«Одесситу» Владимиру Высоцкому –
благодарное Слово современницы…
Мы рубим ступени... Ни шагу назад!
И от напряженья колени дрожат,
И сердце готово к вершине бежать из груди.
Весь мир на ладони – ты счастлив и нем
И только немного завидуешь тем,
Другим, у которых вершина ещё впереди.
В. Высоцкий,
«Вершина», 1966 г.
…Она покорно принимает ласковые поглаживания гладких боков и демонстративно молчит – но я кончиками пальцев чую её справедливую обиду. «Что же ты четверть века продержала меня взаперти? – шуршит она. – Меня, француженку чистых кровей? А ведь я так много могла бы рассказать тебе о нём и по-русски и по-французски!»
– Не кори меня, – оправдываюсь я, бережно обнимая ладонями нарядную упаковку пластинки. – Не могу я тебя озвучить, в доме давно уже нет ни одного проигрывателя, прошло их время. Давай, молча полюбуемся друг на друга и вспомним былое…
Этот неожиданный и желанный подарок в конце семидесятых годов привёз нам электроник Ален, приезжавший из Франции для наладки станков с программным управлением, поставленных на волгоградский моторный завод. Уникальная запись четырнадцати песен Владимира Высоцкого в музыкальном сопровождении Кости Казански, сотворённая в Париже в 1977 году. Отменное качество, чистое звучание… сколько радости было в нашем доме, когда раздался в нём знакомый с хрипотцой голос, щедро дарящий энергетику певца и русский дух!
С ностальгической грустью рассматриваю альбом с портретом счастливого Высоцкого в ореоле надвигающейся славы. На тёмно-коричневом фоне обложки слева от счастливого «шансонье» оранжевая пропись: vladimir vissotski. В левом верхнем углу – «le nouveau chansonnier international u.r.s.s.», внизу, справа – Le chant du monde LDX 74581 stereo-mono. На обратной стороне написано: Paroles et musique Vladimir Vissotski, Arrangements Kostia Kazansky, Claude Pavy et Kostia Kazansky, guitare; Pierre Moreilhon et Hubert Tisser, basse. «Да, «чистокровная француженка»! – усмехаюсь я. – только Слово в песнях у тебя русское под аккомпанемент болгарина. Легко сработался наш Владимир с «французом» Костей – вынужденным эмигрантом из Болгарии…
Вглядываюсь в обратную сторону обложки: тут Высоцкий тоже с бородой, но выглядит гораздо моложе – таким, каким я помню его по фильму «Вертикаль». Читаю список песен: а вот и они, те самые, которые с 1967 года распевала вся Россия. Да и не только у нас их знали – очень скоро они были переведены на языки многих стран, а «Песня о друге», вообще, живёт в пятидесяти вариациях. Более того, у финнов она стала народной, только в тексте «горы» заменили на «море». А уж студенты моего поколения все песни из «Вертикали» наизусть знали!
Бережно укладываю пластинку на почётное место своего аудио-архива, и память уносит меня по вертикали времён в молодость, когда был «весь мир на ладони» и манящие вершины впереди…
…Лето 1968, Абрау-Дюрсо, последний день июльской смены в спортивном лагере «Лиманчик». Мы, студенты физфака Ростовского университета, сидим у разбросавшей гладкие камни скалы и самозабвенно прощаемся с горами и морем:
В суету городов и в потоки машин
Возвращаемся мы – просто некуда деться! –
И спускаемся вниз с покоренных вершин,
Оставляя в горах, оставляя в горах свое сердце.
Так оставьте ненужные споры –
Я себе уже все доказал:
Лучше гор могут быть только горы,
На которых ещё не бывал…
Мы поём, а над морем акварелью разливается закат, брызжа алыми каплями жара на легкокрылую слоистую тучу, впитывающую слова песни и несущую их в сторону Мысхако. И если не застрянет она на горе Круглой и не развеется в Широкой балке, то доберётся до горы Колдун, а оттуда стекут строки струями в Новороссийск, и завтра, возможно, я услышу там нашу песню перед тем, как поплыву на теплоходе в Одессу к бабушке…
Мои мечты о встрече с родными прерывает внезапное затишье. Я смотрю на Юрку Милютина – нашего неизменного аккомпаниатора и телохранителя романтичных девиц во время ночных купаний, а тот бросает влюблённый взгляд на мою однокурсницу Иру и начинает новую песню:
Здесь вам не равнина,
Здесь климат иной –
Идут лавины одна за одной
И здесь за камнепадом ревет камнепад, –
И можно свернуть, обрыв обогнуть, –
Но мы выбираем трудный путь,
Опасный, как военная тропа…
Песня уносит ввысь, к неведомой вершине, нашу радость быть вместе, здесь и сейчас, у подножия будущего – несомненно, счастливого и без каких-либо опасных троп, потому как впереди всё у нас было ясно и понятно. Нам и в голову не приходит, что на тропе автора этой песни уже разбросаны первые камни преткновения – стал неугодным власть предержащим. Совсем недавно споткнулся он о критическую статью «О чем поёт Высоцкий», опубликованную в газете «Советская Россия» 9 июня 1968 года. Состряпали её саратовские педагоги и ветераны. Они объявили народу, что «Высоцкий исповедует чуждую советскому человеку мораль, а молодых людей, которые в основном слушают песни Высоцкого, бард учит только плохому» – и тут же угодливым эхом отозвался «Тюменский комсомолец» статьёй «Крик моды за трёшницу». Мода… мода уродов на рабство народа…
Разве может Поэт научить плохому молодёжь?! Нас, будущих физиков и двигателей прогресса? Не почуяли мы тогда ещё, что закончилась короткая Хрущёвская оттепель, и свободомыслие вкупе с критикой застывшей реальности не приветствуются. Мы полны молодого задора и готовы решительно двигаться вперёд и вверх, к персональной вершине.
Вершины… и заросшие рутиной каменистые тропы. Сколько будет их в жизни каждого из нас, современников поэта: в пейзажах, в обстоятельствах, в разрушенных мечтах? Но тогда размышлять о кочках и иных преткновениях на дорогах жизни нам не хотелось.
Думал ли в те дни об июньских пощёчинах прессы Владимир Высоцкий, достигший к 1968 году первых крупных успехов на вертикали взлёта к вершине славы? Думал, конечно, думал! И даже, защищая свою честь, написал письмо в отдел агитации и пропаганды ЦК КПСС. Но как бы ни были горьки срежиссированные кем-то выпады саратовских и тюменских «праведников», долго горевать ему было некогда – он вдохновенно работал. Уже написаны полторы сотни песен и объезжены с ними полстраны, а в Куйбышеве они прозвучали перед шеститысячной толпой во Дворце спорта. Да и по небольшим пока ролям в кино и по ярким дебютам в театре запомнился молодой актёр многим зрителям, и, наконец, он снялся уже в фильме «Вертикаль», который подарил нам чудные песни и стал яркой вспышкой, осветившей ему желанную вершину…
– Девчонки! Хватит рассиживаться, пойдёмте, потопчем напоследок берег, оставим на память свои следы на камушках! – возвращает меня в 1968 год голос из прошлого.
Мы мигом слетаем с камней и уже через минуту стройной шеренгой шагаем за Юркой по берегу и восторженно горланим:
Если друг оказался вдруг
И не друг, и не враг, а так...
