный кирпич и белые переплеты на окнах.
Интересно было увидеть и старый Дом с колоннами японского купца, который в молодости побывал в Европе и после этого немного «сдвинулся» на теме европейской культуры и всю жизнь одевался, как англичанин – в смокинг и узкие брюки, а на голову гордо нахлобучивал черный шелковый цилиндр.
В прошлый раз Кунгоро еще понравилось аскетичное здание женского католического монастыря с необычным для японского уха названием «Орден траппистов святого Бенедикта», который обязывал монахов молиться по 11 часов, соблюдать строгий пост и молчать. Да молчать, молиться и работать! И каждый монастырь по наставлению Бенедикта должен был зарабатывать и содержать себя своим собственным трудом. В Японии – это вышивки, открытки, сувениры и вкусное печенье, французский рецепт которого сохранился с прежних времен. А в Бельгии – знаменитый ликёр Бенедектин!
Пока Кунгоро путешествовал по городу на старом трамвайчике, на память приходили легенды и мифы о самом названии города: в 1454 году местный правитель построил усадьбу и, чтобы обезопасить себя от неприятностей, огородил её высоким плотным забором в виде квадрата. Издали это сооружение было похоже на большой деревянный ящик, поэтому неудивительно, что название ему дали Хакодатэ.: хако-ящик, татэ – усадьба. Первые постройки, сделанные из дерева довольно часто страдали от пожаров, поэтому после 1934-го года, когда половина города выгорела, было решено строить дома из камня и кирпича. И теперь город – ничем не отличается от таких же небольших городков в центре Японии.
Интересна сама история того, что храм Воскресения Христова дожил до наших дней, ведь и гонений было много (особенно в период русско-японской войны 1904-1905 гг.), и сами православные японцы не отличались трепетным отношением к вере в Христа. По словам первого настоятеля церкви - отца Николая - японцы – люди весьма конкретные, они не могут, как русские, всю жизнь мучиться решениями своих проблем, метаться из стороны в сторону, долго размышлять о превратностях судьбы по модели – кто виноват и что делать. Они не могут долго искать, что есть истина, так и не найдя в итоге ответа на этот вопрос, потому что и не хотят его находить. Для японцев истина – это не абстрактное понятие, а элемент их собственного жизненного опыта.
Всё это Кунгоро знал, но не вникал в глубину религиозных понятий. Как и все японцы он ходил и в буддистский храм, и в синтоистский, а если кто-то из его знакомых собирался по последней моде заключить брак в католической церкви, то он и туда приходил со спокойствием самурая и искренним уважением к чужой вере.
Сегодня он решил зайти в русскую церковь, потому что теперь его жизнь будет неразрывно связана с далекой холодной страной. По своей привычке принимать жизнь такой, какая она есть и не строить иллюзий, он подчинился неожиданному повороту в своей судьбе и стал искать в этом что-нибудь положительное. И долго не пришлось это делать – ведь если будет сын, можно будет считать, что всё в его жизни – и хорошее, и плохое было не зря. У него будет наследник, которому он передаст все свои знания и умения и ниточка протянется в будущее. А разве не об этом мечтает каждый мужчина, особенно на склоне лет?!
Церковь была еще открыта, но внутри находился только священник, японец с традиционным православным именем Николай. У входа Кунгоро снял обувь и, как это принято в Японии, по соломенным матам подошел к алтарю. В таких церквах не принято зажигать свечи и писать записки, как это делается в России, но всегда можно попросить прощения грехов или поговорить по душам с исповедником. В прошлый свой приезд, когда Кунгоро зашел сюда просто из любопытства, он не посмел подойти и познакомиться, но теперь, когда за его плечами был опыт общения с русскими людьми и лучшее понимание их поведения и разговоров, он решил, что не будет ничего плохого, если он просто пообщается с «батюшкой» в православном облачении, тем более, что он был милым, в очках, чем-то похожим на баснописца Ивана Крылова, портрет которого Кун+оро видел в детской книге про лису и виноград.
На иконах не было привычных русских канонов изображения святых, таких, каких русские иконописцы переняли от греческих художников. На стенах и перед алтарем висели привычные японцам лица с раскосыми глазами – Богородица похожа на красавицу в кимоно, а святые – сплошь ребята из футбольной команды – жилистые, бодрые, с улыбками, в красивой одежде наподобие монгольских халатов с застежкой на плече.
Кунгоро поздоровался, спросил о новостях, о жизни в Хакодатэ и в двух словах рассказал о том, что был в России. Отец Николай спросил, был ли художник в Петербурге.
- Да! Правда, не долго, всего три дня. И еще три дня в Москве. Там была выставка моих картин.
- А так вы художник?
- Да. Я живу в Токио, работаю в галерее современного искусства.
- А я учился в Петербурге, в семинарии три года! Все каноны выучил и мог службу провести в любом русском храме. Но здесь это не нужно, мои прихожане – японцы. А вы…. верующий? Простите, что спрашиваю. Но раз вы пришли в храм, думаю, мой вопрос не будет звучать бестактно.
- Нет. Я не принадлежу ни к какой религии. Хотя мне нравится синтоизм и то, что любой предмет имеет свою живую душу. Я часто езжу в горы и лес и очень хорошо это чувствую. Буквально в каждом дереве, кустике и цветке есть живая душа, с которой можно разговаривать, понимать и даже ждать помощи, если, например, заблудишься.
