Бал в Панском лесу

 
«В день грядущий, просветли, Господи, наше прошлое и сохрани в новом всё, что было прежде хорошего, леса наши заповедные, истоки могучих рек, птиц сохрани, рыб умножь во много, верни всех зверей в леса и освободи от них душу нашу».
                М.М.Пришвин
               
 
Увы, весенним радостям любви, как и улыбкам юного нашего возраста, суждено исчезнуть и жить лишь в нашей памяти, чтобы по прихоти наших тайных дум доводить нас до отчаяния или же веять на нас утешительным благоуханием.

Моему поколению выпало жить в стране, исчезнувшей, как сон, но не исчезла память о ней, как и о людях, судьбы которых, в той или иной мере, пересекались с моею.
 
БОЖЕСТВЕННАЯ ПРИРОДА сотворила всё живое ЖЕНЩИНАМИ и МУЖЧИНАМИ,немыслимых без СОЛНЦА и ВОДЫ. Они жаждут их, и они приходят к ним с ЗЕМЛИ и НЕБА, рождая ЛЮБОВЬ ЗЕМНУЮ и ДУХОВНО-НЕБЕСНУЮ.

По-разному она проявляется, но неизменно её значение в мироздании. Любовь – Матка рода всего живого в подсолнечном мире. 

Бывает человек всю жизнь не расстаётся со своей возлюбленной в юности чудесной Флорой – Богиней Весны, Цветов и Любви, которая есть сама «Природа», а почти каждый из нас – Мужчин бывает поэтом в ней.

Бывают и случайные встречи, которые хранят, как огоньки памяти в трепете пламени до конца дней своих, всех, которых ты любил и был любим.
               
Подмеченное мною, любящем Жизнь, пытаюсь выразить словами, но это так бледно в сравнении с живым виденьем.

Однако... попытаюсь.

В солнечный день, среди нежной природы Панского (девственного) леса  на поляне у озера раскинулось поле цветущей синей медоносной  Фацелии. Это яркое поле цветов казалось чудесным явлением. Синие птицы как будто бы из далёкой страны прилетели, ночевали тут и оставили после себя это синее поле.

По краю этого поля, ближе к озеру, на стройных цветоножках, будто колосятся нежно-розовые Раковые шейки. Нежны цветоножки у них, как трудно держать им, когда они обременены своим набухшим цветком любви! А когда на их бело-розовый цветок, и так-то налитый алой кровью, насядет огромный Шмель, цветоножки подаются, наклоняются, Шмель, встревоженный, рассерженно загудит, начнёт опять устраиваться: Раковая шейка всё гнётся, он всё жужжит, пока она догнётся до предела, покорится, а он жалом  всосётся в медоносицу, замрёт в наслаждении, бежалостно сцепив её в объятиях своих лапок.
Она же в слезах росы, от радости или горя – не поймёшь,словно всхлипывает покорная ему.Ещё мгновение и под пенье золотой Иволги Шмель видит, что не горе, а радость засверкала  в глазах синих майской Флоры. Это её ВЕСНА...

Чарующий месяц Май. Всё живое, словно на праздничный карнавал, готовится и готово «на людей посмотреть и себя показать».

В одну из майских ночей даже слепой  Крот из своей тёмной норы выбросил глину, и она сложилась округлым холмиком, как девственная грудь.
 
О, Боже! ... какая Флора, какая Роса! Какая Красота!
 
Расцвела в полную силу Черёмуха, зацветают Вишенки, летит осиновый пух.

В прохладе лесной заблаухала белая, как фарфоровая, Фиалка - ночная красавица.

К балу готовятся Лилии – юные наследницы древних Лотосов. Жёлтые Лилии с самого восхода готовятся, раскрывая свои нежные бутоны на зелёных блюдцах Солнцу.

