Глава 2 в которой царевна гостит у тётушек.
Новая родня наперебой поздравляла девушку с обретением своего собственного имени. А Мэй, теперь уже Любава, все никак не могла поверить, что мощный поток любви и радости, что тек от членов ее семьи, достается ей просто так, за то, что она есть на свете и, наконец, нашлась. Под напором этого щедрого потока исчезло гнетущее чувство одиночества, которое, как казалось, навечно срослось с ней.
Спустя несколько дней Любава в сопровождении братьев, уже ставшей ей доброй подругой, Забавы и дядей Творимира и Братонега отправились на большой лодке в гости. Пройдя по руслу реки пару часов, свернули в более узкий рукав, обходя мелкие, заросшие травой островки. Неожиданно из-за деревьев показался дом.
Дом был, конечно, меньше царского дворца, но тоже большой, просторный, яркий, сказочный. На резное крыльцо вышли встречать гостей две женщины, вытирая руки о кухонные фартуки. Одна была высокой, статной, русоволосой. Вторая – маленькая пухленькая блондинка.
- Ну, здравствуй, племянница, Любавушка! – воскликнула высокая Сбыслава, раскрывая объятия.
Как они узнали мое новое имя? Пронеслось в голове Любавы. Но она позабыла все свои вопросы, когда ее прижала к своей пышной груди добродушная толстушка Милята. Немного отстранив от себя засмущавшуюся девушку, тётя Милята медленно провела руками вокруг ее головы, плеч. И Любава почувствовала сильный поток тепла от рук тётушки. Но это не было простое тепло, какое ощущает любой человек, разомлевший на солнцепеке. К теплу ощутимо примешивались тонкие вибрации любви и радости. Голубые глаза Миляты засветились удовлетворением.
- Да, девочка моя, у тебя сильный Дар! И ты можешь лечить людей.
- Да, тётушки, я лечила людей руками! – воскликнула Любава, обрадовано вспомнив, что обе тётки являются сильными знахарками и волхвами. – У меня получалось залечивать раны, переломы, язвы на коже. А вот с внутренними болезнями получалось значительно хуже…
- Потому, что внутренние болезни гораздо сложнее! – ответила Сбыслава. – Не расстраивайся, научим.
- Похоже, сестричка, - подмигнула ей лукаво Милята, - у нас появилась талантливая ученица!
- Да, да, я очень хочу учиться! – закричала Любава, готовая в ту же секунду приниматься за учебу.
- О, да тут к таланту еще прилагается и целеустремленность! – качала головой с улыбкой толстушка.
- Обучение потом! А сегодня мы варим варенье из лесных ягод! А вечером баня! – объявила Сбыслава и повела гостей в дом.
В доме витал ароматный, сладкий дух лесных ягод. Перед Любавой пробежала, размахивая сложенным полотенцем, девочка лет шести, в тщетной попытке изгнать из дома надоедливую пчелу, залетевшую за дармовым угощением. В кухне в больших медных тазах кипело, булькало темно красное варево, источая умопомрачительные ароматы. Сбыслава, достав деревянную ложку на длинной ручке, помешала в тазу и протянула ложку на пробу любителю сладкого Доброславу. Круглая румяная физиономия брата тут же расцвела довольной улыбкой.
Их накормили, напоили и дали немного отдохнуть. А потом Доброслав с Добровитом засобирались на речку за рыбой.
- Сходите и вы, девоньки, прогуляйтесь, - посоветовала Милята.
Карие глаза Забавы разгорелись любопытством.
- Пойдем, посмотрим, как царевичи сомов бить будут! Тут в речке такие сомы водятся! Во-о-о! – и раздвинула руки в стороны, стараясь произвести впечатление на новую подругу. – Говорят, вниз по течению есть яма, в которой живет гигантский сом размером со взрослого человека! Иногда этот сом пожирает зазевавшегося купальщика.
- Ты ври, да не завирайся! – усмехнулся Доброслав, доставая из чулана длинную палку с заостренными зубцами, похожую на вилы.
- Идете с нами, но только не мешать! – предупредил Добровит строго.
Неширокая, неглубокая, светлая лента лесной речушки несла свои воды среди густых кустов и раскидистых крон ив. Заросшие камышом берега казались труднопроходимыми. Но братья, быстро сбросив сапоги и закатав штанины до колен, нашли узкий проход в камышах и осторожно спустились в воду.