- О, да! С этим я согласен. Я вижу у вас на сердце какое-то смятение, ведь вы не случайно зашли сюда. Можете мне рассказать. В православной традиции это называется исповедь, и я вас уверяю, что после нашего разговора в вашем сердце поселятся радость и успокоение.
- Не знаю… даже как сказать… та девушка, с которой я познакомился в Петербурге призналась мне, что ждет ребенка. Для меня это просто шок. Я и рад, и в то же время чувствую, что моя жизнь может круто изменится, но я к этому совершенно не готов.
- Ну, дети – это всегда большая радость! А то, что у вас будет в семье хафу… что же, наше общество меняется и теперь мало кто так сильно обращает на это внимание. Тем более в столице, где всё и так перемешано! У меня двоюродный брат хафу. Ему сейчас сорок, но когда он учился в школе, было трудновато. Его мама – канадка. Она приезжала на Хоккайдо с научной экспедицией, изучала популяции японских журавлей. Прожила здесь два года, вышла замуж за брата моего отца, но потом не выдержала и уехала в Канаду, а ребенок здесь остался. Парню было нелегко, но зато, когда ему исполнилось восемнадцать, он смог поехать в Канаду, познакомился там со своими новыми канадскими братьями и сестрами, выучил английский и французский и теперь учит этим языкам детей в школе. Женился на японке и всё у него хорошо! Так что и у вас всё будет отлично! Вот увидите!
- Спасибо. Будем надеяться, что вы правы. А знаете, мне и в самом деле полегчало.
- Да ведь здесь молятся уже больше ста лет! Стены так пропитаны божественными флюидами, что это невольно человека успокаивает. Приходите еще! Вы долго здесь пробудете?
- В самом городе только до завтра, а потом поеду в горы и на озеро. Мне надо готовиться к весенней выставке, а это всегда долгая подготовительная работа.
- Ну, что ж, счастливого пути! И пусть вам повезет с погодой!
- Спасибо еще раз! И вам всего самого хорошего!
…………
………..На следующий день Кунгоро положил в рюкзак всё необходимое для путешествия, доехал на автобусе до фуникулера и поехал на нем до станции, откуда и должно было начаться его лесное путешествие.
Вместе с ним ехало довольно много туристов, ведь именно с вершины горы город виден как на ладони. Особенно это интересно ночью, когда внизу всё сверкает и горит мириадами разноцветных огоньков, но сегодня у Кунгоро были другие планы, он опередил шумную группу и пошел не в сторону площадки, а к узкой тропинке, которая вела в лес.
На него никто не обратил внимания, и он тихонечко двигался знакомым путем к небольшой речке. Маршрут был знакомым, ведь он здесь уже был шесть лет назад. Однако заметно, что тропинку время от времени чистят, а камни вдоль неё сдвигают в сторону, чтобы они не мешали проходу. Рюкзак был не очень тяжелым, он не взял с собой краски и бумагу, а только альбомы для зарисовки и фотоаппарат и много пленок. Конечно, можно было бы снимать пейзажи на цифру, но тогда не будут заметны тонкие связи между деревьями и травой, летящие нити паутины, смешение красок между листьями на одной и той же ветке. В общем, пленка, особенно в хорошем Никконе не сравнится ни с чем. Эти фотографии сами по себе уже готовые картины, а если перенести их на рисовую бумагу ручной выделки и всё это заполнить минеральными красками, то получается именно живописный шедевр, наполненный душевными переживаниями художника.
Через час быстрой ходьбы по тропинке Кунгоро вышел к берегу безымянной речки. Её пологие берега были покрыты колючими кустами, которые весной расцветали яркими красными и бордовыми цветами, а сейчас радовали крупными желтыми плодами. Он снял рюкзак, сел на поваленное дерево и вытащил коробочку-бэнто с рисом и курицей, с удовольствием съел свой нехитрый обед и запил всё горячим зеленым чаем из термоса.
Потом достал альбом и стал зарисовывать мощное старое дерево на другой стороне реки. Засохшие ветки переплетались с гибкими зелеными лианами и давали потрясающий контраст между старостью и молодостью. Он сам иногда чувствовал себя таким стволом, который видел и бури, и дожди, и тяжелый снег, и солнце, и туман…. А теперь, с появлением Веры в его жизни, ассоциация с кедром и лианой стала почти осязаемой.
Неожиданно его чуткий слух уловил далекий треск веток. Он поднялся и обернулся туда, откуда шел шум. Через несколько минут появились два медвежонка, а за ними большая медведица.
Инстинкт выживания оказался более быстрым, чем ум, Кунгоро и сам удивился, с какой скоростью он успел подхватить рюкзак и перебежать по скользким камням на другой берег. И не поскользнуться! И не упасть в воду! Он буквально перелетел через речку и приземлился, как будто у него на время выросли большие крылья.
Медведица, похоже, приняла его за диковинную птицу, остолбенела от неожиданности, но не стала рычать и возмущаться, а только громко фыркнула и коротким рыком подозвала к себе медвежат. Они уже подошли к реке и хотели залезть в воду, но послушались маму, немножко полакали и побежали дальше.