Если сразу не разберешь,
Плох он или хорош, –
Парня в горы тяни – рискни! –
Не бросай одного его:
Пусть он в связке в одной с тобой –
Там поймешь, кто такой…
Море искрится довольством, солёный ветерок щекочет щёки и полнит ноздри пряным запахом волн и воли, и песни льются легко и свободно. Мы бы точно спели и «Скалолазку», если бы её включили в фильм «Вертикаль». Но не знали мы тогда эту песню, как не ведали и того, что именно в это лето, когда мы прощаемся с горами и морем, Высоцкий снимается в Красноярском крае в фильме «Хозяин тайги», пишет песни «Банька по-белому» и «Охота на волков» и даёт концерты в Дивногорске. Да и зачем нам знать это, когда в эти минуты он с нами – идёт быстрой лёгкой походкой человека, готового взлететь в любую минуту – но «взлетит» он потом, после того как споёт с нами марш студентов-физиков, написанный им в 1964 году и неведомо кем и когда привезённый в Ростов. Остатки боевого задора мы вкладываем в песню про нас:
…Тесно сплотились коварные атомы –
Ну-ка, попробуй, прорвись ты!
Живо по коням – в погоне за квантами!
Значит, мы – кванталеристы.
Нам тайны нераскрытые раскрыть пора –
Лежат без пользы тайны, как в копилке, –
Мы тайны эти с корнем вырвем у ядра –
На волю пустим джина из бутылки!
Закат, стремительно сгущаясь, тонет в море, и под концовку песни мы маршируем на территорию лагеря: пора утихомириваться и укладывать вещи, поскольку отъезд запланирован на шесть утра и времени на сборы и короткий сон в обрез. Перед сном, печалясь, что уезжаю, и одновременно радуясь, что познакомлюсь с новым городом и впервые поплыву на теплоходе, я задаюсь нечаянным вопросом: а интересно, бывал Высоцкий в Новороссийске?
Ответ на этот вопрос я получу через много лет, прочитав одну из многочисленных статей Марка Цыбульского: да, Высоцкий приезжал в Новороссийск, и не раз. По информации Сергея Кочерги, отец которого в те годы был помощником начальника Новороссийского морского пароходства, наш герой был в городе в августе 1971 и 1972 годов. Во второй раз Высоцкий приезжал на «Рено» с Мариной Влади по пути в Пицунду. Есть также свидетельство о его посещении Новороссийска ещё и во время большого круиза с Влади на теплоходе «Шота Руставели» в августе 1973-го. Посидели с друзьями рядком да ладком в Новороссийском пароходстве, послушали рассказ Владимира о парижской встрече с Джо Дассеном – и разошлись.
Нечасто и недолго бывал он в этом приморском городе, однако, новороссийцам Высоцкий настолько запомнился, что в 1988 году они назвали его именем танкер, построенный корабелами югославского города Риека. Корабль этот служил Новороссийску десять лет, а в лихие 90-е годы был продан Магадану. Впрочем, и новое место жительства не чужое «Владимиру Высоцкому» – поэт познакомился с Магаданом в 1965 году, когда решил навестить своего одноклассника Игоря Кохановского, уехавшего на край света попрактиковаться в журналистике, а позже ставшего известным поэтом-песенником. Тогда-то Высоцкий и увидел Нагайскую бухту, о которой он спел в 1968 году и где в 2014 году поставлен ему памятник…
…Я снова в 1968-ом. Плыву на сказочно красивом белом теплоходе «Абхазия» и, не заботясь о том, где и как я буду спать со своим палубным билетом, довольна уже тем, что успела к отплытию. За бортом тает в дымке Цемесская бухта и венчающий её Новороссийск и с ними моя грусть расставания с друзьями. Да и зачем грустить – через месяц встретимся в университете перед тем, как разъехаться на преддипломную практику. Меня ждут Москва, солидный НИИ и все-все столичные театры. Скучать не собираюсь и обязательно схожу в Театр на Таганке!
Забегая вперёд, признаюсь, что за полгода жизни в Москве я обошла все театры кроме «Театра на Таганке» – попасть в него было нереально. Мне посчастливилось посмотреть на Всеволода Якута в главной роли в его прощальном спектакле «Пушкин» и на Галину Вишневскую с Владимиром Атлантовым в «Пиковой даме» до их отъезда на Запад. Я видела «живьём» многих любимых актёров: Пельтцер, Стриженова, Ефремова, Доронину, Скобцеву, Павлову и других – но не Высоцкого. Не было возможности торчать ночами в очереди за билетом на «Таганку», да и уверена я была, что успею ещё – «какие наши годы»? Ведь впереди жизнь и частые командировки в столицу, но… до июля 1980-го не успела. Да и в бытность мою в Москве на преддипломной практике вряд ли увидела бы Высоцкого – он был занят на съёмках, а когда вернулся к премьере спектакля «Мать» с его участием, состоявшуюся 23 мая 1969 года, я уже уехала из столицы…
Как странно, как неизъяснимо и вне времени иногда связаны нити судеб – через тропы, города, события! И жаль бывает, что эти события не пересекаются, а идут параллельно – с опозданием или опережением, но наша память и мечты ирреальны. Я смотрю на целующие борт лайнера волны, и роятся чайками мои мысли, и сбиваются в стайки, и летят послушные моей воле к горизонту, опоясывающему кольцом две синевы:
…И небо поделилось с океаном синевой –
Две синевы у горизонта скрещены.
Это строки из любимого мною «Гимна морю и горам», написанного Высоцким для фильма «Ветер "Надежды"». А ещё мне очень нравится песня «Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты», посвящённая капитану Александру Назаренко, с которым он десять лет ходил в круизы. А подружился Высоцкий с ним в 1968 году на теплоходе «Аджария» перед тем как того перевели капитаном на пассажирский лайнер «Шота Руставели». Оба корабля были приписаны к одесскому порту, но моя «Абхазия» разминулась с ними… а я – с Высоцким. Вот если бы я приехала в Одессу поздней осенью, когда там снимали сцену отплытием беглецов фильма «Служили два товарища», то вполне могла попасть в центр событий! Тогда бы я в и массовке могла сняться и на концерты его сходить – да только не сошлись мы во времени.
Но в своём плавании я не сожалела ни о чём, ибо не знала ни о предстоящих съёмках, ни о несбывшейся возможности. Я смотрела на чаек, на приближающуюся Ялту, стекающую с холмов к набережной, и вспоминала её достопримечательности, знакомые мне со времён частых артековских экскурсий. Так и не решив, чем наполню шестичасовую стоянку теплохода, я сошла на пирс и влилась в течение толпы и времени…
Кстати, в Ялте наш герой тоже бывал. Из статьи Цыбульского «Высоцкий в Крыму» я узнала, что впервые он увидел её в 1965 году, когда снимался в роли танкиста в киноленте «Я родом из детства». Но, увы, почти все те эпизоды с его участием были вырезаны при монтаже. На следующее лето Высоцкий дал в Ялте концерт, на котором впервые пел под аккомпанемент чужой гитары, а в 1972 году снимался там же в фильме «Плохой хороший человек». В августе 1973 года навестил город проездом в Новороссийск, а в 1976 записывал песни на Ялтинской киностудии.
Высоцкий полюбил Чёрное море ещё летом 1957 года, когда, будучи студентом, отдыхал с Игорем Кохановским в Адлере и в Хосте – в микрорайонах Сочи. Там он познал «гибельный восторг» купания в штормящем море и жар спасительного берега. А «спасались» друзья не только от шторма, но и от столичного шума из-за VI Всемирного фестиваля молодёжи и студентов, открывшегося 28 июля. Кстати, именно благодаря этому событию появился Проспект Мира после переименования 1-ой Мещанской улицы. Не миновал этот фестиваль и Киев, где я в то лето развлекалась в пионерском лагере и побывала в составе делегации юных активистов на Крещатике. Хорошо помню тот день: и красочность его, и веселье. Зря будущие актёры сбежали тогда из Москвы в глушь, ибо было им там скучно.
Зато позже, в 1961, когда Высоцкий приезжал в Севастополь на съёмки фильма «Увольнение на берег», ему скучать не пришлось, потому как некогда было: паузы в работе перед камерой плотно заполнялись более чем не скучным общением с коллегами – в гостинице проживали съёмочные группы ещё трёх фильмов: «Человек-амфибия», «Никогда» и «Люди и звери».
