Глава 1 в которой Любава возвращается домой.
Народ толпился на пристани, с тревогой вглядываясь вдаль, где по темной, покрытой сердитыми волнами поверхности реки плыл большой черный корабль. Ветер как назло упрямо гнал волну, затрудняя движение корабля, заставляя натужно скрипеть уключины вёсел. Крепкие мускулистые гребцы уже выбились из сил, а берег приближался так медленно, мучительно медленно.
Но вот корабль поравнялся с пристанью. Растолкав людей, вперед вышел царь, бледный и взъерошенный после бессонной ночи, что провел он в ожидании дочери. Скорей бы! Скорей бы взять ее, голубку родную, под свое крыло, защитить, уберечь, спасти. Он уже протянул руку в сторону Добровита, что стоял рядом, чтобы отдать распоряжение встречать корабль. Но тот, не сбавляя хода, пошел мимо, быстро оставив за кормой растерянных и недоумевающих встречающих.
- Куда это он?.. – пробормотал Благодар, ничего не понимая.
Но тут на корме заметил тонкую фигурку Забавы. Та махала руками, пытаясь что-то объяснить.
- К тётушкам решили ее сразу отвезти! – догадался Добровит. – Кому как не им лучше всего доверить Любаву в таком состоянии?
- И то правда, - кивнул царь. – Ай, да Забавушка, ай, да молодец, сообразила.
Вдруг он уставился на сына гневным взглядом и скомандовал:
- Быстро готовить корабль! Мы следом отправляемся!
Спустя немного времени черный корабль остановился напротив дома Сбыславы и Миляты. На пристань выскочила Забава, а следом по сходням спустился дюжий черноволосый богатырь с изуродованной шрамом правой половиной лица. Он нес на руках завернутую в теплый плащ больную царевну.
- Давай быстрее, Скейв! – торопила капитана корабля Забава.
- Да я и так почти бегу!
- Осторожнее, не урони!
Скейв сверкнул на рыжеволосую косым взглядом. Лучше бы сама под ногами не мельтешила! А подгонять его не надо. Лучше всяких слов его подгонял взгляд князя Торбьёрна, которым тот провожал корабль в родном порту. «Умри, но доставь живой до дома!» - говорил этот взгляд. И Скейв, однокашник Торбьёрна, с которым он несколько лет провел в школе воинов, изо всех сил старался не подвести своего государя.
Навстречу уже бежали тётушки. Услышав их голоса, царевна с трудом приоткрыла глаза и с облегчением вздохнула. Дома, она дома!
- Девочка наша, – воскликнула Милята, всплеснув пухлыми ручками, - что ж они с тобой сделали, лиходеи?!
- Давай скорее в дом неси! – скомандовала Скейву Сбыслава.
Девушку уложили на кровать в светлой горнице, укрыли одеялом, хлопоча вокруг больной, как две курицы-наседки над своими цыплятами.
Капитан чужестранного корабля неуверенно топтался у входа, не зная, что ему делать дальше, когда от больной вернулись Сбыслава и Забава. Волхва уставилась на Скейва суровым взглядом, насупив брови:
- А ты чего здесь стоишь, вор, бандит? Думаешь, проститься тебе, что девочку нашу украл?!
- Кто бандит? – растерянно пробормотал Скейв, ничего не знавший о похищении.
- Ты – бандит! Кто ж еще?!
Сердитая женщина наступала на капитана, тесня его к выходу.
- Да это не он, тётушка! Он вообще здесь не причем, - вступилась за него Забава.
- Все они здесь причем! Разбойничье племя! Кыш из моего дома, чтобы духа твоего здесь больше не было! А то превращу в рыбу холодную. Будешь в реке плавать до конца своих дней.
Высоченный, широкоплечий, с пудовыми кулачищами Скейв побледнел и попятился к двери.
- Да что ты, тётенька, в самом деле? Я здесь причем?
Но Сбыслава не на шутку рассвирепела и, уперев руки в бока, воинственно выпятив подбородок и сжав губы, продолжала наступать. Добрый молодец, впервые в жизни столкнувшийся с настоящей волхвой, испугался.
- Какая я тебе тётенька?! А ну, марш из моего дома! – бушевала Сбыслава, сверкая глазами и не обращая никакого внимания на попытки Забавы ее успокоить.
Скейв совсем смутился и растерялся, позабыв и про кинжал, спрятанный в голенище сапога, и про короткий метательный топорик за поясом. Да и что могло обычное оружие против колдовства лесной волшебницы? Почувствовав себя совершенно беззащитным и уязвимым, капитан чужестранного корабля предпочел откланяться.
Выскочив за дверь, он вздохнул, покачал головой и почти бегом пустился назад к пристани.
- Вот ведь, народ, - бубнил он себе под нос с возмущением и обидой, - ни тебе «спасибо», ни «до свидания». А уж про напоить-накормить с дороги, я вообще молчу. Редкостным гостеприимством отличаются эти волхвы.
Спустя полчаса черный корабль отчалил от пристани и пустился в обратный путь, подгоняемый попутным ветром.
У постели больной собрались все родственники. Благодар, сидевший на краю кровати, ласково гладил руку дочери. В его голубых глазах дрожали слезы.
- Доченька моя, - вздыхал он, - кровиночка моя, а бледная то какая!
- Ничего, скоро мы ее на ноги поставим! – уверенным голосом заявила Сбыслава. – Не больна она. Просто всю свою жизненную силу другим отдала. Но мы же восполним этот недостаток?!