Речка была не глубока, но довольно быстрое течение то там, то тут образовывало на поверхности воды завихрения и маленькие водовороты. Парни двигались осторожно и медленно, вглядываясь в речную глубину, подняв свои странные орудия.
- А как они рыбу то ловить будут? Где удочки? – Шепотом поинтересовалась у Забавы царевна. Она помнила, как в ее детстве Начо и другие мальчишки ловили рыбу на удочки.
- Острогой! И не ловить, а бить. – Пояснила подруга.
Из-за раскидистых кустов и высоких остролистных стеблей камышей было трудно рассмотреть, что делают рыбаки. Любава посмотрела по сторонам и в десяти шагах от братьев заметила ствол старой ивы, корявой аркой тянущийся с одного берега речушки на другой.
- Пошли, залезем на дерево! – предложила она и потянула за рукав Забаву.
- А вдруг упадем в воду? – засомневалась та.
- Не утонем. Тут же мелко!
Задрав подолы, юные наблюдательницы друг за другом, переступая босыми ногами по шершавой коре, хватаясь руками за ветки, добрались до середины ствола и уселись, болтая ногами над водной гладью. Любава с интересом всматривалась в то, что происходило в толще воды. А там между светлым песчаным с редкими камушками дном и бликующей на солнце поверхностью реки, плавно двигались, или замирали на месте, словно и не было никакого течения, темные продолговатые тени, лениво пошевеливая хвостами. И теней этих было много. Любава попыталась сосчитать, но быстро сбилась со счета.
Добровит, застыв у самой кромки камышей с поднятой острогой в правой руке, вдруг сделал резкое движение, и орудие, пролетев несколько шагов, вонзилось в песчаное дно. Древко еще подрагивало над водой, когда неудачливый рыболов, что-то недовольно бормоча себе под нос, вытащил его из песка. Длинные зеленые ленты речной травы ласково гладили его босые ноги.
А когда метнул острогу Доброслав и с усилием поднял над поверхностью реки трепещущее, сильное, гибкое тело рыбы, Любава с Забавой радостно захлопали в ладоши и закричали.
- Цыц! – прикрикнул на них старший из братьев, сурово сдвинув светлые брови. - Рыбу нам тут всю распугаете.
Девчонки зажали ладошками рты, продолжая молча ликовать. Они смеялись, шушукались, обсуждая неудачный бросок Добровита, болтали ногами в воздухе. Мимо пролетела, шумно трепеща жесткими слюдяными крыльями, большая стрекоза.
- Забава, а я вижу речную яму и гигантского сома в ней, - шепнула на ухо подруге Любава таинственным голосом.
- Где? – Забава округлила глаза цвета гречишного меда и с удивлением уставилась на царевну.
- Да вон она, во-о-н… Сом усами шевелит, – указательный палец протянулся вперед, в сторону густых зарослей камышей.
Забава, изо всех сил вытягивая шею, силясь рассмотреть мифического сома не заметила, как наклонилась слишком сильно и, с громким криком и оглушительным всплеском, свалилась в воду. Братья одновременно опустили свои орудия и уставились на шумных девиц с возмущением. А Любаве было так весело и радостно, что, посмотрев на беспомощно бултыхающуюся под наклонным стволом ивы подругу, оттолкнулась от шершавой поверхности, и тоже полетела вниз.
Фонтан прозрачных брызг взметнулся навстречу солнцу, а прохладная влага со всех сторон охватила тело девушки. Хохоча во все горло, две подружки неуклюже выбрались на берег, путаясь ногами в мокрых подолах. А в след им неслись возмущенные возгласы рыболовов.
Спасаясь от гнева братьев, подруги побежали домой, прыгая через коряги и змеящиеся корни сосен. В мокрой одежде было зябко и неуютно. Задыхаясь от быстрого бега, раскрасневшиеся и разгоряченные, они вбежали на крыльцо, громко хлопнув входной дверью.
- Купались, что ли? – удивленно подняла брови Сбыслава, выглядывая из кухни. - Так у нас же баня вечером.