К тому же во время съёмок на крейсере «Михаил Кутузов» на встречу с моряками приезжали Юрий Гагарин и Герман Титов, знакомство с которыми дано было Высоцкому судьбой – очень скоро космонавты будут слушать его песни в космосе и помогать ему в преодолении злобного крючкотворства чиновников.
…Но моя «Абхазия» в 1968 году в Севастополе останавливалась уже ночью и очень ненадолго, о чём я не успела погрустить, поскольку крепко спала на лавочке по левому борту теплохода и мне снилась Одесса…
Одесса 1968 года была нескучной, в меру добродушной, ироничной и непредсказуемой – впрочем, она всегда была такой, а Высоцкого одесситы успели полюбить гораздо раньше 1966 года, когда шла подготовка съёмок «Вертикали». Как? Заочно, по «пиратским» записям его ранних выступлений. А пел он не только свои песни, но и песни легендарного одессита – Леонида Утёсова.
Очное знакомство актёра с городом и его неунывающими жителями шло в процессе работы на Одесской киностудии до отъезда на Кавказ и при поддержке Станислава Говорухина, начинающего режиссёрскую карьеру. И это было лишь началом активного внедрения коренного и закореневшего москвича в семью одесситов – и они охотно приняли его, не оставляя без внимания ни его съёмки в пяти фильмах, ни его концерты в паузах, ни другие, частные, визиты.
Высоцкий как-то подсчитал, что прожил в Одессе в общей сложности четыре года. Это немалый срок, особенно при такой насыщенности впечатлениями, какая была у него. Скучать ему здесь не приходилось: и работы и друзей было предостаточно. А дружить он умел как никто: и с коллегами, и с матросами, и с капитанами, и с пароходами – всех их привечал, всех знал «в лицо» и по имени, всех любил.
Из когорты моряков-профессионалов можно выделить троих: Феликса Дашкова, Анатолия Гарагулю – капитанов теплоходов «Белоруссия» и «Грузия», а также упомянутого выше Александра Назаренко – урождённого одессита и моряка от Бога. С ними Высоцкий общался наиболее тесно, как говорится, «дружил семьями» и подолгу жил на их кораблях, где для него создавались все условия для творчества и «отдыха от самого себя». Там написаны его лучшие морские песни, среди которых «Человек за бортом» с посвящением Анатолию Гарагуле. Всего же стихов и песен о море у Высоцкого более тридцати и почти все написаны они на черноморских лайнерах. А наведывался он в Южную Пальмиру так часто, как мог, и не только по делам, но и просто повидаться с капитанами и со Станиславом Говорухиным, работавшим в Одесской киностудии.
В Одессе Высоцкому было вольготно и комфортно. Как и когда он почуял себя одесситом? Не тогда ли, когда перепевал песни Утёсова и читал одесские рассказы Бабеля и о похождениях Остапа Бендера, живописно поданных Ильфом с Петровым – то бишь с Катаевым-младшим? Или когда слушал блатные песни и одесские анекдоты у себя на Большом Каретном? А ещё довелось ему в юности прочесть сборник Гумилёва, носившего титул «изысканный жираф». Когда он полюбил Одессу – сие неведомо. Но одесситы сразу приняли москвича как родного, с восторгом слушали его песни, собирали записи его выступлений и азартно ими обменивались. А мартовский концерт 1968 года в клубе одесских портовиков, собравший столько народа, что Высоцкий не мог пройти в зал, и к сцене его передавали с рук на руки, вообще, стал легендой.
Об особом отношении Высоцкого к городу свидетельствует и Вениамин Смехов, которому он устроил презентацию Одессы-мамы осенью 1968-го: «Володя говорил про город, который всю жизнь любил, и мне казалось, что он его сам выдумал... И про сетку проспектов, и про пляжи, и про платаны, и про Пушкина на бульваре, и про Ришелье, и яркие, жаркие подробности морских боёв в дни обороны, и вообще про жизнь одесского порта. Мы ночевали в «Куряже», общежитии киностудии на Пролетарском бульваре, и я за два дня, кажется, узнал, полюбил тысяч двадцать друзей Высоцкого. Актёры, режиссёры, писатели, моряки, одесситы и москвичи...»
Умел наш герой радоваться жизни и делиться этой радостью с другими – щедрая душа, золотое сердце…
Конечно, есть песня «Купола» о золотых заплатах на сердце, но ведь не только поэтому именно «Золотым сердцем» назван памятник Высоцкому, установленный недалеко от любимого им моря? Увидеть это творение мне посчастливилось через год после его праздничного открытия – первого апреля 2012 года?
…Лето 2013 года, Одесса. Побывав в зале литературного музея, посвящённом театру и кино, где немалая часть экспозиции отведена чтимому одесситами Владимиру Высоцкому, я сижу в уютном дворике, именуемом Садом скульптур. И дом, и сад – это бывшая усадьба князя Дмитрия Гагарина, строение XIX века, и посмотреть здесь есть на что. Место это выдающееся во всех смыслах и форматах.
Во-первых, близко к морю, во-вторых, тут почти мистическое сплетение русского и французского колоритов, ибо расположен сад по улице Ланжероновской, в кою впадает улица Пушкинская, и, в-третьих, в саду увековечены «подлинные» одесситы, знаковые для любимой мною с детства Одессы. Скульптуры, в основном, ироничные, есть откровенно забавные, если не сказать, сатирические. Кого тут только нет! Компания такая же разношёрстная, как и персонажи песен Высоцкого. Среди героев народного фольклора Рабиновича, одессита Мишки, Кости в шаланде «полной кефали», многодетной «Одессы-мамы» и каменных половецких и скифских баб ликует Гоголь на «птице-тройке», красуются «Джинсовый Дюк» и «Антилопа Гну» с Ильфом и Петровым – и на всё это сообщество загадочно взирают интеллигентные Ахматова и Цветаева под охраной «сфинкса» – Паустовского.
Тень в жаркий день расслабляет, в нескольких метрах от меня спуск к морю, запах его волнует и зовёт… но я не спешу: разглядываю памятник «приёмному сыну» Одессы-мамы – Владимиру Высоцкому…
Актёр с золотым сердцем в руках, стоит аккурат в центре садовой композиции в окружении игривых попутчиков судьбы. Музы, музыканты и Вакхи… или Бахусы? Пожалуй-таки, Вакхи… как же без них? Их двое, чаши и вино есть, значит, в компании с Поэтом уже можно «соображать на троих». Символично, что у христиан есть святой мученик по имени Вакх – некий римский солдат, отрёкшийся от язычества в III веке. Думаю, более удачливые весёлые тёзки его на постаменте мучаются только с похмелья. Наверняка символизируют они коллег и друзей Высоцкого, нередко соблазнявших нашего бравого барда к застольям. Они и в песнях его есть, и рядом с песнями… и вместо песен.
Смотрю на памятник – и что-то меня тревожит: «Всё не так, ребята»… встаю, обхожу его со всех сторон… так и есть! Со спины поэт не защищён. Разве клумба спасёт его от недругов? А ведь могли прикрыть шансонье сзади гитарой – именно она его самый верный друг! На ум приходят строки: «Я когда-то умру, мы когда-то всегда умираем. Как бы так угадать, чтоб – не сам, чтобы – в спину ножом!». Нет, не то. Вот это будет уместней:
И я попрошу Бога, Духа и Сына,
Чтоб выполнил волю мою:
Пусть вечно мой друг защищает мне спину,
Как в этом последнем бою.
