ГЛАВА 10. НАЧАЛО ШТУРМА
Дополнительные подразделения подошли к Гранатовом городу со всего региона и сосредоточились в его окрестностях. Они стояли в дубовых и грабовых рощах, среди зарослей дикого граната, инжира и алычи, в окружении грецких орехов-исполинов и наблюдали за единственной дорогой, по которой убегали из крепости люди в домашних тапочках, дети и животные, а однажды проехал танк, и на броне его, скрючившись, сидело несколько закутанных в шали женщин - работниц шёлкового комбината. Бежали те, кто понимал: час близок. Оставшиеся в Гранатовом городе лихорадочно перетаскивали туда-сюда оружие, и так как среди них не было согласия, а некоторые командиры отрядов состояли друг с другом в кровной вражде, всё это походило на беспорядочное и бессмысленное движение твёрдых частиц. Тем не менее, невзирая на царящий хаос, к моменту начала штурма разведка колокольников выявила семнадцать опорных пунктов противника.
Глубокой ночью, а именно в один час тридцать три минуты по местному времени Вицли по рации связался с Кривым Подбородком и произнёс лишь одно слово:
- Пора.
Кривой Подбородок приблизился к командиру расчёта, и тот, уже догадываясь, спросил:
- Открываем огонь?
- Именно.
Командир расчёта повернулся к своим.
- Начинайте. Цель семнадцатая.
Орудия грохнули, изрыгнув снаряды, штурм, как тяжелый каменный шар, покатился из глубины лесов к крепости. Почти никогда не выходящие на поверхность смешные горные слепыши - безглазые подземные существа с огромными зубами - услышав отголоски взрывов в своих норах, поползли в их самые глубинные отсеки. Всё разворачивалось по плану: имитация захвата окрестных деревень, бой за тюрьму и бой за телебашню.
Между тем отряд Чёрного Льва уже давно пробирался по дикому грушевнику. Чёрный Лев шагал впереди. Никогда он не чувствовал себя таким живым, как сейчас, хотя и не знал, что будет через несколько часов.
Никогда... ни при подрыве поезда, ни при захвате советской части... В душе росли бодрость и сила, и, если бы понадобилось проявить терпение, то и оно нашлось бы в его сердце. Рядом с командиром шёл местный уроженец, знавший тут каждый изгиб пути. Сизый туман окружал бойцов, поэтому они старались держаться плотной массой, не теряя друг друга из виду. Туман был очень густым, он дрожал и казался желеобразным.
- Чёрт, будто в студень залезли, а от студня меня всегда блевать тянет, - прошептал кто-то.
Они двигались параллельно реке, текущей с гор и имевшей множество порогов и небольших водопадов. Они не видели её, но слышали, как она шумит за деревьями. Река огибала Гранатовый город по кругу и была хорошим ориентиром. Местный человек знал, где удобнее всего форсировать её, поэтому через два часа отряд повернул в сторону берега, ножами прорубая путь сквозь цепкую ежевику. Они вышли на относительно спокойное место, где горный поток лишь негромко бормотал, соприкасаясь с гладкими булыжниками на дне. С голубыми полосками на спинах люди Чёрного Льва тоже казались то ручьём, то озером-миражом в тумане, смотря по тому, в каком порядке они выстраивались.
Они форсировали реку прямо по камням и остаткам разбухших брёвен, перекинутых тут когда-то. Затем они шли ещё около получаса пока, наконец, не приблизились к цели вплотную. Она вздымалась перед ними, тёмно-серая в предрассветной мгле, почти гладкая, лишь с еле заметными выступами, на которых виднелись маки и редкие кустарники, кое-как зацепившиеся за камни. Чахлый миндаль, лишайники да мягкие подушкообразные растения дополняли скудную ботаническую карту скалы.
Чёрный Лев впервые повернулся к отряду.
- Даю час отдыха, - сказал он, - дальше вы знаете, что будет. Только вы и эта стена и противник сверху. Только вы и ваша воля.
