Мэтт. Так назвали его родители.
"Дурацкое имя. Могли бы хоть как-то иначе, что ли. В жизнь нужно идти только с хорошим именем!"
Вдруг, стало ему так больно. Схатился за сердце.
"Что я натворил! Что натворил!" - голос, сдавленный этой болью.
Мужчина сорока четырех лет. Порой посмотришь на него - совсем еще юноша. А чуть голову повернёт - уже смотрит на тебя будущий старик.
"Жизнь катится по наклонной.
Не знаю, на кого молиться..."
Пытается спастись от налетвших словно вихрь чувств сложением стиха. Но нет уже того запала. Не дописать ему эти строки. Слишком долго уже живёт, чтобы научиться за версту чувствовать фальш.
"Насквозь фальшивый.
Хоть бы раз себе в том признаться!"
Но не признается. Не убирает псевдоним со своей литературной колонки в интернете. Каждое утро просыпается и идёт в Старбакс, расположенный в двадцати минутах ходьбы от дома. Берёт неизменно гранд-американо, без сахара, садится за столик, подальше от всех, достаёт миниатюрный планшет - специально для миниатюр - и записывает, что ему приснилось, пришло в голову по дороге или прямо здесь, за очередным глотком горячего кофе. Где-то через час он идёт за второй порцией гранд. Продолжает разглядывать людей, сидящих в основном по двое, по трое. Заходят сюда и бездомные, но он занимает место в самом углу гораздо раньше. Сзади за спиной раздаются голоса водителей подъезжающих машин. Делают заказы. Сплошь его соотечественники, озабоченные скорейшим удовлетворением чувства голода с относительным комфортом.
"Вот подъехала девушка на джипе, с мордой собаки, выглядывающей из окна." - оставляет запись в дневнике. И улыбается. Беззвучно хохочет даже, не думая исправлять случившийся стилистический казус.
"Темные очки на носу придают девушке некую интригу и даже, я бы сказал, сексуальность. Ну и что с того? Пусть сама не зная того - подразнит моё желание, пощекочет рёбра моих фантазий. Всё равно же не выйдет она из джипа. Съест бургер прямо в салоне, отдав добрый кусок своему псу. Запьет это всё блэнд-эспрессо - и с глаз долой. А я останусь сидеть и неспешно потягивать свой кофе. Солнце еще немножко завернёт за угол и я чуть пододвину столик, чтобы не светило прямо в глаза. А если еще и поднимется ветерок - мне вообще хорошо будет!"
Так он и сидит тут. И улыбается. И ветер, трепещет углами газетёнки, придавленной на столе кружкой кофе. Читать он - никогда не читает. Так пройдётся по безмозглым заголовкам - и возвращается к своей анонимности.
"Какой хитрый взгляд у этого Трампа! Хорошая вышла фотка. Весь рыжий как спаниэль. И сейчас, подлец, явно думает о какой-то женщине!"
Но вот подъехал еще один внедорожник. За рулём - крепкий слабо бритый мужчина сорока лет. Делает заказ с характерным славянским произношением старого доброго инглиша.
- Могу я получить двойное макиадо?
- Простите, сэр, у нас как раз закончилось. Могу я предложить Вам что-нибудь еще?
Тут следует пауза. И мужчина отвечает:
- Why?
Улыбка в его голосе. Также как и на лице Мэтта. Вот, уже снова вовсю строчит на своём игрушечном планшете, охваченный одному понятному ему вихрем чувства.
"Красавец - этот русский! Вот кто бы еще такое отколол?! Хотел бы я посмотреть на лицо той девушки, что сейчас сидит на приёме! И вообще, мне думается, забавный народ, эти русские. Может, поехать в Россию, повести там свой литературный дневник?... Но есть ли у них Старбакс? И разъезжают ли девушки на джипах? Слышал, они не такие сговорчивые, как наши... А то - даже неинтересно... Дать бы им почитать Достоевского, что ли?!.."
В своём репертуаре. Топит себя в кофейной горечи.
"Полевкусие. Послесловие. Всё самое замечательное - идёт после. После сорока - всё чаще замечаешь двадцатилених. Прикусываешь губы - эх, сколько всего упустил! Сейчас - слишком горячее, как только что сваренное кофе. Легко можно обжечь губы в поцелуе с языком. А потом дать остудить их ледяному ветру. Вот так и ветер моего одиночества - треплет уголки вчерашних газет. Остужает лишь кофе да вдруг просыпающийся пыл "вот бы!" Порой всей душой хочешь отдать себя хоть кому-то! Неважно - кому. Пусть будет лишь хоть одна нечёткая линия в улыбке её губ, и солнце на небе, и будет продувать мягкий ветер. Идешь, её напеваешь, и так самому хорошо! А потом вдруг доходишь до ближайшего поворота, заворачиваешь за угол - солнце вдруг глаза ослепило - и всё... уже ничего нет... будто никогда и не было...
Желание - крепкий кофе с едким ароматным дымком, остывающий так же быстро, как кто-то успевает снять обёртку с конфеты."