Вверх по течению была о небольшая заводь, и там всегда плескалась рыба. Кунгоро помнил об этом, потому что и в прошлый раз он встретился с медведем и именно у этой заводи. Он ловил рыбу удочкой, а мишка пришел пообедать. Встреча была неожиданной для обоих, и в тот раз Кунгоро пришлось убегать, потому что косолапый не хотел делиться рыбным местом. Еще хорошо, что он не растрепал маленький шалашик, где художник ночевал и где хранил свои припасы и альбомы. Когда художник вернулся через два часа боязливого гуляния по лесу, медведя уже не было, но ночевать расхотелось. Пришлось, что называется, сматывать удочки и идти по тропинке к другому живописному месту.
Больше приключений в тот раз не было. Будем надеяться, что в этот раз тоже всё будет в порядке.
Кунгоро пожалел, что не вытащил фотоаппарат и не успел щелкнуть дружную семейку. Но теперь он будет внимательнее и станет еще больше прислушиваться к звукам в лесу. Он свернул альбом, закинул за спину рюкзак и пошел уже не по тропинке, а вдоль речки, вверх по течению.
Неожиданно увидел лисицу. Она шла, опустив голову к земле, и как будто что-то искала. Кунгоро уже было схватился за камеру, чтобы снять пушистую красавицу, но лисица подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. Руки опустились, и он застыл, как загипнотизированный. Вначале мыслей не было никаких, только удивление, но потом на память пришли древних японские сказания про кицунэ – лисицу оборотня. Наверное, именно так она заставляла бедных дровосеков и путников, заблудившихся в лесу, представлять её женщиной-красавицей и исполнять все её желания.
Кунгоро и сам был готов кинуться к ней и нежно обнять, но золотистая волшебница махнула хвостом и побежала в другую сторону, бросив на прощанье какой-то особенно проникновенный и веселый взгляд.
Тут уж он не удержался, достал альбом и по памяти сделал несколько набросков. На рисунке лиса уже не была такой обворожительной, зато сохранились прекрасные гибкие очертания длинной шеи, темных лап и больших мягких ушей. И еще удалось схватить очарование её взгляда, прищуренных темных глаз и какой-то неясный свет, идущий изнутри. Он сам удивился тому, что лисица вышла какой-то очеловеченной, но не стал ничего поправлять, опять сложил альбом и двинулся дальше.
Солнце поднималось в гору вместе с ним, Кунгоро скинул куртку, сложил её и запихнул в рюкзак, потом снова выпил несколько глотков чаю и решил остановиться на полянке, недалеко от обрыва. Перед ним открылся потрясающий вид – пихты, сосны и ели спускались ступенями к небольшому озеру внизу, а клены с красными и желтыми листьями делали эту картину еще более живописной. В долине видны были бамбуковые заросли, кусты дикого чая, дзельквы и одиночные березы. Неподалеку шумел водопад, и Кунгоро решил сделать привал именно там. Он быстро нашел небольшой холмик с сухой подстилкой из еловых иголок и постлал себе старое одеяло, чтобы и поесть и полежать.
Как он любил эти минуты одиночества и слияния с природой. Именно здесь, на Хоккайдо сохранился дух старой, неприкрашенной Японии. И люди оставались теми же самыми, которыми были сто лет назад. Конечно, внизу, в городе было много отличий от прибрежных деревень, но даже здесь всё еще можно было увидеть старые домики с бонсай, узкие дорожки, крошечные магазинчики и кафешки на пять столиков.
В конце каждой прибрежной деревни, на песке по-прежнему сохнут сети, натянутые на деревянные столбы, и до сих пор рыбаки ходят в море на деревянных лодках. Есть, конечно, и катера, но для них нужен бензин, а это дорого, ведь выловленная рыба стоит копейки, особенно не разбогатеешь. Зато почти у каждого домика есть свой огородик, на котором можно выращивать и кукурузу, и батат, и дайкон и еще кое-что из овощей. А в море полно водорослей и рис всегда можно купить, поэтому с голоду не умрешь.
Деревенского жителя, простого труженика, всегда узнаешь по красному загару и обветренному лицу. Может, они и не так красивы, как городские ребята, зато сердечности и дружелюбия раз в десять больше! Кунгоро в этом убеждался много раз, когда коротал вечер за разговорами с каким-нибудь Юудэем (великим героем) или Такотой (осьминогом), получившими своё имя в надежде, что одному больше повезёт в морских приключениях, а другому, что рыба и всякие морские существа сами будут прыгать в его дырявые сети.
Такие мысли лениво шевелились в его голове, но он не уставал наблюдать за всем, что происходило вокруг. Ветер шелестел листьями, самые сухие из них падали на землю как-то особенно медленно, перелетая от одной ветки к другой, кружась в чудесном осеннем вальсе и напоминали художнику лепестки сакуры. В начале весны, когда деревья превращались в розовые облака, они тоже летели к земле в медленном танце.
Мелкие птички щебетали в кустах, прилетела ворона, села невдалеке и стала высматривать, нет ли чего съестного возле человека. Потом каркнула недовольно и отправилась искать пропитание в другом месте.
Кунгоро достал альбом, карандаши и уголь и попробовал нарисовать и кусты с птичками, и этот небольшой водопад, и высокую траву возле него, и ворону на ветке. Он всегда очень тщательно подходил к этюдам, поэтому совершенно не заметил, что прошло два часа.