Отец Теодор, Анут и осёл шли по лесной тропе к ставке главнокомандующего. На тёмном небе над ними висели облака, серые и клочковатые, как грязный тополиный пух. Отец Теодор шептал: "ПАтер имОн о эн тис уранИс аястИто то ономА су..." ("Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя твоё..."). Издали до них доносились глухие разрывы и гул. Отец Теодор шептал: "Элтэто и василИа из генитИто то тэлимА из..." ("Да приидет Царствие Твоё, да будет воля твоя...") Разноцветные шарики спящих птиц разворачивались, пробуждаясь, и с тревожными перекличками перемещались глубже в лесную чащу. Отец Теодор продолжал шептать: "Ос эн уранО ке эпИ тис йис..." (Яко на небеси и на земли...")
В это время три БТРа решительно вступили в бой на северном направлении, а на западной окраине, на подступах к телебашне, три маленьких человека только что неуверенно залезли в гроб. Три маленьких человека - тракторист, портной и почтальон. Их выбрали просто по росту, ибо высокие туда не помещались. Масса гроба - сорок одна тонна. Он имеет пушку калибра 125 мм и два пулемёта калибра 7,62 мм и 12,7 мм. Мощность дизеля - семьсот восемьдесят лошадиных сил. Средняя скорость движения гроба по грунтовым дорогам - двадцать пять/тридцать километров в час, зато по шоссе его можно разогнать до шестидесяти. Он защищен многослойной комбинированной бронёй. Неметаллическая броня корпуса состоит из армированных стеклотекстолитовых плит. На броне белой краской написано: Т-72. В гробу всё прекрасно продумано. Если что, он даже способен сам себя закопать. Оборудование для рытья могилы расположено в нижней передней части, и самозахоронение займёт всего двадцать пять минут. Однако тракторист, портной и почтальон вряд ли с этим справятся. Двое последних сидят в гробу всего лишь второй раз, и хоть опыт первого немного больше, но от страха он потеет и путается. Тракторист, портной и почтальон смотрят на всякие штуки и рычаги и понимают, что позабыли почти всё, что объяснял им тот захваченный вместе с гробом русский инструктор, который через слово говорил матом.
Тракторист, портной и почтальон сидят в тесноте и мраке и мучительно стараются припомнить инструктаж. "С левой стороны у вас вот эта х....я", - говорил инструктор. "А вот за эту х...ю берётесь и включаете передачу". "Ногу ставьте вот на эту п....лину", "Не отпускайте вашу клешню с этой е...ды", "Возьмитесь, б...ь, за пимпочку и потяните на себя". Тракторист, портной и почтальон парятся в говорящих шапках, которые давят им на уши и не издают ни звука. Наконец, тракторист потянулся к кнопке и нажал.
- Аллё, там наверху, как слышите меня н....й?
- Порядок, б...ь- отвечает говорящая шапка, - связь есть!
Они используют мат, так как он кажется им неотъемлемой частью управления гробом. Мат даже придаёт им уверенности. Мат - это очень мужественно. Мат - это по-взрослому. Тракторист наступает на педаль газа и глядит в маленькое окошко, где виднеются дуло, гусеницы, часть брони и тусклая грунтовая дорога за ними. Сам не понимая, куда он нажал и что отпустил, он чувствует, как липкие змейки пота текут под гимнастёркой, как они щекочут, струясь из-под говорящей шапки, и мешают смотреть. Вдруг картинка в окошке меняется: находившийся справа пень исчезает, двигаются деревья, словно решившие уйти отсюда подальше, плато, на котором маячит Гранатовый город, становится ближе, купол Гранатового Собора и минареты равнодушно возвышаются над предгорьями.
