1
Сергей знал самого себя достаточно хорошо. Уж если что-то втемяшится ему в голову, то будет зудеть и рваться наружу, пока не будет предпринята, хотя бы попытка, хотя бы частично, но реализоваться. Поэтому мысль нежданно и без повода, которого вялотекущая летняя жизнь никак не может предоставить, появиться на даче у Татьяны; мысль, рождённая томительной разлукой, требовала от него действий. Насколько было бы проще, имей Сергей возможность позвонить Тане, дабы определить для них обоих возможный день и удобный час для невинной сентиментальной встречи, которая должна остаться втайне от её ближайших родственников. Так и происходило, когда Татьяна была в городе, а Сергей звонил ей на домашний стационарный телефон, будучи уверенным, что никто кроме Тани трубку не поднимет. Но сейчас лето, дача и её нежелание иметь мобильник. Что ж делать-то?
Любовь со стажем… Который год, в который раз она упрямо толкала Сергея к безрассудным романтическим поступкам, тайным или явным, придающим его жизни осмысленное объяснение – самовольное заблуждение относительно своего права сделать любимую женщину немного счастливее… Непременно ехать.
Разум и предыдущий опыт говорили несколько иное: «Разве Таня несчастлива? Отнюдь. Во всяком случае, она таковой не выглядит. А редкие встречи, целомудренные до... короче, это не довод для бесцеремонного вторжения в её жизнь. Чем это ты осчастливишь Таню, явившись без предупреждения к ней на дачу? Поставишь в неловкое, а то и в опасное положение, ведь неизвестно кого ещё там можно встретить»… Ни в коем случае не ехать.
– В крайнем случае, посмотрю на неё издалека, – принял Сергей спасительное компромиссное решение.
Ехать в выходные бессмысленно – Татьяна по обыкновению в кругу семьи или не редких гостей – друзей мужа. Она любима и обожаема супругом, дочкой и внуком. Её мысли полны ответной благодарностью и заботой о близких людях. Привычная реальность, и как будто всё в ней есть и как будто никогда и не бывает настойчивых желаний изменить... нет-нет, изменить немного пресную действительность на подзабытый мир полутонов в сладостной неопределённости влечения к… чему-то другому…
– Поеду в среду. – Сергей воспользовался массовыми летними отпусками начальства и в половине десятого утра, прихватив пару бутербродов и пакет сока, в лёгком остаточном чувстве неуверенности в благополучном исходе дела выехал из паркинга.
Дорога была хорошо знакома, а неожиданно небольшое количество машин позволяло ехать с приличной скоростью. Сергей привычно размышлял о Татьяне, перебирал возможные обстоятельства предстоящей встречи, гнал от себя не прекращающийся пессимизм, не внимательно, в пол правого уха, слушал какую-то радиостанцию.
– Передаём гороскоп на сегодня, – сексуально произнёс женский голос.
– Ха, чушь. – Сергей терпеть не мог эти цыганские гадания на звёздных картах, но почему-то стал ждать очереди Весов – это для Татьяны и Козерогов для себя.
Он даже снизил скорость, когда услышал прогноз.
Весов предупреждали о нежелательных последствиях сегодняшних встреч, зато Козероги продвинутся в осуществлении собственных планов.
Не может быть, ну совпадение, случайность, закон больших чисел, астрология – это же полтора землекопа. Или поверить? Тогда мне позор и «неуд» за научный диалектический материализм. Правда, он ныне не в почёте...
Как бы ни было, настроение у Сергея ухудшилось на столько, что он решил не искушать судьбу, хотя лично ему вроде бы и опасаться нечего, даже наоборот, и просто вернуться.
Однако впереди уже показался левый поворот к садоводству Татьяны, и Сергей, с шумом выдохнув «А что там!..» решительно въехал на просёлок.
Бывая уже здесь, последний раз зимой, он с удивлением и неприязнью смотрел сейчас на окружающий пейзаж. Тогда машина плыла меж вековых елей, величаво тонувших в снежных сугробах, на которых низко висящее зимнее солнце отражалось миллионами искр. Сейчас оно тоже светило, но на пустыню из огромных пней, на пыльные следы бульдозеров по исковерканной земле. Первый этап мелиорации, Сергею вспомнилась стройотрядовская юность, страшное зрелище.
