Клава прилетела на рассвете, когда на той стороне реки темные силуэты елей обрисовывались легким багрянцем утренней зари, над водой и низкими песчаными островами скользили космы тумана, органично вписываясь в тишину утреннего покоя всплескивала крупная рыба. Она уселась на один из молодых кедров, опоясывающих поляну, полого спускающуюся к берегу реки, неодобрительно покосилась на суетящихся, галдящих халеев и сказала "Карр". Я удивленно посмотрел на нее. Обыкновенная серая ворона, воспитанная в лесной птичьей коммуналке, не может отличаться от своих товарок изяществом словесности и изысканностью манер. Но это создание природы именно сказала, а не каркнула.
Накануне в закатных сумерках я успел до полной темноты поставить жерлицы на налима. В чистых и холодных северных водах этому хищнику раздолье. Сейчас я потрошил на песчаной кромке реки ладных ночных разбойников, чем и привлек ненасытных халеев: птиц, похожих на чаек, но в два раза крупнее. Рыбу складывал в большую закопченую кастрюлю, жирную печень в глубокую миску, потроха бросал подальше в реку, где быстрое течение подхватывало их и доставляло к стае кормящихся халеев. Птицы стремительно пикировали, удачливый счастливчик подхватывал вкусную пищу, обделенным и не достаточно ловким только и оставалось громко и обиженно кричать. Ворона вновь покосилась на суетящихся халеев и, повернувшись ко мне, опять произнесла "Карр". У меня она ничего не требовала, не просила, просто обозначила свое присутствие и свое отношение к происходящему.
Я отрезал небольшой шматок от потрохов и бросил его в сторону вороны. Та неторопливо слетела вниз, рассмотрела лакомый кусочек, взяла в клюв, степенно прошагала к краю поляны, разбросала прошлогодние сухие иголки, мох, лесной сор, спрятала пищу и сгребла все обратно. Мне стало интересно, я отрезал еще один кусок и бросил на ягель. Ворона повторила процедуру, выбрав новое место под кедром.
- У нас главбух Клава все под себя гребет, - обратился я к вороне, - попробуй у нее что-нибудь выпроси, снега прошлогоднего не даст, а в заначках чего только нет. И ты такая же? - Ворона промолчала и я занялся приготовлением ухи.
У многих заядлых рыбаков приготовление ухи - священнодействие, магический ритуал, чуть ли не связанный с оккультными науками и шаманизмом. Я придерживаюсь простых правил - в ухе должна быть рыба, соль, перец, лук, картошка и потроха: печень, сердце, молоки, икра. Возможны небольшие вариации с морковкой и зеленью, а все остальное от лукавого, который непременно желает превратить вкусное наваристое первое блюдо в обычный рыбный суп. Повесив кастрюлю с крупно нарезанными кусками налима над костром, я повернулся к вороне.
- Уха, Клава, вполне рядовое блюдо, но с пренебрежением к ее приготовлению относиться нельзя. Иначе может получиться по формуле, как говорил один известный на всю страну человек: хотели хорошо, а получилось как всегда. А нам что надо? Нам надобно как всегда, но хорошо. Пока вода закипит и рыба сварится, мы с тобой успеем и картошки начистить, и лука мелко накрошить, и печень на небольшие ломтикии нарезать. Дурной народ что творит? Он сначала варит лук, морковь, картошку, чтобы овощи разварились по самое некуда. А мы с тобой знаем, что главное в ухе - рыба, все остальное тоже необходимо, но вторично. Я человек широких взглядов, но некоторые условия все же соблюдаю. Кастрюлю крышкой не закроем, не надо будет головешку в варево опускать, бульон и так возьмет от дыма горчинку костра.
Вода закипела, я отодвинул кастрюлю чуть в сторону от жаркого огня и продолжил монолог.