Впереди в окошке неожиданно возникает яма. Тракторист вспоминает инструктора: "Жми вполовину на педаль тормоза, п....с". Он нажимает, и гроб медленно переползает через яму. Несмотря на туман, гроб уже немало продвинулся вперёд, и теперь необходимо произвести выстрел. Автомат заряжания состоит из транспортёра, механизма подъёма кассет, посылателя и механизма удаления поддона после выстрела, но трое маленьких людей боятся автоматической стрельбы. Портной и почтальон шарят вокруг в поисках снарядов для ручного заряжания, что растыканы по всему боевому отделению. Они могут находиться повсюду: в нише башни, на полу впереди места наводчика, на полу позади места наводчика, на полу у кронштейна, на полу позади места командира. Ручное заряжание кажется им надёжней. Наводчик-почтальон не в состоянии пользоваться приборами наводки: ни дальномером, ни стабилизатором, ни зеркалом, ни приводом. Впрочем, в изложении инструктора все эти хитроумные штуки называются просто "х..нёй". Вся эта х...я пугает их. Они стреляют наудачу. Выдуватель выдувает дым после выстрела, но часть всё равно остаётся внутри гроба, и они кашляют.
Внезапно трёх маленьких людей охватывает лихорадочный азарт. Скорее, скорее... следующий снаряд, заряжай, огонь... Лихорадка спасает их от ужаса, который пронизывает каждую клетку. Их действия становятся быстрее и слаженнее, они не думают о цели стрельбы. Они просто хотят быть занятыми, беспрерывно занятыми, вечно занятыми, чтобы не думать о том, что потом. Дальность стрельбы составляет расстояние до двух километров, вот что они помнят. Чехлы от снарядов валяются под ногами.
- Ты видишь, откуда бьёт шайтанов ящик? - спрашивает один из минаретчиков у товарища. - По-моему, они засели возле пригорка. А я уже сто лет жду гранатомёт. Если через пять минут его не будет, я отрежу вам уши, тупые бараны!
От взрывов, производимых гробом, рушится всё подряд, кроме стен Гранатового города. Минаретчик заряжает наконец доставленный гранатомёт. Красные ястребы прячутся в окопе, но чтобы произвести выстрел необходимо подняться и высунуться. Тот, кто с гранатомётом, медлит, а трое маленьких людей всё пихают и пихают снаряды в дуло гроба, всё крушат и крушат сады и дома в уютной деревне, раскинувшейся под стенами крепости. Они не знают, что будут делать, когда снаряды закончатся, они боятся остаться наедине с гробом, но не могут остановиться. Наконец, гранатомётчик избавляет их от необходимости выбирать. Гранатомётчик решается. Неуклюже взвалив оружие на плечо, он встаёт во весь рост. Он совершает ещё несколько манипуляций. Из задней части орудия вырывается белый дым. Из передней части орудия вырывается огонь. Маленький шарик огня стремится по направлению к пригорку, покрытому, как вышивкой, весенними цветами. Тракторист, портной и почтальон не успевают осознать простую мысль: это финал. Все металлические детали вокруг них начинают корёжиться, испуская ужасный запах, и также корёжатся их желудки, печень, селезёнка, кишки и сердца. Сверху что-то грохочет, что-то отрывается, что-то отлетает от гроба. Это крышка, которую положено задвигать и отодвигать лишь с помощью специального рычага. Из зияющего отверстия вырывается пламя, через пару секунд оно увеличивается, ещё и ещё, словно прорвавшийся из недр гейзер, и превращается в гигантский искрящий, факел, который горит равномерно и величественно, как вечный огонь над могилой неизвестного солдата, а затем опадает, будто кто-то внезапно перекрыл вентиль. Товарищи бросаются к гранатомётчику: "Вах, молодец, вах, герой! Командир даст тебе премию." Обугленная масса металла продолжает дымить. Ещё сутки, не рассеиваясь, стоит запах. Оставшимся неопалёнными цветам на пригорке отведена немаловажная роль погребальных венков.
Глава 11 http://www.proza.ru/2018/04/19/368