Глава пятая.
Деревья наполняются весной: меняется цвет коры с темно-коричневого на зеленоватый, тянутся и вытягиваются ветки, на которых набухают тяжелые почки, а потом появятся красивые цветы.
Старая черешня запахнулась в кружевной платок из лепестков ярко белого цвета, незаметно превратившись из зимней, нищей, ветвистой карги в обворожительную молодую красавицу.
Я люблю это дерево, люблю по весне любоваться красотой его первоцвета.
Под небрежно раскиданными в разные стороны ветками, когда-то поставил легкий столик и пару плетенных, из прутьев ивы, кресел.
Утром там пью кофе, а по вечерам терпкий Вранас. С фанатизмом разглядываю зеленые листья, слежу за полетом насекомых, собирающих с цветов нектар и пыльцу, дышу неповторимым ароматом запахов.
Дерево растет рядом с глухим забором, собранным из тяжелых камней. Забор довольно высокий, примерно в два с лишнем метра и он, словно ширма из плотного полотна, закрывает мне обзор соседского участка и дома.
С той стороны я лишь слышу голоса, но не вижу людей, ибо они укрыты забором. Мне это не очень по душе, но я не страдаю чрезмерным любопытством, а зрительная преграда, вовсе не помеха, чтобы знать чем живут и дышат мои соседи.
К примеру, жена зубного доктора, который провел мне кастрацию зуба в антисанитарных условиях, дышит самым настоящим ядом и пламенем издыхающего дракона.
Не зря же ее зовут Босса, что на сербском означает, как «вещь в себе». Ее мужу Новаку далеко за семьдесят лет.
Он высокий, колченогий старик с шарнирной походкой и большим, кривым черногорским носом.
Лицо старика, испохаблено резкими морщинами и на первый взгляд, никаких чувств, кроме отторжения, не вызывает.
Но это лишь первое впечатление, внешнее, а на самом деле это печальный старик, который прожил долгую, трудную жизнь, да и теперь находясь в приличном возрасте, вынужден страдать и выкручиваться, чтобы содержать молодую жену и ее взрослую дочь.
Босса младше своего мужа лет на тридцать пять, но без особых запросов на жизнь и закидонов. Как я понял, она нигде, никогда не работала и в основном вела домашний образ жизни, стараясь вертеться на глазах мужа.
Старики, имеющие молодых жен, очень ранимы, требовательны, мнительны и мстительны.
Наверное, она хорошо понимает это и не дает повод к безумству и ревности.
Меня она почему то невзлюбила почти с первого знакомства. Я это чувствую, но не понимаю, ибо малейшего повода ей для ненависти не давал.
Хотя поначалу она отнеслась ко мне любезно и снисходительно.
А когда случалось, что мы с Новаком, на его террасе, попивали кофе, то она, с неизменно мягкой улыбкой и лукавыми бесенятами в глазах, покорной рабыней нам его подавала в красивых чашках.
Наверное, виноват мой внешний пофигизм. К сожалению, так ненормально устроен, что почти всегда погружен в себя, а не окружающую действительность и редко замечаю, что творится вокруг.
Зная со слов соседа, что у него замечательная и верная жена, мгновенно поверил на слово и к Боссе, как женщине, навсегда утратил интерес.
С незапамятных времен, как и во многих других мужиках, во мне твердо, окончательно и бесповоротно укрепилась десятая заповедь Господа: «не желай жены ближнего твоего».
По этой причине, глядя на соседку, я совсем ее не замечал, смотрел сквозь, или, как на неизбежное зло в чужом доме.
Наверное, Босса понимала в чем дело и платила мне той же монетой, а спустя время, при случайных встречах на улице, вовсе перестала отвечать на мои приветствия и молча проходила мимо с гордо задранной головой и ехидной улыбкой на красивом лице.
Меня это совсем не раздрожало, ибо когда я изредко навещал соседа, то ничего не менялось.
С той же рабской покорностью и лицемерной улыбкой она подавала нам кофе или вино.
Честно говоря, женщины для меня загадка и настоящая головная боль.