Надо же! Ведь эти строки из «Песни летчика» написаны в 1968 году, когда вышел в прокат фильм «Вертикаль»! Почему-то это совпадение меня успокаивает, и я вглядываюсь в муз. Красоток в группе четверо, с чем трудно согласиться – на мой взгляд, их должно быть шесть, или, как минимум, пять. Именно столько «муз» уже обозначено и признано высоцковедами – есть такой спецотряд среди литературоведов. Ходили слухи о коротких романах Высоцкого и с партнёршами на съёмках – но это пусть останется белыми пятнами истории жизни нежного и страстного актёра, старательно входившего в образы всех своих киногероев. Без споров к музам следует отнести трёх законных жён Высоцкого. Женился он каждый раз по любви, с вдохновением и де факто – то есть после нескольких лет совместной жизни. И что характерно: официальный брак ускорял разрыв.
Первой музой признана Иза Жукова, в которую Высоцкий влюбился, будучи студентом первокурсником в 1957 году, второй – Людмила Абрамова, очаровавшая его осенью 1961-го на съёмках фильма «713-й просит посадки» и вскоре родившая ему двух сыновей. Третьей, но не последней музой стала Марина Влади. Наверняка этой музе – француженке, дочери русского эмигранта, вольготней других на улице имени «русского» генерала Александра Ланжерона, эмигрировавшего из революционной Франции и ставшего градоначальником Одессы двести лет назад.
Не потому ли всем четырём музам скульптор сотворил одинаковые лица – фактически, портрет Марины Влади? Примечательно, что Ланжерон среди многих прочих русских наград имел орден Святого Владимира 1-й степени и родился он тоже в январе, а умер в июле, как и Высоцкий. А родись он всего не день позже, то и его день рождения одесситы отмечали бы 25 января! Но и это не все совпадения фактов «географий» и биографий наших бронзовых героев. Ланжерон тоже писал стихи! Более того, он дружил с Пушкиным, именем которого названа улица «впадающая» в Ланжероновскую, а его сын Фёдор Андро женился на Анне Олениной, в которую был влюблён Пушкин. Вот уж действительно «пути Господни неисповедимы»… как и чреватые неожиданностями связи России с Западной Европой.
Однако я отвлеклась, вернёмся к музам Поэта.
Музой Высоцкого можно по праву назвать и Ларису Лужину, которой он посвятил песню «Она была в Париже», написанную во время съёмок фильма «Вертикаль» в 1967 году. Он самолично подарил ей эти песни со значительной улыбкой. Но про роман Владимира и Ларисы сплетничали зря – не преступил он через негласное правило чести, не стал отбивать жену у друга – Алексея Чардынина, хотя соблазн был велик: горы, палатки, романтика, взаимная симпатия, нежная дружба. К тому же он и сам был ещё женат, да и появление к тому времени в его пространстве знаменитой «колдуньи» Марины Влади, приехавшей на Московский международный кинофестиваль в июле 1967 года, избавило его от страданий по Лужиной.
Сложнее с пятой и шестой музами Поэта, бывшими его вторыми жёнами, нелегитимными, то есть, вне закона. При этом одна из них была спасительной гаванью во время двух его браков. Речь идёт о Татьяне Иваненко – красавице, русской Бриджит Бардо и коллеге по «Театру на Таганке». Она всегда была рядом готовая в любую минуту утешить любимого и принять его таким, каков он был. Она же беспрекословно удалилась из жизненного пространства мятущегося актёра, предпочтя карьере полное одиночество ради воспитания его внебрачной дочери.
Последней музой Высоцкого стала студентка Оксана Афанасьева – Утешение поэта в тяжёлое для него время борьбы с самим с собой, а в некотором роде и его ангел-хранитель. Это она, Ксюша, в июле 1979 года вырвала его из лап смерти во время гастролей в Бухаре. Она, а не законная жена, подарила ему ещё год жизни.
Разглядываю нереально жизнерадостные лица муз: такие разные в жизни и все на одно лицо. Может потому так, что Марины слишком много в легендах и молве о звёздной любви, и она затмила остальных? Или это закон жанра заставил художника изобразить муз таковыми – по сути, случайными и безликими? Как-то слишком упрощённо и несправедливо – ведь каждая из женщин Высоцкого появлялась на очередном изломе его судьбы и терпеливо несла свой крест.
Примечательно, что жёны сами добровольно отпускали его, понимая, что он стремительно идёт своей дорогой. Об этом напрямую много позже скажет в одном из интервью Людмила Абрамова: «Володя никогда не уходил «от», он уходил «к». У Гумилева, которого я люблю с детства, есть такие строки: «Только змеи сбрасывают кожу, мы меняем, души, не тела». Это значит, что человек не предает, а развивается, растёт и уходит вперёд. В 68-м, когда мы расходились, я Володе, как опора, как поддерживающее начало, была уже не нужна. Он твердейшим образом стоял уже на ногах. И я ушла сама».
Конечно, он мучился «неправедностью» ситуации при каждом разрыве, но неудержимая сила толкала его вперёд и выше – к новым сюжетам и впечатлениям… и, по сути, главной его музой была Россия. Это читается в его песне «Купола», написанной в «счастливом» для него 1975 году:
Я стою, как перед вечною загадкою,
Пред великою да сказочной страною –
Перед солоно – да горько-кисло-сладкою,
Голубою, родниковою, ржаною.
Грязью чавкая жирной да ржавою,
Вязнут лошади по стремена,
Но влекут меня сонной державою,
Что раскисла, опухла от сна…
Взгляд мой задерживается на ладонях любимца одесситов, несущего в люди сердце с сокрытыми под «золотыми заплатами» рубцами заживших и кровоточащих ран, полученных на пути к вершине, и я мысленно спускаюсь к подножию «вертикали» его Пути к этой истине…
…Вижу маленького Вовочку в чепчике, затем кудрявого ангелочка, обласканного всеми жильцами густозаселённой коммунальной квартиры, улыбчивого Вовчика – сына полковника, служащего в немецком городке Эберсвальде. Пай-мальчик вырос в добряка и задиру Вовку, упорно стремящегося в компанию старших пацанов на Большом Каретном, за что те его нередко колотили. Но настырный вьюнош научился драться и добился желаемого: стал своим для тех, кого покорял. Заслужив уважительную кличку Высо'та, он становится душой компании, распевает песни под гитару и устраивает дворовые представления.
Затем, по воле родителей, отправляется в инженерно-строительный институт и убеждается, что не желает жить по чьей-либо указке и готов сам решать, что и как ему делать. Он бросает институт и поступает в Школу-студию МХАТ, где и происходит судьбоносная встреча бунтаря с первой музой. Девятнадцатилетний Володя выбрал её из толпы будущих актрис, не смущаясь ни тем, что она почти выпускница, ни тем, что она замужем, – и очень быстро добившись её благосклонности, получил имя Волк – Волчонок, Волчека.
Как это было? Заглянем в книгу «Короткое счастье на всю жизнь», через много лет написанную смешливой Изулей: «...утро ранней весны 1957 года. Улица Москвина. С однокурсницей ждём такси. И вот тебе, пожалуйста, Вовочка Высоцкий, незаметный, тихий… и случилось чудо. Мальчик с торопливой, чуть вздрагивающей походкой, дерзкий и нежный, смешной и заботливый, стал родным и любимым».
Роман был взрывным и безудержным, романтичным, с неустроенным бытом, полным надежд и метаний по театрам разных городов. Узаконить молодую семью из-за заминки с разводом Изы удалось лишь через три года: они расписались в апреле 1960 года, в Риге. Была весна, музыка из фильма «Укротительница тигров» вместо марша Мендельсона, рассыпавшиеся подснежники и много-много счастливого смеха.
И действительно смешно – ведь Высоцкий родился в год Желтого Земляного Тигра по Китайскому гороскопу. Однако укротить своего «золотого» тигра Изуле не удалось: слишком суматошной была жизнь молодой семьи: встречи-расставания, поезда и самолёты, короткие и пылкие свидания… и поиск хлеба насущного. Она после окончания студии укатила в Киев, он доучивался в Москве.
