Вокзалы... Вокзалы... Встречи, разлуки.... Опять встречи и опять расставания... Локомотивы... вагоны... поезда... Скорые поезда-красавцы несутся по рельсам почти беззвучно. Не услышать больше привычный равномерный стук колёс: тук-тук тук-тук, тук-тук тук-тук... Не бьётся больше железнодорожный пульс. Нет, не бьётся... Или бьётся, но совсем неслышно... и не прослушивается. И даже не пытайтесь нащупать его пальцами. Его невозможно нащупать. Он превратился в долгий протяжный туууууууук. Будто полумёртвое тело отключили от аппарата жизнеобеспечения. Только изредка на повороте задрожит вдруг вагон, и раздастся знакомое тук-тук, чтобы потом опять слиться в долгий протяжный и глухой звук.
И вот снова вокзал. На этот раз Кёльнский. Снова снуют люди. Стучат и гудят колёсики перевозных чемоданов, сумок и саквояжей... Людская речь накладывает ещё одну звуковую дорожку на вокзальный шум. Здесь говорят по-немецки, там – по-русски... Вот эти что-то обсуждают по-турецки, а те по-польски... Смешение языков и рас, цвета кожи, одежды... Ну чем не Вавилон?
Металлический голос громкоговорителя объявляет о прибытии поездов на чужом мало понятном мне языке: «Битте, штайн зи айн...»
Нищие и старики заглядывают в мусорные баки в поисках бог весть какого добра: недоеденного бутерброда, недопитого кофе, пустой бутылки... С пристрастием роются они среди отбросов человеческого бытия. Некоторые из них вооружены фонариком. Это профессионалы, - настоящие спецы по отбросам. Они не оставляют никаких шансов любителям. А вокруг живо и заманчиво горят вывески кафе, ресторанов, магазинов и забегаловок. С витрин аппетитно смотрят на приезжих и прохожих пирожные, кренделя, сосиски, японские суши, всевозможные булочные изделия... В кафе и ресторанах сидят посетители. Одни ждут официанта, другие заняты поглощением пищи... Магазины полны народу... И я среди всей этой муравьиной суеты, потерянный, незаметный, уставший от двухчасового сидения в поезде, разминаю соскучившиеся по движению ноги в ожидании следующего поезда, слоняясь по просторному залу.
Огни и товары магазинов и кафе почему-то не радуют глаз. Почему-то не радуют... Все кажется каким-то серым, неуютным, ничтожным... Может быть из-за тех инвалидов, что сидят в инвалидных колясках, с пришибленным видом разглядывая прохожих? Или из-за обилия еле двигающих ноги стариков? Среди внешнего полного благополучия не они ли наводят грусть?...
Но внезапно позади себя я слышу звонкий непринуждённый смех... Так умеют смеяться только дети. Я оборачиваюсь. Мальчик и девочка, лет восьми, не более, бегают друг за дружкой вокруг родителей с чемоданами, громко смеясь. Им весело. Мальчик хватает папу за штаны и ловко уходит от почти схвативших его рук девочки. Папа явно недоволен поведением детей и слышно, как он им что-то говорит раздражённым голосом. Но дети не слышат, или делают вид, что не слышат. Они полностью поглощены весёлой игрой и не обращают внимания ни на прохожих, ни на родителей, ни на огни магазинов...
Я смотрю на детей, и мне становится легко и светло на душе...