Карусель.
На окраине одного провинциального городка, на спортплощадке прежде процветавшего пионерского лагеря «Солнышко», расположился передвижной частный луна-парк, владельцем которого был предприимчивый кавказец Ахмед. Три карусели, тир, быстрое фото – всё это так привлекало и маленьких, и взрослых посетителей! Ахмед понял, что место прибыльное, и зачастил сюда со своими аттракционами. Детей здесь было море. Каждый день мамы, папы вели сюда своих крошек. Кто же откажет любимому чаду в таком удовольствии? Ведь это же впечатления на всю жизнь! Раньше, давно, в их советском детстве, на карусели можно было покататься только в большом городе. У некоторых это было, а у других не было вообще. Теперь такая несбыточная мечта становилась чудесной явью для их детей.
Ахмед кочевал по стране один, а его большая семья жила где-то на Кавказе. Жена родила пятого ребёнка, и счастливый отец полетел на крыльях любви домой, оставив на несколько дней вместо себя ночного сторожа Серёгу.
Стояла июньская жара. Бедный, неповоротливый из-за своего здоровенного роста и полноты, Серёга, привычный к ночной спокойной и размеренной жизни сторожа, вдруг оказался в таком новом для себя качестве. Каждый день ему приходилось общаться с надоедливыми детьми, исполняя все их капризы. Нет, не сказать, что детей он не любил. Но возраст уже не тот, да жара невыносимая, а их столько за день проходило, что сил уже не было. Пришлось терпеть, не терять же из-за нескольких дней работу. Где её сейчас найдёшь? Ахмед платил исправно. Всё бы ничего, только вот эти детишки! Ангелочки с крылышками. Выдержать бы. Тут жить-то трудно, а не то, что поминутно на их вопросы отвечать. Вот уже вечер, а он только что проводил последних посетителей и, переваливаясь с ноги на ногу, направился к столику, под грибок в тени ракит, возле которого стояли два стула из пеньков. Уселся на один из них, расслабился, закрыв глаза. Наступила долгожданная тишина. Мысли в ней растворились. От речки потянул лёгкий ветерок . Это было спасение.
Солнце садилось, уже темнело. Серёга окинул взглядом площадку: карусели стояли, не скрипнув, словно спали уже. Сторожевой вагончик поманил его диваном. Сразу заломило все косточки и потянуло полежать. И только он хотел подняться, как вдруг, оглянувшись, увидел, как по дороге, прямо к нему, двигался какой-то покачивающийся силуэт. Серёга пригляделся и с ужасом узнал в нём своего бывшего одноклассника. «Жучара! Нет!- подумал он. – Всё, конец. Или напоит, или сейчас будет клянчить в долг и, как всегда, без отдачи. Нет у меня, нет!» И он напрягся, сделал такую гримасу, на которой крупными буквами было написано: «Денег нет!»
Сама походка у Жука была пьяная. Ноги его заплетались, и он всё время сбивался на одну сторону улицы. Снова выруливал, но ненадолго. Если нарисовать траекторию его движения, то получились бы зигзаги. И никогда не угадаешь, в каком он состоянии: трезвом или пьяном. Но зато спутать его с кем-то было невозможно.
Жуком прозвали его ещё в школе. Не за цвет его волос и не за смуглую кожу, а за то, что был он страшно изворотливый. Хитрый, как жук, говорят в народе. Серёга его недолюбливал и даже опасался. Они были разными. Язвительный Жук был лидером. От горшка два вершка, а командовал, права свои устанавливал. Сам был бесшабашный транжира и от других хотел того же. Серёга, в отличие от него, в скупости не видел порока. Он не считал нужным (и уж тем более, умным) делиться с кем-то, но под давлением «командира» приходилось. Не поделись – в порошок сотрёт.
Жук мог так умело соврать, притвориться больным и даже искусно сорвать урок - и всё сходило ему с рук. И не поймёшь, сколько у него было лиц: два, три, или больше. А уж как ловко он мог выведать тайны собеседника, а потом использовать их, чтобы осмеять его же! И ведь тут всё прощалось. Осмеяв товарища, он всё потом переворачивал так, что тот и не обижался на него. Никогда не знаешь, что он выкинет в следующий момент. Уж заведёт так заведёт! Сам выйдет сухим из воды, а другим достанется по полной. Сколько раз зарекался Серёга не связываться с ним, но каждый раз снова и снова попадался на удочку.
