О, моя дорогая Донна, я опять окрылён мечтой –
Мне являет проём оконный силуэт грациозный твой.
Может быть это просто грёзы, может, видится в чудном сне
Смуглый, нежный, темноволосый образ твой в золотом окне.
Дом твой старый высок довольно, обвивает балконы плющ,
Я бы влез на балкон твой, Донна, но никак пока не решусь.
Лунный свет осыпает крыши галактическим серебром,
Ты глядишь в вышину – не слышишь шёпот мой под твоим окном.
Над Валенсией вечер поздний, вот сейчас ты погасишь свет,
И исчезнет на всём серьёзе твой божественный силуэт.
Звёзды плещутся в буйных кронах, будто рыба блестит в сети.
О, моя дорогая Донна, погоди же, не уходи.
Я, конечно, тебе не пара – не видать мне твоей руки.
… Как же страстно поёт гитара в пёстром таборе у реки.
И кружит над цыганским станом нескончаемый мадригал.
Эх, вот был бы и я цыганом, я давно бы тебя украл.
Завтра утром, мечтой влекома, ты в далёкий умчишься край.
О, моя дорогая Донна, умоляю – не уезжай!
Истекает душа стихами, и гитара звучит навзрыд,
Эй, цыгане, я завтра с вами вслед за ветром, под стук копыт.
Даст гитару мне в руки старый друг-цыган, и в один из дней
Зарыдает моя гитара о безмерной любви моей,
Запоёт, загрустит. Закрутит, как на бешеном вираже
И украдено сердце будет у тебя навсегда уже.