Почему-то захотелось есть, он посмотрел на часы и сам поразился, что уже четыре! Как четыре?! Только что было одиннадцать. Но что поделать, надо возвращаться, у него не было с собой спального мешка, да и по телевизору обещали ночной дождь. Поэтому он достал бэнто, доел свой обед, запил остывшим чаем, собрал вещи и пошел по другой дороге, вдоль ущелья. Кунгоро заранее посмотрел по карте и выбрал этот маршрут, потому что хотел зайти в небольшую рыбацкую деревушку. Если его на самом деле застанет непогода, он сможет переночевать у какого-нибудь любезного рыбака. Или у старушки. Или у вдовы.
Здесь он вспомнил, что женщины, видимо, в его жизни будут теперь появляться не так часто. Ведь еще немного и он женится. Хотя… рождение ребенка не значит, что ему придется стать еще и официальным мужем.
Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Где-то он слышал эту фразу. Или это русская пословица? По-моему, так Вера говорила. Или Надя.
Да… Надя… вот кого бы он хотел видеть своей женой. Такая не предаст, не станет всё время говорить о деньгах и о том, что он пропадает неизвестно где со своими дурацкими картинами. Она всегда поймет и поддержит. Немного таких людей было в его жизни, и эта необыкновенная русская женщина почему-то стала ему особенно родной. А Верочка? Это просто большой и неожиданный подарок его мужскому самолюбию, но здесь нет большой любви, только удивление и приятная гордость, что он может в этом возрасте стать отцом..
Тропинка была пологой, к тому же сухой и скользкой от густо покрывающих её гладких сосновых и еловых иголок, поэтому приходилось идти как бы зигзагом, чтобы не упасть на пятую точку и не поехать вниз, как на санках. Тяжелый рюкзак давил на плечи, поэтому он снял его и потащил за собой, как упрямого баранчика. Грязи не было, и Кунгоро был уверен, что рюкзак не запачкается. Так он и спустился с горы прямо к первому домику с мощной соломенной крышей, возле которого весело скакала маленькая собачонка. Она лаяла так тоненько и смешно, что Кунгоро невольно рассмеялся. На пороге дома появилась старая женщина в домашнем юката с косынкой на голове.
- Конитива ва!
- Одзямасимасу – (Извините за беспокойство). Я вот гулял по лесу, увидел ваши домики и решил зайти, посмотреть, как вы здесь живете. Сам-то я из Токио. Художник. Приехал сюда природу рисовать, заодно и отдохнуть от городской жизни. Вы не против, если я побуду здесь немного?
- Нет, конечно! Мы всегда рады гостям, тем более в наши края мало кто приезжает. Здесь всего двадцать домов, в основном старики. Молодежи здесь делать нечего, вот и уезжают искать чего получше. Входите в дом, я как раз лепешек напекла, как будто знала, что вы придете.
Она тихонько засмеялась, прикрыв рот ладошкой.
Кунгоро вошел в прихожую и возле порога снял обувь. Внутри маленького зала, как и во всех таких деревенских домиках, было чисто и пусто. Посередине комнаты – ирори, очаг для приготовления еды, в сущности - квадратная ямка с песком, куда складывается уголь или дрова, а обед готовится прямо на огне в специальной посуде или в подвешенном на железной цепи котелке. И еда всегда свежая, потому что хозяйка не готовит много, «про запас», а всегда столько, сколько могут съесть домочадцы или гости.
На низком столике стояли чайник и пиалка, а на блюдце стопка тоненьких лепешек. Видно, не богато живет старушка,- подумал Кунгоро, - раз у неё на обед такая скудная еда. Зато вон какая стройная, и лицо моложавое.
- Сумимасен - простите, госпожа, я не представился – меня зовут Кунгоро.
Он поклонился и прижал руку к сердцу. Бабушка улыбнулась и тоже левой рукой коснулась сердца:
- А я – Акеми, неземная красота! Видите, как имя подходит к моей внешности! - Она опять тихонько рассмеялась.
- Как приятно, что у вас есть чувство юмора, мне всегда нравились такие люди. Но вы и в самом деле – симпатичная женщина. Вы одна живете7
- Да сейчас одна, в прошлом году умер муж, а было ему уже 87, а сын, как уехал в Киото пять лет назад, так и не приезжает. Иногда звонит по телефону, спрашивает, как я справляюсь, но говорит, что времени нет приезжать в деревню. Недавно женился, так они решили с женой поехать в Европу. Медовый месяц! Смешно мне. Никакая Европа не сравнится с нашей природой и красотой моря и гор. Вы согласны?
- Дааа. Наверное, вы правы. Но недавно я был в России и видел их две столицы Петербург и Москву и хочу сказать, что это впечатляет! Там такие дворцы и архитектура, которые нам и не снились! Правда, гор не было, но зато реки большие, а по берегам необыкновенно красивые дома. И люди – особенные. Они много смеются и быстро становятся друзьями. Для меня это было самым удивительным – не успели сесть за стол, обменяться двумя словами, выпить по стопочке, как уже через полчаса незнакомый человек рассказывает тебе о своей жизни. В городе у нас всё совсем по-другому. Там стараются не замечать друг друга, потому что слишком много людей и слишком сильный пресс на психику из-за мелькания перед глазами каждый день тысяч человек.