Его бы энергию да в другое русло, был бы бизнесменом каким-нибудь. Но нет! Жук после школы пошёл в электрики. Освоил профессию и долго работал в местной электросети. Да ещё и калымил. Мастер был он отменный, обладал, впрочем, как и во всём, тонким чутьём. Всё делал, как говорится, со знаком качества, поэтому народ в нём нуждался.
И вот он уже стоял перед Серёгой. Тот был как на иголках. Проницательный Жук уже прочитал на его лице: «Денег нет», усмехнулся про себя, но вида не подал, а только протянул руку, чтобы поздороваться. Штаны болтались на его тощей фигуре, темно-синий рабочий пиджак был перекошен на сторону под тяжестью чего-то в кармане,что он так старательно прикрывал рукою.
- Здоров, Серёга, караулишь свой дендра-парк?
- Луна-парк, - ответил тот, не сводя с него глаз.
- А, да какая разница: луна…, дендра…
Он уселся на противоположный пенёк и закурил. Глазки его лукаво поблёскивали. «Сейчас начнётся»,- Серёга был начеку.
- Куда Ахмед-то делся? – Жук выпустил колечками дым.
- Уехал на Кавказ. Жена родила.
- Эт какого же по счёту? – лицо Жука от удивления вытянулось, он аж поперхнулся дымом и закашлялся.
- Пятого, - выдохнул Серёга.
- Ни фига себе! Во, молоток. И наших баб тут… не обижает, и там – пятого. Молоток! Не то что мы: только водку пить.
- А ты чего пришёл-то? - перебил его Серёга.
- Да вот знаешь, скалымил тут сегодня: кинул пару проводов одной старушке, а она мне – две литры, - и он, наконец-то, рассекретил то, что находилось в оттянутом кармане. – А выпить не с кем. Да и дома скучно. Моя к тёще укатила. Вот я и к тебе. Дай, думаю, к старому другу наведаюсь, детство вспомним.
Серёгу покоробило. Он не любил с Жуком вспоминать детство. В школе из-за полноты и неповоротливости его всё время дразнили. Серёга, как мог, защищался, но Жук был назойлив, как муха. Не отобьёшься. Но это было в детстве. Теперь-то его голыми руками не возьмёшь. Да ладно, что было, то было.
Солнце уже зашло, и на западе алел всего лишь маленький клочок неба. Жара чуть-чуть спала, но комары продолжали одолевать.
- Во, гады, достали. Ну чё, Серёга, будешь?
- Буду, - поколебавшись, но всё же, соблазнившись дармовщиной, ответил тот. – Давай.
- А у тебя посуда есть, да закусь какая-нибудь?
« Во, хитрющий!» - подумал Серёга, но глянул на большущую бутыль и на сиротливо лежащие два переспелых свежих огурца, принесённых Жуком, решил, что если обойтись этим, то можно и не подняться. Придётся делиться ужином, чего ему очень не хотелось.
- Ну, Серёга, вздрогнем. За нас, за нашу встречу, за нашу дружбу. Сколько ж мы с тобой не виделись-то? – наполнив стакан, Жук протянул его товарищу и налил себе.
- Давно, - ответил тот, чокнувшись с гостем.– Лет сто.
Не выпивал он, правда, давно и поэтому с непривычки поперхнулся. Но всё же первые сто граммов провалились в его пустой желудок и приятно обожгли нутро. Видя, как Жук шустро кидает в рот его продукты, он принялся за еду, пока тот не всё уничтожил.
Через некоторое время он почувствовал лёгкое расслабление, и душа как-то распахнулась сама собой.
-Ну, чё, Серёга, ещё по единой.
- Давай, - довольно махнул рукой тот и снова проглотил налитое.
Жук уже сбавил обороты в еде, призадумался на мгновение, подперев подбородок, и начал с нотками ностальгии:
- А помнишь, Серёга, как в школу ходили. Здорово было в детстве, не то, что сейчас. Всё можно было, творили, что хотели.
- Да...
- Серёга, а помнишь училку по ботанике? Пестики там, тычинки… Помнишь, как мы на её уроках на ушах стояли?
- А чего ж не помнить? Помню. Кричала она на нас, как резаная, даже жалко было её иногда.
- Жалко?! – возмущённо воскликнул Жук. – Сама ведь химию не знала, и мы не знали. А ты помнишь, как она нас выгоняла из класса. Нас, пацанов, за дверь, а девкам контрольную на доске напишет, они сдерут. Им - пятёрки, а нам – двойки. И за что? - За поведение! Жалко- жалко… Обидно! А отец меня потом за эти двойки ремнём драл со всей дури.
- Помню, помню, мне ведь тоже доставалось.