- Вода не должна бурлить, слабое кипение способствует повышению качества бульона и вкуса рыбы. Кто-то любит разваривать рыбу до безобразия, но нам этого не надо, мы пойдем другим путем. Работал я когда-то на буровых и был у нас в бригаде сварной Ирик, заядлый рыбак с башкирской реки Дёма. Он считал, что уха безнадежно испорчена, если после потрошения взять и промыть рыбу. Провинившегося Ирик грозился покалечить и намертво приварить к буровому станку непосредственно под ротором. Спасала ситуацию только водка, добавленная как последний штрих в приготовленную уху. Только тогда Ирик от ухи не отказывался. Я могу и рыбу промыть, освобождая ее от селезенки или случайно раздавленного желчного пузыря, и водку не вливать. Но без печени уху варить не буду. Такой у меня заскок и ничего уж тут не поделаешь. А рыба то у нас уже готова!
Я отодвинул кастрюлю на конец перекладины, висящей над костром на двух рогульках, выложил парящие куски налима в пустой котелок, насыпал в бульон мелко нарезанную картошку и вновь обратился к вороне.
- Картошечка сварится и мы положим печень вместе с луком буквально на пять минут. Ничего больше добавлять не будем, дадим постоять около костра, потомиться и уха готова.
- Ты с кем разговариваешь? - раздался из палатки голос проснувшейся жены.
- К нам гости пожаловали.
- Какие гости? - Людмила высунула голову наружу.
- Клава собственной персоной, - кивнул я в сторону вороны.
- Почему Клава?
- Возникли у меня кое-какие ассоциации с нашим главбухом...
- С Клавдией Григорьевной? - перебила меня жена.
- С ней, любезной. Но был я не прав. Уж больно ворона деликатная и обходительная. Кстати, чего это я разболтался. Знакомтесь: Клава, это Людмила, можно просто Люда. Люда, это Клавдия, можно просто Клава.
- Карр, - вежливо поздоровалась ворона.
- У нас уха почти готова...
- Нет, я сначала чайку попью, уху чуть позже.
Людмила налила себе горячего чая, я наполнил миску ароматной ухой и мы стали завтракать. Клава повертела головой, слетела вниз с дерева и не торопясь пошла по краю поляны. Безошибочно подошла к заначке, достала припрятанную еду и сьела.
- Это я ее угостил, - объяснил я жене, - есть она не стала, а все спрятала и теперь, похоже, завтракает с нами за компанию. У нее еще припасено.
Ворона без колебаний подошла ко второй заначке и вновь угостилась.
- У нее больше ничего не осталось, надо еще подкинуть.
Я достал и нарезал отварной рыбы, Людмила отломила кусочки печенья и хлеба, все это я отнес в сторонку и горкой уложил на мох. Клава подошла, посмотрела на нас, с аппетитом уплетающих уху, сказала свое неизменное "карр", на сей раз с нотками благодарности, и тоже продолжила завтрак. Остатки она старательно спрятала в разных углах поляны.
После завтрака я достал из машины большую вместительную надувную лодку, накачал ее, поставил легкий компактный японский движок и стал разбирать рыболовные снасти для предстоящей рыбалки. Людмила суетилась по хозяйству, а Клава беззаботно сидела на кедре и никуда не торопилась по своим делам. Наконец сборы закончились, мы уселись в лодку и поплыли к длинным песчаным островам, делящим реку на две части. Здесь мы надеялись выловить красавицу нельму. В европейской части России белорыбица давно канула в лету. Её северная сибирская сестра нельма не успела попасть под губительное воздействие цивилизации и водится на Ямале в достаточном количестве.
Мы достали спининги и не успели сделать первые пробные забросы, как за спиной раздалось хлопанье крыльев и знакомое "карр". Клаве надоело сидеть в одиночестве и она присоединилась к нам. Сначала наблюдала за нашими действиями, а потом занялась добычей пропитания. Августовская вода стремилась к межени перед осенними дождями, между песчаными островами образовались протоки, едва прикрытые водой - воробью по колено, вороне по щиколотку. Мы с Людмилой старались забросить наши блесны как можно дальше в те места, где любит охотиться нельма, Клава довольствовалась мелководьем, разыскивая крохотную водяную живность. Изредка ей улыбалась удача - удавалось найти не тронутую халеями ракушку с вкусным нежным мясом. Клава была вполне довольна, чего нельзя сказать о нас. В это утро нельма не кормилась, не гуляла по перекатам, не выпригавала из воды со звучными ударами и всплесками.