«Неприветливо меня здесь встречают. Что за предостерегающие знаки? А ещё какие будут? » – настроение, в отличии от дороги, упрямо катилось вниз.
Машина проехала мимо центра культурной и общественной жизни каждого садоводства – магазина и таксофона. В этом магазине Сергей уже бывал. Ассортимент, цены и типажи посетителей как под копирку, и вполне сносно. А таксофон, гордое достижение прогресса, опять напомнил одновременно забавный и печальный случай.
Друг Сергея пригласил его как-то к себе на малую Родину, которая находилась в Псковской области в … стороне, скажем так, от небольшого села. Четыре километра не дороги, а, по меткому выражению французского императора, направления движения, заброшенные полуразвалившиеся животноводческие фермы, пустые ветхие дома с битыми окнами, покосившиеся заборы с облезлой краской, забытые и ставшие ненужными домашние вещи, детские игрушки, разруха и сиротство во всём, один житель и …один таксофон при въезде в этот катаклизм. С гудком в трубке, работающий неизвестно для кого. Ох, Рассея, от Волги до Енисея...
… Дорога вела под горку, под горку до помойки. А там, как и на любой витрине отходов цивилизации, хлам, вонь, мухи. Правда, мух что-то здесь многовато, просто миллионы мух. Фу, хорошо, что окна в машине закрыты и есть климат-контроль, подумал Сергей и притопил акселератор.
За правым поворотом вновь начался подъём, довольно крутой, машина тянула уверенно, давая Сергею возможность внимательно всматриваться в узкие проулки слева. Вот и тот, что ему нужен, но останавливаться нельзя. За какие-то мгновения надо успеть разглядеть среди зелени деревьев, к тому же с приличного расстояния, стоит ли там, у дома, "Дастер", другая какая автомашина или ничего нет. Это определяет дальнейшею стратегию поведения… Чтоб её, эту стратегию. Приехать бы запросто, открыто. И ждали чтобы, и рады были. У Сергея заломили зубы, напомнил о себе послеоперационный шов над левым ухом.
– Ладно, ну, тихо!.. Перед домом пусто, это уже хорошо.
Он проехал ещё немного, развернулся и заглушил машину.
В наступившей тишине, положив руки на руль и упершись в них подбородком, Сергей задумался. Что дальше? Все два часа пути он уговаривал сам себя, что до его появления перед Татьяной ещё много времени, мол, приеду и определюсь. В общем-то, наслаждаясь, смакуя само предчувствие встречи.
А сейчас, когда до Тани рукой подать, на него предсказуемо навалилась тяжесть от собственной никчёмности и ненужности здешнего присутствия.
– Я размазня, кисель, – критиковал себя Сергей. – Кусок гов…Э, что это такое?
С правой стороны ветрового стекла вился тот же миллион мух.
Оказалось, там, у помойки Сергей не заметил, как наехал на пакет с, тьфу, конским навозом, забрызгал подкрылки, забил протекторы шин. Срочно мыться, да где здесь вода?
Отмахиваясь от сумасшедших мух, почти бегом, Сергей стал спускаться к дому Татьяны.
– Может, её и нет здесь вовсе. И было бы лучше. Стыдно как... В таком виде, как говориться, я не могу. «Должен принять ванну, выпить чашечку кофе…» Ну вот, повезло – не повезло, но кто-то есть.
Стараясь казаться бодрячком, Сергей шёл мимо заветного участка и краем глаза видел открытую дверь во времянке, вернее, небольшом зимнем домике с крытым крыльцом, верандой и жилой частью. Больше ничего и никого он не успел заметить, так как остановиться не решился, а направился дальше к пожилой паре, с интересом наблюдавшей за ним с соседского огорода.
– Спрошу у них про воду. – Сергею эта мысль показалась удачной.