- Ну и флаг с ней, - захохотал Жук. – Ох и нервная была… Ну, да будешь с нами нервной: нас двадцать пять, а она одна. Да, жалко её, беднягу… Давай, Серёга, ещё. Наливаем… А ты знаешь, если б меня на её место, я бы нас вообще поубивал.
- Я тоже, - согласился Серёга. – Ты знаешь, пока Ахмед там празднует, я тут за него с этими шмокодявками воюю, - пожаловался он.- Ох и достали! «Дядя Серёжа, покатай, дядя Серёжа, покатай». Сил нет никаких. Веришь: вот где они у меня!
И он провёл рукой под подбородком.
- О! Идея! – Жук аж подскочил на месте. – Серёга, а покатай, а?
- Да ты что, спятил? И он туда же. Я ему тут душу изливаю, понимания жду, а он?
- Серёга, глянь, чё ты жмёшься, а? Покатай!!!
- Да нельзя мне ночью. Не положено. Ахмед узнает, с работы выгонит. Не-э…
- Да ладно. Откуда он узнает?
- А вдруг кто стукнет, - и Серёга огляделся вокруг.
- Да хватит. Кто тут увидит? Все уж спят давно.
Жук понимал, что придётся попотеть, чтобы добиться своего. Он хорошо знал ещё со школы, что, хоть у Серёги и снега зимой не выпросишь, но стоит только губы помочить спиртным, можно из него верёвки вить. Он сделал такое жалостливое лицо и продолжил, чуть не плача:
- Я ж ведь на карусели только в детстве катался, и то всего один раз. Давно – давно… Сейчас днём некогда, да и не солидно уже.
Фокус Жука удался. Подвыпившего Серёгу это растрогало, и он смягчился. Даже где-то под левой лопаткой заныло. Он попытался успокоить:
- Тебе не солидно?! Это мне не солидно. Я если сяду, карусель прогнётся, а ты - как щепка.
- Ну вот и покатай. Немножко. Знаешь, как охота… а, Серёг?
- Да ты ж ведь у мёртвого выпросишь! Ладно. Только недолго, а то вдруг что.
- Хорошо, - взвился над пеньком Жук, потирая руки, и поднял почти уже пустую бутылку. Поболтал её, разлил остатки и торжественно произнёс:
- Ну, что, давай за карусель?
- Давай за карусель.
Последнее проглотилось в один миг. Жук поторопил:
- Ну Серёга, ну давай скорей.
- Погоди, не терпится ему.
- Не терпится!
Серёга медленно поплёлся к пульту, где стоял уставший поезд. Жук уже сидел на паровозе и держался за трубу. Серёга включил, состав застучал колёсами по рельсам. Жук от восторга заёрзал по сиденью и закричал:
- Эге-ге-ге-ге-й!
Паровоз закачался.
- Да тихо ты, развалишь, дитя-переросток.
- Ладно, ладно, не буду. Серёг, а ты помнишь, в детстве приезжал какой-то аттракцион на неделю? Я тогда с уроков смотался на карусели кататься, а ты меня Марь Семёновне сдал.
- Я сдал? Я не сдавал, - и тот вдруг нажал на кнопку «стоп». Паровоз затормозил. Жук понял, что сболтнул лишнее, и быстро перевёл разговор:
- Да ну его, этот паровоз. Драйву нету. На цепочке хочу. Давай на цепочке. Там скорость, там ветер в лицо.
Но Серёгу задело сказанное Жуком, тем более, что обвинение в его адрес было беспочвенным. Он решил доказать:
- Нет, ты чего, Жук? Я тебя не сдавал. Чего-чего, а сдавать – это не про меня.
- Да ладно, ладно, проехали. Пусть не сдавал. Включай, - и он уже сидел в кресле карусели и держался за цепи обеими руками. Серёга нажал на кнопку, и карусель поползла. Раскручивалась она медленно, и он, поднявшись по ступенькам вверх, рухнул на сиденье сзади Жука.
- Нет, ну ты послушай. Как это проехали? Я не сдавал тебя. Это кто-то из девок, - пытался разъяснить он товарищу, но тому уже было не до этого. Он лихо вскочил на ноги, вытянулся в полный рост и кричал:
- Ура! Серёга, как классно. У- у- ух!
Карусель раскручивалась сильнее. Ветер раздувал полы его пиджака. Он прыгал, топал по сиденью, дико визжа от восторга. Серёга хотел что-то ещё добавить, но тот уже его не слышал, теперь он просто сидел и наслаждался летящим в лицо потоком свежего воздуха. Серёга махнул рукой и вскоре совсем забыл о неприятном разговоре. Ему тоже не хотелось думать ни о чём.
