Мир меняется быстрее, чем мы думаем. Двадцать пять лет назад местом свиданий рядовые граждане чаще всего выбирали парк, кафе на соседнем углу или пригородную лесополосу. Люди договаривались о встрече по телефону, письмом или телеграммой. А теперь спросите себя, когда вы последний раз заходили на почту? Не исключено, что через одно поколение старая почта вообще канет в Лету, как уже исчезла её проводная радиосвязь и вездесущие когда-то репродукторы.
Другие сферы нашей жизни тоже ждут потрясений. Есть надежда, что осуществится моя давняя мечта: детей перестанут мучить прописями, скопированными с почерка знаменитой мадам де Помпадур. Надеюсь, к тому времени в школах отменят бумажные тетради и учебники, а затем упразднят и саму школу, если, конечно, не зашкалит детская преступность. Но с внедрением поголовной онлайн-идентификации и эту проблему решат. Любой самый нарванный пацан задумается, стоит ли портить свою будущую жизнь и тем более кредитную историю, прогуляв дистанционный урок.
Даже деликатные гендерные проблемы люди уже стали решать не на танцплощадках или в темном уголке парка на заветной скамейке. Теперь к их услугам электронные свахи, брачные агентства, комнаты посуточно и всё веб-пространство. Еще немного, и дистанционную работу и внебрачных детей вынужденно узаконят, поскольку анонимам отвертеться будет невозможно.
Интернет и современные технологии становятся повивальной бабкой нового общества, но вместе с благами и радостями они несут и неожиданные печали. Когда друзья надолго перестают появляться в Скайпе, в голове начинают копошиться недобрые мысли. Особенно их много осенью и весной на фоне эпидемий ОРВИ, ОРЗ и очевидного бума продаж в аптеках. Теперь к друзьям и родственникам в гости почти не ходят. Включил Скайп и сразу видишь, кто жив, кто пропал и как давно это случилось. Естественно, начинаешь переживать. Все мы люди, все человеки…
Буквально сегодня, увидев в Скайпе зеленый огонек моего старинного товарища, я душевно возрадовался. Три недели он не появлялся в сети, а ведь для гриппа семи дней достаточно. Однако моя радость оказалась короткой. Картинка на дисплее и голос в наушниках мне сразу не понравились. Это был не мой замечательный друг, назовем его Робертом. От образцового сангвиника, любителя гастрономических и прочих утех просто ничего не осталось. Даже врожденное чувство юмора ему изменило. На свежий одесский анекдот он даже не улыбнулся, зато очень тихим печальным голосом полчаса рассказывал о своей новой болезни.
Все началось с обычного гриппа, осложненного бронхитом. Как я понял, лечили его по методу доктора Хауса, то есть перепробовали кучу разных лекарств, пока не стали отказывать легкие, почки и печень. Не имея американского оборудования для срочной реабилитации, Робу намекнули, что с такой пенсией ему поможет только свежий воздух, и выписали с диагнозом ХОБЛ.
Тут-то все и началось. Непривычное жуткое слово так потрясло обессиленного болезнью человека, что он окончательно пал духом и затосковал. Попытки познакомиться с хворью в интернете только запутали и еще больше расстроили его. Собрав последние силы, он позвонил мне и попросил дружеской поддержки. О ХОБЛе я слышал впервые, сразу ничего посоветовать не мог, попросил держаться и пообещал залезть в сеть и подробнее познакомиться с вопросом.
Как известно, интернет знает всё и в деталях. ХОБЛ оказался хроническим обструктивным заболеванием легких, что по отдельным словам было понятно, но вместе... Путало это обструктивное слово, которое не понял вордовский редактор. Оно и сейчас в тексте остается подчёркнутым красной линией. Раньше я слышал про обструкцию, как о мелком хулиганстве. Например, чтобы заткнуть рот академику Сахарову, культурные депутаты Верховного Совета СССР начали ему хлопать и совсем заглушили его выступление. Пришлось лезть в дебри (не Сахарову, мне), и тут кое-что прояснилось.
Болезнь оказалась очень заразной, первое же описание причин и симптомов убедило меня, что не только Роберт, а я сам уже подхватил эту хворь, и довольно давно. Судите сами: курить я начал в девятом классе, конечно, бросал несколько раз, но это не в счет. Работа у меня была в основном кабинетная, сидячая, а после выхода на пенсию гиподинамия приобрела выраженный злостный характер. Добавьте избыточный вес, несколько бронхитов и ангин в анамнезе, проживание в доме рядом с автомагистралью. Всё это были критические факторы риска, и тут отвертеться было невозможно.
