Аллаин шла по морскому берегу, удивляясь его пустынности. Бесконечная гладь искрящейся воды с одной стороны, бархатный жёлтый песок, редкие кустики, невысокие деревца и чахлые колючки, отделяющие море от волнистой линии невысокой гряды холмов. Близ холмов были разбросаны большие и маленькие домики, по дороге, окаймлённой скучными столбами, время от времени проезжали автомобили.
То там, то сям по берегу были раскиданы выброшенные на берег обломки дерева, бумажные и полиэтиленовые обрывки, кое-где – кострища с консервными банками вкруг и кучками высохших водорослей. На горизонте качались морские корабли, но без парусов. А в небе летели с низким гулом странные, смутно похожие на гигантских птиц, обтекаемые аппараты-перевозчики. «Самолёты», - вспомнила Аллаин. – «Да, это самолёты. Потому что они сами летают. Сами по себе…»
Аллаин скинула истрепанные сапожки и тронула босой ногой сырой песок. Он был едва теплым и ласковым. Она вдруг почувствовала, как устала. Села на песок… Ей захотелось остаться тут. Странные, но греющие воспоминания толкались в голове. Словно она когда-то купалась в море, совсем маленькая. Бабушка зорко наблюдала за ней, множество таких же ребятишек мельтешили, визжали, плескались и хохотали, копались в песке, сгребали его в пирамидки. А небо! Небо было таким ясным и безоблачным, что не хотелось думать о плохом. Глаза её мало-помалу слипались…
Аллаин встряхнула головой. Заставила себя встать и надеть сапожки. Не время расслабляться. Пока она вспоминает что-то несуразное, с Эндором может приключиться беда. Аллаин решительно зашагала дальше, то и дело увязая в песке.
Паренёк лет тринадцати лежал в углублении в песке, спрятавшись за толстым белёсым бревном, и листал какую-то широкую книгу с множеством ярких, цветных картинок, и Аллаин едва не наткнулась на него, засмотревшись на небо.
- Ой! Простите, пожалуйста.
- Чего кричишь? Я тебя слышу и вижу. Ты издалека топала.
- Ну, уж и топала? По песку-то?
- А может, у меня слух острый!
- Скажите пожалуйста, какой следопыт! - Аллаин засмеялась и тоже перешла на «ты»: - Что ты тут делаешь?
- Отдыхаю на даче. А ты что делаешь вблизи моего дома, чучундра?
- А где же твой дом?
- Там, - парень махнул рукой куда-то за холмы. – А ты откуда?
- Из Виталании.
- Виталания – это на юге или на севере? Что-то я такого не припоминаю, в натуре. Какое-то книжное название.
Аллаин уже открыла рот, чтобы ответить, но вспомнила, что ответить-то ей и нечего, поскольку ответа она не знает. Вместо этого она задала встречный вопрос: - Как тебя зовут?
- Жоржик. Это для своих. А так – Георгий. А тебя?
- Ал… - Аллаин запнулась. Она не знала, как себя назвать. Странная кутерьма букв и звуков крутилась на языке, не желая оформляться в окончательное слово.
- Алла, что ли?
Аллаин кивнула.
- Тогда привет, что ли, Алла, – и он протянул ей пухлую руку, испачканную фломастерами.
- А что это за книга? Можно посмотреть?
- Ну, сборник комиксов, - неохотно сказал парнишка, – сказочных. На, смотри.
Аллаин взяла книгу. И ей стало страшно. С обложки на неё смотрела, весело и вызывающе, Амата верхом на красивом чёрном жуке.
- Как… как это может быть?
- Что именно?
Аллаин не ответила. Она поспешно начала листать. Перед нею мелькали знакомые лица, знакомые предметы, знакомые фигуры, она узнала дворцовый парк и магиню Шу в молельне, узнала улыбающуюся морду крокодила, обветшавший замок Котилии, брошенную куртку великана Могу, витающего над крепостными стенами городка Сукреба…
«Я, кажется, схожу с ума», - подумала Аллаин, судорожно стискивая книгу. – «Но такого не может быть. А вдруг это – книга пророчеств? Вдруг я смогу узнать из неё своё будущее?»