Через год, истомившись в разлуке, Изуля бросила перспективную службу в киевском театре и отважилась на роль домохозяйки в коммуналке под крылом у свекрови. Жилось неуютно, работать вместе в столице супругам не удалось, и весной 1961-го безработная Изуля уехала в драмтеатр Ростова-на-Дону, пригласивший её в свою труппу.
Тем временем одинокий и занятый поиском места под солнцем Волчонок мечется между городами и пишет песню «Дорога, дорога – счёта нет столбам», которая через пять лет войдёт в кинофильм «Саша-Сашенька»:
Шагаю, шагаю – кто мне запретит! –
И лишь столбы отсчитывают путь.
За тобой готов до бесконечности идти –
Только ты не сверни куда-нибудь.
Но на других не гляди – не надо!
Улыбнись только мне, ведь я рядом.
Надо б нам поговорить, ведь наш путь ещё далёк,
Перейди, если мне невдомёк.
Пока Иза обживается в Ростове, её горячий и лёгкий на подъём муж отправляется на съёмки фильма «713-й просит посадку»… и знакомится с ясноглазой красавицей Людмилой:
Если нравится – мало?
Если влюбился – много?
Если б узнать сначала,
Если б узнать надолго!
Где ж ты, фантазия скудная,
Где ж ты, словарный запас!
Милая, нежная, чудная!..
Эх, не влюбиться бы в вас!
И ведь влюбился-таки! Не сладил Высо'та со стихией чувств, потерял голову рядом с соблазнительной партнёршей. И это когда они с Изой были как никогда близки к тому, чтобы перейти от «междугородней» жизни с короткими встречами к оседлости! И что дальше? Как часто бывает, в щекотливую ситуацию врывается случай.
Весной 1962 года полная надежд Иза читает на доске приказов по театру, что её Волчонку без проб дали роль в «Красных дьяволятах», и спешит поделиться счастьем с московской подругой, а та сообщает ей, что другая женщина ждёт ребёнка от её мужа. Как по заказу, в тот же день звонит Владимир, чтобы порадовать жену скорым приездом, и натыкается на категорический отказ когда-либо видеть его. Оглушённая новостями Иза не принимает горячие оправдания Владимира, не желающего с ней расставаться. Она ставит точку своему короткому счастью и сбегает в Пермский академический областной театр драмы. Не суждено было супругам свить гнёздышко на Дону, рассыпалась семья, как те подснежники на свадьбе…
Заодно и мне не суждено было увидеть Высоцкого в театре Ростова, куда я приехала учиться в университете через два с половиной года – когда несостоявшийся ростовчанин имел уже двух сыновей.
А может быть, это судьбой ему было предназначено навсегда остаться москвичом? Ведь именно в Москве центр всех самых важных для страны событий, многие из которых вдохновят его на создание песен, ставших зеркалом жизни России после короткой оттепели. Там обретались значимые для его судьбы личности и там уже зарождались сюжеты стихов, сделающих Высоцкого гласом и любимцем народа. К тому же в Москве вот-вот появится единственный и неповторимый Театр на Таганке – его театр! И там он встретится с неповторимой… но не единственной своей музой.
Но до этого события ещё почти два года, а растущую как на дрожжах семью надо кормить сейчас, под косыми взглядами тестя и тёщи, недовольных гражданским браком дочери, теснотой и безденежьем – ставка начинающего актёра в те времена была всего 65 рублей. Но его «лапа» и «солнышко» – Люсик стоит за него горой. Она даже свои дорогие книги тайком продаёт, чтобы было чем кормиться, а ещё она ходит в театр, где, сидя в первом ряду, подсказывает мужу текст роли. Впрочем, и в Театре Пушкина, и в Театре миниатюр у него, в основном, были бессловесные эпизоды. Удавалось подрабатывать выездными концертами творческих групп. Кстати, первые концерты в биографии Высоцкого датируются 1958 годом – это была двадцатидневная поездка по Павлодарской области Казахстана со студентами школы-студии МХАТ, в 1962 году добавились Подмосковье, Прибалтика, Свердловск, Севастополь… а в Москву шли ласковые письма с поцелуями и приветами Люсику и всему семейству.
К осени 1964 года, то есть ко времени появления Высоцкого в Театре наТаганке, у него был опыт съёмок в семи кинофильмах и перспектива в реализации способностей и амбиций в качестве актёра. И он не обманулся в уверенности, что ТнТ – судьбой предназначенный ему театр: сразу получил роль Второго Бога в спектакле «Добрый человек из Сезуана». Дебют был удачным, и ему досталась роль драгунского капитана в «Герое нашего времени», а также возможность сольных выступлений с песнями в научно-исследовательских институтах.
В 1965 году Высоцкий отыграл ещё две премьеры в ТнТ – в спектаклях «Антимиры» и «Десять дней, которые потрясли мир», а также снялся в трёх картинах «Мосфильма». Востребованными стали его песни и в театральных постановках и в кинофильмах – а число песен и стихов в арсенале будущей звезды приблизилось к сотне. Среди них были «Серебряные струны», «Штрафные батальоны», «Антисемиты» и «Большой Каретный» – ставшие хитами. Есть в списке и стихи «О нашей встрече», достойные отдельного разговора.
Несколько лет честной работы и трудных поисков своего голоса в «хоре» коллег, малозаметные роли в театре и кино накапали живительной влаги достижений и в актёрстве, и в поэзии, и в самоутверждении – он уже достаточно крепко встал на ноги. Но это он так считал – не жена и тёща, которых тревожили его периодические исчезновения с друзьями и «уходы в пике». Не знали они о проблемах отношений Высоцкого с КГБ в связи с его репертуаром и выступлениями в компании защитников «диссидентов», «антисоветчиков» и возмутителей спокойствия. Не понимали в семье и его раздражения, сквозящего в нежданных строках:
Ну о чём с тобою говорить –
Всё равно ты порешь ахинею.
Лучше я пойду к ребятам пить –
У ребят есть мысли поважнее.
У ребят серьёзный разговор –
Например, о том, кто пьёт сильнее.
У ребят широкий кругозор –
От ларька до нашей бакалеи.
Разговор у нас и прям, и груб –
Все проблемы мы решаем глоткой:
Где достать недостающий рупь
И кому потом бежать за водкой…
Впрочем, вряд ли читала эти стихи его заботливая «лапа», и уж тем более терпеливая тёща. Обе они обеспокоенно наблюдали отнюдь не поэтические запои и пытались лечить Владимира – сначала с помощью его отца, затем Юрия Петровича Любимова. Со второго захода это им удалось, лечение помогло… и всё стало налаживаться, тем паче, что появился шанс узаконить молодую советскую семью. Обнадёжила всех случайная встреча Высоцкого с Изой в августе 1964-го. Ах, эта встреча!
О нашей встрече – что там говорить! –
Я ждал её, как ждут стихийных бедствий.
Но мы с тобою сразу стали жить,
Не опасаясь пагубных последствий… – написал взволнованный поэт Изуле на листочке из блокнота по-юношески озорное посвящение. Из семи строф ей понравились лишь первые четыре строки и обещание подарить Большой театр и Малую спортивную арену. Милостиво приняв шутливые домыслы поэта, она согласилась рука об руку оправиться с ним в загс, чтобы написать прозаическое заявление о разводе. В мае 1965 года Владимир, наконец-то, получил свободу и 25 июля они с Людмилой расписались. Семейная жизнь вошла в нужное русло… ненадолго.