Пошел я дальше углубляться в науку, и тут мне не свезло. К несчастью, попались несколько статей, написанные, как я потом догадался, копирайтерами, списавшими тексты друг у друга, не вникая в содержание. Легкости их стиля мог бы позавидовать незабвенный Хлестаков. Начинались все статьи приблизительно одинаково: «Существует много различных видов этого заболевания, хотя мало известно о причинах возникновения вариаций и наиболее эффективных способах лечения различных видов этого заболевания». Очевидно, ХОБЛ сильно повлиял на писавших (с ударением на букву «а»), я им даже посочувствовал и стал гадать, что они хотели всем этим сказать. К счастью, вовремя вспомнил, что ребятам платят за знаки, врачи читать их статьи не станут, и вообще это обычное развлекательное чтиво для приятного времяпровождения.
Последняя надежда была на Википедию, и она меня не подвела. Сильно научные сведения пришлось, конечно, опустить. В сухом остатке дело свелось к одышке и числу выкуренных за жизнь сигарет. Причем тесты оказались ну совершенно бесплатными и простыми. Например, ты идешь себе по улице, кашляешь в свое удовольствие, и вдруг замечаешь, что толпа тебя все время обгоняет. Если это не сбежавшие с занятий студенты, а рядовые граждане – беги к врачу, процесс пошел. Еще хуже, если тебя обгоняют люди твоего возраста. Тут нужно проверить, может быть, в гастрономе «выбросили» дешевое растительное масло, тогда стоит поторопиться за ними, а то все разберут. Но если нет, — дело серьёзное.
С табаком проще. Даже если ты с детства только пассивный курильщик, это уже приговор. Добавь свое не очень высокое социально-экономическое положение, загрязненность среды, кашель, мокроту, одышку, и всё, можешь сливать воду. К доктору не ходи, поскольку в гранулоцит-макрофагальном колониестимулирующем факторе ты все равно ничего не поймешь, только напугаешься, зато сэкономишь кучу времени и денег на анализы в платной лаборатории.
А как же с лечением? Тут все от тебя зависит. По первому варианту ты так и будешь кашлять и задыхаться на тротуаре, пытаясь поспеть за молоденькой соседкой. Болезнь будет прогрессировать, и рано или поздно ты поймешь, что пожилые соседки намного перспективнее.
По второму варианту тебе дадут отпечатанный типографским способом рецепт с кучей лекарств известной фирмы. Врач отметит кружками, что покупать и как принимать, причем пожизненно. Через пару недель у тебя заболит поясница и начнет колоть в правом подреберье. Доктор добавит пару-тройку препаратов, потом капельницы для очистки организма. К этому времени о соседках ты вообще перестанешь вспоминать. Право выбора за тобой, поскольку результаты сходные.
Теперь пару слов о самом термине ХОБЛ. Звучит он не очень душевно и даже вызывает сомнительные ассоциации. Наверное, из-за этого он так сильно действует на психику пациентов. Понять, что это за болезнь такая, нельзя, можно только запомнить название. Недаром медики до сих пор так и не договорились о точном диагнозе. В январе 1997 года специалисты из Европы и США решили организовать международную программу по изучению этого ХОБЛа, назвали её Глобальная инициатива по хронической обструктивной болезни легких (ГИХОБЛ). Звучит не очень благозвучно. А теперь послушайте, как это звучит по-английски: Global initiative for Obstructive Lung Disease. И знаете, как оно выглядит одними заглавными буквами, — GOLD! Вот она, золотая жила, нарытая врачами и фармацевтами. Сами проговорились. Их понять можно, табачные монополии миллиарды гребут, а им только мелочь перепадает.
* * *
Давно известно, что спасение утопающих есть дело самих утопающих, и я стал искать альтернативу нашей с Робом погибели. Избавиться от ХОБЛа нужно было быстро, доступными средствами, и я решил докопаться до его смысла. На русском, иврите и даже английском языке «обструктивная болезнь легких» означает давно известную всем народам мира обыкновенную нехватку воздуха. С кем не случалось! Даже тренированные спортсмены, в том числе футболисты самых знаменитых клубов Английской Премьер-лиги, не могут бегать во всю прыть два тайма подряд. Игра идет волнами, иногда защитники специально по несколько минут просто перепасовывают мяч друг другу, давая роздых нападающим. Чего же ждать от рядовых граждан, когда сломался лифт и приходится топать пешком на десятый этаж? Цивилизация лишила нас последних физических нагрузок: белье стирают машины, посуду моют автоматы, еда продается в готовом замороженном виде, а в соседний супермаркет мы едем на машине. Слышал, что у человека в нормальном состоянии сохранилась одна единственная пара мышц — жевательных, все остальные сильно атрофировались.