- А… а это что… что такое?
На одной из страниц карандашом было пририсовано несколько фигурок, словно вырастающих из пламени костра. Аллаин с ужасом узнала в них девушку в королевском одеянии и Эндора... нет, Эндрю... Нет, только не это!
- Кто это нарисовал? Красным? Почему красным?
- Да я. Скучно стало одно и то же разглядывать, вот я и развлекался. Я же в рисовальный кружок хожу, меня дядя устроил, он же во мне талант обнаружил. А правда - здорово?
- Получается, ты… ты и есть маг Геральд? – изумлению и отчаянию Аллаин не было конца. Как это может быть, что в одном мире Геральд – могучий маг, а в другом – глупый мальчишка?
- Чего? – не понял парень. – Какой магеральд?
- Ты? Это ты мешаешь судьбы и жизни, ты лезешь своими грязными руками в чужие миры и портишь жизнь людям своими мерзкими рисульками?
- Ну-ну, потише! – грозно сказал парень и выпрямился. – Чего выражаешься? Моя книжка. Что хочу, то и делаю. Могу вообще выбросить. Сию минуту. В море. – Он выхватил книгу из рук Аллаин и подбросил в воздух.
- Нет! – Аллаин схватилась за рукав Жоржика. – Нет! Прошу тебя, маг, не делай этого!
- Ха-ха, - засмеялся парень и заплясал на песке. – А ну-ка, отними! – и он, припрыгивая, попятился прочь. А когда Аллаин ринулась за ним, он побежал, гримасничая и продолжая её поддразнивать. Аллаин слишком долго находилась в пути, она устала, а маленький лентяй был свеж как огурчик. Аллаин скоро запнулась о сучок, торчащий из песка. Она схватила его и подняла над головой, точно меч. Парень помахал раскрытой книжкой, и картинки запрыгали, заметались перед глазами Аллаин.
И тогда Аллаин, закричав, прыгнула вперёд и швырнула сучок в парня. Тот споткнулся на бегу и шлёпнулся на одно колено. Книга вылетела из рук и, несколько раз кувыркнувшись в воздухе, упала на влажный песок, а Аллаин упала рядом, вытянув вперёд обе руки, чтобы схватить её первой. Парень тут же насел на неё сверху. Так они пыхтели и боролись некоторое время. Парень был выше и сильнее, к тому же проводя каникулы здесь, у моря, он поздоровел. Но безделье сыграло с ним плохую шутку, а Аллаин было за что сражаться. Книга скоро оказалась в её руках, но какой ценой!
На Аллаин была порвана рубаха, а книга оказалась изрядно помята, и Аллаин с отчаянием разглаживала листы. Жоржику пришлось хуже: его вихрастая физиономия была расцарапана, на шортах не хватало пуговиц, а на футболке – рукава. Однако драка скрасила его скучную жизнь, и он был вполне доволен.
- И надо было так драться и скандалить! Сказала бы сразу, что тебе книжка понравилась. Я бы тебе показала, где она продаётся. Или эту бы подарил. Велика важность, книжонка! Мне дядя ещё одну нарисует!
- Что значит – нарисует?
- То и значит. Он художник, и всё это сам нарисовал. Ну, или почти всё – он же не один, а с помощниками.
- Так это твой дядя пишет и рисует эти книжки? – удивлению Аллаин не было предела.
- Что тут странного? А ты неплохо дерёшься для девчонки. Класс!
«Я не девчонка. Я – Королева Виталании Аллаин Девятнадцатая», – хотела сказать Аллаин, но промолчала. Она продолжала бережно прижимать книгу к груди.
- А как имя твоего дяди? – Аллаин в нетерпении схватила Жоржика за руку.
- Да вон же – на обложке написано.
- Здесь только буквы. Г. Л. Начальные буквы…
- Да что ты так волнуешься? Ну, дядя Гера. Герман Леопольдович.
- Слушай, мне нужен твой дядя. Немедленно! Познакомь меня с ним.