Колонки нет, пожарный водоём в тине, есть небольшой пруд у…помойки. Таков был ответ.
Проклиная всё: вонючий навоз, зелёных мух, тухлую воду с прошлогодней листвой, скользкую тропинку, на которую он встал – Сергей окатывал и окатывал машину из маленького пластмассового ведёрка со сломанной ручкой. Герой-любовничек. Сентиментальное свидание, говоришь?
Какие ещё требуются знаки, подсказки, а, Серёжа? Не твой сегодня день. Остановись...
– Мать, глянь, сюда едет незнакомая машина. К соседям, что ли. Да это тот же придурок, про воду который спрашивал. Знакомый чей или опять чё надо… Да не знаю я, отсюда не видно.
…Ни калитки, ни забора. Сергей просто поднялся по аккуратным ступенькам на возвышающийся над дорогой дачный участок, сделал несколько шагов, остановился и осмотрелся. Дверь во времянку по-прежнему оставалась открытой, но, ни возле неё, ни в глубине участка, ни у роскошного зимнего дома Сергей никого не увидел. Тишина и обездвижение, как перед грозой. И нарушать не хочется. Неубедительно постучав по пластиковой бочке с водой, он выдавил: «Хозяева!», причём, каждый слог был в разной тональности, то с хрипотцой, то звонко. Мерзко, в общем.
– Кто там?
Сергея застопорило.
Время безжалостно поедает нашу жизнь и довольно скоро всё кончится. Нас больше не будет. Мы исчезнем. Безвозвратно исчезнет то, что делает нас самими собой, каждого неповторимым, единственным «я». А всё потому... Потому что нельзя ни по наследству, ни по завещанию, ни по доброй, злой или последней воле, передать зыбкий градиентный мир обретённых эмоций, мир тончайших, едва уловимых интонаций на языке привязанностей, дружбы, любви, наконец. Для нас, нынешних, своевольная память превращает одинаковое прошлое, порой, лишь его тени, в боль или радость, в ненависть или нежность, в отчаяние или надежду – каждому в своё или в ничего. Постороннему большинству, даже при желании, невозможно ни понять всей её ценной механики, ни сохранить.
Я слышу до боли близкий голос, и память, как всегда, услужливо переносит меня в нашу семнадцатилетнюю юность, полную любви и свободную от будущих ошибок. Впереди целая непрожитая жизнь, лист чистой бумаги, а счастье уже есть, его много, и хватит, кажется, навсегда. Тогда почему сейчас вместо него какой-то суррогат?
Жизнь не знает жалости, и она изменила нас. Мы стали суетливо активны в достижении мелкого сиюминутного благополучия текущего дня и панически боязливы завтрашней неопределённости. Эта возня вошла в привычку, и осталось очень немногое, что ещё может заставить нас отчаянно биться за светлое вчера…
Сергей очнулся. Перед ним стояла Таня с банкой краски в руках. На её лице эмоции сменяли друг друга: удивление держалось долго, радость совсем коротко, осталось беспокойство. Мысли в Танинной голове тоже затеяли чехарду, принимая форму фраз:
– Это ты. Здесь полно народу. А мы времянку красим.
Сентиментальное благодушие, охватившее Сергея несколько мгновений назад, резко покатилось под откос и к слову «мы» совсем улетучилось. Тем более, что он как раз заметил невдалеке часть прислоненной к времянке лестницы, с явно не женскими на её ступенях ногами. Неужели муж? Вспомнились мухи. Нет, оказалось, это ноги внука Татьяны. Ничего себе, вырос мальчик.
– Ты с ума сошёл. Зачем ты приехал, – уже шёпотом сказала Татьяна, заслоняя Сергея от любопытного внука.
– Я соскучился. Телефона нет... Я сейчас уеду.
– Я не знаю, не знаю. Телефон в городе. Да, там намного проще…
– Извини дурака. Всё... зря.
…Татьяна подошла к самому краю участка, с высоты которого стала смотреть на медленно отъезжающую машину.«Жаль, что так вышло. А может мне…» Краем глаза она заметила копошащихся в огороде соседей. «Нет, я поступила правильно. Он должен был уехать немедленно. Но я не сделала даже полшага ему навстречу. Почему же я не смогла, он ведь ждал, а я хотела… Полшага. Не имею права. Дальше – пропасть».
