– Надеюсь, вы не поссоритесь, – сказала посетительница и, положив билет на стол, вышла.
Дородная медсестра и пожилой врач молча смотрели на белеющий соблазн, который обещал красное плюшевое кресло, партер, 7 ряд, нашумевшую пьесу и сопричастность к миру искусства.
Билет сиротливо прижимался к крышке стола. Он был один, а желающих как минимум – двое. Он лежал на безжалостном перекрестке стреляющих глаз, не зная своей участи. Незнакомое шестое чувство надеждой пульсировало в крохотном призрачном сердце.
В кабинет впорхнула молоденькая медсестричка. И скоро ее коротко остриженные ноготки приятно щекотали изнанку доставшегося билета. Он был доволен. Попав в ее дом, он с наслаждением наблюдал, как она прихорашивалась у зеркала.
Без пятнадцати шесть, положив его в кожаное отделение под молнией, она вышла из дома.
Легкий вечерний ветерок охлаждал ее возбужденное лицо. Билет плавно покачивался в своем черном «лимузине», так же предвкушая чудеса театрального вечера.
Подставив свой бок знающей билетерше, он сморщился. Самой неприятной процедурой оказывается та, которую не ожидаешь. Оторвали корешок. Затем он снова оказался в чутких пальчиках медсестры – и приятно расслабился, открыв доступ к назначенному ряду и месту.
Погас свет, открылся занавес. И началось. Рядом в плюшевом кресле ворчливо устроился толстяк и засопел. Но очарованная медсестричка отвлекающих звуков не слышала. Ее взор, дыхание, жизнь были там – на сцене.
Высунувшись белым пятнышком из сумки, он нежно поглядывал на нее, затаив дыхание. Ему до боли в оборванном краешке захотелось остаться с ней навсегда. Но он знал, как только вспыхнет свет, и все понесутся наперегонки вниз – его сбросят у выхода, как в могилу.
Она вышла из театра и медленно направилась по аллее к метро. Он сложенным уголком цепко держался за край карманной молнии и в оцепенении ждал.
Вот пугающая своей глубиной урна, вот – следующая.
«Какую она выберет?»
У входа в метро она достала билет и развернула.
Если бы он умел кричать, он бы… Но лишь жалобно прошуршал. И вдруг… Его обожгло дыхание. Она поцеловала его в раскрытое устье листа. И, быстро закрыв, убрала в сумочку.
Он не мог понять сразу, что случилось. Ее аромат, теплота губ опьяняли. Спутанные слова благодарности витали где-то поблизости. Он замер, вновь и вновь прокручивая мгновение счастья.
Теперь он точно знал, что будет жить долго в ее доме.
Со временем пожелтеют его белые крылышки и посветлеют темные буквы названия. Но иногда, натыкаясь на него, она будет снова держать его в своих нежных пальчиках и вспоминать теплый театральный вечер.
Велика сила искусства. Если бы он мог, то захлопал бы в ладоши, преклоняясь перед чарующей магией театра.
(2000)