Солнце, сухость и скорость. Сквозь заляпанные разводами окна пробиваются теплые апрельские лучи. Одни из первых - настоящая весна пришла в этом году поздно. Вагон метро. За окнами проносятся свистящие потоки ветра, смутно похожие на свист степных разбойников, а почти беспорядочные стуки метала об метал отыгрывают топот копыт.
Еще секунду назад вагон проезжал по тоннелю и внезапно хлынувший свет заставил людей поморщиться. Почти сонные лица. Сонные не оттого, что спать хотят, а сонные словно от чего-то другого. Беспросветное забвение застыло на некоторых из них. Некоторые время от время от времени оглядываются вокруг широко распахнутыми глазами, но большинство из лиц объединяет безразличие отсутствие эмоций и почти стеклянные глаза. Одним словом - сон. Люди спят.
Вдруг из конца вагона раздается слабый голос. Голос старой женщины. Видно, как нагроможденное морщинами лицо сотрясается от слов, но голос тихий, слабый, отдельные фразы заглушаются свистом и топотом вагона.
«...я понимаю, что в наше время не до стихов но... ...писал о страдании и сам от этого... ...его за это вероломно...»
Старушка, дрожа, направляет взгляд в никуда. И, сбиваясь, забывая слова, принимается декларировать:
«Поэта приравняли к уголовникам!
Конечно, это... эм... позор…
За рифмами охотятся полковники,
Зачитывает дело прокурор…»
Не слышно всего, о чем она говорит, но видно, что ей с трудом дается и то, что ей удается сказать.
Все это не продолжалось дольше минуты. Старушка молча постояла, оглядела спящие лица, уставившиеся на нее. Потом посмотрела в пол и вернулась на свое место, не попросив ничего за свое выступление. На секунду пробужденное, ее лицо уснула.
Сумасшедшая или обиженная на кого-то? Кто был тот поэт, о котором она говорила? Спросить ее не удалось. Она вышла на Технопарке. А дальше были солнце, сухость и... скорость.