Всё закономерно, всё так и должно было произойти. Ничего неожиданно нового. Тогда почему Сергею было так невыносимо тоскливо, до крайности безнадежно. Наверно потому, что в который раз не случилось того, чего всегда он трепетно ждал и желал. «Она должна была меня выгнать, но перед этим, перед этим-то, сделать полшага навстречу».
– Я сейчас уеду.
– Да, пожалуйста…Не могу так, Серёжа, иди… ко мне…Сумасшедший, ты сумасшедший…
– Я обожаю тебя, Таня... Нежная…
– Люблю…Уезжай!
2
Дождь, целый день превращавший город в одну большую лужу, к вечеру прекратился. Но небо не очистилось, а, казалось, ещё ниже наклонилось серым туманом к рано зажжённым уличным фонарям. Их оранжевый свет, смешиваясь со светом фар медленно ползущих попутных и встречных машин, причудливыми бликами отражался, на принявшем очередную порцию омывайки, ветровом стекле. Сергей посмотрел на часы: уже целый час он бьётся в вечерних пробках, пробирается к выезду из города. Ну, наконец-то. Машина свернула с магистрали на пригородное шоссе – в этом направлении было свободно – и сразу пошла быстрее. Сергей позволил себе немного расслабиться и ему сразу вспомнился вчерашний телефонный звонок.
Июль на работе у Сергея – традиционное время массовых летних отпусков. Отсутствие непосредственного начальства и общее затишье предоставляли Сергею своеобразные каникулы, непродолжительные, дней десять-двенадцать, но всё же. Для порядка он с утра приходил на рабочее место, убеждался в безпроблемности ситуации, а к обеду был уже свободен.
Вот и вчера после полудня, сдавая ключи и ставя помещения на сигнализацию, Сергей взглянул на часы мобильника, наручные часы он не любил, не носил, и заметил один пропущенный звонок. Полчаса назад, номер незнаком. «Может звонили по фундаменту», – размышлял Сергей, выходя из прохладного помещения в тридцатиградусную июльскую духоту, – «Если так, это важно. Надо перезвонить». Обстоятельства и погода позволяли ему плотно заниматься дачными делами.
Однако, телефон вдруг зазвонил сам, снова высвечивая тот же незнакомый номер.
– Алло, да, слушаю.
Шанс один на миллиард где-то, а всё-таки случилось.
– Серёжа, это Таня.
Волна мгновенной радости сменилась ледяным холодом. Никогда не звонившая Сергею первой, Татьяна как-то призналась, что в сложных обстоятельствах он будет далеко не последний, кому она обратится. Значит…
– Что, что случилось? – срывающимся голосом произнёс Сергей, забыв поздороваться, – Что-то с тобой? В семье? Я не слышу, связь, чёрт…
– Успокойся! Я говорю, успокойся…Ну вот хорошо. Ничего не случилось. Хотя после твоего недавнего неожиданного приезда…
– Я же извинился, Таня. А что, жарко было?
– Ну, собственно, я и звоню…Серёжа, слушай и не перебивай. Завтра вечером, поздно вечером, скажем, к полуночи, приезжай сюда. Ко мне приезжай. Место выбери сам, я выйду, найду. Поговорим уже. Я знаю тебя и не спрашиваю, приедешь ли. По этому номеру не звони – это телефон внука. Всё, до завтра.
– До завтра, – только и смог сказать ошеломлённый Сергей коротким телефонным гудкам.
Как же долго тянулся следующий день! А зарядивший с утра ливень просто до бесконечности растягивал его.
На работе Сергей слонялся по пустому кабинету и не мог сосредоточиться на текущих делах. Он то присаживался к компьютеру в надежде потеряться на просторах интернета, то, изображая интерес, стоял у окна с видом на кирпичную стену с обоймой вентиляционных труб, то в который раз кипятил воду для безвкусного кофе. Стрелки и цифры часов, на стене, в компьютере, в телефоне, издевались над ним, нехотя переползая на следующую секунду.