- Ты точно чокнутая. Ладно, идём.
И они отправились вдоль берега моря, потом свернули влево, прошли под платанами и вышли к красивому каменному дому под красной черепицей, в тени шелковиц, увитому буйно цветущими глициниями. Калитка звякнула, хрюкнула, крякнула и заскрипела.
- Дядь Гера! – крикнул Жоржик в раскрытое окно. – К тебе гость! Девчонка. Чудная! Говорит, что ты – Маг! Иди, чё ты стоишь? – подтолкнул он Аллаин к двери. И она вошла в приоткрывшуюся дверь. Мужчина на террасе, уютно устроившийся с газетой в кресле, испуганно подскочил, теряя газету.
- Вы – Геральд? – спросила Аллаин прямо.
- Э… не то, чтобы да… и не то, чтобы нет… - промямлил он, прямо-таки пожирая Аллаин глазами. Аллаин даже немного струсила – раньше она тоже часто ловила на себе восторженные взгляды мужчин, но сейчас взгляд мужчины был не только восхищённый, но и изумлённый, и взволнованный, и испуганный, и немного умоляющий, и даже виноватый. – Проходите, пожалуйста!
Аллаин вошла внутрь, миновала прихожую и оказалась в уютной гостиной. В углу, на большом и удобном письменном столе, стоял непонятный приборчик с плоским светящимся квадратом, похожий на Магическое Зеркало, а рядом высилась стопка тетрадей и листков с печатными текстами. Наверное, это и были те самые черновики той самой книжки…
- Признавайтесь, Геральд, вы жили в Виталании? Общались с Алабадином?
- У меня… э… прямая связь с принцем Алабадином, - помедлив, ответил мужчина.
- Зачем вы позволили его заколдовать?
- Это ложь, - мужчина устало вздохнул. – Алабадин и крокодил – одно и то же. Была такая прекрасная страна Оликония, пронизанная магией, жители которой, метаморфы, могли оборачиваться в любое существо. Оликонии пришёл конец, среди жителей не осталось ни одного, способного вернуться в нормальный облик. Принц Алабадин навсегда остался крокодилом, и даже поцелуй королевы, - Геральд еле заметно усмехнулся и многозначительно посмотрел на Аллаин, и та порозовела от смущения. – Не способен его реанимировать. В сущности, они виноваты сами – слишком много экспериментировали с биологическими оболочками – и доигрались. Тебе жаль его?
- Жаль, - тихо призналась Аллаин. – Правда, мне рассказывали совсем другую историю.
- Другая история тоже имела место, - сочинитель почесал в затылке. – Но в другом варианте. И не называй меня именем Высшего Мага Геральда так часто, пожалуйста, мне неловко.
- А откуда вы всё это знаете, если вы - не Высший Маг?
- Я – писатель, - признался лже-Геральд. – Я сочинил всю эту заковыристую историю и нарисовал к ней иллюстрации. Согласись, писатель, способный придумать и одухотворить такое количество персонажей и миров – почти что маг. А поскольку ты – такая настоящая, живая, хотя и придумана мною, то с твоей стороны, в общем-то, справедливо приписать мне некоторое количество качеств Мага Высшего порядка. Нет, конечно, я совсем не превозношу самого себя, - поспешно спохватился он. – Это было бы нескромно, а гордыня – большой грех. Есть огромное количество авторов, куда более успешных и талантливых в создании альтернативных миров.
Аллаин почти ничего не поняла из гладкого потока слов писателя. Поняла только одно - Эндора не было и здесь. Он словно провалился сквозь миры.
Но ей не понравились слова о том, что это именно он создал и её, и всех её друзей и попутчиков. Это было нечестно, она была сама по себе и нисколько не зависела от какого-то сочинителя, к тому же, далеко не самого успешного. И она прямо так и сказала писателю. Тот сразу погрустнел.
- Наверное, услышать такие слова от собственного создания – величайшее счастье и доказательство того, что ты чего-то стоишь, - сказал он. – Но мне почему-то грустно. Словно нечто важное ускользает из рук. Потому что чувство бессилия давит и гнетёт. Увы. У каждого человека в жизни бывают спады. Жизнь полосата, Аллаин.
