…Аллочка брела по тротуару по направлению к школе, насильно заставляя свои ноги двигаться. Ей совсем не хотелось в школу. Ранняя осень, сырая, промозглая, пасмурная навевала странные ощущения и мечты. Ей вдруг захотелось оказаться в цветущем саду, в котором по мраморным плитам дорожки изящно и плавно, словно плывут, выхаживают членистыми лапами огромные чёрные Жуки в богатой драгоценной сбруе. А поодаль, на специальной площадке, мастеровые-жуководители проверяют перед соревнованиями повозки-двуколки, прежде чем начать запрягать в них Жуков.
Странное ощущение, что всё это с ней уже происходило – когда-то и где-то, непонятно где и непонятно когда, в прошлой жизни, или же в жизни будущей?
Аллочка улыбалась, представляя, как она берёт под уздцы любимого Жука по кличке… Как его звали? Ах, да, конечно же, Сапожок и никак иначе! Ведь у него были такие глянцевые, сверкающие бока, которые она самолично полировала, и так любила это занятие, что даже не позволяла чрезмерно инкрустировать их драгоценными камнями, что обожали самые спесивые придворные, лишь самую малость – несколько жемчужных и рубиновых звёздочек. Ведь главный королевский Жук даже и без драгоценных украшений всё равно будет самым-самым лучшим, самым горделивым, быстрым и красивым. Особенно, когда на него воссядет сама Маленькая Королева Аллаин…
Аллочка помотала головой, отгоняя наваждение. Кошмар какой-то! Почему-то её с недавних пор просто преследуют странные и совершенно абсурдные картины явно фэнтезийного содержания. Хотя Аллочка и читала фантастику вообще и фэнтези в частности, но назвать ей фанатичным и безоглядным поглотителем всякого подряд фэнтезийного чтива, без разбора? Напротив, Аллочка в чтении считалась особой весьма разборчивой, и признавала один-единственный журнал «Если».
Аллочка сама не заметила, как ноги потянули её совсем в другую сторону, к входу в довольно пустынный парк, чтобы голова могла там без помех предаваться мечтам и фантазиям. К тому же, сегодня с самого утра её томили странные предчувствия, она была рассеянной, и даже терпеливая сверх меры мама сделала ей замечание за завтраком, а потом не дала помыть посуду и прогнала в школу пораньше, чтобы Аллочка успела в классе повторить материал перед первой парой с контрольной по физике.
Аллочка шла вдоль ограды парка. Не доходя до ворот, она почему-то замедлила шаг, любуясь шоколадными ветвями лип, усеянных жемчужинками и бисеринками дождевой влаги. И всё это вместе взятое на неярком солнце казалось фантастической паучьей сетью, или изысканной кружевной тканью, расшитой бриллиантами. Поистине королевской тканью…
… Этот человек шёл по аллее, по направлению к выходу, слишком плавно, словно не ступал ногами по земле, не касаясь золотых листьев, и с каждым шагом приближался к ней. И у неё почему-то ёкнуло сердце.
На нём была высокая старомодная меховая шапка-пирожок, надвинутая по самые брови, чёрное пальто с высоко поднятым воротником, высокие сапоги с блестящими пряжками и в руке – трость с причудливым набалдашником. И сам он был высок и худ, чем-то неуловимо напоминая ей отца - может, осанкой, может, манерой потирать двумя пальцами переносицу, может, добрым и виноватым взглядом из глубоких глазниц. И ещё - он немного покачивался, словно был нетрезв. Аллочка помотала головой, отгоняя очередное наваждение: чепуха! Совсем чужой дядька, маньяк, террорист, алкоголик, наркоман, бомж. Мало ли их, опустившихся, неустроенных, потерявших себя, бродит по улицам её города.
Странный человек исподлобья смотрел на неё пристально, так пристально, что Аллочка смутилась. Человек остановился, потом сделал по направлению к ней неуверенный шаг, другой, странно дёргая плечами, будто стремился протянуть к ней руки, да не решался. Аллочка отшатнулась и хотела уже бросить что-нибудь резкое, как человек опустил воротник, медленно снял шапку и перчатки. Из-под шапки выпорхнула волна густых тёмных волос с красивой проседью, человек пригладил волосы изящной рукой, и Аллочка едва не опустилась без сил на сырой асфальт.
«Если он сейчас подойдёт ко мне, я умру», - подумала она. Но мужчина подошёл к ограде и остановился на расстоянии метра.
- Приветствую вас, Ваше Величество, - тихо произнес он с мягким полупоклоном и с неуловимым акцентом, и глаза его вспыхнули голубыми, словно весеннее небо, огоньками. Хотя он говорил не по-русски, а на совершенно другом языке, Аллочка его поняла. Она поняла бы его, если бы он даже говорил не вслух, а мысленно.
«Вы обознались», - хотела ответить Аллочка. – «Я давно уже не королева, а рядовая учащаяся экономического колледжа, и даже не хватаю звёзд с неба». Но вместо этого почему-то склонила голову и прошептала: - Приветствую вас, Король Виталании!
- Девочка моя… Я виноват перед тобою, дочка, и смиренно прошу прощения. Простишь ли ты меня теперь?
- За что, отец? Ты ни в чём не виноват…
- За то, что бросил тебя и ушёл искать Заулику, которую любил больше жизни.
- За это я могу быть только благодарна тебе, отец, что у меня никогда не было повода усомниться в твоей любви.
- В нашей любви, - поправил Виталор. – Я прошу тебя – не верь ничьим домыслам и досужим сплетням, мама никогда не бросала тебя и меня, она не уходила из дворца по собственной воле. Её шантажировали, принудили. Она пала жертвой зависти и Чёрной магии.
- А мне никогда не рассказывали правды, – с горечью произнесла Аллочка-Аллаин. – Меня держали за глупую курицу, за лоха, за дремучую чучундру!
Молодые люди, шедшие мимо, переглянулись и громко захихикали. Другие прохожие шарахались и поспешно обходили стороной девушку, разговаривающую саму с собой. Но Аллочка никого не замечала вокруг, кроме своего утраченного отца.
- Тебя берегли, Аллаин. Берегли, чтобы ты могла править Виталанией.
- Но я не правила Виталанией, у тебя устаревшие сведения, – перебила Аллочка. – Зато все вокруг очень хорошо правили мной. Ах, отец, о чём мы говорим! Всё это осталось в другой жизни. Здесь и сейчас нет никаких королевств!
- Здесь и сейчас – да, - печально согласился Виталор. – Но в твоей памяти Виталания останется навсегда, не правда ли? – Он подошёл ещё ближе к ограде и несмело протянул дрожащую руку, и Аллочка тоже протянула руку, но их пальцам не суждено было соприкоснуться: рука Виталора оказалась словно бы сотканной из тумана, и пальцы Аллочки совсем не ощутили её.
- Папа, - прошептала Аллочка. – Ты тоже… из моей памяти?
Виталор улыбнулся кончиками губ и кивнул: - Конечно. В нашей памяти есть много чего. Память человека…
- …удивительная штука, - продолжила Аллаин. – В ней хранится множество миров. Иногда человеку ставят диагноз – раздвоение личности, а он просто вспоминает, каким он был или мог быть в другой параллели. Верно?
- Верно, дочка.
- Папа, я люблю тебя! Я никогда ничего не забуду!
- И я тебя люблю, - Виталор, продолжая протягивать руку, начал пятиться, удаляясь гораздо быстрее, чем мог бы обычный человек, словно не касался ногами земли, и через минуту уже исчез из виду в глубине аллеи.