А после работы дома? Как прожить целых три часа? Сергей продолжал маяться и мучиться.
Казалось бы, с чего? Ему впервые, сама, назначила свидание любимая женщина. Вполне прозрачно предполагалось романтическое развитие событий. О, это большой прогресс в запутанных отношениях, застрявших много лет назад на черте благообразной дружбы. А возможна ли она – дружба между юношей и девушкой, между мужчиной и женщиной? Сергей верил, что возможна, и даже со многими состоял. Верил и поддерживал это чистое чувство, условием существования которого считал абсолютную независимость сторон. Но стоит только любой стороне попасть под раздачу шуточных стрел, как шутки кончаются. Вот-вот, как раз этот единственный с ним случай! Независимость кончилась, а прекрасное чувство мгновенно превратилось в невыносимую и... добровольную пытку, скрывающуюся за прежним дружеским определением изменившихся отношений. Получилось на годы. Неужели сегодня она прекратится? Ой, ли...
То ли слово, то ли интонация, то ли ещё незнамо что из состоявшегося телефонного разговора, заставляли Сергея с нетерпением и тревогой ждать назначенную встречу.
Пасмурная погода усугубляла темноту позднего времени – около одиннадцати машина въехала в садоводство. Столбы для фонарей были, а из самих фонарей, как водится, светил каждый десятый. Но довольно большое число светящихся окон, где желтоватых от ламп и люстр, где голубых от телевизора, а также, хорошее знание дороги помогали Сергею ориентироваться в нагромождении поворотов, и безошибочно вывели его к нужной линии садоводства. Из предосторожности последние сотни метров пришлось ехать с выключенными фарами. Жаль, что его Шкода не обладает свойствами Стелс, подумалось Сергею.
Он припарковал машину на обочине дороги, у соседнего, давно заброшенного, участка, заглушил движок и выключил навигатор. В темноте только красный индикатор видео регистратора напоминал о продолжающейся записи.
«Рано приехал. Может быть, сходить на разведку?» – от нервного напряжения Сергей не мог усидеть на одном месте. Он вышел из машины на дорогу, стараясь делать это бесшумно, захлопнул дверь. «Прохладно, а комаров то…»
До Танинового участка было недалеко, всего двое соседей, и попривыкшие к темноте глаза вдруг разглядели на том месте, где именно сегодня ничего не должно было быть, какое-то объёмное тёмное пятно. Это..? Подойдя почти в плотную, Сергей на характерной металлической пластине прочитал «Duster». Внезапно волнение прошло, уступив место иронии. «Забавно, – Сергей улыбнулся, – Обычно в анекдотах муж неожиданно возвращается из командировки и застаёт жену с любовником. А тут наоборот: любовник неожиданно застаёт мужа у жены».
Он спокойно вернулся к машине, сел, достал из бардачка завёрнутый в тряпочку предмет, осмотрел и переложил его в боковой карман водительской двери. После этого стал ждать.
– Мама, не надо.
– Ты же сама просила чай.
– Я не об этом. Ты с ума сошла.
Чайник в руках у Татьяны дрогнул, кипяток пролился на скатерть. Мокрое пятно быстро разрасталось, становилось прозрачным, обнажая на кухонном столе красивую структуру дерева.
– Не говори со мной так, Ира. Так о чём ты?
– Извини, просто я беспокоюсь о тебе, о папе…
– Что тебе рассказал Антон?
– Мы понимаем друг друга, мама. Обсуждение, понимание, уважение…Так у нас в семье принято. Я росла на этом.
– Ты росла и выросла. Сейчас ты живёшь по другим принципам…
– Ты снова о Николае? – голос Ирины стал жёстче, взгляд неприветливым.