- Если вы пишете о моей жизни, вы должны знать, что на самом деле случилось с моей мамой! Она влюбилась в вас, и вы увели её, да? Ответьте честно, если вы мужчина!
- Прекрасной Зиночке стало скучно со мной. Но я любил её, любил по-настоящему. Никакому Магу Геральду не снилось, что так можно любить… Зиночка променяла меня на успешного бизнесмена. Так часто случается в жизни, Аллаин.
- Где она сейчас? Где? – Аллаин схватила писателя за грудки и принялась трясти.
- Потрясающе! – удивился писатель. – Фантомное создание, а такая реальная сила! Увы, дитя, Зинаида вместе с новым мужем отправилась на другой край света налаживать бизнес, и взяла с меня клятву, что я не стану её искать. Я оказался таким дураком, что дал, и теперь до гроба буду жалеть об этом. Впрочем, у меня есть оправдание: я надеялся, что у меня появится новый стимул, новое вдохновение – вдохновение безнадёги. Я и тут промахнулся, обмишурился.
- Я не знаю, кто позволил вам глумиться над миром, не знаю, что у вас на уме и каковы ваши силы, - голос Аллаин задрожал от бессилия и горечи. – Но я умоляю вас – спасите и верните моего брата! – и Аллаин встала на колени. – Ради Вседержителя Миров, того, Кто Просекает Пространство! Я готова ради него на все!
- Ты уже побывала везде, бедная девочка, и в огне, и в воде, – писатель покачал головой. – Встань, милая. – Герман Леопольдович подошел и бережно поднял Аллаин. – Я сделаю все, что в моих силах, конечно, но… Мой двойник! Дело в том, в мирах есть тот, кто сильнее меня: мой двойник. Именно тот самый Геральд. Просто ты вышла не на него, а по случайному стечению обстоятельств – на меня. Он может оказаться… совсем не таким, как я… даже наверняка.
- Почему же вы его не переписали, как надо?
- А как перепишешь того, кто сильнее тебя? – возразил Герман Леопольдович. – Того, кто пишет сам? Я пишу слова, всего лишь, зато он манипулирует самой настоящей магией!
- Что же мне делать дальше? – спросила она напрямик. – До сих пор все, кого я ни встречала, помогали мне. Как умели. Вы поможете мне достичь края миров и отыскать этого двойника? Он тоже обязан мне помочь. Иначе… связующее добро миров прервется!
Писатель поглядел на Аллаин с удивлением, снова поражаясь её мудрости.
- Это очень сложно. Видишь ли, у меня затяжная депрессия. У меня полный застой в голове. Никаких мыслей. Вот эти страницы были распечатаны месяц назад, и с тех пор так и лежат, нетронутые. Я пока ещё не решил до конца, как продолжать свой роман-фэнтези. У меня болит голова. Мой издатель болен. Мой давнишний спонсор и соавтор занялся другим бизнесом. К тому же, развелось слишком много конкурентов, их миры без конца пересекаются с моими и путают карты. Я имею в виду – географические карты. А соответственно – и сюжет. Дальнейшая судьба романа под вопросом – я слишком долго пишу, а время требует иных скоростей, читатели успевают тебя забыть. Так что тебе просто некуда возвращаться. Знаешь, раз уж ты осуществилась в моём мире, оставайся здесь, – предложил печальный писатель. – Я обещаю заботиться о тебе, помогу приобрести множество друзей. Ты скоро станешь здесь своей. Начнёшь новую жизнь.
- Не могу. Это всё же не мой дом, – так же уныло ответила Аллаин. Она устала разбираться во внутренних противоречиях писателя.
- Хорошо. Уговорила. Возвращайся назад, в предыдущий эпизод. Постарайся прожить его иначе, возможно, твоя инициатива передастся мне, и я снова начну писать, - и писатель кивнул головой на стопку свежеотпечатанных листов.
