Тетрадь Табу
«Первую попытку передвигаться подобным способом Табу предприняла ещё в садике. После полдника, когда допили ацидофилин, все ринулись на прогулку, а её отправили обратно в кровать. Она ещё не сразу поняла, за что - потом дошло: не спала в тихий час. Можно подумать, она там через кровати прыгала. Так нет ведь, лежала тихонечко, разглядывала катышки на сером казённом белье. Все ушли, Табу закрыла глаза, и вот тут, она сама не поняла, почему, - так легко это вышло, - тут-то она и поехала: её кровать сама выехала из группы, воспитки так и сели! – помешкав и чуть не застряв в дверях, выбралась за порог и - вперёд, домой!
Воспитки гнались и визжали, конечно, кровать ехала торжественно и чудно, и на светофоре горел зелёный, и кровать сама взмыла на четвертый этаж, а там уже папа с мамой перепугано кинулись к Табу, и она заревела, и повисла у них на шее и, захлебываясь, прокричала, чтобы её в этот паршивский садик никогда, никогда…
А теперь вот, через 13 лет, поехал диванчик - не сам, конечно, поехал, Табу на нём долго слезами выла: ну давай, ну что тебе стоит, а?! И когда он нерешительно тронулся с места, она соскочила, лихорадочно схватила книжки, сорвала со стен фотки, смела в диванчик пластиночки, кассеты и косметику, и диванчик, оживившись, заерзал по паркету, набрался духу, они выехали в окно и помчались в ночи прямо к дому Линды, и Табу долго свистела, а диванчик тоже сигналил - скрипел пружинами под окном, и Линда - сон рукой сняло - тоже с кассетками и фотками, а главное, с магнитофоном, спустилась с седьмого этажа сначала по лоджиям, потом по простыням, прыгнула, прихватив с собой одну простынку и кастрюльку с варёным петухом и картошкой, и они припустили, только их и видали! Преследуя единственную цель: чтобы им больше в этот паршивский город - никогда, никогда…»