– Не перебивай…Да, по другим. А до наших семейных ценностей тебе давно дела нет. Почему ты мне так навязчиво о них напоминаешь? Говоришь об отце. Намекаешь на возможность ему что-то там рассказать. Очень вовремя вспоминаешь о сыне. Я скажу, почему. Ты боишься. Не дай бог, я захочу изменить свою жизнь. Это угроза рухнуть всему: образу жизни, привычкам и даже не столько твоим, сколько того, за которого ты так истерично держишься. Да, я о Николае. Он вообще собирается на тебе жениться или вы хотите поставить рекорд по продолжительности гражданского брака? А стать Антону хорошим отцом? Мальчик в том возрасте, когда одних бабки с дедкой ему недостаточно. Вот ты и Николай ездили вдвоём на море. А где был сын? Здесь, со мной. Так захотел Николай, а ты просто растворилась в нём.
– Но сюда -то…, – пыталась вставить слово Ирина.
– Да-а, сюда вы приезжаете. Только я вижу, что Антон его интересует меньше, чем зимний дом.
– Ты придираешься к нему и ко мне. У нас настоящая любовь. А Антон…Ты хорошая бабушка.
– Я – да.
Последние слова Татьяна произнесла уже на спаде эмоционального всплеска, устало, с долей обречённости. В который раз она пыталась достучаться до сердца Ирины, пыталась любым способом изменить бесшабашную, как ей казалось, жизнь дочери. Всё напрасно. Многолетняя сомнительная связь с этим Николаем приносила сомнительные же плоды. От родительского влияния почти ничего не осталось. «Кому я нужна? – подумала Татьяна, – Мужу? Мы так давно вместе, что от необходимости благодарить, ему за мой выбор, а мне за построенную им каменную стену, просто тошнит. Дочери? У неё «настоящая любовь». Внуку? Это временно. Подругам? Ау!.. Не в этом ли причина, что я и Сергей…» Татьяна с усилием оборвала себя. Ей показалось, что последние слова были произнесены вслух.
Ирина с интересом наблюдала за матерью, а та подошла к дочке, присела вплотную, взяла за руки – скандал ей был точно не нужен:
– Так что тебе рассказал Антон?
Антон, двенадцатилетний мальчишка, очень обрадовался приезду матери, начал перечислять все события в общем скучноватой дачной жизни. В силу сложившихся обстоятельств или своего характера он не имел всех радостей вольной загородной жизни, открытых для его возраста: хулиганистых друзей, самодельных удочек, плотов и шалашей, игр в индейцев и футбол, страшилок у ночного костра и переглядок с девчонками. Антон был домашним ребёнком и его лучший друг – бабушка. Поэтому и все рассказанные матери события были про него и бабушку. Вот мы ходили в лес – черники ещё нет. Были в магазине – там местные подрались с дачниками. Где – то горел лес – так от дыму было не продохнуть. Начал читать «Три мушкетёра» – интересно. Красили с бабушкой времянку – мужик какой-то на машине приехал, с бабушкой разговаривал. Ещё…
– Погоди, Антошка, какой мужик?
– Да я толком не знаю. Маленького роста, в очках. Машина у него неплохая. Я по машине и вспомнил его: в прошлом году он и ещё другой, длинный с бородой, тоже здесь были. Чай пили. Бабушкины знакомые. Да ты у неё спроси.
– Спрошу…Обязательно спрошу.
«Да, мама, умеешь ты с утра поднять настроение», - думала Ирина, выходя на крыльцо времянки. Из её глубины послышалось звяканье убираемой со стола посуды, и Ирина, чтобы быстрее забыть неприятный разговор с матерью, торопливо направилась через весь участок к бане, около которой надеялась увидеть Николая. Она прошла мимо Антона, сидящего с книгой в руках в тени большого, немного недостроенного, зимнего дома; мимо ухоженных цветочных клумб, вид которых напомнил её прошедшее увлечение составлением свадебных букетов; мимо ненавистного огорода; мимо весёленького колодца, крепкого сарая, аккуратной поленницы дров под навесом – хозяйство было большим, а хозяева – трудолюбивы. Вот и баня. Было слышно, как кто – то внутри ворочает кочергой по колосникам печки, слегка матюгаясь.
– Коля, ты здесь?