- Назад? Каким образом я попаду на страницу? И потом, я не желаю назад! Я так привыкла двигаться вперёд. Неужели вы настолько плохи, что не можете самостоятельно написать больше ничего путного?
Геральд-Герман печально покачал головой.
- А если очень постараться?
- Бесполезно. Едва я сажусь за стол и берусь за рукопись или за ноутбук, из моей головы вылетает всё. Крутятся лишь обрывки старых финансовых счетов, списки моих долгов и последние слова моей жены Зинаиды, когда она уходила от меня. Жестокие слова.
- Ну, постарайтесь снова. Гер… Герман Леопольдович, миленький! Пожалуйста, попробуйте ещё раз! Постарайтесь приблизить конец испытательного пути!
Он поразмыслил, вздохнул. Аллаин подошла к нему, положила руки ему на плечи, заглянула в глаза: - Ведь я – ваше создание, так вы считаете. И вы увидели меня воочию. Разве это не способно вас вдохновить? А я помогу вам, как смогу!
Она увидела волнение в серых глазах Германа Леопольдовича – и расценила как согласие. Вдохновение медленно, но возвращалось…
- Мне надо подумать… - произнес он неуверенно. – Ты подождешь?
Аллаин кивнула. Герман Леопольдович погрузился в себя надолго. Время текло – и ничего не происходило. Аллаин заволновалась.
- Кажется, в моей голове что-то зашевелилось. Надеюсь, это не перхоть, - сказал он и улыбнулся. – Сейчас я помогу тебе. Обожди. Сядь. Да, возьми вот на дорожку…
- Он поспешно достал из холодильного шкафа бутылочку с тёмно-коричневой водой и брикетик с мягким сыром: - Извини, больше ничего подходящего нет. Жоржик, маленький лентяй, до сих пор не удосужился сходить в магазин. Ну, он у меня получит!
Аллаин благодарно кивнула, села на краешек стула и, сжимая в руках угощение, терпеливо приготовилась к ожиданию. А писатель сел за свою машинку, застыл на миг, и принялся быстро-быстро касаться серых клавиш с чёрными буквами, цифрами и значками, его руки так и летали, выбивая странно знакомый ритм. Шло время. Писатель, казалось, совсем забыл о гостье, уйдя в головой в свой текст.
И вот перед Аллаин начал медленно вырисовываться светящийся квадрат. Аллаин поняла, что ей пора уходить. Но только она сделала первый шаг, как услышала взволнованный голос писателя:
- Погоди, Аллаин! – Он подбежал и протянул к ней руки.
- Ну, что еще? – Аллаин обернулась.
- Да нет, ничего особенного…
Аллаин схватила его за руку и затрясла её: - Говорите, раз начали! Говорите же!
- Это может быть… смертельно опасно… - Он почему-то покраснел, потом побледнел. – Мне очень жаль… Но иначе не получается… Двойник, кажется, перехватил инициативу… Он… заставляет мои пальцы двигаться в нужном ему ритме! Проклятье!
- И всего то? – Аллаин пожала плечами. – Какая чепуха! Вот уж этого я повидала… - И она улыбнулась. – Мне уже ничего не страшно, писатель.
- Но он силён!
- Так же, как и вы… А я верю вам. Мы с ним подружимся.
Она оттолкнула его и решительно пошла вперед.
- Еще никто не мог подружиться с ним… - пробормотал писатель ей вслед…
…Она шла среди зловещих, угловатых сооружений, напоминающих детские каракули, обретшие объём. Каракули возвышались и топорщились грозным лесом, и оставался лишь узкий проход между ними, вперед и вперед, туда, где сияло красноватое зарево. Это Геральд вел её к новому испытанию.
Чем дальше она уходила, тем понятнее становилось, что каракули – заклинание, а зарево – огонь. Аллаин не боялась огня, ибо уже побывала там. Она даже улыбалась сама себе и тому, что испытание наверняка будет последним. Что с того, что последнее испытание всегда оказывается самым трудным? Она справится! И писатель поможет ей.
