- Тебе знакомо это не отступающее чувство бессилия? Оно приходит обычно под руку с холодом, с не прекращающейся дрожью в теле, с этим, не отпускающим беспокойством. Я же ничего не могу поделать…
Тогда, когда видела его в последний раз – судорожно пыталась запомнить: этот напряженный лоб, когда он объяснял недочеты подопечным, этот сосредоточенный взгляд. Сохранить картинку. Иногда - это так много…
О чем я жалею сейчас? Знаешь, хочу поделиться – я дочитала последний роман Лукьяненко, и поняла, что не могу больше читать его. Слишком много чувств. Слишком много несбыточного. Это ослабляет. Такие простые человеческие желания. Так же не будет никогда, зачем мучить себя лишний раз? Ну да это все лирика.
Чувствую себя исследователем, который по книгам пытается составить цельную картину портрета человека, которого никогда не знал. Помнишь ли ты все то, чему учили тебя книги? Значило ли это тогда то, что открываю в этих, таких волнующих для меня сейчас, строках? И существует ли вообще тот человек, которого я так упрямо пытаюсь разглядеть сквозь эти нагромождения гипотез, суждений, мыслей чужих людей?
Бессилие… Оно не оставляет ни на минуту. Оно заставляет сомневаться, выбирать заведомо проигрышные варианты развития сценария, и жалеть себя, жалеть… Наверное, мне просто больно. Наверное, свойство характера.
Сегодня начала читать научный трактат о природе происхождения революций. Так легко мне давно не было. Ты осознаешь эту глобальность событий? Когда люди ставили идею выше жизни? Верили в систему, преклонялись перед диктатурой… Это непостижимо для меня. Это величие убеждений, эта непоколебимая уверенность в правильности избранного пути, это раболепное доверие… Это все так странно и прекрасно. Наверное, прекрасно. Раньше понятие чести и достоинства стояло на порядок выше ценности жизни. Сейчас мы смутно представляем, что это.
Я смотрю на себя и понимаю, что я тоже могу себя оставить. Это неизбежно. О чем мне жалеть тогда? О том, что мне неподвластно? К сожалению, наша природа такова, что мы никогда не довольствуемся тем, что принадлежит нам. Добродетелями, свойствами характера, навыками, жизненными ориентирами. Нам этого мало. Мы замахиваемся на другого человека, хотим подмять его под себя, чтобы он был чем-то, всецело принадлежащим нам. Иногда так случается. И мы считаем, что мы по праву владеем отдельной жизнью. Я сейчас говорю о детях. У этих бедных созданий в начале жизни и выбора-то особо нет. С уже сформировавшимися личностями сложнее. Но мы не отчаиваемся. Закусив удила, мы упрямо гнем свою линию, порой искренне недоумевая, почему же он до сих пор не склоняется перед нами в благоговейном трепете и не доказывает свою пожизненную верность?
Я вспоминаю те осторожно подбираемые фразы, которые ты говорил мне и думаю, а может, я просто не в силах предотвратить неизбежное? Это бессилие, которое тенью ходит за мной, может, стоит просто отдаться ему?
Я вспоминаю, как судорожно пыталась запечатлеть в памяти те слова, которые, в общем-то, не имели особого значения, тот образ, который неизменно почему-то так важен для меня. Это все я пыталась сохранить себе, чтобы мне принадлежало хоть это. Образы. Фантомы. Обрывки фраз и блики от лучей солнца, играющие светотени в тех далеких чертах лица. Забавно сейчас вспоминать все это.
Когда ты смотришь в глаза человека и видишь ответы на все не заданные тобой вопросы, когда хочешь бесконечно писать, чтобы просто донести ему глубину своих чувств и просто веришь. Бессилие идет рука об руку с надеждой. И то и другое ослабляет. Ты задаешь себе вопросы, с тоской глядя на беззвездную ночь, насколько бы легче ты жил, если… И обрываешь себя. Да, легче, а зачем?