– Я не здесь, я в жопе, засрали всё!
«Это мой Коля. Мужик. Мачо. Универсальное средство для решения любых проблем. Красив и молчалив. Про свою молодость, как я не просила, не рассказывает. А ведь что-то там в девяностых было, судя по синим перстням на пальцах и странным словам на теле. Да мне-то что. Я до него и женщиной настоящей не была – спасибо моему бывшему. Брр. Сына хоть сделал. Но мама права – засиделась я в любовницах. Ничего, своё от жизни я возьму. Переступлю для этого любого, а уж какого-то недомерка в очках…Колю она не любит, папу не любит… Небось, теперь одумается, зная, о чём я попрошу Колю…»
– Ирка, ты чё лыбишься?
– Любуюсь… Обними…
– Я ж грязный, как чёрт.
– Ты и есть чёрт!
Некоторое время спустя, Ирина уже была на веранде времянки. Она открыла холодильник, несколько мгновений смотрела на содержимое полок, выбирая, что бы принести Николаю попить. «Ехать не сегодня, значит, пиво», – решила Ирина, когда услышала голос матери. Та в соседней комнате с кем-то разговаривала, как будто по телефону. Ирине удалось расслышать буквально несколько отдельных слов: «…к полуночи…выйду, найду…до завтра…» Она на цыпочках, прихватив бутылку пива, выбежала на воздух.
Дождь зарядил с утра и лил не переставая. В такую погоду, а вернее, непогоду о работе в огороде и на клумбах не могло быть и речи. И ладно. Татьяна уютно устроилась на диване и решила дочитать, наконец, свой детектив. Детективы были её любимой литературой. Антон во что-то играл на подаренном недавно планшетнике, а Ирина со своим Николаем смотрели телевизор. В мирной домашней обстановке, каждый за своим занятием, они скоротали время до обеда.
Гром грянул неожиданно. И в прямом смысле – от небесного грохота все вздрогнули. И в переносном смысле:
– Папа приехал, – сказала Ирина спокойным голосом и посмотрела на мать.
Татьяна медленно закрыла книгу.
Увидев входящего в общую комнату мужа, Татьяна поднялась с дивана и сделала движение ему навстречу, ожидая, что он по обыкновению подойдёт поздороваться к ней первой из всех присутствующих. Но остановилась на полушаге: Евгений направился к Ирине, молча с ней переглянулся, затем за руку поздоровался с Николаем. Они стояли втроём несколько дольше не вызывающих подозрения мгновений, донеслось: «Позже...»
Наконец, словно вспомнив о жене, Евгений подошёл к Татьяне, по пути потрепав внука по волосам. Наклонился, скользнув губами, поцеловал:
– Здравствуй, Таня.
– Здравствуй, Женя. Ты зачем…Ты не собирался приезжать. Что-нибудь случилось?
– Пока, ничего. Просто соскучился. Ты мне рада?
– Рада, но у тебя, кажется, завтра на работе…
– Не беспокойся. Пораньше выеду – успею. Как ты? – Татьяна под пристальным взглядом мужа едва не опустила глаза, – Бледна что-то.
– Устала, да и такая погода, ты знаешь, как на меня действует. Сейчас всех накормлю и прилягу. Всем мыть руки! Будем обедать! – сказала Татьяна почти бодрым голосом.
Таня плотно прикрыла за собой дверь спальни, прислонилась к ней спиной и, не отпуская дверную ручку, замерла. Наконец-то, она осталось одна. Панический ужас, сопровождавший её с первого появления мужа и весь обед, понемногу отступал, давая возможность хладнокровно осмыслить сложившуюся ситуацию. «Позвонить Сергею и отменить встречу возможности нет, значит, он приедет. Я, конечно, могу и не выйти к нему. Он простит, он любит, он уедет. А прощу ли я себя? Ведь не просто свидание я ему назначила, разговор есть…Да что там, я хочу…хочу…» А чего хотела, Таня так и не сказала, а подошла к широкой кровати, легла с краю, свернулась калачиком и заснула.