Осенью 1966 года в Театре на Таганке, где наш молодожён был уже занят под завязку, появилась головокружительная красавица по имени Татьяна и очень скоро из толпы очарованных ею коллег выбрала Владимира. Полный творческих планов и песен избранник не прочь был иметь двух муз: семья – это одно, а храм искусств – это совсем другое, к тому же вольнолюбивому поэту позарез нужны новые впечатления и свобода творчества. Но душа его требовала оправдания, и зимой, в межлетье 66-67 годов, он пишет покаянное стихотворение:
День-деньской я с тобой, за тобой,
Будто только одна забота,
Будто выследил главное что-то –
То, что снимет тоску как рукой.
Это глупо – ведь кто я такой?
Ждать меня – никакого резона,
Тебе нужен другой и покой,
А со мной – неспокойно, бессонно.
Сколько лет ходу нет – в чём секрет?
Может, я невезучий? Не знаю!
Как бродяга, гуляю по маю,
И прохода мне нет от примет.
Может быть, наложили запрет?
Я на каждом шагу спотыкаюсь:
Видно, сколько шагов – столько бед.
Вот узнаю, в чём дело, – покаюсь.
Кому из двух оставленных им муз адресованы эти строки – Людмиле или Татьяне? Трудно сказать, скорее всего, жене, которая и сама чуяла, что подавляет его самость. В этом почти через четверть века она признается в беседе с Валерием Перевозчиковым: «Володя однажды сказал мне, что я никогда не относилась к нему как к мужу, а относилась как к старшему сыну. Это, конечно, не совсем правда, но что-то в этом есть…». Мало довелось ей быть законной женой любимого – всего полсрока, видимо другие, неземные, законы для «муз» поэтов писаны, и не на бумаге, а на небесах…
Через год после свадьбы с Абрамовой, на пятом Московском международном кинофестивале, Владимир знакомится с Колдуньей – и заболевает ею. Кто она? Мечта, наваждение, муза или искушение? Кем бы она ни была, покоя поэта она лишила. «Ты птица моя синяя вдали» – даст он определение своей новой музе в стихотворении «Маринка! Слушай, милая Маринка!». Это будет в 1969 году, когда их звёздный роман станет не только достоянием международной культуры и молвы, но и полюсом притяжения интересов КГБ.
Синяя птица… символ счастья… мечты и тайны… неудержимая и неожиданная. Не об этой ли многоликости дума прячется в одной из строф его гениальных стихов «Купола»? Необозримо глубок контекст этой песни, написанной в счастливом 1975 году – в нём и «золотое сердце» Поэта, и многострадальная Русь, и Синяя птица с загадкой о её предназначении:
Птица сирин мне радостно скалится,
Веселит, зазывает из гнёзд,
А напротив тоскует-печалится,
Травит душу чудной алконост.
Травит душу… не в этом ли разгадка трагичной ноты в его песнях счастья, написанных под крылом улыбчивой Синей птицы? Тот самый акцент их взаимоотношений, который тревожил русскую душу Высоцкого? Вот она, его Жар-птица, в ладонях, но рвётся в своё гнездо, а у него свой Дом, и орбиты полётов у них разные.
Но до времени образования новой «двойной звезды» с изменчивыми орбитами ещё целый год. Одинокий Высоцкий мечтает о новой встрече и тоскует стихами «Мне каждый вечер зажигают свечи»:
В душе моей – все цели без дороги, –
Поройтесь в ней – и вы найдёте лишь
Две полуфразы, полудиалоги, –
А остальное – Франция, Париж...
И пусть мне вечер зажигает свечи,
И образ твой окуривает дым, –
Но не хочу я знать, что время лечит,
Что всё проходит вместе с ним…
И такой разброд в душе, когда к нему наконец-то пришло признание? Когда страна увидела его сразу в двух замечательных фильмах и прошла удачная премьера спектакля «Пугачёв», где он сыграл Хлопушу? Пока народ влюбляется в геолога Максима из «Коротких встреч» и в радиста Володю из «Вертикали» актёр старается отвлечься в работе. Поездки в Белоруссию, Новосибирск, Куйбышев и Ленинград вкупе с выступлениями в столице и Подмосковье спасают его и от тоски по Колдунье, и от назревающих неурядиц в семье. А таковые были – как не заметить, не почуять смятение мужа и отца? Они с Людмилой ещё вместе, он сочиняет и поёт сыновьям колыбельные – но отчуждение рассыпается в доме мелким ознобом…
В сущности, весь 1968 год у Высоцкого был полон судьбоносных событий – и вообще, был забит делами, разногласиями и эмоциями. В январе трудно и в непогоду снимались последние метры фильма «Интервенция», который, кстати, пролежал «на полке» почти 20 лет. В марте Высоцкого обескуражила холодностью горячо обожаемая Колдунья, приезжавшая на съёмки в «Сюжете для небольшого рассказа» по Чехову, да и смерть Гагарина больно ранила. Потерявший голову актёр принялся топить стрессы в алкоголе и нарвался на отлучение от сцены после явки на спектакль в нетрезвом виде, а ещё через день и вовсе был уволен. «Ах, так! Ну и ищите ветра в поле!» – задетый за живое Высоцкий умчался с концертами в Куйбышев, а оттуда в Магадан.
Дальше – круче. Разворачивается кампания против активности «распоясавшегося» барда, начатая в мае 1968 года, и Высоцкий пишет письма в высокие инстанции, пытаясь защитить свою честь. Тем временем основательная во всём Марина Влади вступает во Французскую компартию и становится членом правления Общества дружбы «Франция – СССР». Не ведающий её планов влюблённый актёр начинает сниматься в фильме «Хозяин тайги». Казалось бы, тем самым он мог избежать волнений в связи со слухами о замене руководства в Театре на Таганке, но по факту всё не так. В съёмках возникла непредвиденная пауза, достаточная для того, чтобы Высоцкий смог спасти от обструкции и ТнТ, и Любимова, выступив с «камерным» концертом на квартире у влиятельного лица. Но это отдельная песня, пока же мы закончим историю о наших влюблённых.
Паузы в съёмках хватило на встречу с Мариной, которая как раз в это время прикатила в Москву – да не одна, а с детьми и матерью. Специально, чтоб показать им Владимира? Возможно. В любом случае «смотрины» прошли успешно, и обнадёженный Высоцкий укатил в Сибирь до осени, а в октябре всё определилось…
Встреча влюблённых в Покров Пресвятой Богородицы на квартире журналиста газеты французской «Юманите» прошла стихийно и прилюдно. После небольшого «спектакля» двух ревнивых актрис, влюблённых в темпераментного актёра, всё решилось в пользу французской кинозвезды. Высоцкому было непросто заявить Татьяне Иваненко, что он её больше не любит, но он это сделал. Пока он запивал горечь содеянного «лекарством» прямо из горлышка бутылки, уязвлённую музу увели коллеги, но француженку смутьяну удалось удержать. Ушли они из гостей под утро и новый день встретили вместе в номере гостиницы, где, как напишет потом в своей книге Марина, «каждый нашёл в другом недостающую половину», утопая «в пространстве, где нет ничего, кроме любви…».
И что потом? А потом родились стихи:
Красивых любят чаще и прилежней,
Веселых любят меньше, но быстрей, –
И молчаливых любят, только реже,
Зато уж если любят, то сильней.
Не кричи нежных слов, не кричи,
До поры подержи их в неволе, –
Пусть кричат пароходы в ночи,
Ну а ты промолчи, промолчи, –
Поспешишь – и ищи ветра в поле.
И снова вопрос: кому они адресованы? По сути – обеим: и Людмиле, и Татьяне, не оставившей Высоцкого в трудный для него год. Полный триумф Марины Влади!
Я пристально всматриваюсь в скульптурную композицию Поэта в окружении муз…. пожалуй, эти дамочки таки отличаются друг от друга. Конечно, та, что держит венец над головой Высоцкого, самая что ни на есть победительница! Это она – Марина Влади, с торжествующей улыбкой на устах.