- Ах, милый вы мой! О чем вы говорите! Поживите здесь хотя бы дня два и увидите, что наши деревенские ничем не отличаются от русских. Они также любопытны и доверчивы. И тоже после пятой чашки сакэ расскажут вам и о себе, и своих родителях, и о бабках с дедками, и о старых временах самураев, и о рыбной ловле, и о морских чудовищах, и о лесных оборотнях. Только уши развешивай! Такого туда натолкают, что за всю жизнь не разберешь, где правда, а где враньё! Да вы не стесняйтесь, берите лепешки. Понимаю, что обед слишком легкий для такого крупного мужчины, но я уже два дня не ходила в магазин, поэтому ничего к лепешкам нет.
- А у вас здесь есть магазин? Я бы с удовольствием купил бы чего-нибудь на ужин.
- Да, надо идти в конец деревни, ближе к берегу. Наверняка и рыбу там продают, я видела утром, как рыбаки уходили в море. Но давайте вначале вы отдохнёте. А потом вместе сходим.
- Хорошо, согласен. Спасибо за чай. Он какой-то необычный, запах такой нежный и цвет – темно-красный. Какая-то трава или лепестки цветов?
- Да, – это гибискус и цукимори, я выращиваю их на своём огороде, они очень полезны для суставов. Выпьешь такого чаю и бегаешь потом целый день – спина не болит, коленки гнутся и настроение такое бодрое.
Акеми засмеялась и сразу помолодела лет на десять.
Через десять минут они вышли из хижины и пошли по дороге к магазину. Несколько человек стояли возле своих домов, с любопытством глядя на путников, Они стали кланяться, как это принято везде, и спрашивать о здоровье. Но на самом деле им страшно было интересно, что за мужчина идет рядом с Акеми-сан. Ведь это явно не сын. И не какой-то государственный служащий, и не полицейский. И вид у него такой интересный, не деревенский. Одна бабуля, которая была ближе всего к дороге, спросила бойко: «Акеми-сан, никак родственник приехал в гости?» Конечно ей хотелось сказать другое слово, но она боялась обидеть соседку словом «любовник», да и возраст самой Акеми не давал повода подозревать её в порочных связях. А ведь сельские люди почему-то особенно любят соленые шутки и намёки на весёлые отношения.
Однако Акеми только кивнула, а Кунгоро молчал, поэтому кумушки тут же собрались под навесом возле колодца и стали негромко обсуждать появление незнакомого интересного мужчины. Тем более, в деревне таких было мало.
Потихоньку-помаленьку они дошли до магазина, и Кунгоро к своему удивлению увидел, что на полках есть почти всё, что и в Токио – консервы, бутылки с пивом, сухие обеды и завтраки, конфеты, печенье и даже жареная рыба в упаковке. Акеми поздоровалась с хозяином и спросила, остались ли у него что-нибудь от утреннего улова - крабы, креветки, кальмары.
- Да есть немного крабов и несколько небольших осьминогов. Я их в холодильник положил, но они свежие, на льду лежат. Взвесить?
Акеми вопросительно посмотрела на Кунгоро, тот кивнул и японка сказала:
- Берем всё. Сегодня у меня гость, надо приготовить праздничный ужин.
Понятно было, что и хозяин лавки тоже хотел бы узнать про гостя подробнее, но он был более сдержан в отличие от кумушек и только поклонился Кунгоро.
Тот решил, что было бы неправильно, чтобы приютившую его добрую женщину подозревали в чем-то нехорошем. И веско произнес:
- Я – дальний родственник Акеми-сан, наши бабушки – двоюродные сестры. Я долго жил в другой стране, а вот недавно вернулся и решил приехать сюда. Буду рисовать ваши пейзажи и море, потому что я – художник.
– Художнииик, - протянул хозяин лавки, - впервые вижу живого художника, ну что ж, приятно познакомиться, я – Акиро, родился здесь и живу уже 63 года. Мой сын – рыбак, ловит рыбу, привозит мне сюда, но у нас есть еще небольшой магазин в Хакодате, там тоже мы продаем всякую морскую живность. Моя жена была бы рада с вами познакомиться, она тоже интересуется живописью, а в школе лучше всех занималась каллиграфией. Если захотите, приходите без церемоний. Акеми-сан и вас я приглашаю. Конечно, если у вас будет время.
Он еще раз поклонился, завернул покупки в бумагу и положил в коричневый пакет.
Кунгоро расплатился, захватил еще две бутылки пива и три пакета риса, и они с Акеми пошли обратным путем, тихо посмеиваясь над скромным любопытством Акиро-сана и соседок симпатичной вдовы.
На ужин Акеми приготовила амаэби – чуть-чуть поджаренные сладкие креветки, рис с соусом из сушеного тунца и зеленый чай. После ужина еще выпили пива и Кунгоро уже было решился попросить оставить его на ночь, как в дверь постучали и в комнату робко вошел хозяин магазина вместе с женщиной в красивом кимоно и с прической, как будто она собралась в театр.
- Конбан ва, одзямасимасу – добрый вечер, извините за беспокойство, - вежливо сказал Акиро-сан и поклонился чуть не до земли. Также церемонно поклонилась и его жена.
- Я понимаю, что у вас весь день расписан по минутам, но сейчас вернулся мой сын из Хакодате и рассказал, что ваше имя есть в энциклопедии и что вы – очень известный художник. Для нас большая честь принять вас и угостить праздничным ужином. Акеми-сан, уж вы не сердитесь на нас, что мы пришли без приглашения, но сын с таким восторгом говорит о вас, что я не смог сдержаться, поэтому и пришел пригласить вас в гости. Простите еще раз! Познакомьтесь, это моя жена – Тэкэра-сан (сокровище).