Первый час ночи. Тело Сергея немного затекло, и он вышел из машины размяться. Ночная прохлада, даже сырость, неприятно забралась ему под футболку-поло, покрыла загорелые руки «гусиной кожей». «Блин, как бы не тряхнуло, – у Сергея был, приобретённый ещё в армии, невроз на темноту с холодом, но проявлялся он хаотично, – Надо срочно двигаться. I like to move it, move it, i like to move it, move it ». Разгоняя кровь, разогреваясь, Сергей замахал, словно мельница, руками и побежал в непроглядной темноте вниз по склону дороги. Метров через сто он остановился, задышал ровнее, и медленно пошел обратно. Невроз, к счастью, не проявился.
Таню он увидел, только подойдя почти вплотную к машине. Она стояла у капота, веточкой гоняя комаров от своих ног. Сергей чувствовал, чего от него ждала Таня. В одно мгновение, преодолевая сорокалетнюю пропасть, они оказались рядом, жадно ища глаза, щёки, губы друг друга... Сколько продолжалось это безумство они не знали, им было мало…Но первое, что услышал Сергей в короткой передышке:
– Уезжай!
Не отпуская Танины плечи, он немного отстранился:
– Ты дрожишь. Давай сядем в машину.
– А ты не понимаешь, Серёжа…
– Понимаю, муж здесь. Давай сядем.
Сергей усадил чуть растерявшуюся Татьяну на задний диван, укрыл приготовленным пледом, сел рядом и нажал на кнопку блокировки дверей.
– Ну-с, я слушаю. Что произошло?
– Они оба сейчас должны быть в бане, – заговорила Таня, скидывая балетки и поджимая под себя ноги. Она прижалась к Сергею и продолжала:
– В лучшем случае у нас есть час… Всё должно было быть по- другому…
И она немного сбивчиво рассказала о событиях последних двух дней, об откровенном разговоре с дочерью, об её давлении на мать и возможности пойти на крайние меры для сохранения статус-кво. Неожиданный приезд Евгения теперь казался не случайным.
Сергей, хотя и слушал внимательно, не мог не видеть, что Таня так близко, что так доверчиво с плечика сползло лёгкое платье, открывая на загорелой коже трогательную светлую полоску от бретельки…Он, едва прикасаясь, медленно пошёл по этой райской тропинке…Ниже... Ниже…Таня замолчала, прикрыла глаза.
– А ты мне говорила, что не любишь загорать.
– Люблю, я люблю…
В стекло задней двери кто-то стучал костяшками пальцев. Сергей приподнялся и увидел светлую рубашку, тёмный ремень и часть брюк. Судя по уровню ремня относительно стекла, неизвестный был высок ростом, а по издаваемому звуку – очень сердитым.
– Мил человек, выходи на воздух.
– Ягодки подоспели, – подумал Сергей. Он наклонился к передней двери, из бокового кармана которой взял предмет в тряпице, сунул его в уже надетые шорты.
– Женя, иди домой. Я сейчас приду, – Татьяна не торопливо поправляла платье, ногой искала одну затерявшуюся балетку, – Серёжа, открой.
Она вышла. Рубашка и брюки быстро направились в её сторону.
Сергей распахнул дверь, огляделся, а дальше стоп-кадр: рядом стояла молодая женщина, с застывшей некрасивой улыбкой, в ней Сергей узнал Ирину; в стороне маячила какая-то размытая мужская фигура без лица; здоровенный детина, огибая машину, с дикой гримасой перекошенного рта, что-то кричал, приближался к Татьяне.
В следующее мгновение, когда слова обрели смысл, Сергей достал револьвер и нажал на спусковой крючок. "Пневматика" с сухим треском вытолкнула из ствола только воздух...
3
Сергей знал самого себя достаточно хорошо. Уж если что-то втемяшится ему в голову, то будет зудеть и рваться наружу, пока не будет предпринята, хотя бы попытка, хотя бы частично, но реализоваться. Поэтому мысль нежданно и без повода, не смотря на не зажившую челюсть, появиться на даче у Татьяны...
Июль 2013 г., апрель 2018 г.