1
Простуда дала о себе знать ещё двадцать второго декабря. В ночь на эту дату Леонард, по-видимому, забыл закрыть форточку, а во время сна, очевидно, не накрыл ноги одеялом. Как бы там ни было, он простыл.
Утром проснулся: горло болит, язык будто присох к нёбу, голова раскалывается, зрение расфокусировано, нос заложен. Леонард состроил страдальческую мину и мысленно проклял зиму самыми обидными словами. Потом нашарил под кроватью тапочки и стал одеваться.
В трёх парах шерстяных носков прошествовал в ванную и умылся. Нашёл где-то полрулона туалетной бумаги и стал сморкаться, отрывая «платочки» до полуметра длиной. Наконец, кое-как прочистил всё-таки нос. Затем горестно промычал что-то неразборчивое и, кашляя до восьми раз в минуту, отправился на кухню – готовить себе завтрак.
Съев подгоревшую яичницу (из-за невесёлых мыслей Леонард совсем потерял счёт времени), он почистил зубы и снова растянулся на диване. Лёгкая, в сущности, болезнь – и такие психологические страдания…
Но самым ужасным было то, что Леонард не был уверен, что успеет выздороветь до наступления Нового года, – а ведь на праздник он пригласил к себе довольно-таки большую компанию друзей… «Ну да ладно», – подумал Леонард и придвинул к себе телефон.
Сперва позвонил на работу и попросил оформить ему отпуск по состоянию здоровья. И плевать, что вместо тридцати тысяч рублей он получит всего двадцать две с половиной, – проживёт…
Потом, после некоторой моральной подготовки, набрал номер одного из приглашённых приятелей. Тот снял трубку после пятого гудка.
– Алло, привет, Лёня!.. Слушай, я очень рад, что смогу провести новогоднюю ночь у тебя: у меня некоторые проблемы дома… В общем, очень хорошо, что позвал… Но мне некогда, так что – пока… По секрету скажу: я сейчас на такой вечеринке!.. Но – всё: у меня нет больше времени на болтовню. Жди моего прихода через девять дней.
– Но… – попытался было возразить Леонард, однако пошли короткие гудки. – Какая, к чёрту, вечеринка: сейчас девять утра…
Вяло выругавшись, он размахнулся и запустил телефоном в стену. Тот врезался в железобетонную глыбу, прикрытую обоями, но удар выдержал и упал на пол целый и невредимый, – вот для чего нужен экран из бронестекла.
А Леонард, мужественно стиснув зубы, стал одеваться потеплее: ему срочно требовалось пойти в аптеку.
2
Леонард вернулся домой через полчаса, ещё менее здоровый, чем сразу после пробуждения, с упаковкой какого-то порошка с иноязычным названием в кармане.
Снял верхнюю одежду, прошлёпал на кухню и высыпал в чистый стакан содержимое одного из двенадцати тонких пакетиков, скрывавшихся в небольшой коробочке, разрисованной разными цветами и расписанной несколькими алфавитами; вскипятил воду в чайнике и залил белый порошок. Потом подумал и добавил в дымящуюся желтоватую воду пару кубиков льда, потому что, во-первых, Леонарду не хотелось пить кипяток, а во-вторых, не хотелось ждать, пока смесь остынет до приемлемой температуры. Выждал шестьдесят секунд и в три глотка опустошил посудину. Затем обессилено выдохнул и опять поплёлся к кровати.
Наконец-то можно было полежать и подумать.
Всю обычную новогоднюю еду достать можно было без проблем, тем более что друзья обещали принести что-нибудь с собой. Если что, деньги есть. Но настроение… Все будут смеяться, петь, танцевать, есть и пить, лишь он, Леонард, будет сидеть в углу с платком в одной руке и бутылкой колы – в другой. Невесёленькая перспектива.
Леонард приуныл. «Ну почему я заболел в такой неподходящий момент?!» – орал его мозг, затуманенный грустными мыслями и лекарством. «Почему всё так плохо?..»
У Леонарда кончились силы держать глаза открытым, и шторы век завесили глазные яблоки сорта «белый налив». Разум расплылся вместе с телом в какую-то странную кашу, по консистенции напоминающую кисель, и понёсся в пустоту, не заполненную чем-то непостижимым под названием «сновидения»…
3
В таком ритме пролетело чуть больше недели.