- Доозо йоросику онегай щимасу - очень приятно – Кунгоро.
Женщина в кимоно еще раз молча поклонилась, сложив ручки впереди одна на другую.
Ну, что ж, пришлось Кунгоро встать из-за стола, надеть обувь и идти в гости к восторженному бакалейщику. Женщины семенили сзади, тихо переговариваясь между собой. Иногда слышался и их приглушенный смех, но мужчины, как и положено самураям сохраняли невозмутимый вид и молчали, глядя на дорогу, чтобы не споткнуться.
Идти пришлось недалеко. У хозяина магазина был большой двухэтажный дом, а крыша не соломенная, а черепичная. Видно, и в самом деле работа в магазине давала приличный доход..
Кунгоро отметил, что почти все дома построены под одним и тем же углом к востоку, он спросил у Акиро, почему это. И тот ответил, что ветер с моря дует всегда в одном направлении, особенно это ощущается холодной северной зимой, поэтому фасады и скаты крыш ориентированы так, чтобы волны студеного воздуха ударялись в меньшую поверхность, сохраняя возможное тепло и не давая дому вымерзнуть.
У порога все сняли обувь и вошли цепочкой в прихожую, выстеленную чисто выскобленными татами. Как всегда гости поклонились и сказали почти в унисон приветственную фразу:
-Гомэнкудасай – разрешите войти.
Молодой человек, который стоял возле токонома – небольшим углублением в стене со старинным свитком и икебаной, тоже поклонился и вежливо ответил:
- Хадзимэмаситэ, ёросику о-нэгаи – рад с вами познакомиться меня зовут Мэнэбу (прилежный), как вы поняли – я сын Акиро-сан. Позвольте предложить вам лучшее место за нашим столом.
И Кунгоро сел на предложенное место, пробормотав традиционное «Простите, но разве смею я быть в вашем доме самым важным человеком». Однако то, что Акиро-сан предложил ему сесть спиной к священной токонома, означало, что и сам гость теперь находится на уровне почитаемых ценностей, и хозяева хотят особенное подчеркнуть своё уважение к нему.
Как всегда ужин для дорогих гостей состоял из пятнадцати разных блюд. Салаты, суп-мисо, рис, сашими и другие чисто японские деликатесы были разложены и налиты в маленькие разноцветные пиалки, а на большой тарелке в середине стола располагались куски жареной рыбы.
Все потихонечку сказали традиционное итадакимас -: «приступаем» и Тэкэра -сан разлила всем сакэ. Хозяин произнес – «Кампай», подняв пиалку и глядя на Кунгоро с приятной улыбкой .Все выпили до дна, но это было нетрудно, ведь пиалка для сакэ – это всего лишь три глотка. Сакэ было холодным, а это значит, что в его качестве можно было не сомневаться, ведь теплое сакэ – это всегда слабый и и не самый лучший алкоголь.
Во время ужина не принято много разговаривать, поэтому все вначале принялись за рис, который в Японии едят вместо хлеба. Здесь, в деревне, традиции поведения за столом сохранились такими же, какими они были и сто лет назад: рис и супы едят из чаши, поднимая ее на уровень груди левой рукой, а правой держат палочки или ложку при этом подносить тарелку ко рту, наклоняясь над ней - неприлично. Если суп был накрыт крышечкой, то после того, как съедена гуща и выпит бульон, надо снова накрыть крышкой эту посуду и отставить её на край стола.
И гости, и хозяева с с особенным удовольствием принялись за рыбу, мисо-суп, салат из тунца с кукурузой, хотатэ – морского гребешка со сливочным вкусом, икру лосося с грушей, вяленую скумбрию и по очереди накладывали в свою тарелочку еще много таких необыкновенно красивых и вкусных угощений из свежих морепродуктов, о которых Кунгоро уже забыл, потому что чаще всего питался готовыми обедами из магазинчиков-комбини – на скорую руку, без затей.
Тэкэра-сан не забывала подливать сакэ и подвигать к художнику самые вкусные и затейливые деликатесы.
Наконец, Кунгоро произнес привычное готисо сама дэсита – «было очень вкусно» и, доев рис в своей пиалке, уселся поудобнее на подушке возле стола.
Это и было знаком, что гость наелся и можно приступать к беседе.
Но ужин был таким обильным, что художника заклонило в сон, однако он решил не поддаваться, пошире раскрыл глаза и внимательно посмотрел на Акиро, как бы приглашая задавать вопросы. Ведь тот всё время ёрзал, менял позы и неественно громко кричал «кампай», видно было, что он хотел спросить о чем-то, но стеснялся.
- Акиро-сан, мне так неловко, что я пришел к вам незваным гостем, - сказал звучным голосом Кунгоро, у которого от тепла и крепкого сакэ вдруг прорезался бас.
Акиро не стал себя упрашивать и произнес:
- Мне Мэнэбу-тян сказал, что ваши картины пользуются успехом, их продают везде, даже в Америке и Европе. Это правда?
- Ну, пока не так широко, как вы думаете. В Америке была небольшая выставка и купили всего две картины. В Европе – только в Италии, но я заболел и не смог поехать, а тот человек, который сопровождал выставку, оказался слишком робким, он вообще в первый раз за границу выезжал, поэтому там совсем ничего не удалось продать. Но обо мне писали в газетах, а это всегда приятно. Я вот недавно вернулся из России, там побывал и в Петербурге, и в Москве. Они называют их столицами, как мы Киото и Токио. Москва – большая, современная, быстрая и шумная, а Петербург находится на севере, там спокойно, очень красиво, течет широкая река Нева, кругом дворцы и церкви с золотыми крышами.