Ощетинившийся лес-заклинание становился все более низким и пологим, он приобретал вид полуобгоревших головешек, явственно слышался треск горящих сучьев и запах дыма. Посреди зарева маячила странная фигура, которая по мере приближения все больше походила на чучело. Наконец Аллаин вышла на черно-серую выгоревшую поляну и увидела чучело во всей красе. Это был обтрепанный и обросший неопрятной щетиной бомж неопределенного возраста, в огромных грязных башмаках. Пламя бушевало позади него, ничуть его не касаясь. Дым разлетался в стороны.
Аллаин поглядела на бомжа так твердо, как только могла. Он был настолько мизерен, что на первый взгляд не стоил даже приветствия. Но Аллаин знала, насколько обманчивым может быть вид мага. Тот в ответ тоже просверлил её недовольным взглядом.
- Я пришла за своим братом. Верни его, маг! – произнесла Аллаин, перекрывая треск и гул.
Унылый сутулый мужчина с плешиной и обликом бомжа поморщился брезгливо. – Вот еще нашлась на мою голову. Что вам неймётся, почему не оставите в покое! У меня депрессия, заклинания не складываются, жертвоприношения нерегулярны… - произнес он каркающим хриплым голосом. - Впрочем, ты подоспела вовремя.
Его силуэт заколебался, точно сгусток тумана, вибрирующая рука повела вокруг, словно стирая неудачные эскизы декораций, и окружающий Аллаин мир начал чудесным образом меняться. Заклинания-каракули превратились в стройный, изумительной красоты сосновый бор, чьи верхушки уходили далеко в синее небо. Поляна покрылась изумрудной травой в проблесках цветов. И только полыхающий огонь позади мага остался полыхающим огнем, хотя что именно там горит, Аллаин так и не могла понять.
А брюзгливый бомж преобразился в человека прямо противоположного облика. Золотой костюм плотно облегал атлетическую фигуру, плечи распрямились, пышная волна волос рассыпалась серебристыми прядями. Черты лица стали четкими и рельефными. Глаза вспыхнули синим. На его губах блуждала довольная улыбка
Но по-прежнему определить его возраст не представлялось возможным. Геральд неуловимо напоминал Германа Леопольдовича, но не убитого горем, выдохшегося и неуверенного, а сильного, самоуверенного, моложавого и полного энергии.
- Так что же ты хотела? – прищурился маг, придерживая синий свет, льющийся из глаз. Он был привлекателен, да что там говорить – он был невозможно красив… Но Аллаин вдруг поняла, что эта красота совсем не привлекает её, что этот облик не способен её покорить. – Ах, да, кажется, ты собиралась забрать брата. Ну, попробуй, - и он сделал шаг в сторону.
Аллаин увидела знакомый силуэт, родной силуэт Эндора. Силуэт был окутан свечением, под ним полыхал огонь.
- Что… что это? – голос Аллаин сорвался.
- Это огонь, Аллаин. Твой брат Эндор должен сгореть, чтобы добавить мне силы и могущества. Еще одно заклинание – и огонь охватит его.
- Отпусти Эндора! Зачем он тебе?
- Приятно видеть своё творение. И потом, захотел – сочинил, захотел – стёр…
- Эндор! – закричала Аллаин вне себя от горя и рванулась вперед. Но невидимая ледяная стена оттолкнула её. Аллаин упала, продолжая громко кричать и тянуть руки, но Эндор не видел и не слышал её.
- Проклятый!!! Отпусти его! Сию же минуту! Я разорву тебя на мелкие клочки!!!
Зазвучал голос мага: - На Эндоре родовое проклятье, Аллаин. Его не спасти.
«Что он собирается сделать?» - прозвучал в голове Аллаин взволнованный голос Германа Леопольдовича.
- Ты лжёшь! Я могу его спасти! Обязана! И я спасу!
- Спасешь, если пойдёшь в огонь вместо него. Выжить может лишь один из вас. И если делать выбор, - Геральд лучезарно усмехнулся, - то я выбрал бы тебя. Ты великолепна, Аллаин, истинная королева, ты мне подходишь.
- Родовое проклятие… и выбора нет? – Аллаин с трудом поднялась. – Тогда я пойду в огонь.