Впервые с нехваткой воздуха при быстрой ходьбе (опаздывал на работу) я столкнулся в возрасте около тридцати лет. В кабинет ввалился, тяжко дыша, как загнанная лошадь. К моему облегчению, у доброй половины коллег было то же самое. Мы обменялись мнениями с друзьями и решили срочно восстановить физическую форму. После ряда неудач (теннис, минифутбол) спасительная идея пришла в светлую седеющую голову технолога Гены. Он где-то купил и удосужился прочитать небольшую книжечку «Бег ради жизни». Написал ее новозеландский тренер Гилмор. Нас особенно привлекла идея, что никаких ограничений для бега трусцой нет. Можно курить, пить и вообще вести нормальный образ жизни. Со временем самочувствие настолько улучшится, что дополнительные стимуляторы станут лишними. Как сейчас помню, был конец лета. Вначале мы больше ходили, чем бегали, но не сдавались. Через месяц скорее бегали, чем ходили. Особенно дело пошло весной, когда раз в неделю мы начали бегать по полтора-два часа. Шофера, увидев нашу троицу, останавливались и предлагали подвезти до города. Мы их благодарили и бежали дальше. Нехватка воздуха исчезала на глазах, мы разговаривали, травили анекдоты, пели песни и вообще развлекались, как хотели. Только на длинном подъеме становилось тяжеловато. Этот тягун пресек наши наполеоновские планы попытаться пробежать до соседнего города и обратно. Теперь получасовые ежедневные пробежки мы делали в любую погоду и чувствовали себя как молодые лоси.
Жизнь была прекрасна, но она же внесла свои суровые коррективы: я и конструктор Алексей уехали работать на Восток, где из-за сильнопересеченной местности и морских низовых туманов бегать было невозможно. Гена остался верен себе. Он и теперь бегает, заканчивая седьмой десяток очень непростых годков, выпавших на долю нашего поколения. Мы же с Алексеем сильно сдали. Пробежать две минуты самой степенной трусцой я еще могу, но организм бунтует, особенно суставы. Теперь как-то сами собой вспоминаются слова из популярного романса «Были когда-то и мы рысаками…» А тут на голову еще этот прилипчивый ХОБЛ, чтоб ему ни дна, ни покрышки!
Самое обидное, что воздуха вокруг полно и пока даром, а нам его не хватает. Бегать уже поздно. Я так и сяк думал об этом, очередной раз топая с тяжёлым рюкзаком с дачи на автобусную остановку. Путь был не очень далекий, пара километров, но наличие пресловутой обструкции отчетливо ощущалось, особенно в жару. И тут как-то сама собой в памяти всплыла давно слышанная передача, где ведущий серьёзно говорил, что мы все дышать не умеем, делаем долгий вдох и потом резко выдыхаем, чтобы побыстрее наполнить легкие свежим воздухом. Наука же утверждает, что кислород лучше поглощается легкими в присутствии углекислого газа. Проще говоря, нужно коротко вдыхать и долго выдыхать, как мы обычно делаем, когда поем песню.
Сказано — сделано. Я немедленно запел, потом спохватился, не слышит ли кто-нибудь мои вокализы. К счастью, дорога была пустынной, и я продолжил первое, что вспомнил, — «Марш артиллеристов». В восьмом классе мы разучили его в добровольно-принудительном порядке. Директор привел нас в зал, где руководитель хора заставил каждого по очереди спеть что угодно. Все пели: «Артиллеристы! Сталин дал приказ». Нас тут же определяли в первые-вторые голоса. А двух братьев-близнецов Левку и Мишку выгнали из-за полного отсутствия слуха. Как мы им завидовали!
Теперь я шагал с песней по жизни и с удивлением замечал, что идти становится легче и легче. Каково же было мое удивление, когда я пришел на остановку всего за 20 минут, а раньше тратил на эту дорогу 25-30. С тех пор я стал петь, по возможности избегая слушателей. Это не всегда удавалось, знакомые встречали меня улыбками, я улыбался им в ответ, ненадолго замолкал и шел дальше. Когда дачный сезон закончился, нужда петь отпала, и я помаленьку стал забывать об этой удивительной панацее.
Теперь после разговора с Робертом и знакомства с ХОБЛом стало понятным, что нужно делать рядовым гражданам, лишенным возможности поехать подышать воздухом на горное озеро Иссык-Куль. Я немедленно отправил Роберту сообщение о своем открытии. И вот что значит для человека добрая весть — мой друг заметно повеселел и сообщил, что иногда поет даже на публике, и не без успеха. Такого за ним раньше не наблюдалось. Я ему намекнул, что петь желательно не для прекрасных дам, а исключительно для здоровья на свежем воздухе и лучше всего солдатские песни типа «Солдатушки, бравы ребятушки, где же ваши жены? Наши жены — пушки заряжены. Вот где наши жены!» и так далее.
Теперь у меня гора свалилась с плеч. Думаю, мы с моим старинным другом спасены на несколько ближайших лет, пока эскулапы вкупе с фармацевтами не изобретут новую и обязательно массовую болячку. Понимаю, что пропагандировать нашу панацею среди широких масс бесполезно. Врачи на дыбы поднимутся. А рядовой болящий человек подумает, подумает и решит, что бегать в городе негде, в парк ехать далеко, нужно кроссовки покупать и т.п. Если же запеть на Тверской или, к примеру, на Невском, попадешь или в полицию, или к психиатру, и неизвестно, что хуже. И пойдет этот самый сердешный имярек в поликлинику и аптеку, повторяя: «Храни меня Бог!». И будет все, как и было, потому что нет ничего нового на Земле.