- Ну, будет у нас сегодня рыба на обед? – поинтересовалась Милята, выходя навстречу подругам из комнаты. – Да вы же мокрые совсем! Ну ка, быстро переодеваться! Неждана, приготовь девочкам сухое платье! – крикнула она куда-то в гулкие глубины гостеприимного дома.
Переодевшись в новое платье, Любава вышла на задний двор и уселась на лавочку, расчесывая деревянным резным гребнем длинные, золотистые, еще влажные волосы. Солнце дышало зноем, над полевыми цветами порхали яркие бабочки, жужжали пчелы и шмели. В отдалении звякнул колокольчик. Любава подняла глаза и увидела мирно пасущегося белого козлика. Из дома доносились негромкие голоса.
Вдруг как из-под земли перед ней вырос странный человек. Невысокий щуплый старик заросший седыми космами и пегой бородой, смотрел на нее с интересом и улыбался, демонстрируя нехватку зубов во рту. Его светло серые глаза лучились улыбкой. В руках он держал посох, а за спиной торчал объемный короб.
- Здравствуй, красавица! – поклонился старик с достоинством.
Любава оглянулась вокруг, не поняв, к кому он обращается. А старик продолжал:
- Я бортник, дед Богша. Медку вам принес от диких пчелок. Слышал я, к вам царевна приехала, вот, решил угостить.
Он ухватился обеими руками за лямку и опустил на землю свой плетеный короб.
- А ты то откуда про царевну знаешь? – удивилась Любава. Что волхвы могут видеть будущее и заглядывать в прошлое, было понятно, но что простые люди… Дед лукаво улыбнулся.
- А мне птички лесные напели. Зови хозяюшек, красавица!
Из дома появились Сбыслава и Милята. Обе женщины заохали, радостно всплескивая руками, заглядывая в дедов короб. Милята запустила в его глубину руку и вытащила измазанный густым янтарным медом палец.
- Ох, хорош, хорош, медок, Богша! Спасибо тебе. Проходи в дом, милый человек, гостем будешь. – И увела старика в дом.
А Любава продолжала сидеть, расчесывая волосы, наслаждаясь покоем. Дома…я дома! Думала она радостно, всем своим существом вбирая запахи, звуки, окружающую красоту. Новый мир, в который она попала, оказался добрым, светлым, просторным. И теперь она точно знала, что ее место здесь, рядом с родными и близкими людьми.
Ближе к вечеру, когда варенье было доварено, рыба наловлена и приготовлена на обед, а косые солнечные лучи ласково гладили взъерошенные ветром верхушки деревьев, тётушки повели Любаву в баню. Баней называли приземистый бревенчатый домишко, притулившийся на берегу реки, с маленькими окошечками, хитро, с прищуром глядящими на мир вокруг. Забаве велели подождать, а немного растерянную царевну впихнули в маленький тесный предбанник.
Любава привыкла еще в доме господина Беренгара мыться в большой лохани, в которую наливали теплую воду. Здесь, у тётушек, все было по-другому. Начав снимать одежду Любава с опаской покосилась на таинственную дверь, ведущую из предбанника в недра самой бани. От двери тянуло жаром.
- Давай, давай, девочка, раздевайся, да косы свои расплетай! – командовала Сбыслава. – Мы тебе волосы помоем, да березовым отваром ополоснем.
- Зачем? – испуганно встрепенулась Любава. Не нравилась ей вся эта затея с мытьем. Тревожно как-то на душе становилось, когда из-под таинственной двери выползали белесые языки пара.
- После березового отвара волосы становятся точно шелк! – разъяснила толстушка Милята, добродушно улыбаясь.
Сбыслава распахнула дверь, и Любава замерла в нерешительности. В соседнем с предбанником помещении было сумрачно, только бледные солнечные лучи прорывались сквозь маленькое окошко под самым потолком, да молочными сгустками в воздухе висел пар.
- Заходи, не держи дверь нараспашку! – прикрикнула Милята, вталкивая растерявшуюся девушку внутрь через высокий порожек.
Горячий молочный пар окутал царевну с ног до головы, обнял влажными, душными лапами. Она беспомощно заморгала, захлопала ресницами и стала хватать ртом насыщенный горячей влагой воздух.
- Ох, как здесь жарко! – пожаловалась она.
- На то она и баня, - ответила одна из тётушек из затянутого мутным сумраком угла.