- Не спеши. Узнай альтернативу.
- Мне не нужны твои альтернативы. Они отвратительны.
- Не суди поспешно, это тебе не свойственно. Некоторая импульсивность, да, но это даже забавно… Всегда полезно знать альтернативу, - возразил Геральд. – А альтернатива такова, Аллаин, что ты можешь остаться со мной, моей ученицей. Живая и невредимая, и очень счастливая. Ибо то, что могу дать я, не даст тебе никто. Сила. Могущество. Возможность путешествовать по Земле свободно, управлять судьбами миров и простых людей. Ты сможешь конструировать миры по своему усмотрению – я научу тебя древним знаниям, научу творить заклинания. Ты борзая девушка, мне такие нравятся. Иди ко мне в подмастерья, будем вместе истории сочинять.
- Истории? – с испугом спросила Аллаин. – Разве ты - сочинитель?
- Я – тот, кто тебя придумал и написал.
- Лжёшь! Это не ты меня придумал!
- Думай, как хочешь. Предложение в силе.
- Мне не нужно твое счастье, маг, - устало ответила Маленькая Королева. – Твоё счастье – это твое счастье. Моё счастье иное, и не надо их смешивать.
«Аллаин, стой, неужели ты собралась сгореть?» - простонал голос писателя.
- Да, - беззвучно ответила Аллаин. «Это больно… Чёрт подери! Это не просто больно… это… Это смертельно!»
Глаза Аллаин наполнились слезами, она передернулась и отпрянула. И в тот же миг фигура Эндора сделала оборот, и она встретилась с ним взглядом. Взгляд Эндора был полон ужаса. Он узнал её и попытался сделать отчаянный знак рукой, означавший: уходи, уходи!
Она сделала шаг в сторону стены и повернулась к Геральду, чья сияющая красота казалась сейчас особенным глумлением: - Пусти же меня, маг! Но прежде я должна удостовериться, что Эндор будет жив! И не просто жив – что он вернется домой. Отпусти его немедленно, дай уйти!
- Ты даже не желаешь узнать все прелести свободной жизни с магом Геральдом, все чудеса, познать, насколько могущественной ты можешь быть?
- Нет, не желаю. Ну же, сдержи обещание!
Аллаин не увидела, но ощутила, как стена исчезла, и вал нестерпимого жара опалил её. Смутная фигура Эндора колыхалась на его волнах.
- Имей в виду, Эндор освободится только тогда, когда сгоришь ты, - жестко сказал Геральд. – Иди же, раз решила. Ну? Быстрее, проклятие начинает действовать, – в голосе мага сквозила издевка, он был уверен, что Маленькая Королева не отважится сгореть.
- Я думала, маг, ты благороден согласно своему могуществу и величию. А ты подл, эгоистичен и труслив, - ответила Аллаин презрительно. И она шагнула вперед, стараясь не жмуриться.
Огонь тем временем выплеснулся вверх, опалив волосы Эндора и босые ноги, юноша зажмурился, замахал руками, пытаясь подобрать ноги, и страшно закричал: - Прочь, Аллаин, беги прочь!
Аллаин поняла, что умереть за друга, за того, кого любишь, не страшно. Ей стало весело. «Что же делать… что же делать…» - лихорадочно повторял голос писателя в её голове. Она рассмеялась: «Не горюй, писатель! Ты напишешь новую историю, более счастливую…»
– «Сейчас, сейчас… я непременно придумаю… потерпи… Эврика!» - завопил Герман Леопольдович так истошно, что в голове Аллаин зазвенело, но Аллаин в слезах уже бросилась в огонь: не все ли равно, звон или гул пламени, все одно пропасть.
- Я не брошу тебя, Эндор! – крикнула она. – Я иду к тебе!
Огонь подхватил её с удовольствием, ему было все равно, кто именно сгорит. Он заплясал, залопотал на своем языке, затрубил вокруг. Ей показалось, что он проник внутрь её своими жадными щупальцами через нос, рот и глаза. Ослепительная мгновенная вспышка боли – и все пропало. «Я уже умерла?» - поразилась Аллаин. – «Так быстро?»