Та, что за её спиной, отверженная муза, с лирой и приподнятой левой бровью, таинственно улыбается: «Всё равно он мой и будет петь под мою музыку! Никто так не знает его слабости, как я…». Довольно высоко поднятая рука третьей музы прикрывает голову героя от посягательства посторонних – эта дама спокойна: ведь она законная жена Поэта и мать его детей.
Четвёртая муза, та, что держит в руке театральную маску – несомненно, Иза Высоцкая. Она единственная из жён поныне носит его фамилию и состоялась в профессии. Иза – актриса, не сошедшая с подмостков до 80 лет и отмеченная высокими званиями. Она озабоченно смотрит на Поэта, который более чем серьёзен – он печален, даже трагичен. «Однако! – удивляюсь я незнамо чему, глубоко вздыхая – и спохватываюсь, глотнув солёный воздух. – Не пора ли мне спуститься к морю? Да, надо прощаться и с морем и с Одессой…через два дня уезжаю».
На минуту-другую обмираю в отрешённом созерцании памятников, впитывая Дух места и запоминая «картинку» и ощущения. В притихших мыслях нет сомнения, что я вернусь сюда через год: ничто не предвещает грядущий майдан, психоз толпы и смрадный Голливуд чужебесья…
Лето 2013 года. Одесса. Я не спеша иду вниз по лесенке Ланжероновского спуска. Думы мои возвращаются к звёздной паре – вернее, к Высоцкому. Чем он так озабочен на памятнике среди улыбчивых муз? Ведь он у самого Синего моря, которое и душу, и сердце лечит, и от самого себя спасает. Это он давно понял, ещё студентом, не смотря на беззаботность бытия тех лет, когда всё вокруг было безумно интересно, когда роились в голове мечты о будущем, о любви и славе.
К началу нового десятилетия и слава занялась на горизонте, и любовь была – много любви, яркой и быстрой, как летящая комета. И Жар-птица, наконец, пригляделась к Поэту, да только случилось это в сумрачной и трудной поре борьбы с инакомыслием и свободолюбием – в период замораживания недолгой оттепели. И было всё в зачине любви двух «звёзд» шатко и неопределённо, предвещая неслабые испытания. Уж я-то знаю, мне из грядущего видна и тропа к финишу и опасные пороги обстоятельств в течении времени. Впереди ждали наших героев насыщенные и трудные годы с поздней осени 1968 до конца 1970-го – то есть до самой их свадьбы, состоявшейся 1-го декабря 1970 года. Да и затем не стало проще: всё было предрешено – все преткновения, последующие за слиянием двух любящих сердец под Покровом Богоматери.
Вот как Высоцкий засвидетельствовал перипетии того времени в письме Игорю Кохановскому: «Были больницы, скандалы, драки, выговоры, приказы об увольнении, снова больницы, потом снова больницы, но уже чисто нервные больницы, т. е. лечил нервы в нормальной клинике, в отдельной палате. Позволял терзать свое тело электричеством и массажами и душу латал и в мозгах восстанавливал ясность и сейчас картина такая: в Одессе всё в порядке, в театре вроде тоже – завтра выяснится, и завтра же приезжает Марина... С песнями моими все по-прежнему. Употребляют мою фамилию в различных контекстах, и нет забвения ругани и нет просвета, но я… не жалею. Я жду».
«В Одессе всё в порядке», – повторяю я фразу из письма Высоцкого и оглядываюсь по сторонам. Оказывается я дошла уже до перекрёстка Польского и Карантинного спусков и стою перед выбором дальнейшего пути: отправиться к Дельфинарию Немо на пляж Ланжерон или к Морвокзалу? Призывно пахнет морем, воздух наполняется влагой, а нужные мысли перебиваются строками из песни Высоцкого «Давно смолкли залпы орудий»:
Покой только снится, я знаю, –
Готовься, держись и дерись! –
Есть мирная передовая –
Беда, и опасность, и риск.
Поэтому слышим нередко
Сейчас, как тогда:
«Ты бы пошёл с ним в разведку?
Нет или да?»
Интересно, с чего это вдруг я собралась в разведку? Ах, да! Дело не в разведке, а в Карантинном спуске – ведь эта песня написана для фильма «Карантин»! Причём в подробном каталоге песен Высоцкого это едва ли не единственная песня с указанием точной даты её сотворения: 21 мая 1968 год… и это был мой день рождения, отмеченный как раз перед тем, как я отправилась в Абрау-Дюрсо! Вот уж воистину: «всё что есть, уже было»…
Мне весело – и не только от «случайного» совпадения, но и от того, что ноги мои уже сами сделали выбор: я шагаю в сторону Морвокзала. Ну и ладно! Проведаю Каботажную бухту и погуляю по вертикали времени. Ведь если повернуться спиной к новой высотке Морвокзала, а лицом к морю, то легко можно вернуться в 1968 год, такой значимый для Высоцкого, и увидеть какой-нибудь белый пароход. Или заглянуть в 1969, когда он снимался в фильме «Опасные гастроли» и жил на даче режиссёра Георгия Юнгвальд-Хилькевича, куда приехала его Марина. Вот уж слухов-то и домыслов тогда было в Одессе о романе Высоцкого с «колдуньей»! Он даже вдохновился на стихи «Я всё чаще думаю о судьях»:
Трубачи, валяйте, дуйте в трубы!
Я ещё не сломлен и не сник:
Я в её лице целую в губы
Общество «Франс – Юньон Советик».
А море всё ближе и ближе – я ускоряю шаг, мечта увидеть белый лайнер летит впереди меня…
Вот оно – осуществление мечты! К пирсу жмётся «живой» белый лайнер! Опасаясь узнать его истинное имя, я останавливаюсь неподалёку. Для меня это если уж не «Шота Руставели», то пусть будет теплоход «Грузия», на котором звёздная пара совершила круиз в 1969 году. В то лето Марина Влади приезжала на съёмки кинофильма «Опасные гастроли» и поняла, почему Высоцкий влюблён в Одессу, о которой пел столь же проникновенно, как поют о родном городе:
Дамы, господа, я восхищен и смят.
Мадам, месье, я счастлив, что таиться!
Леди, джентльмены, я готов стократ
Умереть и снова здесь родиться.
Как отмечают в интервью давешние постаревшие капитаны, на теплоходы во время круизов Высоцкого билеты мгновенно раскупались во всех туристских бюро, а предприимчивые одесситы наживались на спекуляциях. Неплохо зарабатывали и бойкие мальчишки, дежуря с магнитофонами под окнами квартир и дач, где Высоцкий давал «семейные» концерты или озвучивал свои новинки. Да и судовые радиотехники не терялись. Стремительно росла слава «одессита» Владимира Высоцкого, умевшего писать и петь так, «чтоб катило не только в уши, но и в души». Озвучивать честно, без прикрас далеко не всегда лицеприятную правду жизни, оставаясь доброжелательным. И это было отнюдь не установкой на завоевание аудитории – нет! Это было его жизненное кредо, он и в автографах поклонникам писал всего лишь одно слово – «Добра!»
О глубоком контексте этого пожелания Высоцкого аудитории не так давно поведал капитан Назаренко, поинтересовавшийся однажды, почему тот всем пишет одно слово «Добра». Вот что вспомнил уважаемый Поэтом одессит: «Володя перечислил все известные ему конфессии, отметив христианство, иудаизм, буддизм и ислам. Он обратил моё внимание на то, что одна из самых главных заповедей всех этих религий – делать добро в любых его проявлениях. Приведу некоторые перечисленные им значения славянского слова «добра»: добродетельность (делать добро), добровольность, доброжелательность, доброздравие, доброкачественность, добронравность, добротолюбие, добромыслие, добропорядочность, добросердечность, добротворение, доброхот...».