- С золотыми? Ничего себе! Так откуда у них так много золота. Богатая, видно, страна! А я где-то читал, что там много медведей и даже в некоторых городах они ходят по улицам. Это правда?
- Про медведей – не знаю, не видел. По-моему в наше время, когда по улицам носятся машины, кругом компьютеры и бешеный ритм жизни, вряд ли медведям найдется место на улице. А про золото…. Это ведь только сверху, на куполах, хотя страна и в самом деле богатая. Она ведь огромная! В 45 раз больше Японии! И на западе – одна природа, на юге – совсем другая, а вот на севере – похожа на нашу, здесь на Хоккайдо. Ну а восток близко к Японии, наверное, в хорошую погоду, вы сами их видите!
- Да, видим. И иногда наши корабли встречаются в море. Если не гоним одну и ту же стаю рыб, то даже и помашем друг другу, ведь моряки – братья, всегда должны помогать друг другу. Ну а если спор какой, то стараемся не очень враждовать, опять же – никто не знает, что будет завтра. Вдруг шторм налетит, кто тогда поможет, если твой «враг» не придет тебе на помощь.
- Да, трудная у вас жизнь. Но я думаю, что это у всех, кто связан с морем. А что интересного у вас в поселке? Я на гору поднимался с другой стороны, но потом увидел по маршрутной карте, что в долине есть ваша деревня и решил сюда зайти. Всегда интересно познакомиться с чем-то неизведанным, тем более, у вас здесь, наверное, ничего не изменилось за последние сто лет. И дома с соломенными крышами, и рисовые поля, и сады такие же, как на старинных картинах. Я бы с удовольствием всё это порисовал и пофотографировал.
- Да. Вы правы, и нам есть чем похвалиться. Здесь недалеко, если подняться с восточной стороны холма, стоит маленький синтоистский храм нашего местного ками – божества. Именно от него зависит, удачный ли будет выход в море, у него мы просим хорошей погоды, молимся о том, чтобы ветер не был таким сильным и не стал опрокидывать лодки и рвать сети. У нас есть один человек, он старый, ему уже почти 90, так он всегда ходит по вечерам смотреть в глаза ками, чтобы тот подсказал, будет ли шторм или непогода, подойдет ли к берегу косяк рыбы, поднимутся ли со дна крабы.
И если он говорит, что завтра выходить в море нельзя, то мы его слушаемся. Правда, иногда казалось, что предсказание ошибочное, потому что сияет солнце, море спокойно, ветра почти нет, и кое-какие смельчаки выходили на своих моторных катерах с новыми сетями, но через два часа погода резко менялась, небо покрывалось тяжелыми черными тучами, волны были такие, что, казалось, затопят наш поселок, и многие рыбаки находили свой приют на дне.
Поэтому для нас наш храм – священный.
В начале лета мы устраиваем большой праздник. Священник молится за белой занавеской, разговаривает с ками у алтаря, ставит щедрые подарки и просит о помощи. Потом ставит священные предметы – зеркало и яшмовый камень в небольшой переносной паланкин и укрывает их, чтобы никто не смел смотреть на них, ведь это личные предметы ками. Богато украшенный паланкин на прикрепленных к нему жердях – микоси несут самые сильные мужчины деревни и даже потряхивают свою ношу, чтобы ками было приятно.
Тут же всем предлагают угощенье и сакэ, так что праздник проходит весело. К нам и туристы приезжают, и на эти два дня деревня превращается в театр и цирк. И, честно говоря, столько денег, сколько нам здесь оставляют туристы, хватает почти на полгода. Мы столько рыбой не зарабатываем, сколько получаем за еду, напитки и представления. Приезжайте в мае. Сами всё увидите!
- Спасибо большое, но и в Токио есть такие праздники, даже, наверное, еще более пышные. Я сам недавно был на таком. И в самом деле всё очень красиво, но уж слишком много народа, я это как-то не люблю. А ваш ками, это случаем не Эбису? Я что-то читал про него, но буду благодарен, если напомните.
- Да, да! Эбису! Первый сын богов Идзанаги и Идзанами. Там была такая не очень веселая история, что он родился уродцем и родители назвали его «хиру-ко» - дитя пиявки, потом у них появились еще восемь детей – японских островов и они выбросили первенца в море. Бедный ребенок долго скитался, но вы ведь знаете – в детстве тяжело, во взрослой жизни наступает воздаяние, поэтому ничего удивительно не было в том, что рыбаки начали замечать: там, где он выходил на берег, рыба шла сама в сети, и погода становилась подходящей и улов был богатый. Так наш Эбису стал ками-божеством, и в честь него стали ставить храмы, молиться, устраивать праздники и дарить подарки.
- А можно я завтра схожу в этот храм? Акеми-сан, вы меня проводите?
- Провожу, конечно. Я только хотела спросить, вы где остановитесь на ночь? Я бы с удовольствием у себя вас оставила, тем более в моем возрасте уже не стоит волноваться о девичьей чести, да только места у меня мало, вы сами видели, – Акеми специально задала этот вопрос, тихонько посмеиываясь, потому что ей хотелось приветить приятного гостя, но в бедном домике сделать это красиво не получалось, поэтому она тонко намекнула бакалейщику на возможное гостеприимство.