В моей жизни их случилось не так много, но за относительно короткий срок, они успели нарожать мне троих детей и внушить твердую веру в то, что доживать свою жизнь необходимо холостяком.
С другой стороны, причем тут женщины или мужчины? В современном мире пол не имеет значения, по крайней мере нас в этом пытаются убедить разные извращенцы и невежественные люди далекие от Бога и здравого смысла.
Иногда люди забывают, что жизнь состоит не только из удовольствий и похотливости, но и из чего-то более важного и нужного, так необходимого человеку.
Налетевший теплый ветерок сорвал с дерева пригоршню лепестков и они мелкой, рваной белизной пали на зеленую траву, прервав ход моих мыслей.
Весь небольшой дворик засверкал и заискрился в солнечном свете. Очнулся, пришел в себя и почувствовал, как горячее, беспощадное солнце припекает огнем непокрытую голову.
Спасаясь от жары спрятался под деревом у самой стены, где царила легкая тень и прохлада.
Солнце двигалось с Востока на Запад и било яркими лучами в высокую, глухую стену забора, расположенного с Юго-Восточной стороны, которая давала широкую черную полоску, ибо солнце едва поднималось к зениту, создавая причудливые вязи теней.
-Петра! Петра!-оглашенно заорала за забором соседка, подзывая взрослую дочь.
Как я понял, многие черногорцы не умеют нормально разговаривать и вести себя сдержано.
Часто наблюдаю, когда знакомые встречаются на улице: начинают громко орать, целоваться, обниматься, совсем не смущаясь, не обращая внимания на других людей, словно вся вселенная вертится только вокруг них, а они ее центр.
Петра не собака во дворе, а дочь Боссы, но мать подзывает взрослую дочь, словно какое животное. Такие отношения трудно понимать и воспринимать, по крайней мере мне.
И так целыми днями истошные крики и вопли со стороны соседей, своеобразный способ общения и ничего из ряда вон, обыкновенное дело.
С другой стороны участка, где расположен дом моего жадного соседа Райко, дни напролет, раздается лай цепной овчарки или, как они тут называют, Паса.
Пес явно больной и сидит на короткой цепи он постоянно пытается дотянуться до угла дома и почесать задницу.
У него, скорее всего, переполнены и воспалены параанальные железы, которые расположены у собак под хвостом, для того чтобы метить территорию, но цепь слишком коротка. Собака страдает, но ничего поделать не может, цепь не пускает.
Сосед не воспринимает советы и полагает, что для собаки сойдет и так. Он самонадеянно утверждает, что безудержный лай ему и его маленьким внукам не мешает.
Конечно, все это ужасно раздражает. Давно привык к бардачным местным жителям: стараюсь ни во что не вмешиваться и на их чудачества не обращать внимания.
С утра, в соседском доме начинают орать капризные дети, но их родителям наплевать, даже не пытаются успокоить.
Детский крик слышать тошно и страшно. Впадаю в нирвану бешенства, а затем, медленно и незаметно, погружаюсь в хаос криков, грез наяву.
Иногда прихожу в себя и начинаю глубоко сожалеть, что не обзавелся огнеметом, чтобы адским пламенем выжечь и очистить этот несовершенный мир от людей и собак.
Мне сейчас ближе виноградные улитки, пархающее птички, бабочки, скользящие по траве ящерки, муравьи и иные загадочные насекомые.
Вот на цветочную клумбу залетел Бражник хоботник или колибри (не разбираюсь).
Смешно, словно крупный шмель, он мигает крыльями и зависает, опустив длинный хоботок в раскрытый цветок.
Невозможно отвести глаз, из ушей и остатка мозга моментально выползают: лай собаки, детские крики и орущая Петру Босса.
Слышится молчавший ранее шелест кустов Питтоспорумы, Палиуруса, которые служат в качестве непролазного, зеленого забора на участке.
Трепещут на ветру тонкие ветки гранатового дерева, шелестит густой листвой абрикос. И неповторимые запахи весны, словно Вранасом, кружат голову, очаровывают и вселяют надежду.
Не хочется уходить со двора, но день едва начался, а мне еще нужно варить кофе и готовить завтрак.
(продолжение)