Как же здорово Высоцкий чуял русское Слово, богатство и сакральную суть родного языка! Одно короткое слово – и вот оно – кредо духовного Человека! А как он произнёс в фильме «Место встречи изменит нельзя» формулу справедливости? Всего четыре слова «Вор должен сидеть в тюрьме!» – и готова национальная идея! Причём не одного народа, а многих… увы… далеко-таки нам до «Эры милосердия»…
По безотчётной логике размышлений мысли мои перешли от Жеглова к Бродскому, вернее, к фильму «Интервенция», который без трагизма Поэта с золотым сердцем в ладонях мог превратиться в водевиль. А ведь роль в этой картине Высоцкий получил случайно, с подачи Всеволода Абдулова, который рекомендовал друга режиссёру Геннадию Полоке. Неожиданно эту идею поддержал легендарный Григорий Козинцев. Короче, всё сложилось почти стихийно. С этим фильмом много чего было неожиданного: собирались закончить съёмки к 50-летию революции, но не уложились в срок, потому как правили и курочили готовую картину до лета 1968 года, поскольку не угодили чиновникам от цензуры. Затем те и вовсе зарубили широкий прокат, и фильм двадцать лет пролежал на полке… а там ведь отличные песни и живописные кадры Одессы!
Я отвлекаюсь на обзор побережья, и мысли мои в считанные секунды перемещаются вверх по временной вертикали: надо же, как интересно совпало! Как раз к пятидесятилетию выхода фильма «Интервенция», к тому же за две недели до восьмидесятилетия Высоцкого интервенты снова пожаловали в Одессу! В порту как у себя дома поселился ракетный эсминец США USS Carney – как говорится, открыл сезон и «от скуки» взял на мушку Севастополь. Что задумал Вашингтон? Наверное, хочет сделать «выгодное предложение», как пел в фильме Бродский:
Нам будут долго предлагать не прогадать:
Ах, скажут, что вы! Вы ещё не жили!
Вам надо только-только начинать!
Ну а потом предложат: или – или…
Мол, уничтожьте Россию, или всех оденем в «деревянные костюмы». А за месяц до января 2018-го в Одессе кантовался американский ракетный эсминец «Джеймс Уильямс» – так просто, в гости наведался после патрулирования в Красном море. Аккурат вслед за визитом итальянского боевого эсминца НАТО «Луиджи Дуранд де ла Пенне» после украинско-американских военно-морских учений «Си Бриз-2017», куда те, с кем мы когда-то «ходили в разведку», позвали Вооруженные Силы стран, жаждущих погубить Россию. В июле с «визитом вежливости» в Одессе побывали три корабля ВМС Турции – похвалились своей подводной лодкой. А весной 2017-го в одесском порту обретались морские тральщики Испании, Германии и Турции – и не самочинно, а с почётным эскортом в «лице» корабля «Контр-адмирал К.Черницький». Такое в том далёком 1968 году даже в страшном сне с перепоя не могло присниться Высоцкому – а тут всё наяву. И это не съёмки нового фильма «Интервенция» – нет! Это бизнес, братишки. Ну да, кровавый – но это же ваш выбор! Жизнь пишет новую пьесу с тем же названием…
Я пытаюсь угадать, какие песни написал бы в этом случае Высоцкий, а в голове уже крутится «пластинка»:
Ты одессит, Вовка, а это значит,
Что не страшны тебе ни горе, ни беда:
Ведь ты моряк, Вовка, моряк не плачет
И не теряет бодрость духа никогда…
Плакал наш «моряк», плакал как мальчишка, узнав о смерти клоуна Енгибарова, плакал, когда умер Шукшин и уходили друзья – плакал откровенно, обильными слезами. И не единожды плакал вовнутрь, когда, бывало, запрещали ему приезжать в Одессу, когда не утверждали на главные роли, когда не позволяли давать «афишные концерты», когда не публиковали, стреножили и унижали его в печати. Плакал, орошая трещины сердца, глуша ярость и недоумение песнями, а бессилие – водкой…
Особенно тяжко Высоцкому было до весны 1973-го, пока он не стал «выездным»… под присмотром «компетентных органов» – да и потом далеко не всё было безоблачным в его судьбе.
Но берегла его Одесса-мама – во спасение Поэта почти до конца жизни ежегодно ждал его в порту белый лайнер, чтобы мог он отдохнуть и от недругов, и от самого себя, доверить свои песни летящим за горизонт чайкам, а самое сокровенные строки – шепчущимся с ним волнам.
В проточных водах и в прохладе струй
Я отмывался от ханжей и выжиг,
Пьянел среди уздечек, сёдел, сбруй.
Был терпелив к насилью слов и книжек.
(Владимир Высоцкий
из черновиков, 1972 год)
ПРИМЕЧАНИЯ.
><> Памятники
1. ВОЛГОГРАД. Памятник Жеглову и Шарапову – главным героям фильма Станислава Говорухина «Место Встречи изменить нельзя». Установлен 5 октября 2015 года – в День уголовного розыска России перед зданием ГУ МВД Волгограда. Изготовлен группой скульпторов из Саратова.
2. МАГАДАН. Памятник Высоцкому на смотровой площадке «Каменный венец» набережной бухты Нагаева. На постаменте выбиты слова из песни: «Я расскажу тебе про Магадан…». Памятник открыли в 2014 году, автор Юрий Руденко.
3. ЕКАТЕРИНБУРГ. Памятник Высоцкому и Марине Влади напротив гостиницы «Большой Урал». Установлен 3 февраля 2006 году, автор идеи памятника (и спонсор) Андрей Гавриловский, скульптор Александр Сильницкий.
4. МОСКВА. Памятник Высоцкому на Страстном бульваре с видом на Петровские Ворота. Скульптор Геннадий Распопов, при участии архитектора Анатолия Климочкина. Установлен 25 июля 1995 г
5. ОДЕССА. Памятник Высоцкому – «Золотое Сердце» в сквере у Литературного музея, установлен 1 апреля 2012 года. Автор памятника Олег Черноиванов.
6. СОЧИ. Памятник Высоцкому у концертного зала «Фестивальный». Открыт 20 ноября 2011 года в парке, где Высоцкий с Мариной Влади коротали вечера, отдыхая на черноморском побережье. Автор монумента Пётр Хрисанов, меценат – В.Оскеро.
7. ОДЕССА. Морской порт (открытка 1968 года). Автограф Высоцкого – «художество» автора сего эссе.
8. НОВОРОССИЙСК. Памятник Высоцкому «Исход» на набережной с героем Владимира Высоцкого из фильма «Служили два товарища». Монумент торжественно открыт в 2013 году в память о событиях гражданской войны.
><> Коллаж автора очерка.
По левому краю коллажа, по «вертикали» – фото Высоцкого в разные годы его жизни.
В центре – «музы» Поэта. Слева «по кругу»: Изольда Высоцкая (Жукова), Людмила Абрамова, Марина Влади, Татьяна Иваненко, Оксана Афанасьева.
В синем небе справа сияет астероид 2374 – Vladvysotskij, открытый в «бабье лето» 1974 года в Крымской обсерватории.
><> Ссылки на видео и стихи по теме приведены в первой рецензии
ВНИМАНИЕ! Можно увеличить картинку и рассмотреть портреты и памятники «ближе». Для этого зажмите одним пальцем клавишу Ctrl и осторожно покрутите колёсико мышки вперёд. Вернуть в исходное положение можно покрутив колёсико назад.
Начало цикла: «Высоцкий. Глава 1. Приговорённый к жизни» – http://www.proza.ru/2018/01/25/132
Продолжение: «Высоцкий. Глава 3. Горизонты» – http://www.proza.ru/2018/07/03/989
Продолжение: «Высоцкий. Глава 4. Быть или не быть самим собой» – http://www.proza.ru/2018/07/24/295
Продолжение: «Высоцкий. Глава 5. Нити судьбы – http://www.proza.ru/2018/11/26/1651