Глава 8. Убийца бога
Аблиз открыл рот, и, казалось, весь тот грохот, что заполнял комнату, всосало в него, словно мощным пылесосом. А потом он вернулся назад, уже словами – такими же терзающими уши:
- КТО… ПОСМЕЛ… ПРИВЯЗАТЬ.. К… СЕБЕ… ДУШУ… ПРИНАДЛЕЖАЩУЮ… МНЕ…
На фоне этого грохота, сравнимого с шумом падающей в пропасть лавины, было странно слышать слова, пусть негромкие, но наполненные не меньшей уверенностью в собственной правоте. Это прямо к нему шагнул, закрывая Малышку собой, Александр:
- Ну, я…
- УМРИ… СМЕРТНЫЙ…
С этими словами, лишенными всяких эмоций, Аблиз стремительно выбросил вперед руку с расправленной пятерней. Ростом сейчас бог если и превышал Сашу, то совсем немного. Но вот руки… Между ними было не меньше полутора метров, но ладонь с силой впечаталась в грудь Александра. Длинные черные пальцы словно прилипли к костюму; потом в тело человека целыми волнами начал втекать нестерпимый холод. И тут же Аблиз взревел, толкая парня прямо на демоницу, и подтягивая руку обратно к себе. Александр был, быть может, не столь быстр, как этот представитель преисподней. Но все же он успел ухватиться за ледяную конечность. Сквозь замелькавшую перед глазами вереницу цифр, и немыслимую боль, корежившую тело, он успел увидеть, и еще позлорадствовать ущербу, понесенному бессмертным существом. Ладонь, за которую ухватился Саша, «украшала» дыра немалых размеров, из которой хлестала черная кровь; ну, или то, что заменяло богу кровь. И слух, необычайно обострившийся, успевал отмечать, как эти черные капли падают, и отскакивают от пола со звонким стуком – словно они на лету превращались в ледышки.
А потом Аблиз стряхнул его с руки; небрежно, как муху с ладони. Стряхнул себе за спину, чтобы – как понял парень – он не мешал разобраться с демоницей. С такой силой броска Александр пролетел бы через всю комнату, и впечатался бы в окно, размазавшись по нему большим кровавым пятном. Но его ладони сами, без участия разума, вцепились в черный жгут, который по прежнему связывал крюк на потолке с полом. Он взвыл едва ли не громче, чем прежде сам бог. Руки, практически потерявшие чувствительность от холода, теперь охватило адским огнем.
- От трения, - вполне осознанно фиксировал еще один Александр; та часть его сознания, которая сейчас отринула все – и боль, и отчаяния, и терпеливо искала выход, - или это черный тросик так не любит, чтобы к нему прикасались.
Тело продолжало бороться за жизнь. Короткое мгновение – и он вертится на этом своеобразном вертикальном турнике (или шампуре для гриля – хе-хе!), уже не сдирая ладони, а уцепившись за трос выскочившими так вовремя когтями. Теперь свой вклад в череду звуков, терзающих душу, внесли именно они – противным скрежетом, в сотни раз превышавшим любой другой, какой прежде слышал Александр. Но бог на этот звук не оглянулся. Он явно творил сейчас какую-то злую волшбу. И парень стиснул что было силы зубы, а крепче их когти, желая, чтобы это единственное сейчас у него оружие стало острее, чем… острее…
То ли они действительно обрели прочность алмаза, то ли запас прочности черного жгута исчерпался от трения, но на пол Александр упал вместе с куском этого троса. Недлинным, сантиметров семидесяти жестким прутом, которым тут же захотелось двинуть по затылку бога. Но, прежде чем вскочить на ноги, он успел прочесть исчезающую перед глазами надпись:
- «Процесс внедрения маны Руны завершен. Самоликвидация помощника».
К Аблизу парень скользнул движением, подобным тому, что видел у демоницы. Может, не таким красивым, отметил кто-то внутри него, но гораздо более экономным, и функциональным. Словно кто-то выстроил всю цепочку боя. И определил, куда и как надо бить в первую очередь, во вторую, и так далее. И с какой силой бить, чтобы не расходовать зря силу, и куда отскочить, если противник отреагирует, и нанесет ответный удар.
Бог не отреагировал. Скорее всего, не мог отвлечься от своей волшбы. А черный жгут, который Александр сейчас воспринимал как меч, пропел первый куплет кровавой песни. Саша никогда бы прежде не сумел нанести такой удар – какой-то с подвывертом, позволившим не только отделить голову Аблиза от тела, но и отбросить ее в дальний угол.
Тут внимание бойца, каким уже ощущал себя шеф, разделилось; пока раздвоилось. Одно из них наблюдало за головой, которая ударилась о стену, и полетело – без всяких крыльев – обратно на свое законное место.
Но места этого там уже не было! Потому что вторая часть сознания бойца махнула рукой (естественно, вооруженной), и туловище бога разделилось надвое – ровно по линии позвоночника. И практически одновременно правая нога Александра ударила подошвой в район поясницы все еще живого бога. Обе половинки полетели туда, куда и было намечено – с двух сторон застывшей на месте демоницы. Причем тут же появившаяся третья часть сознания с удовлетворением отметила, что, как и было задумано, ни одна капля черной крови не попала на девушку.