Тот сразу догадался, о чем речь, с ироний посмотрел на Акеми и усмехнулся.
- Кунгоро-сан, конечно же оставайтесь у нас. У нас на втором этаже даже есть комната для гостей. Когда к нам приезжают из Хакодате партнеры по закупке рыбы, мы всегда оставляем их на ночь у себя. Тем более, гостиница только в другой деревне, а это пять километров от нас. Неудобно вам будет. А завтра мой племянник вас проводит, у них нет занятий в школе, потому что часть класса уехала на экскурсию в Ниигату, а племянник там уже был, так что остался дома.
- Спасибо огромное, - Кунгоро низко поклонился и приложил руки к сердцу.- Мне ужасно неудобно, что я, можно сказать, свалился на вашу голову. Да еще и на ночь напросился, но я постараюсь не стеснить вас. А если вы будете в Токио, то я тоже с удовольствием приглашу вас в гости.
Эти слова таким волшебным бальзамом пролились на сердце Акиро, что он не смог сдержать довольную улыбку. А его жена даже специально поклонилась Кунгоро в пояс.
Через час Акеми ушла, пожелав художнику спокойной ночи и еще несколько раз поблагодарив хозяина за любезное предложение переночевать их неожиданному томодачи – другу-приятелю. И все были довольны, особенно старушка Акеми, потому неожиданно в её холодильнике образовалась еда, о которой она давно забыла: консервированные персики, тушеная свинина, очищенный и готовый к приготовлению батат, сушеный тунец и ломтики лосося. И она могла все это есть без стеснения, как велел ей Кунгоро, когда они покидали её дом и шли в гости к Акиро. Вот повезло-то! Всё- таки есть чудеса на свете! Только вчера она видела во сне, как готовит себе вкусный ужин с салатом из крабов и морской капусты и запивает это вкусным темным пивом. И вот всё сбылось! Надо будет воскурить палочку в храме на горе, поблагодарить ками Эбису. Оказывается, он не только рыбакам помогает, но даже таким незаметным крестьянкам, как она.
Еще и отличное сакэ удалось попробовать в гостях у бакалейщика. А он-то как расцвел, когда Кунгоро пригласил его в гости. Понятно, что Акиро приедет не на неделю, как это принято в деревне, а, может быть, только на два дня, чтобы пожить и осмотреться в столице, но и это на самом деле большое событие в его жизни. А потом можно будет целый год хвастаться, как любезно принимал его у себя всемирно известный художник. Так что, всем повезло!
И она с прекрасным настроением прибавила шагу. Но не тут-то было! Соседки-кумушки давно сгорали от нетерпения, чтобы услышать последние новости о незнакомце. Некоторые давно уже поженили их и с удовольствием, как сытые кошки, обгладывали последние косточки на предмет того, смогут ли у них родится дети, или старушка Акеми в свои шестьдесят лет уже ни на что не годится.
Пришлось Акеми приглашать их в гости, ведь гостеприимство, такое же традиционное деревенское понятие, как помощь в уборке риса или в перекрытии соломенной крыши, которую продырявил сильный дождь. Однако ей хватило ума предусмотрительно скрыть от приятельниц, что в холодильнике хранятся дорогие подарки, поэтому «девчонки» попили пустой чай с остатками лепешек, еще раз попросили Акеми-сан рассказать о том, как художник постучался к ней в дом, о чем они разговаривали, как ходили в магазин и что они купили. И всё ли было съедено, выпито или всё-таки что-то осталось. А если осталось, не даст ли она и им это попробовать.
Но Акеми не хотелось делиться вкусняшками, поэтому она старалась не врать, но отвечала уклончиво, и когда старушки стали расходиться, что-то тайное повисло в воздухе, и они еще раз убедились, что между Акеми-сан и художником может вспыхнуть бурная страсть. Такая, какую показывают в последнее время по телевизору в сериалах про тайную любовь... Соседки переглядывались, качали головами и посмеивались. Однако то, что Кунгоро-сан всё-таки не остался ночевать у вдовы, снизило уровень подозрений, и остатки чести были ей возвращены. Что отнюдь не мешало появлению мелкой зависти и цветистым сплетням.
А для Кунгоро этот вечер поистине был волшебным, мало того, что его накормили вкусным ужином и предложили переночевать, так еще по старой традиции разрешили залезть в бочку фуро первым, как самому дорогому гостю. Он вымылся под душем с мылом, а потом опустился в высокую круглую кадушку почти по шею. Горячая вода вначале обожгла его, но потом тело привыкло, и он расслабился, принимая всеми своими жилочками и суставами ароматную ванну, напоенную смолистым запахом дуба, можжевельника и гибискуса. Он, наверное, так бы и заснул в этой бочке, но в комнату кто-то постучал, и ему пришлось очнуться и крикнуть: «Да, да уже выхожу. Простите!»
Тэкэра -сан проводила его на второй этаж, раздвинула тонкие перегородки-сёдзи и показала на уже постеленный футон на полу и белоснежную подушку и одеяло. Не успел Кунгоро поблагодарить и подойти к своей постели, как ноги его подкосились, и он буквально свалился на татами. Кое-как накрылся толстым одеялом и тут же провалился в сон.
Прдолжение: http://www.proza.ru/2018/04/16/497