Голые тела женщин расплывались, размывались в молочном пару, а голоса их то приближались и, казалось, звучали у самого уха, то отдалялись. Любава присела на лавочку, ощущая, как быстро бьется ее сердце, а дышать становится все труднее.
- Ты приляг на лавку то, девочка, - посоветовала Сбыслава. – Тебе, Любавушка, коли хочешь людей лечить, целительством заниматься, к бане надо привыкать. Без бани в нашем деле никак нельзя!
Любава вытянулась на лавке, а тетушки гремели и грохотали то ли тазами, то ли ведрами, двигаясь в молочном тумане, словно призраки.
- Болезни людские, они ж как дикие звери, просто так не сдаются нам в руки, они сопротивляются, так и норовят облаять или покусать. – Продолжала вещать Сбыслава, замачивая в тазу связку каких-то веток с листьями. – Пока ты хворобу из человека выгоняешь, столько сил потеряешь и столько всякой дряни на себя нацепляешь, что без бани никак не обойтись. А банька, она разом с тебя все плохое смоет, да силой новой напитает. Баньку любить надо и уважать за помощь добрую, да за поддержку здоровью своему.
Тяжело дыша Любава застыла на лавке, боясь пошевелиться. Пот ручьями стекал по ее телу, ел глаза, путал волосы. Очень хотелось пить.
- Ну ка, поворачивайся на живот! – скомандовала старшая тетушка.
Любава нехотя перевернулась. На жесткой лавке лежать было не удобно, но голос Сбыславы не подразумевал возражений. И вдруг на спину девушки обрушился град резких, хлестких ударов чем-то горячим и мокрым.
- Ой, что вы делаете?! – испуганно вскрикнула девушка. – Больно же!
- А ты терпи, девица, красавицей станешь, - довольно похохатывая, Сбыслава лупила по спине племянницы березовым веником и приговаривала, - все хвори, все болячки, вся усталость уйдут, радость и здоровье останутся.
- За что, тетя?! Что я вам сделала?! – вопила племянница и дрыгала ногами, тщетно пытаясь увернуться от беспощадного веника. А тот отхаживал ее по спине, по шее, по мягкому месту, по рукам и ногам, да так, что вся кожа горела огнем. Казалось, еще чуть-чуть и кожа, как у змеи, чулком сползет с тела.
- Перестаньте, тетя, вы же меня убьете! – продолжала кричать Любава, лихорадочно пытаясь сообразить, как вырваться из рук добрых тетушек.
Но тут поток ледяной воды окатил ее с головы до ног. Дыхание перехватило, сердце на мгновение остановилось.
- Ах! – вырвалось из уст царевны. Она рывком села на лавке. В голове плыл молочный пар, в ушах звенело, перед глазами все расплывалось. Она сделала глубокий вдох и вдруг почувствовала, что сейчас взлетит, такой легкостью наполнилось тело. – Что это было, тетя? – спросила Любава и вдруг засмеялась. Телесная благодать в душе отдавалась весельем и радостью.
- Что, понравилась наша банька тебе, девочка? – усмехнулась Сбыслава.
- Кажется, я сейчас улечу. Так мне легко и хорошо стало…
- То-то и оно! А сейчас давай волосы мыть, да в травяном отвале полоскать.
Когда банный обряд подошел к концу, возбужденная, развеселившаяся Любава, перекидываясь с тетушками шутками и прибаутками, попросила:
- Тетя Сбыслава, а можно еще веничком?
- Да сколько угодно!
И снова березовый веник ласкал разгоряченную кожу, счищая не только грязь, но и страхи и обиды, горькие воспоминания и несбывшиеся мечты, наполняя тело юной царевны легкостью и здоровьем, что сами березовые ветки получили от свежего ветра, от жаркого солнца, да от теплых дождей, а душу наполняя покоем и радостью.
После бани сидя на крыльце, раскрасневшиеся и веселые, пили квас и смеялись, вспоминая визг и вопли испуганной Любавы, потешаясь над неопытной банщицей. И такие вдруг стали тетушки-знахарки царевне свои, родные, будто баня была не просто мытьем тела, а волшебным ритуалом посвящения в волхвы. И теперь вся семья, весь древний род лесных волшебников принял ее окончательно.
http://www.proza.ru/2018/04/12/791