- Ох, попадись мне этот князь, собственными руками придушил бы! – сжав зубы прошептал царь.
- Да пусть себе живет! Главное, девочка наша дома среди родных и близких. Не переживай, Благодар, все теперь будет хорошо.
Две недели не отходили от племянницы тётушки, сменяя друг друга возле больной, держа в своих руках хрупкую, слабую, ледяную ладошку Любавы. И передавали по капле свою собственную силу. Первые сутки при ней был и отец. Но целительницы отправили его обратно в столицу заниматься делами государства. А уж с лечением они и сами справятся.
Как только весть о возвращении царевны разлетелась по всей стране, потянулись в гостеприимный дом Сбыславы с Милятой родичи со всех концов, что обладали даром целительства. И тоже по капле, по чуть-чуть делились своей жизненной силой с царевной. Так и пошла она на поправку. Через неделю уже улыбалась бледными губами, от еды отказываться перестала. А к концу второй недели встала с постели.
Сидя на кухне за большим столом, Забава с Любавой помогали лепить пирожки тётушке Миляте.
- Сегодня я твои любимые, деточка, испеку, - говорила знахарка, раскатывая скалкой большой кругляш теста на столе, - с грибами. Грибов то этой осенью уйму насобирали. Пришло время полакомиться. А хочешь, еще и с капустой спечем? Какие тебе больше нравятся?
- Да мне любые твои пироги нравятся, тётушка, - улыбнулась в ответ Любава.
Добрый печной дух витал по кухне. Вырезая с помощью перевернутых вверх дном чашек маленькие круглые кусочки теста из большого кругляша, девушки накладывали в центр кружочка начинку и ловкими пальцами скрепляли края будущего пирожка. И вот уже на противне выстроились рядами пирожки один красивее другого. Скоро в печке они зарумянятся, расправятся, округлятся. Сытные, вкусные, ладные будут.
- Тётя, а когда мне можно будет снова в больнице вам помогать? – спросила Любава.
- Что ты, девочка, до весны даже не думай!
- До весны?.. – царевна подняла на Миляту удивленные глаза. – Почему же так долго? Я ведь уже почти здорова.
- Это для жизни обычного человека ты почти здорова. А чтобы другим помогать, лечить, с тяжелыми болезнями бороться, силу свою долго надо восстанавливать.
Любава только открыла рот, чтобы возразить, но тётушка замахала на нее белыми, запыленными мукой руками.
- И не спорь со мной! Я знаю, что говорю! Будешь меня слушаться, значит весной вернешься к привычной работе.
- Но я же здесь со скуки умру! – воскликнула царевна.
- Так я же с тобой рядом, - Забава бросила на подругу удивленный взгляд. -Вместе ж, поди, не так скучно будет дни коротать.
- Да меня уже к больнице как магнитом тянет, - не унималась Любава.
Милята вздохнула, вытирая руки кухонным полотенцем, и покачала головой. Племянница и вправду выглядела почти здоровой. На щеках уже играл слабый румянец, в глазах появился живой блеск. Вот только худоба уходила не так быстро, несмотря на все усилия заботливых тётушек. Но допускать ее до сложной и ответственной работы в больнице было не только рано, но просто опасно!
- А поезжай-ка ты, душа моя, к бабушке своей на остров. Там и перезимуешь. И старушке веселее с вами молодыми будет. И тебе от греха подальше, чтоб больница наша глаза не мозолила, да не тянула к себе.
Так и порешили. А спустя пару дней две подруги уже стояли на борту корабля, направлявшегося к Светлому озеру к острову Добродеи.
Кутаясь в теплые плащи от пронизывающего осеннего ветра обе девушки почти всю дорогу молчали, погруженные в свои думы. Пережитые приключения отчего-то не веселили душу, несмотря на благополучное завершение. Невольно тянулись они мыслями своими, как невидимыми нитями, к берегам чужой страны, где подпирали небо могучие хребты черных гор.
- Как ты думаешь, - не выдержала гнетущего молчания и спросила Забава, - Стейнар оправился после болезни?
- Конечно, Забавушка! Он же молодой, крепкий, сильный. Я смерть то от него отодвинула, а дальше он и сам справится. А ты о нем переживаешь?
Любава пристально посмотрела на свою подругу. Непривычно было видеть ее, такую обычно заводную, веселую, задумчивой и печальной.
- Переживаю, - призналась та, - не хочу, гоню от себя эти мысли, а все равно само собой переживается.
- Ничего, сестренка, время лечит.
Лечит ли? Думала про себя царевна. Ведь и из ее головы не выходил властелин Горной страны. Правы были тётушки, что последними словами ругали того, кто послал за царевной воров и бандитов, кто заточил ее в мрачном замке и не выпускал, кто угрозами и страхом пытался выведать у нее тайну сокровища. А вот, поди ж ты, думает о своем мучителе и сердце отчего то ноет и ноет. Свидимся ли когда-нибудь с тобой, Торбьёрн?
Чем дальше уходил корабль по быстрым волнам, чем больше становилось расстояние между ними, чем призрачнее и сомнительнее становилась возможность новой встречи, тем сильнее щемило сердце царевны, тем грустнее становились глаза. А впереди окутанный белесым туманом уже виднелся остров Добродеи.
http://www.proza.ru/2018/04/15/716