Ближе к обеду, вдоволь исхлестав впустую водную гладь реки, сели в лодку и на малых оборотах направились к стоянке, оглядываясь на Клаву - что она будет делать? Клава долго не думала: взлетела, быстро догнала нас и гордо уселась на нос лодки. Так мы и прибыли к стоянке - я на корме рулевым, Людмила пассажиром, Клава впередсмотрящим.
Теперь, когда Клава по собственной инициативе влилась в члены нашей маленькой команды, поведение ее изменилось. Она как своя ходила по стоянке, заглядывала в палатку, пыталась приподнять клювом крышки котелков и кастрюль, принюхивалась к носику чайника. Все ей было интересно, во все ей надо было засунуть свой клюв. Перед обедом я провел эксперимент: дал ей еды и стал наблюдать, как она себя поведет. Ничего не изменилось - Клава все спрятала. Но когда мы сели за обеденный стол, она посмотрела на нас и отправилась обедать к своим заначкам, проявляя свою якобы независимость.
После обеда Клава, все так же гордо усевшись на нос лодки впередсмотрящим, едва я отплыл от берега, направилась со мной за острова на ту сторону реки, где я поставил прикол. Рыбалка была не очень удачная, рыба брала редко, но экземпляры попадались вполне приличные. Клава, сидя на борту лодки, одобрительно поглядывала на меня. Вскоре интерес к такой ловле у меня пропал, мы с Клавой вернулись на стоянку и я достал поплавочную удочку. Прямо под бережком в изобилии стояла и отлично ловилась не крупная рыба с ладошку: сорожка, елец (местное название мохтик), окунь. Весь улов я отдавал Клаве, которая с очень большим одобрением тут же распихивала мелкую рыбу в свои бесчисленные кладовые. Позже она ходила по грибы с Людмилой, возвращалась ко мне, снова улетала к жене, ни на минуту не лишая кого-то из нас своего общества.
Перед ужином я открыл бутылку пива, сделал глоток и отставил, надежно прислонив к лежащему бревну. Клава немедленно направилась к бутылке и засунула клюв в горлышко.
- Клава, кышь отсюда, - пугнул я ворону, - любопытной Варваре на базаре нос, в твоем случае клюв, оторвали. Ты знаешь, что стакан пива убивает лошадь? Ты хоть и член нашей стаи, но дозволено тебе не все.
Ужинали как обычно: мы с Людмилой за импровизированным столиком, устроенном на двух чурбаках, Клава ходила и опустошала свои кладовые. После ужина, занявшись хозяйственными делами, не заметили, что Клава исчезла. Обнаружив это, уселись в сгущающихся сумерках у костра и стали обсуждать Клаву и ее необычное поведение. Вороны не просто умные, они самые сообразительные из птиц. Могут охотиться коллективно, где у каждой особи свой маневр; применяют технические приспособления цивилизации для добывания пищи; разбираются в ускорении свободного падения и производимом при этом эффекте; в безвыходной ситуации могут обратиться к человеку за помощью. Человека ворона опасается, прекрасно понимая его интеллектуальное превосходство. В этом Клава и отличалась от своих подруг. Перебрав различные версии, мы остановились на одной, самой, на наш взгляд, логичной - Клава раньше уже жила с человеком. На том и успокоились, но с ее исчезновением почему-то немного загрустили, как-будто потеряли незаменимого члена команды.
Проснулся я как обычно на рассвете и вылез из палатки. Рассвета не было. Не было ничего: ни реки, ни тайги, ни земли, ни неба; весь мир сузился до обычной рыбацкой стоянки. Все утонуло в серой густой пелене тумана. Неясными тенями выступали кедры по краю поляны, не ощущалось ни движения воды в реке, ни малейшего дуновения ветра, звуки вязли в плотной невесомой субстанции смеси воды с воздухом. Дабы развеять колдовские чары природы, я быстрее развел костер. Дым поднимался трубой, соединял небо и землю и его тихое, едва заметное скольжение вверх не снимало магического волшебства туманного утра, но заметно успокаивало.