Тридцатого числа Леонард послал всем приглашённым сообщения, в которых, мимоходом извиняясь, отменял планы на праздничный вечер, ссылаясь на свою болезнь, и очень удивился, когда все написали ему в ответ, что теперь уж точно заглянут к нему, чтобы поддержать, утешить, скрасить безрадостное бодрствование, убить грусть, помочь, полечить, облегчить его участь, – одним словом, чтобы Леонард не умер от тоски по своему здоровью.
Больной пробормотал что-то невнятное и предпринял вторую попытку разбить мобильник. Снова не вышло. Всё-таки корпус тоже оказался бронированным.
4
Вечер тридцать первого декабря. Последний день года. День, в котором нужно оставить всё, что связывает тебя с уходящим годом, и открыться тому, что должно прийти сразу после полуночи. Наверное, не надо объяснять, что приходит после двенадцатого удара часов в эту ночь.
Леонард стоял в прихожей перед входной дверью в марлевой повязке и тёплых тапочках и с выражением полного отчаяния на лице ожидал звонка. С минуты на минуту должны были прийти друзья, и сама эта мысль причиняла Леонарду боль около переносицы.
Холодильник и все столы в квартире ломились от еды и бутылок самых разнообразных форм, размеров и цветов. Но Леонард их не видел, даже когда подносил вплотную к своему лицу. Перед его глазами стоял голубой хаос.
«Дззззззззззыньк!» – продребезжало допотопное устройство. Леонард в последний раз вздохнул и, сделав шаг вперёд, открыл дверь.
В квартиру ввалились семеро, одновременно смеясь и визжа от плохо скрываемой радости. Тут же раздался весёлый гомон:
– Куда бутылки ставить?
– Привет, Леонард! Чего такой хмурый? Мороженого объелся?..
– А мороженое у него и вправду есть!
– Дайте и мне кусочек…
– Что будем пить?
– Поначалу безалкогольное… колу там или детское шампанское…
– Ещё бы найти их в такой куче бутылок…
После того, как все зашли в комнату, Леонард наконец сдвинулся с места. Потопал вслед за всеми; не глядя, взял со стола бутылку коричневой газировки, сел в угол – прямо на пол! – и стал потихоньку пить, просовывая горлышко сбоку под маску.
Иван, Гена, Вова, Андрей, Саша, Лера и Кира. Все те, кто раньше был Леонарду дорог, а теперь – просто знаком, веселились, набивали свои желудки всякой твёрдой и жидкой ерундой. Леонард сидел в углу и молча смотрел на всё это…
– Не грусти, – произнесло чьё-то меццо-сопрано.
Леонард вздрогнул и повернул голову. Справа от него сидела Лера и смотрел на него. «Как она так незаметно ко мне подобралась?!» – подумал Леонард и чихнул.
– Ты понимаешь, что ведёшь себя глупо? – сказала Лера. – Видишь, как всем нам хорошо? Если тебе плохо, значит, ты не с нами. А кто не с нами, тот против нас. А кто против нас, к тому мы будем применять крайние меры воздействия. Веселье – лечит! А ну-ка…
Леера одной рукой подняла Леонарда на ноги, растянула его рот в разные стороны, создавая немного глупую улыбку, и толкнула его прямо в компанию друзей и самую гущу веселья…
5
Леонард проснулся в полдень, первого января две тысячи сорок первого года. Голова болела (наверное, с похмелья), но, что поразительно, слабее, чем при простуде. В квартире уже никого не было, но после праздника остался жуткий беспорядок.
Леонард сглотнул и вдохнул в себя тёплый, но не очень свежий воздух. Это не вызвало боли в горле и не остановило дыхательную газовую смесь на первом же сантиметре маршрута. Он был здоров. Его вылечило новогоднее веселье.
«Как Новый год встретишь, так его и проведёшь», – вспомнил Леонард народную мудрость и улыбнулся. Наставший полдня назад год обещал быть намного счастливее ушедшего.
«Спасибо вам, люди, – беззвучно сказал Леонард. – Спасибо…»
20 – 21 июля 2017,
Красноярск.