А у нас в городе Грязовец Вологодской области было две церкви: одна в центре города, где венчались мои мама с папой. В ней сделали кинотеатр после войны.
Другая церковь возле кладбища, в конце города - она существовала всегда, в ней нас пятерых детей крестили, не скрываясь ни от кого. Там я часто бывала в детстве на отпевании родных-знакомых.
А вот батюшка существовал всегда там, никуда его не высылали. Мама на Паску приглашала его домой освятить яйца, детей, дом. Но нам, детям он не нравился, жирный, с большим животом - мы его боялись. Он забирал весь поднос крашеных яиц, кулич, творожную пасху, деньги, которых у нас не бывало, но мама копила для него. И не стыдно ему было забирать всё от оравы детей.
Потом старшие дети сказали маме - прекрати низкопоклонство! И он не приходил больше - их семья жила богато возле церкви перед кладбищем. Детей у них не было...
А в деревне Торокша у мамы всё было так: голытьба рушила мельницу и дома богатых трудяг-кулаков. Мама рассказывала, что помощников они не нанимали, обходились своими силами. Братья, сёстры обзаводились семьями и вместе все трудились на мельнице. Никакой механизации... После раскулачивания мама с братьями и сёстрами (с оравой детей) разъехались по северным городам и стали «большими» людьми в Архангельске и Мончегорске.
Мы в Грязовце все кончили институты, а так бы крутили хвосты коровам в деревне. Вот мой сказ! Мой муж говорит – зря разрушили единоличные хозяйства. Я спорю – нет! Иначе бы так и пахали сохой. В общинах механизировали процесс. Вон у немцев едет комбайн, широченной полосой сеет, поливает, удобряет. А мама в деревне всё вручную делали (кулаки, называются), вкалывали и день и ночь. Дети после раскулачивания плясали во дворе от радости, что не надо будет по ночам стеречь мельницу от воров.
14.04.2018