Тем временем первая часть сознания встретила летевшую к отсутствующей уже шее голову клинком. Александр пока не мог сказать, назывался ли этот стремительный удар, состоящий из множества еще более молниеносных, шинковкой, но поработал он на славу. На пол посыпались куски костей, плоти, мозга. Боец ничуть не удивился, когда эти куски поползли друг к другу, явно собираясь слиться в одно целое. Наступив прямо в эту мешанину, и заставив какую-то из костей громко хрустнуть, он одним движением оказался у одной половины тела – той, которая и была ему и нужна.
- Физика тела, - с непонятным весельем вспомнил парень, - сейчас мы это тело на атомы с молекулами, или, как говорил Михайло Васильевич Ломоносов – на корпускулы почикаем.
На атомы с молекулами не получилось, да и не требовалось. Дергающуюся в судорогах половинку тела боец покромсал на куски, отбрасывая каждый из них максимально далеко от того, что продолжал лежать перед ним. Александр спешил. Прежде всего потому, что черный прут в руке, боли от которого уже совсем не чувствовалось, истаивал с каждым мгновением. Его и держать-то приходилось теперь с опаской – как бы эта тугая струна не перерезала пальцы.
Но вот перед ним остался последний кусок – черное сердце, бьющееся гораздо чаще шестидесяти ударов в минуту. Оно тряслось, словно в припадке, и казалось, готово было прыгнуть на Александра – как загнанная в угол крыса. И прыгнуло! Этот прыжок в самом начале встретило острие практически истаявшего черного клинка. Но и по нему оно поползло вверх, к пальцам бойца. А навстречу ему, из тех же пальцев, по тонкой нити полилось невероятное количество зеленой маны. Это одна из новых ипостасей Александра, магическая, погнала навстречу сердцу бога энергию из запасов, дарованных Камнем.
Черный сгусток плоти бога замедлил движение, и замер на половине короткого лезвия. Но вниз не заскользил, хотя боец опустил прут практически до пола. Сердце пульсировало, и росло на глазах, а потом вдруг взорвалось клочьями, которые истаивали в воздухе, не долетая даже до руки Александра. Лопнуло без всякого хлопка. Лишь мироздание простонало – в испуге, или радости; это еще одна частичка нового шефа отметило точно.
Еще оно отметило, что перестали скрестись о пол кости черепа, и стремительно истаивают все другие клочки плоти, включая ту половину бога, до которой черный прут так и не добрался. Да его и самого не было – растворился, как и не было. А тот неделимый трос, связывавший крюк с полом, по прежнему мрачно торчал. Но что-то в нем изменилось. Что-то тревожащее душу, и заставлявшую инстинкты, многократно обостренные Руной, выть, подобно стае голодных волков зимой.
Но прежде нужно было разобраться с Малышкой. Демоница стояла, уподобившись застывшему столбу, и не реагировала ни на битву, ни на ее окончание. К тому же она опять была бесплотна, в чем шеф убедился, попробовав подхватить ее на руки, чтобы перенести в кресло, или на кровать. Руки прошли сквозь бесплотное тело, не встретив никакого сопротивления. А сама демоница, словно от вызванного этим движением дуновения ветра, начала заваливаться на спину.
Еще быстрее в том направлении полетели брызги крови из разодранного собственным когтем запястья Александра. Малышка так и не упала. У самого пола ее, снова живую, материальную, подхватил брат. И отнес ее, уже вполне осмысленно смотрящую по сторонам, в кресло.
- Что это было, - спросила негромко Малышка, - и где Аблиз?
Шеф не ответил. Он был уверен, что стены этой комнаты абсолютно непроницаемы, как в физическом, так и в ментальном плане. Но так же твердо он знал, что по длинному коридору в сторону двери несется кто-то тяжелый, массивный. А за ним вприпрыжку, не сильно отставая, еще кто-то, помельче. Уже догадавшись кто это, и приготовив свою самую обаятельную улыбку, Александр выпрямился, и повернулся к двери. А последняя резко распахнулась, и в проеме выросли две фигуры – массивная Зая, и скользнувшей впереди брата Зеи.
Впрочем, трактирщик тут же задвинул Зею за спину, и широкими шагами вошел в комнату, остановившись прямо напротив старшего брата.
- А скажи ка мне, Глава, - обратился он к Саше, опустив голову, - кого ты только что принял в клан?
- Ее, - Глава с той же улыбкой отступил в сторону, являя троллям их новую родственницу.
- Ох! – только и выдохнули Зея с Заем.
Они еще и комнату обвели взглядом, отметив, несомненно, и необычные сиденья, в одном из которых сидела демоница, и утонченно-строгого Вячеслава Тихонова на экране, и россыпи темных камней, усеявших пол и не собиравшихся таять.
- Кто мне объяснит, что здесь произошло? - прорычал тролль.
Ему ответила Малышка, легко вскочившая с кресла, и вставшая рядом с Александром. Она подняла руку, опустила на его плечо и торжественно заявила:
- МОЙ. БРАТ. УБИЛ. БОГА!
.