Белые Лилии раскрываются, когда ночная роса не так холодна. Они, эти Купальщицы, кокетливо раскрываются, словно им как-то неловко от взглядов с берега, и, чудится мне, слышу их молодые женские голоса:

- Кавалер мой, посмотри, полюбуйся на нас Купальщиц, на эти девственные холмики, сложенные за ночь Кротом, подумай о том, что слепые Кроты стремятся создать совершенные формы: храни же ты, МУЖ, чистый взгляд, чтобы обладать совершенной КРАСОТОЙ.

Когда все белые Лилии раскроют лепестки своего цветка и улыбнутся Солнцу, на озере начнётся бал.

У этих дивных красавиц, ножки которых спрятаны в зеркале вод, много соперниц на берегу. Они не прячут цветоножки, а порой привлекают ими своим изяществом.

А вот на лугу  у озера стайки  Ромашек.

 А у пня, в зелёном убранстве мха, наверху которого, как на столе, растёт Ёлочка в солнечном сиянии, и во веь свой великолепный рост стоит красавец Иван- чай.

Каждая из Ромашек, завидев Иван-чая, загадывает: - «Любит – не любит?» - И в сомнениях мучается. - Не заметил, отвёл глаза в сторону, - не любит, любит только себя. А нет!...Вот он вновь смотрит на меня...Заметил... О, радость какая: он любит! Но если он любит, то как всё хорошо: если он любит, то может даже сорвать. - И улыбается ему приветливо.

У высокой ели над омутом облюбовал место Хмель, высматривая себе возлюбленную, готовую с ним хоть в «омут головой», хоть на «край света в небесах» к которому устремил он всю силу своего корня.

А Шиповник, наверное, ещё с ночи пробрался внутрь по стволу в молодую Осинку, обвил всё её хрупкое тело, отчего трепещет каждый её листик, и вот теперь, когда пришло время бала, вся она вспыхнула красными благоухающими  розами его любви.
 Вокруг их страстного объятия гудят Пчёлы и Осы, басят Шмели.

Вот крохотная синица Гаечка, сидя на ветке средь трепещущих листочков Осинки, попискивает от желания любви. Ей так хочется чтобы и ей заглянули в глазки чьи-то милые и любящие глаза. И через них внутрь той самой «Прирды» женской, желанной, и вечно девственной, и вечно рождающей. Гаечка и попискивала, моля об этом от имени и по поручению всех женских цветов и зверюшек. А потом, вспорхнув на самую вершину  Тополя, словно божественная Психея, запела, вопрошая всё живое: -

Виновата ли я, виновата ли я,
Виновата ли в том что люблю?
Виновата ли я что мой голос дрожал,
Когда пела я песню ему?...
 
И, собрав все силёнки свои, закричала: - Не виноватая я! Он сам ко мне пришёл!

И падает комочком в уже зрелую к концу весны Черёмуху, пахнущую мёдом.

От её душераздирающего крика сердца зашелестел листвою могучий Дуб, словно говоря: - Не виновна! Она вольна в любви.

И вторят ему Иван-да-Марья, плотно стеснённые на «своей Земле»: - Не виновата! Любви все возрасты покорны!

А напротив Дуба стоит вся в цвету Рябинка, душа которой поёт:

- Как бы мне, Рябине, к Дубу перебраться?
Я б к нему прижалась тонкими ветвями
И навек осталась день и ночь качаться.

Дуб внемлет Рябинушке и отвечает, глядя в её полные слёз и нежности глаза:

- Милая, не надо слёз. Они мне сниться будут.

Солнце больше пригревает. Золотая сеть солнечных зайчиков на речной глади говорит о том, что вот-вот начнётя бал.

 Засуетились тёмносиние стрекозы в тростниках и ёлочках Хвоща.
 
Листик, самый маленький, на паутине спустился к озеру и вот-вот начнёт крутиться в музыке бала.

Вдруг забил барабан. То Дятел в своём великолепном наряде занял своё место в оркестре.
 
Все притихли.

Над цветущим лугом в голубую высь пространства, этой цветосозидающей силы, полетела древняя, как мир, мелодия пастушьей свирели, которая имеет способность проникать в душу каждого.

Сегодня мелодии бала Панского леса проникли и в меня.

И начался бал, о котором я поведаю в следующий раз.