Пока я пил чай, сидел у костра и размышлял о перспективах наступавшего дня, произошли изменения: со стороны реки туман стал белым, на западе синим. Солнце взошло, догадался я, и вышел на берег. Пятно воды просматривалось метров на пять, не более, а дальше все тонуло в белом молоке. И вдруг из этого плотного марева появилось темное пятно, захлопало крыльями, сбрасывая скорость, и с гордостью уселось ко мне на плечо с неизменным "карр". Я обрадовался и вернулся к костру.
- К нам Клава прилетела, - стал я будить Людмилу, - и как только добралась до нас в такую нелетную погоду?
- Не мешай спать, даже если прилетит президент Путин, - раздался из палатки ее недовольный голос.
- Путин далеко в Москве и как-то не шибко близкий нам, а Клава своя и за ночь по тебе соскучилась.
Людмила выкарабкалась из палатки, начались обычные хлопоты по хозяйству, солнце всходило все выше и разгоняло туман. Рыбачили, ходили по грибы и ягоды, суетилсь у костра и Клава незменно была с нами. Если разделялись, то она выбирала кого-то по своему усмотрению. И в эту спокойную размеренную таежную жизнь вкралось неожиданное происшествие.
Я занялся заготовкой дров, Клава поначалу мне помогала хотя бы своим присутствием, а потом исчезла. Людмила отправилась собирать чернику и потеряла бдительность. Тайга на Ямале не подмосковный грибной лесок, к ней нужно относиться с уважением. Медведь в приполярных лесах достаточно мирный и спокойный, но больно уж его много. Росомаха известна своей хитростью и коварностью. На ворону же никто не обратит внимания, а зря. Клава была уже принята в нашу команду полноправным членом и даже тогда, когда в лесной глухомани на Людмилу было совершено зверское нападение, в котором Клава стала непосредственным участником, ей уже отпускали все грехи как неразумному члену семьи.
Людмила набрела на большую черничную поляну, окруженную могучими кедрами, усыпанными поверху неспелой еще шишкой, и с упоением занялась сбором ягоды, отбросив все мысли и не оглядываясь по сторонам. Именно в такой позиции - на полусогнутых - зверь прыгнул к ней на спину. Надо быть опытным таежником, чтобы правильно отреагировать на нападение: охотником, егерем, лесником, которые знают не только повадки хищных зверей, но и способы обороны. Людмила житель городской и когда острые когти впились ей в спину, она впала в панику,сердце в пятки ушло, из позиции на полусогнутых перешла в позицию лежа лицом вниз, упав на мягкий густой черничник и закрыв голову руками с одной мыслью: рви, дикая сволочь, мне спину, но прическу мою не трогай! Опомнилась Людмила лишь когда зверь, впившийся ей в куртку, радостно сказал свое любимое "карр".
Вернулась Людмила с двумя ведерками ягоды в руках и виновницей происшествия на плече уже спокойная. Сидя у костра с кружкой чая в руке она со смехом рассказывала мне о "нападении", но в голосе ее нет нет да и проскальзывали нервные нотки.
Наступил вечер, солнце клонилось к западу, заканчивались выходные и пришло время собираться домой. Клава крутилась рядышком - "помогала". И только когда последние вещи были упакованы в УАЗик, заметили, что она исчезла. Чтобы как-то потянуть время, достали котелок, сделали чай, сидели у костра и с надеждой смотрели на ту сторону реки, откуда Клава прилетала к нам по утрам. Солнце закатилось за горизонт и мы, погрустневшие, как будто потеряли что-то дорогое и значимое для нас, отправились до не близкого дома.
И в этом году и в последующие мы не раз приезжали на полюбившуюся нам поляну на берегу, по утрам смотрели с надеждой на ту сторону реки, но Клаву больше не видели никогда.