Накатавшись вволю, Жук скомандовал почти шёпотом, махнув рукой:
- Всё, Серёга, выключай, хватит.
Серёга вдруг посмотрел на пульт: он был далеко. Он глянул вниз, и тут его прострелило:
- А как же я теперь выключу-то? - он протрезвел.- Я ж сзади тебя сижу. Во, дурак! Как же я теперь слезу отсюда, а?
Жук завертелся на месте, окидывая взглядом всё внизу. Цепочки все были вразлёт, скорость большая.
- Ну, Серёга, ты даёшь. За каким хреном ты полез сюда?!! Чего делать-то теперь?!! Прыгнуть что ли? Разобьёшься… Ну, Серёга, ты даёшь. Да… Давай покричим, вдруг кто услышит.
- Да кто услышит?
- А вдруг? Давай. Эй, кто-нибудь! Помогите!- кричал Жук.- Люди, по-мо-ги-те!!!
Серёга его поддержал, но через некоторое время они поняли, что это бессмысленно.
А карусель всё вертелась и вертелась…
- Да что же делать-то, а? – Жук призадумался, - Серёг, тут в крайней хате бабка живёт, Степанида. Ну, на рынок она торговать с тележкой ездит. Капустой там и всякой ерундой. Так у неё бзик такой, говорят: она ночью уснуть не может, когда коты там, или собаки гуляют, орут во всю глотку. Она с обвязанной головой выходит и гоняет их, пока не разгонит всех. Давай я буду мяукать, а ты гавкай. Да погромче, может, повезёт: услышит, а?
- Да ты что, не услышит, не…
- Услышит, гавкай!
И Жук начал во весь голос по-кошачьи пискляво:
- Мя- у- у! Мяу- у-у! Мя- у- у- у!
- Гав, гав, гав-гав! – грубым голосом вторил ему Серёга. – Ав- ав- ав- ав! – заливался он, а затем продолжал от безысходности: - У- у- у- у! Тяв- тяв- тяв- тяв!
Жук домяукался до хрипоты и даже закашлялся, но свет в избе Степаниды так и не зажёгся.
А карусель всё вертелась и вертелась…
Больше идей у Жука не было. Его укачало и стошнило.
- Во, блин, пытка. Это мы так до утра, что ли, в космонавтов готовиться будем? Во, Серёга, если выдержим, сразу на Байконур рванём. Пусть нас в космос посылают. Как Белку и Стрелку.
Серёге было уже не до шуток. Его тоже уже мутило. А вдруг хозяин вернётся завтра? Прощай, и деньги, и работа!
Они замолчали оба. Безмолвствовали, каждый в своих мыслях. Жук ругал Серёгу за его глупость. Как был тюхой, так тюхой и остался. Серёга клял и его и себя. Ведь знал же, дурак: что-нибудь Жучара выдумает. Зачем поддался? Зачем поддался? Как с голодного края. На дармовщину повёлся. Если всё обойдётся, в жизни больше с ним пить не будет!
Небо на востоке посветлело. Начинался рассвет, как вдруг на дороге, совсем неподалёку, Серёга увидел двоих. Это была парочка влюблённых!
- Жук, Жук, люди, - прохрипел он.
- Где? Какие люди? Люди?! – еле живой, Жук пошевелился, а потом шустро заморгал глазами. Осознав, что это спасение, собрав остаток сил, как последние с «Титаника», они начали махать и орать:
- Эй! Эй, помогите! Эй!
Парень с девушкой остановились, а затем направились в сторону вращающейся карусели.
- Эй, парень, помоги! Выключи, - тяжело дыша, произнёс Серёга.
- Дядь Серёж, вы? Как же вы так? – и парень удивлённо улыбнулся. – Где выключать?
- Там, - махнул рукой Серёга.
Парень подошёл к пульту и нажал на кнопку. Уставшая карусель медленно стала тормозить и, когда совсем замерла, он спросил:
- И долго вы так?
Серёга ничего не ответил. Он тяжело встал с кресла и, переваливаясь с ноги на ногу, медленно начал спускаться по ступенькам.
Жук тоже сполз, сначала встав на четвереньки. Почувствовав боль в коленях, осторожно разогнулся и, хрустя суставами, медленно сошёл на землю.
Оба, не сказав друг другу ни слова, разошлись в разные стороны. Парень с девушкой стояли и, молча поворачивая головы, изумлённо смотрели то на одного, то на другого...