А огонь стал слабеть, словно Великий Маг Геральд… или Герман Леопольдович… какая разница, кто? – словно писатель или его двойник снова стерли огонь, точно ластиком. Аллаин плавала в белом небытие, огонь остался где-то далеко за кругом, очерченным четкой синей линией. «Ну, когда же завершится дуэль этих двух психов?» - снова подумала Аллаин, и вдруг поплыла. А навстречу ей из белесой мглы выплыл Эндор собственной персоной, живой и невредимый. Аллаин закричала от счастья, рванулась к нему, они обнялись и закувыркались в невесомости. Всё получилось! Проклятье сгинуло! Эндор жив! Но… значит ли это, что не жива она сама?
- Аллаин! – нежно произнес Эндор. – Как я счастлив, что вижу тебя!
- И я… и я… как же я счастлива! Теперь мы оба будем счастливы – ведь мы вынесли все, что только можно вообразить! Мы вместе вернемся домой, в Виталанию… Мы оба живы! Мы оба живы??
- Мы оба живы, Аллаин. И нам теперь уже ничего не страшно. Ты расскажешь мне всё-всё?
- А ты мне расскажешь, что стряслось, и как ты попал к Геральду?
- А как ты попал к нему? Где ты был всё это время?
Белая мгла рассеивалась с каждым их радостным возгласом, с каждым соприкосновением рук, с каждой улыбкой, словно это они, а не маги, творили реальность. Вот ноги коснулись зеленой мягкой травы, над головой зашелестела листва, полная солнечных бликов и голубых небесных просветов; грязные, потертые и обгоревшие одежды и обувь преобразилась в чистые и удобные. А главное – вглубь рощи шла тропинка, и они сейчас шли по ней, рука об руку, и не могли наговориться и насмотреться друг на друга.
- Куда же вы собрались? – услышали они недовольный голос Геральда, капризный и визгливый. – Аллаин 19-я останется у меня, согласно уговору. Теперь её путь буду прописывать я. Так, как нужно мне. Аллаин становится моим разведчиком и шпионом. А Эндор может убираться домой. Кыш, убирайся, сопляк, ты мне надоел!
Эндор вскрикнул, воздушным течением его оторвало от Аллаин и подбросило вверх, а затем он исчез из этой реальности, сопровождаемый свистом ветра. Аллаин вновь осталась одна-одинешенька. Слез больше не было. Она уже готова была рвануться к Геральду и вцепиться ему в волосы, наплевав на его могущество.
- Не кипятись, Геральд, - услышала Аллаин голос Писателя. – докажи, что ты достоин Маленькой Королевы. Сразись со мной.
- Ты, червяк жалкого мирка, бросаешь мне вызов? – изумился Геральд, и засиял еще пуще. – Получай!
Схватка между магами возобновилась, и как всегда случается, страдала от неё в первую очередь Аллаин, ибо она стала чем-то вроде мяча, которым перебрасываются два игрока.
Аллаин то оказывалась подброшенной так высоко вверх, что она ухватывалась за край облака. Но облако таяло – и она оказывалась в пещере среди сталагмитов, и не могла ступить шагу. Потом сталагмиты превращались в змей, змеи, страшно шипя, оборачивались струйками минеральных источников…
То она оказывалась на топе скалы и вдруг скатывалась вниз, то тонула в море - и была вынесена на берег стаей дельфинов. Её то окружали огромные смертоносные пауки, то скрывали мягкие и тошнотворно сильно пахнущие лепестки роз. Все это сопровождалось яростным сплетением двух голосов, пытающихся друг друга заглушить, выкрикивая заклинания и приказания. Потом перекидывание и перебранка закончились, и перед глазами Аллаин поплыли мозаики картинок её предшествующих путешествий. Картинки складывались во вращающийся калейдоскоп, вращались спиралью все быстрее и быстрее, голоса утончались, становились все выше и непонятней.
Голова Аллаин закружилась – и она потеряла сознание.