Каждое утро у меня начинается одинаково: (будь то будни, будь то праздники) на меня (или чуть рядом со мной на кровать) вскакивает Доби и начинает, сначала робко, осторожно, а после – и более настойчиво, царапать меня по голой руке своими сточенными зазубренными когтями, требуя немедленного подъёма.
Я нехотя открываю глаза. На меня глупо глядит мой замечательный манчестерский той-терьер, похожий на персонажа Добби из кино о Гарри Поттере (за что я его так и прозвал).
Я, сонно поглядывая на своего пёсика, начинаю философствовать на отвлечённые материи, к примеру: о том, что домашние животные, так не похожие на людей, заняли свою определённую нишу в человеческих жилищах, что они, при этом, ведут свой, такой непохожий на человеческий, образ жизни (причём, у кошек, собак и прочих грызунов образ этот порой отличается друг от друга кардинально-диаметрально). Я убеждаюсь в том, что этот феномен просто удивителен, когда перевожу взгляд на лежащую тут же в ногах «монохромную» кошку Шерри.
Повернувшись на бок, закрыв глаза и спихнув собаку снова на пол, я пытаюсь досмотреть чудной сон, но настойчивое корябание руки пёсьими когтями снова возвращает к обыденности.
И тут я понимаю, что же на самом деле (если не брать во внимание дарвиновскую теорию) так тесно связывает нас с братьями нашими меньшими. И мы и домашние питомцы по утрам абсолютно одинаково хотим… ссать.
Я снова поворачиваюсь на спину, протираю веки, лоб, грудь и живот энергичными движениями ладоней. Приподняв ноги, я делаю ими несколько вращательных движений (как будто еду на велосипеде), затем сажусь на край постели и, нащупав ступнями тапки и взяв со столика мобильник, тяжело, но решительно поднимаю себя, и качающейся от не прогнанного сна походкой иду в сопровождении повизгивающего пса в санузел.
Сонливость окончательно слетает с чела после ранней прогулки. Доби необходимо сделать на улице очень много важных дел: кроме утреннего туалета, он должен обнюхать собачьи лужицы, бордюры тротуаров и торчащие растрёпанными мётлами кусты степного чия; ему надо срочно обменяться приветственными процедурами с гуляющими на поводках в поле его зрения (вместе с такими же не отошедшими ото сна хозяевами) такими же, как он сам, собачьими субъектами.
Будь его воля, он гулял бы до самого вечера, но привычный маршрут ровно через полчаса неизменно заканчивается подъездной дверью с электронным замком – хозяину скоро бежать на работу, а «слугам домового» – оставаться за старших и оберегать наше общее жилище, как минимум, до обеда…